Ночь с понедельника на вторник Вэй Усянь проспал крепко, почти не просыпаясь. Недавние переживания, первый сексуальный опыт и простуда вконец измотали его. Кажется, ранним утром на чердак кто-то заходил, но Вэй Усянь был в полусне и даже задуматься об этом не смог, снова провалившись в сон.
В семь утра он пробудился окончательно. Он лежал и слушал какое-то знакомое негромкое постукивание. Несмотря на насморк – не такой уж, к слову, сильный, − обоняние сохранилось, и до его носа донёсся аромат рисовой каши. Распахнув глаза, Вэй Усянь приподнялся, откинувшись на подушки, и увидел на кухне стройный силуэт Лань Ванцзи, который стоял у тумбы с новенькой плиткой и помешивал в кастрюле длинной деревянной ложкой. Он снял пуловер и закатал рукава безнадёжно измятой рубашки повыше локтя, а мешающиеся волосы убрал в низкий хвост за спину.
Вэй Усянь не мог не залюбоваться таким по-домашнему уютным Лань Чжанем, сердце затопило нежностью, и ему ужасно хотелось встать и обнять его сзади, но стоило ему только сесть, как Лань Ванцзи повернул голову в его сторону и тут же, отложив ложку, подошёл к нему.
− Вэй Ин, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он, вручая ему градусник.
− Доброе утро. Нормально, − пожал плечами Вэй Усянь, засовывая градусник под мышку. – Ну, есть насморк, горло скребёт. Но так, как вчера, не колбасит. Что ты здесь делаешь? Ты что, ночевал здесь?
− Мгм, − подтвердил Лань Ванцзи и вернулся на кухню. – Я периодически измерял тебе температуру, она понизилась к утру. Но всё равно лучше продолжать отслеживать.
− Лань Чжань, ты… − Вэй Усянь не договорил и покачал головой. – Самый идеальный человек на свете. Вот на кой оно тебе? Это всего лишь простуда.
− От респираторных заболеваний тоже бывают осложнения, − заявил Лань Ванцзи серьёзно. – У тебя даже не было возможности приготовить горячий ужин. Почему у тебя нет плиты?
− Ну, теперь есть, − пробормотал Вэй Усянь, улыбаясь. – Плиты не было, потому что я не хочу спалить дом. В детстве, когда я пытался приготовить кашу, я прожёг кастрюлю. Без шуток. Готовка – одна из тех вещей, которые в моём исполнении превращаются в катастрофу. Так что, когда я переехал на чердак, я даже заморачиваться не стал. Пообедать можно и в школьной столовой, хотя чаще всего обед мне приносит сестрица. А поужинать – есть микроволновка.
− Тебе надо лучше питаться, − заметил Лань Ванцзи, выключая плитку и разливая кашу по тарелкам, а чай по кружкам.
− Мне лень, − сказал Вэй Усянь. – Даже если бы я не был ходячей бедой, мне бы всё равно было неохота тратить время на готовку. Два часа у плиты ради того, что съедается за десять минут, это же ужасно! Поэтому люди, которые умеют и любят готовить, вызывают у меня отдельное восхищение. Например, ты, Лань Чжань.
Лань Ванцзи только хмыкнул и кое-как уместил тарелки и кружки на одной табуретке возле кровати, а сам сел на краешек кровати и забрал градусник.
− Тридцать пять и восемь, − сказал он.
− Видишь, я же говорил, что наутро буду уже здоров, − самодовольно заявил Вэй Усянь и тут же чихнул в сторону. – Ну, почти.
Вытерев нос, он взял тарелку с ложкой: его порция имела лёгкий красный оттенок из-за перца. Вэй Усянь заулыбался: порция Лань Ванцзи была белоснежной и явно пресной на вкус, скорее всего, мужчина вообще не ел ничего, что имело даже намёк на остроту, тем не менее, он позаботился о чужих вкусах. Глотая острую рисовую кашу, Вэй Усянь жмурился от удовольствия, а сердце заходилось от всепоглощающей нежности и благодарности.
− Цзян Чэн не заходил? – поинтересовался он, допивая кашу и беря в руки кружку с горячим лимонным чаем.
− В половине седьмого, − ответил Лань Ванцзи. – Он был весьма… удивлён меня видеть здесь в такой час.
− Думаю, он был больше удивлён тому, что ты спал на диване, а не в обнимку со мной на одной кровати, − хихикнул Вэй Усянь, довольно отмечая, как порозовели мочки ушей Лань Ванцзи. – Как ты выжил? Диван ведь жуткий. Что ты сказал Цзян Чэну?
− Что у тебя был жар, и ты какое-то время не сможешь выходить на работу.
− Ужасно! – воскликнул Вэй Усянь. – И почему только простуда заразна? Я ведь отлично себя чувствую.
− Ты хорошо себя чувствуешь, потому что лежишь, − сказал Лань Ванцзи.
− Эх, − вздохнул Вэй Усянь, допивая жгучий чай: похоже, кроме лимона и мёда, туда добавили имбирь. – Значит, буду рисовать. Жаль, не тебя.
− Тебе нужно больше пить жидкости и спать, − не согласился Лань Ванцзи.
− Лань Чжань, но я умру от скуки, если буду просто лежать целыми днями! – заныл Вэй Усянь: как он не понимает? – Я не буду выходить сегодня из дома даже на задний двор, буду пить всю ту вкуснотищу, что ты купил и приготовил, даже посплю, только, пожалуйста, не заставляй меня обещать лежать весь день!
− …Хорошо, − губы Лань Ванцзи чуть сжались.
− Ну, не сердись, − засмеялся Вэй Усянь. Ему очень-очень хотелось зацеловать любимое лицо, но он и так вчера был слишком близок с ним, будучи уже заразным, и теперь от всей души надеялся, что иммунитет Лань Ванцзи окажется крепче и не позволит разболеться. – Со мной всё будет в порядке. Когда я совсем выздоровею, я обязательно сполна отплачу тебе за твою заботу. Сам понимаешь, как.
− Не… нужно, − несмотря на смущение, лицо Лань Ванцзи, кажется, посуровело ещё больше.
− Лань Чжань, ты что, больше не хочешь меня? – притворно возмутился Вэй Усянь, прижимая ладони ко рту и изображая драму. Лань Ванцзи сразу же растерялся, ещё не вполне отличая актёрство от реальности, но всё же уточнил:
− Не нужно делать это из благодарности.
− А в чём разница, если я себя не принуждаю, и мне это понравится не меньше, чем тебе? – сладко улыбнулся Вэй Усянь.
Лань Ванцзи не нашёлся, что ответить, и безмолвно поднялся, собирая посуду.
− Оставь, − сказал Вэй Усянь. – Я поваляюсь немного и потом сам помою.
− Не стоит напрягать себя во время болезни, − тут же начал Лань Ванцзи.
− Если я почувствую сильную слабость, я прекращу и тут же лягу, идёт? – предложил Вэй Усянь. – Обещаю. Ты ведь мне веришь?
− Верю, − кивнул Лань Ванцзи.
− Вот и славно, − рассмеялся Вэй Усянь. – Как же хочется тебя поцеловать. Жду не дождусь, когда эта дурацкая простуда пройдёт.
− Мгм, − согласился Лань Ванцзи, одеваясь. – Не вставай без нужды.
− Сейчас нужда есть, − Вэй Усянь, завернувшись в одеяло, осторожно встал и сделал пару шагов, проверяя своё состояние: голова больше не кружилась, но в мышцах и суставах поселилась некоторая слабость, отчего ноги слегка подрагивали. Немного это напоминало состояние после чрезмерных тренировок, когда ещё ничего не успело заболеть. Вэй Усянь добрался до комода, порылся в верхних ящичках, извлёк связку ключей и кинул её Лань Ванцзи. – Запасные, пусть будут у тебя.
− Хорошо. Я приеду после семи, надо отснять занятие.
Вэй Усянь умилился:
− Ты и впрямь собрался навещать меня каждый вечер? Лань Чжань, я не хочу, чтобы ты тоже заболел, да и потом, я ведь не при смерти.
− Ещё не хватало, − строго заметил Лань Ванцзи. – Хотя бы сегодня, чтобы убедиться, что температура не вернётся.
− Ладно, − сдался Вэй Усянь. Сердце колотилось как сумасшедшее от такой заботы и беспокойства за здоровье Лань Ванцзи.
− Не забывай есть, больше пить и измерять температуру раз в несколько часов.
− А ты мне напоминай, − улыбнулся Вэй Усянь. – Буду тебе в ответ присылать отчёт с фото градусника, хочешь?
− Хочу, − незамедлительно ответил Лань Ванцзи, отчего Вэй Усянь развеселился пуще прежнего.
− Тогда до первого сообщения и до вечера, − усмехнулся он и послал Лань Ванцзи воздушный поцелуй, отчаянно желая настоящего, глубокого и сладкого.
Едва Лань Ванцзи скрылся за дверью, Вэй Усянь моментально начал скучать. Он подошёл к окну и увидел его высокую фигуру, различимую в утренней тьме лишь благодаря фонарям. Лань Ванцзи обернулся и поднял голову, глядя в подсвеченные окна; Вэй Усянь помахал ему, и тот кивнул в ответ, прежде чем направиться в сторону метро. Вэй Усянь уныло вздохнул и пошлёпал вглубь мансарды, пустил воду в ванну и, пока она наполнялась, наскоро помыл посуду.
Не успел он забраться в благоухающую хвоей и эвкалиптом воду, как на чердак заглянул Цзян Чэн, уже полностью одетый к работе.
− Ну, и как ты умудрился заболеть? – хмыкнул братец, не проходя дальше двери: берёг свой ослабленный иммуносупрессорами организм. – Ты ж только и бахвалишься, какой ты неуязвимый.
− Да как-то всё на одно наложилось, − поморщился Вэй Усянь.
− Как самочувствие? Чего шастаешь, лежал бы.
− Нормально, температура спала, вот и шастаю, − ничуть не стесняясь приёмного брата, Вэй Усянь скинул бельё и плюхнулся в ванну. – Как твоё свидание?
− Прекрасно, − обычно сердитый взгляд Цзян Чэна слегка потеплел. – Расскажу, когда вернусь с уроков. Если, конечно, твой парень не явится раньше, − язвительно добавил он.
− Он только в восемь приедет, − печально сообщил Вэй Усянь и тяжко вздохнул. – Хочу в школу. И на занятие в ДК. И к Лань Чжаню.
− Зато как у тебя теперь много времени выспаться, − с сарказмом сказал Цзян Чэн. – Ты ж только и ныл, что подъёмы в шесть утра тебя убивают!
− Я люблю свою работу! – возмутился Вэй Усянь. – Даже с подъёмами в шесть утра. Кстати, без пятнадцати восемь.
− Я-то успею, − хмыкнул Цзян Чэн. – А ты не носись тут. Знаю я тебя, затеешь ещё уборку от скуки, ты её, по-моему, только в таких случаях и делаешь.
Вэй Усянь поискал, чем не особенно ценным можно швырнуть ему вслед, но ничего не нашёл и с очередным вздохом откинулся на бортик ванны. Наплескавшись вдоволь, пока вода из горячей не остыла до тёплой, он вылез, разогрел вчерашний ягодный морс, осушил целую кружку и вернулся в постель: всё же вчерашняя температура и сегодняшняя слабость после неё давали о себе знать.
Проспав до обеда и проснувшись, похоже, от голода, Вэй Усянь первым делом схватился за телефон. На экране висело уведомление о входящем сообщении: Лань Ванцзи напоминал ему, что нужно измерить температуру. Пока Вэй Усянь набирал ответ, Лань Ванцзи, заметив, что он наконец-то онлайн, успел отправить ещё одно.
«Не забудь измерить температуру.»
«Я спал и только сейчас проснулся»
«Как твой день?»
«Измерь прямо сейчас. День проходит как обычно, мы с Ло Цинъян сейчас обедаем.»
«Слушаюсь, второй молодой господин Лань :*»
«Что говорит Мянь-Мянь?»
«Чтобы ты не называл её Мянь-Мянь. Ещё, я цитирую, «Вэй Усянь, ты безответственный ребёнок и должен мне за то, что сегодня я работаю до семи».»
«Хахаха»
«Скажи ей что я со всей возможной страстью отблагодарю её»
«…»
«Лань Чжань?»
«Лань Чжань я пошутил»
«ЛАНЬ ЧЖАНЬ»
«Ты что ревнуешь???»
«Я ем. За едой нельзя разговаривать.»
«Ты не ешь а пьёшь уксус»
«И не говоришь а пишешь!»
«Ты же знаешь что вся моя страсть предназначена только для тебя»
«Знаю.»
«Вот смотри 36,4 всё прекрасно»
«Я рад. Пожалуйста, не забывай пить больше жидкости.»
«Я помню! Пойду пить твой шикарный бульон и есть курицу из него»
«Люблю тебя и скучаю»
«Я тоже.»
Посмеиваясь на эти бессменные точки в конце предложений даже в чате, Вэй Усянь отложил телефон с градусником и отправился разогревать вчерашний бульон и курицу. Помолившись всем известным богам, чтобы не спалить хотя бы дом, а ещё лучше – и кастрюлю с супом тоже, − он включил электрическую плитку и повернул рычажок конфорки, на которой стояла новенькая хромированная посудина, сунул в микроволновку курицу и включил чайник. По чердаку поплыл аромат куриного бульона.
Пообедав и выпив чая с лимоном и имбирём, Вэй Усянь посмотрел в сторону мольберта, подумал, прислушался к сытому и разомлевшему после вкусного горячего обеда телу и понял, что, пожалуй, нет ничего зазорного в том, чтобы поспать ещё немного в свой законный больничный. Проснувшись уже в темноте, – стоял декабрь, и дни были совсем короткими, − Вэй Усянь снова ответственно измерил температуру, отчитавшись любимому, натянул футболку, подошёл к водопроводной трубе и постучал по ней деревянной банной щёткой. Через несколько минут на пороге появился Цзян Чэн.
− Нормально сказать, что проснулся, не мог? Телефон твой где? – недовольно поинтересовался Цзян Чэн.
− Так веселее, − откликнулся Вэй Усянь, приоткрывая окно и надевая маску, чтобы не дышать бациллами в сторону брата. – Давай рассказывай про своё свидание.
− Да, в общем-то, и нечего рассказывать, − Цзян Чэн как-то оробел. – Ходили в итальянский ресторан, потом гуляли. Она рассказывала интересные случаи с работы – про нашу-то она и так в курсе.
− Целовались? – живо полюбопытствовал Вэй Усянь.
− А тебя только одно интересует, да? – тут же рассвирепел Цзян Чэн. – Это только ты целуешься на первом же свидании.
− Ничего себе ты статистику составил! У меня свиданий было немногим больше, чем у тебя, и целовался я только с Лань Чжанем! – оскорбился Вэй Усянь. – И вообще, почему нет? Вы же кучу лет друг друга знаете, а Цин-Цин буквально копалась в твоих внутренностях.
− Захлопнись, − велел Цзян Чэн. – Когда надо, тогда и будет поцелуй. Ничего тебе больше не буду рассказывать.
− А ты и так ничего толком не рассказал! – пожаловался Вэй Усянь.
− А мы и не на дебаты ходили, чтобы было что рассказывать потом, − парировал Цзян Чэн.
− И после этого ещё Лань Чжаня кто-то скучным называет, − буркнул Вэй Усянь и налил себе сока. Потом предложил Цзян Чэну: − Будешь?
− Сам пей свой сок. Тебе купили, вот и лечись. Как себя чувствуешь, кстати? Балаболишь, как здоровый.
− Или как выспавшийся. Я проспал весь день. После ванны и после обеда тоже.
− Счастливый человек, − хмыкнул Цзян Чэн. – Я пойду, не хочу сидеть в твоей заразной компании.
И, хотя всю их беседу Цзян Чэн просидел на другом конце мансарды, Вэй Усянь не сказал ни слова: прекрасно понимал, чем может грозить брату даже безобидная простуда. Когда тот вышел, Вэй Усянь закрыл окно, стянул волосы в хвост, достал коробку с красками и сел рисовать. До приезда Лань Ванцзи оставалось не больше полутора часов, и начинать что-то большое и сложное не было смысла. Поэтому он изобразил две залитые лунным светом комнаты, разделённые стеной, а в них – силуэты двух мужчин в длинных одеждах. Один, в белом, стоял, словно желая коснуться стены, за которой был второй, но не решаясь. Второй, в чёрном, сидел на коленях, опустив голову и одной рукой сжимая ткань напротив сердца, вторую руку он положил на стену. Никаких деталей, лишь силуэты, игра света с тенью: мужчина в белом находился в темноте, касаясь лунной дорожки на полу лишь краем одежд, мужчина в чёрном же сидел, озарённый светом, но позади него была непроглядная тень.
Закончив, Вэй Усянь бросил кисть в банку с разбавителем и с наслаждением потянулся. Хотел было встать и найти лампу, чтобы сфотографировать картину и немедленно выложить её на сайт, как вдруг увидел рядом с собой человека. Не ожидав такого, от испуга Вэй Усянь чуть не свалился с табурета, но его успели ловко поддержать.
− Л-Лань Чжань! – завопил он, схватившись за грудь: сердце колотилось как сумасшедшее, норовя выскочить из клетки рёбер.
− Прости, − Лань Ванцзи виновато опустил голову. – Я не хотел тебя напугать. Ты действительно ничего вокруг не замечаешь, когда пишешь.
Уняв бешеное сердцебиение, Вэй Усянь выдохнул и рассмеялся:
− Ты застал меня врасплох. Когда ты пришёл? Почему не растолкал меня?
− Мне было любопытно, − сознался Лань Ванцзи. – Как ты выглядишь, когда увлечён живописью. Я наблюдал за тобой около получаса.
− Должно быть, невероятно скучное зрелище.
− Вовсе нет. Как твоё самочувствие?
− Порядок. Не поверишь, Лань Чжань, я выполнил твоё желание и проспал почти весь день, − хихикнул Вэй Усянь, ища лампу. – Сейчас, погоди, хочу выложить картину, а то я с подготовкой к этой премии почти не писал для себя. Мои фанаты наверняка изнывают.
Он выставил свет, нашёл на кровати телефон, на котором светились уведомления о сообщениях. Лань Ванцзи писал час назад, что закончил и выезжает к нему.
− Ох, ты писал мне! Мне так жаль, Лань Чжань, я и впрямь слишком сильно увлекаюсь. Я заставил тебя волноваться?
− Ты ведь мог спать, − напомнил Лань Ванцзи. – И ты уже упоминал о том, как ты рисуешь.
Вэй Усянь сфотографировал картину, выложил на страничку Старейшины Илина и забросил телефон обратно на кровать – кому он нужен теперь, Лань Чжань ведь уже здесь. Телефон Лань Ванцзи пиликнул, мужчина тут же взял его и поставил картине лайк, потом посмотрел на неё вживую.
− Это мы? – спросил он.
− М-м-м… вроде того, − Вэй Усяню стало неловко. – Я так чувствовал себя, когда убежал и не знал, как тебе объяснить это. Я почти всегда вкладываю в картины личные переживания, особенно с тех пор, как побывал на операционном столе, − он посмотрел на Лань Ванцзи, но его лицо ничего не выражало. Вэй Усянь испугался, что тот решит, будто он всё ещё слишком сильно переживает. – Это лишь сюжет из прошлых переживаний, я ведь помню, ты простил меня, и, в любом случае, случившееся позволило нам во всём окончательно разобраться.
− Я понимаю, − сказал Лань Ванцзи, наконец. – Я тоже… вкладываю в музыку свои невысказанные мысли и чувства. Я не очень хорошо умею выражать их словами.
− У тебя очень грустная музыка, − заметил Вэй Усянь, вспоминая его игру в ДК и в баре. – Кроме той, что ты сочинил на прогулке в наш выпускной. Она одновременно и тёплая, и немного печальная, как тоска по чему-то хорошему. Ты совсем ничего не вспомнил, да?
− Немного вспомнил, − ответил Лань Ванцзи. – Очень смутно и без деталей. Я помню тебя и помню, что мне было очень хорошо. Спокойно. В то же время я… наверное, понимал, что это закончится. Мелодия об этом.
− Значит, ты сочинил музыку о нас, о тех своих чувствах? – поразился Вэй Усянь. Лань Ванцзи кивнул. – Поверить не могу. А ведь, ты помнишь, когда ты сыграл её мне, я сказал, что в твоём исполнении она звучала, как песня о любви.
− «Яркой, но далёкой и очень грустной», − процитировал его слова Лань Ванцзи. Вэй Усяню в очередной раз захотелось расцеловать его от умиления: он запомнил дословно! – Я помню.
− Мы влюбились друг в друга за несколько часов и забыли об этом. Кому расскажи – не поверят, − покачал головой Вэй Усянь. – Эх… Если бы я только выпил чуть меньше тогда, и мне бы не отшибло память, всё могло бы сложиться иначе. Я бы приехал к тебе в «Облачные глубины». Может быть, мы бы начали встречаться уже тогда и не потеряли бы столько времени.
− Забыть о сожалениях, − сказал Лань Ванцзи неожиданно.
− А?
− Я думаю назвать так нашу мелодию – «Забыть о сожалениях», − пояснил Лань Ванцзи. – Ни к чему гадать, как бы всё сложилось тогда, и сожалеть об этом.
− Хм, пожалуй, ты прав, главное, что мы вместе сейчас. И название мне нравится, − с нежностью улыбнулся Вэй Усянь. Потом подумал немного, мысленно повторяя название, и в голову закралась одна мысль. – Погоди, ты что, сложил иероглифы из наших имён?!
Лань Ванцзи в смущении потупился. Вэй Усянь схватился за живот от накатившего приступа хохота: кто бы мог подумать, что Лань Чжань на самом деле такой романтик, что не только влюбился в него чуть ли не с первого взгляда и на ходу сочинил мелодию о своих чувствах, но ещё и назвал её их именами!
− Лань Чжа-а-ань, я же сейчас пойду искать плёнку, чтобы зацеловать тебя с ног до головы и при этом не заразить! – простонал Вэй Усянь. – Я тебя обожаю, ну почему ты такой потрясающий?
− Перестань, − попросил Лань Ванцзи, всё ещё смущённый.
− А вот и не перестану! Ты потрясающий, и я тебя люблю, − радостно повторил Вэй Усянь. – Пошли, сейчас я ещё раз измерю температуру, и мы попьём чаю.
− Тебе надо поужинать, − сказал Лань Ванцзи.
− Тебе тоже. Или ты поел дома?
− Я был дома только утром перед работой, − помотал головой Лань Ванцзи. – Сразу после работы я поехал к тебе. Брат присмотрит за кроликами и сегодня.
− Значит, тебя тоже надо накормить. Вот только… − Вэй Усянь посмотрел на плиту, которая, хоть и не была газовой и потенциально более опасной из-за открытого огня, всё равно оставалась неведомой штукой, понимания которой хватало только на разогрев пищи, и убито закончил: − Только я не знаю, чем тебя накормить, потому что совершенно не умею готовить. Могу только полуфабрикаты разогреть в микроволновке, но ты такое точно не будешь есть.
− Не буду, − подтвердил Лань Ванцзи. – И ты не будешь. Я приготовлю.
− Нет, Лань Чжань, ты ведь у меня в гостях, это я должен тебя кормить, − заспорил Вэй Усянь. – Ладно ещё вчера, у меня была температура.
− Я приготовлю, − повторил Лань Ванцзи. – Почему ты думаешь, что меня это напрягает?
− Не знаю, готовить сложно, − пожал плечами Вэй Усянь.
− Это не так.
− Тогда я буду помогать, − Вэй Усянь решительно зашлёпал к кухне, потом вспомнил про градусник и сходил за ним. – Сейчас, только температуру измерю.
Пока он, подпрыгивая на табурете от нетерпения, сидел с градусником, Лань Ванцзи уже успел поставить вариться бульон, достать из сумок картофель и морковь, найти большие глубокие тарелки, которые Вэй Усянь, кажется, использовал только для натюрмортной практики. Вэй Усяню снова стало неловко: мало того, что Лань Чжань готовил для него в его же жилище, так ещё и продолжал покупать продукты, даже плиту с кастрюлями купил. Поймав его виноватый взгляд, Лань Ванцзи вопросительно склонил голову.
− Богатый гэгэ, − усмехнулся Вэй Усянь и спрыгнул с табуретки. – Тридцать семь. Но, я слышал, это ведь нормально, когда к вечеру температура чуть-чуть поднимается? Даже у здоровых.
− Нормально, − подтвердил Лань Ванцзи. – Ты хорошо себя чувствуешь?
− Ага. Давай сюда что-нибудь. Это же надо помыть и почистить, да?
− Ты умеешь чистить картофель?
− …Нет, − вздохнул Вэй Усянь. – Ты же научишь меня, Лань Чжань?
− Научу.
Воодушевившись, Вэй Усянь надел маску и понёсся к раковине. Специальной щётки у него, разумеется, не было, поэтому он взял одну из банных, которые закупал по несколько штук сразу. Помыв овощи, он вернулся на кухню, где его ждал Лань Ванцзи, который успел снять серый пуловер и остался в одной рубашке с аккуратно закатанными рукавами, волосы он снова собрал в низкий хвост. Небольшой картофельный нож в его руках казался игрушечным, и Вэй Усянь немедленно залип на длинные пальцы с крупными костяшками. Смотреть на эти руки и сохранять спокойствие, помня, что они делали в последние два дня, стало ещё сложнее.
Лань Ванцзи забрал у него тарелку с мытыми овощами и сел на табурет перед ведром. Вэй Усянь взял подушку и уселся на колени прямо на полу, наблюдая, как Лань Ванцзи ловко и неспешно, чтобы показать, как правильно, очищает картофелину от кожуры. Очистив ещё одну, он отдал картофельный нож Вэй Усяню, а себе взял простой маленький нож. Вэй Усянь взял картофелину и честно постарался её очистить, но лезвие вгрызалось как-то не так, цепляясь и плохо продвигаясь. У Лань Ванцзи кожура падала мягкими ровными спиралями, а у Вэй Усяня снималась кусками. Несмотря на это, Вэй Усянь не сдавался и продолжил чистить, но в итоге, пока Лань Ванцзи снял кожуру с пяти картофелин, он еле справился лишь с одной и вдобавок умудрился слегка порезаться. Хотел было сунуть кровоточащий палец в рот, но помешала маска и взгляд Лань Ванцзи, который, наверное, уже собирался тащить его к аптечке.
− Не начинай морковь без меня! – крикнул Вэй Усянь, убегая к раковине. Там он смыл выступившую кровь и налепил пластырь, после чего вернулся к Лань Ванцзи, который честно ждал его. – Всё, я готов.
− Ты опять порежешься.
− Верь в меня хоть немного! – жалобно попросил Вэй Усянь.
В итоге чистка моркови всё-таки обошлась без происшествий, и Вэй Усянь, сходив ополоснуть овощи ещё раз, стал учиться их резать. Он действительно ни разу в жизни не приближался к готовке с тех пор, как неудачно попытался сварить кашу в детстве, и даже не пробовал что-то порезать. Пока он жил вместе со всеми Цзянами, он всегда был накормлен. Сначала готовкой вместе занимались дядя Цзян и госпожа Юй, причём они, обычно мирные, каждый раз умудрялись поругаться в процессе, словно в их жизни существовали лишь две вещи, где они не могли прийти к соглашению: Вэй Усянь и приготовление пищи. Потом готовку взяла на себя Цзян Яньли с её талантом к кулинарии, а когда она вышла замуж и переехала, их с Цзян Чэном снова кормили родители. Вот только после операции и университета Цзян Чэн научился готовить для себя, следуя рекомендациям врачей, а Вэй Усянь – нет. Поэтому сейчас даже такое простое действие, как нарезать морковь для супа, было для него таким же новым опытом, как и романтические отношения.
Резал он медленно и старательно, не столько из стремления сделать всё аккуратно, сколько пытаясь опять не порезаться, чтобы не волновать лишний раз Лань Чжаня, который, по всей видимости, каждую мелкую травму Вэй Усяня воспринимал как личную, а то и сильнее. Поэтому ничего удивительного, что готовка несколько затянулась, но в итоге к девяти вечера у них был вкусный и ароматный куриный суп с лапшой. Так как обеденного стола у Вэй Усяня не было, им пришлось уместиться за рабочим, сдвинув клавиатуру и часть хлама. Лань Ванцзи спокойно поглощал свою порцию, Вэй Усянь, насыпав перца в тарелку, жмурился от удовольствия. По его скромному мнению, Лань Чжань был достоин второго места в личном рейтинге любимых кулинаров Вэй Усяня – на первом, разумеется, оставалась сестрица.
− За такой суп, − сообщил Вэй Усянь, облизываясь. – Не грех и под венец сразу идти.
− Глупости, − отрезал Лань Ванцзи почти прежним раздражённо-холодным тоном, но его выдавали порозовевшие мочки ушей. – Тем более, ты тоже готовил.
− Я резал овощи. Если бы я готовил, мы бы либо уже вызвали пожарных, либо искали бы таблетки от изжоги для тебя, − фыркнул Вэй Усянь. – Уверен, я бы задумался и напихал в кастрюлю все имеющиеся у меня острые специи. Лань Чжань, ты научишь меня готовить?
− Мгм, − ответил Лань Ванцзи, и Вэй Усянь расплылся в улыбке:
− Чем займёмся? Хотя ты, наверное, хочешь спать, ты же очень рано ложишься.
− Не всегда, − ответил Лань Ванцзи.
− Ты останешься?
− Если ты этого хочешь.
− Конечно, хочу! Вопрос в том, хочешь ли ты ночевать опять среди бардака на жутком диване поблизости от заразного типа.
Лань Ванцзи посмотрел на него долгим взглядом, словно передавая ему мысль: «Перестань говорить глупости».
− Тогда, − Вэй Усянь хлопнул в ладоши. – Мы можем посмотреть какой-нибудь фильм. Эх, как жаль, что у меня кровать всего лишь полуторная! На большой мы могли бы лечь по краям, чтобы я не дышал на тебя заразой, а ты бы спал на нормальной кровати… Хотя, я бы во сне всё равно добрался до тебя. И почему до сих пор никто не изобрёл такие вакцины, которые бы точно давали гарантию, что ты не заразишься? Тогда мы могли бы спать вместе.
За бессмысленной болтовнёй он не забывал настраивать проигрыватель. На чердаке Вэй Усяня почти все вещи выглядели если уж не совсем старомодными и допотопными, то, как минимум, не новыми, и телевизор не был исключением. Здоровенный ящик перекочевал к нему от Цзян Чэна, когда тот купил новый. Сам Вэй Усянь включал музыкальные программы, когда убирался, чтобы подпевать в процессе, а в остальном использовал телевизор в качестве монитора для фильмов, которые иногда смотрел, когда было лениво заниматься чем-то более продуктивным.
Усадив Лань Ванцзи на один край дивана, Вэй Усянь натянул свежую маску и уселся на другой, включив один из любимых мультфильмов. Смотреть что-то длинное и серьёзное он не хотел: хоть Лань Чжань и сказал, что иногда ложится позже, не стоило совсем лишать его сна. По крайней мере, таким способом, думал Вэй Усянь, игриво поглядывая на мужчину. Восседавший на наспех сколоченном из поддонов диване Лань Ванцзи выглядел, как белоснежная орхидея редкого сорта, невесть зачем распустившаяся в заросшем сорняками садике.
На экране разворачивалось красиво отрисованное зрелище, герои пели, Вэй Усянь хихикал, показывая на экран: «Смотри, Лань Чжань, тут тоже есть кролик!», и тихонько подпевал любимым песням. Ему хотелось вскочить и запеть во весь голос, но приходилось беречь многострадальное горло, боль в котором только-только начала затихать. Ещё больше ему хотелось подобраться к Лань Ванцзи, с которым его разделяло полчжана пустого пространства и подушек, прижаться к нему, положить голову на плечо… Или положить голову на колени, как хотелось в горячечном бреду в такси.
Лань Ванцзи никак не комментировал происходящее на экране, а лицо оставалось неизменно бесстрастным, лишь иногда, когда Вэй Усянь начинал подпевать или говорить, уголки его губ чуть вздрагивали в лёгкой улыбке. Уловив, что Вэй Усянь смотрит больше на него, чем на мультфильм, Лань Ванцзи вопросительно поднял брови.
− Любуюсь, − пояснил Вэй Усянь и вздохнул в маску. – А ещё хочу лечь к тебе на колени.
− Так ложись, − сдержанно ответил Лань Ванцзи.
− А если ты из-за меня заболеешь?
− Я бы уже заболел. Всё в порядке.
− Ладно, − решил Вэй Усянь и придвинулся ближе. – Если ты всё-таки заболеешь, я тоже приеду к тебе и буду за тобой ухаживать. И варить тебе бульон. И ночевать на твоём диване и вставать, чтобы измерить тебе температуру, пока ты спишь.
− Ты можешь приезжать ко мне и без этого, − Лань Ванцзи позволил ему устроиться на его коленях. – И ночевать не на диване.
Сердце Вэй Усяня заколотилось с бешеной скоростью. Лань Чжань был не против, чтобы он проводил ночи с ним, в его квартире! Они и впрямь теперь самая настоящая парочка! Вэй Усянь взял мужчину за руку и прижал её к своей груди.
− Ты чувствуешь, как сильно я тебя люблю? – прошептал он. Сердце стучало так, что Лань Ванцзи наверняка не только чувствовал, но даже слышал.
− Мгм, − так же тихо ответил Лань Ванцзи и запустил пальцы свободной руки в его распущенные волосы, перебирая пряди и чуть массируя голову.
Если бы Вэй Усянь умел по-настоящему мурлыкать, как кот, он бы сейчас, наверное, мурчал так, что тряслись бы стены. Это было ничуть не менее приятно, чем ласки иного характера. Наслаждаясь касаниями умелых пальцев, он повернул голову, продолжая наблюдать за приключениями героев. Ближе к концовке, как обычно, сердце сжалось, а из глаз потекли слёзы, намочив край маски. Впрочем, закончилось всё хорошо, и Вэй Усянь, вытирая глаза под музыку из титров, полюбопытствовал:
− Тебе понравился мультик, Лань Чжань?
− Слишком мало кроликов, − с непроницаемым выражением лица ответил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь затрясся от смеха: Лань Чжань даже шутил с каменным лицом.
− Тогда в следующий раз я специально скачаю тебе «Кролика Питера», − пообещал он. – Или мультик про сбежавших домашних животных, там совершенно потрясающий кролик.
− Я смотрел этот мультфильм, − Лань Ванцзи слегка смутился. – В уличном кинотеатре с А-Юанем.
− Значит, посмотрим фильм.
− Ладно, − сказал Лань Ванцзи покладисто. – Спать?
− Хочу ещё немного так полежать, − отозвался Вэй Усянь, которому совершенно не хотелось убирать голову с такой удобной подушки, да и рука Лань Ванцзи всё ещё неторопливо поглаживала его волосы. – Если ты не против.
Лань Ванцзи отрицательно качнул головой, мол, не против, и Вэй Усянь, закрыв глаза, расслабился, полностью отдаваясь приятным ощущениям от его руки. Он думал, что просто полежит минут пятнадцать, потом уложит «жаворонка» Лань Ванцзи, а сам, может быть, почитает или посмотрит смешные видео через наушники, − ведь он спал всю прошлую ночь и весь день, − но неожиданно для себя уснул, сморённый теплом и массажем. Проснулся он только под утро, в своей постели, без маски, укрытый одеялом. Видимо, Лань Ванцзи перенёс его на руках, когда он уснул на его коленях.
Тихонько поднявшись, Вэй Усянь позволил себе полюбоваться спящим на жутком диване Лань Ванцзи. Мужчина лежал в той же самой позе, что и в отеле в Чэнду: на спине, сложив руки на животе поверх пледа. Посмеиваясь про себя, Вэй Усянь поглазел на красивое, немного безмятежное во сне лицо и отправился умываться. Освежившись и выйдя из крошечного санузла, он обнаружил Лань Ванцзи уже бодрствующим, сидящим на диване с несколько настороженным выражением. Увидев Вэй Усяня, Лань Ванцзи перестал хмуриться.
− Доброе утро, − жизнерадостно приветствовал его Вэй Усянь. – Ты всегда так чутко спишь?
− Когда не дома, − ответил Лань Ванцзи, аккуратно складывая плед. – Кроме того, уже пять.
− Всего пять?! – изумился Вэй Усянь, нашёл телефон: и правда, пять утра. – Хм, наверное, я так рано вскочил, потому что вчера продрых весь день. Ещё и уснул так рано… А ведь я собирался немного полежать и устроить тебе нормальную постель на диване! Даже одежду тебе не дал, хорош хозяин, ничего не скажешь!
− Всё в порядке, − сказал Лань Ванцзи. – Ты ведь ещё не вполне здоров.
Вэй Усянь, который уже шагнул к нему, чтобы наброситься с утренними поцелуями, остановился и отчаянно застонал:
− Да что ж такое-то?! Когда уже эта чёртова простуда пройдёт? Хочу целоваться! Лань Чжань, я всё-таки поищу какую-нибудь плёнку, честное слово.
− Лучше измерь температуру, чтобы убедиться, что твоё выздоровление идёт, как положено, − строго сказал Лань Ванцзи.
Уныло вздыхая, Вэй Усянь сделал, как ему велели, пока Лань Ванцзи приводил себя в порядок. Этим утром он выглядел не в пример аккуратнее, чем прошлым, почти как обычно. «Ничего, − подумал Вэй Усянь с досадой. – Вот выздоровею, и Лань Чжань снова будет уходить от меня в помятой одежде, с припухшими губами и растрёпанной причёской».
Через три дня его желание исполнилось: к субботе у него совершенно прошли все симптомы. Вэй Усянь даже вызвал на дом врача, чтобы тот подтвердил и заодно закрыл больничный, чтобы он мог выйти в понедельник на работу. Все три дня до этого Вэй Усянь честно лечился чаями, фруктами и лекарствами, старался прогуливаться на свежем воздухе, чтобы поскорее избавиться от гадкой простуды, и, видимо, его ещё достаточно молодой и крепкий организм решил больше его не мучить. Ему удалось даже порисовать немного на берегу реки, а в остальное время Вэй Усянь делал дома наброски с тех фотографий Лань Ванцзи, которые тот прислал на его день рождения.
Лань Ванцзи приехал в субботу к обеду. В среду и пятницу он не заходил – провожал А-Юаня, и Вэй Усянь сказал ему не тратить время, ведь они всё равно скоро увидятся. Вэй Усянь только-только разложил на письменном столе контейнеры с заказанной на дом едой, – его попытка приготовить обед бесславно закончилась тем, что картошка, которая должна была быть варёной, пригорела, и теперь слегка закопчённая кастрюля отмокала в раковине, − как услышал в приоткрытое окно рёв двигателя. Он подбежал к окну и увидел, как Лань Ванцзи ставит мотоцикл на подножку и снимает шлем.
Подпрыгивая от нетерпения, Вэй Усянь распахнул дверь на лестницу, и вскоре по ней поднялся самый прекрасный мужчина на свете: серая кожанка, очень тёплый свитер и светлый шарф, волосы собраны в низкий хвост. Вэй Усянь захлопнул дверь, помахал перед глазами Лань Ванцзи бумажкой с подписью и объявил:
− Я совершенно и официально здоров!
С этими словами он обвил шею Лань Ванцзи руками, вжался в него всем телом и наконец-то смог жарко и глубоко поцеловать его. Лань Ванцзи на несколько секунд опешил от такого бурного приёма, но быстро пришёл в себя и сжал своими крупными ладонями талию Вэй Усяня, перехватывая инициативу. Его движения, как всегда, были сильными, несдержанными и даже немного грубыми, отчего у Вэй Усяня кружилась голова, а кровь устремлялась к низу живота.
− Боги, − отстранившись и тяжело дыша, проговорил Вэй Усянь. – Скорее пойдём обедать, а не то я совсем потеряю голову, и тебе придётся взять меня прямо у входной двери.
− «Придётся»? – невозмутимо уточнил Лань Ванцзи, и Вэй Усянь со смехом схватился за его плечо: ну конечно, как будто того придётся уговаривать.
Пока Вэй Усянь наливал чай, Лань Ванцзи уходил мыть руки. Вернувшись, он спросил:
− Что произошло с кастрюлей?
− С ней произошёл я, − рассеянно откликнулся Вэй Усянь. – Вернее, моя бесплодная попытка сварить картошку. Надеюсь, кастрюля это переживёт, и её получится очистить, иначе будет обидно, ты ведь только-только её купил.
− Ты не пострадал?
− Не-а. Садись. Не день, а сказка, − восторженно заявил Вэй Усянь. – У меня дома самый шикарный мужчина на планете, я буду с ним обедать и рисовать его. А ещё мы займёмся сексом. Много раз.
Лань Ванцзи, пытаясь сохранить бесстрастный вид, но уже горя ушами, взялся за палочки, и обедали они молча. За чаем Вэй Усянь спросил, как А-Юань и другие ребята, и как вообще дела в ДК – Лань Ванцзи ответил, что в порядке, в эти выходные ансамбль уехал на очередной фестиваль; Не Хуайсан, разумеется, пронюхав про их взаимоотношения, донимал Лань Ванцзи вопросами, так что Вэй Усяню к своему появлению в ДК должен быть готов к его назойливому любопытству. Вэй Усянь покачал головой: если Лань Ванцзи Хуайсан ещё щадил, зная, что тот способен молчать с каменным лицом месяцами и скорее всего найдёт способ отбрить сплетника, то с ним он на правах старого друга уж точно церемониться не станет.
Выкинув контейнеры, Вэй Усянь потащил Лань Ванцзи к окну, где стоял одинокий стул. Его Вэй Усянь одолжил у Цзян Чэна: тот пообещал, что сломает ему ноги, если они со своим парнем вздумают использовать предмет мебели не по назначению. Вэй Усянь оскорбился и ответил, что стул всё равно слишком маленький для них двоих даже в спокойном состоянии. Усадив Лань Ванцзи, Вэй Усянь надавил на его плечи, напоминая не сутулиться, распустил его волосы, пропустил шёлковые пряди сквозь пальцы и уложил так, как ему хотелось их видеть на портрете.
− Теперь, Лань Чжань, ты в моей власти, − не удержавшись и склонившись над плечом мужчины, игриво прошептал он на ухо Лань Ванцзи. – Не вздумай шевелиться, пока я тебе не позволю.
Белоснежная мочка уха немедленно заалела, но Лань Ванцзи сдержался и смолчал. Вэй Усянь пакостно хихикнул и сел за мольберт. Рядом на полу у него уже были разложены наброски и этюды, сделанные накануне, теперь настало время полной работы. Окна мансарды выходили на юго-восток, и солнца в такой час уже не было, мягкий свет падал на холст и натурщика.
Вэй Усянь развёл умбру разбавителем – он не любил ничего заранее отрисовывать карандашом на холсте и предпочитал сразу писать краской – и быстро набросал очертания головы и плеч, ею же залил тени и приступил к остальным тонам. Так как он учился на преподавателя, в основном его учили академическому портрету, который писался всего несколькими красками, хотя неугомонный Вэй Усянь вечно экспериментировал с цветами и однажды чуть не довёл одного пожилого консервативного преподавателя до бешенства своими кислотными фокусами. Но в случае с Лань Ванцзи сумасшедшие цвета использовать не хотелось, ему очень шла классика, и потому Вэй Усянь спокойно и профессионально смешивал охру с белилами, добавлял карминовую краску для розоватых оттенков, а небесно-голубую в умбру – для холодных рефлексов в тенях.
Однако, когда пришёл черёд деталей, ему стало не до спокойствия. Теперь смотреть приходилось внимательнее, вглядываться в черты, фокусировать внимание на самых незначительных мелочах. И, конечно же, Вэй Усянь начал залипать. На скулах и гладких щеках, на чёткой линии челюсти, на бровях вразлёт и завораживающем разрезе светло-нефритовых глаз, на ярких мягких губах, таких, капризно-пухловатых, которые порой придавали прекрасному лицу чуть обиженное выражение, на остром крупном кадыке, который чётко просматривался над воротом белоснежного тёплого свитера.
Вэй Усянь почувствовал, как у него начинает пересыхать в горле.
Перед тем, как сделать очередной мазок, он по привычке куснул кончик кисти. Глаза Лань Ванцзи напротив чуть расширились и потемнели, кадык коротко взметнулся. Сердце Вэй Усяня забилось чаще, и он расплылся в широкой улыбке. Выходит, не ему одному сейчас приходится непросто.
− Не думал, что скажу это, Лань Чжань, но твоё лицо тоже совсем не должно двигаться, − чуть более глухим голосом сказал Вэй Усянь, коварно улыбаясь.
Губы Лань Ванцзи едва уловимо сжались, а брови нахмурились, но он почти сразу вернул лицо в своё обычное неподвижное состояние, лишь глаза остались тёмными, отражая старательно сдерживаемое желание. А Вэй Усянь нашёл отличный и, главное, совершенно беззвучный способ подразнить Лань Ванцзи, нарываясь на продолжение, которого он сам желал не меньше. И он продолжил писать, то не сводя с любимого мужчины пристального, жадного и внимательного взгляда, подмечающего самые незначительные детали, то переводя его на холст. Изредка он покусывал кончик кисти или просто касался им лица, слегка облизывал и покусывал нижнюю губу, легко и будто совершенно случайно.
− Вэй Ин, − Лань Ванцзи чуть разомкнул свои губы, голос его стал ещё ниже, обретя хрипотцу. – Прекрати.
− Что прекратить? – Вэй Усянь состроил совершенно невинный вид. – Я ещё не закончил твой портрет, придётся тебе потерпеть ещё немного. И, будь добр, не говори ничего, я как раз пишу твои восхитительно соблазнительные губы, которые мне так сильно хочется сейчас поцеловать.
Губы дрогнули и застыли. Вэй Усянь видел и чувствовал, что, хоть Лань Ванцзи и превратился в прекрасную недвижимую статую из самого лучшего нефрита, внутри него явно бушевало пламя, которое грозило вспыхнуть настоящим пожаром. Будучи хорошим художником, Вэй Усянь отлично видел это в расширяющихся всё больше чёрных зрачках, в чуть более напряжённых углах челюсти; чувствовал это на расстоянии. Его собственное желание словно сталкивалось в воздухе с желанием Лань Ванцзи и умножалось в разы, усиливалось так, что в воздухе словно начинал потрескивать ток, как перед грозой.
Наконец, последним штрихом Вэй Усянь завершил портрет и от восторга прикусил кисть не за тот конец – и тут же принялся отплёвываться, яростно вытирая губы и язык от масляной краски, смешанной с едким разбавителем.
− Тьфу… Ну вот, готово! – радостно сообщил он, любуясь картиной: наконец-то Лань Ванцзи получился идеально, а ведь Вэй Усянь говорил, с натуры лучше всего.
Со стороны второго окна раздался грохот упавшего стула. Вэй Усянь не успел даже пикнуть, как его запястья до боли сжали сильные пальцы, кисть полетела на пол, некогда светлые глаза, с чёрной от заполнивших её целиком зрачков радужкой и покрасневшими от налившихся кровью капилляров белками, оказались близко-близко, и те самые соблазнительные губы наконец-то впились в его собственные. Лань Ванцзи целовал его с таким напором, что у Вэй Усяня заболели губы; судорожно втягивая носом воздух, Вэй Усянь практически не мог ему отвечать. Спустя мгновения, показавшиеся ему целой вечностью, он почувствовал, как его запястья отпустили, Лань Ванцзи отстранился, чтобы подхватить его на руки.
− Лань Чжань, разве ты не хочешь полюбоваться на свой портрет? – едва успел спросить Вэй Усянь, пытаясь отдышаться, прежде чем его рот снова заткнули поцелуем.
Лань Ванцзи явно не собирался уделять своё внимание какому-то там портрету, будь он хоть сто тысяч раз удачным.
За те несколько секунд, пока его стремительно несли, Вэй Усянь успел даже подумать, что его сейчас кинут в нетерпении на кровать так, что она сломается или же издаст такой грохот, что не спасёт никакая звукоизоляция. Но Лань Ванцзи опустил его сравнительно бережно и хрипло велел:
− Снимай, или я это всё порву к чертям.
«Ого, Лань Чжань так зол, что даже ругается!» − с восторженным предвкушением подумал Вэй Усянь, незамедлительно стаскивая с себя домашние штаны, которые в этот раз даже не поленился надеть, и любимую старую футболку, застиранную до неопределённого цвета и всю перемазанную краской. Снять бельё он не успел, его безжалостно содрали: пока он возился со штанами, Лань Ванцзи успел полностью раздеться. Вэй Усяня немедленно повалили и придавили к матрасу.
− Теперь, Вэй Ин, ты в моей власти, − повторил его слова Лань Ванцзи.
− В твоей, − согласился Вэй Усянь.
Губы Лань Ванцзи требовательно впились в его, спустились к многострадальным плечам, больно прихватывая и прикусывая кожу, оставляя на ней свежие следы поверх выцветших старых. Вэй Усянь только и мог, что постанывать, дрожать и изгибаться, не то инстинктивно пытаясь избежать укусов, не то, наоборот, подставляясь под них. Лань Ванцзи с силой сжал его бёдра, взял бутылочку со смазкой, которую Вэй Усянь так и оставил валяться на кровати: зачем убирать, если она всё равно пригодится именно здесь и не раз?
− Лань Чжань, Лань Чжань, ты можешь сегодня со мной не нежничать, − зашептал Вэй Усянь. – Я готовился к твоему приходу, знаешь ли.
Он и впрямь подготовился, прекрасно зная, чем закончится их совместное времяпрепровождение: тщательно вымылся и, как мог, растянул себя пальцами, используя смазку; пожалуй, скоро им понадобится ёмкость побольше. Это оказалось весьма непростым делом, не из-за боли и неудобств, а из-за того, что отчаянно хотелось большего, хотелось поскорее ощутить внутри Лань Чжаня, а не свои собственные пальцы.
Конечно, с утра прошло уже немало часов, поэтому Лань Ванцзи всё равно растянул его заново, пока не убедился, что свободно входят четыре пальца, хоть это и вышло легче, чем в первый раз. Вэй Усянь стонал, отчаянно кусал губы и поражался выдержке и заботе Лань Ванцзи, которого он раздразнил так, что тот начал ругаться, и всё равно сдерживал себя из последних сил, чтобы не навредить ему. Закончив с подготовкой, Лань Ванцзи натянул презерватив, смазал себя и, укусив Вэй Усяня за губу, вошёл одним стремительным движением.
Вэй Усянь ахнул и выгнулся от такого резкого движения, заполнившего его до упора. А Лань Ванцзи, не давая ему передышки, сразу начал двигаться в медленном темпе, входя жёстко, с силой, так глубоко, как только мог, словно намереваясь отплатить за те несколько часов, которые он просидел неподвижно перед бесстыжим художником. Вскрикивая от каждого мощного толчка, Вэй Усянь обхватил его руками и ногами, вцепился ногтями в спину и взмолился:
− Л… Лань Чжань… По… Пощади! Кровать… развалится! А!
− Куплю новую, − прорычал в ответ Лань Ванцзи, даже не думая сбавлять своего напора.
− Лань Чжань!
Его движения ускорились, Вэй Усянь даже помыслить не мог, что можно двигаться так быстро с такой силой. Впрочем, он вообще потерял способность к ясному мышлению, и ему оставалось лишь стонать, всхлипывать и царапать твёрдую спину, сдвигаясь на постели с каждым рывком Лань Ванцзи, который возвращал его обратно, сжимая пальцы то на его талии, то на бёдрах. С громким криком Вэй Усянь излился, сжимаясь, через несколько мгновений, ещё дрожа от оргазма и ощущая внутри пульсирующую горячую плоть, он едва расслышал стон возле своего уха.
Они оба лежали, тяжело и прерывисто дыша. Лань Ванцзи всё ещё находился в нём, Вэй Усянь всё ещё держался за его спину, как утопающий за спасательный круг. Тяжесть тёплого тела приятно давила, мышцы подрагивали, двигаться не хотелось совершенно.
− Мне, пожалуй… очень нравится, когда ты вот так злишься, − отдышавшись, с трудом произнёс Вэй Усянь. Горло немного царапало, словно вернулась простуда, хотя дело было в том, что он, кажется, сорвал голос, пока кричал.
Лань Ванцзи ничего не ответил, его голова лежала на плече Вэй Усяня, он только бережно, удивительным контрастом после недавней грубости, скользнул под него руками, обнимая. И Вэй Усянь продолжил болтать:
− Надо же, какая хорошая кровать оказалась, она всё ещё стоит! Ты так силён, Лань Чжань, что я испугался, что сегодня нам придётся спать на матрасе прямо на полу. Впрочем, может быть, и придётся, вечер только начинается. Сомневаюсь, что моя бедная кровать выдержит ещё хоть пару таких заходов.
− А ты выдержишь? – как-то очень тихо спросил Лань Ванцзи.
− А? Почему ты это спрашиваешь? – удивился Вэй Усянь.
Он попытался приподняться на локтях, но из-за того, как он отчаянно цеплялся за Лань Ванцзи во время секса, мышцы теперь ныли, словно он взобрался на высокую гору без страховки. Тогда он протянул руки и обхватил ими голову Лань Ванцзи, поднимая её и вглядываясь в прекрасное лицо. На дне нефритовых глаз, вернувших свой первоначальный цвет, плескалась вина.
− Я был слишком груб с тобой, − прошептал Лань Ванцзи. – Я… сорвался.
− Потому что я сам дразнил тебя и напрашивался, разве нет?
− Это не оправдание.
− Лань Чжань, ну, опять ты надумываешь эти глупости! – рассмеялся Вэй Усянь и покрыл любимое лицо нежными поцелуями. – Я ведь сказал, мне так нравится. Когда ты груб. И когда нежен – тоже. Мне как угодно нравится, потому что это ты, хоть мы с тобой ещё многое не пробовали. Но я уверен, если мне что-то действительно окажется… слишком, ты обязательно остановишься, стоит мне только попросить.
− Ты… так кричал, − опустив голову, пробормотал Лань Ванцзи.
− Ага. Не всем же быть такими сдержанными молчунами, как ты, Лань Чжань, − хихикнул Вэй Усянь. – Кричать и плакать можно и от удовольствия. Главное, чтобы на мои крики не прибежал разгневанный Цзян Чэн. Здесь, конечно, есть звукоизоляция, но мало ли.
− Ещё ты просил о пощаде.
− Для кровати, − ухмыльнулся Вэй Усянь. – Ты ведь знаешь, как я люблю поломать комедию. Не зря же я нарисовал себя деревенским дурачком на той картине.
− Как тогда… я пойму, что мне действительно нужно остановиться? – нерешительно спросил Лань Ванцзи.
− Ну… − Вэй Усянь честно задумался и даже немного растерялся: и правда, как? Лань Чжань явно был из тех людей, кто плохо различает притворство, сарказм и манипуляции, одна та история с кроликами чего стоит. – Я скажу тебе, что не хочу больше, идёт? Или можем придумать стоп-слово.
− У нас не такие отношения, − мочки ушей Лань Ванцзи заалели.
− Сказал тот, кто уже дважды меня связывал, − фыркнул Вэй Усянь. А воображение уже разыгралось, подкидывая сцены именно с такими отношениями. – Нам надо купить что-нибудь более практичное, чем подарочная лента и галстук.
Лань Ванцзи снова не ответил, но уши у него теперь пунцовели целиком, что приводило Вэй Усяня в неописуемый восторг. Он огладил лопатки Лань Ванцзи и нахмурился, когда чувствительные кончики пальцев вдруг натолкнулись на небольшие выпуклости, которых там раньше не было.
− Что это такое… Лань Чжань, сядь-ка, а?
Лань Ванцзи вышел из него и послушно сел, склонив голову в лёгком непонимании. Мысленно охая от боли в ноющих мышцах, Вэй Усянь развернулся и в ужасе уставился на исполосованную верхнюю часть спины мужчины: яркие алые царапины резко выделялись на совершенной белой коже, царапины набухли, и на некоторых даже проступала кровь.
− Что случилось? – спросил Лань Ванцзи.
− Ты что, ничего не чувствуешь? И ты ещё переживал, что это ты сделал мне больно и навредил! – воскликнул Вэй Усянь. – А в итоге, это с тобой сделал я. Расцарапал тебе полспины.
− Мне не больно, − попытался уверить его Лань Ванцзи.
− Не прикидывайся бесчувственной каменной статуей, всё равно не поверю, − наставительно сказал Вэй Усянь и поднялся. – Погоди, сейчас я всё промою. И обеззаражу.
Он метнулся за аптечкой, в которой не было ничего, кроме приличного запаса пластырей, перекиси водорода, зелёнки и бинтов: Вэй Усянь не болел, зато частенько ранился, то натирая или ссаживая кожу на скалолазании, то просто травмируясь в быту по причине своей неуклюжести. Усевшись за Лань Ванцзи, Вэй Усянь намочил ватный диск перекисью и осторожно протёр каждую царапину, потом смазал зелёнкой те, что кровоточили, целуя спину там, где кожа осталась нетронутой.
− Налепить тебе пластыри? – с улыбкой поинтересовался Вэй Усянь, складывая склянки в аптечку.
− Нет нужды, − Лань Ванцзи развернулся и заключил его в объятья. – Я же сказал, мне не больно.
− Тогда я выдам тебе одежду, чтобы ты не запачкал зелёнкой свою, − сказал Вэй Усянь, целуя его. – А ещё ты можешь остаться так, совсем без одежды тоже замечательно. Мне вот что интересно… − Он понизил голос и приблизил губы к уху Лань Ванцзи. – Как долго у тебя длится рефрактерный период?
Вэй Усянь мягко прикусил пунцовую мочку, прижимаясь всем телом и чувствуя учащающийся стук сердца Лань Ванцзи. Мягко обнимающие Вэй Усяня руки напряглись, сильно стискивая пальцы на талии, где и так уже багровели следы от них.
− Совсем недолго, − ответил Лань Ванцзи негромко.
***
Близился последний перед наступающим годом праздник – Дунчжи, день зимнего солнцестояния. За несколько дней до этого ночью прошёл снег, но растаял на следующий же день; Вэй Усянь позже жаловался, что не успел даже сделать пару снимков для этюдов. Ему хотелось погулять с Лань Ванцзи по заснеженному лесу, и оставалось только надеяться на какие-нибудь выходные, чтобы съездить с ним в место похолоднее подальше от столицы. С другой стороны, зима ещё не вошла в полную силу, обычно холода наступали как раз после солнцестояния, и у них ещё всё было впереди.
Оба они были жутко заняты в эти три недели. Лань Ванцзи дописывал последние статьи и сценарии для видеороликов, чтобы Мо Сюаньюй мог потом смонтировать их из собранной пресс-секретарём информации, составлял годовой отчёт по итогам всей своей работы. У Вэй Усяня тоже маячили отчёты и по урокам, и по классному руководству, вдобавок, надо было составить учебный план на несколько недель до лунного Нового года. Но, несмотря на это, они с Лань Ванцзи старались проводить время вместе хотя бы пару раз в неделю.
Конечно же, в честь Дунчжи в Доме культуры организовывали концерт. Руководство постоянно искало способы привлечь больше посетителей, поэтому там отмечали и национальные праздники, и традиционные, и некоторые западные, на которые приходило молодое поколение. Так что ничего удивительного, что и такой семейный праздник, как день зимнего солнцестояния, тоже имел ежегодный концерт, тем более, что сам Дом культуры мог в какой-то степени называться семейным: там работали четверо представителей семьи Лань, в ансамбле занимался сын Лань Сичэня; госпожа Баошань считала всех своих воспитанников семьёй, а уж о министерски-культурных связях семейства Цзинь и говорить не стоило.
Дунчжи не был выходным днём, поэтому Цзяны устроили семейные посиделки прямо в учительской. Цзян Чэн, разумеется, не упустил возможность пригласить Вэнь Цин, чтобы официально представить её родителям – хотя, конечно, они и так были прекрасно знакомы с хирургом, которая оперировала их сына. Вэнь Цин, в свою очередь, пришла с братом, и Вэй Усянь нарвался на подзатыльник от Цзян Чэна, над которым подхихикивал, что теперь тому придётся терпеть Вэнь Нина, которого Цзян Чэн долгое время недолюбливал.
Цзян Яньли по такому случаю принесла целую гору заранее слепленных и приготовленных пельменей и сладкий суп с рисовыми клёцками: хоть они и жили на севере, родом семейство Цзян всё же было с юга. Вэй Усянь раздобыл рисового вина с цветками османтуса, и застолье стало ещё более тёплым и неформальным. Поглядывая на Вэнь Цин, он думал, что в кои-то веки Цзян Чэн его опередил, и ему самому надо бы официально представить Лань Чжаня семье. Только его не хватало здесь для идеального вечера, но Лань Чжань наверняка будет отмечать праздник со своей семьёй, либо на работе, либо вечером после концерта.
Впрочем, решение нашлось моментально: Цзинь Цзысюань, который из-за жуткой занятости в ДК и министерстве никак не мог присоединиться к ним в школе, пригласил всех Цзянов на концерт.
В Доме культуры царило необычайное оживление. Лань Ванцзи где-то пропадал, и Вэй Усянь, узрев в толпе девушку в светло-красном платье, поинтересовался:
− Мянь-Мянь, что происходит? Это ведь не национальный праздник, а бедлам такой, словно сам губернатор пожаловал, или ещё кто похлеще.
− Семейный праздник, − не дав открыть рта главе учебного отдела, влез невесть откуда выпорхнувший Не Хуайсан в роскошных оливковых одеждах с чёрно-золотыми узорами. – К Цзысюаню, разумеется, приехал его папаша, а где Гуаншань, там и Гуанъяо, этому-то только повод дай лишние пару часов провести в компании Лань Сичэня. Даже мой брат приехал, − пожаловался дизайнер. И впрямь, в мраморном фойе виднелась возвышавшаяся над всеми внушительная фигура в военной форме. – Опять будет нудить из-за макияжа.
− Это тебе наказание за сплетни, − хмыкнула Ло Цинъян.
− Я его тоже накажу, − буркнул Хуайсан. – Представлю ему А-Юя, и у дагэ точно случится искажение ци.
− Кстати, об А-Юе. Ты в курсе, что он внебрачный сын министра культуры? – спросил Вэй Усянь.
Не Хуайсан посмотрел на него поверх веера так презрительно, что становилось ясно: уж он-то об этом знал с самого первого дня работы Мо Сюаньюя в ДК.
− Ты что, хочешь породниться с Гуаншанем? – фыркнул Вэй Усянь. – И со всем остальным его семейством? У него наверняка по всему Китаю отпрысков больше, чем у меня опубликованных картин.
− Может, не успею. Представь себе, я ему – Гуаншаню, в смысле – нагадал сердечный приступ ещё до семидесятилетия, причём вместе с любовными делами, − поделился Не Хуайсан. – Как такое вообще возможно? Его что, до смерти затрахают?
− По-моему, тебе надо поменять колоду, она явно сбоит, − едко сказала Ло Цинъян, пока Вэй Усянь, сложившись пополам от раздирающего его хохота, пытался удержаться на ногах.
− Так я не только по картам это видел! – всплеснул руками Не Хуайсан.
− А что, вполне себе вариант, с его-то славой, − отсмеявшись, вынес вердикт Вэй Усянь.
− О, боги, − выдохнула вдруг Ло Цинъян. – А я-то думала, этот вечер не может стать ещё хуже.
Проследив направление её взгляда, исполненного отвращения, Вэй Усянь посмотрел туда же, и его лицо скривилось не меньше, чем у девушки. По белоснежным мраморным ступенькам поднимался Вэнь Чао собственной персоной, на его руке практически повисла девица с родинкой над верхней губой, разряженная в пух и прах и вся обвешанная драгоценностями, как рождественская ёлка. За ними следовал среднего возраста мужчина в неброском костюме и с цепким взглядом: то был телохранитель младшего сына губернатора, Чжао Чжулю, которого злые языки называли по фамилии Вэнь за то, что никто его никогда не видел в одиночестве – только в сопровождении Вэнь Чао.
− Сожгу к чертям свой красный пиджак, − пробормотал Вэй Усянь. – Не хочу даже отдалённо напоминать этого говнюка.
− Вот что он здесь делает? Здесь никто из его семьи не работает, какого хрена он тут забыл? – с негодованием прошипела Ло Цинъян.
− Кстати, вы слышали? Вэнь Чао и эта его модель, Ван Линцзяо, женятся, − поведал Не Хуайсан.
− Поздравляю, конечно, их, но не от всего сердца, − буркнул Вэй Усянь.
− Солидарна, − поморщилась Ло Цинъян. – Простите, но я предпочту держаться от этой парочки подальше. Сомневаюсь, что присутствие невесты удержит Вэнь Чао от домогательств ко всем девушкам в этом фойе.
Вэй Усянь тоже не стал задерживаться и, увидев самую желанную фигуру на этом празднике, поспешил к ней, предпочтя начисто забыть и про мерзкого Вэнь Чао, и про его невесту. Из-за почётных гостей Лань Ванцзи опять был вынужден оставить в кабинете своё любимое худи и надеть жемчужно-серый костюм. Он уже успел сфотографировать неприятную парочку и отошёл, явно не желая находиться поблизости: хоть сам Лань Ванцзи, насколько знал Вэй Усянь, не успел заиметь разногласий с семейством губернатора, Вэнь Чао ему никогда не нравился как человек, а уж в свете рассказанного Вэй Усянем и приставаний к Мянь-Мянь и подавно.
− Лань Чжань! – радостно завопил Вэй Усянь, изо всех сил сдерживая порыв броситься к тому на шею и слиться с ним в долгом поцелуе.
Едва заметная хмурая складка меж бровей Лань Ванцзи тотчас же разгладилась, а уголки губ дрогнули в намёке на улыбку.
− Вэй Ин, − сказал Лань Ванцзи.
Его взгляд задержался на длинных ногах и новеньком чёрно-красном пиджаке, который Вэй Усянь купил в начале декабря и надел впервые. Вэй Усянь знал, куда тот смотрит: прямо под лацканом пиджака на ключице темнел оставленный им засос, который становилось видно, если ткань немного сдвигалась. Ничуть не смущаясь, он прокрутился вокруг своей оси.
− Как я тебе, а, Лань Чжань? – Вэй Усянь развёл руки в стороны, отчего ворот сместился, обнажая синяк.
− Красиво, − сдержанно ответил Лань Ванцзи.
− А ты ещё красивее. Тебе так идёт жемчужно-серый, − Вэй Усянь цепко ухватил его под локоть. – Пойдём, тут вся моя семья, хочу тебя с ними официально познакомить, а ты как раз в костюме.
Он уже приготовил в голове кучу аргументов, ожидая, что Лань Ванцзи воспротивится столь внезапному повороту событий, они ведь не готовились заранее и даже не обсуждали знакомство, но Лань Ванцзи не проронил ни слова и позволил подвести себя к семейству Цзян. К счастью, из всех Цзиней с ними были только Цзинь Лин и Цзысюань, на которого Вэй Усянь уже махнул рукой: всё равно он работает с Лань Чжанем. Цзинь Гуаншань с супругой, вероятно, отправился приветствовать замгубернатора, а Цзинь Гуанъяо разговаривал поодаль с Лань Сичэнем и Не Минцзюэ.
− Кхм, − откашлялся Вэй Усянь, жутко нервничая. – Дядя Цзян, госпожа Юй, сестрица, хочу представить вам этого человека. Лань Чжань, то есть, Лань Ванцзи, второй молодой господин Лань. В общем, я его люблю, и мы с ним встречаемся. Вот.
Закончив это сбивчивое представление, он умолк, дрожа изнутри в ожидании их реакции и отчаянно цепляясь за руку Лань Ванцзи, словно в мире не осталось ничего более надёжного и нерушимого.
Юй Цзыюань изучающе скользнула взглядом по Лань Ванцзи и повернулась к Вэй Усяню, недобро прищурив глаза.
− Вэй Усянь, уж не тот ли это пресс-секретарь, которого ты так бесстыже донимал на праздновании Дня образования Китая?
Вэй Усяню захотелось провалиться сквозь землю, когда он вспомнил, как вопил на всю площадь и как вдел в волосы Лань Чжаня белоснежную орхидею. Кстати, интересно, куда он её потом дел? Наверняка выбросил, хоть Лань Ванцзи тогда и сохранил цветок на время праздника, и даже купил похожий А-Юаню, он всё же был невообразимо зол на Вэй Усяня. Но, верный своему принципу «позориться до конца с улыбкой», Вэй Усянь растянул губы широко и немного нервно:
− Ага, тот самый!
Лань Ванцзи, сохраняя невозмутимый вид, поочерёдно кивнул Цзянам:
− Господин Цзян, госпожа Юй, дева Цзян, молодой господин Цзян, я рад официально познакомиться с семьёй Вэй Ина.
− Не копируй Вэнь Нина, − тихонько прошептал ему на ухо Вэй Усянь, невольно вспоминая, как его друг каждый раз со всеми церемонно здоровался.
− Кто-то же из вас должен быть вежливым, − не удержался Цзинь Цзысюань.
− А ты не подслушивай! – возмутился Вэй Усянь, пока дядя Цзян и Цзян Чэн пожимали руку пресс-секретаря.
Цзинь Лин посмотрел на него исподлобья:
− Так значит, А-Цин и ребята из ансамбля не шутили? И как ты только умудрился, Вэй Ин?
− Мне тоже интересно, − согласился с племянником Цзян Чэн. – У молодого господина Ланя, должно быть, поистине сказочный запас терпения.
Вэй Усянь открыл было рот, чтобы наброситься на них с возмущённой тирадой, но тут заговорила Цзян Яньли, которая всегда его защищала и поддерживала:
− Перестаньте наговаривать на А-Сяня. Господин Лань, поверьте, мой брат – хороший и добрый человек, − она легонько сжала плечи мужа и сына, которые явно собирались с этим спорить, что, например, прекрасно можно быть одновременно добрым и раздражающим.
− Я знаю, − кивнул Лань Ванцзи.
− Я надеюсь, сын моего лучшего друга будет с вами счастлив, господин Лань, − сказал Цзян Фэнмянь.
− Уже, дядя Цзян, − Вэй Усянь крепче вцепился в руку Лань Ванцзи и потащил его прочь. – Увидимся после концерта. Или нет.
Оттащив Лань Ванцзи к мраморному фонтану, он выдохнул:
− Уф. Тебе было так же неловко, как и мне? Я уже жалею, что затеял всё это.
− Твоя семья – хорошие люди, и они тебя любят, − сказал Лань Ванцзи, погладив его по руке. – С моей семьёй будет хуже.
Вэй Усянь натянуто хихикнул, вспоминая последний разговор с его старшим братом две недели назад. Едва Лань Ванцзи вышел из кабинета в тот понедельник, Лань Сичэнь повернулся к нему без тени своей обычной светлой улыбки, в этот момент удивительно похожий на своего младшего брата.
− Господин Вэй, − непривычно недружелюбно заговорил он. – Я знаю, что вчера мой брат и вы перешли границы дозволенного. И я вижу, что вы уже разобрались во всём, но, позвольте заметить, то, в каком состоянии Ванцзи пришёл ко мне после того, как вы ушли…
Вэй Усянь вспомнил опухшие покрасневшие глаза, с какими Лань Ванцзи стоял на пороге мансарды, и в который раз мысленно обругал себя самыми последними словами.
− Он… он очень расстроился? – глухо спросил Вэй Усянь, тщательно подбирая слова.
− Расстроился? – переспросил Лань Сичэнь с такой интонацией, что Вэй Усянь невольно вздрогнул. – Господин Вэй, мой брат – удивительно замкнутый человек, который никогда не позволяет показывать окружающим свои истинные чувства, которые, тем не менее, переживает глубже, чем большинство, с кем я знаком. За всю его жизнь я могу по пальцам одной руки сосчитать случаи, когда он не сумел сдержать столь сильных слёз, и последний раз был, когда умерла наша мать. Скажите, что такого Ванцзи вам сделал в этот вечер, что из-за вашей реакции он пришёл ко мне в подобном виде? Он причинил вам боль?
− Нет, − зажмурился Вэй Усянь, снова съедаемый чувством вины за свой вчерашний поступок. Ему пришлось себе напомнить ещё раз: Лань Чжань простил его, это самое главное. – Это я. Я сбежал, потому что испугался, когда увидел его татуировку.
− Какое отношение вы имеете к этой татуировке?
Помедлив, Вэй Усянь оттянул ворот джемпера, демонстрируя край своей точно такой же татуировки. Тёмно-нефритовые глаза Лань Сичэня чуть расширились в узнавании и понимании.
− Вы провели с ним выпускной? – Вэй Усянь кивнул. – Это вы с его телефона написали мне сообщение с просьбой забрать его?
Вэй Усянь кивнул снова и поспешил объяснить, прежде чем Лань Сичэнь сделает неверные выводы:
− В тот вечер я увидел Лань Чжаня спящим в баре, где мы все отмечали выпускной. Его одногруппники уговорили его выпить, и он уснул. Я посчитал, что нехорошо оставлять его в таком состоянии одного, мало ли, что могло случиться, но он проснулся и вёл себя поначалу совершенно обычно. Я тогда не знал, что Лань Чжань абсолютно не контролирует себя в нетрезвом состоянии, ведь он уже был пьян и не сказал мне об этом, а так, ведь почти все люди ведут себя немного странно, когда выпьют. Так что я думал, что передо мной обычный – ну, ладно, я не могу назвать Лань Чжаня обычным – студент, и он не отказывался продолжить вечер. Я… клянусь вам, я и не думал, что ему вздумается сделать татуировку вместе со мной, я честно отговаривал его, он ведь выглядел таким благовоспитанным.
− Что ещё вы сделали с моим братом в тот вечер?
− Ничего… Ничего такого. Мы… мы целовались, − признался Вэй Усянь, всё равно Лань Чжань наверняка потом расскажет всё брату. – И рисовали на стене. Потом я повёз его домой, и он уснул в такси. Я написал вам и спрятался поблизости, потому что не хотел лишних вопросов, я не оставлял его.
− Почему вы не вышли с ним на связь после этого? – чуть резковато спросил Лань Сичэнь. – Только не говорите мне, что вы тоже ничего не помнили.
− Именно это я и хочу сказать, − тяжко вздохнул Вэй Усянь. – Обычно со мной такого не бывает, но мне тогда нельзя было столько пить, прошло слишком мало времени после операции. Цин-Ци… то есть, моя подруга-доктор сказала, что, возможно, мой организм так защищался, и мозг взял часть урона с печени на себя. Я действительно практически ничего не помнил, ни лица, ни имени, ни событий. Только что я был не один. Честное слово, господин Лань. И вчера, увидев татуировку, я так сильно испугался, что Лань Чжань возненавидит меня за то, что произошло с ним в выпускной по моей вине, пусть я и не знал о его… особенности, что убежал. Я вернулся почти сразу, но опоздал. Я знаю, что поступил очень-очень глупо и причинил этим Лань Чжаню боль, знаю, что он винил себя в этом, − Вэй Усянь поднял голову и посмотрел Лань Сичэню в глаза, в которых не было ни капли прежнего тепла. – Но он простил меня за это и даже не собирается винить за остальное.
Лань Сичэнь прикрыл глаза и сердито выдохнул. Вэй Усянь подумал, что, наверное, мало кому удавалось увидеть гнев старшего из братьев Лань.
− И почему только на Ванцзи алкоголь действует именно так! – с досадой пробормотал Лань Сичэнь, поднимая веки. – Господин Вэй… Я уважаю выбор Ванцзи и не собираюсь осуждать его, равно как и вас за вашу глупость, я вижу, вы не имели злого умысла. Но, если вы ещё хоть раз раните моего брата, даже непредумышленно, и заставите его так страдать…
− Ни за что! – запальчиво воскликнул Вэй Усянь, не давая ему договорить. – И вовсе не потому, что за это вы выкинете меня из окна, сломаете мне ноги или ещё чего-нибудь в таком духе. Я люблю Лань Чжаня и не хочу причинять ему боль.
− Хорошо, − кивнул Лань Сичэнь. – Я очень надеюсь, что вы сдержите своё обещание.
Вэй Усянь тряхнул головой, отгоняя воспоминания двухнедельной давности и возвращаясь в сегодняшнюю реальность, сюда, в мраморное фойе, к самому прекрасному мужчине на свете, которого он только что познакомил со своей приёмной семьёй.
− Уверен, я справлюсь, − беззаботно сказал Вэй Усянь. – Твой дядюшка, конечно, зануда, но как-нибудь уж я переживу то, что он меня не любит. Главное, что меня любишь ты.
− Мгм, − согласился Лань Ванцзи.
Преисполненный исступлённой нежностью, Вэй Усянь с огромным трудом сдержал все свои неприличные порывы и лишь быстро коснулся губами пальцев Лань Ванцзи.
− Уверен, ты бы понравился моей матушке, Цансэ Саньжэнь, − сказал он.
− Я слышал, она была знакома с моим дядей в молодости. Он… кажется, был от неё не в восторге, − признался Лань Ванцзи. – И называл её слишком бесцеремонной и шумной молодой леди.
Вэй Усянь чуть не зарыдал от смеха:
− Что ж, я рад, что похож на свою матушку.
По Дому культуры пронёсся уже второй звонок: ему с остальными гостями надо было потихоньку идти в зал, а Лань Ванцзи должен был продолжать работать. Вэй Усянь вернулся к семье, и они все заняли свои места среди зрителей. Добрую половину концерта он благополучно проворонил, потому что всё это время поглядывал на светлую фигуру Лань Ванцзи, который скользил по проходам и неустанно снимал происходящее на сцене.
Зато выступления «Плывущих облаков» Вэй Усянь смотрел так же внимательно. Одним из номеров был тот самый танец заклинателей, и было видно, как за несколько месяцев они отточили своё мастерство. Не так давно госпожа Баошань намекнула, что после наступления календарного Нового года она хотела бы довести до ума тот хэллоуинский номер с флейтой, отчего Вэй Усянь пришёл в восторг: ему тогда очень понравилось помогать ребятам с выступлением своей музыкой. А уж реакция Лань Чжаня на его образ тёмного заклинателя… Вэй Усянь тихонько кашлянул, скрещивая ноги: сейчас явно было не время и не место представлять, как Лань Чжань брал бы его в темноте закулисья, распахнув широкие полы чёрного ханьфу.
После концерта Вэй Усянь попрощался с Цзянами: семейные посиделки у них уже были, а вечер и ночь ему хотелось провести с Лань Чжанем, даже если придётся встать в пять утра, чтобы успеть в школу к началу уроков. Он отправился за кулисы, куда уже уходили остальные сотрудники, Лань Ванцзи был здесь, наверняка чтобы позже проводить А-Юаня до приюта. Увидев Вэй Усяня, мальчик тут же обратился к нему:
− Учитель Вэй, это правда, что мы будем дальше учить тот номер под флейту?
− Госпожа Баошань вам уже рассказала? Да, она говорит, что видит в этой идее большой потенциал, − улыбнулся Вэй Усянь. – Ничего не смыслю в хореографии, но уверен, будет интересно.
С этими словами он игриво покосился на Лань Ванцзи, который ответил ему строгим взглядом, напоминавшим не творить безобразие. Скорее всего, он думал ровно о том же, о чём и Вэй Усянь.
− И вот это – один из крупнейших столичных Домов культуры? – послышался пренебрежительный женский голос, очень высокий и неприятный. – Я ожидала большего. Почему бы твоему отцу не уволить нынешнего министра культуры? Уверена, молодой господин Цзинь справился бы лучше. А сейчас всё выглядит, как в прошлом веке.
− Я поговорю с отцом, Цзяо-Цзяо, − ответил ей приторный мужской голос.
За кулисы вплыли Вэнь Чао и его невеста. Хорошенькое личико модели скривилось от презрения, теряя всю свою красоту. За омерзительной парочкой тенью следовал Чжао Чжулю. Было видно, что он явно не желает здесь находиться, но, похоже, слухи не лгали, и Чжулю действительно был настолько предан Вэням, что был согласен терпеть все выкрутасы младшего сына губернатора и его девиц.
− В служебных помещениях Дома культуры разрешено находиться только сотрудникам ДК, коллективам и их семьям, − подняв подбородок, высказался Цзинь Цзысюань. – Будьте добры, покиньте закулисье и вернитесь в фойе. Концерт окончен.
И хотя в этот момент он как никогда за последние годы походил на того заносчивого золотого павлина, каким Вэй Усянь его помнил с подросткового возраста, он невольно зауважал Цзысюаня.
− Сомневаюсь, что в твоей компетенции указывать заместителю губернатора, малыш, − елейным голоском высказалась Ван Линцзяо.
Цзинь Цзысюань поднял одну бровь: он-то малыш? Он был старше Вэнь Чао, который учился на одном потоке с Вэй Усянем и Ло Цинъян, на несколько лет, о чём и собирался напомнить, но Вэнь Чао не дал ему и рта раскрыть:
− Смешно слышать такое, когда по вашему убогому ДК и без того расхаживают посторонние, − он кивнул в сторону Вэй Усяня. – Или постель пресс-секретаря является пропуском за кулисы в большей степени, чем мой пост?
Кровь ударила в голову Вэй Усяню, и Лань Ванцзи пришлось придержать его за локоть. «Откуда этот ублюдок вообще знает? Он что, подслушивал, или ему кто-то донёс? Но зачем? – пронеслось в голове Вэй Усяня сквозь ярость. – Хотя, какая разница?». Давняя ненависть к Вэнь Чао вспыхнула в нём с новой силой так, что снова зачесались кулаки.
− Господин Вэй является приглашённым преподавателем и ведёт уроки в Доме культуры, − с неприязнью сказала Ло Цинъян. – Он находится здесь на правах сотрудника. Вам следовало бы это помнить, это ведь вы вручали ему награду за муниципальный этап премии «Учитель года».
− Ну, пусть насладится последними деньками на этой работе, − пожал плечами Вэнь Чао, осклабившись.
− Сомневаюсь, что в твоей компетенции увольнять сотрудников подконтрольных министерствам культуры и образования организаций, − в тон его невесте огрызнулся Вэй Усянь.
− В правах заместителя губернатора весьма много компетенций, − мерзко скалясь, сказал Вэнь Чао. – Например, область опеки над детьми.
Едва он это сказал, как удерживающий Вэй Усяня Лань Ванцзи побледнел.
− Что за чушь ты несёшь? – обозлился Вэй Усянь.
− Как ты смеешь так разговаривать с молодым господином Вэнем? – взвизгнула Ван Линцзяо.
− Чушь? – Вэнь Чао, поглаживая невесту по плечу, улыбнулся ещё гаже. – Отнюдь. Я слышал, твой любимый пресс-секретарь давно грезит об усыновлении одного мальчишки, − на этих его словах А-Юань невольно отступил назад и прижался к бледному Лань Ванцзи, застывшему каменной статуей. – Что ж, он может с этой мечтой попрощаться.
Вэй Усянь испугался, что с Лань Ванцзи сейчас случится очередная паническая атака от самой прямой угрозы его желанию усыновить А-Юаня, и теперь уже он вцепился в руку Лань Ванцзи на всякий случай. Если и тот набросится на Вэнь Чао, всё закончится очень-очень плохо, намного хуже, чем в своё время для Вэй Усяня, которому в тот раз дико повезло.
− Ты не посмеешь, − сказал Вэй Усянь неожиданно спокойно.
− Ещё как посмею, − ухмылка Вэнь Чао стала откровенно глумливой. – Разве можно позволить мужчине, который спит с таким распущенным человеком, который распускает руки направо и налево, усыновить ребёнка? Чему он его может научить?
− Ну, ненавидишь ты меня за тот случай, ладно, но к чему трогать невиновных людей? – не выдержал Вэй Усянь, практически повисая на Лань Ванцзи, которого начало трясти. – Отплати мне, оставь Лань Чжаня в покое!
− Этого, боюсь, будет недостаточно, − Ван Линцзяо усмехалась не менее гадко, чем её жених.
− Молодой господин Вэнь, − раздался холодный голос Лань Цижэня. – Я отношусь к вашему отцу с уважением, но, боюсь, вынужден попросить вас покинуть помещение.
− Что ты сказал? – взвился Вэнь Чао.
− Я сказал: пошёл вон, − бросил Лань Цижэнь. – Я не позволю никому в этом Доме культуры угрожать моей семье и моим сотрудникам. Убирайтесь вон, или я вызову охрану.
Вэй Усянь изумился до глубины души, никак не ожидав от не менее благовоспитанного, чем его племянники, Лань Цижэня, всегда поступающего исключительно в соответствии с правилами, такого порыва.
− Можешь попрощаться со своим вшивым ДК, старый козёл, − прошипел Вэнь Чао, но всё-таки убрался вместе со своей невестой и телохранителем.
Лань Цижэнь, проводив его неприязненным взглядом, обернулся:
− Что ты натворил, Вэй Усянь?
− Я виноват, − ответил Вэй Усянь абсолютно честно. – Однажды в университете я влез в драку и хорошенько побил Вэнь Чао за то, что он домогался студенток. Он всегда пользовался положением и влиянием своего отца, и девушки боялись давать ему отпор. Ну, я и врезал ему. Меня чуть не отчислили тогда, но, честно, до сегодняшнего дня я об этом не жалел, и, если бы он не начал угрожать Лань Чжаню, я бы, пожалуй, врезал ему снова.
− Весь в мать, − вырвалось у Лань Цижэня.
− Увы, − развёл руками Вэй Усянь. – Зато Вэнь Чао хоть на какое-то время оставил в покое бедных девушек.
− Так это был ты! – поражённо выдохнула Ло Цинъян. Вэй Усянь кивнул, и девушка с чувством пожала ему руку. – Спасибо. Несколько лет моей мечтой было поблагодарить того, кто не побоялся вступиться за нас и набить морду этому подонку.
− Каким бы благородным не был этот порыв, за него сейчас придётся расплачиваться всем нам! – Лань Цижэнь посмотрел на всё ещё бледного и недвижимого племянника. – Ванцзи, я говорил тебе, что этот Вэй втянет тебя в неприятности!
− Господин Лань! – А-Юань тоже посмотрел на Лань Ванцзи снизу вверх, в его голосе зазвенели слёзы. – Господин Лань, то, что сказал этот человек, Вэнь Чао, насчёт… насчёт нас, это правда?
− Нет, − решительно сказал Вэй Усянь, положив руку на голову мальчика. – Мы ему не позволим, А-Юань.
− Но как же… он же сказал… это в его компетенции, − срывающимся голосом прошептал А-Юань. – Я… я так хотел, чтобы господин Лань стал моим папой.
Из тёмно-серых глаз мальчика полились слёзы, отчего Вэй Усянь пришёл в ужас. Он посмотрел на Лань Ванцзи, хорошенько встряхнул его и твёрдо произнёс:
− Ты помнишь, что я тебе сказал? Никто не заберёт у тебя А-Юаня. Всё будет хорошо, я тебе обещаю, слышишь? – Лань Ванцзи кивнул, и Вэй Усянь выдохнул с облегчением: не паническая атака, просто кратковременный ступор. – Молодец. А сейчас успокой своего ребёнка.
Лань Ванцзи снова кивнул и присел на колени, отложив камеру и обняв А-Юаня, который трясся от беззвучных рыданий. Мальчик тут же вцепился в него, и Вэй Усянь в который раз подивился, как же они похожи, и впрямь смотрятся, как родственники, как отец и сын. И понял, что не успокоится и сделает невозможное, чтобы они стали семьёй по закону.
− Ты слышал, что сказал учитель Вэй, − негромко произнёс Лань Ванцзи. – Ты должен ему верить. И мне.
− Думаю, я могла бы списаться со своими однокурсницами, − внезапно сказала Ло Цинъян. – Поспрашивать всех девчонок с нашего потока. Если у нас будет много свидетельств о домогательствах Вэнь Чао в университете, может быть, что-нибудь получится. Тогда этому не дали ход, потому что из-за избиения он казался пострадавшей стороной, но сейчас, после таких явных угроз с его стороны…
− Кстати, именно из-за таких свидетельств меня и не отчислили, − вставил Вэй Усянь.
− Кто поверит нам, что Вэнь Чао угрожал? – вмешался Лань Цижэнь. – Он наверняка всё вывернет в свою пользу, помяните моё слово.
− В любом случае, такой скандал с обвинениями в домогательствах тоже не пойдёт на пользу его репутации, − не согласился Лань Сичэнь, молчавший до сих пор.
− Да выключи ты уже, А-Юй, не трать память, а то ещё не сохранится ничего, − послышался знакомый голос.
Все подскочили, обернувшись: из-за широкого занавеса показались Не Хуайсан и полусонный Мо Сюаньюй, последний нажимал что-то на своей здоровенной видеокамере.
− Как удачно, что нам на планёрке пришла в голову замечательная идея делать ролики о тяготах и кропотливой работе работников культуры для разнообразия в наших социальных сетях, а? – сияя, прощебетал Не Хуайсан.
− Ты… − Вэй Усянь шагнул к нему, неверяще улыбаясь. – Вы что, всё засняли?!
− Ага! – радостно сообщил Не Хуайсан, кокетливо обмахиваясь веером. – Хотели поснимать всякие пост-концертные обнимашки, восторженные комментарии, суету, а вон как вышло. А ты и представить не мог, что мы с А-Юем окажемся теми, кто спасёт твою неугомонную задницу, а, Вэй-сюн?
− Хуайсан, − Вэй Усянь стиснул дизайнера в объятьях. – Я куплю тебе ящик самого лучшего алкоголя, а Сюаньюю…
− Месячный запас энергетиков? – с надеждой встрепенулся Мо Сюаньюй.
− Я тебе щас дам энергетики! – Не Хуайсан, извернувшись, несильно пнул оператора. – Лучше выпроси нам совместный отпуск. Увезу А-Юя на море, выключу наши телефоны и заставлю отсыпаться.
− Если есть видеозапись, на которой видно и слышно, как Вэнь Чао и Ван Линцзяо угрожают, да ещё и ссылаясь на пост Вэнь Жоханя, это может сработать, − поглаживая бородку, признал Лань Цижэнь. – Если только не заявят, что запись – фальшивка.
− Да ну, в самом деле, он ведь не председатель республики! – вознегодовала Ло Цинъян. – Всего лишь заместитель губернатора. Сегодня же напишу девочкам. Не переживай, Лань Чжань, и ты, А-Юань, мы им всем ещё покажем.
− Вот именно. Пойдёмте, − Вэй Усянь потянул за плечи его и А-Юаня. Посмотрел на мальчика, который ещё всхлипывал, подумал, что оставлять ребёнка в таком состоянии одного, в приюте, совершенно ужасно, и предложил: − Лань Чжань, а мы можем забрать А-Юаня на сегодня? Ну, типа, сказать что-нибудь воспитательнице…
Лань Ванцзи поднял голову, услышав это «мы», и кивнул:
− Можем попробовать.
Передав ему А-Юаня, Лань Ванцзи отошёл, достал телефон и принялся тихо разговаривать с воспитательницей приюта. Вэй Усянь присел, нашёл в кармане платок и вытер слёзы со щёк мальчика.
− Всё хорошо, − тепло улыбнулся он. – Вот увидишь, ты ещё назовёшь господина Ланя папой.
− Обещаете? – сухо всхлипнув в последний раз, робко спросил А-Юань, держась руками за его плечи.
− Обещаю, − помедлив, Вэй Усянь обнял его.
«Интересно, − подумал он. – Как всё будет дальше? Когда Лань Чжань, наконец, усыновит А-Юаня, они будут жить вместе. Я бы тоже хотел жить с ними вместе».
− Ну как, вышло? – поинтересовался Вэй Усянь у подошедшего Лань Ванцзи.
− Да, − ответил Лань Ванцзи, с каким-то неопределённым выражением глядя на их с А-Юанем объятья. – Мы можем ехать домой. Я вызвал такси.
− Отлично, − обрадовался Вэй Усянь, поднимаясь и беря А-Юаня за ещё по-детски маленькую ладошку. – Провожу вас. Мянь-Мянь, спасибо тебе, что согласилась помочь.
− Ради нашего Лань Чжаня и человека, который расквасил морду Вэнь Чао, мне ничего не жалко, − фыркнула Ло Цинъян.
Не Хуайсан и Мо Сюаньюй уже ушли, видимо, перебрасывать отснятый видеоматериал на компьютер и искать там фрагмент со скандалом, остальные тоже потихоньку расходились. Вэй Усянь успел заметить, как Лань Сичэнь уводит Лань Цзинъи, положив ему руку на плечо, и как Цзинъи почему-то не спешит её сбрасывать, и повернулся к Лань Цижэню.
− Господин Лань, вас я тоже хочу поблагодарить за то, что вышвырнули эту парочку.
− Хм, − Лань Цижэнь только поджал губы в ответ.
Покорно приняв такую реакцию, − в конце концов, он действительно был отчасти повинен в том, что Вэнь Чао затаил на него злобу, − Вэй Усянь поклонился ему и отправился к выходу вместе с Лань Ванцзи и А-Юанем. Мальчик отправился в гримёрку переодеваться – не ехать же ему в сценическом костюме даоса! – и Вэй Усянь решил пока забрать куртку в общем гардеробе, так как сегодня он заходил с семьёй как гость через центральный вход, а не как сотрудник через служебный. Вернувшись, он увидел уже одетых Лань Ванцзи с А-Юанем.
− Ты сказал, что проводишь нас, − произнёс Лань Ванцзи, пока они спускались к парковке. – Разве ты не собирался ко мне?
− Собирался. Но, наверное, раз теперь ты везёшь к себе А-Юаня, ты хотел бы провести время с ним, разве нет?
− Ты спросил, можем ли мы забрать А-Юаня домой, − сказал Лань Ванцзи негромко.
− А? Ох, и правда, − неловко улыбнулся Вэй Усянь. – А это точно будет удобно вам обоим? А-Юань, ты не против, если я тоже поеду с вами к Лань Чжаню?
− Но ведь вы вместе, почему я должен быть против? – удивился А-Юань, уже успокоившийся.
Вэй Усянь не знал, смеяться ему или бить себя по лицу от неловкости, но вместо этого снова взял мальчика за руку. Ему было так странно, почти как в тот самый понедельник, когда они с Лань Чжанем забирали А-Юаня из его школы. Он гулял когда-то с Цзинь Лином, но уже в школе характер племянника испортился, и тот уже не позволял приёмному дядюшке (да и родным, если быть честным) вот так держать его за руку. А сейчас Вэй Усянь вёл совсем чужого мальчика, своего ученика и будущего сына своего любимого человека. И Лань Чжань, который когда-то сорвался в паническую атаку, из-за своего страха услышав в невинной фразе попытку забрать у него А-Юаня, даже не был против. Получается, сейчас, когда они встречались, он не видел в Вэй Усяне угрозы? И почему усмотрел тогда, ведь он сам называл Вэй Усяня безалаберным и бесстыдным человеком, как его вообще можно было рассматривать как возможного усыновителя?
Вэй Усянь тряхнул головой и решил, что спросит об этом позже, когда они с Лань Чжанем будут наедине, они ведь договорились всё обсуждать. А пока…
− Лань Чжань, знаешь… Не хочу давать ложных надежд, но я попробую поговорить с дядей Цзяном насчёт вас с А-Юанем, − сказал он уже в машине, пока они ехали по вечернему городу к северу от Дома культуры. – Он ведь юрист по первому образованию, кроме того, у него уже есть опыт оформления опеки. Конечно, со мной ситуация была немного другой, я всё же сын его близкого друга, но закону-то плевать на всякие там дружеские отношения. Может быть, получится как-то обойти правило тридцати лет, и ты сможешь усыновить А-Юаня пораньше.
Сидевший между ними на заднем сиденье А-Юань подпрыгнул, удерживаемый ремнём безопасности.
− Это возможно? – усомнился Лань Ванцзи, который, наверное, не смел даже надеяться на подобный вариант, готовясь ждать ещё больше года.
− Вот я и хочу узнать, возможно ли, − пожал плечами Вэй Усянь. – Дяде Цзяну и госпоже Юй было около тридцати, когда на их голову свалился я, но у них уже было двое детей, а, как ты знаешь, по здешним законам одно из требований – это отсутствие детей у усыновителя, если только речь не идёт о кровной родне. Я, конечно, не являюсь в полной мере их приёмным сыном, скорее, под их опекой, но всё-таки, вдруг получится?
− Было бы замечательно, − сказал Лань Ванцзи почти неслышно.
Такси остановилось возле высоких стальных ворот. Теперь, вспомнив почти всё, Вэй Усянь узнал этот тёмный парк, в кустах которого он прятался от родственника Лань Ванцзи, и эти подсвеченные высотки. Неоновые огни отражались в широко распахнутых глазах А-Юаня: похоже, он был здесь впервые и не знал, что господин Лань живёт в таком месте. Вэй Усянь подумал, как здесь, должно быть, красиво весной, когда цветут магнолии и вишни, ничуть не хуже, чем в его речном квартале. Лань Ванцзи приложил электронный ключ и пропустил их внутрь комплекса. А-Юань во все стороны вертел головой, хотя площадка между домами и не была освещена.
− Забавно, − хмыкнул Вэй Усянь. – Комплекс называется «Облачные глубины», а ансамбль – «Плывущие облака». Интересное совпадение. Кстати, а почему комплекс так называется? Очень необычное название.
− Из-за туманов, − объяснил Лань Ванцзи. – По утрам здесь нередко скапливается туман, и кажется, будто комплекс окружён облаками.
− Звучит красиво, − восхитился Вэй Усянь. – Я бы хотел это нарисовать.
− А ещё наружные стены домов и окна имеют хорошую звукоизоляцию, поэтому шум с улиц не так слышен, − добавил Лань Ванцзи.
− Прямо-таки отречённая от мирских сует обитель небожителей, − ехидно прокомментировал Вэй Усянь и закинул руки за голову. – Надеюсь, внутри у вас тоже хорошая звукоизоляция, потому что ты только что пустил главного нарушителя спокойствия.
− В «Облачных глубинах» запрещено шуметь, − тут же сказал Лань Ванцзи.
− Какая жалость. Я уже нарушил столько правил Дома культуры, теперь придётся заняться этим и здесь, − хихикнул Вэй Усянь.
А-Юань тихо засмеялся, Лань Ванцзи дёрнул уголком губ, и Вэй Усянь обрадовался ещё больше, видя, как напряжение этого вечера постепенно отпускает их обоих. Они прошли через пустынный белоснежный вестибюль, сдержанный и холодный, и зашли в лифт, неожиданно чистый: видимо, помимо шума, в «Облачных глубинах» запрещалось мусорить и заниматься вандализмом. Всё вокруг выглядело простым, но на деле, похоже, комплекс был недешёвым, и наверняка здесь жили достопочтенные и благовоспитанные люди. Разглядывая светящуюся кнопку с числом тринадцать, Вэй Усянь тихо хмыкнул:
− Богатый гэгэ.
− Этот комплекс был проектом моей матери, − сказал Лань Ванцзи. – Она была архитектором. Отец в то время работал риэлтором. Они познакомились здесь. Моей семье принадлежит два этажа в этом подъезде благодаря им, хотя большую часть квартир мы сдаём.
− Всё равно богатый гэгэ, − Вэй Усянь игриво коснулся плеча Лань Ванцзи.
Холл тринадцатого этажа был таким же белым и тихим, как и вестибюль внизу. Всего здесь было пять высоких тёмных дверей, Лань Ванцзи отпёр одну из них, и Вэй Усянь вошёл после А-Юаня, затаив дыхание: он впервые был дома у Лань Чжаня. Квартира явно была немаленькой, уж точно больше его чердака, прихожая была соединена с гостиной, кухней и столовой. Задавшись мысленным вопросом, пользовался ли нелюдимый хозяин столовой хоть раз, Вэй Усянь поглазел на прекрасно оборудованную кухню и с восторгом остановился возле белого деревянного загончика, в котором на одной лежанке спали белые кролики.
− Лань Чжань, как здорово ты их тут устроил! Я-то думал, ты купишь им простую клетку, а ты построил им целую площадку.
− Кроликам нужно место для игр, − сказал Лань Ванцзи, отпирая ворота загона. – Меня нет дома целый день, а теперь ещё и нередко ночью. Я не могу оставлять их в квартире, так как они могут что-нибудь испортить или съесть.
− Ты такой ответственный хозяин, − восхитился Вэй Усянь, погладив спинку одного из спящих кроликов. – Хм, уже такие большие выросли.
− А-Юань помогал мне выбирать им жилище, − добавил Лань Ванцзи с лёгкой улыбкой.
− Правда? – Вэй Усянь пришёл в ещё больший восторг. – А-Юань, тебе тоже нравятся кролики?
− Нравятся, − подтвердил А-Юань с улыбкой.
Лань Ванцзи показал им, где находятся ванная и туалет, и вернулся в студию, где сразу же отправился на кухню, чтобы приготовить ужин. Вэй Усянь прислонился бедром к кухонной стойке и, пользуясь тем, что А-Юань ушёл мыть руки, тихонько сказал:
− Лань Чжань, А-Юань и впрямь почти твой сын. Вы так похожи, даже кроликов оба любите. Вы будете отличной семьёй.
Лань Ванцзи не ответил, полностью поглощённый готовкой, и Вэй Усянь, полюбовавшись на его стройный стан, открытую шею – тот опять собрал волосы в низкий хвост – и руки в закатанной до локтя рубашке, отправился изучать студию. У панорамного окна стоял большой белый рояль, посреди комнаты на циновке возвышался низкий столик с двумя подушками рядом, на нём лежал длинный чёрный гуцинь со свисающими белыми кисточками и искусно вырезанными узорами на гладком дереве.
Надеясь однажды послушать чарующую музыку в исполнении Лань Чжаня, Вэй Усянь перевёл свой взгляд на высокие книжные шкафы, доверху заполненные книгами, расставленными в идеальном порядке. Лишь одна книга выбивалась из него: то был толстый том каких-то стихов или песен. Вэй Усянь взял его, и ему показалось, будто страницы на нижней половине неплотно прилегают друг к другу; он с любопытством скользнул пальцами меж ними и раскрыл книгу. На ровных иероглифах лежала засушенная прозрачно-белая орхидея. Вэй Усянь в изумлении уставился на неё, узнавание накрыло его головокружительной волной, и он не смог сдержать возгласа:
− Лань Чжань, ты сохранил орхидею, которую я тебе подарил?!
Лань Ванцзи, ненадолго оторвавшись от плиты, увидел книгу в его руках и тут же отвернулся, его уши пылали. Вэй Усянь почувствовал, как затрепетало его сердце, вернул книгу на место и лёгким шагом подкрался к Лань Ванцзи со спины, обвив руки вокруг его талии.
− Как же так, второй молодой господин Лань, я ведь так сильно раздражал тебя в то время, а ты даже не выбросил мой глупый подарок. Выходит, на самом деле тебя тянуло ко мне всё это время, а ты и не осознавал, а? – жарко прошептал он в пунцовое ухо.
− Вэй Ин, − предостерегающе сказал Лань Ванцзи, но Вэй Усянь только рассмеялся и положил голову к нему на плечо, потираясь своей щекой об его. Чего стесняться, А-Юань ведь не против их отношений, а Вэй Усянь вёл себя ещё очень прилично, даже не лез руками никуда.
Впрочем, он, наверное, мешал Лань Ванцзи готовить, а ещё орхидея напомнила ему кое о чём. Невесомо коснувшись губами шеи Лань Ванцзи, Вэй Усянь отпустил его и сходил за своей сумкой, достал оттуда завёрнутую в бумажный пакет вещицу и вернулся на кухню. А-Юань, сидевший возле кроличьего загона, проводил его заинтересованным взглядом, а Вэй Усянь, подойдя к Лань Ванцзи, пощекотал его подбородок, обращая на себя внимание, и вручил ему свёрток.
− Я вспомнил, у меня есть для тебя подарок на день зимнего солнцестояния. Я купил его ещё в Чэнду и хранил всё это время. Держи.
Отложив длинную ложку, Лань Ванцзи развернул свёрток. Внутри лежал длинный кошелёк из светло-красной парчи с вышитыми орхидеями. Вэй Усянь наблюдал за тем, как его лицо приобретает сложное выражение, веселясь в душе.
− Не нравится? Если нет, я куплю что-нибудь другое, а кошелёк подарю, например, Мянь-Мянь, я ведь так и не поблагодарил её, как следует, за то, что она подменила меня на пропущенном по болезни занятии, − коварно шепнул Вэй Усянь и протянул руку, чтобы забрать столь легкомысленный подарок.
Лицо Лань Ванцзи сделалось чуть сердитым, он отложил кошелёк подальше, оглянулся на А-Юаня, который был целиком увлечён кроликами, грубым движением притянул к себе Вэй Усяня за шею и очень быстро и глубоко поцеловал его, так что тот даже сообразить ничего не успел. Привычно укусил за нижнюю губу и тут же отпустил, становясь благовоспитанным Лань Ванцзи, сосредоточенным на готовке.
− Нравится, − только и произнёс он, пока Вэй Усянь пытался прийти в себя, ошеломлённый столь стремительным нападением. – Пожалуйста, если тебя не затруднит, достань тарелки, они в верхнем ящике рядом с тобой.
Трогая языком ранку, Вэй Усянь улыбался, пока доставал и расставлял на тумбе тарелки.
Лань Ванцзи разложил варёный картофель и приготовленную на пару рыбу, обильно приправив их в одной из тарелок, и они сели ужинать. Стояла тишина, Лань Ванцзи обычно не разговаривал за едой, и А-Юань за годы общения с ним, по-видимому, легко перенял эту привычку. Всё это походило на семейный ужин, хотя в семье Цзян они и проходили иначе: они включали радио или музыкальные программы, часто разговаривали о прошедшем дне. В семье Лань было по-другому, но сегодня Вэй Усяню не так уж и хотелось нарушать эту тишину. И еда была вкусной, Вэй Усянь обычно предпочитал что-то жареное или печёное, но в исполнении Лань Ванцзи и варёное было вкусным, особенно со специями: судя по остроте, их Лань Ванцзи купил специально для него, и это наполняло душу Вэй Усяня необыкновенным теплом.
После ужина Лань Ванцзи достал хлопковую пижаму с кроликами, и А-Юань отправился в ванную, а Вэй Усянь решил помыть посуду, в процессе весело спросив:
− Лань Чжань, пижама с кроликами – твоя старая, или ты её для А-Юаня купил?
− Моя, − смутившись, отвёл взгляд Лань Ванцзи. – Я носил её, когда мне было одиннадцать. А-Юаню ещё рано покупать вещи, он может вырасти за год.
− Точно, − согласился Вэй Усянь, выключая воду. – А может и не вырасти, мальчишки ведь входят в рост позже.
Он отложил полотенце и подошёл к Лань Ванцзи с намерением поцеловать его, что тут же и сделал. Лань Ванцзи отвечал, хоть и сдержанно: в любой момент мог вернуться А-Юань, и ни о каком продолжении, разумеется, не шло и речи. Отстранившись, Вэй Усянь выдохнул и пристроил голову на плече Лань Ванцзи.
− У тебя здесь очень мило, − сказал он. – Лань Чжань, я думал сегодня… Почему ты на празднике Чунъяна подумал, будто я хочу забрать у тебя А-Юаня, а сейчас так спокоен, хотя мы с ним сблизились? Я ведь тогда казался тебе легкомысленным и беспардонным, вряд ли я со стороны выгляжу достойным кандидатом в усыновители.
− Ты был бы хорошим отцом, − ответил Лань Ванцзи. – Лучшим, чем я.
− Как ты можешь такое говорить? – возмутился Вэй Усянь и даже поднял голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Посмотри на себя. Ты серьёзный и ответственный, отлично готовишь и не боишься всяких глупостей. А я ходячая катастрофа, даже в кабинет зайти не могу без того, чтобы не наставить себе синяков, постоянно забываю везде кошелёк, убегаю даже от мелких собак и чуть не расплавил кастрюлю, которую ты мне купил.
− Я слишком серьёзный. Ты ведь помнишь, каким скучным я себя считал. И я не умею проявлять чувства так явно. Мне тогда думалось, я слишком холоден. Ты не такой. Дети тебя обожают, потому что ты более… живой, − Лань Ванцзи замолчал, потом продолжил: − Кроме того, у тебя нормальная семья, где все любят друг друга и по-человечески проявляют это. Мне казалось, что любой ребёнок предпочтёт тебя и твою семью.
− Лань Чжань, Лань Чжань, − покачал головой Вэй Усянь и потянулся за ещё одним поцелуем. – Я буду каждый день говорить тебе, какой ты замечательный, заботливый и совсем не скучный. Потому что это чистая правда.
Прислушавшись, он хихикнул:
− Надо же, А-Юань, похоже, тоже любитель поплескаться в ванной.
− Пусть. Вряд ли он имел возможность сидеть в ванной подолгу, − заметил Лань Ванцзи.
− Лань Чжань, а у тебя ванна больше, чем у меня? – хитро прищурившись, спросил Вэй Усянь.
− Больше, − подтвердил Лань Ванцзи, не усмотрев в этом вопросе подвоха.
− Тогда я точно знаю, где ещё мы у тебя можем заняться любовью, − промурлыкал Вэй Усянь.
− Бесстыдник, − мягко ответил Лань Ванцзи, касаясь подушечкой большого пальца его губы.
− Какой есть, − улыбнулся Вэй Усянь и, не удержавшись, игриво лизнул его палец. – Сыграешь мне на гуцине?
− Мгм, − Лань Ванцзи отпустил его и тут же отправился к низкому столику.
Вэй Усянь, чуть не подпрыгивая от радости, уселся подле него, жалея, что не взял с собой флейту, а то можно было бы подыграть. Он и не ожидал, что Лань Ванцзи так легко и без промедления согласится. Лань Ванцзи сел на колени с абсолютно серьёзным видом, так что Вэй Усянь немедленно представил его в другой обстановке, в том самом белом ханьфу, в каком он был на праздновании Хэллоуина. Лань Ванцзи коснулся туго натянутых струн и заиграл, длинные пальцы скользили по ним, щипали и слегка дёргали их. В густых звуках гуциня Вэй Усянь узнал их мелодию, которую Лань Ванцзи назвал их именами. Забыть о сожалениях. Он слушал, пока мелодия не завершилась, и струны не замерли, накрытые большой рукой, и его сердце наполняло всепоглощающее счастье.
− Я узнал эту музыку, − раздался тихий голос А-Юаня. – Вы играли её, учитель Вэй.
− Это наша общая с Лань Чжанем мелодия, − улыбнулся Вэй Усянь.
− Вы нарисовали господина Ланя на той картине, − уверенно сказал А-Юань.
− Ага, − подтвердил Вэй Усянь. – Только я тогда не знал, что он играет на гуцине. Угадал.
− Спать, − сказал Лань Ванцзи, поднимаясь.
Он вручил Вэй Усяню чистую белую пижаму, и тот отправился умываться. Ванна действительно оказалась немаленькой, как и всё помещение, во влажном воздухе ещё витал тонкий запах геля для душа. Вернувшись, Вэй Усянь прошёл по коридору дальше и увидел, как Лань Ванцзи укладывает А-Юаня в своей спальне.
− А мы куда? – с усмешкой поинтересовался Вэй Усянь.
− Кровать достаточно широкая, − ответил Лань Ванцзи точь-в-точь как тогда, в отеле, чем вызвал у Вэй Усяня нервный смех.
Той ночью он не мог спать из-за своей аэрофобии, и Лань Чжань успокаивал его, а сегодня в Доме культуры была очередь Вэй Усяня успокаивать Лань Чжаня – и заодно А-Юаня.
Вэй Усянь прошёл в тёмную спальню и сел на краешек кровати. Похоже, А-Юань уснул мгновенно, измотанный танцами и переживаниями. Не удержавшись, Вэй Усянь погладил его по голове. Потом лёг рядом, ощущая себя как в студенческие времена, когда он прокрадывался поздними вечерами в общежитие, и порой после полуночных попоек ему приходилось делить одну узкую кровать с Не Хуайсаном, а то и вовсе спать с кем-нибудь втроём на полу.
− Какая у тебя огромная кровать, − прошептал Вэй Усянь, когда Лань Ванцзи вернулся из ванной и лёг по другую сторону от А-Юаня. Кровать была такой широкой, что они втроём могли лежать, не касаясь друг друга, но Вэй Усянь всё равно подвинулся, чтобы дотянуться до Лань Ванцзи и погладить его по щеке. – И зачем только тебе одному такая?
− Теперь я не один, − ответил Лань Ванцзи на грани слышимости. – Спи.
Вэй Усянь тихо-тихо хихикнул и закрыл глаза. Определённо, сегодняшний вечер он представлял совершенно иначе. Но и так тоже было весьма неплохо. До этого дня он ни разу не задумывался, что Лань Ванцзи оставался бы с ним наедине всего год, а потом бы усыновил А-Юаня, но сейчас подумал, что, возможно, ничуть не хуже, если А-Юань будет с ними уже сейчас, в скором времени.
«Надеюсь, − ускользающим сознанием подумал Вэй Усянь, проваливаясь в сон. – У дяди Цзяна получится помочь Лань Чжаню».