Выходя из школы после дополнительных уроков, Салим Осман почти каждый день видит проезжающего на ВМХ парня, будто он специально катается здесь в это время. Он с интересом смотрит, как тот перепрыгивает лужи, затем едет на скейт площадку, несколько раз разгоняется на трамплинах, делает 360 в воздухе и возвращается, останавливаясь у обочины.

Салим не раз наблюдал, как этот парень в порыве ярости пинал и бросал свой велик. Ругался со скейтерами, показывал средний палец, пару раз замахивался на них кулаками.

Сейчас он просто положил на траву велосипед, сел на исписанную маркерами раму и стал прикуривать, вроде как, сигарету. 

Мимо проезжали велосипедисты и скейтеры, школьники выходили со двора и разбредались в разные стороны по домам.

Салим засмотрелся на все это и даже не заметил, как рядом появился Дар со странной ухмылкой на лице.

За взглядами парней вопросительно следит их одноклассница Брукс.

Девушка кривит лицо то ли о того, на кого смотрит Салим, то ли от дурацкой улыбки Дара.

— Салим, прием! — зовет друг и утягивает за собой в сторону дома, — пошли, — его кривая ухмылка чувствовалась и в голосе.

°

Джейсон Колчек был тем учеником, с которым особо никто не хотел дружить. Вспыльчивый озлобленный парень из неблагополучной семьи неоднократно дрался и в школьном дворе, и в коридорах. Курил травку, и не только ее, в туалете; поговаривали, что даже толкал всякую дурь. 

Единственный друг Джейсона — Ник Кей — сломал ногу и почивал в больнице уже больше недели. Колчек ходил на учебу и прозябал школьные часы в полном одиночестве, если не считать пару-тройку реднеков, с которыми он ржал на переменах и выходил покурить.

Даже с Ником последнее время отношения не ладились. Кей несколько раз прилюдно был послан нахер за свою навязчивую заботу и волнение. 

Салим добрый и отзывчивый, он разговаривает с ним после совместных уроков.

Джейсон весело рассказывает какие-то шутки и истории, широко улыбается и забавно щурится.

На удивление, с ним было легко и даже интересно общаться. Он быстро и неразборчиво говорит, сквернословит через фразу, но выглядит весьма дружелюбно.

Салим обещает ему помочь с некоторыми предметами, если тот перестанет оставаться наказанным после уроков.

Джейсон на это улыбается и согласно кивает, хотя на уроки ему, очевидно, наплевать.

Салим же не уверен, стоило ли вообще связываться с сомнительным одноклассником.

°

Однажды Джейсон после неудачного трюка летит на тротуар, его ВМХ катится в сторону, а сам парень падает лицом в асфальт, собирая на себе взгляды прохожих и своим падением, и громким матом. Даже скейтеры остановились, смотря в сторону источника звука; откуда-то донесся смех.

Салим испугался, даже подорвался в его сторону.

— Ой, забей, — говорит Брукс с неким пренебрежением, — не сдох же.

Не сдох, встает, сначала пинает велик, затем поднимает его, и быстро, не оборачиваясь, уезжает.

...она права. Забей, Салим.

На следующий день Джейсон пришел со ссадиной на щеке и подбородке, что в принципе не было особой редкостью.

Салим с улыбкой смотрит на его физиономию во время совместной физкультуры.

— Видел мой трюк? — спрашивает Джейсон, заметя взгляд на себе.

— Он был великолепен, — широко улыбается Салим и смотрит своими теплыми глазами.

Джейсон зависает, и ему в спину, далеко не случайно, с силой влетает баскетбольный мяч, что он даже пошатнулся и чуть не упал.

На спортсменов сразу обрушился поток отборных сквернословий. В ответ на которые, был лишь издевательский хохот.

Потасовки было не избежать.

Салим морщится и качает головой.

«Не стоило с ним говорить, и пялиться, а то подумает еще чего» — размышляет потом Осман. 

Он обещает себе больше не обращать на него внимание.

Для этого Салим погружается еще больше в учебу и общение с друзьями, каждую минуту пытается себя чем-то занять, чтобы не позволять ненужным мыслям приходить в голову.

А они лезли и отвлекали. Появлялась странная тревога, что с Джейсоном вполне может происходить нечто плохое в эту минуту.

Вдруг он снова упал, и намного опаснее, чем в прошлый раз, или его бьют где-то в подворотне, или что-то еще и еще.

Или развлекается где-то с девчонкой (или парнем?)— вот от этого становилось не по себе больше всего. Хотя Джейсон никогда (вроде) не был замечен в каких-либо отношениях.

Влечения к представителям своего пола Салим за собой раньше не замечал, от чего делалось еще хуже. На зло захотелось начать встречаться с Брукс, но от этой идеи лицо непроизвольно скривилось. 

Салим все пытается отвлечься.

°

Джейсон, помимо своих трюков, теперь стал просто сидеть на газоне у входа в школу и провожать взглядом уходящего домой Салима, которого, слишком нежно и демонстративно целует на прощание Брукс.

Он не мог видеть, как Салим каждый раз оборачивается перед поворотом.

Уже глубоким вечером — занятия задержались — вопреки протестам друзей, Салим велит идти без него и подходит к Джейсону.

Он, вроде как, сказал, что будет помогать тому с уроками.

Хотя, уже сто раз передумал это делать.

— Привет, — сухо и зажато произносит Салим.

— Проводить тебя домой? Уже темнеет, опасно, — говорит Джейсон, оторвав глаза от земли. И снова улыбается, хитро так.

Салим смотрит сверху вниз и жалеет, что подошел.

— Может быть. Когда будешь чист, — бросает он, с раздражением смотря на затуманенные глаза и подрагивающие пальцы.

Затем резко разворачивается и уходит, оставляет Джейсона на полутемной ветренной улице, где его освещал одинокий фонарь на углу высокого бетонного забора.

°

В школе Салим поневоле залипает, смотря, как Джейсон в одиночестве сидит в столовой — в темных очках и капюшоне поверх кепки.

Сегодня они не разговаривали. Может, это и к лучшему.

— Ты все же с этим наркошей общаешься? Нахера? — надменно спрашивает Брукс, обращая на себя внимание.

Салим пожимает плечами, переводя на нее задумчивый взгляд.

...он прикольный, с милыми веснушками на щеках. Веселый такой, улыбается часто.

На самом деле, далеко не часто он улыбается.

— Он сказал, что завяжет.

Джейсон действительно так однажды сказал.

И как же Салим надеялся, что тот сдержит слово.

— Ха! Смешно, — хмыкнула подруга, — неужели, поверил?

Брукс догадывалась. У девчонок вообще на такое своеобразная чуйка.

Все, что она говорит — не что иное, как проявление ревности — к человеку, которого она считает чуть ли не ничтожеством, собирая про него все нелестные сплетни и выплескивая их на Салима.

— Он тебе нравится? — откуда ни возьмись встревает Дар, словно прочитав мысли подруги.

Салим чувствует, как краснеет, не понимая, что конкретно имел в виду друг.

...еще не хватало, чтоб слухи пошли.

°

На следующий день Джейсон неожиданно появляется из-за поворота прямо перед Салимом.

— Я чист, — коротко говорит он, — прогуляемся? — и смотрит с неким вызовом и надеждой.

 — Хорошо, — холодно и недоверчиво отвечает Салим.

В голове всплывали слова друзей, дополняемые собственными мыслями. Его раздражало, что перед ним Джейсон, а не кто-то другой. И что нравится ему именно он, а не, опять же — кто-то другой.

Салиму было забавно, на гране насмешки, наблюдать, как гопник, который может в один момент потерять контроль над собой, разбить кому угодно лицо, крушить со злости велосипеды — стоит сейчас перед ним и трогательно смущается, не знает, что сказать.

На контрасте с осунувшимся лицом — выразительные глаза, которые иногда проглядывались из-под козырька кепки, стоило повыше поднять голову. В вечернем холодном свете кожа казалась бледной, почти мраморной.

Его тело пробивает легкая дрожь совсем не от холода.

В глазах Салима он казался жалким наркоманом, тщетно борющимся с ломкой.

Салим мог бы с ним дружить, и не только. Но лучше закончить все, пока не зашло слишком далеко.

...зачем было вообще с ним гулять? Чтобы ненавидеть его за то, что он такой; и ненавидеть себя за то, что он такой тебе нравится?

 В этот момент, Салим, понимал, что глупо, но все же думал: что о нем скажут родители, друзья, даже учителя — видя, что одного из лучших учеников школы провожает до дома «этот неадекват», как его неоднократно уже называли надменные «хорошие парни».

Он злился, что откровенно запал на торчка. И теперь приходится бороться с этими чувствами, затаптывать их глубже, не позволять сближаться.

Все вокруг правы, все логично как никогда — таких как Колчек лучше обходить стороной и не позволять вмешиваться в свою жизнь.

Они даже выглядели вместе комично — статный иракец в брендовой ветровке и брюках и гоповатого вида южанин в драной кепке, таких же драных кедах, безразмерной толстовке.

«Ты не обязан возиться с ним, помогать зависимому человеку, который сам вряд ли хочет бороться с этим» — вспомнились слова кого-то из друзей.

...пусть сначала перестанет хотя бы торчать, потом, может, поговорим.

 Джейсон делает робкий шаг, неуверенно тянется рукой к запястью Салима, проводит по смуглой коже тонкими пальцами, от которых накрыла волна мурашек. Он решается поднять глаза, в которых мелькали фары проезжающих мимо машин. В эти моменты его радужка становилась яркой, с рыжими отблесками.

Это уже слишком, сейчас больше всего на свете Осман хотел его поцеловать.

Джейсон получает кулаком под дых. 

— Бля, — скрючившись, проговорил он, восстанавливая дыхание.

— Уходи. Нам не стоит общаться, — сдерживая дрожь в голосе, говорит Салим.

— Почему?

— Не хочу, — прозвучало, как величайшая в мире ложь.

— Я понял, больше не потревожу, — не поднимая головы, говорит Джейсон.

...вот и славно, спасибо, что быстро понял.

Джейсон рывком приближается, целует в щеку и отстраняется, пока не получил еще один удар.

Смотря на оцепеневшего Османа, он пятится, затем разворачивается и убегает.

...надо было его схватить и не отпускать.

Стало невыносимо грустно.

Вот и все? А должно стать легче. Должно было…

...ведь действительно, не стоит общаться с такими, как Колчек.

°

Школьный туалет был заполнен сладко-горьким кумаром — табак, намешанный с такой забористой травой, что можно опьянеть от одного дыма.

Джейсон стоял перед зеркалом, на руке из-под закатанного рукава толстовки виднелся свежий ожог от сигареты. 

Из висевших на шее наушников шумела тяжелая музыка, агрессивный вокал переходил в оглушительный надрывный скрим.

Увидев Салима, Джейсон вздрогнул и повернулся.

Глаза были красные и слезящиеся, на лбу и висках выступила испарина, он смотрел пристально, не мигая.

Кажется, он не просто накурен.

— Салим… — обезвоженными губами произносит он.

Первый раз в жизни он готов был говорить и просить о помощи, а не топить все в себе, надеясь, что справится один. Хотя давно про себя осознал, что ни черта он один ни с чем не справится.

В тишине растворилась строчка из наушников «...once I thought you were right here with me...*»

— Не долго без дури продержался, — говорит Осман, ловя полный боли взгляд; и уходит, громко хлопнув дверью.

Салим пытался сделать вид, что ему пофиг. И убедить в этом самого себя.

°

Джейсона не было в школе второй день.

К Салиму подошел Ник, который только выписался из больницы. Он ненадолго замялся, подбирая слова:

— Привет. Слушай, Джейсон говорил, что вы общались. Я это, спросить хотел. Он не связывался с тобой? Просто телефон не отвечает, дома не ночует. Мать ничего не знает, ей похер. Там в семье вроде недавно что-то случилось, он очень переживал, но, блядь, ничего не рассказывал, как обычно. Типа все у него хорошо и под контролем, а сам шляется и шифруется. А я еще с этой ногой своей! — Ник явно нервничает. 

— Не-ет, — растерянно протянул Салим, которого моментально охватило волнение.

— Ладно, извини, — бросил Ник и удалился.

Салим не мог не волноваться.

Стоял с отсутствующим видом, не обращая внимание на громко разговаривающего Дара.

— Че залип? Из-за Колчека? Вы еще общаетесь? Забей. Проспится и вернется, первый раз что ли, — говорит друг, дотрагиваясь до его плеча.

«Забей» — все говорят, просто — «забей».

°

В ту ночь Салим долго не мог уснуть. Его грызло предчувствие, волнительная дрожь пробегала по телу, не давая мозгу погрузиться в крепкий сон, а не в болезненную дремоту. 

Беспокойная ночь длилась издевательски долго. Он, как никогда, ждал утро. 

В школу Салим шел торопливо, чтобы поскорее узнать хоть какие-нибудь новости, а лучше, увидеть самого Джейсона. Тогда он обязательно подойдет и обнимет его, и пускай на глазах у всей школы.

Еще у входа с ним сбивчиво заговорил чем-то обеспокоенный Дар:

— Слушай…думаю, тебе надо знать. Тут слух прошел, не знаю правда или нет, мне ребята во дворе рассказали. В общем, кто-то там слышал, что Колчек это… — Дар неровно выдохнул, — того, ну. Нет его. Вчера у «Заброшки», то ли самовыпилился, то ли просто передознулся.

Чтобы не упасть, Салиму понадобилось упереться спиной и руками в стену.

Он слышал только свое бешеное биение сердца.

— Салим? —

Но Осман не реагирует. Он даже думать не может. 

И просто бежит. 

Он должен был помочь. Не отворачиваться и не отталкивать.

Почему Салим был уверен, что Джейсон обязан со всем справиться сам? 

Если раньше он злился на себя из-за нежелательных чувств, то сейчас злится за бездействие и отстранённость. 

Он бежал вдоль квартала до самого конца, не обращая внимание на сбитое дыхание и стоящие в глазах слезы, не осознавая вообще зачем бежит, что хочет там увидеть или услышать. Просто хотел узнать наверняка. 

Сейчас все было не важно, кроме одного.

Так называемая «Заброшка» представляла собой несколько старых домов, многие из которых были нежилые.

Салим быстро нашел нужный дом, где, как всем известно, собираются компании для определенных тусовок.

Дверь, как всегда, не заперта. Салим забегает в затхлое, захламленное, пропитанное дымом помещение. Пол липнет к ногам, окна занавешены, а на обшарпанных стенах светят тусклые лампы. На кухне что-то звенит, из ванны слышатся характерные пошлые женские вздохи.

Захотелось бежать отсюда без оглядки, скорее смыть с себя этот липкий ядовитый воздух.

В полутьме медленно плывут фигуры.

Салим подбегает к парню, который шатко брел по большой комнате, и хватает того за руку.

От страха и паники Салим понятия не имел, что нужно сказать.

— Что с Джейсоном? Где он? — сбивчивым дрожащим голосом спрашивает Осман, всей душой боясь услышать неутешительный ответ.

После короткой задумчивости, парень, на удивление, оживился, бросил взгляд в сторону соседней комнаты и сказал:

— Ха, этот идиот не хило нас так ночью напугал. Думали все — сдох. Панику навели. Не тут-то было, очухался вот недавно.

Салим почувствовал всепоглощающее облегчение.

И уже не важно, как Джейсон себя вел, как выглядел, что употреблял и что о нем говорили. Было важно, что он просто жив.

— О, Аллах! — в сердцах воскликнул Осман и хотел уже бежать к двери, как вдруг его схватили за локоть.

 — Тут это… — шепотом начал парень, подходя ближе, от чего в душном воздухе стал чувствоваться еще и кислый запах его перегара.

 Салим готов был вмазать тому в лицо.

— Один чувак… короче, денег оставил, что б мы не мешали… Твой придурок обдолбан в говно, все равно ничего не вспомнит. Приходи позже. Я это… поделюсь даже, если свалишь.

Злоба в глазах Салима готова была испепелить весь этот проклятый дом.

Он выдергивает руку и несется вдоль комнаты, распахивает дверь в соседнюю.

Джейсон лежит на матрасе в полупустом помещении, из окна на него слабо падает дневной свет сквозь плотную занавеску. Над ним склонилась огромная фигура пьяного человека, верхняя пуговица джинс у мужика была расстегнута, пряжка ремня болталась и позвякивала. Он сидел сверху, кряхтел, прижимая Джейсона своим весом, одной рукой заламывал запястье, второй — сжимал горло.

Джейсон слабо извивается, вырываясь из хватки и пытаясь ловить ртом воздух.

Перед глазами у Салима опустилась пелена.

Он не соображал, что делает.

Здоровяк оказывается на полу и получает удар за ударом, сначала ногами, затем Салим присел и начал неистово изо всех сил бить по лицу, даже не чувствуя рукой отдачу.

В какой-то момент, кулак со в кровь сбитыми костяшками замер в воздухе, от него тонкие красные линии текли к предплечью.

Человек на полу скулил, ругался и зажимал разбитый нос, глаза заплыли кровавыми отеками. Он стал отползать в сторону выхода, бешено смотря на оцепеневшего парня перед собой. 

Салим мигом подбегает к Джейсону и опускается на колени.

Тот тяжело и хрипло дышит, словно что-то мешает току воздуха в легкие.

Можно было подумать, что у него начнутся судороги.

Осман хаотично вспоминал все, что знает о припадках, панических атаках и всякой прочей такой херне. И понятия не имел, что ему делать.

Он ничего не знал и не соображал — сейчас он не смелый Салим Осман, не деловой отличник, не гордость родителей — никто — просто беспомощный пацан, у которого на глазах может умереть любимый человек.

Салим боится до него дотронуться, боится еще больше испугать прикосновением.

Он растерян и напуган просто до усрачки, как никогда не боялся в своей жизни.

Чтобы успокоиться и собраться с мыслями, он принялся читать молитву, едва слышно, забывая и проглатывая слоги и целые слова. 

Он бубнил всего несколько секунд, но то ли Аллах услышал мольбу, то ли Джейсона успокоил голос Салима. 

Его дыхание приходило в норму.

Джейсон открывает глаза — там одни зрачки, черные и стеклянные — смотрят куда-то в пустоту.

— Джейсон, — с комом в горле тихо зовет Салим.

Джейсон вдруг приподнимается, затем полностью садится, поджимая под себя ноги.

Из-за растянутого ворота футболки видны отвратительные красные метки на ключице и шее, вперемешку с синяками от пальцев огромной пятерни. На лице размазана кровь, шедшая из носа.

По щекам у него полились слезы. Крупные — их был целый поток. Без рыданий, тяжелых вздохов и всхлипов — просто беззвучные слезы.

— Джейсон… — снова позвал Салим и рискнул дотронуться до его холодной руки.

— Джейсон, это Салим, ты узнаешь меня?

Его глаза чуть дернулись и посмотрели более осознанно.

Салим вымученно, но искренне улыбнулся. Он быстро снял с себя куртку и набросил Джейсону на плечи, взял его пальцы в свои ладони, надеясь хоть немного согреть. И чувствовал, как крупные капли падают на запястье.

Потом дотронулся до его лица, большими пальцами пытался смахнуть бесконечные слезы.

— Все хорошо, слышишь?

Джейсон секунду вглядывается в лицо напротив, затем одним рывком обвивает руками шею, прижимается к груди и кладет голову на плечо.

Салиму передалась крупная дрожь.

Он обнял так крепко, как только мог, также положил голову на плечо, гладил ладонями по спине, пытался успокоить и Джейсона, и свой поток чувств, и бешеное сердцебиение. 

 Джейсон постепенно приходит в норму, показалось, что он даже попытался улыбнуться. 

— Пора валить отсюда, — говорит Салим и аккуратно целует в щеку. Больше он его не оставит, — пойдем ко мне?

И он услышал у уха тихое «пошли».