Спустя три дня бюрократической возни Кавех начинает думать о том, чтобы украсть яблоко. Как минимум, если он украдёт яблоко, он точно увидит крепость Меропид изнутри. 

Сайлус фыркает; обходит мольберт. Рафаэль поднимает на него взгляд – вопиющая безупречность. Тот, нужный красный – в глазах Сайлуса. Драгоценный блеск крови. Рубины. Цветы зла.

лёгкое дуновение ветерка обнимает его за плечи, и сяо жмурится. вот ведь какая глупость – ветер северный, а ему тепло.

В жизни Капитано должна быть одна женщина, но так получается, что их две. Пламенный закат и цветок, распускающийся на рассвете. Смерть и жизнь в лучших их итерациях.

Знаешь, что делает фильм хорошим? Внимание к деталям.

Нежная поцарапанная синеволосая нимфа, ругающаяся как сапожник, была зрелищем очень новым и необычным.

Рыжеволосая Шелия с почти вечно нахмуренными бровями, смотрящая почти испуганно – тоже.

Сколько времени нужно, чтобы влюбиться тому, кто никогда никого не любил, думает Рацио, наблюдая, как Ахерон обнажает меч.

– Давай перебьём это ужасное клеймо, – говорит она тихо, обводя его кончиками пальцев. – Зачем тебе напоминание о том, что ты был рабом?

Зарянка улыбается – но слабо.

– Старому волку не понять птичьих трелей, – говорит она.

Это было ужасно. Почти так же ужасно, как то, что Авантюрин, доверившись – поверив – назвал его семьёй, а Рацио не почувствовал ничего, кроме горечи.