В дверь снова постучали.

        — Довакин! Это стража, немедленно открой!

Пока Ингрид с ужасом смотрела на результат воссоединения алхимии и алкоголизма, Оддвар пошёл к входной двери.

        По дороге мужчина украдкой взглянул в отражение пустого серебряного подноса, отполированного до зеркального блеска; нужно было убедиться, что он — это всё ещё он. Вытирая кровь с разбитой пухлой губы, норд присмотрелся: из отражения смотрел ясным взором небесно-голубых глаз заспанный и потасканный жизнью мужчина чуть моложе средних лет, с алой полоской шрама, идущей вертикально от лба до брови, рассекая её. На другую сторону лба, прикрывая висок, падала одна из прядей всклокоченной длинной шевелюры цвета вороного крыла. Расчесав рукой бороду и усы, мужчина поплёлся к двери, ковыряя мизинцем в волевом нордическом прямом носу…

Тем временем стражники неуверенно топтались перед дверью дома. Один из них хотел почесать голову, но пальцы стукнулись о купол шлема, который закрывал лицо кованной маской с узорами, прорезями для глаз и вентиляцией. Эти шлемы встречались, пожалуй, в каждом владении Скайрима, отличаясь друг от друга разве что геральдическим цветом владения, который всегда пестрел на деталях чешуйчатого кожаного доспеха, надетого поверх лёгких кольчуг.

        — Может ещё раз постучать? — неуверенно спросил один из стражников, как вдруг второй перебил его:

        — Сдурел? Довакин — это тебе не бродягу за кражу помидорки волоком тащить.

        — Ты думаешь, он осмелится на нас голос повысить? — спросил вновь первый, но осёкся.

        — Лидия прошла мимо нас, покинув Тана, — сказал третий, более рослый, — и, судя по голосам, в доме двое. Здесь явно что-то не так. А если Довакин столкнулся с вором или каким-нибудь наёмным убийцей, то ярл нам не простит смерть Драконорожденного…

С этими словами третий сделал три шага назад для разгона.

        — А ну-ка разойдись. Это явно наша минута славы!

Разбежавшись, стражник налетел на дверь с двух ног, когда та открылась, и на пороге на секунду показалось лицо Довакина.

        — Кто т-ААА, ЛЮБИ ТЕБЯ ГРЯЗЕКРАБ!

        Открывая дверь, Оддвар в первую очередь увидел перед своим лицом подошву сапога, и только отточенная реакция помогла ему разминуться с ударом. Он отошёл в сторону, услужливо пропуская летящего ногами вперёд стража Вайтрана. Тот, пролетев каких-то полтора локтя*, упал ногами в очаг, отчего жаровня с пустым котелком на стойке перевернулась. Стражник вскрикнул и так же резво вскочил, дрыгая тлеющими ногами. Отпрыгнул назад, но, зацепившись на порог, вылетел на улицу. Вместо него, пытаясь протиснуться, застряли в дверном проёме два его товарища, один из которых больно стукнулся локтём о дверной косяк в попытке вытащить меч из ножен на поясе.

        — Вы новенькие, да? — с некоторой иронией в голосе спросил Довакин-норд, сдерживая смех.

        — Чинить дверь тоже вы собрались? — раздался рассерженный голос за спиной норда.

Оддвар повернул голову, взглянув краем глаза на Ингрид, скрестившую руки под грудью. За какие-то мгновения каджитка уже успела впрыгнуть в простые шахтёрские чёрные штаны и накинуть белую рубаху, судя по вырезу на бюсте — мужскую. Норд присвистнул:

        — Если бы все женщины так быстро собирались...

        — Если бы все мужчины не появлялись в моём доме без приглашения…

        — В моём доме.

Стражники тем временем наконец-то ввалились внутрь, но до мечей так и не дошло; главный зачинщик законного вторжения замер, тыча пальцем то в норда, то в каджитку:

        — Ты — Довакин… И ты — Д-дова-кин… Стойте на месте! — почесав шлем вместо макушки, страж Вайтрана продолжил:

        — Вы! Оба-два! Почему?

        — Что почему? — в один голос спросили оба-два. 

        — Так, ну-ка без шуток! Почему вас двое? И почему… Я помню вас обоих?

Внезапно один из стражников вскинул руку в сторону девушки, крича:

        — Эта кошатина убила меня!

Тут все обернулись в сторону Ингрид. Каджитка выставила руки перед собой, подушечками ладоней наружу:

        — Полегче, приятель. Я пока что тебя не убила.

        — Но убила тогда! Во время штурма Вайтрана проклятыми Братьями Бури! Ты рубанула меня секирой насмерть, и я умер от гибели!

Все смотрели на стражника, а он грустно вздохнул:

        — Я был в Совнгарде*… А теперь я здесь, и теперь я даже не знаю, что именно меня в этой ситуации раздражает больше.

        — То, что ты стоял две ночи, а надбавку в десять септимов так и не дали, хотя должны… — грустно подсказал его товарищ.

        — Братцы! А рядом тоже Довакин, и он помогал нам защищать наш город! На моих глазах криком разносил толпу мятежников! — Сказал рослый стражник, показывая пальцем на мужчину-Довакина. Все трое дружно закивали, а двое хозяев одного дома переглянулись.

Резонанс усиливался. Воздух, казалось, вибрировал.

        — Каджитку мы арестовываем и ведём к ярлу, пусть разбирается. Другой Довакин остаётся до выяснения обстоятельств, — сказал рослый страж.

        — Понятно, я за топором… — вздохнула было Ингрид, но норд её осадил:

        — Погоди горячку пороть.

        — Оддвар…

Мужчина лишь сверкнул глазами, глядя на стражей:

        — Теперь я своё слово скажу. Как бы она там тебя ни убила — ты жив, передо мной стоишь. Нельзя арестовать кого-то за убийство, если не было даже попытки тебя убить. Вы все вломились в дом без приглашения, сломали славный корундовый замок, обвиняете в несовершённом преступлении. Да это я вас к ярлу отведу, если вы мне замок не почините! Своим званием Тана я требую от вас уважения и починки двери!

Девушка, вильнув хвостом, будто волной, оскалилась, поддакивая:

        — Хотите узнать, как на драконьем будет «Дверь мне сделай»?

Три вторженца замерли.

        — Тогда… в-вы оба-два, — неуверенно сказал рослый страж, запинаясь языком о прожигающий взгляд Драконорожденного, — именем закона я требую, чтобы вы явились к Ярлу для разбирательства!

Выдержав паузу, он добавил:

— Как только сможете… Дверь мы сейчас починим.

Пока стражники чинили петли и замок, Оддвар подошёл к каджитке, которая теперь копошилась в буфете, стоящем достаточно далеко от входной двери. Мужчина спросил шёпотом:

        — Ингрид, ты что, воевала за Братьев Бури?

        — Да, и что с того? — спросила девушка.

Норд тихо прыснул:

        — Пха! Так и представляю себе каджитку, кричащую «Скайрим для нордов!»

        — Скайрим — мой дом! — зашипела на него Ингрид. — И не смей мне говорить о крови!

        — Да ты ладно, а вот Ульфрику бы в глаза посмотреть за то, как он тебе голову дурил, мешая с грязью квартал серых в собственном городе.

        — Так, я не поняла, погоди, — девушка обернулась, смерив мужчину взглядом, — ты что, за Империю?

Норд кивнул:

        — Более того, я казнил Ульфрика своими руками…

        — ДА КАК ТЫ ТОЛЬКО!.. Да я ещё неделю назад с ним разговаривала! Оддвар! Какого чёрта?!

Тот лишь вздохнул:

        — Думаю, что ты в свою очередь затыкала насмерть секирой генерала Тулия. И больше всего меня в этом пугает то, что этот стражник может говорить правду, и тогда, Ингрид. Продолжи.

        — И тогда мы в полной заднице, — заключила Ингрид, и на этой ноте стражники громко уронили дверь на пол.

        — Тогда по медовухе?

Когда уже целая дверь наконец закрылась с той стороны, Довакины облегчённо вздохнули, усевшись у вновь разведённого огонька в очаге.

        — Знаешь, Оддвар. Тут я впервые с тобой соглашусь, — сказала Ингрид, сидя у огня, пока мужчина что-то готовил за её спиной, громко стуча ножом по доске.

        — В чём именно согласна?

        — В том, что одной медовухой тут не обойдётся. Возьми вина на нижней полке буфета… Если, конечно, оно не перемешалось с чем-нибудь твоим.

Прямо за очагом и за лестницей второго этажа расположилась кухонная зона с большим длинным обеденным столом, лавками, стоящим у стены буфетом и большой разделочной доской возле окна. Оддвар суетился, и от его ходьбы между кухней и очагом мирно покачивались подвешенные над очагом сушёные пучки «эльфиского уха».

В первый заход мужчина одним движением ножа смахнул в котелок смесь из мелко нарезанных чеснока, козьего и эйдарского сыров, которые, чуть погодя, на втором заходе залил половиной чашки вина, затем влил немного молока из крынки, после чего остановился у котла с деревянной ложкой в одной руке и глиняной солонкой в другой, тщательно помешивая варево.

        — Что это, Оддвар? Выглядит странно.

        — Фондю из Даггерфола. Самое простое и элементарное. Бретонские крестьяне часто такое готовят.

        — Так ты не из этих краёв?

        — Формально нет. Но я родился в семье коренных нордов. Впрочем, я решил, что кухня не останавливается на жаренном мясе с пивом.

        После того, как норд влил в получившееся варево немного молока, каджитка с некоторым подозрением подняла голову повыше и смешно вытянулась, с нескрываемым кошачьим любопытством заглядывая в котелок. Пахло, впрочем, вкусно — с этим фактом её нос спорить не мог.

Наконец мужчина уселся на стул рядом с ней, пододвинувшись ближе к очагу. Он быстро нарезал половину буханки хлеба, укладывая ломти на решётку жаровни под котелком. Дав им всего несколько секунд для хруста, Оддвар подцепил несколько ломтей вилкой, предложив один каджитке. Макнув поджаристый хлеб в расплавленную смесь сыров с молоком и вином, мужчина захрустел, причмокивая. Каджитка последовала примеру, зажмурившись на секунду от удовольствия, после чего забавно задышала ртом — настолько горячим и тянущимся был тающий сыр.

        — Вкусно, — прошептала она, запивая прохладным вином из серебряного резного кубка, — может, ты и долбанутый на всю голову алкаш, но блюдо великолепное, а особенно с вином — оно раскрывает свой вкус охотнее.

        — Да, твоё вино прекрасно подошло. Вот эта бутылочка была самая пыльная, а значит, и самая вкусная. И не скажешь, что ей двести с чем-то лет…

Каджитка вытаращила глаза и присмотрелась к пыльной бутылочке вина, стоящей на столике между ними; старая осыпающаяся этикетка гласила: «Тамика 415».

        — Да как ты посмел? Вино третьей эры! — девушка потеряла дыхание от возмущения, — я его из Сиродила привезла!

        — О, девушка, так вы не из этих краёв? Давно ли вы здесь отдыхаете? — галантно спросил норд, приподняв свой бокал.

Каджитка закатила глаза, вздыхая:

        — Болван! Очень смешно… Впрочем, чем Шор не шутит. Для такого особого случая вино что надо.

Полбутылочки спустя котелок опустел, а сытые Довакины переглянулись:

        — Нет, ты всё-таки мне скажи, Оддвар, — не унималась Ингрид, — почему именно Империя?

        — А к чему мне лицемер, который вызвал верховного короля Торуга на честный бой на мечах, а сам наорал на него туумом и убил его насмерть?

Ингрид засмеялась:

        — Я разговаривала с Ульфриком — он утверждает, что перекричал Торуга.

Оддвар хмыкнул:

        — А я был в Совнгарде и разговаривал с Торугом. Он только за меч успел схватиться. Придворные его синего дворца тоже врать бы мне не стали.

        — Но…

        — А резня в Маркарте? Пытки женщин и детей? Ты «Маркартский медведь» не читала?

Каджитка оскалилась:

        — Ой, вы посмотрите, ваш император Тит Мид II сначала разрешил нордам Талоса, а потом передумал под взором долговязых мужеложцев Талмора.

        — Ох, это, конечно, хуже, чем быть спящим агентом Талмора, как твой любимец Ульфрик!

Девушка вскочила со стула, следом за ней встал и её собеседник.

        — Замолчи!

        — Вспомнила Талморское досье? Ты же его читала, я точно знаю, мы же на одном приёме были. Ты в итоге за эльфов, получается.

Ингрид смешно надула щёки, нахмурившись:

        — Тогда ты… Ты знаешь кто?

Оддвар нагло улыбался, подняв брови вопросительно.

        — Кто?

        — Имперская продажная пьяная свинья!

        — По крайней мере, эта свинья не попалась на сказку о том, что нордом может стать каждая кошка.

Оддвар увидел несущийся на него кулак и прикинул: уйти от удара он уже не успеет. Осталось только выбросить кулак в ответ. Так оба Драконорожденных ударили друг друга в челюсть. Отшатнувшись, они снова прожгли друг друга глазами, но затем норд остановил каджитку жестом руки:

        — Так, Ингрид. Ты помнишь, какой бардак мы устроили наверху в прошлый раз. Хватит.

Кошка смотрела на него, сверкая очами, затем вздохнула, прикрыв глаза:

        — Ладно. Но ты всё равно бесишь. Самодовольный болван.

        — Коврик с амбициями норда.

        — Надо бы сходить к ярлу, пока к нам снова не пришли.

        — Что-то не хочется, хоть ты и права.

        — Трус несчастный. Ярла боится.

        — Дубина доверчивая. Мы с ярлом собутыльники.

С этими словами Оддвар начал подниматься по лестнице в спальню, а Ингрид слегка печально вздохнула, прошептав:

— Если бы доверчивая...