Пообедав, Костя спросил:

– Ты не обидишься, если я попробую выбраться из деревни?

– Нет, – пожала плечами Прасковья. – Я сама долго не могла успокоиться. Все время пыталась вырваться отсюда. Тут не место молодежи, не место тебе. Ты привык к новым людям, к интернету, к развлечениям. Да и возраст у тебя такой… Время влюбляться, строить отношения. А тут… Есть несколько молодых женщин в деревнях, но это все же немного другое.

– А у тебя у самой кто-то есть? – спросил Соломин.

– Куда мне? – чуть покраснела бабушка. – У меня уже внук взрослый. Мое время прошло.

– Ты еще молодая женщина, в самом соку, – заверил Костя, выходя из дома.

Соломин верил уже, что выбраться не получится, но не мог просто остановиться. Ему нужно было испробовать все, чтобы окончательно понять, что ничего не выйдет. Костя осмотрелся, понимая, что идти к дороге – глупо, и решил идти по берегу речки, наблюдая за течением реки, чтобы уловить момент, когда магия вернет его и заставит идти в другую сторону.

Течение несло навстречу Соломину листья, мелкие ветки. Костя шел вдоль реки, решив для себя, что в следующий раз переплывет речушку и попробует так. Он был уверен, что если долго будет идти вдоль реки, то выйдет назад на берег напротив Яблоновки, но ошибся.

Костя моргнул и, открыв глаза, уже не увидел речки, зато вдали видна была злосчастная остановка. Соломин ругнулся: отворачиваться от нее и идти в противоположную сторону было абсолютно бесполезно, это он уже знал четко. А еще вспомнил рассказ Прасковьи о том, что это старый Игнат дал волшебные желуди, и о том, что он ходит в лес. Костя неспешно пошел к остановке, чтобы вернуться в деревню и попытаться найти старого Игната и расспросить его поподробнее. Возможно, он знал больше, ведь пробыл в этом месте дольше, чем Прасковья.

Яблоновка уже была залита заходящим солнцем и выглядела одновременно очень красиво и пугающе. Безлюдные дома смотрели пустыми глазами-окнами на нового своего пленника, словно изучая, какую новую жертву удалось заманить в капкан. Женщина, которую он видел, возвращаясь в Яблоновку днем, уже закончила возиться с огородом и выскочила из дома, почти бегом подошла к забору и спросила:

– Ты ведь Костя? Внук Прасковьи?

– Да, - не стал спорить Соломин. – А Вы?

– Ленка, – махнула рукой женщина, на вид которой было лет тридцать пять. – Можно на «ты». Ты не обижайся, что я так к тебе подлетела. У нас жизнь спокойная, скучная. Новые лица у нас редкость. Про тебя уже и в Дальнем Стане говорят. Любопытно и мне. Все же ты новый человек, новый характер, у тебя новые истории. Даже в карты с тобой поиграть интересно: тебя я хоть не знаю, как облупленного.

– А давно ты тут? – спросил Костя с любопытством.

– А сейчас ведь две тысячи двадцать третий? – уточнила Ленка и пояснила ошарашенному Соломину: – Со временем и ты прекратишь отмечать годы, прожитые тут. Получается, что я тут уже шестьдесят два года.

– Ого… А старый Игнат уже был тут, когда ты сюда попала? – спросил Костя.

– Был, – кивнула женщина. – Ясно, ты пока еще мечешься. Что ж… Заходи в гости, как будешь готов. Игнат живет в синем доме с серыми ставнями на самом краю деревни, ближе остальных к лесу.

– Спасибо, – кивнул Соломин. – А ты как догадалась, что я его ищу?

– Это ж понятно: с бабушкой ты поговорил, но Игнат, тебе кажется, знает больше. И, соответственно, может помочь, – пожала Ленка плечами. – Не может. Но я в свое время тоже так решила.

– И он не помог? – спросил Костя с горечью.

– Не помог. Мог бы – его самого тут уже давно бы не было, – рассмеялась женщина. – Но он тут. Ты с ним все равно поговори. Чтобы лично убедиться. Ты ведь, что бы я тебе не сказала, не успокоишься. Да и старый Игнат явно тебя ждет.

– В смысле? – растерялся совсем Соломин.

– Да почти все новички – ну, те, что застряли в Яблоновке – рано или поздно приходят к нему в гости, – пояснила Ленка. – Из нас он тут дольше всех находится. В Дальнем стане есть еще Софья, она застряла тут раньше, чем остальные жители Дальнего стана, но наш Игнат все же тут дольше.

– А сколько он тут уже? – спросил с любопытством Костя.

– Лет четыреста, он точно не знает, – сообщила женщина.

Соломин почувствовал, спина покрылась испариной. Ему было жутко даже представить себе, что он сам может прожить тут еще не один век. Костя поблогодарил приветливую Ленку и пошел искать дом Игната.

Старый Игнат действительно его ждал: он сидел на лавочке у дома и курил трубку, любуясь закатом. Заходящее солнце окрасило верхушки деревьев проклятого леса в кроваво-красный, а сам лес остался черной стеной на фоне темнеющего неба. Соломин мотнул головой, пытаясь прогнать из головы неприятную мысль, что деревья выглядят сейчас как колья, острие которых окрасилось кровью.

– Чем-то похожи на колья остановки, – сообщил вместо приветствия Костя.

– Её построили в пятидесятых, а деревья взяли из нашего леса. Зря… Погибли они все, – сообщил старый Игнат. – Об этом даже в газете местной писали. Я все ждал, пока пришлют ученых, чтобы лес изучить, но этого не произошло. Это место хорошо умеет себя защищать.

– А что это за место? – спросил Соломин. – Можно я присяду к Вам?

– Садись. И не нужно этой вежливости. Все мы тут постепенно становимся родными друг другу. Я могу рассказать тебе только то, что мне об этом месте рассказывал дедушка, а что в этом правда, я не знаю до сих пор, – сообщил мужчина, чуть подвинувшись. – Тут уже были всюду, кругом, христиане, а тут, на месте Яблоновки и Дальнего стана, было две деревни язычников – тех, кто молился более древним богам. Более древним даже, чем Перун и Велес. Они скрывали свою веру, жили тихо, сплоченно. Своих девок на сторону в брак не отдавали, да и чужих в жены не брали. Стремились оставить веру и кровь чистой, не допустить христианской веры на своей земле. Да только вот вскоре уже все и породнились, и начали вырождаться: дети рождались, да до года не доживали. И обратились они к своим богам, к темным и древним, ныне забытым, да не просто обратились, а жертвы принесли. В ближайшем храме похитили священника, жену его и детей их. А чтобы боги обе деревни своим покровительством укрыли, ритуал провели в леске, что деревеньки разделял. Не замерз? Может, чайку?

– Не замерз. А что дальше? – спросил Костя, нетерпеливо потирая руки.

– Сырая земля впитала кровь, на деревьях развесили трупы, да разошлись. И больше в деревнях дети не умирали, рождались, да не росли, так и оставались младенцами. Да и жители деревни не менялись и уйти не могли, – продолжил рассказ старый Игнат. – Да и вовсе не болели местные, не умирали больше от несчастных случаев, даже руки на себя наложить не могли. Вроде бы хорошо… Да и плохо. Кому нужны вечные младенцы: не покормишь, не переоденешь, орать будут всю ночь. А заботишься… Так и что толку? Помощника не вырастишь! Да и старики, те, кто были стариками до ритуала, тоже сами не уходили в мир иной, а детей своих объедали. Вот и решил главный жрец, что поляну ту стоит вновь кровью окропить, в этот раз уже своей, родной. Стариков, младенцев и совсем малых детишек так и зарезали на той же поляне. Земля кровью вновь напилась. И лес ожил, нехорошо ожил. Понравилось ему кровь пить… И теперь любого чужого лес убивал, да и своих не щадил, если те после заката в лес посмели зайти. А язычники эти постепенно и стали пользоваться этой возможностью обрести покой, уходя в лес, чтобы не жить больше. А вот последним в лес ушел жрец, когда никого из паствы рядом не было. С тех пор тут и поселилось зло.

– А хозяин леса? – спросил Соломин.

– Сейчас и к нему подойдем, – кивнул старый Игнат. – Привыкнув к крови, лес уже начал разрастаться, ведь новой крови не было, а он её хотел. Может, он бы и добрался до ближайшей деревни, но в лес пришел хозяин – медведь. Какие боги его послали, не знаю, но как только он вступил во владения, так и лес потерял возможность разрастаться. Новые деревья не всходили. В мое время этот лесок избегали. Я его тоже боялся в детстве, а вырос – стал считать это сказкой. Может, все, что я тебе рассказал, и есть сказка, страшная просто. Но поляну круглую, прямо в центре леса, я видел.

– Прасковья говорит, что лес опасен, особенно ночью, – сообщил Костя. – Это правда?

– Правда. Как и правда то, что покой и смерть мы можем обрести только в лесу. Я устал от жизни, но меня лес не забирает, хотя при мне многие ушли в лес и больше не вышли. Те, кто застряли после меня, те, кто застряли до меня. Но мне покой не даровали, – сообщил тихо мужчина.

– А вдруг там выход отсюда? – с надеждой спросил Соломин.

– Был бы там выход, я бы давно уже вышел. Я хожу в лес уже почти сотню лет и пока, как видишь, все еще тут, – старый Игнат затянулся, грустно улыбаясь. – Мне жаль. Я не знаю, как уйти и продолжить жить. Не думаю, что это возможно.

– Я не могу тут жить! Я никогда не хотел жить в деревне. Мне нужно вырваться, моя мама будет волноваться, – сообщил с горечью, нервно тараторя, Костя. – У меня мама болеет.

– Прости, я не знаю, чем помочь, – заверил мужчина. – Если выберешься, то обещай, что напишешь, как ты это сделал. Мы все хотим уйти.

– Обязательно напишу, – пообещал Соломин. – Ты веришь, что отсюда можно выбраться?

– Верю, но я и в Чернобога верю, которому нас принесли в жертву, – сообщил старый Игнат. – Кажется мне, что любое проклятие можно снять, любую судьбу – обмануть, а из любой западни есть выход. Просто в нашем случае никому пока его, выход, найти не удалось. Или удалось, но везунчик не стал рисковать и забыл про нас… А может, память и есть та цена, которую приходится платить за свободу? Кто знает.

– В фильмах часто проклятия снимали тем, что хоронили кости жертв. Может, и нам нужно найти скелеты священника и его семьи и похоронить под крестом? – спросил Костя.

– Что ж… Я пытался, но рыть землю в лесу не смог: она тяжелая на той поляне, кровит, буквально из нее течет кровь, и хозяин леса рычал, не давал копать, – сообщил старый Игнат.

– Но не убил тебя? – спросил Соломин.

– Нет. Покой мне пока, видать, не положен, – кивнул тот.

– Что ж… Спасибо за рассказ. Пойду я к бабушке, – поднялся Костя. – Устал. Хочу выспаться и подумать уж на свежую голову.

– Утро вечера мудренее, – кивнул старый Игнат. – Передай Прасковье, что я огурчики засолил, медовуху сделал. Пусть приходит в гости. Давно мы с ней не говорили по душам. Волнуюсь я за неё.

– Я передам, – пообещал Соломин и неспешно направился к дому.

Костя перед тем, как завернуть за угол дома, вновь посмотрел на лес и решил, что вначале завтра сходит в Дальний стан, расспросит Софью. Соломин нервно хохотнул, поняв, что верит в историю с молитвами древним богам и кровавыми ритуалами. Еще позавчера расскажи ему кто-то подобную историю, он бы посчитал её не более чем некрасивой, нескладной легендой. Страшилкой, годной лишь для того, чтобы ночью в детском лагере рассказать её у костра, пугая мелких. А сейчас Костя верил по одной простой причине – других объяснений происходящему в Яблоновке просто не было.

– Я как раз блинчиков спекла, – обрадовано сообщила Прасковья, заулыбавшись.

– Нужно маме сообщить о том, что произошло, – сказал в ответ Соломин. – Мама явно уже волнуется. Где тут можно позвонить?

– Нигде, – рассмеялась бабушка грустно. – Мобильная связь тут не ловит, проводных телефонов нет. Благо что электричество есть. И на том спасибо. Хоть телевизор можно посмотреть и почитать вечером.

– Но её надо предупредить! – отозвался обеспокоено Костя.

– Завтра к Ленке сын с продуктами приедет. Я передам ему записку, он позвонит Тае, – сообщила Прасковья. – Мы только письмами общаться можем. И вот так передавать сообщения.

– А сколько тут людей живет? – спросил Соломин.

– В Яблоновке двадцать девять человек с тобой, в Дальнем стане еще тридцать семь человек, – без раздумий ответила бабушка. – Иногда появляются те, кто в курсе, но сами в лес не ходили. Таких не много, всего человек пятьдесят.

– Мама будет тоже ко мне приезжать, – кивнул Костя.

– Знаю. Она не сможет тебя тут бросить и сделать вид, что тебя не было, – согласилась Прасковья. – Я бы не смогла.

– Не знаю, как мне перед ней извиняться, – признался Соломин.

– А за что тебе просить прощения? – спросила бабушка, обняв внука за плечи и поцеловав в щеку. – Ты не виноват, что так сложилось. Если кто-то и виноват, то это я.

– Ты тоже не могла ничего сделать. Если бы старый Игнат не появился, я бы успел уехать, – заверил Костя. – Хотя мне кажется, теперь уже, что автобус бы сломался и я все равно не смог бы уехать. Похоже, все не так просто, как хотелось бы.

– Думаю, Тая это тоже понимает. Она многое видела, пока жила тут, – кивнула бабушка. – Но давай сейчас поедим, пока горячее, а уже обсудить все успеем. Вечер длинный.

– Я спать хочу, – признался Соломин. – Очень устал. У меня была тяжелая ночь и следом – тяжелый день.

– Прости, малыш, я и не подумала об этом, – повинилась Прасковья. – А тебе и правда нужно отдохнуть. Надеюсь, что ты не простыл.

– Ночь была теплой относительно, – соврал Костя. – К тому же я много двигался. И если что, ты всегда можешь обратиться за помощью к старому Игнату. Он, кстати, просил передать, что огурчики с медовухой готовы.

– Вот же старый дурак! – возмутилась бабушка, покраснев. – Ты же сейчас подумаешь, что я пью без меры.

– Ты для пьющей бабушки такого взрослого внука слишком хорошо выглядишь, – рассмеялся Соломин. – Ты взрослая женщина и вполне можешь себе позволить выпить иногда со старым другом. Не мне тебя осуждать.

– Только не говори, что ты у меня пьешь спиртное, – рассмеялась польщённо Прасковья.

– Иногда могу себе позволить бутылочку пива, – не стал врать Костя. – Это моя мама тебе не рассказывала?

– Тая о тебе писала только хорошее, – заверила бабушка. – По её словам, ты святой и очень странно, что не можешь ходить по воде. Ну, а если серьёзно, то я, несмотря на то, что застряла в деревне без времени, современная бабушка. Я прекрасно понимаю, что бутылочка пива в хорошей компании – это нормально.

– Это хорошо, – кивнул Соломин. – Мне бы очень не хотелось застрять с бабушкой, которая бы мне только нотации читала, не понимая, что я уже взрослый.

– Я понимаю, что ты уже не тот мальчишка, что с гордостью приносил мне с речки рака размером с мышь, – весело заверила Прасковья.

– Мне было очень страшно доставать рака из его норы, я думал, что там могут быть змеи, – поежился Костя. – Змей я до сих пор боюсь.

– А пауков? – спросила бабушка, ставя напротив внука еще одну чашку чая и свежие пирожки. – Пойду расстелю тебе постель. Ты кушай. За день вода в баке нагрелась, можешь принять теплый душ. Я сглупила, баню не затопила.

– Прости, – покачал головой Соломин. – Я даже не сообразил, что тебе может быть нужна моя помощь. Завтра исправлюсь. Перед тем как идти в Дальний стан, я нарублю дров и принесу воду.

– Ты, главное, по лесу не иди и в машины к незнакомцам не садись, а дрова и вода… Сделаешь – я буду благодарна, нет – не обижусь. Я знаю, как тебе сейчас тяжело, – попросила Прасковья.

– Я пока и сам в лес боюсь соваться. Ближайшие дни я туда точно не пойду, можешь не волноваться, – пообещал Костя.

Он и правда пока хотел выбраться отсюда, держась подальше от леса, в который все советовали не ходить. Приняв быстро душ, Соломин забрался в теплую и мягкую постель, застеленную свежим бельем.

Костя думал, что заснет сразу, но, когда за окном была уже ночь, вновь проснулся страх. Где-то в глубине души Соломин не был до конца уверен, что окружающие не вампиры или какая-та другая нечисть. Костя слушал, как в глубине дома ходила бабушка, потом все, наконец, стихло. Какое-то время он вслушивался в происходящее, все еще опасаясь услышать шаги Прасковьи, но глаза сами собой закрылись, и он погрузился в беспокойный, чуткий сон.