Говорят, первым пал Лос-Анджелес.

Система экстренного оповещения начала вещать как раз перед тем, как отключилось кабельное (тогда никто ещё не знал, что больше оно никогда не заработает). Велели не рыпаться, оставаться в домах и ждать помощи.

Впрочем, в захолустье, откуда был родом Джейсон, никогда не верили тому, что говорят по телевизору. Каждый второй здесь, как и его собственный отец, был уверен, что президент на пару с мировым правительством плетёт заговор против него лично. Каждому четвёртому об этом рассказали зелёные человечки. А потому каждый из тех, кто привык действовать всему наперекор, решил позаботиться о себе и своей семье так, как сам считал нужным.

В их числе был и Джейсон – но не потому что действительно верил, будто террористы нашли способ уничтожить их без бомб, а потому что знал, что никакой помощи они не дождутся.

Чёрт, да их сраная помощь сейчас и сама не отказалась бы от звонка в 911.

Джейсон стоял, замерев перед дверью в отцовскую комнату. В руках он держал мокрую тряпку, которую сбежал намочить, стоило влаге испариться из неё.

Прошло уже чуть больше суток, и весь лёд, что удалось выгрести из морозилки, давно растаял, замочив грязную постель. Жаропонижающее больше не работало. Обезбол тоже, а вместо антибиотиков, добытых в ближайшей аптеке, Джейсон с таким же успехом мог скармливать старику витаминки.

Колчек поиграл желваками. Это был один из тех редких моментов, когда у отца прояснилось сознание, и Джейсон надеялся, что к его возвращению это изменится.

Он соврал бы, сказав, что видеть отца таким разбивало ему сердце. Это ничем, в общем-то, не отличалось от любого из тех раз, когда тот надирался в стельку и больше не мог сам доползти до толчка, чтобы проблеваться.

И всё же.

Джейсон толкнул дверь и тут же наткнулся на колючий взгляд, вцепившийся в него, как краб в дохлую рыбёшку, выброшенную на берег.

Пожалуй, дело было в том, что в сознании отец всегда всё усложнял.

Делая вид, что ничего не замечает, Джейсон положил тряпку ему на лоб. Тот хрипло выдохнул. В его горле, как в кипящей кастрюле, что-то заклокотало, грудная клетка содрогнулась – и он смог только повернуть голову набок, пока из его рта судорогами вырывались большие тёмные сгустки крови.

Джейсон скривился, стиснув зубы. Старик кое-как обтёрся о простыню и позвал его.

— Что? — отозвался Джейсон, привычным движением потянувшись поправить кепку, но оборвал себя, вспомнив, что оставил её висеть на плече арбалета. Чтобы точно не забыть, когда…

— Ты должен пообещать мне, — просипел он, с трудом разлепив глаза и поймав взгляд нависшего над ним Джейсона, — что не дашь мне превратиться в одного из этих ублюдков.

Воздух в комнате стоял, наполненный тяжёлой южной духотой и вязким запахом свежей крови. Джейсон ничего не ответил, отведя глаза.

— Ты там, блять, оглох? Пообещай мне.

Колчек почувствовал, как где-то внутри его мозга жирной губкой для посуды разбухает мигрень. Он зло полоснул по отцу взглядом, чувствуя, что его вот-вот вывернет себе под ноги. Тот не имел права. Джейсон коротко кивнул и отвернулся, смаргивая лишнюю влагу.

Снаружи послышалось копошение и приглушённые хрипы тварей, которых, видимо, привлекло движение за плохо зашторенными окнами. Джейсон глухо выматерился, медленно ушёл вглубь комнаты и выскользнул из неё за арбалетом.

Его отец был плохим человеком. Обычно люди думали, будто Джейсон не понимает этого. Разговоры затихали, стоило ему пройти мимо, сменяясь осторожными перешёптываниями и шпильками, втыкающимися в спину. Мало кто решался поносить Колчеков в лицо, зная, чем это может закончиться: бесчисленное количество полицейских отчётов, первые из которых датировались ещё шестидесятыми годами, до сих пор хранились в архивах.

Итак, его отец был плохим человеком. За всю жизнь он добился лишь цирроза печени и первого места среди игроков в дартс на доске в местном баре. Он был человеком, которого не уважала даже последняя блохастая псина, и который презирал человечество в ответ. Но также он был человеком, которому единственному было не похуй на Джейсона.

Кровные узы – не что-то, от чего можно отмыться. Колчек от рождения – Колчек до гробовой доски, так говорил отец. Они были дерьмом, в которое страшно не хотелось вляпываться, чумой этого мелкого городишки, пятном, что не вывести, как ни старайся, – и гордились этим.

Так было всегда, ещё задолго до рождения Джейсона. Порочный круг, из которого не вырваться. Кроме отца, у него никого не было.

Старик умер к вечеру.

***

Он встретил их несколько дней спустя. У них кончилось топливо, и они застряли в своей тачке, облепленной кусаками, как насекомыми, пытающимися пробиться внутрь.

Джейсон подоспел как раз вовремя. Расправившись с тварями, он перекинул арбалет через плечо, чтобы показать свои мирные намерения, и постучался в стекло (кое-где оно уже пошло трещинами). Те до последнего не хотели выходить, а всё-таки выбравшись, отшатнулись от него, как от чумного. Колчек выставил перед собой пустые, облепленные грязью руки, отступил назад и теперь смотрел на них из-под козырька кепки.

Это были молодая женщина на вид лет двадцати, не больше, и совсем маленькая девчушка в джинсовом комбинезоне. Обе со светлыми, почти белыми, засаленными волосами и до смерти перепуганные. Женщина прятала девочку за своей спиной в отчаянной попытке защитить.

— Джейсон, — сказал он, прочистив горло, что, впрочем, не особо помогло, ведь его голос всё равно прозвучал хрипло и грубо, будто он не пользовался им по крайней мере последние десять лет.

Девушка вздрогнула. Чёрт. Возможно, стоило начать с “привет, как дела, долго здесь сидите?”

— Бет. Это Конни.

— Сёстры?

Бет помотала головой. Колчек хмыкнул.

Времени и дальше телиться, обмениваясь любезностями, не было. Джейсон не мог оставить их один на один с мертвецами (в мозгу возникла шальная мысль, что отец, должно быть, именно так и поступил бы, прихватив с собой то минимальное количество полезных припасов, что у них было). А потому, недолго думая, он закинул их шмотки в багажник своей машины, а самих Бет и Конни усадил на заднее сидение.

— Вы куда вообще ехали? — спросил он, сев за руль. — Куда-то конкретно?

Притянув к себе на колени девочку, Бет лишь пожала плечами. Шмыгнула носом, вытершись краем футболки. И ни слова. Что-то с ней было не так.

— Мама сказала, что мы едем к папе в безопасное место, — тихо пропищала Конни, крутя в пальцах пуговицу на комбинезоне. — Ты можешь отвезти нас туда? Папа позвонил и сказал, что ждёт нас там.

Джейсон нахмурил брови. Сотовая не ловила уже неделю, каким хреном он до них дозвонился?

Через зеркало заднего вида он бросил короткий взгляд на Бет, и впервые та прямо посмотрела на него в ответ – остро и зло, как загнанное в угол животное. Колчеку вдруг страшно, до щемящих рёбер, захотелось ко всем хренам высадить её, но она так же резко отвернулась и крепче прижала к себе дочку, что-то быстро шепча ей на ухо.

Больше они не говорили. Вернее, Джейсон больше ни о чём их не спрашивал, а они – его, но Конни без конца ныла и жаловалась, крутясь как вша на сковородке, и к третьему часу поездки у Колчека сдали нервы.

— Если ты сейчас не заткнёшь её, я сам это сделаю, — гаркнул он, на секунду отвлекаясь от дороги, из-за чего машина сделала петлю, как удирающий от койота заяц.

После этого Конни больше не просила его отвезти их к папе.

В следующий раз Джейсон подал голос только с наступлением темноты, когда пришло время остановиться на ночлег. Продолжать путь ночью было слишком опасно – свет фар привлекал кусак, а ехать в кромешной темноте он бы не рискнул.

— Вот, — буркнул он, протягивая открытую тушёнку своим теперь уже, наверное, спутницам. Бет выглядела удивлённой, как если бы совсем не ожидала, что он будет делиться (хотя, пожалуй, так оно и было). — Заночуем в машине.

Бет отдала большую часть конвервы дочери, Джейсон же доел ту, которой завтракал. От долгого сидения за рулём затекли плечи, спина и зад, и он как мог постарался вытянуть ноги. Он щёлкнул фонариком, и салон автомобиля погрузился в абсолютную темноту.

Про себя Джейсон отметил, что у Бет были большие серые глаза, которыми она всю ночь следила за ним, ни на минуту не уснув.

На следующий день продолжили путь с первыми лучами солнца и уже к обеду добрались до небольшого городка, где решили задержаться. Наличие ребёнка в их маленькой группе здорово всё усложняло, ведь Конни совершенно не понимала, почему ей не разрешают есть тогда и сколько ей хочется, и почему её мама не может всё бросить, чтобы отвести её пописать, едва ей приспичит. К счастью, она хотя бы довольно спокойно реагировала на мертвецов и на их убийство.

Этой ночью Джейсон решил переночевать в доме, где были целые окна, не воняло мертвечиной, а в придачу ещё и обнаружились небольшие запасы еды и воды.

Этой ночью они ушли, пока думали, что он спит. Бет не взяла ничего из его вещей: может, потому что была очень честной, а может, потому что побоялась, что это будет лишней причиной ему последовать за ними.

Джейсон не пытался их остановить.