«Думай, прежде чем соглашаться на то, что тебе не по силам».
Вэй Усяню определённо следовало эти слова себе где-нибудь выбить: повесить над кроватью, поставить на рабочий стол, заказать чехол для телефона, может быть, даже вытатуировать где-нибудь на видном месте, например, на руке. Вместе с «думай, прежде чем сказать что-то». Не зря ему даже Не Хуайсан в чаинках такое нагадал.
«Стремись достичь невозможного» – девиз семьи Цзян, который настолько впечатлил его в далёком детстве, что он всю жизнь старался поступать именно так, ведь, раз девиз есть, значит, ничего невозможного действительно нет. Дядя Цзян, например, по его мнению, совершил невозможное. После авиакатастрофы Цзян Фэнмянь, близкий друг Вэй Чанцзэ, отправился в Японию, где потратил немало усилий на поиски его уцелевшего сына – и нашёл-таки мальчика в одной из больниц. И даже умудрился как-то вопреки законам оформить опекунство, несмотря на то, что у него самого было двое родных детей. И Вэй Усянь всегда старался следовать его примеру, хоть у него пока и не было таких серьёзных ситуаций, но ведь и малое – уже что-то.
Вэй Усянь слишком привык к тому, что всё у него выходит легко и играючи – взять хоть флейту, играть на которой он научился по туториалам на спор, – что даже не задумывался о провале. У него было не так много вещей, в которых он был бессилен: готовка, хорошая координация, владение техникой, и, конечно, два его главных страха – собаки и самолёты. Даже страх высоты, возникший из-за той ночи на дереве, ему удалось перебороть. Потому-то Вэй Усянь и не привык рассматривать варианты, ведь, в конце концов, не так часто жизнь подкидывала ему необходимость взаимодействовать с собаками и путешествовать по воздуху.
Казалось бы, что проще: сначала составить план, посмотреть возможные сценарии – успеет ли он купить билеты на скоростной поезд, ведь их быстро раскупали из-за скорости и дешевизны, успеют ли они на этот поезд после уроков, и не выйдет ли так, что единственным вариантом останется аэротранспорт. Но Вэй Усянь так обрадовался, что его ученики прошли на конкурс, о поездке на который так мечтали, что в первую очередь подумал о них, ведь они так хотели поехать! Но совсем не подумал о себе и том, чем это обернётся для него. И теперь он сполна расплачивался за своё необдуманное решение.
Выйдя из аэропорта, Вэй Усянь махнул рукой девушке из оргкомитета фестиваля, показывая, что увидел её, а сам встал посреди тротуара и подставил лицо прохладному мелкому дождю. Хоть он и стоял уже полчаса на своих ногах на твёрдой земле, успел поесть, а шум двигателей слышал отдалённо, от взлетающих и садящихся в Шуанлю самолётов, его до сих пор потряхивало. Больше всего он мечтал добраться до отеля, просидеть три часа в кипятке, отстреляться с конкурсом, а потом наплевать на желание родителей поскорее обнять своих чад и вернуться домой всё-таки поездом, не может же быть, чтобы билетов совсем не осталось.
Так бы поступил Вэй Усянь, но учитель Вэй так поступить не мог, поэтому он глубоко вдохнул, посмотрел в сторону своей группы – Лань Ванцзи в этот момент что-то объяснял девушке, наверное, насчёт его аэрофобии – и нетвёрдым шагом подошёл к ним. Лань Ванцзи моментально переключил внимание на него:
– Ты в порядке?
– Угу, – неискренне улыбнулся Вэй Усянь, прекрасно зная, что Лань Ванцзи ему не поверит: наигранная улыбка предназначалась девушке и младшим ученикам.
На арендованном микроавтобусе оргкомитетная девушка повезла их в гостиницу. Они с Лань Ванцзи договорились так, что, если там ещё останутся свободные номера, он поселится там же, а если нет – найдёт отель поблизости, потому что он не имел отношения ни к конкурсу, ни к ученикам Вэй Усяня, и номер от организаторов ему не полагался.
Всю дорогу Вэй Усянь украдкой поглядывал на Лань Ванцзи, который оставался таким же спокойным и невозмутимым, как и до их совместного жуткого приключения. Где-то под ключицей его тонкого светло-голубого пуловера, кажется, ещё виднелись пятна от чужих слёз. Вэй Усяню стало жутко стыдно, и он, закусив губу, отвернулся. Такому строгому и хладнокровному человеку, как Лань Ванцзи, наверняка теперь должно быть неприятно, что его коллега – взрослый мужчина, учитель – так себя вёл, постоянно пытался трусливо сбежать, ныл и плакал. Из-за своего паршивого состояния Вэй Усянь как-то позабыл, что Лань Ванцзи вовсе не поступал, не говорил и не выглядел, как абсолютно безразличный холодный человек, каким он казался в самом начале их знакомства. И что у него самого был приступ паники, с которым разбирался Вэй Усянь.
Его маленькое движение не осталось незамеченным: Лань Ванцзи взаимно наблюдал за ним и тут же повернулся в его сторону:
– В чём дело?
– Я испортил твою одежду, – пристыженно ответил Вэй Усянь, не глядя на него.
Лань Ванцзи посмотрел на пуловер и пожал плечами.
– Уже почти высохло. Ты ничего не испортил.
Вэй Усянь вздохнул и почувствовал лёгкое давление чужой руки на своём предплечье.
– Мне так стыдно, – помолчав, всё же сознался он. – Мне двадцать восемь, а я веду себя так… ненормально.
– То, что ты пережил – это ненормально. Никто не заслужил оказаться в той ситуации, – сказал Лань Ванцзи. – Нет ничего удивительного и постыдного в том, что ты до сих пор испытываешь страх.
– Большинство людей как-то справляются со своими страхами. Ну, то есть, боятся, но всё же делают.
– Большинство людей не переживали то, что пережил ты, – напомнил Лань Ванцзи.
– И что? Их страхи от этого не становятся меньше.
– Вот именно. Никто из нас не может контролировать абсолютно всё.
– Даже ты? – улыбнулся Вэй Усянь.
– Даже я. Ты сам видел, – Лань Ванцзи чуть потемнел лицом. – Ты ведь изучал психологию для работы педагогом.
– Знаешь, есть такая шутка, что у каждого психотерапевта есть свой психотерапевт, – фыркнул Вэй Усянь. – Почему-то то, что мы легко видим у других людей, у себя мы никогда не замечаем. Поэтому вся эта теория совершенно не работает, когда дело касается наших собственных проблем, и они всегда кажутся серьёзными и неразрешимыми. Наверное, мы все в душе эгоисты, ха-ха-ха.
Отсмеявшись, он снова тяжело вздохнул, а потом посмотрел на своего попутчика.
– Лань Чжань, я правда тебе не неприятен? Даже после того, как трусил, скулил и рыдал на твоём плече?
– Правда.
– Ты ведь понимаешь, что завтра тебе придётся выволакивать меня из номера и снова со мной нянчиться?
– Понимаю, – серьёзно ответил Лань Ванцзи. – Хоть и уверен, что во второй раз будет легче. Но, даже если нет, меня это не пугает. И не отвращает. А если ты пытаешься таким образом сказать, что это ты не хочешь продолжать наше общение, то…
– Я не пытаюсь! – возмутился Вэй Усянь, чувствуя, как к щекам приливает жар. – Я просто… ты ведь такой… о, боги.
– Учитель Вэй, – подала жалобный голос А-Цин. – Я придумала, что хочу за молчание. Можно я сейчас поматерюсь немножечко про вас, а?
Маленькие негодники впереди захихикали, Вэй Усянь вспыхнул, но не выдержал и тоже рассмеялся, кажется, немного истерично – он всё ещё был на взводе после пережитого.
– Да-цзе, разве можно ругаться, если ты девочка? – робко спросила одна из младших учениц.
– Ху… – открыла рот А-Цин. Вэй Усянь, в секунду выпутавшись из ремня, перегнулся меж сиденьями и в ужасе зажал ей рот.
– А-Цин! Чему ты учишь младших?! Я не разрешаю тебе ругаться, придумай что-нибудь другое, – он сурово посмотрел на всех остальных. – Никому нельзя ругаться матом, ни девочкам, ни мальчикам, вам ясно?
– Ясно, учитель Вэй! – нестройным хором откликнулись школьники.
Успокоившись, Вэй Усянь плюхнулся обратно на своё место и перестегнул ремень безопасности. Глянув на Лань Ванцзи, он увидел, как потеплели его обычно холодные нефритовые глаза, и сердце забилось чаще. Ему захотелось улыбнуться широко-широко и сказать какую-нибудь бесстыжую глупость, как прежде, но он всё же сидел в одной машине с шестью детьми и представительницей оргкомитета серьёзного фестиваля, а потому сдержался и ограничился улыбкой. Он вдруг вспомнил, что хмельной Лань Ванцзи сказал, что ему не нравится, когда Вэй Усянь не улыбается.
Когда они подъехали к гостинице, дождь уже перестал моросить, но в воздухе всё ещё ощущалась осенняя сырость, заставляющая ёжиться, хоть здесь и было чуть теплее, чем дома. Им выделили три двухместных номера и один одноместный для Вэй Усяня, вдобавок, был свободен ещё один одноместный номер на этаже. Вэй Усяню снова стало неловко, что Лань Ванцзи тратит из-за него свои деньги, и он спросил у хостесс, нельзя ли поменять одноместный номер на двухместный, но их уже не осталось.
Позже Вэй Усянь мысленно надавал себе оплеух: с чего он вообще решил, что Лань Ванцзи захочет ночевать с ним в одном номере? Хоть тот и сказал, что Вэй Усянь ему не противен, всё же он был довольно закрытым человеком, который оберегает своё личное пространство, да и одно дело помогать человеку, и совсем другое – делить с ним комнату.
В номере Вэй Усянь стащил с себя «самолётную» одежду: ему казалось, он весь липкий, потому что покрывался холодным потом от страха. От его тонкого джемпера со смешным оранжевым скелетом исходил лёгкий аромат сандалового дерева. Вэй Усянь с удивлением вдохнул его и улыбнулся: кто бы мог подумать, что холодный Лань Ванцзи пользуется такими тёплыми, немного пряными духами! Он почему-то ожидал чего-то более резкого и освежающего.
Быстро приняв душ, Вэй Усянь надел чистый джемпер с котиком-годзиллой – он обожал дурацкие принты и вязки – и постучался ко всем своим подопечным, грозя, что, если они не поторопятся, он съест кого-нибудь из них с самым острым соусом, какой найдётся на гостиничной кухне. Дети хихикали в ответ, но потихоньку выходили.
– Если вы съедите меня, вас сожрёт Сюэ Ян, – предупредила А-Цин.
– Возьми плащ. Разве Сюэ Ян не мечтает от тебя избавиться? – хмыкнул Вэй Усянь.
– Мечтает, – кивнула А-Цин. – Но он любит даочжана, а даочжан любит меня. Но даочжан добрый, а Сюэ Ян сожрёт любого, кто его обидит.
– Не волнуйся, тебя я не съем, ты слишком ядовитая, – заверил её Вэй Усянь.
Дверь напротив открылась, и из номера вышел Лань Ванцзи в серых джинсах, белоснежной водолазке и жемчужном плаще с капюшоном, на одном плече лежала чёрная боковая коса, с другого свисала сумка с фотокамерой. Вэй Усянь почувствовал, что ему срочно нужно купить пару бутылок холодной воды, потому что во рту стало совсем сухо.
– Лань Чжань, тебе нельзя выходить так на улицу, – облизнув потрескавшиеся губы, хрипло сказал Вэй Усянь.
– Почему? Что-то не так? – Лань Ванцзи, кажется, едва заметно обеспокоился и даже оглядел себя.
– Тебя арестуют за незаконную красоту, – ляпнул Вэй Усянь.
Мочки ушей Лань Ванцзи немедленно покраснели.
– Это самый тупой и детский подкат, какой я слышала за последние четыре года, – сообщила А-Цин.
Вэй Усянь даже не повернулся в её сторону. Лань Ванцзи ведь сказал, что не против, чтобы Вэй Усянь его донимал? Сказал.
Взгляд Лань Ванцзи задержался на дурацком коте-годзилле, и Вэй Усянь и впрямь почувствовал себя глупым школьником на его фоне. В его гардеробе был ровно один приличный костюм, ну, может быть, к относительно приличной одежде ещё можно было отнести красный пиджак и несколько цветных рубашек, всё остальное было либо рокерским, либо рваным, либо заляпанным краской, либо вот таким идиотским, как этот джемпер.
– Это кот-динозавр? – поинтересовался Лань Ванцзи.
– Обижаешь. Это Котзилла, – с гордым видом поправил Вэй Усянь, действуя в духе любимой установки «позориться, так до конца и с улыбкой», а потом кивнул на сумку. – Ты же не на работе, зачем это?
– Технически, на этом фестивале будет выступать наш ансамбль, – сказал Лань Ванцзи.
– Технически, фестиваль не ваш, – поддразнил его Вэй Усянь. – Ай-яй-яй, Лань Чжань, используешь казённую технику в личных целях?
– Это не рабочий фотоаппарат.
Вэй Усянь присмотрелся: и правда, сумка была поменьше и не вместила бы тот здоровенный агрегат, с которым пресс-секретарь так ловко управлялся на съёмках в ДК. Желание дразниться только возросло, и Вэй Усянь шагнул к нему с коварной усмешкой, так что Лань Ванцзи даже чуть попятился, не то подыгрывая ему, не то стремясь уйти от вторжения в личное пространство.
– Лань Чжань, так ты на самом деле любишь фотографировать? – бархатным голосом спросил Вэй Усянь.
– … – Лань Ванцзи, чуть нахмурившись, выглядел так, будто впервые задумался об этом.
– Все вышли, – А-Цин несильно ткнула учителя тросточкой.
– На самом интересном месте, – ухмыльнулся Вэй Усянь и спустился вместе со всеми в холл гостиницы. – Ого! Гляди, Лань Чжань, тебе даже не придётся ждать хореографического конкурса!
– Господин Лань! Учитель Вэй! – со счастливым изумлением приветствовал их А-Юань. – Что вы здесь делаете?
– Мои юные дарования прошли в финал художественного конкурса, о чём мне сообщили в самый последний момент, – широко улыбнулся Вэй Усянь. – Вот, будете ходить ко мне на занятия, через год тоже поедете не только как танцоры.
– Мы постараемся, – пообещал А-Юань. – У вас забавный джемпер, учитель Вэй.
– Вот бы все преподы в школе так одевались, – хмыкнул Лань Цзинъи. – Не так скучно было бы.
– Если бы все так одевались, ты бы рехнулся, – парировала А-Цин.
А-Юань переводил взгляд с Вэй Усяня на Лань Ванцзи и обратно, и с каждым разом его и без того радостное лицо светлело. Вэй Усянь при всех своих косяках полным дураком всё же не был и потому отвёл своих учеников к выходу, чтобы Лань Ванцзи и А-Юань могли пообщаться без лишних ушей. Возле стойки ресепшена стоял Лань Сичэнь, который, увидев его и своего младшего брата здесь, выглядел не менее удивлённым, чем мальчики из ансамбля.
– Учитель Вэй, я рад видеть вас, Ванцзи и юную А-Цин, но что вас привело в Чэнду?
– Художественный конкурс, – объяснил Вэй Усянь. – И, предупреждая ваш вопрос про брата, скажу, что он замечательный… эээ… товарищ. На последнем занятии он обратил внимание на моё состояние и предложил свою помощь. Видите ли, я до ужаса боюсь летать. Панически. Это, ну, понимаете…
– Я понимаю, – кивнул Лань Сичэнь, догадываясь, что он имеет в виду авиакатастрофу. – Ванцзи совершил хороший поступок. Кажется, вы ему симпатичны.
Вэй Усянь неловко рассмеялся. Он ведь это не всерьёз? То, как сам Вэй Усянь заглядывался на пресс-секретаря, в ДК не заметил только ленивый, даже детям это было очевидно, как оказалось, а вот чтобы наоборот… От необходимости развивать тему его спас подошедший Лань Ванцзи.
– Брат, – кивнул он невозмутимо.
– Ванцзи, – Сичэнь кивнул в ответ. – Мы с ребятами собирались на небольшую экскурсию. Погулять, посмотреть окрестности – пару часов, им ещё надо репетировать.
– О, здорово! – обрадовался Вэй Усянь. – Может, пойдём все вместе? А-Цин вечно рвётся общаться с вашими мальчиками, да и остальные ребята, думаю, будут не против. А потом мы пойдём есть острую еду, – с воодушевлением добавил он. – Самый острый хого, который будет в ресторане! Или малатан!
– Учитель Вэй так уверен, что кто-то будет это есть, кроме него, – восхитилась А-Цин.
– Мы же в Сычуани, не попробовать местных острот – преступление! – заявил Вэй Усянь.
– Я бы попробовал, – вежливо сказал А-Юань. – Мне интересно.
– Мы тоже! – присоединились к другу Цзинъи и Цзычжэнь.
А-Цин сперва с чувством хлопнула по плечу каждого из них по очереди, будто жалея, что у неё не три руки.
– Я запомню вас молодыми и красивыми, – трагически заявила она.
– Почему? – удивился А-Юань.
– Потому что учитель Вэй ест такую острую еду, какую никто не выдержит. Я сама родом из Сычуани, но даже для меня это перебор. Просто поверьте, он не раз делился с нами. Учитель Вэй в прошлой жизни точно был огнедышащим драконом, а вы в этой огнём дышать хотите?
– Ну всё, хватит на меня наговаривать! – со смехом возмутился Вэй Усянь. – Так что, идём вместе?
– Если никто не против, – сказал Лань Сичэнь.
Возражающих не нашлось, и они добрались до мемориального храма: он располагался рядом с одной из знаменитых пешеходных улиц, и все решили, что это самое удачное место. Город был слишком большим, чтобы обойти даже малую его часть за пару часов, и приходилось довольствоваться малым. Вэй Усяню храмовый комплекс показался красивым, но скучноватым. Лань Ванцзи рядом щёлкал камерой, и Вэй Усянь, хихикая, потащил его к большой каменной табличке с иероглифами.
– Смотри, Лань Чжань, если бы мы жили в древности, твой дядя выбил бы на таком камне все правила Дома культуры и поставил бы у входа, чтобы никто не мог отвертеться, что не читал.
– Хм. В древности не было Домов культуры, – ответил Лань Ванцзи с привычно бесстрастным лицом, но взгляд его казался тёплым.
– Ага, – согласился Вэй Усянь. – И этого камня точно не хватило бы. Сколько правил в вашем ДК? Три тысячи? Четыре? Ладно, хочу красивую фотографию из храма. Вот тут, в красной арке, смотри, как она сочетается с моим дурацким джемпером.
– Ты уже бывал в Чэнду? – поинтересовался Лань Ванцзи, сфотографировав его.
– Всего один раз. Поработал волонтёром в заповеднике для панд, они такие забавные. Сюда бы, конечно, по-нормальному приехать, тут столько всего.
– Ты работал волонтёром?
– Ага. Летом в старших классах и потом, когда учился в университете на первых курсах, – улыбнулся Вэй Усянь. – Много где, в парках, в больнице, даже в приютах. Мне было скучно все каникулы сидеть дома, а к тому моменту я уже перебесился со своим подростковым бунтарством.
Лань Ванцзи многозначительно посмотрел на него, словно говоря: «Ты? Перебесился?», и Вэй Усянь засмеялся, объяснив, что подростком он был намного хуже.
– Например, когда мне было тринадцать, я побил вашего главу проектного отдела, – вспомнил он с ухмылкой.
– Цзинь Цзысюаня? Разве он не муж твоей сестры?
– Это сейчас он муж сестрицы и более-менее сносный человек, а тогда он был мерзким золотым павлином, который выпендривался даже больше меня и ни во что не ставил Яньли, которой нравился, – хмыкнул Вэй Усянь. – Вот я ему и врезал однажды. Мне жутко влетело тогда от госпожи Юй, и Цзян Чэн тоже разворчался, хотя, уверен, это потому что он первым хотел попортить павлинью мордашку, а я его опередил.
На пешеходной улице Вэй Усянь оживился куда как больше. Тесная улочка была оформлена в традиционном стиле, отовсюду свисали красные фонарики и золотые флаги, со всех сторон нос щекотали приятные запахи острых специй и горячей вкусной еды. Здесь по-настоящему кипела жизнь. Вэй Усянь сунулся в текстильный магазинчик, выбрал два изумительных парчовых шарфа ручной работы – нежно-сиреневый для сестрицы и пурпурный для госпожи Юй – и принялся искать кошелёк. Не найдя, хлопнул себя по лбу и вышел:
– Лань Чжань, мой кошелёк ещё у тебя? – смущённо спросил Вэй Усянь.
Без лишних слов Лань Ванцзи вытащил его бумажник из внутреннего кармана плаща. Лань Сичэнь проводил это действие очень сложным взглядом, и Вэй Усянь поспешил скрыться в магазинчике. Расплатившись за шарфы, он увидел изящный кошелёк, сшитый из светло-красной парчи и вышитый орхидеями. Подобная вещица подошла бы милой девушке, например, Ло Цинъян, но ему захотелось в шутку подарить кошелёк Лань Ванцзи.
«На день зимнего солнцестояния. О, или на день журналиста! – пакостно хихикал в своей голове Вэй Усянь, представляя лицо Лань Ванцзи. – Хотя нет, Лань Чжань, кажется, не очень любит свою работу, лучше послезавтра подарить что-то более приятное, без шуток».
Он вышел, задорно поглядывая на Лань Ванцзи, и вернул ему на хранение свой кошелёк. Лань Ванцзи с подозрением посмотрел на него, словно почувствовал, что Вэй Усянь что-то задумал.
– Самый острый хого на всей Цзиньли! Нигде острее не найдёте! – надрывался какой-то зазывала под ярко-красной вывеской.
Орал он, скорее всего, для туристов, потому что местные обходили его ресторанчик по широкой дуге. Из распахнутых дверей доносился такой аромат, что у всех, кто его слышал, начинали слезиться глаза. Вэй Усянь тотчас же подлетел к нему.
– Что, правда-правда самый острый?
– Такой острый, что ваших слёз хватит, чтобы полить целое дерево, а вы станете драконом при жизни! – красочно описал зазывала.
– Все так говорят. А на выходе – не очень-то и остро, – хмыкнул Вэй Усянь.
– Клянусь, после наших блюд ничто больше не покажется вам острым! – оскорбился зазывала. – Если вы сумеете съесть целую порцию без слёз, не запивая, я тотчас же возьму себе вашу фамилию!
– Вот это я понимаю – реклама! – восхитился Вэй Усянь. – Но увы, мы тут всего на один день, как же я проверю, что вы взяли мою фамилию? Мы же не в древности, где довольно было крикнуть во всеуслышание. Давайте так: если я съем ваше блюдо без слёз, весь горшочек за ваш счёт, идёт?
– По рукам! – обрадовался зазывала. – Заходите, молодые господа и дамы, присаживайтесь. Сейчас, я распоряжусь, чтобы вам всё принесли.
– Бедолага, – Вэй Усянь посмотрел ему вслед с сочувствием. – Похоже, он такими эпитетами только всех распугал, и у него совсем плохо с выручкой.
– Или его еда действительно столь остра, что он не допускает даже мысли, что вы уйдёте без слёз с деньгами, – заметил Лань Сичэнь.
– Вот и проверим, – усмехнулся Вэй Усянь.
Вскоре им принесли хого, одна половина была неострой, «для юных господ и дам», как сказал зазывала и по совместительству владелец ресторанчика, а вторая – ярко-красной от острых приправ. Любому непосвящённому даже смотреть и дышать этим было больно, но только не Вэй Усяню. Лань Сичэнь отказался даже пробовать, миролюбиво объяснив, что в его семье предпочитают неострую пищу. Лань Цзинъи, который был среди тех, кто обещал попробовать, после его слов, будто назло, сразу же подцепил палочками красный кусочек курицы и отправил в рот. Рот его тут же свело, а из глаз потекли слёзы.
– Ну, как? – сразу же накинулись на него А-Юань и Цзычжэнь. Остальные даже пробовать не стали и занялись неострой половиной.
– С-сами попробуйте, – выдавил Цзинъи и схватил стакан овсяного молока.
А-Цин, единственная из девочек, схватила кусочек болгарского перца и скривилась.
– А конфеты у вас с таким вкусом есть? – поинтересовалась она у хозяина. – Подарю их Сюэ Яну.
Впечатлённый её выдержкой Оуян Цзычжэнь тоже попробовал перец и моментально закашлялся, А-Юань храбро подцепил большую креветку и мужественно сжевал её целиком. Покраснев всем лицом, будто его тоже приправили перцем, он перевёл дух и поделился:
– Совершенно ужасно. Но у меня такое чувство, будто я уже пробовал однажды нечто подобное по остроте.
Лань Сичэнь удивлённо посмотрел на младшего брата, но Лань Ванцзи покачал головой: он-то ни за что бы не стал кормить будущего сына столь жуткими блюдами.
– Это было очень давно, когда я был совсем маленьким. Кажется, кто-то приносил еду в приют, может быть, волонтёры? – задумался А-Юань, что-то вспоминая.
Услыхав это, Вэй Усянь чуть не выронил палочки, радуясь, что ещё не взял в рот ни кусочка, а то бы он точно закашлялся, и владелец ресторанчика решил бы, что победил.
– В каком приюте ты живёшь? – спросил он дрожащим голосом.
– Байшань Илин, это местный филиал одной частной благотворительной организации, – ответил А-Юань.
– Илин, Илин… – забормотал Вэй Усянь, припоминая. – Это в Фэнтай?
– В Фэнтай, – ответил вместо А-Юаня Лань Ванцзи, как-то странно глядя на Вэй Усяня.
– О, боги, – пробормотал Вэй Усянь и прикрыл глаза рукой, а потом захохотал на весь ресторанчик. – Я же там тоже работал волонтёром в студенчестве!
– Так это вы приносили острую еду, учитель Вэй? – обрадовался А-Юань. – Наши ребята совсем вас не помнят, нам ведь было по два-три года тогда, но этот вкус запомнили все.
– О, Небеса! А-Юань, прости, надеюсь, я никого не угробил своей стряпнёй, – Вэй Усянь глубоко задышал, чтобы от смеха не полились слёзы. – Так, сейчас, я успокоюсь, а то наш добрый хозяин решит, что я плачу от его блюда, – наткнувшись на взгляд Лань Ванцзи и не сумев распознать его чувств, Вэй Усянь решил сменить тему. – Не смотри на меня так, Лань Чжань. Лучше попробуй остренького, видишь, даже А-Юань осмелился.
Лань Ванцзи послушно съел ярко-красный стручок фасоли. Его прекрасное лицо совсем не изменилось, но мочки ушей слегка порозовели, он протёр палочки от специй и сказал, повторяя слова А-Юаня:
– Совершенно ужасно.
Вэй Усянь захихикал, схватил палочками большой кусок курицы и целиком закинул себе в рот. Дети, особенно мальчики из ансамбля, не привыкшие к его вкусовым пристрастиям, уставились на него круглыми глазами, ожидая, что он закашляется или хотя бы начнёт краснеть. Вэй Усянь прожевал курицу, проглотил её и спросил у хозяина:
– А есть ещё острый соус? Я бы долил немного.
Спотыкаясь, хозяин сходил на кухню и принёс ему сосуд с соусом такого ярко-красного оттенка, какой бывает разве что у горящих фонарей. Вэй Усянь щедро долил соуса в свою половину хого и с удовольствием принялся за еду. Рот привычно опалило ярким вкусом, язык немного онемел от сычуаньского перца, и он с наслаждением зажмурился на секунду. Глянул на остальных, которые от шока позабыли про свою еду, и хихикнул:
– Ну у вас и лица! Ешьте скорей свой пресный хого, у вас ведь скоро репетиция.
По мере того, как исчезало содержимое острой половины хого, хозяин ресторанчика всё больше сникал, сообразив уже, что напал на настоящего мастера по поеданию острой еды, и что такую ораву он накормил бесплатно. Вэй Усянь уничтожил всё мясо и овощи, да ещё и намазал соусом хлеб, и без того чесночный. От такой вкуснотищи впору было заплакать, но он держался, чтобы не проиграть пари.
– Не расстраивайтесь, господин, – утешил он хозяина. – Ваш хого и впрямь один из самых острых, что я пробовал, я даже немного вспотел, показал бы, да вот беда, со мной дети. Очень вкусно. В благодарность я всё-таки оплачу счёт, но вы возьмёте мою фамилию. Придётся поверить вам на слово.
– Я сделаю вам скидку, – убито согласился хозяин. – Какова ваша фамилия, господин? Я буду вечно помнить того, кто справился с моим острейшим хого.
– Моя фамилия… – Вэй Усянь хитро посмотрел на Лань Ванцзи, который ответил ему предупреждающим взглядом, как бы говоря: не вздумай безобразничать. Воодушевившись этим ещё больше, Вэй Усянь повернулся к хозяину ресторанчика и выдал: – Моя фамилия – Лань!
Лань Ванцзи чуть кашлянул, едва не поперхнувшись своим молоком, Лань Сичэнь немного укоризненно, но с мягкой улыбкой покачал головой, А-Юань с трудом сдержал смех. В едином порыве А-Цин и Лань Цзинъи закатили глаза.
– Не слушайте его, он вам врёт, на самом деле его фамилия – Вэй, – почти синхронно уверили они хозяина.
– Тогда отныне моя фамилия – Вэй, – торжественно-скорбно провозгласил владелец ресторанчика.
Смеясь, Вэй Усянь вышел на улицу, беззаботно закинув руки за голову, потом извлёк из-за пояса флейту и заиграл весёлый мотив на ходу, время от времени поглядывая на Лань Ванцзи. Тот сохранял невозмутимость, но уголки его губ чуть подрагивали. На пешеходной улице было очень людно, но он выглядел совсем не так, как на мероприятиях в Доме культуры, здесь он словно меньше зажимался. Вэй Усянь заметил, как на него заглядываются прохожие девушки, и улыбнулся шире: Лань Ванцзи и впрямь совсем не замечал, какое впечатление на самом деле на окружающих производит его прекрасная внешность.
Иногда Лань Ванцзи поднимал свою камеру и делал снимки, фотографируя своего брата, ансамбль, А-Цин, А-Юаня и Вэй Усяня. Его личная камера была поменьше рабочей и почти полностью скрывалась в больших руках. Каждый раз, как Лань Ванцзи наводил на него объектив, Вэй Усянь ощущал нехватку кислорода, а в сознании вспыхивали мысли, которые даже он не решился бы озвучить, по крайней мере, на этой улице, полной людей, и рядом с учениками.
Чтобы отвлечься, Вэй Усянь попросил сфотографировать его с младшими учениками, принял грозную позу, копируя кота-годзиллу со своего джемпера, а дети притворились, будто ужасно напуганы. Потом он игриво запустил руку Лань Ванцзи за пазуху, доставая свой кошелёк из его кармана – лицо Лань Ванцзи чуть застыло, став очень сложным, − купил всем мороженое и, пока его спутники лакомились, пробежался по нескольким магазинам, чтобы найти подарки и сувениры. Вэнь Нину он купил луковицы орхидей: тот обожал растения, его жилище походило на оранжерею, а в Сычуани было немало редких видов. Вэнь Цин и Ло Цинъян – шёлковые платки, Цзинь Лину – тонкой работы брошь: племянник обожал изысканные побрякушки. В шутку Вэй Усянь купил ещё туристический магнитик Мо Сюаньюю, вспомнив его холодильник в кабинете: вряд ли Сюаньюй сам часто выбирался куда-то дальше родного округа, и все магниты ему, скорее всего, привозили коллеги.
Цзян Чэну он нашёл пару музыкальных пластинок, которые тот давно хотел, и целебную настойку. Хотел ещё ради смеха купить ему книгу с практиками по управлению гневом, но сжалился и решил не издеваться над младшим братом хотя бы в день его рождения. Наконец, купив последнее – расписной веер Не Хуайсану, целый набор острейших местных приправ себе и массажный бальзам с перцем просто так, − Вэй Усянь вернулся к остальным, и они отправились обратно в гостиницу.
Несмотря на беззаботно проведённый день, вкусный обед и приятную компанию, настроение Вэй Усяня портилось с каждым часом. Пока они гуляли, наслаждаясь отсутствием дождя, он не вспоминал о возвращении домой, но, чем дальше солнце клонилось к закату, тем чаще в голове просыпались мысли о грядущем полёте. На мероприятии он ещё держался, даже в качестве моральной компенсации за позднее информирование выпросил для Лань Ванцзи билет на фестиваль, где тот не выпускал из рук камеру, на все вопросы равнодушно демонстрируя удостоверение пресс-секретаря.
Лань Ванцзи поснимал выставку финалистов художественного конкурса, их награждение, где А-Цин неожиданно взяла серебро, заняв второе место в своей возрастной группе, и ушёл поближе к сцене в поисках удачного ракурса для съёмки «Плывущих облаков». Лань Сичэнь был с ансамблем за кулисами, ученики сидели рядом, а Вэй Усянь погрузился в глубокую меланхолию. Он едва не пропустил выступление ансамбля, а на награждении отвлёкся от мыслей, только когда вернувшаяся А-Цин – она отбегала увидеться с приёмным отцом – ткнула его тросточкой: «Плывущие облака» с триумфом завоевали гран-при фестиваля со своим номером про заклинателей. На мгновение Вэй Усянь задумался, как было бы приятно, если бы они победили с тем номером под флейту, и снова вернулся в уныние.
– Вэй Ин, – он почувствовал, как его плеча коснулась рука: над ним возвышался Лань Ванцзи, закончивший уже снимать. – Концерт закончился, нам пора возвращаться.
– А? – Вэй Усянь очнулся, выныривая из болота тягучего страха и удручающих воспоминаний. Зрители уже начали расходиться, но его ученики, возглавляемые А-Цин, смирно сидели на своих местах и ждали его. – Ой, простите, совсем задумался. А где мальчишки?
– Они едут в другом автобусе, – ответил Лань Ванцзи.
Он не спрашивал сейчас, всё ли в порядке, за что Вэй Усянь был ему безмерно благодарен. Скорее всего, Лань Ванцзи догадывался, что ни черта не в порядке, потому что его рука на секунду задержалась на плече, ободряюще сжав пальцы. В гостиницу они возвращались в неоднозначной атмосфере. Ученики восторженно обсуждали прошедший фестиваль, рассматривали свои дипломы финалистов, по очереди разглядывали стилизованную под серебряную палитру награду А-Цин. Вэй Усянь же, трещавший весь день, ехал в гробовом молчании, ощущая на себе внимательный взгляд Лань Ванцзи.
По возвращению А-Цин списалась с мальчиками, и все коллективно решили собраться в общем холле на третьем этаже и посмотреть какой-нибудь фильм, раз уж они все здесь. А-Цин чуть ли не мурлыкала, так ей нравилась роль организатора; злорадно хихикая, она отправляла фотографии Цзинь Лину, а он в ответ записывал ей голосовые сообщения, в которых сердито и завистливо шипел, что, мол, нечего хвастаться, зато вот он только что вернулся из похода по живописным холмам и осеннему лесу.
– Ага, поход у него, – ухмыльнулась А-Цин. – Дома дождь, небось, вернулся грязный и мокрый насквозь и отмывался вместе с собакой.
– Что, юная госпожа Цзинь промочила ножки? – фыркнул Цзинъи.
– Не называй его так, – вступился А-Юань.
– Не засиживайтесь, – безжизненным голосом попросил Вэй Усянь. – У нас вылет в восемь утра.
Присматривая за учениками, он занял место у окна, прислонившись к подоконнику. Он хотел порисовать их, но руки опять начали дрожать, и он обхватил ими себя, пытаясь хоть немного утихомирить просыпающуюся внутри панику. Мультфильм, который все выбрали совместным голосованием, его не занимал, а Лань Ванцзи в стороне негромко беседовал о чём-то с Лань Сичэнем, который приглядывал за своими мальчиками, да и, в конце концов, он ведь взрослый человек, почему он должен перекладывать свои страхи на других людей?
Но отвратительные мысли только крепли, и, когда в десять вечера Вэй Усянь проследил, что ребята уложили вещи и завели будильники на четыре утра, и пожелал всем спокойной ночи с неискренней улыбкой, он понял, что опять не может уснуть.
Страх снова сдавливал его лёгкие, как сутки назад, когда он сидел у себя на чердаке. На этаже стояла тишина, но ему всё равно мерещился гул двигателей и рёв пламени. Вскочив с мучительным стоном, Вэй Усянь принялся мерить шагами номер, надеясь, что это его обессилит, и он просто упадёт и отключится от недосыпа, ведь за последние трое суток он спал меньше трёх часов – и то в проклятом самолёте. Он уже дважды умылся, ещё раз переложил все вещи, ушиб колено, налетев в темноте на тумбочку, и всё ещё держался на ногах. На часах было одиннадцать вечера, и Вэй Усянь чуть не взвыл в голос.
Да в конце-то концов, он ведь пережил уже целый полёт без каких-либо происшествий, какого хрена ему опять так страшно?!
Вэй Усянь вышел из номера с телефоном, запер дверь и уставился на табличку номера напротив. Лань Ванцзи наверняка уже спал, да и какое право он имел ломиться к нему посреди ночи и просить с ним посидеть, чтобы он хоть немного отвлёкся? И тут в общем холле с кресла соскользнул забытый ребятами пульт от телевизора и мягко упал на ковёр, но этот едва уловимый звук прозвучал для Вэй Усяня так же громко, как треск, с которым оторвался хвостовой стабилизатор на самолёте в ту роковую ночь. Он на мгновение съёжился с тихим воем, а потом ноги сами шагнули к двери чужого номера, и он дрожащей рукой постучал в неё.
За прохладным деревом стояла тишина. Вэй Усянь, судорожно дыша, опёрся одной рукой о дверной косяк, а другой вцепился в грудь до боли, пытаясь успокоиться, как дверь вдруг открылась. На пороге стоял Лань Ванцзи в мягких серых штанах и белой футболке с длинным рукавом, гладко расчёсанные волосы рассыпались по плечам, слегка волнистые после косы и прогулок на сыром воздухе.
– Лань Чжань, я думал, ты уже спишь, – горло сдавило спазмом, и Вэй Усянь едва смог выдавить из себя эту бессмысленную фразу.
– Не сплю, – Лань Ванцзи без лишних вопросов отступил, пропуская его в номер, и закрыл за ним дверь так тихо, как только это было возможно.
Вэй Усянь прошёл в комнату, нервно обхватив себя руками и ёжась: сейчас ему казалось, будто в номере стоит жуткий холод. Лань Ванцзи заметил это, легко коснулся его руки, и Вэй Усянь чуть вздрогнул. Обычно у того были прохладные ладони, но у него самого всё так заледенело от страха, что прикосновение показалось обжигающе-горячим.
– Я могу заварить тебе чай. В номере есть всё для этого, – предложил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь помотал головой и попытался улыбнуться:
– Не надо, это долго, а ты явно собирался спать. Я просто… я хотел спросить, можно мне переночевать в твоём номере? Я вряд ли усну, но, обещаю, буду сидеть тихо где-нибудь на диване и не побеспокою тебя. Мне с тобой как-то спокойнее, что ли, я один у себя с ума сойду, мне кажется…
Он умолк, понимая, какую чушь он несёт и как жалко звучит, но ему было так страшно, что он цеплялся за этого человека, как за спасательный круг. Лань Ванцзи смотрел на него с непроницаемым выражением, в полумраке номера его светлые глаза казались чуть темнее и теплее, не пронизывая холодом, как раньше. Он разомкнул губы и сказал:
– Здесь нет дивана, Вэй Ин.
– А… – осознал Вэй Усянь, оглядывая безукоризненно аккуратный номер: у него ведь был точно такой же, маленький и одноместный, кроме полуторной кровати, здесь была тумбочка, небольшой стол с электрическим чайником и крошечным холодильником под ним, всего один стул и висящий на стене дешёвый телевизор. – Точно, мы же не в люксовом отеле. Ну, со стула я точно навернусь и разбужу тебя. Ладно, забудь. Пойду посижу в холле или вернусь в номер.
Он развернулся, умирая от жалящего изнутри страха, и направился к двери, но был остановлен Лань Ванцзи, который положил руку ему на плечо.
– Ляжешь на кровать, – голос мужчины был твёрд и совершенно нейтрален.
– Что ты, Лань Чжань, я же не могу выгнать тебя на стул! – воскликнул Вэй Усянь нервно.
– Я и не собирался спать на стуле.
– А где тогда… ох, – Вэй Усянь даже рот открыл, онемев от изумления, которое на несколько секунд заглушило все прочие эмоции, даже страх. – Л-Лань Чжань, т-т-ты-ы-ы-ы что, п-предлагаешь нам л-лежать в одной к-кровати?
От смеси страха, шока и смущения Вэй Усянь даже начал заикаться. Лань Чжань, Лань Ванцзи, холодный пресс-секретарь Дома культуры, ревностно оберегающий своё личное пространство, сам предлагает ему, бесстыжему и надоедливому человеку, который заигрывал с ним с самой первой встречи, провести ночь в одной постели? Он что, на досуге не только увлекается мрачной живописью Старейшины Илина, но ещё и читает втихую сомнительные фанфики или новеллы, в которых герои, которым по сюжету суждено быть вместе, ночуют непременно в номере с одной кроватью, словно других комнат не существует?
– У тебя есть другие варианты? – поинтересовался Лань Ванцзи всё тем же бесстрастным голосом.
– Да, – отмер Вэй Усянь. – Я вернусь к себе и постараюсь успокоиться, как взрослый мужчина, который сам должен бороться со своими страхами.
– Тебе нужен отдых, – Лань Ванцзи был непреклонен, хватка на плече стала чуть крепче.
– Л-Лань Чжань, в самом деле, не стоит…
– Я тебе неприятен или ты меня боишься? – в лоб спросил Лань Ванцзи, так что Вэй Усянь даже оторопел от его прямоты.
– Ни то, ни другое, разумеется, – осторожно ответил Вэй Усянь.
– Тогда в чём дело?
«Он что, правда, не понимает? – поразился Вэй Усянь, невольно начиная краснеть. – Или он настолько сильно хочет мне помочь, что ему стало совсем наплевать на всё прочее?». Что ж, если Лань Ванцзи столь неуступчив, в эту игру можно играть вдвоём.
– Ладно. Ладно! – Вэй Усянь вывернулся из захвата, скинул мягкие отельные тапочки и плюхнулся на кровать. – Учти при своих расчётах, что я не контролирую во сне свои конечности и могу закинуть на тебя ноги.
– Кровать достаточно широкая, – невозмутимо ответил Лань Ванцзи, достал из шкафа второе одеяло, погасил лампу, оставив только едва мерцающий ночник, и лёг на свою половину в самой что ни на есть благопристойной позе: на спине, сложив руки на животе. Если бы не двусмысленность ситуации и ещё не вполне отступившая паника, Вэй Усянь бы даже рассмеялся. – Спи.
– А поцелуй на ночь? – дразнясь, надул губы Вэй Усянь.
Лань Ванцзи чуть повернул к нему голову.
– Ты действительно этого хочешь? – спросил он настолько ровным и серьёзным голосом, что Вэй Усянь чуть не скатился с кровати. – Или просто пытаешься вынудить меня выгнать тебя из номера?
– Ладно, я сплю! – Вэй Усянь поспешно отвернулся, улёгся на спину и натянул одеяло до самого подбородка.
«И когда это Лань Чжань успел научиться так ловко отвечать на мои подколы?» – недоумевал он, глядя в потолок и чувствуя, как краска заливает щёки. Разумеется, Вэй Усянь хотел, чтобы Лань Ванцзи его поцеловал, но не в такой же ситуации! Он ведь действительно просто дразнился.
Через некоторое время смущение отступило, и Вэй Усянь снова ощутил, как по венам расползается липкий холодный ужас. В номере стояла тишина, комната была хорошо проветрена, кондиционер бесшумно регулировал температуру до комфортной, и всё равно Вэй Усянь начал мёрзнуть и ощущать нехватку кислорода. Они с Лань Ванцзи лежали лишь в паре десятков сантиметров друг от друга, но теперь от этого не бросало в жар, а хотелось придвинуться ещё ближе, чтобы ощутить себя в безопасности. Вэй Усянь пошевелился и понял, что, раз уснуть не выходит, он не сможет так неподвижно лежать, чувствуя, как от страха деревенеет и бесконтрольно дрожит всё тело. Он взглянул на спокойный чёткий профиль Лань Ванцзи: веки его были сомкнуты, грудь поднималась и опускалась медленно и равномерно.
Надеясь, что он уснул, Вэй Усянь очень-очень тихо вздохнул, бесшумно сел и попытался так же беззвучно выбраться из-под одеяла. Только он спустил босую ногу с кровати, как прохладные пальцы сомкнулись на его запястье.
– Я начинаю думать, что молодой господин Цзян отнюдь не преувеличивал, – теперь в голосе Лань Ванцзи слышалось лёгкое раздражение, светло-нефритовые глаза как-то странно блеснули. – Мне что, привязать тебя к кровати?
– Лань Чжань, ты… – Вэй Усянь задохнулся, мгновенно вспыхивая. – Ну и фантазии у тебя, второй молодой господин Лань! Почему ты вообще до сих пор не спишь?!
– Я не могу спать, когда ты постоянно пытаешься от меня сбежать, – пальцы на запястье сжались сильнее – не больно, но ощутимо.
– Лань Чжань, пойми: я всё равно не усну, – попытался втолковать ему Вэй Усянь. – И просто лежать я тоже не могу, мне слишком страшно. Зачем я буду тревожить твой сон? Пусть хоть кто-то из нас выспится. Отпусти меня, я пойду к себе.
Вопреки его увещеваниям, с коротким вздохом Лань Ванцзи дёрнул его на себя. От неожиданности Вэй Усянь потерял всякое равновесие, коего у него и так всегда было маловато, и неуклюже свалился, чудом не ударившись об изголовье кровати. Лань Ванцзи выпустил его запястье и притянул к себе за поясницу, другой рукой поправил на Вэй Усяне его одеяло и крепко взял за плечо повыше локтя.
Ошеломлённый Вэй Усянь уткнулся пылающим лицом в крепкую грудь Лань Ванцзи, первые несколько секунд не в силах оправиться от шока. И это ЕГО называют бесцеремонным? Ледяные щупальца предполётного страха истаяли, испарились, уступая место жаркому смущению. Вэй Усянь заметался и тут же попытался вывернуться из кольца удерживающих его рук.
– Лань Чжань, ты что делаешь?! Отпусти меня!
– Нет. Спи.
Вэй Усянь почувствовал, что объятья стали даже крепче. Под его щекой часто и сильно билось сердце Лань Ванцзи, а его собственное сердце трепетало так, что, наверное, тряслась вся кровать. Сгорая от смущения и стыда, Вэй Усянь сердито запыхтел и попытался высвободить из-под одеяла ногу, чтобы в отместку закинуть её на Лань Ванцзи в надежде, что тот всё-таки смутится и отпустит его, но не преуспел.
– Можно я хотя бы руки поудобнее устрою? – пискнул Вэй Усянь. Одна его рука оказалась под ним, а вторая была зажата между ним и Лань Ванцзи, и обе начали затекать от неудобного положения.
Рука на пояснице чуть ослабла, позволяя ему двигаться, и Вэй Усянь завозился. Устроившись, он обиженно вздохнул, наверняка обжигая своим дыханием кожу Лань Ванцзи даже сквозь тонкую футболку. Через пять минут сердцебиение под щекой замедлилось, и ещё через какое-то время Вэй Усянь предпринял последнюю попытку освободиться, но не тут-то было: хватка рук Лань Ванцзи даже во сне оставалась крепкой и нерушимой, и Вэй Усяню пришлось смириться со своим поражением.
От тела Лань Ванцзи исходило ровное уютное тепло. Накрепко к нему прижатый, Вэй Усянь уловил тонкий аромат сандала, который за день почти растворился и чувствовался только из-за близости. Всё ещё смущённый, Вэй Усянь вдруг осознал, что ему совсем не страшно. Они ведь ещё не в самолёте, они в номере гостиницы, где нет жёстких кресел, иллюминаторов и гула двигателей. Здесь, в объятьях Лань Ванцзи, он на самом деле был в безопасности.
Совершенно измотанный и убаюканный теплом и защитой, Вэй Усянь, наконец, позволил себе расслабиться и провалиться в сон.
***
Сон прорезали звуки сразу двух будильников: один резкий, громкий и неприятный, второй мелодичный. Вэй Усянь застонал от ненависти к этому звуку, зашевелился и вдруг почувствовал под своей рукой что-то мягкое. Распахнув глаза, он понял, что во сне неосознанно закинул руку на Лань Ванцзи поверх одеяла и теперь обнимал его за талию. Вэй Усянь чуть отстранился и взглянул на Лань Ванцзи: тот выключил свой мелодичный будильник и смотрел на него спокойно и, как ему показалось, с некоторой теплотой.
Вэй Усянь, чувствуя, как жар приливает к щекам, всё же счёл, что, если уж совершил ошибку, лучше сразу рассмеяться, а потому улыбнулся и игриво склонил голову.
– Извини, Лань Чжань, надеюсь, моя рука не помешала тебе, – проворковал он.
– Ничего. Ты предупреждал насчёт ног, но рука, пожалуй, удобнее, – невозмутимо парировал Лань Ванцзи, даже на секунду не поменявшись в лице.
– … – Вэй Усянь открыл рот, потом закрыл, замотал головой и нашарил на кровати свой телефон, чтобы выключить свой мерзкий будильник. Он никак не мог придумать остроумный ответ, чтобы всё-таки смутить Лань Ванцзи. Нашаривая тапки, он всё же выдал: – Знаешь, Лань Чжань, я так хорошо спал, что теперь думаю, а не приходить ли к тебе каждый вечер?
Лань Ванцзи, который в этот момент собирал волосы на затылке, чтобы пойти умываться и переодеваться, вздрогнул, а его уши порозовели так ярко, что было видно даже в полутьме. Вэй Усянь расплылся в широкой улыбке. Интересно. На какие-то его бесстыжие шутки Лань Ванцзи легко отвечал, а от каких-то смущался. «А если бы я тогда в шутку продолжил настаивать на поцелуе, он бы поцеловал или велел бы не говорить глупостей?» – подумалось вдруг Вэй Усяню.
Вдоволь наулыбавшись, Вэй Усянь всё же вспомнил, что ему и самому следует переодеться: не ехать же в аэропорт в пижамных штанах. Он вернулся в свой номер, быстро полил себя холодным душем, оставив нетронутыми только волосы, которые бы не успели высохнуть, но быстро замёрз и открыл горячий кран. Вместе с водой утекали и все занимавшие его после приятного сна эмоции: чувство защищённости, спокойствие и смущение; зато вернулась омерзительная болотная жижа страха. Дрожа, Вэй Усянь вылез из душа, посмотрел на своё бледное отражение и отругал себя последними словами, но это не особенно помогло.
Он вытерся, кое-как натянул на себя самолётный джемпер со скелетом, надеясь, что на этот раз он тоже принесёт ему удачу, запихал все остальные вещи в сумку как попало и сел на кровать, потому что, кажется, ноги перестали его держать.
Может, не лететь? Может, всё-таки поискать билеты на поезд? Но родители ждут своих детей, его учеников, а ещё Цзян Чэн сегодня отмечает свой день рождения, а он, Вэй Усянь, даже толком не поздравил его в пятницу, потому что трясся из-за грядущих полётов.
– Вэй Ин? – Лань Ванцзи коротко постучал по ту сторону двери.
Вэй Усянь хотел ему ответить, но горло сдавливал ужас, а конечности сделались ужасно слабыми и трясущимися, как желе. Спустя минуту его попыток побороть своё трусливое тело дверь приоткрылась – он совсем забыл её запереть – и в его номер вошёл Лань Ванцзи. Ах да, Вэй Усянь же сам вчера предупреждал, что его придётся выволакивать из номера. Лань Ванцзи тоже надел самолётную одежду – свой светло-голубой пуловер, а волосы убрал в низкую косу на затылке.
– Остальные уже собрались в холле, – сообщил он.
– Угу, – Вэй Усянь кивнул и попытался встать, но ноги его подвели, и он опять рухнул на кровать. Вздохнув, он уткнулся взглядом в пол и несчастным голосом попросил: – Помоги мне, пожалуйста.
Лань Ванцзи молча подошёл к нему и крепко взял его за руку повыше локтя. Ощутив прилив сил от его безмолвной поддержки, Вэй Усянь кое-как поднялся, проверил наличие телефона и документов в кармане, схватил сумку свободной рукой и вышел вместе с Лань Ванцзи в гостиничный коридор. Сонные ученики зевали в холле, А-Цин покачивала в воздухе бамбуковой тросточкой.
– Все собрались? Ничего не забыли?
– Нет, учитель Вэй! – сонно, но почти слаженно отозвались школьники.
– Смотрите, а то придётся потом заваливать письмами администрацию гостиницы, – нервничая, предупредил Вэй Усянь. – А теперь все быстренько вниз.
Ученики поплелись к лифту, а Вэй Усянь замялся и прошептал:
– Лань Чжань, только не отпускай меня.
– Не отпущу, – пообещал Лань Ванцзи, и Вэй Усяню стало чуть спокойнее.
Внизу их уже ждала девушка из оргкомитета и трансфер до аэропорта. Сдав ключи и попрощавшись с хостесс, они погрузились в микроавтобус и вскоре оказались на месте, сдали багаж, прошли регистрацию и досмотр, где А-Цин опять хлопала глазами и притворялась незрячей, чтобы сберечь свою трость, позавтракали в кафе. Вэй Усяню опять кусок в горло не лез, но всё это время от номера гостиницы до зала ожидания Лань Ванцзи продолжал держать его за руку, отпуская только тогда, когда им обоим были нужны обе руки, и Вэй Усянь старался концентрироваться на этом надёжном ощущении, а не на своих гадких мыслях. И ему это почти удавалось, по крайней мере, он хотя бы не пытался сбежать, пока пилоты не завели двигатели.
От жуткого гула Вэй Усянь всё-таки запаниковал: сердце забилось как сумасшедшее, лёгкие сдавило, всё тело онемело и начало неконтролируемо дрожать, из глаз снова полились слёзы, руки судорожно вцепились в подлокотники, а в голове не осталось ни одной светлой мысли. Вся замечательная ночь, всё сносное утро, все его попытки себя убедить, что всё будет хорошо, и они долетят до дома живыми и целыми, пошли прахом. Ледяной ужас растекался по венам и артериям, и он заполошно взмолился:
– Пожалуйста, я не хочу, пусть это закончится, я не хочу, пожалуйста, Лань Чжань…
Не говоря ни слова, Лань Ванцзи развернул его и с силой прижал к себе. Вэй Усянь спрятал лицо на его плече, ощущая сандаловый аромат, более сильный от недавнего обновления и влажной утренней прохлады, и сжал его в ответном объятии, цепляясь за сильную спину. Взлётная полоса в Шуанлю была не такой гладкой, и самолёт трясло сильнее, чем прошлым утром – а может, он был менее новым, и Вэй Усянь сильнее вжимался в Лань Ванцзи, так, что разделявшие их подлокотники больно врезались ему в живот, но ему было плевать. Лань Ванцзи, не отпуская, успокаивающе погладил его по спине, и Вэй Усяню стало чуть легче дышать от этого.
Наконец самолёт перестал поворачивать и крениться, идя мягко, а табло маякнуло сигналом, что можно отстегнуть ремни. Вэй Усянь смог немного успокоить своё колотившееся сердце, глубоко дыша, и унять дрожь в конечностях. Несмотря на это, Лань Ванцзи по-прежнему сжимал его в объятьях, и Вэй Усянь вспомнил: в прошлый раз он уснул в его руках и проспал весь полёт. Сердце снова затрепетало, но уже не от леденящего страха, а от затопившей его нежности и благодарности.
– Лань Чжань, мне лучше, ты уже можешь меня отпустить, – прошептал Вэй Усянь и, не удержавшись, провёл ладонями по его лопаткам.
– Мгм. Ты не спишь? – Лань Ванцзи чуть отстранился, продолжая держать его за плечи.
- Не-а. Сегодня-то я спал ночью, – хитро прищурившись, ответил Вэй Усянь. – Пусти, мы сломаем спины, если будем сидеть так весь полёт. Если только ты не напрашиваешься на массаж, – подмигнул он. Кончики ушей Лань Ванцзи немедленно заалели. – Я не против, если ты будешь держать меня за руку весь полёт.
– Хорошо, – без раздумий согласился Лань Ванцзи, и Вэй Усянь от его убеждённости начал неудержимо краснеть.
Уже совсем скоро Вэй Усяню стало скучно и одновременно тяжело просто сидеть молча в летающей жестянке, которая, хоть и летела ровно, в любой момент могла свалиться из-за какой-нибудь неисправности, ошибки экипажа или ещё какой-то дряни; он попробовал задремать, но кресло оказалось жёстким и неудобным – не то, что объятья Лань Ванцзи. От нервов ему захотелось сделать что-нибудь дурное, например, влезть на колени к пресс-секретарю и прижаться к нему, и он едва сдержался – это уже был бы перебор.
– И почему у меня аллергия на седативные! – горестно вздохнул Вэй Усянь. – Мне так скучно и всё ещё тревожно.
А-Цин развернулась, влезла с ногами на своё кресло, перегнулась через спинку и ткнула в кнопочку на ней с другой стороны. В спинке оказался маленький экран.
– Специально для стариков, – ухмыльнулась несносная девчонка. – Не благодарите.
– Ого, тут что, можно фильмы смотреть? – поразился Вэй Усянь.
В сущности, откуда ему было знать, он ведь никогда раньше не путешествовал по воздуху в сознательном возрасте! И даже в фильмах всегда проматывал сцены в самолётах. Вэй Усянь потыкал в экранчик, нашёл какой-то диснеевский мультфильм, которого как раз должно было хватить до того, как начнётся снижение на посадку и нажал на воспроизведение. Звезда полетела над дворцом из логотипа, но звука не было. Поискав, Вэй Усянь обнаружил отверстие для наушников и огорчённо вздохнул:
– Надо спросить стюардессу, может, они выдают наушники.
– Не надо, – Лань Ванцзи достал из кармана аккуратно сложенные и перевязанные проводные наушники.
– Какой ты предусмотрительный, Лань Чжань. Всё-то у тебя есть, – восхитился Вэй Усянь и протянул ему один наушник. – Значит, будем смотреть вместе.
Он ожидал, что Лань Ванцзи откажется – может, он хотел почитать, – но Лань Ванцзи взял наушник и вставил его в ухо. Вэй Усянь заулыбался, поджал ноги под себя и включил мультфильм.
Оказалось, когда чем-то занят в приятной компании, летать вовсе не так страшно, особенно если ещё и приходится слышать что-то более увлекательное и громкое, чем рёв двигателей. Конечно, когда самолёт проваливался в воздушную яму или попадал в лёгкую турбулентность, Вэй Усянь терял всё своё жизнелюбие и начинал дрожать, сетуя на горькую судьбу и инженеров-неумех, которые до сих пор не изобрели ничего более комфортного и безопасного. Но Лань Ванцзи в эти моменты только крепче сжимал пальцы на его руке, и страх немного отступал.
К моменту, когда стали разносить бортовой обед, герои мультика попали в очередную передрягу. Раскладывая контейнеры одной рукой, Вэй Усянь захохотал:
– Они серьёзно сделали из мыши Дона Корлеоне?
– Капец вы дед, – подала голос А-Цин.
Вэй Усянь показал ей в спину язык, а потом перевёл взгляд на Лань Ванцзи, который держал палочки левой рукой.
– Лань Чжань, ты ведь можешь отпустить мою руку и поесть нормально.
– Нет нужды, – ответил Лань Ванцзи, совершенно легко управляясь с едой.
– Ты ведь, кажется, пишешь правой рукой, – удивился Вэй Усянь.
Лань Ванцзи, кажется, немного замялся, потом сказал:
– Мы с братом оба левши. Но дядя заставил нас переучиваться.
– Это так жестоко, – нахмурился Вэй Усянь. – Сейчас ведь полно приспособлений, чтобы левши чувствовали себя комфортно.
– Мне это тоже не нравилось, – признался Лань Ванцзи. – Но, с другой стороны, владеть обеими руками практично.
– Это да, – Вэй Усянь закинул в рот тушёный болгарский перец, радуясь, что в этот раз положили не баклажаны. – Эх, жаль, все мои острые специи в багаже, уж больно пресно. Ладно, давай дальше смотреть, как крошечная мышь помыкает белыми медведями. Ну, и на главных героев тоже.
Они досмотрели мультфильм, Вэй Усянь даже немного всплакнул от умиления, когда всё хорошо закончилось, и периодически толкал Лань Ванцзи со словами: «Смотри, сколько кроликов, Лань Чжань тебе нравится?», и Лань Ванцзи отвечал своим неизменным «Мгм». Подирижировав палочками под песню из титров, Вэй Усянь пошутил, что надо разучить её на флейте, и вернул наушники как раз перед тем, как табло призвало застегнуть ремни перед посадкой.
– Ну, вот, и поели, и кино посмотрели, и за ручки подержались, почти как свидание, – ухмыльнулся Вэй Усянь под стон А-Цин.
Уже через минуту ему стало не до смеха: самолёт начал снижение, и ему пришлось одной рукой вцепиться в подлокотник, а второй в ладонь Лань Ванцзи. Все двадцать пять минут он старался глубоко дышать, не скулить и думать о том, что его держит за руку самый прекрасный мужчина на свете и, даже если Лань Ванцзи помогает ему по-товарищески, это всё равно приятно. И всё равно после приземления Лань Ванцзи пришлось удерживать его, потому что у Вэй Усяня дрожали и подкашивались ноги от столь длительного напряжения.
«Никогда больше не буду летать, – подумал Вэй Усянь. – Это всё равно ужасно. А пообнимать Лань Чжаня я и без самолёта смогу. Надеюсь».
Сдав всех детей на руки родителям, которые, к счастью, предпочли забрать отпрысков прямо из аэропорта и избавить его от необходимости отвозить их к школе и там куковать на ветру, ожидая всех, Вэй Усянь вздохнул с облегчением. Сюэ Ян злорадно спросил, почему это А-Цин вернулась не с даочжаном.
– Чтобы ты спросил, – буркнула А-Цин и ушла с ним: Сяо Синчэнь, как член жюри, конечно же, был занят и должен был вернуться позже конкурсантов.
Вэй Усянь же вышел вместе с Лань Ванцзи, и его лицо обдало холодом. Всего за день в городе резко похолодало, и кое-где виднелись островки первого в этом году снега. Возле выхода из терминала неспешно прогуливался молодой мужчина в тёмно-фиолетовом пальто.
– Цзян Чэн? Ты что здесь делаешь? – удивлённо выдыхая облачка пара от холода, окликнул его Вэй Усянь.
– Тебя, дурня, забираю, – хмыкнул Цзян Чэн. – Ты же на прогноз погоды никогда не смотришь, а платить за такси ради себя одного тебя жаба задушит. Поехали уже домой, я замёрз тебя ждать.
– Да погоди ты! – Вэй Усянь чуть не швырнул в него дорожной сумкой, но вовремя вспомнил, что там лежат хрупкие дорогие пластинки, которые он купил в подарок братцу. Поэтому он вручил сумку бережно и зашептал тому на ухо: – А знаешь, что? Я спал с Лань Чжанем!
– Уйди от меня! – тут же рассвирепел Цзян Чэн. – Избавь меня от подробностей своей бурной личной жизни и полезай в грёбаный автомобиль, Вэй Усянь.
Вэй Усянь от души расхохотался, восстанавливая душевное равновесие после перелёта, и повернулся к Лань Ванцзи, который уже протягивал его бумажник, так и лежавший во внутреннем кармане его плаща.
– О, совсем про него забыл, – Вэй Усянь небрежно сунул кошелёк в карман куртки. – Лань Чжань, может, тебя подвезти?
– Нет нужды, – ответил Лань Ванцзи. Его уши чуть порозовели от холода, и он распустил косу и набросил капюшон. Чёрные волны мягко стекали из-под жемчужно-серой ткани, и выглядело это невозможно красиво.
– Ну, как знаешь, – вздохнул Вэй Усянь. Наверное, Лань Ванцзи хотел поскорее остаться в одиночестве после такого социального и тактильного передоза, который ему пришлось испытать по вине Вэй Усяня. – Спасибо тебе, Лань Чжань. Ты правда мне очень помог, я бы не справился без тебя.
– Не стоит, – ответил Лань Ванцзи, и лицо его вдруг стало казаться прохладнее. – Это не ради благодарности.
– Ну, и что, – пожал плечами Вэй Усянь. – Всё равно спасибо. Я ужасно рад, что ты был со мной рядом всё это время. И что мы наконец-то поговорили.
– Мгм. Я тоже, – кивнул Лань Ванцзи.
– Тогда до завтра? – лукаво прищурился Вэй Усянь.
– Ты ведь завтра не работаешь в ДК, – напомнил Лань Ванцзи.
– А я всё равно приду. У меня теперь ещё больше поводов есть. Или ты против, а?
– …Не против.
– Значит, увидимся завтра, – стоя возле терминала и испытывая прилив сил, Вэй Усянь захотел творить безобразие с утроенной силой. Приблизившись к Лань Ванцзи с коварной усмешкой, он стиснул его в крепких объятьях и засмеялся. – Мы же можем обниматься не только в самолёте или в стрессовых ситуациях, ты знал?
Цзян Чэн сердито посигналил ему, заставляя Вэй Усяня пожалеть, что не купил ему книжку с курсом по управлению гневом. Вздохнув, Вэй Усянь собирался уже отстраниться со смирением, что Лань Ванцзи обнимается только в качестве поддержки, как тот вдруг неловко обнял его в ответ.