— А ну вернись сюда, засранец!!!
― Молодая госпожа хочет меня убить!!
За Вэнь Юанем пытаются спрятаться, будто за железобетонной, пуленепробиваемой стеной, способной противостоять оружию всего мира, но не рукам Цзинь Лина, который изловчившись, ухватил Лань Цзинъи за запястье правой руки и тянет его тело на себя. Цзинъи был более чем уверен, что Юань-гэ спасет его от этой вредной “молодой госпожи”, удумавшей его лечить.
Вэнь Юань безумно устал и вернулся домой после долгого дня практики и долгой дороги, рассчитывая на тёплое приветствие со стороны двух любимый людей, а не на визгливые вскрики Цзинъи и громкие, самые отборные маты Цзинь Лина, которого в соседней комнате больно пнули пяткой в щеку, совершив отчаянный побег к Юаню в прихожую.
Ещё вчера вечером, при одном взгляде на вялого и красного из-за высокой температуру Цзинъи стало понятно, что отпускать его решительно никуда нельзя. Ему нужно отлеживаться дома и ждать прихода врача.
В этот день он остался под присмотром обеспокоенного Цзинь Лина, сумевшего уснуть только тогда, когда температура Лань Цзинъи чуть-чуть спала утра эдак в четыре.
Перед уходом Вэнь Юань поцеловал своих сонных котят и шепотом попросил А-Лина приглядеть за морозильником, дверца которого открывалась по мере того, как в Цзинъи просыпалась жажда выпить чего похолоднее.
― Никто не пытается убить тебя, мне нужно только поставить укол в ягодичную мышцу и ты снова будешь свободен, как ветер в поле, ― терпеливо цедит Цзинь Лин, прикрывая глаза. Лань Цзинъи все же вырывает запястье из его рук, повиснув обезьянкой на Вэнь Юане. От него пахло сандалом и морозом, а его щёки, которые Цзинъи спешит обхватить руками, красные и жгут разгорячённую высокой температурой кожу холодом.
— Цзинъи, солнце, я холодный, а ты болеешь, — мягко напоминает Юань, с большой осторожностью пытаясь отстранить от себя свою “липучку”. Он беспомощно смотрит поверх лохматой макушки на раздражённого донельзя Цзинь Лина, который снова старался сдержать поток очередных матов и угроз, где неизменно фигурировал перелом обеих ног. По его виду, за сегодня он устал пожалуй даже больше Вэнь Юаня.
Лань Цзинъи же лишь отчаянно мотает головой и продолжает греть Вэнь Юаня. Он горячий, как печка. Жмурится и утыкается в его шею, получая поцелуй в макушку.
―Цзинъи, блять, ― позади Цзинь Лина стол со спиртовыми салфетками, ватой, шприцами и лекарствами, которые им понадобятся. ― Ты отказался от того, чтобы укол тебе делал врач и я тебя послушал, но ты должен понимать, что это необходимо для твоего лечения. У тебя, сука, температура 39! Ты боишься докторов, но от меня-то хватит шарахаться!
― Не хватит! Ты студент, да к тому же ещё ветеринар, а теперь с уверенностью пытаешься воткнуть в меня эту огромную иголку, — голос Цзинъи снова срывается на визг. — Исходя из этих фактов мы приходим к выводу, что от подобного “врача” следует держаться подальше!!!
Накатившая волна возмущения на минуту лишает Цзинь Лина дара речи.
― Это самая тонкая игла, и я, вообще-то, был лучшим на практике!!
― НА ПРАКТИКЕ ТЫ КОЛОЛ СОБАКУ!
Вэнь Юань устало потирает виски. Временами (такими, как эти) его парни бывали, действительно, просто невыносимыми, поэтому сейчас он старается использовать самый свой мягкий и упрашивающий взгляд, какой у него только в арсенале под названием “Успокой своих бешенных бойфрендов и останься жив”.
— Давайте поговорим...
* * *
― А-И, — осторожно начинает Вэнь Юань. Сейчас они втроём молча сидели в гостиной и смотрели какое-то телешоу, но, кое-как заключенное премирие, во имя здоровья Цзинъи, необходимо было снова прервать и поднять эту больную для него во всех смыслах тему. — Ты опять становишься горячий. Может быть, всё-таки сделаем тот укол? Если ты не хочешь, чтобы его сделал А-Лин, тогда...
― Ты тоже предаешь меня? — нижняя губа Цзинъи дрогнула, а в уголках глаз скопилась влага. Он остраняется от его плеча и смотрит так... Как не нужно смотреть на Вэнь Юаня, если его парни, конечно, не хотят, чтобы у него разорвалось сердце.
Юань слаб перед слезами в глазах Лань Цзинъи, которые были вызванны страхом того, что у маленького укола будут огромные последствия. Что если иголка заденет нерв и он больше никогда не сможет ходить, или игла окажется недостаточно стерильной и в организм попадает зараза или инфекция, а, хуже того, что если эта тонкая иголка сломается? Цзинъи попадалось кучу роликов о том к чему укол горе-врача от всего лишь простуды мог привести. Ну и что с того, что Вэнь Юаню и Цзинь Лину пророчили блестящее будущее в сфере медицины? Юань-гэ лишь студент, а Цзинь Лин, вообще, будущий ветеринар, а те уколы делались врачами, пусть никудышным, но врачами. И это было лишь только самое безобидное, что придумало богатое воображение, после слов о том, что ему придётся некоторое время пройти целый курс уколов.
Цзинъи предпринимает попытку слезть с колен Юаня, но тот не позволяет ему никуда убежать и заключает в ещё более крепкие объятья, виновато глядя на Цзинь Лина, которого клятвами и поцелуями на кухне уверял, что уговорит Цзинъи сделать укол.
— А-И, ладно, хорошо, если ты так не хочешь...
Цзинъи активно кивает головой и сильнее жмется к Вэнь Юаню, красноречиво показывая Цзинь Лину, который сидел рядом с Юанем, прижавшись виском к его виску, язык. Тот лишь сжимает кулаки и подрывается, как ошпаренный.
― Прекрасно, я забочусь о здоровье этого куска балбеса и я же плохой!
— А-Лин... — Юань беспомощно тянет к нему свободную руку.
— Я гулять с Феей.
— Ну и пусть идёт, — хмыкает Цзинъи, нарочито громко добавляя. — Лучше пусть гуляет с собакой, чем как помешанный бегает за мной со шприцом.
В ответ на этот выпад из дверного проёма высунулся кулак с очень красноречиво поднятым вверх средним пальцем.
Цзинъи на это лишь насмешливо хмыкнул и в благодарность за поддержку, бегло чмокнул Юаня в губы, уже собираясь отпустить парня и отправиться болеть со спокойной душой и неуколотой задницей дальше, но Вэнь Юань никогда не позволял себя лишь “бегло чмокать”. С виду в собранном и вежливом, в нём чувства кипели, словно в жерле вулкана, но действовал он всегда подобно настоящему змею: неторопливо, осторожно, нежно. Он оплетает руками живот и грудь, медленно и так естественно, что даже сразу заметить нельзя; завлекает долгими, тягучими поцелуями, доводя до того самого края, где разум отправляется в долгосрочный отпуск. Вот и сейчас Юань, вроде, ненастойчиво углубляет поцелуй, так мучительно нежно посасывая нижнюю губу, пробираясь под толстовку, поглаживая ребра и горячие бока постепенно спускаясь к ягодицам и ни на секунду не отрываясь от губ, бережно кладёт спиной на диван, чтобы уже там нависнуть над своим болеющим парнем. На Лань Цзинъи любимая толстовка Юаня, которая худощавому ему, всё же, великовата. Даже новенькие боксеры Цзинь Лина успел урвать себе, будто собственной одежды нет. Полоностью, от макушки до пят, их А-И.
От Лань Цзинъи невозможно оторваться, по крайней мере не тогда, когда он несдержанно стонет прямо в мокрые губы, поспешно пробираясь длинными горячими пальцами под футболку. В отличии от аккуратиста Вэнь Юаня, он не церемонится лишний раз, наслаждаясь, упиваясь, глотая густую слюну от такого домашнего вида возбуждённого Юаня, который с присвистом дышит, смахивая тёмные пряди с лица разморённого поцелуями и касаниями Цзинъи. Им чертовски не хватает здесь Цзинь Лина, который по умолчанию начал бы рвать их губы в гремучем поцелуе, чтобы от обжигающего тело взгляда и уверенных, резких касаний “юной госпожи” чувства разрывались, делились на троих. Но сейчас Цзинъи был слишком обижен, чтобы в этом сознаться.
― А-Лин расстроиться, если узнает, что мы были без него, — Вэнь Юань всё же решается об этом напомнить.
— Я тоже очень расстроился, когда он хотел воткнуть мне иглу в задницу.
Лицо Лань Цзинъи красное, как и зацелованные губы, которые цветом и сладостью выйграют у самых лучших ягод вишни. Весь запыхавшийся и загнанный, такой обворожительный сейчас... Юаню стоит невероятных усилий держаться, не продолжать и до конца следовать плану. Он аккуратно приподнимает Цзинъи и усаживает себе на бедра чуть приспуская боксеры.
― А как же слова, о том, что никакой близости, пока я не поправлюсь? — Лань Цзинъи лукаво улыбается, прикладываясь своим лбом ко лбу Юаня. — Или ты, наконец-то, согласен с тем, что хороший секс - лекарство от всех болезней?
― Почти, а еще секс – это хороший отвлекающий маневр.
Цзинъи чувствует боль в ягодице, его рот раскрывается в немом крике, который губами ловит Юань, отвлекая нежным поцелуем от неприятных ощущений. Жжение вместе с кровью расползается по всему телу, а на глаза выступают злые слёзы. Он больно кусает Вэнь Юаня за нижнюю губу. Даже прокусил.
― Готово, ― довольный, как мартовский кот, Цзинь Лин, прижимает смоченную спиртом ватку к месту укола, слегка протирая.
С бедер Юаня молча слезают и хромают прочь из комнаты, с достоинством поправляя боксёры, оставляя двух парней наедине, перед этим смерив их взглядом самого оскорбленного в своих светлых чувствах существа. Цзинь Лин на это лишь криво усмехается и занимает освободившееся место на бедрах Вэнь Юаня, заботливо слизывая кровь с его губы
— С этим покончено. Я, пиздец, с ним за сегодня намучился.
Юань вздыхает и успокаивающе поглаживает спину Цзинь Лина, чуть надавливая на лопатки, чтобы прижать ближе.
― Мне одно интересно. Ты сказал , что А-И назначили недельный курс, но он нас точно после сегодняшнего минимум десять дней к себе не подпустит. Что мы будем делать в следующие разы?
— Не заморачивайся с этим, главное, что сегодня сделали. Завтра позвоню Вэй Усяню, спрошу у него. Он что-нибудь да придумает