Таисия сошла с автобуса и привычно глянула на куклу, что уже не первый месяц лежала, забытая своей юной хозяйкой на краю обочины, рядом с остановкой. Женщина удобнее перехватила ручки тяжелых сумок и подумала, что она – как эта кукла: лежит на обочине своей жизни у самой страшной остановки в мире, а на остановке, слово букашки в янтаре, застыли и её мать, и её сын. А сама Тая лежит рядом в песке, смотрит кукольными невидящими глазами на то, как пролетают мимо машины, уезжают отсюда люди, навсегда, чтобы не возвращаться. Пластик, из которого сделано было лицо, давно выгорел на солнце, исчезли краски юности, а волосы потрепал и снег, и дожди. Еще кто-то неосторожный наступил, сломав грудь.

Таисия опустила на траву сумки и прижала к груди обе ладони, пытаясь утихомирить бьющееся в бешеном темпе сердце, и вновь глянула на куклу. Ей даже захотелось поднять игрушку, отряхнуть её от грязи, привести в порядок, словно это могло помочь. Словно что-то могло помочь.

Лишь проведя без своего Кости несколько дней, Тая осознала, что произошло. Она понимала головой, но пока не прочувствовала, не смогла до конца осознать, какое горе произошло с ней.

Таисия подхватила сумки и направилась по привычной тропинке в сторону Яблоновки, размышляя, пытаясь словить куцые тяжелые мысли, додумать хотя бы одну до конца. Она сошла с тропинки и позвала:

– Ленка!

– О! Таечка! – отозвалась жительница самого крайнего дома и подошла к забору. – Мне так жаль…

– Мне тоже, – кивнула Таисия и вновь поставила сумки, затем открыла одну и вытащила из нее небольшой пакет с конфетами и набор для вышивания. – Держи, это тебе. Тут тапир на картинке. Такого у тебя точно не было!

– Спасибо огромное, – отозвалась Елена, прижав подарки к груди. – Я тапиров даже не видела, хоть узнаю, кто это.

– Да не за что, – отмахнулась Тая. – Ты за моим оболтусом присматривай по возможности.

– Буду, – пообещала Ленка. – Не волнуйся.

Таисия пообщалась еще немного с соседкой, которую знала с самого детства, и, подхватив сумки, тяжело пошла дальше. Она и сама не поняла, зачем выехала на час раньше, чем обещала маме. Таисия шла тяжело, сумки тянули к земле, становясь с каждым шагом тяжелее. Женщина остановилась и открыла калитку давно заброшенного дома, и поставила сумки, чтобы не бросать их на дороге. Закрыв калитку, Таисия свернула с дороги и пошла дворами на соседнюю улицу.

Лес Таисия увидела издали и снова почувствовала себя маленькой девочкой, почувствовала тот же страх, что и тогда, в детстве. Она всегда старалась держаться от леса подальше и никогда не выходила даже на луг, что отделял деревню от леса, словно боясь, что деревья сорвутся с мест и бросятся к ней.

Женщина сошла с дороги, ступила на мягкую траву, идя медленно, не отрывая взгляда от кромки леса. Таисия шагала к деревьям, слыша только стук собственного сердца в ушах. Она боялась, но шла, не видя иного выхода и желая лишь одного – развернуться и сбежать, вернуться на остановку, уехать и никогда не возвращаться.

– Тая! – крикнул над самым ухом старый Игнат и обнял женщину, удерживая. – Тая, маленькая, ты чего?

– Они тут – и мне тут место, – начала говорить Таисия, дрожа мелкой дрожью, а затем разревелась, громко, уткнувшись лицом в плечо мужчины.

Игната она знала с детства, сколько помнила себя. Сколько раз маленькая Тая проливала слёзы на плече мужчины, оплакивая разбитую коленку или сломанную куклу. И сейчас взрослая Таисия точно так же плакала, уткнувшись в пахнувшую табаком рубашку, и никак не могла успокоиться.

Слезы словно смыли наваждение, и женщина попросила:

– Давай отойдем от леса.

– Сейчас, малышка, – кивнул Игнат, гладя по спине. – Пойдем, маленькая. Я тебя мятным чаем напою.

– Я тебе сигареты купила, – сообщила Таисия, позволяя себя увести от леса. – Что мне делать теперь?

– Жить. Приезжать на выходные и думать, – кивнул мужчина. – Ты сейчас на эмоциях и о любом решении будешь жалеть. Но время есть. Лес никуда не денется. Подумай хорошенько, прикинь, а когда решишь окончательно, то действуй. Решишь сюда перебраться, то сделаешь это. Продашь квартиру – деньги всегда нужны, тут тоже. Скачаешь все сериалы и фильмы, чтобы Косте было веселее, соберёшь вещи. Но не сейчас. Не так. Может, переберешься просто, без посещения леса. А может, будешь ездить к нему и маме, стараясь им оттуда сделать жизнь тут лучше. Решений может быть много.

– Ты меня презираешь за то, что я не бросила все и не приехала сюда вслед за единственным сыном? – спросила женщина, заходя во двор.

– С чего бы? – спросил старый Игнат, открывая незапертые двери своего дома. – Проходи, Тая, успокоишься, попьешь чая. А потом я тебе помогу сумки нести. Ты же понимаешь, что никто не имеет права решать за тебя? Ты сама должна рассудить, как действовать, и любой выбор будет верным.

Таисия села за стол, наблюдая, как привычно принялся готовить чай старый Игнат, понимая, что уже не первый раз видит эту сценку, разве что ноги уже доставали до пола, а не болтались в воздухе, как раньше.

– У меня есть мед в сотах, – похвастался мужчина. – Будешь?

– Я бы с радостью, но тогда я вся буду в меду, – рассмеялась Тая. – Помнишь, как в детстве?

– И мордашка вся сладкая была, и ручки, и платье, – кивнул Игнат, хмыкнув. – Даже колени – и те были в меду. Ох, и ругалась на меня Прасковья! Никогда раньше не видел таких детишек, как ты, Тая. Никто не умудрялся так в меду извазюкаться.

– Костик такой же был в детстве: откроет банку варенья, а я потом не только ребенка отмывала и одежду стирала, но и квартиру потом отдраивала, – поделилась женщина.

Мужчина рассмеялся и заверил:

– Я хату после того, как тебя сотовым медом угощал, тоже мыл долго! Ты сладкие следы ладошек не только на столе, двери и табурете оставляла, но и на стенах. Как только умудрялась?

– Это дар, – рассмеялась Таисия. – Спасибо.

Она обхватила обеими руками чашку, словно пытаясь согреться, хотя на улице стола жара.

– Тая, я тебя как дочь люблю, – заверил старый Игнат. – И, если что-то хочешь рассказать, знай, что я всегда тебя выслушаю и пойму. И никогда не буду осуждать или попрекать.

– Ты все знаешь, – кивнула Таисия. – Я просто не представляю, что мне делать. В квартире без Кости пусто, в душе и в сердце тоже пусто. Но я так хотела отсюда уехать – всегда хотела – и сейчас мне страшно от одной мысли, что я тут останусь. Только бросить своего сына я тоже не могу. И я не понимаю, что делать… Какое решение принять?

– Тут нужно подумать, тебе подумать, – кивнул мужчина, сев напротив. – Но ты должна принять это решение сама и в спокойном состоянии. У тебя квартира, вещи, жизнь. Это тоже не нужно вот так бросать. Пожалуйста, просто дай себе время. Ты требуешь от себя какое-то решение прямо сейчас, а это не нужно.

– Я боюсь, что Костя мне не простит, если я не сразу решусь… – тихо сказала женщина, сделав шумный и большой глоток.

– Простит, – кивнул Игнат. – Конечно, простит. Он твой сын и любит тебя. Ты хорошо воспитала мальчика. Я с ним уже неплохо знаком, и мне кажется, что Костя может понять тебя.

Таисия кивнула и принялась расспрашивать о жизни деревень. Допив чай, они вдвоем направились за сумками. В Яблоновке чужих не бывало, и они нашлись там, где Таисия их оставила. Игнат взял обе сумки, и они отправились к дому Прасковьи.

– Игнат, скажи им, что встретил на остановке, не стоит говорить им, что я к лесу ходила, – попросила Тая.

– Само собой. Только автобуса в это время нет, – напомнил мужчина.

– Скажу, что знакомые ехали в эту сторону и подвезли меня, – кивнула женщина. – Но спасибо, что напомнил.

– Не за что, – кивнул Игнат. – Хозяйка, к тебе гостья!

Прасковья охнула и кинулась к дочери, крепко обняла и поблагодарила мужчину за помощь. Таисия достала из сумки блок сигарет и передала их Игнату, после чего тот ушел. Костя отнес сумки в дом, давая возможность женщинам пообщаться наедине.

– Привет, – села рядом с сыном Таисия. – Как ты?

Костя пожал плечами:

– Хорошо, мам.

– А если не врать? – спросила женщина.

– Понятия не имею, – вздохнул Соломин.

– Я останусь на ночь, хочешь? – спросила Таисия.

– Хочу, но завтра мне нужно будет отойти на время, я обещал, – сообщил Костя.

– К кому? – удивилась мать. – Я могу с тобой в гости сходить?

– Одному хорошему медведю, – сообщил Соломин.

– Хозяину леса? – с ужасом уточнила Таисия.

– Тебе не стоит бояться, ма, – заверил Костя. – Он безопасен. Да и не могу я сидеть спокойно и ничего не делать. А вот тебе не стоит идти в лес. Мама, я попробую отсюда выбраться. И не хочу, чтобы ты тут застряла вместе со мной. Зима долгая и скучная будет. Если мы втроем застрянем в доме, то будем друг друга ненавидеть. А так… твои визиты будут как праздник. Да и в отпуск ты можешь приехать сюда.

– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я осталась с тобой? – спросила мать.

– Ма, рано или поздно я бы все равно съехал и жил отдельно, это нормально. Я уже взрослый и сам могу принимать решения, – заверил Соломин.

– И, если я решусь переселиться сюда, ты будешь против? – спросила Таисия.

– Нет, – покачал головой Костя. – Я буду рад тебя видеть рядом, но не надо этого делать из чувства долга или вины. Я справляюсь, честно.

– Мой взрослый и умный мальчик, – вздохнула женщина, прижав сына к себе.

Таисия мысленно поблагодарила Игната, понимая, что чуть не сделала большую глупость. Ей и правда нужно было бы продать квартиру, чтобы у них были деньги. Да и пока она в городе, Тая могла бы обеспечивать свою маленькую семью.

– Смотри, что я привезла, – радостно сказала мать, доставая пакеты с фруктами, мясом, сладостями. – Еще несколько маек и книжек тебе привезла. Тебе должно понравиться.

– Спасибо, мама, – кивнул Соломин, понимая, что Таисия очень не хочет перебираться сюда и только ищет причины не делать этого. Но и сам Костя не хотел, чтобы мама переезжала к ним.

Прасковья ворчала, уговаривала, но не могла запретить парню уходить в лес: Соломин просто бы не послушал.

– Ты уверен, что тебе нужно идти к хозяину леса? – спросила Таисия, ставя на стол три банки сгущенки. – Ты для него сгущенку просил?

– Ему нравится сгущенка, – не стал врать Костя, беря себе пачку чипсов. – Старый Игнат сотни лет в лес ходит – и жив.

– Игнат не мой сын, и ему лет сколько? Если он не вернется, то свою жизнь он уже прожил, даже больше прожил, чем природой заложено, – не согласилась мать.

– Прожил свою жизнь? – Соломин рассмеялся. – Ты серьезно? То есть, я тут живу свою жизнь?

Таисия смутилась и принялась оправдываться:

– Во времена Игната все так жили: всю жизнь в одном селе. Что еще он мог бы увидеть? Так бы и пас коров, пахал и прожил на одном месте. А сейчас даже телевизор увидел. Любимые фильмы есть…

– Ма, это не жизнь… Это словно бы застрять в зале ожидания навечно, – покачал головой Костя. – Я так жить не готов. Я хочу в город, хочу встречаться с друзьями, ходить на свидания, общаться в сети. Хочу учиться и работать.

– Я понимаю, – кивнула мать. – Но Игнат сотни лет в лес ходил, но ничего не поменялось. Нет в лесу выхода.

– На поляне зацвел одуванчик, – сообщил Соломин, подумав. – Как раз сейчас что-то меняется.

Таисия непонимающе посмотрела на сына. Она так давно не жила жизнью деревень, что не могла понять, при чем тут вообще цветок. А вот Прасковья, что молча расставляла продукты, охнула глухо и уронила на пол бутылку с подсолнечным маслом. Та треснула, и масло принялось литься на пол, но это не беспокоило бабушку.

– Ты серьезно? – спросила Прасковья. – На круглой поляне?

– Да, – кивнул Костя.

– При чем тут одуванчик? – спросила Таисися, переводя взгляд с мамы на сына. – Объясните мне, я не понимаю.

– Тая, помнишь поляну в сердце леса? – спросила бабушка, наконец, вспомнив про масло.

– Помню, – пожала плечами мать. – Тебе помочь убрать?

– Я сама. На той поляне никогда и ничего не цвело! – сообщила Прасковья, занявшись уборкой. – Положи печень в морозилку. Я завтра попрошу Игната проводить меня на поляну, хочу сама посмотреть. Костя, сходишь со мной?

– Схожу, – кивнул Соломин, понимая, что не выйдет завтра пообщаться с Гордеем.

– Я тогда не вижу смысла оставаться на ночь, – кивнула Таисия. – Вы все равно планируете все воскресенье по лесам бродить.

– Скоро все в лес пойдут, чтобы на одуванчик посмотреть, – кивнула бабушка. – Пойду соседке расскажу, что на поляне цветок расцвел.

Костя глянул на маму, гадая, понимает ли она, что готова ухватиться за любую причину, чтобы не ночевать тут или нет.

Прасковья вышла из дома, даже не разложив продукты, чтобы растормошить Яблоновку, а затем и Дальний стан неслыханной новостью. Соломин улыбнулся, поняв, почему Игнат молчал, убедившись, что цветок расцвел: слишком уж это было важной новостью для всех, кто застрял в этом проклятом месте.

– Ты… Костя, ты тоже считаешь, что какой-то одуванчик так важен? – спросила мать у сына.

– Тут любое изменение важно, – заверил Костя, доставая замороженную пиццу. – Приготовим и съедим? До последнего автобуса должны успеть.

– Должны, – кивнула Таисия. – Думаешь, что проклятие с этого места можно снять?

– Думаю, что это нужно сделать, – пожал плечами Соломин. – Я не думаю, что то, что заперто в лесу, жаждет вырваться на волю и захватить гораздо больше земли.

Женщина посмотрела на своего сына, задумчиво вертя в руках коробку. Между лопаток Таисии прошелся холодок: ей страшно было представить, что этот проклятый лес доберётся до неё и от него не будет возможности скрыться.

– Ладно, мама, – сжал ладонь женщины Костя. – Не думай б этом. Сотни лет ничего не происходило ужасного – и может еще сотни лет не произойти.

– А одуванчик? – спросила Таисия.

– А разве маленький желтый цветок среди зелени кажется тебе чем-то зловещим? – спросил Соломин. – Он, скорее всего, предвестник чего-то хорошего, светлого. Вот если бы трава начала желтеть… Тогда да, тогда я бы начал бояться.

– Она каждую осень желтеет, – рассмеялась мать, принявшись открывать коробку. – Добавим кетчуп и сыр?

– Сыра в пицце много не бывает, – согласился Костя. – Еще можно майонез добавить и пару кусков колбасы.

– Знаешь, я в детстве очень страдала по мороженому. В школу летом не ездила: каникулы же. А тут никогда не было мороженого. А поздней осенью, зимой и ранее весной мама строго настрого запрещала его есть на улице. Только в сентябре и мае я ела пломбир, – поделилась воспоминаниями Таисия.

– Мама, что ты делаешь? Теперь и мне хочется мороженого, – возмутился весело Соломин.

– Прости, малыш, не подумала, – растрепала волосы сына женщина. – Я зимой привезу много пачек, а летом ты съешь…

Таисия резко замолчала, понимая, что Костя теперь тут будет и осенью, и зимой. Всегда. И ей вновь захотелось сходить в лес, остаться на ночь, чтобы не было уже возможности сбежать из-за страха за собственное благополучие.