Смывая с пальцев кровь и глядя на свои дрожащие руки, Стрэндж невольно возвращался воспоминаниями в прошлое, — очень далекое теперь для него, просмотревшего бесчисленное множество других веток реальности, — где таким был его каждый день. Разве что в руках скальпель и никакого тремора. Но заклинания даются так же тяжело, как и операции. Талантлив или же нет — тяжелый труд и усердие нельзя было отбросить, особенно если ты хирург — особенно если мнишь себя лучшим — или же верховный маг. Которым он быть перестал, но это лишь условности, ведь сила, как и раньше, — еще до ужасающего распыления половины населения планеты, — течет по его венам, незримыми искрами пробегаясь по всему телу.

      Если сравнивать произошедшее с этим мальчишкой-пауком с его обыденными делами, то по сложности в рейтинге это даже не приблизится к середине. Но от чего-то Стрэндж особенно внимательно и бережно подошел к "операции". Странное чувство в груди все не унималось, но отвлекаться на него Стефан попросту не имел права.

      К счастью тело и организм Паучка были сильнее, чем у любого стандартного человека, поэтому он продержался так долго с подобным ядом в крови. Тот был не концентрированный, будто кинжал, с которым предстоит повозиться позднее, макнули впопыхах в чей-нибудь иноземный труп. Выяснить, чей конкретно, доктору еще предстояло, но это было не первостепенной задачей. Такой тип ядов был распространен, поэтому и копаться долго в его источнике не было нужным.

      Юношу пришлось раздеть по пояс и даже снять с него маску. Вопрос сохранности личности с магом был не самым актуальным, потому что Стрэндж, естественно, не стал бы распространяться, а изъять из его головы секретную информацию подвластно не каждому.

      Да и совесть нечто не совсем близкое доктору во многих аспектах. Хоть сейчас и решали не его моральные принципы.

      Как бы то ни было, он даже не колебался, срывая мешающую в тот момент тряпку с чужого лица, осознавая мимолетом, что мальчишка, кажется, еще слишком юн. Практически ребенок. В груди вновь собиралось странное тяжелое чувство, будто Стрэндж был прямо рядом с разгадкой… чего-то важного.

      Он не тратил время, чтобы остановить кровь, зная, что сейчас важнее другое — прекратить течение яда, и использовал простое заклинание, дабы провести подробную диагностику состояния парня. Иронично, насколько это напоминало прошлую жизнь.

      На удивление, а может и нет, Стефан почти не спасал людей вот так напрямую, залечивая раны, и не давал себе повода задумываться о том, кем он был. Как и в этот момент старался не пропускать этих мыслей, что могли бы отвлечь его от дела — если бы он не был профессионалом.

      Плащ же с несвойственным беспокойством, летая по комнате и подергивая полами воротника, наблюдал за тем, как Стрэндж складывает более сосредоточенно уже другое заклинание, направляя свою энергию в тело парня, лежащего на своеобразном операционном столе. Он старался добраться медленно до места в чужом организме, где яд скапливался и наносил самый большой урон, будто целенаправленно, как живое существо, жаждущее чьей-то смерти.

      Выводить яд не так сложно, главное не дать ему оперативно ускользнуть, а в случае с инопланетными субстанциями это было стабильным и нормальным для них поведением.

      Юный супергерой же тяжело дышал, бормотал что-то под нос, будучи в отключке и явно видя не самые приятные образы в истощенном сознании. Цепко хватался за края стола, скребся и даже царапал, и будто хотел отломать, напрягаясь всем телом от болезненных импульсов из-за яда, словно прожигающего его изнутри.

      Кровь, стекая на стол, впитывалась в дерево, на что Стрэндж мимолетом обратил внимание, слегка сдвинув брови в недовольстве, но не отвлекаясь от дела. Это было одно из рабочих мест, где он обычно изучает мистические предметы из разных точек вселенной, древние книги и новые заклинания, но точно не препарирует членистоногих.

      Тот, что был перед ним сейчас, метался в лихорадке, грозясь сбить доктору весь процесс, но благо мантия вовремя спохватилась и, влетев под стол, своими краями обхватила чужие колени и локти и крепко прижала мальчишку к поверхности. 

      Стефан только едва слышно облегченно выдохнул и, сосредоточившись, продолжил медленное извлечение, высасывая чистой энергией, словно через трубочку, яд из чужого тела, кидая изредка взгляды на лицо паучка. Парень побледнел, но красные пятна на коже, тяжелое дыхание и испарина — очевидно давали понять, что его состояние оставляет желать лучшего.

      — Прости, приятель, мне бы хотелось сделать это побыстрее, но тогда будет только больнее. Потерпи, — говорил вполголоса, не сбиваясь в дыхании и движениях, стараясь снизить градус собственного напряжения и, возможно, добраться до дальних уголков сознания Человека-паука.

      Стефан, скашивая на того взгляд, поджимал губы, наблюдая, как кривится красивое юношеское лицо от боли, рот приоткрывается в немом стоне, но вырывается лишь хрип и болезненный всхлип, а в уголках глаз виднеются дорожки слез. 

      Доктор видел за свою долгую жизнь многое: массу вселенных, других реальностей, тысячи смертей, боли и крови, но это задевает что-то личное, чего он даже пока не осознает, но от этого становится только тяжелее.

      Он отвел глаза, полностью сосредотачиваясь на магии, что текла из его искалеченных пальцев. Твердый жест, никакой дрожи, но боль пронизывала насквозь, отдаваясь острым покалыванием в каждой клеточке тела. Он к ней привык уже давно, поэтому практически не замечал. Даже чувствовал некоторое облегчение от некой параллели с паучком, мучающимся у него на столе.

      Яд действовал мягче и не так болезненно внутри организма в противовес его извлечению. Словно живой, цепляющийся за приглянувшуюся жертву, он отчаянно сопротивлялся и заставлял все нутро изнывать от боли, чтобы человек, бьющийся в агонии, был просто не в силах ничего сделать.

      Парнишка попал под атаку неприятного паразита, неизвестно откуда прибывшего. Стефан отправляется выяснять детали почти сразу же после операции, — если бы мантия не задержала его, указывая на "пациента", оставленного на столе, — желая разобраться, не затягивая.

***

      Сейчас парень лежал в свободной комнате на большой двуспальной кровати, перебинтованный и в простых домашних штанах, без намека на костюм. 

      В лицо начал бить свет из окна и остаться подольше в спасительных — от внешнего мира — сновидениях, что редко радовали его отсутствием кошмаров, представлялось невозможным. 

      Питер сопротивлялся минут десять, но, почувствовав только как сильнее начинает болеть голова, все же разлепил веки и тихо застонал от яркости в комнате. Жмурясь, он дарит себе еще пару минут на подготовку и вторая попытка дается ему легче. Он окидывает ленивым взглядом комнату — скорее часть стены и потолок — и силится вспомнить события до обнаружения себя в незнакомом месте. 

      А.

      Точно.

      Память на месте — мелькает в голове смешливая мысль, — цепочка выстраивается и Питер не задаётся лишними вопросами.

      Пытается подняться. Медленно, с осторожностью, проверяя реакции тела и свои ощущения. Не считая слабой дезориентации по пробуждению, он чувствовал себя вполне сносно, но чуть ли ни физически ощущал, как работает регенерация.

      Обычно, если прислушаться, это тоже ощутимо, но в разгар боя или же после Паучок не очень то об этом задумывается, очевидно привыкнув к работе внутренних механизмов после мутации. Но сейчас ситуация была несколько новой, да и яды его такие еще не атаковали, поэтому организм будто старается держать его в курсе всего процесса, как бы говоря — жить будешь, вот, "починка" идет полным ходом.

      Сев на кровати, трет глаза руками и взъерошивает свои волосы, тут же зашипев от резкого движения. Опускает взгляд вниз на бинты, обернутые вокруг тела, и чувствует, как место, куда его ранили, немного тянет и печет. Боли не было и регенерация в истощенном теле медленно соединяла ткани, залечивая царапину, пусть и небольшую — как он сказал бы в любом другом случае.

      Тяжело вздохнув и на мгновение прикрыв глаза, Питер все же находит силы встать с кровати. Ожидаемой боли опять же не было, да и тело слушалось его привычно. Рефлексы работали и способности были при нем, на месте, хоть на полное восстановление ему и понадобится время. Стараясь не задевать рану, он идет бездумно к одной из дверей и по везению это оказывается ванная комната внутри спальни. С облегченным выдохом паучок, двигаясь уже шустрее, заходит внутрь и пытается привести себя в порядок.

      Его сознание не зацикливается и слабо воспринимает рутинные потребности, но у зеркала Питер задерживается, глядя на свое отражение: чуть осунувшееся лицо, потрескавшиеся губы с ранками от укусов и мелкие царапины на теле, — видимо, все силы восстановления направлены на внутренние органы, — темные круги под глазами и общий уставший вид. В последний год — его привычный.

      Спустя несколько минут, уже окончательно проснувшись и немного посвежев с помощью холодной воды, что капала теперь с кончиков волос, он выходит в коридор и оглядывается. Хмурит брови, замечая разные проходы и двери, и, не зная, где искать хозяина храма, который внутри явно был слишком большим, все же медленно ступает куда-то вперед. 

      Мантия в это время, получив строгий наказ — не беспокоить мальчишку-паука, скучающе — если это можно было так описать — летала по храму. В главном зале ее внимание привлекли скинутые в кучу в углу разные игрушки и мишура.

      Мантия помнила чувство грусти и досады, которое охватило её хозяина, когда он скидывал всю эту ненужную атрибутику с намерением потом прибраться из-за того, что одному этим заниматься нет совершенно никакого резона.

      Вонг так и не смог остаться на праздники, занятый в Камар-Тадже, и сам выглядел не менее расстроенным из-за того, что проведет Новый год в окружении других магов и дел.

      Стрэндж хотел поучаствовать в общей деятельности, но друг остановил его по двояким причинам: чтобы Стефан наконец отдохнул уже, ведь последние годы были жутко насыщенными, и чтобы не мешался и не создал новых проблем.

      Стрэнджа это никак не задевало, — отчасти потому, что он понимал, что в этом есть доля правды, — но также никак не улыбалась перспектива одному справлять праздник, который он до этого либо не успевал застать, спасая вселенную, либо забывал об этом, погруженный в раскрытие магических тайн, которые сам для себя находил, а в прошлой жизни вообще проводил его на светских приемах в окружении богачей, после возвращаясь все к тому же. Одиночеству. Даже Кристина ни разу не оставалась с ним в этот день, предпочитая все же свою семью, а не эгоистичного любовника.

      Плащ левитации, как верный друг, помощник и артефакт, выбравший себе именно Стрэнджа, не мог позволить тому и дальше ходить с кислыми эмоциями. Самому плащу это настроение передавалось и вредило, поэтому, подлетев к углу с украшениями, он подхватил первые попавшиеся игрушки и принялся вешать их везде, куда это возможно было.

      Именно это застал Питер, когда нашел таки дорогу из той комнаты, где его оставили, в зал.

      Он, замечая движение, поднял голову и прищурился, вглядываясь в летающую туда-сюда ткань. Узнав ту самую мантию Стрэнджа, Паркер прошел дальше в центр комнаты, разглядывая неуклюже разбросанные везде украшения и навешанные на всевозможные крючки игрушки.

      Усмехаясь, он подходит к углу со скоплением всего этого безобразия и с умилением разглядывает милые елочные украшения, касаясь кончиками пальцев красного шарика, что был ближе к нему, и едва ли не дергается с возгласом, когда ему на плечи падает мишура.

      Не заметив чужое приближение, он вздрагивает и тут же шумно выдыхает, когда перед лицом появляется… воодушевленная мантия. Питер не был уверен, что предметы могут быть эмоциональны, а тем более — иронично — воодушевлены, но плащ излучал это всем собой и, кажется, паучок мог это просто… ощутить.

      — Ох, не пугай меня так больше… — Качает головой и приглядывается к мантии, которая будто чего-то ждала. — Кхм… эм… привет? — Ощущая неловкость, он даже взмахивает рукой в приветствии. — Я-я… ну, это… — Не в силах подобрать слов, чтобы объяснить что-то магическому предмету, Питер сдается и просто выдыхает, пожимая плечами, и замечает наконец мишуру на себе. — О, ты пытаешься украсить дом?

      Кажется, весь лепет Паркера мантию не впечатлил, но от вопроса та встрепенулась и качнула воротником в подобии кивка. Питер только улыбнулся, продолжая умиляться такому поведению, казалось бы, просто магического помощника. 

      Он наблюдает, как мантия подхватила со стола очередную длинную мишуру, пролетела пару метров, задирая полы воротника, будто глядя наверх в потолок, и тут же оказалась возле него, облетая по кругу, словно оценивая. А после хлопает по плечу, будто подталкивая, и снова закидывает парню на шею яркую мишуру и, мягко обхватив тканью его запястье, тянет за собой.

      — Эй, что… что такое? — Питер недоуменно приподнимает брови, но послушно делает пару шагов вперед, пока мантия его не отпускает. — Тебе… помочь?  — В ответ та вновь словно кивает и комично указывает вверх.

      Паркер поднимает взгляд на высокий потолок в главном зале и замечает, что половина комнаты уже украшена, а вторая пустует и, видимо, именно это пространство сейчас пыталась привести в праздничный вид мантия. 

      — О, я понял… — тянет задумчиво, все еще разглядывая потолок, но мыслями будто бы не здесь, хоть в следующую секунду и оборачивается к плащу с улыбкой. — Знаешь, это здорово! Давай, я помогу здесь, а ты… проведешь меня к Стрэнджу? Боюсь, я заблужусь один в этих бесконечных коридорах… — весело усмехается и потирает затылок, а следом на автомате поправляет на себе мишуру, чтоб лежала ровно, симпатично. 

      Мантия же в ответ, вновь выглядя странно взбудораженной, покачивается на месте и, взмахнув воротником, отлетает в сторону. Оборачивается к Питеру и указывает на дверь, к которой медленно подлетает.

      — К… к-куда это ты?.. Хочешь сама привести его сюда? — Паркер вновь звучит крайне неуверенно и в мыслях проносятся образы недавних событий, а именно — недовольное лицо мага, его тон и явное нежелание возиться с проблемными подростками. — С-слушай… может он занят? Мне бы не хотелось мешать… 

      Он нервно обводит взглядом помещение, при этом даже для самого себя звучит странно, ведь найти Стрэнджа и, как минимум, поблагодарить все равно было нужно. Но уж очень не хотелось беспокоить и доставлять головной боли больше, чем он уже это сделал.

      К счастью от выбора и тягостных размышлений его спасает мантия, которая не особо восприняла чужой писк и вылетела из комнаты, направляясь к хозяину, точно чувствуя, где тот.

      Питеру же ничего не оставалось, кроме как ждать, и раз уж мантия попросила его о помощи, он мог бы выполнить это нехитрое задание.

      Чувствовал он себя намного лучше, поэтому по наивности или же самоуверенности подошёл к ближайшей стене и, не задумываясь о рисках, привычно медленно принялся по ней "ползти", поднимаясь выше к потолку, направляясь к нужным уголкам с крючками, чтобы повесить мишуру.

***

      Стрэндж входит в комнату как раз вовремя, следуя за поторапливающим его плащом, уткнувшись, правда, в книгу. Массивную, явно старую, судя по ее немного потрепанному виду, и очень ценную, если судить по той бережности, с которой Стефан ее придерживает и переворачивает страницу. Шелест бумаги совершенно не заглушает глухой и короткий возглас, в котором было больше удивления, чем страха, из-за чего Стрэнджу, несмотря на его хотелки, приходится оторвать взгляд от, видимо, очень интересной магической книженции, чтобы заметить, что мальчишка сорвался с потолка.

      Что он вообще там делает?

      Расстояние где-то пять метров, падать будет явно больно и нежелательно в таком состоянии. Стрэндж реагирует за доли секунды, точнее его мантия, подхватывая его ловко за плечи, быстрым движением метнув за мальчишкой.

      Древний фолиант также отправляется в свободный полет к полу и такой контраст в отношении к древнему и явно одному из важнейших предмету… почти удивляет. Приоритеты расставились чрезвычайно быстро. Бездумно.

      Но Стрэндж не может позволить себе настолько кощунственную наглость, поэтому коротким движение пальцев в ту же секунду переносит книгу на стол. 

      И подхватывает упавшего ему в руки парня. Легко, без усилий и даже не нахмурившись. Окидывает только взглядом его изучающим, слегка прищурившись и уже плавно и медленно левитируя в соседнюю комнату, где присутствует удобный диван.

      — Здравствуйте, молодой человек, вам вообще-то было еще рано подниматься. — Он не умеет говорить предельно серьезно, лишь передает это взглядом, а сам по-доброму усмехается и тело покидает напряжение.

      Питер, едва осознавший свое позорное падение — он же паук, как это могло с ним произойти, черт возьми?! — на руках у Стефана стушевался еще сильнее. Стыдом, неловкостью и виной затопило и даже щеки покраснели. Он это ощущает, поэтому ошалелый взгляд с лица Стрэнджа переводит куда-то к своим ногам, опуская и голову.

      — П-простите, сэр… М-мистер Стрэндж, я… Я-я…

      — Доктор. Прошу зови меня до-

      — А, да, точно!.. Простите… Доктор Стрэндж.

      Стефан только щурится с подозрением на такой скорый ответ. Показалось, что парень его… знает? И не в том понимании, что, да, он известный герой и странно было бы его не знать, тем более, когда не случайно вваливаешься полумертвый на порог. А будто действительно знает. Но Стрэндж не помнит, чтобы они были как-то особенно знакомы. Хотя какое-то нарастающее чувство в груди… не опускает.

      — Все в порядке малыш. Лучше расскажи, почему юный герой оказался у моего порога в крови и едва живой?

      Он ставит парня на ноги и с не натянутым, а вполне искренним любопытством заглядывает в глаза.

      — О, ну… Пытался остановить самую обычную банду воров. Кажется, они были даже не сильно старше меня… — Чуть морщится от воспоминаний и презрительно фырчит. — Но… там… В общем! Меня случайно задело вроде бы… самым кончиком кинжала. — Тут же вдруг спохватывается и хлопает себя по бедрам, будто там могут быть карманы, и оглядывается вокруг, что Стрэндж мимолетно находит для себя забавным. — Я его… я вроде его прихватил?! Вы не находили? На костюме. — Обеспокоенно заглядывает в чужое лицо и, получив спокойный кивок, облегченно выдыхает. — Фух! Нехорошо было бы, если бы он остался на улице… — Почувствовав себя на мгновение довольным от проделанной работы, не смог сдержать наигранно восхищенной усмешки от четкого осознания. — Выходит, что он был отравлен чем-то очень крутым.

      — Так и есть. Но этот яд не совсем с нашей планеты, поэтому тебе так не повезло, — не весело фыркнул. — А вот мне ты помог продвинуться немного в исследованиях… — Задумчиво опустил взгляд на бинты на теле юноши и качнул головой.

      Паркер уже готов было открыть рот, а глаза у него блеснули чистым научным интересом и восторгом, но Стрэндж на автомате, будто зная, что дальше последует, опередил энергичного подростка:

      — Как тебя зовут хоть, малыш?

      Питер вдруг забывает все, что хотел спросить, и замирает.

      Пауза выходит слишком давящей и долгой, — а может ему так просто кажется, — Стефан прослеживает изменения в лице парня, а тот в свою очередь не понимает, почему не может сказать правду. От этого сейчас не зависит судьба вселенной, заклинание явно сработало и его новое признание этого не изменит. К тому же мужчина уже знает его в лицо. Пытаться скрыть имя — абсолютная глупость.

      Но что-то коробит в груди и он тушуется, отводя глаза и пожимая плечами.

      — Это… не важно, сэр. Правда.

      — Тогда как же мне называть тебя? — С мягкой, почти веселой улыбкой.

      — Мм… паучок?

      Стефан снисходительно улыбается, прищуриваясь.

      — Не в моем стиле так обращаться.

      Питер не успевает остановить себя перед тем, как издает немного хриплый, но звучный смех и выпаливает:

      — Нет, очень даже в вашем!

      Когда у парня в то же мгновение едва заметно округляются глаза от осознания, Стрэндж уже понимающе улыбается, сияя от приближающейся разгадки. Он сам не понимал, почему его так подстегивает этот странный, витающий в воздухе ответ на вопрос, который никто не задавал.

      — Откуда такая уверенность… паучок?

      Стефан ощущает веселье и неизвестно откуда возникшее самодовольство.

      — Ам… эх… Ну, я… — Питер при всей своей гениальности в коммуникации с людьми был просто ужасен. — А я просто раскусил вас еще тогда! Когда мы сражались на другой планете против Таноса! — Пускает в ход свою раздражающую, как он теперь думал, энергичность.

      Стрэндж на мгновение хмурится, силясь вспомнить, о чем толкует этот мальчик, и смутно в голове мелькают образы восхищенного и яркого молодого парня в этом паучьем костюме. Правда тот был… более навороченный. Кажется, разработка Старка.

      Вспоминает, как и, вроде бы, совсем недавно этот мальчишка все в том же костюмчике был замешан в заварушке, которая грозилась превратиться в глобальную проблему. Которую впоследствии решил сам Стрэндж.

      Но детали словно ускользают.

      Стефан задумчиво оглядывает юношу перед ним.

      — Так все-таки не представишься? Как никак спасли несколько раз вместе этот мир. — Любопытство унять не получается, но мужчина не давит, отчего-то ясно определяя в глазах парнишки острую печаль и нарастающую нервозность.

      — Простите… Тайна, все дела…  — Он все еще чувствует неловкость, а Стрэндж, молчаливо соглашаясь с его желанием, кивком головы указывает на диван.

      — Присядь, я сделаю чай, — обыденно выдыхает и окидывает его цепким взглядом. — И постарайся расслабить плечи и шею. Ты в безопасности, — мягко и коротко, практически незаметно улыбнувшись, разворачивается и покидает комнату через портал.

      Питер моргает и краем мысли, стараясь отвлечься, думает, что ему зашел этот короткий полет на ручках и как-то по-детски хочется еще. Руки у Стефана были крепкие и почти горячие — парень чувствовал кожей шершавость его ладони и пальцев и исходящее от них уютное тепло, почти исцеляющее. Даже ноющее чувство в ране на боку чуть поубавилось.

      Так что лишиться этого было немного грустно, но Питер над этим особенно не размышляет все еще растерянный происходящим.

      И не замечает, что в комнате остался кое-кто помимо него, пока перед ним не вспыхивает красный цвет. Мальчишка даже дёргается слабо и тут же шумно выдыхает какое-то ругательство, качая неодобрительно головой, но будто сам себе.

      Мантия вновь выглядит очень воодушевленной, это заметно по тому, как она мельтешит перед глазами и чуть-чуть подрагивает.

      — Любишь же ты пугать… — Питер тихо усмехается и, стараясь не делать резких движений, зачесывает волосы назад, робко улыбнувшись, глядя на плащ. — Мне неловко, что пришлось все же отвлечь доктора… но спасибо за это. Ох, и спасибо, что спасли меня! — Устало, но ярко улыбается, неосознанно почесывая царапину на щеке.

      Плащ качнулся, видимо, отвечая парню и подлетел поближе.

      — Прости, из меня какой-то неудачный помощник получился, — он смеется негромко и как-то фальшиво, а глаза становятся пустыми. Слабый выдох и ощущение мягкой, на удивление легкой ткани на плечах. Паркер выдавливает усмешку и качает неопределенно головой. — Наделал я делов, правда? И не только с этой… — постучал пальцем по забинтованному боку и едва слышно ойкнул от неприятного импульса — …дурацкой раной.

      Мантия согревает плечи и это приятно, но на душе все равно слишком болезненно скребутся кошки. Мальчишка вновь невесело усмехается и окидывает невидящим взглядом комнату.

      — Знаешь, жаль все-таки, что вы меня не помните. Стрэндж бы меня, наверно, отчитал, — глухой короткий смех вырывается и уголок губ приподнят в улыбке.

      Мантия реагирует как-то… магически. Питер чувствует резонирующую дрожь, но не кожей, а будто прямо у себя внутри. Не успевает поразиться этому, как ощущает теплую ткань обернутую вокруг него.

      Это… объятия?

      Плащ крепко, но бережно держит его в теплом коконе и стискивает, неестественно для простого утешения. Питер не знает, почему осознает это, просто чувствует и удивлённо взмахивает ресницами, глядя куда-то в пол. Колеблется несколько секунд и все же касается кончиками пальцев ткани.

      — Только не говори, что ты меня правда помнишь? — воротник мантии щекочет шею и хлопает его по щеке, от чего Питер смеется неожиданно весело. — Ах да... Ты же не умеешь говорить.

      Плащ плавно отстраняется, вновь оказываясь перед его лицом, и кончиком ворота забавно треплет по носу. Это заставляет Паркера улыбнуться шире, слегка щурясь. Он не понимает почему, но в груди все медленно начинает распирать от восторга. 

      Казалось бы, всего лишь плащ, — он ведь даже поговорить с ним не сможет! — но от догадки, что хоть кто-нибудь знает его, с души заметно спадала какая-то тяжесть. Но, возможно, стоит уточнить у Стрэнджа. 

      С другой стороны, начинать этот разговор не хотелось совсем. 

      Зачем магу знать об этих подробностях, если он все равно не сможет вспомнить?

      Питер больше не хотел навязывать свои проблемы. Сам выбрал этот путь, это было его решение. Ему с ним и жить. Не стоит больше никого впутывать.

      С такими мыслями, погрузившись вновь в мерзкие пучины самобичевания, поигрывая пальцами с верткими полами воротника мантии, что рядом с ним была слишком оживленной, — видимо, Стефан совсем не уделяет внимание артефакту, — не заметил, как мужчина вернулся в комнату через портал с небольшим подносом, на котором стояли аккуратные маленькие чашечки, чайничек, из которого шел пар, и блюдце с печеньем. Комната быстро наполнилась ароматом какого-то травяного чая и Питеру стало на удивление намного… комфортнее здесь. Теплее.

      Стрэндж сразу взглянул на него, обращая все свое внимание, и тоном знающего человека немного поучительно, но скорее с весельем отозвался:

      — Не стойте, молодой человек. Вам сейчас меньше всего следует дополнительно нагружать организм. — Мягко вздыхает. — Позволь ему справиться с последствиями раны…

      Паркер тут же тушуется, а в груди неприятно колет виной и осознанием собственной никчемности. Поджав губы, он послушно наконец садится на мягкий удобный диван и даже выдыхает облегченно, почувствовав как загудели мышцы, немного расслабившись.

      Поднос уже оказывается на столике перед ним и Стрэндж гостеприимно придвигает ближе к парнишке чашку и наливает чай.

      — Выпей. Станет лучше.

      Паркер вновь послушно, но неторопливо выполняет наставление, обхватывая пальцами миниатюрную очаровательную кружечку, ощущая приятно стягивающее внутренности умиление и почти обжигающее тепло. Делает несколько глотков и чувствует, как явно целебная жидкость согревает все тело изнутри. 

      Остановиться не получается, поэтому он вскоре уже сам наливает себе еще этого чая, желая насладиться вкусом и эффектом — даже в голове становится немного пусто и легко, а мышцы не тянет. 

      Стрэндж следит за мальчишкой с любопытством и некоторым умилением. Как если бы наблюдал за щенком.

      Мантия же все не найдет себе места и кружится вокруг Питера, отчаянно стараясь не мешать и в то же время обратить его внимание на себя, что почти удавалось, ведь парень, хоть и был задумчив и отстранен, но улыбался ей уголками губ. И даже касался кончиками пальцев краев, когда та пролетала мимо.

      Она летала от своего хозяина к мальчишке, будто подзывала Стрэнджа ближе и пыталась что-то сообщить, но прежде, чем мужчина, не слишком удивленный, но все же настороженный таким необычным поведением своего помощника, как либо отреагировал, Питер все же подал голос:

      — А… а сколько я был в отключке?

      Плащ левитации даже замер на мгновение и, видимо, ощутив, что он сейчас не в центре внимания, немного успокоился, и принялся летать по просторной комнате, сдерживая порывы вновь скользнуть Питеру на плечи. 

      — Чуть больше суток. Твой организм отлично справляется. Обычный человек не продержался бы, сколько ты смог. — Ободряюще хмыкнул, наблюдая за чужими робкими попытками поднять глаза. — Тебя ведь явно не у моего порога ранили? — Глядя на кивок и как мальчик с жадностью делает очередной глоток понравившегося напитка, вдруг расщедрился. — Ты молодец. Этот яд мог бы убить и тебя, несмотря на хороший уровень регенерации, если бы не твоя выносливость, которой не достичь без упорных тренировок.

      Глазки Питера тут же взмывают вверх с искренним удивлением. 

      Стрэндж едва слышно усмехается, неосознанно вновь сравнивая этого ребенка с забавным щенком.

      Как-то так чувствовал себя и сам Паркер, не ожидавший похвалы, тем более такой. Тем более от него.

      Парень не был обделен по жизни, но никогда не получал достаточно одобрения и гордости от объектов своего восхищения и бескрайнего уважения.

      — Мхм… Это было необходимо, если я хотел помочь кому-то… — Тихо пробубнев практически в кружку, Питер старается подавить короткую улыбку и дергает плечом. — Мне повезло быть поблизости с этим местом.

      Какое-то время они проводят в тишине. 

      Питер, кажется, выпадает из реальности и просто наслаждается вкусным чаем, от которого действительно медленно становится лучше, глядя куда-то в одну точку, размышляя о своем.

      Стрэндж читал тот самый фолиант, что листал на пути в зал прежде, чем спасти своего пациента от новой травмы, и краем глаза поглядывал на парня, ожидая чего-то еще.

      Дискомфорта он не ощущал на удивление. Было даже приятно находится в чьей-то компании, при этом оставаясь в спокойной обстановке, а не бегая в панике в попытках спасти кого-то. Чувство одиночества притуплялось, а этот ребенок даже ощущался странно родным.

      Но спустя еще пару минут тот заерзал, зашуршал и, отложив на стол чашку, наконец взглянул на мужчину уверенно.

      — Сэр, я... Доктор Стрэндж. — Шустро поправив себя, мягко улыбнулся.— Спасибо. За… за то, что спасли меня… — Впрочем уверенность быстро стала спадать, когда Паркер ощутил, что не знает, что и сказать. — И спасибо, что подлатали. И спасли потом еще раз! И даже напоили… Ну, то есть!.. — От собственной неуклюжей нервозности вдруг начинает смеяться, выпуская напряжение и улыбаясь куда более искренне. — Кстати, чай был очень вкусный! Я не знаю, что вы в него добавили, но он исцеляет лучше моей регенерации.

      С каждым чужим словом губы Стрэнджа непроизвольно сливались в тонкую линию, образуя улыбку. Но он тут же их поджимал, не позволяя себе снова умилиться этому парнишке. 

      Он все-таки не милую зверушку себе приобрел.

      — Не переживай за это, малыш. Я все-таки доктор и к тому же… супергерой, как никак. Это моя работа — спасать кого-то. — Добродушно хмыкнув, не шевелится, кажется, даже не собираясь прогонять из своего дома этого мальчишку. Даже не задумывался об этом.

      Спустя мгновение осознает это и мысленно дает себе подзатыльник за мягкотелость.

      Паркер же в этот момент подрывается с места, чуть ли не кланяется и заражается неизвестно откуда взявшейся энергией, и то ли извиняется, то ли выражает признательность, то ли собирается уже убегать. 

      В общем неразборчиво тараторит что-то свое. Нервничает.

      Подросток.

      — Хорошо-хорошо. Если ты так хочешь поблагодарить меня, придешь и поможешь мантии с украшением. — Откладывая книгу и лениво поднимаясь с места, краем глаза замечая удивление в чужих, коротким движением руки материализует на краю стола толстовку и чистый сложенный паучий костюм. — Тебе все равно нужно будет прийти снова, чтобы я мог проверить рану. 

      — А? О… Да, точно. Я понял. — Растерянный от беззаботности и гостеприимности мага, сумел лишь согласно кивнуть и бездумно уцепил толстовку со стола. 

      Даже не глядя, чуть неуклюже, но осторожно надел, ощущая приятную теплую ткань. Она была явно больше на размер, но это совсем не мешало. Питер только сейчас понял, что все это время был без футболки, и тут же ощутил облегчение, когда вновь оказался одет.

      Неловкости поубавилось и если не думать о том, что Стрэндж его не помнит, все было практически сносно.

      Он уже собирался было поблагодарить мужчину снова, как притихшая до этого мантия дернула его за рукав. Опуская взгляд, Питер спохватился, замечая едва ли не забытый костюм.

      — Я открою портал. Скажешь адрес?

      Стефан Стрэндж сегодня собрался забрать все победы в номинации «дружелюбие»? Осталось лишь галантно подать Паркеру руку и провести до дома.

      Хотя это больше смахивало бы на ухаживание, чем на любезность… Для практически незнакомца.

      Глупо моргнув пару раз, пребывая в своих очевидно странных и неуместных мыслях, Питер на автомате честно отвечает и уже через мгновение за его спиной из золотых искр появляется проход на знакомую крышу его дома.

      — Подумал, что интерес толпы зевак тебе ни к чему. — Стефан все так же простодушно улыбается уголками губ и пожимает плечами.

      Питер силится понять, почему он так мил с ним, хотя все их прошлое приключение был большую часть времени раздражен. Хоть и справедливо.

      И пока он тратил секунды, чтоб подхватить со стола свой костюм, кивнуть на прощание мелькнувшей перед лицом мантии и подойти к порталу, осознание медленно, но все же пришло к нему. 

      Он вроде как является довольно умным и сообразительным парнем, но совершенно не учел каким приветливым и, можно сказать, даже радушным был Стрэндж в первую их встречу, когда глупый-глупый — что ближе всего к правде — Паркер пришел просить его вжухнуть своим колдунством, чтобы у мелкого и его друзей все стало окей.

      Конечно, впоследствии он был зол, обеспокоен и раздражен глупостью подростка. Питер и сам понимает, что был идиотом. 

      И что из-за его идиотских решений пострадали люди, а он теперь, кажется, был наказан. Вполне заслуженно.

      Перескакивая с мысли на мысль, — что всегда было его проблемой, наряду с гиперактивностью и желанием влезть в самую жопу, — неосознанно заталкивая себя дальше на дно, ощущает, как сдавило грудь от накативших противоречивых ощущений и воспоминаний. 

      Кусает губу, стараясь сдержать внезапный порыв завыть от досады и немного усилившейся боли в боку. Рана затягивалась, но все ещё довольно медленно и это так же отдается раздражением и Питер чувствует, что ему и правда пора домой.

      Дом? Хах. У тебя его больше нет.

      Стрэндж замечает, что всего на полминуты мальчишка замер, кажется, что-то обдумывая, и терпеливо не торопит, ожидая, возможно, еще какой нибудь забавной умилительной тирады. Но наблюдает лишь за усилившимся напряжением в чужом теле и скользнувшей на лицо тени, когда парень с робкой вежливой улыбкой взглянул наконец на него.

      — Простите за беспокойство, сэр, — усмешка тихая и кривая, ощущается как болезненный укол. — И еще раз спасибо! Я пойду… — Улыбка становится шире. Искусственно натягивается. Движения широкие, но плавные, словно пытаются что-то скрыть.

      Питер придвигается бочком к порталу, кивает почтительно вновь и перешагивает на ту сторону, тут же поежившись от холодного зимнего воздуха.

      — Постарайся больше не влипать в неприятности, парень! — Стефан чуть повышает голос и смешливо улыбается, но глаза цепко следят за чужой фигурой. — И не забудь, ты мне еще здесь будешь нужен. Стоит убедиться, что с ядом покончено.

      Паркер же в ответ только энергично кивает и немного по-детски машет рукой на прощание перед тем, как забежать за дверь, что ведет на крышу.

      Портал медленно закрывается и Стефан в каком-то замешательстве чешет затылок. Чувство беспокойства за мальчишку не покидало, особенно если присматриваться к мелочам. Но искреннее непонимание вызывает ощутимая глубокая привязанность к этому ребенку. 

      Оказавшись в тупике собственных мыслей, Стрэндж медленно выдыхает расслабляясь и возвращается на диван к книге. Завершение всех дел перед праздником и исследования были важнее, чем любящие попадать в переделки симпатичные паучки.

      Сам Паркер с этим бы не согласился… когда-то в прошлой жизни. Сейчас же он преисполнился новым поводом для чувства вины и не заметил, как оказался в своей новой квартире. 

      Не обращая внимание на уже немного испорченные мандарины на столе, на гирлянду, что упала со стены, на не разобранную часть вещей, дошел в прострации до кровати и просто свалился на живот. Тут же шумно зашипел и издал стон от прострелившей боли в боку и, тяжело вздохнув, немного поерзал, занимая самое удобное положение.

      Щекой вжавшись в подушку и обнимая ее руками, бессмысленно пялится в стену какое-то время, пока не ощущает, как слезятся и болят глаза. Жмурится с очередным шумным выдохом и старается игнорировать навязчивые темные мысли. 

      Надеется, что невидимый груз внутри впитается в эту кровать, и, когда он проснется, ему больше не будет так больно.

      Чистая прохладная постель ощущается свежо… Но неуютно.

      У Стрэнджа было приятнее.

      Это последняя мысль перед тем, как вновь наваливается усталость в истощенном не только ядом организме и Питер, немного сжавшись в комок и ткнувшись носом в ворот великоватой толстовки, ощущая в ткани очень-очень отдаленный приятный запах, наверняка чужого одеколона, медленно засыпает.