Доброе и чистое сердце больше не бьется в спокойном жизненном ритме, не испытывает сожаления, а лишь впитывает в себя яд дыма. Запутался, потерялся, пребывал в смятении несколько лет без надежды увидеть лучик света. Эненра обещал не оставлять его, и демон держит обещание по сей день. Ему не нравилось, как обращались с его человеком, не нравилось, что его человек терпел так долго, но, в конце концов, даже после того, как голос стих, сознание подталкивало парня в нужном направлении. И Смоук менялся. Эненра расставил все на свои места, ведь даже ледяные братья сказали, что никто не остается безнаказанным. Каждому воздастся по заслугам. Все было правильно, не о чем жалеть и нечего бояться, естественный отбор: выживает сильнейший, выживает тот, кто хочет жить. Би-Хан и Лиенг хотели жить, и Томаш хотел, и именно поэтому у них был один выход — завязать всем петлю на шее, но… перед глазами вырастает этот маленький, беззащитный мальчик. Оглядываясь назад, Смоук видит того себя, таким, каким он был раньше. Каким был тот Томаш, с добрым сердцем. Слабым, мягким, трусливым, бесхребетным, любящим? С добрым сердцем, которое Эненра забрал себе. Сложись жизнь иначе, хотел бы тот несмышленый Томаш поступить так, как поступил взрослый? Не смейся, вне зависимости от ситуации они два разных человека, и все же что бы он сделал?

Смоук был зомбирован собственными домыслами, в каждом встречном подмечая страх и омерзение, направленные в его сторону. Он будто бы опять был один против всех: против клана, против Саб-Зиро, против учителя и даже против Тундры. Смоук не находил в себе и капли сил посмотреть в глаза своему мастеру или пробраться ночью в карцер к другу, он мог лишь стыдливо опускать голову и царапать себе ладони когтями. Шепот ему ничего не говорил, только провожал спину взглядом. Саб-Зиро делал то же самое, молчал. Тундра оставался в тюрьме.

Хватило двух дней, чтобы о человеке-демоне распространились громкие слухи, его безумство и голод до крови заставляли гордецов опускать глаза, чтобы ненароком не столкнуться с тем, что совсем недавно было свободно. До ушей Смоука долетали обрывки ругани, ненависть и презрение со стороны тех, кто выглядит точно так же как и он, словно удавки обвивались вокруг горла. Томаш даже слышал, как сам Грандмастер рассматривал решение приструнить своего проблемного воина, нацепив на того цепь и более того скрыть его лицо за маской позора. Казалось бы, подобная кровожадность и алчность приветствуются в Лин Куэй, но из любого правила есть исключение, и этим исключением был Томаш. Маска? Нет, скорее намордник, который скрыл бы оскал и сдержал бы острые клыки. После перевоплощения он не смог сохранить полноценный человеческий облик. Цепи — ошейник да поводок, полный комплект для пса или раба.

В какой-то мере именно эта новость вытянула Смоука в реальность. Он был напуган тем, что снова станет мальчиком на побегушках. Достиг таких высот и сразу же так низко пал… И в то же время его достижения и упорство напомнили ему о своей пригодности. Слухи остаются слухами. Без сомнения, Смоук опасен, но никто не станет надевать на него столь позорные вещи как поводок и намордник, даже Грандмастер клана. Не выгодно лишать себя такого сокровища.

Поэтому Врбаду и не волновали сплетни, сотни убийц беспомощны и не способны ни на что кроме клеветы за спиной. У Смоука был лишь один человек, перед которым он не хотел появляться — его учитель. Парень предпочел остаться ненадолго в стороне, подготовить себя, а также хотелось разузнать подробности той злополучной вылазки во Внешний мир. Саб-Зиро все расскажет, он отличный вариант как соперника так и рассказчика, поможет выбить дурь из головы и сам того не заметит.

Как ни странно, но криомант не был против совместных тренировок, однако соперник из него вышел довольно агрессивный. Битва лицом к лицу без уловок с кем-то вроде него может закончиться плачевно, поэтому приходиться быть еще быстрее и хитрее. Скорости Смоуку не занимать и упрямства тоже, он легко проворачивал нырки или захваты на криоманте, но долго рядом с ним находиться было нельзя. Саб-Зиро не подпускал к себе слишком близко, а если такое случалось, то и нападавшему лучше было не задерживаться. Вот и Смоук, подобравшись сзади, был вынужден отступить, холод, источаемый руками Би-Хана, вполне бы мог оставить ожог. Томаш выждал момент, пока криомант сам пойдет в нападение, сделал резкий выпад и атаковал невесть откуда взявшимся кинжалом. Саб-Зиро заблокировал удар, однако он не ожидал такого поворота. Хан был впечатлен, но не сдавал позиций и сдерживал натиск соперника.

— Ты злишься на меня, — взгляд холодных глаз проскользил по стальному лезвию, сверкающему у лица, и вмиг вернулся к Томашу. — За что?

Хан тут же разорвал между ними дистанцию, оттолкнув противника. Руки выронили оружие, а Смоук исчез в облаке дыма. Мгновение и шея криоманта очутилась в плену захвата, прямо над ухом прошуршал бесцветный голос.

— За твое молчание. Я не хочу мучать Тундру расспросами.

— А меня тебе, значит, не жаль? — ледяная ухмылка обдала щеку демона холодом, после последовал удар в ребра и бросок. Смоуку повезло, он успел исчезнуть до того, как кулак достиг его лица, но очередная атака из-за спины не сработала. Уклон, острый осколок льда в руке Саб-Зиро оставил порез на плече, разрезав форму, и вот соперник пригвожден к земле. Хан замер удерживая противника за горло.

— Как давно ты сторонник жалости? — пальцы Томаша сами вцепились в руку в попытке избавиться от мертвой хватки.

— Ты чертовски жесток, Смоук. Как ты спишь по ночам, вытворяя зверства днем?

— Тебе ничего не мешает спать спокойно. Что отличает нас друг от друга? Ты всего лишь на несколько рангов выше меня, но я такой же наемник, как и ты, — вызывающий взгляд глаза в глаза — одна из проверок насколько ты смел, чтобы ставить себя в один ряд со сверхчеловеком. Но парень прав, и поэтому Саб-Зиро отпустил его, поднявшись на ноги.

— Не поспоришь. Ты хочешь знать, как все было, почему тебя интересуют подробности?

— Ты же сам сказал, что у нас одинаковые ситуации.

— Сравнивать себя с нами, параллельно перемывая наши кости, слишком эгоистично, не думаешь? — Томаш встал с земли, прикрывая плечо, с которого стекала липкая кровь. — Порез несерьезный, я смогу зашить.

Великодушно со стороны старшего криоманта сначала покалечить, а потом предлагать свою помощь, однако от Смоука не укрылось метание синих глаз: незваный гость за спиной отнюдь не развязывал Хану язык. Более того, Саб-Зиро явно не горел желанием находиться в его обществе. Лишь когда криомант отошел, Смоук ненавязчиво обернулся, будто проверяя рану, и разглядел на другом конце площадки красную форму. Напрямую с Сектором ему еще не доводилось сталкиваться, но Томаш слишком часто стал наблюдать его в последнее время и если сказать кратко, то парень не в восторге от этих встреч.

Врбада, не долго думая, направился следом за Би-Ханом, провожаемый пристальным взглядом пироманта. Добравшись до уже породнившейся комнаты, Томаш сел на стул и снял верхнюю часть своей формы. К чему к чему, а вот к иголкам он так и не привык, навевали не самые лучшие воспоминания даже после стольких испытаний. Изогнутая игла болезненно впивалась в кожу, но Саб-Зиро неплохо справлялся, где вообще научился так ювелирно накладывать швы? Однако все это время он так и не вымолвил ни слова, а это раздражало Смоука.

— Ну и?

— Что?

— Ты ведь не только ради этого привел меня сюда.

— С чего бы? Я лишь подлатаю тебя, не более.

— Я умею держать рот на замке, разве я многого прошу? — спорить с криомантом не лучшая тактика. Саб-Зиро хоть и выглядит угрожающе, но он умеет прислушиваться к другим. — Би-Хан, я хоть раз подводил тебя или Лиенга?

Руки Би-Хана на мгновение застыли в воздухе, а после игла небрежно вонзилась в кожу рядом с раной, заставив Смоука шикнуть.

— Все бывает впервые, никогда не поздно.

— Это предвзятое отношение ко мне или правило жизни.

— А ты как думаешь? — встречные вопросы только выбивали из колеи, и тишина в ответ рушила все попытки разузнать подробности. Но после чуть слышного тяжелого вздоха голос Би-Хана показался каким-то осипшим. — Наше семейное уединение всегда заканчивалось побоями. Ножами, осколками льда, кулаками, касаниями грязных пальцев, унижениями… все заходило дальше, чем можно себе представить. Тундра когда-нибудь говорил, как появлялись его раны? — Смоук только удивленно хлопал глазами, ничего не отвечая. И впрямь Тундра лишь когда-то давно обещал все рассказать, но так ничего и не раскрыл. — Ясно. Этот человек позволял себе слишком много, да так, что Куаю долго приходилось восстанавливаться. Он всегда старается закрывать свои шрамы и не видеть их, но в его голове такой бардак, что даже я удивляюсь, почему он до сих пор такой спокойный. Мы долго ждали этого момента.

***

Не думал, что все повернется в нашу пользу. Внешнемирцы народ непредсказуемый, чего и следовало ожидать от этих дикарей, но, чтобы так просто попасть в ловушку, надо быть идиотом. Нам пришлось остановиться на привал в живом лесу среди вечно голодных и норовящих утащить тебя деревьев. От местных я слышал, что души сгинувших тут путников, навсегда заточены в этих болотах и обречены на вечный голод, поэтому стоит тебе замешкаться, как ты тут же станешь обедом, а потом и узником времени. Хороша легенда, я бы хотел, чтобы кое-кто остался здесь после нашего ухода. Я позабочусь об этом.

Отец оставил нас с братом, а сам ушел к ручью неподалеку вымывать свои раны, мне ничего не стоило начать действовать. Ведь когда я взглянул на Куая, увидел, каким взглядом он прожигает удаляющуюся спину. Должен признать, в тот момент моя кожа покрылась мурашками. Никогда еще не видел столько ненависти и желания в его мягком взгляде, наверное, он и сам мог бы мне предложить сделать то, что изменит нашу жизнь, но я опередил его.

— Сейчас или никогда, другой возможности может уже и не быть, Лиенг.

— Это подло — нападать на раненного.

— Ты что несешь? Забудь сейчас о чести! Он о ней вспоминал, когда унижал нас? — я положил руку ему на затылок и притянул ближе, чтобы он четко слышал мои слова. — Сделаем дело, и я обещаю — все закончится. Он исчезнет из твоей жизни раз и навсегда.

Куаю не за чем скрывать от меня свои настоящие желания, в конце концов, мы сходимся в едином мнении, и так глаза Тундры преисполняются решительностью. Однако он и не догадывается о моих подозрениях. С недавних пор воспоминания о моей жизни не дают мне покоя, воспоминания прошлого, которого не было.

Брат больше не упирался, ему стоило лишь дать разрешение, и вот он уже готов на все. Молодец, парень, хватит опускать голову перед этой мразью.

Когда отец вернулся к месту привала, то сразу понял, что что-то не так. Мы были настроены решительно и враждебно, что не могло не бросаться в глаза. В клане неповиновение старшим карается жестоко, но там, где нет ни Лин Куэй, ни его правил можно все. Я сделал первый шаг, а Лиенг наблюдал, как ледяной клинок вонзается в открытую рану и проворачивается, рассыпая по телу изморозь. Кровь теплым ручьем растекалась по моей руке, а тем временем отец пытался оттолкнуть меня. Я сам дал ему свободу, отошел на шаг, но кинжал не забрал.

— Какого черта?! Что ты делаешь, засранец, кем ты себя возомнил?..

Тундра прервал его внезапным ударом, после которого с его кулака слетели ледяные осколки. Лиенг не захотел уступать и сразу бросился к отцу. Он рывком вытащил кинжал, разрывая рану еще больше, отбросил его и уже своими руками изодрал ему грудь, распарывая одежду и кожу острыми льдинами на пальцах. Наши лица были открыты, чтобы он видел — нам нравится то, что мы делаем. Я не видел, но точно знал, что в глазах Тундры отражается ужасающая невозмутимость, в моих — предвкушение, а в его — животный страх. Наконец-то.

Куай теснил отца, нанося удар за ударом, не позволяя опомниться, я зашел из-за спины и схватил за шею, замораживая ее. Человеческий крик разнесся по округе, он мог бы напугать всю живность, если бы она тут водилась. Было так приятно — слышать эту музыку.

Ноги больше не могли держать ослабевшее тело и поставили его на колени. Наша секундная передышка позволила ему ухватиться за руку Лиенга, что на миг удивился такой смелости.

— Загоняете меня в угол, как дикие звери. Я всегда знал, что вы нелюди, как только мир смог отрыгнуть таких выродков, как вы?!

Его слова не удивили, Тундра лишь выдернул свою руку и вновь ударил по лицу. С каждым ударом нам все больше хотелось крови. Игры закончились, я оттолкнул Тундру и, сменив свой оскал на равнодушие, посмотрел в темные глаза отца. Боится меня. Я, ничего больше не слушая, схватил его за лицо и припечатал к земле, затем последовал пинок по ребрам. Тело кровоточило, красная жидкость растекалась по земле, запах щекотал нам нос, ощущение крови на руках опьяняло все сильнее. Но этого было мало.

Полузамерзшее тело все еще трепыхалось и жило, мы возвышались над ним, молча упиваясь страданиями, а после наш отец почувствовал, как теряет части себя. Мы сломали ему кости, вывернули суставы, и надо же, он еще был жив! Все чувствовал и боялся нас, монстров. Напоследок я отдал брату право поставить точку.

Без задней мысли Тундра подошел к обезображенному телу ближе и наступил на еле вздымающуюся грудь ногой, то надавливая, то отпуская. Оказывается, малой тоже любит играть. Лиенг смотрел в глаза, запоминая все его эмоции, а отец в ответ смотрел на его лицо, с которого стекала кровь, капая вниз. Наконец Тундра очнулся и перевел свою ногу к горлу, но почему-то остановился. Он хотел, чтобы мы вместе завершили начатое. То была, поистине, яркая и ужасающая картина, наш лед сковал его тело, а затем мы разорвали его, словно волки, раздирающие тушу оленя, на части.

Прошло всего-то несколько минут, тянувшихся для нас двоих неимоверно долго. Я был словно под гипнозом, из которого меня вывел вздох Куая. Он потер лицо ладонями и опрокинул назад голову, стирая кровь с кожи и волос. Я только подошел к нему и перекинул руку через плечи, и его голубые глаза поднялись к моим. Они были другими, когда все происходило. Были затуманенными, скрытыми покровом снега, а в волосах путался белый и чуть розоватый иней.

— Вернемся домой, Би-Хан. Я сильно устал.

— Вернемся. Я тоже, Куай.

Несмотря на отчужденность, криоманты способны чувствовать, но… Я упивался кровью своего отца, его муками и криками, но ничего не чувствовал. Даже ненавидя своего родителя, дети не могут ничего не чувствовать, когда того лишают жизни, хоть что-то. У меня же не было ничего подобного. Я ощущал, что всего лишь достиг одной из важнейших целей. Он будто был моим очередным заданием. Даже та одержимость местью принесла лишь мираж успокоения, да и то ненадолго.

***

— Ну так что, я удовлетворил твое любопытство?

— Вы его расчленили, и глазом не моргнув, — Смоук посмотрел на Би-Хана, который, закончив с плечом, встал напротив гостя и сложил руки на груди.

— Да. А ты своих сожрал. Как по мне, это в разы хуже.

— Лишь одного… — Шепотом поправил Томаш, не осмеливаясь сказать вслух. — Но неужели ты думаешь, что никто не догадается? Все в клане знали, как люто вы ненавидели своего папашу.

— Тем, кому хватило извилин догадаться, хватит их и на то, чтобы промолчать. Думаешь, кто-то осмелиться поспорить со старшими по званию? Даже мы не настолько отчаянны, Смоук. А Грандмастер… он расшибается, что отыскать кого-то вроде нас, — ехидство в голосе криоманта говорило, что Саб-Зиро полностью уверен в своей безопасности, однако сам криомант, казалось, стал каким-то другим.

— Нас?

— Да. Ты с нами в одной лодке, мальчик, но все равно надо быть осторожным в своих действиях, не раскачивай ее.

«Никто не станет надевать поводок и намордник»…

После разговора Би-Хан спровадил Томаша за дверь и смог выдохнуть спокойно. Этот парень слишком любопытный, но кое о чем криоманту все же пришлось промолчать. Смоука это не касается. Хан на собственном примере убедился, что даже семья может врать тебе в лицо. Еще рано о чем-то говорить Лиенгу, Хан хочет побольше разузнать о их прошлом, собрать первые крупицы пазла воедино. Вся его жизнь была ложью, Куай был слишком мал, чтобы что-то запомнить, а покойного «деда» криомант не успел расспросить о своем происхождении. Все слишком запутано и сложно, но Саб-Зиро точно уверен теперь в одном: человек, называвшийся их отцом, был самозванцем.

Сил бегать от правды больше не было. Томаш прокручивал в голове слова Саб-Зиро и невольно вздрагивал, представляя картину убийства. А следом вспоминал свое. Лиенг был встревожен после той миссии, однако его друг этого не замечал. Смоук и Тундра вместе сорвались с цепи. Он не может решать за Лиенга, но за свои действия нужно отвечать. Морозный воздух успокаивал Смоука, к вечеру поднялся ветер, и снежинки путались в его дымящихся волосах. Он не заметил, как ноги, шаркая по снегу, сами привели его к тренировочной площадке. Пора бы уже поговорить, а не прятаться, как трус.

И все же смелости не хватает. Смоук осмотрел площадку, на которой у него впервые начало что-то получаться, пробежался глазами по оружию на стеллаже, и вдруг за спиной раздались знакомые шаги. Томаш живо обернулся, и робость снова отразилась в его глазах.

— Ты наконец-то решил прийти?

Бесстрастность тона резала слух, Смоук, не став ничего говорить, опустился на колени перед учителем и согнулся в виноватом поклоне.

— Вставай, не нужно этого, — Смоук мотнул головой, чувство вины не отпускало, не позволяло подняться и выпрямиться. — Пойдем, или прямо здесь поговорим?

— Простите, мастер. Вы расстроены из-за меня.

— С чего ты взял?

— А как иначе? Я все испортил, подвел вас, даже друга засадил за решетку.

— Ну, ты, конечно, дурак, ты действительно подставил меня и Тундру, но я не собираюсь тебя наказывать.

Он думал, что это было хладнокровие в его голосе, но после слов Шепота, Смоук уличил милосердие. Томаш поднял взгляд на учителя, который лишь мотнул головой, призывая идти за ним. Долгие минуты тишины почему-то не давили на парня, он просто шел рядом до комнаты мастера. Заходить внутрь они не стали, расположились на деревянном пороге бок о бок.

— Вы знаете, что произошло.

— Давай-ка уже на «ты». И да, знаю.

— Тогда скажи: ты не жалеешь? Столько в меня вложил и явно ожидал большего, чем безумца. Оно того стоило?

Шепот оглядел поникшего парня и тихо хмыкнул. Хороший вопрос. Лучше только то, что у мужчины есть на него ответ.

— Я не был ярым сторонником амбиций этого клана, но всегда оставался в тени. Я не жалею, что взял тебя под свое крыло, твое появление прибавило мне решимости, а позже я понял — если оставлю желторотого птенца одного, его точно съедят. Ты пробудил забытые чувства и вернул мне те краски жизни, которые когда-то забрал Лин Куэй… Оно того стоило.

— А моя месть, правильно ли я поступил?

— Зачем ты задал мне этот вопрос?

— Потому что ты можешь дать верный ответ.

Какой же он все еще наивный мальчик. Шепот усмехнулся и, обернувшись, заглянул в серые глаза.

— Никто не даст тебе верный ответ. Каждый сам выбирает, как распоряжаться своим прошлым: молча принять его или поставить жирную точку. Месть — это не слабость, Томаш. Возможно, ты просто еще слишком молод, но в более зрелые года все воспринимается не так остро. Твои действия глупые, но справедливые, а правильные или нет — ответишь сам. Позже.

Несмотря на столь расплывчатые слова Томашу значительно полегчало. Он не ожидал такого исхода, мастер встал на его сторону и подал руку помощи. Он знает, что Смоуку тяжело одному противостоять возрастающей силе демона, но он должен справиться с ней самостоятельно. Смоук хозяин, так пусть эта сущность слушается только его. Томаш справится.

После всех объяснений с души будто упал камень. Парень расслабился и молча наблюдал за солнцем, постепенно скатывающимся за горный хребет. Сейчас даже дым стал живее. Шепот рад, что между ними больше нет недомолвок. Но минуту погодя, Смоук снова решил заговорить.

— Столько лет под твоим попечительством, а о тебе так ничего не знаю. Кем ты был раньше?

Смоук правда никогда не интересовался его жизнью, может не задумывался, а может и считал, что ему незачем это знать. Но все же момент настал, мужчине приятно, что его ученик спросил о нем что-то личное. Но с другой стороны, вспоминать те года одновременно грустно и приятно. И почему бы нет, Шепот знает о детстве парня, честно будет поделиться и своим.

Мужчина сдержано улыбнулся и, облокотившись о стену несмело начал:

— Что ж, мое настоящее имя Йохан Гирш. Родом я из Германии. У нас была обычная семья, в которой отец постоянно пропадал в командировках. Все, что нас отличало, это его способности, которые передались и мне, и работа. Он был лин куэй. Первое время он редко приезжал к нам, а потом ему дали миссию, которая затянулась на несколько лет. Он старался видеться с нами как можно чаще, приезжал с подарками для меня и мамы, был заботливым, обучал меня, играл. Мне очень нравилось проводить с ним время. Но тогда мы не подозревали, чем все может закончиться, — на лице мужчины отразилась тень тоски, или даже уныния. — Мама знала, что ее муж был наемником, но бросить его не могла, да и он очень любил ее. И однажды, когда он ослабил бдительность, на нас напали. Они хотели убить нас, но папа смог переубедить их. Сказал, что я буду полезным, поэтому убили только ее. Так я попал в руки Лесных демонов. После всего, что произошло, папа ненавидел себя, пытался вновь с головой погрузиться в работу, но, каждый раз видя меня, все менялось. Я не злился за то, что он сделал, понимал — у него не было другого выбора, и ради сына он готов был пойти на все. В клане папа продолжал меня учить, хотел вырастить кого-то особенного и непохожего на всех остальных воинов. А когда мне исполнилось тринадцать лет, он погиб. После его смерти мне хотелось сбежать, забыть все, что со мной было, но я так этого и не сделал. Знаешь что? Ты похож на меня…

Последние слова приятно удивили Смоука, но впечатление от всей истории не позволяло показать даже натянутой улыбки.

— Тебе приходилось тяжелее, чем мне, но я все равно вижу свое отражение в твоем лице, — мужчина обернулся, встречаясь с растерянным взглядом парня. — Мне не хотелось, чтобы ты рос один, поэтому я забрал тебя. Ты мне как сын, Томаш.

У него не было слов, чтобы что-то ответить, зато его переполняли эмоции. Шепот тот, кто вырастил его и научил жить, он был единственным человеком, который мог понять Смоука без слов. Всю жизнь, прожитую под его крылом, Томаш и не замечал этого, а сейчас понял насколько дорожит этим человеком. Даже после срыва мужчина не стал спрашивать с Томаша. Тот уже взрослый и не обязан отчитываться перед ним за каждое действие. Во всяком случае как человек перед человеком. И со своими демонами он разберется сам, а Шепот лишь поможет выбрать правильное направление.

Этой ночью Смоук наконец-то мог спокойно выспаться, но даже с наступлением нового дня был взволнован. Ему нужен был Тундра. Надо было везде расставить точки и поговорить с другом, они оба виноваты, но Смоук хочет начать первым. Однако не только это волновало молодого воина, весь клан был оживленнее, чем обычно. Пришел тот день, когда должны были объявить тех, кто примет участие в бою не на жизнь, а на смерть в турнире Смертельная битва.