Чанбин любил курить. Старший всегда наблюдал за ним столь пагубную, по своему мнению, привычку, но ни разу не делал замечаний. Со уже не ребенок, а Чан для него все еще никто, разве что так, знакомый. А вот для самого Банчана он не знакомый, он знает о нем практически все, но одновременно ничего. Потому что делает выводы по общим впечатлениям. А впечатления такие: парень ни при каких условиях не будет встречаться с каким-нибудь простачком и никогда не бросит сигареты и самокрутки. Чанбин ими будто жил, он с удовольствием закручивал табачные полосочки в бумагу, склеивал края слюной и с нетерпением во взгляде поджигал изделие.

      А Чан был тем самым простачком и ни разу не курил. Он даже сигарету в пальцах не держал, не представлял, каково делать затяжки на морозе между парами, пока остальные бегут в магазин за импровизированным обедом. И узнавать не рвался.

      — И какой твой идеальный тип? — Чонин ехидно улыбается, замечая изменения в лице старшего.

      — Высокий, моего возраста, холодный и обязательно курящий. Не хочу выводить некурящих из зоны комфорта.

      У студента сердце бьется медленно и громко, отдавая в уши, а руки трясутся, словно он проводит манипуляции над опасными химикатами. На деле же он пытался заставить работать свою старую зажигалку, когда-то подаренную школьным другом. Колесико уже вызывало жжение от частых попыток прокрутить его с давлением, а искры все не было, да и терпения уже не оставалось. Банчан со всей силой зажимает это дрянное колесо и получает не искру, а полноценное пламя, и поспешно подносит его к сигарете.

      Едкий дым обволок рот, вызывая желание не прокашляться, а знатно проблеваться, однако парень все же пропускает его внутрь, после уже выдыхая. Ему просто хочется внимания от объекта своих воздыханий. Хочется, чтобы посмотрел как-то по-другому. Чтобы он заметил.

      А Чанбину, кажется, все равно. Чанбин пришел на очередную попойку с электронкой и заполнил пространство рядом с собой виноградным запахом.

      — Одноразка? Серьезно?

      — Нашел до чего доебаться. Захотел и купил. Лучше бы спасибо сказал, у тебя уже весь диван из-за меня сижками провонял.

      — Что будет дальше? «Товарищи, я бросаю курение, больше никогда не буду пить и, кстати, вот мой любовник, я бросил все ради него, он любит вечерние прогулки по парку, сидеть в кафе, а сейчас мы идем лежать в кровати под пледом и смотреть сериалы, прощайте!»

      — Да пошел ты.

      Бан был готов влететь в стену с разбега, потому что он любил и вечерние прогулки по парку, и зависать в кафешках после учебы, и смотреть сериалы в тепле и уюте, да и ни курить, ни пить он так и не научился. Он по уши в дерьме.

      Парень не понимал тех, кто влюбляется в «плохишей», а такой тип сам обходил стороной и косо поглядывал. Однако он раньше и не знал, что плохиши могут быть добрыми парнями с накаченным телом, заботящимися об окружающих, вдобавок имеющими склонность к бескорыстной помощи. Бан хотел бы вырвать свое сердце и растоптать его, перестать что-либо чувствовать, но мимолетный взгляд Чанбина заставил его вновь трепетать и смущенно смотреть на водку с энергетиком в своем стакане, пока остальные в помещении заливисто смеются. Больно и невероятно обидно.

      Чан всегда сидит в стороне от них, даже не пытается втиснуться в компанию, ему там не место, его туда не примут. Он чересчур обычный. Недостаточно юркий, чтобы бегать по заброшенным зданиям от наркоманов или ментов. Правильный. Знает свою меру в выпивке и морщится от запаха мятной жвачки, смешанного с горьким табаком. Внутри все сжимается, скручивается, тревога щекочет легкие и душит, давит на мышцы, пока парень не отвлекается на звон бутылок.