сложнее

– Ты не понимаешь, – говорит аль-Хайтам. – Я готов уйти дозорным в лес Гандхарвы, только не брать на себя обязанности великого мудреца.

– Не понимаю, – кивает Кавех. – И не пойму. С великой силой приходит великая ответственность?

– Да, – аль-Хайтам кивает. – Ответственность, которая мне нахуй не нужна.

Они смеются. Бокалы пустеют. Кавех тянется, чтобы налить ещё.

Аль-Хайтаму легче, когда он пьёт. Легче с Кавехом и легче с самим собой. Иногда ему хочется прямо спросить: как, как ты меня терпишь, но он не уверен, что готов услышать ответ. И не готов исповедоваться Кавеху в том, что сам себя он терпит с трудом. Аль-Хайтаму нравится выглядеть как скала, даже если приходится подавлять эмоции. Даже если эти эмоции потом разрушают изнутри. Он понимает, насколько это глупо – но настолько же и необходимо.

– У тебя такой серьёзный вид, как будто ты сейчас думаешь о работе, – Кавех смеётся. – Но ведь ты даже на работе о ней не думаешь.

– Не компрометируй меня, – аль-Хайтам отмахивается. – Иначе бы они предложили на должность великого мудреца тебя, а не меня.

– А и надо было меня! – Кавех шутливо бьёт по столу ладонью. – Меня и надо было!

– Чтобы ты вообще спать по ночам перестал?

– Туше.

Они смеются. Бокалы пустеют. Аль-Хайтам тянется, чтобы налить ещё.

Кавеху действительно не хватает часов в сутках и порядка в голове. Не хватает искренности в себе самом и сил, чтобы в самом себе разбираться. Они с аль-Хайтамом так и не поговорили о том разе; так и не помирились, решив, что жизнь под одной крышей автоматически всё искупает и исправляет; но это оказалось не так. Не так, потому что Кавех подолгу стоял в дверях и смотрел на спящего сидя аль-Хайтама, думая обо всём том, что он ему не сказал. Кавеху не хватает времени – на проекты, на самого себя.

Кавеху не хватает слов.

– И всё-таки, – Кавех тянется за едва наполненным бокалом; рука дрожит, и он расплёскивает содержимое на древесину стола. Аль-Хайтам неодобрительно цокает. – Если бы мне повысили зарплату, я бы и не на такое согласился.

– Да ну? – Хайтам фыркает. – Если я тебе заплачу, ты съедешь?

– И кто вместо меня будет посуду мыть? – парирует Кавех. – Ты? Не смеши.

– Действительно, – Хайтам вздыхает. – Жалко, что нельзя есть из воздуха.

Кавех недоумённо воззревается на него: с такой серьёзностью это было сказано. Но аль-Хайтам позволяет себе смешок, и тогда Кавех тоже смеётся. Смеётся и думает: как же, сука, сложно. Тяжело представить ситуацию, при которой всё станет ещё сложнее.

Они смеются. Бокалы пустеют. Кавех тянется за новой бутылкой, но натыкается рукой на руку аль-Хайтама.

Они переплетают пальцы.

Молчат.

Смотрят в стену.

Всё становится ещё сложнее.