Мерцание угасающих свечных огарков мягкими всполохами заиграло в глазах, и Довакин зажмурился, лениво потянувшись до хруста в спине. Рассвет холодными зыбкими лучами пробивался сквозь специально прорежённый и защищённый от дождя слой досок. Голова гудела заклинаниями ворожеи, без которой при варке выпитого вчера мёда точно не обошлось. Медленно разлепив слипшиеся веки, норд повёл плечами, и по деревянному полу характерно застучали пустые бутылки.

«Так, ну если я не помню, как и когда всё это выпил, значит, вчера мне было хорошо», — задумчиво протянул мужчина, пошевелив рукой.

        В этот момент он нащупал довольно мягкие линии, и впору было бы норду подумать о медвежьих шкурах, на которых он спал, но… Наощупь эти изгибы были не только мягче медвежьей шкуры, но и теплее. Даже очень. А ещё однозначно изящнее медвежьих.

        Когда же по его локтю что-то скользнуло, мужчина повернулся на свободную сторону своей двуспальной кровати, которая, к его великому удивлению, была занята: рука норда, оказывается, лежала на талии каджитки весьма странного вида — от многочисленных кошколюдов, встреченных на просторах Скайрима и Хайрока, она отличалась окрасом снежного барса и, что нехарактерно для каджитов, крепким телосложением, да и в целом костяком повышенной пушистости. По зелёной подушке маленькой волной разлились её серебрящиеся в полутьме спальни короткие волосы. Уши девушки выглядели меньше и круглее, чем привычные, с острыми кисточками, каджитские.

Хвост, скользящий по предплечью норда, был здоровым и пушистым, больше похожим по объёмам на детскую булаву для маленького великана. «Судя по всему, мёд я закусывал лунным сахаром, если привёл её…» — с этими словами мужчина начал просыпаться, поморгав пару раз, будто надеясь, что наваждение уйдёт.

Но наваждение резко развернулось, открыв мужчине изящную даже, наверное, по нордским меркам каджитскую мордашку, вспыхнувшую огоньками серо-голубых глаз.

        Норд покатился с кровати на пол к бутылкам и вскочил, держась за горящую щёку. Голова гудела от удара по лицу. Оппонентка стояла по другую сторону кровати, прикрывая верх одеялом из медвежьей шкуры и сжимая свободную руку в крепкий кулак. Грива белых волос, примятая подушкой, слегка растрепалась, отчего вид у девушки был лихой, с лёгкими нотками романтики в непослушных отдельных прядях, небрежно спадающих по меховым щекам. Про себя норд отметил: одежда на ней всё-таки была — короткие льняные шорты, из-под которых по бокам и с бёдер топорщился густой мех. Для проснувшейся после вечера в таверне и бурной ночи, девушка уж слишком одета и зла.

— Ты кто, чёрт возьми? — спросили они друг друга одновременно, после чего в воздухе ненадолго повисла неловкая пауза.

— Как, кто я?

— В смысле, кто?

— Я — Довакин!

— Что-о-О?!

И вновь голос в голос вторили друг другу норд и каджитка, стоя друг напротив друга. Норд чертыхнулся, а девушка-кошка в свою очередь задохнулась от возмущения, слегка поправив чёлку. Оба, будто по зову интуиции, мгновенно перешли в центр комнаты и сконцентрировались друг на друге, после чего одновременно изрекли на языке, сотрясающем воздух:

— FUS!

Две волны столкнулись в центре комнаты, разметав мелкие предметы и оттолкнув двух Довакинов к покатым стенам крыши, образовав в центре спальни маленький ураганчик. Поток ветра чуть было не вырвал из рук каджитки одеяло. Заклинание сбилось, и остальные два слова так и не были сказаны.

Всё привычное закончилось здесь.

— ТЫ? — Каджитка недоумевала, хрипло вздохнув после мощи Крика. — Невозможно! Ты Мирак?

— Больная совсем? — усмехнулся Норд. — Я его убил. Ты его жрица?

— Ты, часом, не пьян?

— Да, со вчера! И что с того?

Девушка нервно дёрнула хвостом, а мужчина скрестил руки на груди, оценивая соперницу.

— Ещё раз спрашиваю: кто ты, и что ты забыл в моём доме?

— Я Довакин, и это мой дом, и моё одеяло!

Каджитка осеклась, приподняв бровь. Хвост нервно дёрнулся, задевая оставшуюся на краю столика кружку, и та печально бухнулась на пол.

— Твоё одеяло? — спросила она, прищурив сверкнувшие острой сталью глаза.

Норд про себя, в свою очередь, отметил, что при наличии всех женственных линий и черт фигуры по комплекции эта дама ну ни разу не крадущийся вор-карманник — а вот секирой садануть по черепу или руку сломать точно может.

— Я — норд, а вот ты какая-то неправильная каджитка. Которая делает неправильную скуму. Иначе как объяснить, что…

— Лучше бы тебя беспокоило то, что ты делаешь в моём…

— МОЁМ, — отрезал Норд.

— … Доме.

        Дверь хлопнула. На пороге стояла хускарл*, защитник Довакина и *Тана города — Лидия. Обнажившая меч девушка вломилась в комнату, лязгая бронёй.

— Ну наконец-то! — с облегчением произнесла было Каджитка…

— ТАН! Зачем ты… — взгляд Лидии метался между девой-кошкой и нордом. — Зачем ты напал на Тана? Тан? … Нан? Тат.

Меч выпал из руки девушки, и та, держась за голову, начала оседать на пол, изумлённо смотря на стоящих напротив неё.

— Почему вы два? Почему вы оба?.. Два.

— ЛИДИЯ! — крикнули Довакины.

Они переглянулись друг с другом в тот момент, когда одновременно ринулись к хускарлу, поддерживая её под руки. Оба помогли ей присесть на стул. Пока норд любезно подливал Лидии медовуху из только откупоренной бутылки «Хоннинга», каджитка спешно накинула на себя мешковатую мужскую синюю рубашку. Хускарл признала обоих Довакинами и Танами Вайтрана, одним глотком осушила железную кружку, после чего изволила временно отключиться.

Вопросов меньше не стало.

Пока Лидия приходила в себя, Довакины встали друг перед другом:

— Так, давай подумаем мозгами, — с некоторым раздражением в голосе вздохнула каджитка.

— Тут без бутылки не разберёшься никакими мозгами. Посмотри вокруг! — задумчиво протянул норд, отхлебнув медовухи прямо из горлышка.

        Девушка-кошка оглянулась, и первое, что бросилось в глаза — висящий над кроватью щит с двумя мечами. Первый теперь состоял из двух несочетаемых половин: левая со стороны норда принадлежала стальному щиту с руническими символами, светящимися от чар, в то время как правая его половина была обычной — деревянной, со стальной оковкой и нанесением эмблемы города Вайтран в виде лошадиной головы на жёлтом фоне с рунической вязью.

Меч с одной стороны стал помесью стального и двемерского, а секира слева — наполовину двуручным клинком. Остальные предметы в помещении если не располовинились, то теперь мешали друг другу, стоя вроде как на привычных местах. Дверца комода буквально вылетела наружу как раз в момент, когда норд чихнул, и на пол полетела смесь мужской и женской одежд. Постельное бельё было с одной стороны зелёным шерстяным, а с другой — из синей ткани, прошитой блестящей нитью.

— Моя секира… Кровать! Это ты сделал?! — взвилась дева.

— ТЕБЯ спросить хотел, хвостатая! — осерчал Норд, а кошка в свою очередь сверкнула глазами:

— Не называй меня так.

— А ты не вини меня в том, с чего я сам дурею.

Оба повернулись на хлопок двери в спальню. Лидия исчезла. Довакины, не сговариваясь, ринулись вслед за хускарлом, застав ту в её собственной небольшой комнатушке, которая располагалась на том же втором этаже дома рядом с лестницей.

— Так, Довакин и Довакин, при всём моём уважении… — Лидия остановилась на полуслове, когда полезла под кровать за своей кожаной сумкой, в которую вскоре полетели многочисленные кинжалы, книги и склянки лечебных зелий:

— У меня из ушей вот-вот жир тролля вместо мозгов потечёт. Я могла стерпеть странные даэдрические штуки, пьянство, вездесущую шерсть, постоянный привод ветреных девок и когтеточку возле очага, но то, что вас теперь двое и каждый из вас знаком мне как облупленный — в одной моей голове не укладывается.

Оба Довакина стояли в дверном проёме, украдкой переглядываясь.

— Я не знаю, что вы оба-два сотворили, но давайте-ка ОБА исправляйте это обратно, чтобы я уже точно могла определиться с нашими и без того сложными отношениями. При всём уважении к вам, Тан и Тан. Я ухожу в Драконий Предел, пока это всё не… Вы поняли.

С этими словами Лидия, закинув сумку на плечо и лязгая бронёй, спорхнула с лестницы, а Довакины проследовали за ней, на первый этаж.

Фигура хускарла, слегка искажённая в огне очага, затухающего с ночи, исчезла в лучах утреннего солнца из открывшейся массивной входной двери, которая, скрипнув, закрылась, оставляя двух непрошенных друг другу гостей наедине.

Норд плюхнулся на резной деревянный стул возле очага:

— Есть идеи?

Довакин-каджитка плюхнулась рядом, на соседний стул, потянувшись:

— Похоже на происки Даэдра.

— Могу спросить одного на этот счёт, — абсолютно флегматично сказал Довакин-норд.

Девушка взглянула на мужчину полными удивления глазами:

— Ты ещё и якшаешься с Дейдра?

— И с таинственными каджитками тоже. Издержки профессии.

Оба усмехнулись. Девушка протянула мужчине руку.

«Крепкая лапа, в смысле, рука», — вздохнув подумал мужчина.

«Ну, вроде бы, адекватный», — с некоторым облегчением вздохнула девушка.

— Оддвар.

— Ингрид.

— Странное имя для каджитки, не находишь?

Совершенно внезапно из подсобной и единственной комнаты первого этажа что-то громко грохнулось, как если бы кто-то кинул на пол наковальню.

— О чём я ещё не знаю?! — воскликнула Ингрид, вскакивая с места.

— ЧЁРТ! — внезапно воскликнул Норд, резко встав со стула, чем даже напугал кошку, отчего её хвост вытянулся трубой.

— Что там у тебя, каджитка?!

— Библиотека и алхимическая стойка…

— О нет! Мой двемерский самогонный аппарат…

— ТВОЙ ЧТО?

Норд побежал через кухню в подсобку, а каджитка последовала за ним.

— МОЙ ДВЕМЕРСКИЙ! САМОГОННЫЙ! АППАРАТ! — с этими словами норд залетел в помещение с двух ног, вынося дверь. После мужчина какое-то время поскакал на одной ноге, держась за пятку в попытках выковырять оттуда особенно крупную занозу.

Довакин-дева зашла следом и замерла: в центре помещения на кованной железной подставке, слегка примятый шкафом, стоял широкий, высотой с два локтя, шипящий перегонный куб из двемерских металлических пластин с характерным цветом латуни медного отлива. Из него шла теперь уже погнутая одноцветная трубка, переходящая в клапан и несколько рукавов-перегонников, один из которых покрылся инеем от холода. В конце системы через носик с краником в стоящую на полу двемерскую вазу капала вязкая жидкость характерного янтарно-золотистого цвета. Теперь же несколько зелий из упавшего шкафа разбились о перегонный куб, и их содержимое стекало по кранику прямиком в вазу.

Пока каджитка пребывала в шоке, вытаращив глаза на эту сценку, норд задумчиво отхлебнул из вазы, причмокивая губами:

— Ты делала яд? Слушай, а с можжевеловыми ягодами неплохо…

Девушка взмолилась, схватившись за голову:

— ВО ИМЯ ДЕВЯТИ, С КЕМ ВЫ МЕНЯ ПОСЕЛИЛИ?!

Входная дверь затряслась от трёх громких ударов.

  — ЭТО СТРАЖА! ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ, ДОВАКИН?