сердце

Истинное имя – залог того, что ты человек.

По крайней мере, Кавеха так учили. У каждого в этом мире должно быть истинное имя; те же, у кого его не было, прибыли из загранья.  Он слышал об этих детях, несчастных и покинутых, работающих с железом, из которого делают драконов (только те, у кого нет истинного имени, могли работать с драконами, потому что только над ними у драконов не было власти). Железные драконы были сказочкой на ночь, кошмаром наяву; существами, состоящими из злобы и стали. Балансиром этого мира, его гарантом на эксклюзивность.

Его кошмаром и его спасением.

Иногда ему снилось, что он такой ребёнок. Что у него нет истинного имени, и он работает на каторге. Что он связан по рукам и ногам, но всё равно неподвластен.

Что он особенный.

***

Кавех был эмоциональным – этого в себе и боялся. Всем эмоциональным людям, имеющим истинные имена, жить, считал он, страшно, потому что их преследует этот простой человеческий фактор: быть искренними, когда не надо. Кавех боялся того, что он мог бы сделать.

Выпить в баре и сказать малознакомому человеку истинное имя. Влюбиться и доверить его, как будто это навсегда.

Знание истинного имени – залог не только простого и человеческого, но и вечной власти над тем, чьё имя ты знаешь.

Это было наказанием и благословением одновременно.

***

У железных драконов тоже были имена – имена, которые никто не знал. Железные драконы были лишены человечности, неспособны испытывать любовь и точно так же неспособны привязать себя к кому-то.

Всё, чего они желали – свободы.

Кавех понимал это.

Может, думал он, глядя на чертёж нового железного дракона, я тоже дракон?

Тишина смеялась ему в ответ.

***

Он пошёл проектировщиком железных драконов, потому что был идеалистом. Потому что верил, что из злобы, стали и древности может выйти что-то настоящее. Что-то вечное.

Что-то, что переживёт его самого, этот мир и эту вселенную.

Но с каждым чертежом он разочаровывался всё сильнее.

***

«Опять уронил тубус» – то ли звон, то ли шипение. Кавех чертыхается, тубус поднимает, вытаскивает из него чертежи. Сверяется: визуально всё в порядке. Чтобы понять, функционирует ли новый дракон нормально, надо забраться глубже, под микросхемы. Надо проверить, будет ли он летать.

Пилотировать его будут такие же дети без имени. Они доверят драконам всех себя – свою жизнь и свою смерть соответственно.

Кавех уже слабо помнит, о чём он мечтал в детстве. Хотел ли пилотировать железного дракона, как они?

«И сколько ты будешь меня игнорировать?»

Вечность, думает Кавех. Я не дурак, чтобы говорить с драконами.

Безупречная сталь режет глаз.

***

Кавех не знает его истинного имени, хотя это он его создал. Этот дракон принадлежит ему, хотя это, конечно, условности. Драконы хитры, коварны и мелочны совсем как люди; но так изощрённы в своём коварстве, что представить это сложно. Их, железных архитекторов, всегда предупреждают об одном: не говорите с драконами.

Слово за слово, и это ты будешь принадлежать им.

Кавеху кажется, что это самый лучший выход.

***

Его дракону всего насколько месяцев, но душа его древнее этого мира.

– Как заставить тебя слушаться? – в сердцах пинает тубус Кавех.

Дракон смеётся у него в голове.

***

– Повезёт твоему пилоту, – Кавех откладывает тряпку. Драконов, стоящих в ангаре, надо вытирать, потому что ни один уборщик не рискнёт приблизиться к древнему злу. – Особенно, если он всё-таки узнает твоё истинное имя.

«А, – шипит дракон со злым весельем. – Так вот чего ты хочешь».

Кавех хочет не этого. Ну, или не только этого, но как объяснишь это тому, кто хочет всё?

***

Дракон с ним, конечно, разговаривает. Разговаривает всегда, хотя Кавех ему ещё ни разу не ответил.

Кавеху даже интересно, когда дракону надоест.

«Ты от меня ничего не получишь, – говорит он».

«Я уже получил от тебя достаточно, – отвечает ему дракон, – тело и жизнь. Пусть и запертую в этой чёртовой механической клетке. Это больше, чем может дать любой другой человек».

Кавех знает, что дракон чувствует его слабости, и поэтому чаще всего молчит. Молчит, потому что дракон может помочь ему почувствовать себя особенным. А там и до знания истинного имени недалеко.

«Я устал тут стоять, – шелестит дракон».

Скоро ты взлетишь, думает Кавех. Взлетишь и забудешь меня.

И это самый предпочтительный вариант развития событий.

***

«Называй меня аль-Хайтам».

Смело, думает Кавех, закручивая винты и любуясь результатом. Имя с отсылкой к великому мудрецу. Насколько же драконы самолюбивы?

– Ты как человек-зеркало? – интересуется он почти ласково.

«Это человек-зеркало как я, – отвечает ему дракон».

Кавеху нечего возразить.

***

«Давай улетим отсюда, – шипит дракон». Кавех моргает, вслушивается недоверчиво.

– Что, вот так сразу? – фыркает он. – Впустишь меня?

Внутри железных драконов кабина на одного человека и много маленьких рычажков. Кавех знает предназначение каждого из них.

А ещё Кавех знает, что железный дракон не впустит внутрь чужака просто так. Насильно влезть туда могут только они, люди из загранья; обычному человеку надо сообщить своё истинное имя.

Чем чревато подобное, думает Кавех, даже объяснять не надо.

Как в ситкоме, в его голове звучит закадровый смех; или это аль-Хайтам смеётся.

– Знаешь, я бы ещё пожить хотел, – доверительно сообщает Кавех. – Лет эдак двадцать как минимум. У меня в планах на жизнь нет пункта «сказать железному дракону своё имя и ждать, пока он меня убьёт».

«Убью? – железный дракон смеётся. – Ты работаешь тут не первый день. Весьма самонадеянно считать, что смерть это худшее, что может с тобой случиться».

– Ты думаешь, после этой информации я тебе действительно что-то скажу? – Кавех проводит ладонью по хромированному боку. – Забавно.

Дракон молчит до самого его ухода из ангара.

***

В небо поднимается последняя партия железных драконов, и Кавех щурится, провожая их взглядом. Он знает, куда они летят: в загранье, за новыми пилотами. Он знает, что где-то там идёт война.

Кавех хочет прожить ещё лет двадцать или двести, но иногда думает, что отдал бы всё, что у него есть, чтобы отправиться вместе с ними. Этот мир душный и чужой.

Наверное, существует какой-то другой мир, который смог бы его принять.

Аль-Хайтам нашёптывает на ухо то же самое, и Кавех изо всех сил старается его не слушать.

***

«Улетели? – спрашивает аль-Хайтам, как будто не знает». Кавех поджимает губы. Ты знаешь, думает он почти рассержено, ты знаешь, что они улетели.

Что я остался.

Аль-Хайтам нашёптывает почти ласково: давай мы улетим тоже. Ты скажешь мне своё истинное имя, и я скажу тебе своё. Мы обменяемся знаниями, которые я храню в себе с самой древности, и ты больше никогда не будешь несчастен.

– Ты заебал, – коротко отвечает Кавех, упаковывая чертежи. – Ещё немного, и ты будешь следующим, кто отправится в полёт. И мы больше никогда не встретимся.

Мне не нужен никакой пилот, кроме тебя, говорит аль-Хайтам.

Кавех закусывает губу изнутри. Почти до крови.

***

«Когда-то я был человеком, – огорошивает аль-Хайтам с порога».

– Ага, – отзывается Кавех. – А я жабой. Жабой с эмпатией.

Аль-Хайтам смеётся. Кавех прямо чувствует, как он пытается удержаться от вопроса в духе «а сейчас ты кто?», и стискивает зубы. Иногда он думает, что стать проектировщиком драконов было худшим решением в его жизни. Надо было солгать, извернуться, сделать что угодно, но стать пилотом.

Стать пилотом и подняться в первое и последнее в его жизни путешествие.

«Ты смеёшься, человек, – продолжает он вкрадчиво. – Но ведь я не шучу».

Кавех закрывает глаза, зажимает уши ладонями, но голос дракона звучит у него в голове.

«Когда-то, договаривает аль-Хайтам, у меня было сердце».

***

– Кем были драконы до того, как стали драконами? – спрашивает Кавех тихо, и Тигнари давится водой. Отставляет стакан, смотрит на него серьёзно.

– Не смей, – говорит он наконец. – Не задавай таких вопросов, если не хочешь проблем. Я никому не расскажу. И ты не смей.

Кавех открывает рот, но смотрит в глаза Тигнари – серьёзные, спокойные, ласковые – и закрывает его.

– И скажи спасибо, – добавляет Тигнари полушёпотом. – Что Сайно этого не слышал.

Кавеху хочется залезть на стол и проорать этот вопрос, но он понимает, что ничем хорошим это не закончится. Он молча доедает свой обед.

И уходит, оставив растерянного Тигнари в одиночестве.

***

«Зёрна сомнений, – говорит аль-Хайтам, – хорошо растут».

Ты чёртова железяка, думает Кавех напряжённо, знаешь, куда давить. Его распирает от злости и обиды, потому что дракон прав как никто другой: зёрна сомнений уже посеяны. Они прорастают в его сердце, вплетаются в него корнями.

Кавех не знает, кому верить.

– Кто пилотировал драконов до того, как они открыли загранье? – спрашивает он.

Аль-Хайтам смеётся.

«Ты начинаешь задавать правильные вопросы».

***

«На одном языке мира я глаза, – говорит аль-Хайтам. Кавех, увлечённый правками чертежа, поднимает голову. Дракон, видя, что его слушают, довольно урчит. – На другом – то, что питает. На языке безмирья я – жизнь».

– Ты пытаешься подсказать мне своё истинное имя? – огрызается Кавех. Дракон шелестит, смеётся, фыркает.

По спине Кавеха бежит холодок.

«Я человек? Или я дракон? – продолжает аль-Хайтам. – Или я зеркало?»

Кавех кидает в него тубусом перед тем, как выбежать из ангара.

***

– Здравствуйте, – у девчушки рыжие волосы, и разговаривает она едва слышно. – Я Нилу.

Кавех знает, какой сегодня день. Пилоты знакомятся со своими механическими драконами, чтобы в будущем подняться на них к небесам. И она, маленькая хрупкая девочка, должна будет совладать с его драконом. Узнать его истинное имя, обуздать его истинный нрав.

– Кавех, – отвечает проектировщик.

Нилу смотрит на дракона, не отводя глаз.

Внутри Кавеха поднимается волна ярости.

***

«Не хочу, – говорит аль-Хайтам».

– Я не умею читать твои мысли, если ты был не в курсе, – огрызается Кавех. – Это ты у нас один такой особенный.

«Ты знаешь, о чём я, – повторяет дракон упрямо. – Я не хочу. Не отдавай меня. Я не свяжу с ней жизнь. Я устремлю свой взор в землю и разобьюсь».

Кавех прикусывает губу.

«Я уничтожу всё, над чем ты работал, – продолжает аль-Хайтам. – Всё, что ты сделал».

Кавех не шевелится, не отвечает; даже в мыслях у него возникает блаженная пустота.

«Не отдавай меня ей, – заканчивает аль-Хайтам и замолкает».

Замолкает надолго.

***

– Я знаю, чего ты хочешь, – говорит Кавех, уставший от молчания; аль-Хайтам молчит неделю, которая кажется месяцем. Каждая секунда, проведённая в ангаре, тянется вечность. – Сожрать меня. Мою душу вместе с моим истинным именем. Я знаю, каковы железные драконы. Я не поведусь.

«У меня когда-то было сердце, – говорит аль-Хайтам».

Кавех бьёт его по металлическому боку; отбивает себе руку и чувствует всепоглощающую злость. Легче не становится, даже скорее наоборот.

– Не ври! – восклицает он, и сам пугается своего голоса. – У драконов не бывает сердец!

«Я не всегда был драконом, – шепчет и шелестит аль-Хайтам. – Я был зеркалом».

Кавеху хочется завыть в голос.

***

– Волнуешься? – спрашивает Кавех.

У Нилу взгляд пустой и глаза почти рыбьи. Мыслями она уже там, в завтрашнем дне, в кабине механического дракона; он качает её кровь, как топливо, а она направляет его к завесе между мирами. Кавеху хочется стукнуть её по плечу, вернуть с небес на землю: мол, вот дракон, он ещё здесь, он ещё не твой; но это всё вопрос времени.

– Нет, – отвечает Нилу. – Это то, к чему я готовилась всю жизнь.

«Не отдавай, – шепчет аль-Хайтам, – не отдавай меня ей».

Нилу его не слышит.

***

«Ты пришёл».

Ангар закрыт на ночь, но у Кавеха есть ключи. Отвлечь Сайно, вытащить их из ящика в столе – это было проще простого. Кавеха не волнует то, какие проблемы его ждут завтра, когда пропажа ключа обнаружится; ему не хочется думать об этом, и он отгоняет эти мысли как можно дальше.

Прикасается к ледяному железу.

Гладит.

«Знаешь, зачем нужно истинное имя? – спрашивает аль-Хайтам».

– Знаю, – огрызается Кавех, но руку не убирает. – Чтобы получить безграничную власть над его владельцем.

«Ты мыслишь узко, – вздыхает дракон. – Надо шире. Откуда пошли истинные имена?»

– Испокон веков, – Кавех вдыхает слишком много воздуха, и у него кружится голова. – Говорят, они существовали всегда, когда существовало перерождение. Когда появились железные драконы.

«Когда появились железные драконы? – аль-Хайтам фыркает. – Это не так. Железные драконы появились намного позже, чем перерождение».

Кавеху кажется, что вот она, истина. Что он близок к разгадке, но шарит рукой впотьмах и не находит ничего, что могло бы ему помочь.

«Перерождение существовало всегда, – аль-Хайтам подсказывает мягко, ведёт наощупь. – Но истинные имена? Истинные имена – это эволюция. Истинные имена направлены на выживание, даже если они несут смерть».

– Что за чушь ты городишь, – недовольно морщится Кавех. – Это проклятие. Самая страшная тайна.

«Только если ты никого не терял».

Кавеху кажется, что его огрели обухом по затылку. Осознание становится таким болезненным, словно было направлено только на то, чтобы причинить боль.

– Истинные имена нужны, чтобы найти кого-то… – он подбирает слова. – После его смерти?

Дракон молчит, и это молчание пугает.

Но обрушившиеся за ним слова пугают ещё сильнее.

«Не отдавай меня ей».

«Я зеркало».

«Я то, что было всегда».

– Тебя зовут Айн, – говорит Кавех, и руки у него ледяные, но голос не дрожит. – Айн.

Довольное драконье урчание становится ему ответом.

«Теперь мы можем лететь, – шепчет аль-Хайтам. – Лететь к солнцу».

Кавех чувствует, как его тело движется на автомате, словно он ему более не хозяин. На негнущихся ногах он идёт к железному дракону, нечувствительными руками отпирает люк. Словно со стороны видит, как залезает внутрь, в кабину, вытягивает палец, чтобы дракон мог взять его кровь и сделать её своим топливом.

– К солнцу, – говорит он едва слышно. – К солнцу.

***

Он обманул его, потому что только те, кого забрали из загранья, способны туда попасть. Он обманул его, потому что у Кавеха больше не осталось этих гипотетических двадцати лет корпежа над черчением нового железного дракона. Он обманул его, но снаружи них бесконечная синева, и это их первый и последний – единственный – настоящий полёт.

– Человек прекращает перерождаться, как только исполняет свою истинную мечту, – шепчет аль-Хайтам.

– Даже если он стал железным драконом? – спрашивает Кавех, но уже знает ответ.

Он мечтал об этом полёте всю жизнь – все жизни – поэтому теперь даже при желании не смог бы остановиться.

«Ты счастлив, Нур? – спрашивает аль-Хайтам – нет, Айн – и Кавех чувствует тепло и лёгкий ужас, когда слышит из уст дракона своё истинное имя».

– Ты знал? – Кавех закрывает глаза.

«С самого начала».

Они растворяются в лучах солнца – так, как будто их никогда не было; так, как их уже никогда не будет.

***

«У меня когда-то было сердце, – говорит аль-Хайтам».

Когда-то оно было твоим.