— Оддвар, по моим ощущениям я схожу с ума каждую проведённую с тобой минуту. Все эти вещи точно нужны нам в дороге?

Ингрид была весьма и весьма озадачена горой самого различного хлама в отдельно огороженном углу кухни: мечи, элементы доспехов, ящики со склянками зелий, значительный «холмик» еды и выпивки сверху — всё это было свалено в кучу в пределах одного маленького ковра c замысловатым узором. Даже раздражение уступило удивлению в этот момент. Хотя раздражению не было предела. Она уже собрала свою наплечную сумку, приоделась, как подобает для странствия, а этот Довакин доспех вроде свой надел, а потом как будто сломался…

        — Земля Оддвару! Там с небес Совнгарда меня слышно? Пьянь имперская. Скумной легионер.

        — Всё как надо, Ингрид, — норд был сосредоточен, и, казалось, не слышал колкости распаляющейся каджитки; пока та ходила вокруг да около, мужчина пересмотрел все вещи, c характерными кивками головы посчитал ящики, после чего всё же отреагировал, бросив не глядя:

        — Ты сама собралась?

        — Более чем. И всё же скажи мне: тебе спину не жмёт от мышц столько тащить? Лично я, вот, налегке.

        — Ага, слышу по лязгу брони.

        Съехидничав, норд лениво обернулся: каджитка стояла полусонная, но уже облачённая в блестящий стальной доспех — в отличие от большинства видов нордской грузной брони с множеством узоров, этот был сделан из тонких, но крепких стальных фигурных пластин с латунными резными бордюрами на клёпках. На поясе, подвязанный кожаным ремнём, болтался такого же исполнения шлем, только что подбитый под кошачью мордочку Ингрид, с отдельным сложным участком под её уши, закрытым от огня, но с маленькими отверстиями для слуха.

        Улыбнувшись из-за ушастого шлема, Оддвар вдруг приметил, что для женщин доспехи ковали если не открытыми, то уж точно очень подбитыми по фигуре. Девушка сладко потянулась, и очерченные на кирасе полусферы бюста блеснули в свете утреннего очага, а между пластинами лат выглянул тёмный шов поддоспешника. Тонкая талия кирасы переходила в защищающие широкие боковые и внешние набедренные прямоугольные пластины, прикрытые кожаным широким ремнём с меховой подкладкой. Виляющий пушистый кошачий хвост периодически будто ощупывал лезвие висящего за спиной двуручного меча, кончик которого почти доходил до латных сапог.

        — На что уставился? — беззлобно спросила Ингрид, тряхнув серебристой чёлкой, упавшей на глаза.

«Видимо, она ещё не успела вспомнить, что я тот ещё пошляк».

Усмехнувшись шутке в своей голове, норд всё же спросил:

        — Как ты вытаскиваешь двуручник из-за спины?

        — О, ты первый, кто заметил сразу.

С этими словами каджитка повернулась спиной, демонстрируя специальные стальные крючки на спине доспеха, за которые и цеплялся меч. Оддвар также заприметил, что под поясом идёт ещё несколько маленьких стальных пластин, защищающих основание пышного хвоста от случайного пореза или удара вражеского клинка.

        — Ух ты! И хвост в броне!

        — Заказывала под себя у знакомого кузнеца, — с ноткой хвастовства сказала девушка, уткнув руки в боки, — ну так мы идём или нет?

        Вайтран спал, накрывшись пасмурным одеялом серых облаков с солнечными прожилками занимающейся зари. Было темно, и даже осветительные жаровни на деревянных треногах ещё тлели сизыми нитями дымка, стелющегося по улице вместе с утренней полупрозрачной поволокой. Вдалеке сквозь утренний туман, будто древние корабли из моря Призраков, выплывали по мере приближения деревянные гребешки крыш домов и лавок, тянущихся линией вдоль мощёной дорожки прямо к деревянным воротам.

        У приоткрытых ворот, между полусонными, ещё не дождавшимися смены ночными стражниками, ходил, источая пар, нервный и не очень опрятный косматый мужчина в засаленной зелёной рубахе, опоясанной широким ремнём. Шаркая ветхими грязными короткими ботинками с обмотками, мужчина вполголоса ворчал, приглаживая свои пышные чёрные усы, а второй рукой периодически проверял висящий на поясе «бородатый» топорик с оплёткой на деревянной рукояти.

        Довакины сразу признали в человеке хозяина местной конюшни. Скульвар Чёрная Рукоять был человеком ранним и очень обязательным.

        — Скульвар явно за нами. Видать, повозку уже снарядил. Или гонял сына, который в мыле всё подготовил ещё час назад.

        — Усы, как у хоркера, — усмехнулась Ингрид, — сына его, кажется, Йервар зовут. Наверняка подготовил, ты прав.

        — Честь вам, кхм, Драконорожденные…

Мужчина был явно в замешательстве, но без всякого волнения пожал руку обоим Довакинам, после чего откашлялся:

        — Повозка уже ждёт вас, пойдёмте к конюшне, если вы готовы.

За сим, кивнув им, Скульвар развернулся и пошёл обратно к воротам, толкнув двери с такой силой, что два полусонных стражника встрепенулись.

        — Как думаешь, когда люди привыкнут к нынешнему раскладу дел? — спросила каджитка, последовав за конюхом. Норд хмыкнул:

        — Понятия не имею, они ко мне и до тебя никак не могли…

Девушка легонько усмехнулась, глядя на Оддвара несколько участливо, потому как в её душе проскользнула досада — и уж точно не своя собственная.

        У самого подножья холма серпантином спускалась каменистая ухабистая дорожка, ведущая к конюшням на выходе из Вайтрана; возле домика хозяина уже били копытами два мощных тягловых жеребца, запряжённых в массивную повозку из крепкого морёного дуба с классической резьбой на бортах и воронёной металлической оковкой. Оддвар присвистнул, уже издалека высматривая транспорт:

       — Ты глянь, повозка ярла, не иначе.

        — Плохо, — вздохнула каджитка, — будем привлекать больше внимания.

        Извозчик — грузный лысый дядька, укутанный в шерстяной серый плащ, крякнул, взбираясь на своё место. До этого он стоял у ворот конюшни, разминая ноги и руки, потряхивая густой и, словно пламя, рыжей бородой. Борода была заплетена в большую косу, на конце которой болталось большое зажимное серебряное кольцо с узором. Такой бородище косматый Скульвар мог бы только позавидовать, да вот только конюх был занят тем, что гонял своего сына по конюшне, крича Йервару, чтоб тот, нерасторопный спозаранку остолоп, задал корм лошадям.

        — Ингрид. Мы — два вооружённых и прилично одетых воина в пустой повозке. Да будь она сколоченной из досок туалетного домика — мы бы привлекли внимание. А тут и сиденья, обтянутые шкурами, и кони быстрые — в Маркарте уже к полудню будем, а не после, как на обычной телеге. Да и зады не отобьём.

С этими словами норд протянул руку возчику, но тот уставился на него, удивлённо подняв густые рыжие брови, и рукопожатие не состоялось.

        — Оддвар, — представился, собственно, Оддвар, заметно стушевавшись.

        — Ингрид, — в свою очередь представилась девушка.

        — Грунги Молчун, — пробасил им извозчик.

Ингрид улыбнулась, обнажая небольшие (по меркам каджитов) клыки:

        — Совсем-совсем молчун?

        — Ярл Платит Грунги. Грунги вас везёт молча. Вы говорите Грунги, если нужно остановиться пописать. Блевать на ходу наружу. Моя телега — мои правила. Никаких животных в телеге...

С этими словами здоровяк потупил взгляд, глядя на Ингрид:

        — Каджит — не животное, Грунги не расист.

        — Ну хоть один норд без предрассудков.

        — Вот прямо-таки один, а? Расистка. Даже жаль, что стражу нравов не придумали ещё, — хмыкнул Оддвар.

Каджитка махнула на него рукой, закинув двуручный меч в телегу, чтобы тот не мешал ей залезать и садиться.

        Солнце мягкими золотистыми всполохами заиграло на идущих по левую руку горных хребтах, проливаясь с вершин на простирающуюся по правую руку тундру, растекаясь по мшистым россыпям её камней и мерцая в пышном ковре сезонных северных трав и ягодных кустов. Меж тундрой и горами, отсекая снежные вершины от равнин, извивалась выложенная камнем дорога, по которой неслась повозка, запряжённая двойкой вороных жеребцов. 

        Оддвар развалился прямо на полу повозки, умостившись на мягком мешке, набитом сеном, которых там было как раз два. Ингрид, впрочем, предпочла сидеть на скамье, обитой шкурами. Внезапно внимание и обоняние Ингрид привлекла небольшая плетёная корзинка под скамьёй напротив, за ногой Оддвара.

        — Оддвар.

        — Да?

        — Дракон льда. Посмотри ту корзинку у твоего сапога.

       Довакин подтянул корзинку к себе, приоткрывая уголок тряпки, прикрывающей содержимое: на дне корзины, устланном мешковиной, расположились две запотевшие бутылки холодной медовухи и свежий, только из печки, мясной пирог.

        — Ярл расщедрился на завтрак? — спросила девушка.

        — Вряд ли глаза врут нам обоим. Налетаем, пока не остыл.

С этими словами мужчина достал из-за пояса небольшой простенький ножик, разрезая пирог пополам.

        Умяв пирог в один присест, товарищи по несчастью умолкли, задумчиво смотря каждый в свою сторону: Ингрид смотрела на дорогу, а Оддвар на небо; разлёгшись на мешках, мужчина отхлёбывал медовуху, подперев голову локтём.

        — Ингрид... Тут это… — внезапно тихонько сказал норд. Каджитка прислушалась к тому, наклонившись в его сторону:

        — Что?

        — У тебя начинка на морде лица.

        — Ой, да ну тебя, норд!

Норд в меру своей очаровательности улыбнулся. Каджитка фыркнула, отворачиваясь, сразу же вытираясь перчаткой.

        Неловкая пауза затянулась. Лучи всё ещё подмигивающего ресницами облаков солнца отплясывали на повозке, соскакивая на грузную фигуру извозчика, перепрыгивая на спины лошадей, несущихся по дороге. В какой-то момент дорога повернула, и лучи перестали бить Оддвару в глаза, и тому больше не пришлось щуриться. Местность начинала играть росчерками редких деревьев, которых становилось по мере подъёма дороги всё больше и больше.

        Ингрид тем временем зубками откупорила свою медовуху, приложившись к бутылке, и смешно вытянула шею, делая два больших глотка… Вытирая под носом, она со шкодливым блеском в глазах посмотрела на мужчину:

       — Оддвар. Что-то я не вижу всех тех вещей с тобой, только дорожную сумку на двух лямках. Что это было? Или Безумный Лорд на минутку получил ключики от твоей головы?

С этими словами каджитка слегка ухмыльнулась, дёрнув вибрисами:

        — Хотя что уж я тут… На минутку… Скорее наоборот — у тебя случаются минуты адекватности.

        — Ну, если я не вылизываюсь, это не значит, что мои сборы неправильные, — усмехнулся Оддвар.

Каджитка ошарашено уставилась в ответ:

        — Только не говори, что ты…

Оддвар в ответ приподнял бровь:

        — Да шучу я, конечно, я же не подгля… Так, стоп. То есть было, за чем подглядеть?

        Каджитка прижала свои круглые уши к голове, и издала невнятный звук, похожий на тихий жалобный мяв, а зрачки увеличились: было непонятно, бросится она на него или заплачет:

        — Ты доволен, да? Опозорил? Нет, я моюсь нормально. Но да, иногда это само собой получается. НЕТ, НЕ ВЫШЕ КОЛЕНА. И ВООБЩЕ… ДА ПОШЁЛ ТЫ!

Она замерла, оглянувшись на извозчика, но Грунги Молчун, как ни странно, хранил молчание и даже не шелохнулся. Оддвар тем временем смотрел на девушку с некоторым даже умилением, посмеиваясь в кулак.

        — Не смотри на меня с жалостью! Ты, алкашня даэдрическая, запойный бородатый потаскун! Это на тебя так смотреть надо! Чего улыбочку давишь?

Ингрид вдруг поняла, что говорит это всё с бутылкой недопитой медовухи в руках, и посему незамедлительно запустила её в нагло ухмыляющуюся морду лица своего альтер-эго, но второй довакин ловко увернулся, перехватив бутылку.

        — Спасибо!

Оддвар сидел, глядя на разбушевавшуюся, замахивающуюся на него кулаком Ингрид. Он ощущал её смущение, злость, желание скинуть его с телеги, судя по всему… Ингрид же, в свою очередь, чувствовала почему-то спокойствие с его стороны. Никакого ехидства, разве что лукавое озорство, а этот спокойный северный взгляд... Это злило её ещё больше. Но драка закончится взаимной головной болью, и это понимали оба.

Сжатая в кулак перчатка безвольно шлёпнулась на колено.

        — Какой же ты всё-таки…

        — Слышу от такой же.

Каджитка оторопела:

        — Но я же ничего ещё не сказала…

        — Ты становишься предсказуемой.

Девушка чертыхнулась, а мужчина усмехнулся.

        — Ничего-ничего, я тебе ещё отомщу.

        Внезапно извозчик слегка притормозил, и герои отвлеклись от столь плодотворной для их дружеских отношений беседы.

        — Грунги, что там? — спросил Оддвар.

        — Человек идёт. Дорога узкая, сбавляю скорость.

Довакины выглянули из-за плеча Грунги: впереди возле перелеска маячила тщедушная невысокая мужская фигурка, облачённая в бледную, выцветшую старую мантию в пол, покрытую накидкой с капюшоном. Капюшон, впрочем, был снят, так что сверкающую проплешиной макушку было видно издалека.

        — Ставлю, что бретонец, — внезапно сказал норд.

        — Согласна, даже не спорю. Ещё и маг, — ответила каджитка.

Мужчина наконец, заслышав позади себя повозку, резво отошёл ближе к обочине, одной ногой зайдя в густой мшистый ковёр, растущий в тени молодой сосны.

        — Господа, я далеко от ближайшего города? — подал голос лысеющий скуластый мужчина с кручёными усами орехового оттенка.

Ингрид жестом попросила извозчика остановиться, что тот сделал незамедлительно, потянув вожжи на себя и глухо рыкнув.

        — Фолкрит, и он далеко, особенно пешком, — сказал Оддвар, — посмотри на начинающийся лес, владение даже ещё не началось.

        — Скажите, а вы, часом, не проезжаете через Фолкрит?

        — Мы едем в Маркарт, так что технически…

Бретонец, в свою очередь, сильно воодушевился и начал рыться в сумке:

        — Я направляюсь домой в Хай Рок и готов заплатить звонкой монетой за то, что подбросите до Маркарта! Оттуда мне будет намного проще добираться!

        — И сколько?

        — Оддвар! Совести у тебя нет! — Ингрид с ноткой презрения в голосе встряла в разговор, обращаясь к путнику:

       — Вы можете поехать с нами, нам по пути!

        — Давайте быстрее, зря простаиваем, — внезапно буркнул Грунги.

        — Вот, вы слышали нашего извозчика. Оддвар! — каджитка посмотрела на норда, и тот понял всё сразу, подав руку взбирающемуся на телегу бретонцу. Грунги погнал лошадей вперёд.

        — Моё имя Шарль Де Мор. Можно просто Шарль, — представился бретонец.

        — Оддвар, просто Оддвар.

        — Ингрид.

        Окутанное дымкой, взошедшее солнце цеплялось за колючие силуэты хвойных деревьев, которых становилось всё больше. Пролесок остался позади, и теперь перед глазами путников предстал полноценный лес, которым так гордилось владение Фолкрит. Теперь солнце тонуло в кронах многолетних деревьев, а луговые травы сменились густыми кустами налившихся соком ягод. Прохладный воздух был пронизан сыростью и лёгким ароматом можжевельника. Среди густых раскидистых ветвей ёлки пронеслась рыжая искра лисьего хвоста.

        Шарль сидел особняком на самом краю сидушки на одной стороне с каджиткой, впрочем, сохраняя почтенную дистанцию. Ингрид следила за бегущей через дорогу лисой, а Оддвар небрежно окинул взглядом мантию бретонца, после чего нарушил молчание:

       — Есть вопрос, Шарль.

        Круглое ушко, казалось бы, незаинтересованной каджитки развернулось в сторону разговора. Маг, в свою очередь, уклончиво ответил:

        — Я слушаю вас.

        — Дай угадаю, ты хотел наняться в коллегию Винтерхолда преподавателем?

        — Вы почти угадали! Когда-то давно… Боги, а как вы догадались? — попутчик явно замешкался, оглядев почему-то себя, — это из-за моей мантии?

       — Не столько из-за мантии, сколько из-за характерных заплаток на локтях, да и следов чернил на манжетах рукавов — это свойственно только тем, у кого много письменной работы.

Мужчина взглянул на рукав своей мантии, а норд продолжил:

        — Члены Синода не только богато одеты, но и пафосны, а вы целых пять минут не говорили о политике. Как минимум, члены Синода бы не топали в одиночку пешком. Я уже не говорю о том, что, как и Лига Шёпотов, Синод находится в Имперском городе, а вы возвращаетесь в Хай Рок, а не Сиродил. Значит, там есть маленькая, но уютненькая гильдия, которые после четвёртой эры были запрещены по ряду причин. Значит не совсем легально. А вы преподаёте там, или, по крайней мере преподавали, пока вас не поставили повыше.

        — В-в-вы откуда в-всё это…

        — А я…

        Пока оторопевший бретонец смотрел на норда, каджитка сверлила Оддвара взглядом, слегка прикрыв глаза и наконец вздохнула:

        — Выпендрёжник он.

С этими словами девушка развела руками:

        — Если в Скайриме видишь мага, то он либо идёт в Винтерхолдскую коллегию, либо из коллегии. Вопрос в том, что вас туда привело.

Оддвар хмыкнул:

        — Ладно, госпожа Зануда, всё сводится к тому, что магу некуда больше пойти в Скайриме.

        — Нет, ну стоит тебя похвалить, про Синод ты мощно завернул.

        — Опыт не пропьё…

Норд осёкся, глядя на хитрый взгляд каджитки.

Внезапно на обочине возник стражник, который, приподняв шлем, пронзительно засвистел, после чего крикнул:

        — Впереди Фолкрит, снизьте скорость!

Город начинался с руин — осколков старых былых лет Фолкрита в лице полуразрушенных бастионов, почти съеденных мхом и землёй. Старая мощёная дорога проходила через два каменных столпа — ворота города.

Повозка объезжала сам Фолкрит, проходя через знаменитое кладбище. Недалеко, за хиленьким плетёным забором, виднелись простенькие дома, сложенные из камня или дерева, но все неизменно с соломенной крышей — даже высокий дом ярла, показавшийся неподалёку. Чуть впереди простирались поляны могильных камней и цветов, среди которых мирно паслись козы и ходили, важно потряхивая головами, курицы. Жители Фолкрита приспособили останки некоторых построек под свои нужды, и теперь древние осколки стен держали маленькие торговые лавочки с мягким навесом, а какие-то фрагменты покрепче даже заменяли стены некоторых домов. Шарль де Мор заметно воодушевился, оглядевшись вокруг.

        — Сколько же столетий городу? — спросил бретонец.

        — Вопрос не в столетиях, а в эрах, — ответила ему Ингрид. — Если верить источникам, ещё во вторую эру Фолкрит был столицей древнего королевства. А деревенька на руинах древнего града — это просто росток от давно умершего древнего дерева.

Ингрид бросила взгляд на Оддвара, который уже давно расположился на лавке рядом с ней, чтобы посмотреть на город:

        — Чего печалишься? — спросила девушка довакина, слегка усмехнувшись, и толкнула норда в плечо, — таверну проезжаем?

        — Откуда ты?.. А, точно.

Буркнув что-то себе под нос про эмоциональные связи, норд вздохнул:

        — Ты, часом, не у Сераны почерпнула эти знания?

        — Откуда ты?..

Тут уже пришёл черёд удивиться каджитке: кошка, поморгав несколько раз, будто бы надулась, прикрыв ладонью глаза.

        — А, ну да, кажется, и я забыла.

        Бретонец не без интереса наблюдал за двумя незнакомцами, прежде чем спросил:

        — А вы давние друзья, да?

Оддвар, вытаращив глаза, повернулся резко и стремительно, даже поднявшись с лавки телеги. Следом, оскалив клычки, вскочила и Ингрид, лязгнув доспехами.

        — Мы не друзья! — вторили друг другу Довакины в один голос.

Оба два одновременно расселись по разные стороны одной лавки, отвернувшись друг от друга. Шарль не выдержал, рассмеявшись:

        — Ладно, простите меня. Давайте сменим тему. Просто вы говорили о Коллегии. Может быть, вы сможете мне что-то рассказать?

        — Что же? — норд включился в разговор, вновь отвернувшись от пейзажа. Повозка быстро оставила город позади, и Грунги подхлестнул лошадей, вновь развивая приличную скорость, от которой бретонцу явно стало дурно, потому он сразу же приложился к бутылке вина, которую извлёк из своей дорожной сумки.

«Наш человек!» — довольно подумал Оддвар. Повозка же разгонялась медленно из-за своей тяжести, но потому и дорога казалась более плавной.

        — Вы на богатой повозке, запряжённой славными скакунами, да и одеты вы весьма и весьма добротно и дорого, — начал издалека бретонец, — посему мне показалось, что упоминание Коллегии означает то, что вы более-менее знаете, о чём речь. Всё таки я пришёл в Коллегию, но архимага я так и не застал…

        Лес тем временем вновь сгущался и темнел, и теперь сквозь прорехи меж зелёных крон пробивались столпами лучи солнца. Где-то звенели в бьющем из близлежащих скал ключе листья корня Нирна — странного светящегося растения, пожалуй, единственного в Тамриеле, издающего этот странный звон, который ни с чем не спутаешь. Дорога шла в гору, и лошадям приходилось теперь напрягаться. Телега накренилась назад, и пассажиры вцепились в повозку.

        — Не застал, значит… — начал было Оддвар, а Ингрид тем временем ехидно на него взглянула.

«Очень коварный план» — буквально прочитал мужчина в озорных серо-голубых глазах.

Довакин смекнул, что девушка не даст ему покоя и сейчас что-нибудь скажет, да поострее, что обязательно будет ему комом грязи по морде, потому мужчина перешёл в наступление:

        — Да ты, в принципе, ничего не потерял, я так скажу.

И тут уже оба смотрели на довакина с удивлением. Шарль прошептал:

        — Что? Вы его знаете?

        — Лично. Полный идиот.

Шарль де Мор опешил, едва не выронив челюсть на пол. Оддвар начал чувствовать задор Ингрид, которая не преминула вставить словечко:

        — Идиот. Зато лучший среди нордов, может наколдовать по харе.

        — Возможно, именно так он и получил должность.

        — Ой, брось, — усмехнулась Ингрид, — просто выбрали единственного, кто стоял на ногах после попойки, которую они устроили на выборах архимага.

        — Но… но…

Бретонец пытался было что-то сказать, но, к его сожалению, теперь оба героя отвлеклись на что-то впереди.

        Впереди же, в полусотне шагов, расчеркнув полотно дороги, лежала свежесрубленная сосна, загородившая путь крепким стволом и обломками некогда раскидистой кроны. Оддвар прищурился, взявшись за рукоять меча, а Ингрид накинула шлем, застёгивая подбородочный ремень.

        — Что с-случилось? Н-на нас нападают? — спросил в испуге бретонец.

        — О, пока нет, Шарль, — ответила каджитка, всматриваясь в лес, — но поверьте, очень скоро нападут.

        — Хватит магии сколдовать на вас с извозчиком щит? — спросил Оддвар.

        — Хватит! Дайте мне полминуты.

Тем временем, звякнув о шлем Ингрид, на дно повозки упала грубая стрела с ржавым железным наконечником.

        — У нас нет полминуты, бретонец! — воскликнул норд, ощутив звон в ушах. Вскинув руку перед собой, Оддвар прочитал телекинез, заставив новый залп стрел замереть перед телегой. По обе стороны повозки из леса полезли разномастные разбойники, разодетые кто во что горазд: от шкур и трофейной брони не по размеру до нелепых маскирующих одежд с пришитыми кусками сухой коры и мха для пущей маскировки в лесу.

        Внезапно по телу Ингрид пробежал сноп искр, предвещающих битву. Сила и уверенность разливались по её телу, добавляясь к её собственным. Вдруг она почувствовала, что сейчас может и в одиночку перебить эти жалкие полтора десятка бандитов. Девушка повернулась к норду и увидела его безумную улыбку — он смотрел на бандитов неистово, будто выжидающий хищник, изнывающий от голода, и бил рукоятью меча по деревянному щиту с железным умбоном*. Оддвар повернулся к Ингрид, и теперь она улыбнулась ему, оскалившись от всей души.

О, как она любила эту нордскую улыбку, предвещающую бой. Может, Оддвар ей и не по душе, но сейчас, когда у них практически одна душа на двоих, она может напрямую чувствовать это бесстрашие, с которым сражались её братья по оружию под знамёнами Буревестника. Азарт боя ей был понятен, но она никогда не могла осознать до конца, как в бой шли практически голые, одетые только в шкуры берсеркеры, размахивающие секирой, напарывающиеся на копья и умирающие под градом стрел. Дело было даже не в боевых зельях. Опьянеть от битвы. Это чувство нахлынуло на неё сейчас. Так видел бой Оддвар. До конца и не смотря ни на что. Так этот бой видела часть бандитов, по крайней мере, тех, кто нёсся на повозку, не разбирая дороги, держа топоры и копья наготове.

        — Постарайся не умереть там, Оддвар.

        — И тебе того же.

Довакины, вбирая воздух, ответили врагам единогласно:

        — FUS RO DAH!

Драконий крик, сотрясая землю, поднял волну, отбрасывая от телеги людей, заставляя скрипеть древние сосны и ели, останавливая новый залп стрел.

        — Твои слева! — просипев, мужчина спрыгнул с правой стороны.

        — Тоже мне, командир нашёлся! — так же сипло ответила ему девушка.

Шарлю же оставалось отбивать стрелы от себя и извозчика, благо, телекинез он, спустя месяцы изнурительных тренировок, смог отточить до достойного уровня защитного поля. Грунги Молчун, потянув зубами винную пробку, открыл бутылку «Алто», смачно прихлёбывая из горла. Грунги было абсолютно навалить навозом на эту драку. Не в первый и отнюдь не последний раз… 

        Оддвар, вскинул руку, вооружённую щитом, и раскрыл несколько пальцев, не отпуская щита. Шёпотом и лёгким движением пальцев, Довакин заставил воздух рядом с собой исказиться, обжигая листву и траву; возникающие в провале призывающей магии угли начали собираться в человеческую форму, которая, обретя угольное тело, немедля бросилась к врагам, источая огонь. Норд продавил россыпь врагов, убив первого бандита уколом острого имперского меча под руку, и одетый в шкуры враг замер в попытке встать, опираясь на меч, обильно кровоточа на лесную подстилку, после чего всё же завалился на траву, захлёбываясь кровью. Затем Оддвар обрушил на зазевавшегося копейщика, шибанув его ребром щита в переносицу, и копьеносец упал навзничь, найдя мгновенную смерть. Следующий удар предназначался для поднявшегося темнокожего варвара с топором, но тот успел подставить своё оружие, защищаясь, и древко топора треснуло, задержав клинок, который бандит перехватил. Довакин тотчас отпустил меч и прислонил ладонь к шее бандита, после чего быстрое заклинание принесло противнику смерть ледяным шипом, пронзившим горло насквозь. Шип прошёл навылет и попал в плечо лесному эльфу-лучнику, из-за чего выпущенная им стрела пошла в спину его товарищу, который летел на Оддвара с двумя топорами наперевес. Враг упал лицом в листву, смешно вытянувшись стрункой.

        — Это всё равно считается за одного! — послышался голос Ингрид за телегой.

        — Ты ещё и считаешь? И вообще, как ты увидела?! — громко усмехнулся мужчина, отбивая поднятым мечом следующую стрелу, но уже от орка. Довакин уже начинал уставать, поэтому спрятался за призванного им огненного атронаха, разделяющего неорганизованную бандитскую толпу бросками взрывающихся огненных шаров.

        По другую сторону повозки Ингрид, сделав выпад вперёд, насадила на лезвие своего двуручного меча здоровенного врага-норда с секирой, росчерком прокрутив клинок на плече, разрубая здоровяка, после чего, не прекращая приёма, сделала рубящий выпад направо — в сторону второго врага. Последний, будучи одетым в лохмотья тощим тёмным эльфом, сложился пополам без единого шанса что-либо сделать. Ингрид подставила плечо, ловко отбрасывая идущее на неё лезвие топора, обрушивая на подкравшегося сбоку орка удар рукоятью меча, которая с лёгкостью пробила вражеский ржавый шлем благодаря острому четырёхгранному шипу на навершии. Третий по счёту противник рухнул навзничь, истекая кровью.

        — Пятый! — раздалось из-за телеги.

Ингрид хмыкнула сквозь усы:

        — У тебя атронах, ты жулик!

Сквозь звон мечей раздался смешок:

        — Это считается за одного, я же призвал!

        — Поняла, ты жульё! — ответила Ингрид, взмахнув мечом снова, — четвёртый!

        Внезапно один из разбойников в практически полном (не считая кожаных наплечников и меховых сапог) железном доспехе опустил топор, остановившись на расстоянии от каджитки:

        — Киска, это какая-то игра для тебя? — спросил темнокожий редгард, тряся безусой, но бородатой рожей, — мы тут вас как бы убиваем!

Каджитка, от брони которой срикошетила бандитская стрела, посмотрела на трупы врагов вокруг себя, после чего пожала плечами, отвечая максимально быстро, дабы не сбилось дыхание:

        — Вы скорее об нас убиваетесь. Свора идиотов в броне из медвежьих жоп полезли на Довакина в полных латах. Я тут как бы криком вас раскидала и уже с полдесятка зарубила.

        — Шестой! — раздалось из-за телеги.

        — ПЯТЫЙ! — крикнула в ответ Ингрид, довольно медленно и лениво срубая ногу подбегавшему к ней разбойнику с колуном для рубки дров: у несчастного не было ни единого шанса из-за отсутствия какой-либо подготовки, реакции и рабочей дистанции вражеского оружия. Несчастный упал под ноги Довакина-девушки и раскрыл рот, дабы истошно закричать, но дева вонзила меч ему в грудь, и тот замолк в последней попытке вдохнуть.

        Бандит тем временем молчал, стоя напротив. Каджитка опёрлась на рукоять меча, торчащего в теле врага, переводя дыхание:

        — Нет, ну я и правда не знаю, что тебе ответить. Вы либо хотите в Совнгард, либо…      

        — Я хочу в Совнга-ард! — пробился сквозь звон мечей знакомый голос.

        — Оддвар, ты уже был в Совнгарде, и мы все это знаем, пожалуйста, заткнись! Я тут с умным человеком разговариваю! — закричала девушка.

Бой захлебнулся. Бандиты застыли по обе стороны телеги, замешкавшись.

        — Ингрид, с моей стороны осталось трое. Один раненый босмер-лучник и два мечника.

        — Кажется, главарь и один лучник, — крикнула ему в ответ каджитка, поворачиваясь к бандиту.

        — Сколько вас там было в начале? — Довакин начала загибать пальчики латной перчатки. — Вроде бы пятнадцать или шестнадцать? Кажется, так. Выбор невелик: свали или сдохни.

Враг поменялся в лице, и глаза его налились кровью.

        — Да я тебя лично трахну, а потом на коврик пущу, паскуда!

На последних словах редгарда Ингрид незамедлительно ринулась к нему, выставив меч перед собой в обманном выпаде на укол. Бандит легко отбил его своим одноручным мечом, но в последний момент понял, что это была ловушка — каджитка использовала парирование своего же удара как разгон для замаха, и, перенося вес на другую сторону уже в стойке, прокрутила двуручный меч, упираясь в гарду плечом, чтобы ускорить и сократить замах, компенсируя сократившееся расстояние. Из последних сил редгард сделал свой ход, и клинок его меча пришёлся по боку нагрудной пластины каджитки, но было уже слишком поздно, и выпад бандита только смазал удар Ингрид. Изначально она хотела чисто и быстро срубить редгарду голову, но теперь её меч утонул в теле противника, войдя наискосок, прорезав поржавевую железную кирасу. Ингрид грязно выругалась по поводу переточки новых зазубрин на мече и зло взглянула на лучника.

Оставшийся в живых юный бандит выставил руки перед собой, роняя лук и стрелу в траву. Каджитка зашипела, и юноша убежал, теряя стрелы из болтающегося на боку колчана.

        — Умный мальчик. — довольно рыкнула девушка-кошка, с лязгом вынимая меч из брони побеждённого врага.

        Оставшиеся бандиты, потеряв главаря, дали дёру, и подуставшие Довакины решили разобраться с завалом. Несколькими крепкими взмахами двуручного меча Ингрид разрубила сосну на части, а Оддвар с помощью телекинеза убрал с дороги мешающий проезду фрагмент. Следом в повозку были спешно заброшены несколько хороших и целых разномастных мечей, а после запрыгнули уже и сами Довакины. Оддвар вскочил первый, подавая руку Ингрид.

        — Маркарт. Торопимся, — буркнул Грунги, погнав лошадей.

Довакины смотрели на бретонца с жалостью: выдохшийся Шарль сполз на пол повозки, прикрыв глаза.

        — Хах, всю ману растратил. Теперь до Маркарта и не проснётся, — сказала Ингрид.

        — Хорошо, что он спит и никогда не узнает секрет мгновенного перемещения.

Каджитка вытаращила глаза:

        — Ты придумал, как можно странствовать мгновенно? И ты молчал?!

Оддвар утвердительно кивнул.

        — Я разработал этот способ в пути между Виндхельмом и Солитьюдом. Как раз половину дороги разом.

С этими словами норд полез в свою наплечную сумку, а девушка-кошка с нескрываемым любопытством глядела в тёмные недра сумки. Что-то блеснуло, и глаза Ингрид расширились, но стоило предмету появиться на свет, как девушка поморщилась, прикусив кончик языка зубами:

        — Тю-ю, Сиродильский бренди? Ты шутишь?

Победно скалясь, Оддвар открыл бутылку и почти залпом осушил половину содержимого, уложившись в два глотка, после чего лёг на пол повозки рядом с бретонцем:

        — Теперь раньше Маркарта не проснусь!

        — Идиот… Меня же тоже будет разво-з-ить…

Резкое головокружение заставило каджитку развернуться к борту телеги, а сдерживать рвотный позыв уже не было сил. После приступа тошноты, плюхнувшись на скамейку, Ингрид подумала, что стоит припасти немного похмельных снадобий.

        Маркарт, утопающий во влажном тумане, стоял у подножья горного хребта, сходящего с вершин облаков. Погода стояла пасмурная и промозглая, отчего величие некогда гномьего Двемерского города с резными каменными башнями и золочёными крышами тонуло в дымке надвигающегося моросящего дождика.

        Пройдя мимо мельниц и шахт, повозка остановилась у каменной конюшни с обычными деревянными стойлами.

        — Приехали! — крикнул Грунги, спрыгивая с повозки и разминая затёкшие ноги. Здоровяк вразвалку подошёл к ближайшему иссохшему дереву и незамедлительно последовал зову природы. Рядом на него с омерзением смотрел местный конюх.

        — Отвратительно. — сказал он.

        — Не хотел бы — не смотрел бы, — ответил Грунги.

        — Просыпайся, придурок.

Оддвару влетела пощёчина. Затем до него донеслись отдалённые ругательства каджитки.

        — Глупенькая, сама себя бьёшь, — усмехнулся норд.

Довакин поднялся и поглядел на Шарля. Тот уже стоял рядом с повозкой, копошась в своей сумке. Подняв взгляд на Оддвара, бретонец замер:

        — И всё же спрошу… Кто вы такие, друзья мои?

С этими словами Шарль взглянул на стоящую рядом с ним Ингрид:

        — Я вижу, что вы — Довакин. Но кто же второй мастер крика?

Каджитка отвесила магу полупоклон.

Поднявшись, впрочем, с трудом сохраняя равновесие, Оддвар начал слезать с повозки.

        — Я Оддвар из Эвермора, королевства Хай Рока. Тоже Довакин и АрхимЭ-Э-Э-Э-Эг...

Сопроводив громкой отрыжкой свою речь, Оддвар таки навернулся с последних ступеней, шлёпнувшись лицом в грязь. Каджитка схватилась за голову, ибо смеяться было ещё и больно, а бретонец кинулся поднимать сэра с множеством титулов.

        — …Коллегии Винтерхолда, да. Спасибо.

Пока Ингрид смеялась, Шарль де Мор попытался вручить кому-нибудь из героев мешочек с золотом, что-то мямля о помощи в пути, но оба-два героя отказались от награды. Впрочем, Оддвар сначала согласился на чарку-другую вина, когда бретонец хотел было позвать его в местную таверну, но красноречивый взгляд Ингрид напомнил магу, что его ждёт дорога в родной Хай Рок.

— Удачи тебе с твоей гильд… Кхм, письменной скучной работой, Шарль! — крикнул Оддвар вдогонку пересаживающемуся на другую телегу бретонцу.

Проводив повозку взглядом, Довакины развернулись к главным золочёным воротам Маркарта.

— Ну что, по кружечке? — спросил норд, беззаботно улыбнувшись.

Вздохнув, Ингрид потащила Оддвара, схватив его за руку:

    — К Колсельмо, а потом хоть в Обливион ты провались, алкомагыстр.