Как ни крути — мы живем в эпоху династий. Разве семейное дело государственной важности можно доверить кому-то, кроме родных? Я — наследная принцесса Страны Огня, и не важно, что кто-то этого пока ещё не знает. И наша семья у всех на слуху, нас боятся и уважают даже в таких забытых частях мира как Южное племя воды, когда вы видите огромную водоплавающую машину, разрушающий фантазию дирижабль или прожигающий землю огромный бур — вы узнаете почерк моего отца — моей династии. Наша династия насчитывает поколения. И когда-нибудь мой отец передаст корону мне. Давно пора. Я знаю, что вы скажите: «Слишком молода! Такое надо заслужить…», боюсь, вы меня плохо знаете, как и эти патриархальные жлобы в Северном племени воды. Вот почему я получила свой авторитет — каждый день я собираю грязные слухи и превращаю их в бриллианты. А получить нужные сведения проще, когда тебя принимают за хорошенькую дурочку, хотя ты — незаметно владеешь каждым человеком этой жалкой страны. Мною часто пренебрегали, отец хотел, чтобы его место занял мой брат Зуко, мою кандидатуру он сперва не рассматривал. Но, как выяснилось, у Зуко был другой путь… он готов забраться в самую глушь, лишь бы подальше от отца. Если вы ещё не поняли, то мой отец — человек старой закалки, он привык иметь дело с влиятельными богатыми старцами в закрытых залах, провоцируя революции. И он не в силах принять, что мир вокруг нас меняется. Если вы скажете, что будущее принадлежит женщинам, то отец ответит, что будущее ещё не пришло, однако он ошибается…

      — Значит, вы утверждаете, что судно моего брата несколько раз пересекало границу и входило в воды страны Огня… — Азула напряглась, вальяжно и неслыханно-дерзко закинув ногу на ногу, приковывая взгляд к окну, наблюдая за укромным видом внутреннего двора, отыскивая злачный пруд, в котором до недавнего времени обитали утко-черепахи. — Чтоб духу его здесь не было!

      — Его корабль уже покинул берега, если верить моей последней информации. Бежит как окаянный пес, — Джао пристально всматривался в принцессу, пытаясь отыскать в ней хоть какой-то намек на интерес.

      — Чудесно. Прекрасно, — сказала она без особого сожаления, в глубине души лихорадочно коробя себя за неравнодушные мысли, что им с Зуко так и не удалось встретиться лично. Она была бы не против прямо сейчас заглянуть в его изувеченное огнем лицо, сравнить с идеально-гладким своим или величественным отцовским, и лишь вновь убедиться в том, что ее брат всего лишь жалкая пародия на Хозяина Огня. — Мусор сам себя вынес! — разразилась она звонким безжалостным смехом, вызывая у адмирала восторженное любопытство. Джао видел в принцессе потенциал настоящей львицы, нет — дракона. Она была гибкой и притягательной в выражении своих чувств, и абсолютно безбашенной и взрывной — что касалось слов. Ей даже не нужно было вспыхивать берега, чтобы порождать огонь — она сама была огнем. Он любовался ею, он восхищался ее красотой, юностью и совершенной лютостью, что сравнима с голодом взбеленившегося зверя. — Я предпочитаю избавляться от мусора… его нужно просто сжечь! — эта ее фраза была хлесткой, дерзкой, громкой и очень сексуальной. Юная, прелестная и невероятно злая. Если бы зло имело лицо — у нее было бы лицо Азулы. Джао поражался тому, насколько близкими могут быть кровные узы и какой же необъяснимой может быть ярость на представителя собственной крови. Джао был решительно настроен выслужиться перед Хозяином Огня, доказать ему, что он не просто правая верная рука, но и отличный зять, если Озай этого пожелает.

      — Вы были так обеспокоены на представлении, — решительно сменил русло беседы.

      Азула не оценила его беспокойства, считая это невежливым и недостойным. Перед глазами вновь явился человек в маске, который своими навязчивыми и скользкими прикосновениями осквернил ее тело. Она уже была не в силах думать об этом снова и снова, но судьба все возвращала и возвращала ее к этому унизительному разгромному событию, втаптывая в илистую грязь. Да, это было так — ее грязно и резво поимели в собственных покоях, пока она мнимо сопротивлялась, крутя в голове лишь одно истинное желание — сорвать синюю маску и сжечь лицо ночного насильника. Азула заерзала на месте, ощущая своими ягодицами твердость кресла, испытывая боль в натруженных мышцах и неумолимую тяжесть мыслей. Джао окунул ее в воспоминания, от которых она желала отмыться. А что, если адмирал не просто так интересуется и это его коварный план по убийству чести принцессы? Она была готова подозревать каждого во дворце, каждого приближенного отца и каждого недомерка из совета. А что, если отец ищет способ избавиться и от Азулы? А что, если Джао уже в курсе произошедшего? Что делать? Азула знала, что человека в любой ситуации выдает его реакция, не слова, что произносит его лживый язык, а именно реакция: взгляд, голос, поведение. Она тяжело и размеренно выдохнула, замечая на заднем дворе нелепую и пустоголовую Тай Ли, что делала великолепную акробатическую стойку. Азула завистливо-злостно ухмыльнулась, обожая свою недалекую подружку за ее неоправданный порывистый оптимизм во всех случаях жизни. Не обладаешь магией огня — не беда, буду гибче змеи! Не обладаешь острым умом — ерунда, возьму смазливой физиономией! Не обладаешь важными знаниями — кому это нужно, когда из твоих уст льется обаятельный бессмысленный бред!

      — Джао, я могу тебе доверять? — с прищуром перевела на него взгляд принцесса, приближаясь, искоса тревожно оглядываясь.

      — Всецело! — он был безнадежно влюблен, что смешило принцессу с каждым его появлением.

      — Случилось кое-что ужасное, — Азула вдруг деланно поникла, исподлобья наблюдая за собеседником.

      — Я во внимании! Я оторву голову каждому, кто посмеет стереть улыбку с вашего лица! — прекрасно! Просто чудесно! То, что нужно!

      — Есть один преступник. Я хочу выследить его, но есть одно большое «но» — я не знаю его имени, даже лица, но кара за содеянное, однозначно — горение заживо без права пересмотра!

      — Не томите же! Возможно, я располагаю некоторой информацией… — а он молодец, быстро схватывает, стоило ей только подумать.

      — У меня есть подруга — добрейшей души человек. Чудесная, прекрасная девочка, и мухи бы не обидела, но… — томно поднимает на него взгляд из-под ресниц, находя адмирала Джао смешным.

      — Но?

      — Ублюдок в синей маске какого-то дракона или духа напал на нее, сначала оглушил, вколов охотничий дротик, так как Тай Ли… — она деланно замялась, стыдливо прикрывая рот, в ужасе отворачивая лицо. — Ну вот, проговорилась, — почти пустила слезу благородства. — Прошу, не сообщайте никому, иначе, ее семья будет в гневе, а все шишки мне, ведь Тай Ли поделилась только со мной — как со своей единственной принцессой и лучшей подругой.

      — Я могила! — Азула ухмыльнулась, продолжив:

      — Вколол ей дротик, потому что иначе без этого она бы его одной левой уложила, она обладает невероятно точным чутьем на энергию ци, способна перекрыть и блокировать противника на непродолжительное время. Но этот кто-то, видимо, хотел показать мне свое превосходство, так как Тай Ли моя любимая подруга… — аж вся изошлась от своего вранья. — Он совершил самое страшное преступление, которое только можно совершить над женщиной! — не прекращая нагнетает, с невероятным удовольствием наблюдая за тем, как меняются выражения Джао. — Напал, оглушил, ограбил, да еще и посмел надругаться, — последнее она добавила шепотом, еле сдерживая порыв отсмеяться всласть, поглядывая на акробатические приемчики подруги. Тай Ли, прямо в этот момент выпрямилась, поправила волосы, отбрасывая косу за спину, замечая дальний взгляд Азулы. Лицо Тай Ли засияло ярче солнца, улыбка разлилась по ее лицу, она судорожно замахала, подзывая к себе.

      — О, великие духи! Это просто кощунство! — всплеснул Джао, польщенный искренностью и доверием своей принцессы.

      — Понимаете, — опустила глаза, печально затараторив, — у меня ощущение, будто бы это моя вина.

      — Вздор!

      — Вы не понимаете! — резко осадила его. — Тай Ли моя подруга, он покусился на ее честь из-за меня! Этот кто-то пытается мне сказать, что я в поле его зрения! — Джао картинно ахнул, хватаясь за грудь.

      — Почему же вы молчите!

      — Вы идиот?! Я же сказала, что это не шутки. Об этом никто не смеет знать. Я и Тай Ли хотим лично стереть с лица земли этого урода! Нам не нужна огласка, я говорю вам только исходя из того, что вы все время в рейсе, и у вас есть возможность бороздить океан, пересекая границы других стран. Вам, — вызывающе ткнула в него пальцем, — может посчастливиться узнать что-то об этом! У вас нет выбора — только сообщить мне, это приказ! — она говорила, а голос ее немного трясся от перенапряжения и усталости, она очень боялась это все говорить, да и вообще поднимать эту тему. — Я доверяю вам, Джао, вы мой друг, — бессовестно ему польстила. После этих громко брошенных слов, она как ужаленная вскочила со своего места, не желая давать собеседнику начать новую тему. Она знала, что интересна адмиралу, но, на этом, пожалуй и все. Никаких мужчин в поле своего зрения она терпеть не намерена, особенно, после унизительной мерзкой ночки с Синей Маской. Принцесса все равно была преисполнена воинственной уверенности, что найдет и сдерет с него не только маску, но и лицо, потому что такие как он не достойны носить облик. Его нужно стереть в порошок и развеять на ветру. Азуле хотелось верить, для собственного успокоения, что не все представители сильного пола такие опасные и гнусные, ведь так жилось бы лучше и легче, если в душе еще теплится надежда. Но после разговора с собственным отцом она была в бешенстве, лишь убеждаясь, что мужская несменяемая власть только уродует. Она считала, что с ней бы такого не произошло, потому что она другая! Но только с помощью непробиваемой жесточайшей и беспринципной мужской силы возможно добиться небывалых успехов в тирании и покорении всего мира. Это начал еще Созин, подхватил Азулон, и распростер Озай, как хорошо, что до Айро дело так и не дошло, единственное, что мог бы учинить этот болван — устроить международный день чая. Это несерьезно. А что мог бы вытворить Зуко? Ну, по-хорошему, впасть в истерику прямо на важном заседании, выставить себя слабаком и глупцом, который экономит армию, деньги и силы, не зная, как себя повести на политической арене. Большие победы требуют больших затрат. Зуко же мыслил как женщина, а Азула считала свой разум скорее хладно-мужским, чем очень гордилась. Как хорошо, что мать не любила ее, ибо это дало возможность стать сильнее, а не таким слюнтяем как Зуко.

      — Тай Ли, дорогая, — Азула вцепилась в подругу страстными испуганными объятиями, — как ты? Клянусь, я сделаю, все что от меня зависит! — краем глаза она ловила на себе пристальный взор адмирала. «Вот урод!». — Он поплатится! Я могила, — она была столь искрення и чувственна в своих речах, что наблюдающий потерянный адмирал сочувственно кивнул, прикрывая эмоционально глаза. Надо же, такое произошло с маленькой хрупкой девочкой, Джао, в глубине души, был безумно рад, что такая тайна вышла наружу, ибо это сильно сблизило его с принцессой. Ему стало все труднее и труднее наблюдать за разговором подруг, он скоропостижно трусливо и по-мужски ушел, переполняясь животной яростью на человека в синей маске. Надо же быть таким уродом, чтобы покуситься на честь маленькой безобидной и хрупкой девочки, которая ему совершенно ничего не сделала. Неслыханная дерзость, которая несла в себе крайнее хамство и опасность. Только будучи не в себе, человек поступится всем, чтобы осквернить дочку дворянского сословия.

      Азула с вожделением наблюдала за тем, как растроганный Джао скрывается с поля ее зрения. «Ну просто редкостный придурок!».

      — Спасибо, дорогая, — всплеснула руками Тай Ли, утягивая подругу в сильные нежные объятия. От неожиданности Азула даже вспылила, чуть было не обжигая бестолковую Тай Ли. — Я всегда знала, что ты настоящий друг! А что случилось? — отскочила, уворачиваясь от злобного пламени. Азула явно была не в духе, но это только умиляло.

      — Как же? — Азула резко сменила гнев на холодное и отстраненное безразличие, голос ее абсолютно бесцветный. — Ты забыла? — смотрит на нее так, словно это пугает.

      — Я не понимаю… — это уже изрядно напрягло Тай Ли.

      — Ты же так плакала… — Азула спрятала глаза в траву под ногами, вспоминая свои запретные для сознания чувства. — Ты прибежала ко мне сразу же, после того как это произошло… — у Азулы стоял ком в горле — ей придется проговорить случившееся еще раз. Это так ужасно. Неистово. Невыносимо. Принцессу ломало и било дрожью каждый раз, когда язык поворачивался заговорить об этом.

      — Что произошло? — Тай Ли округлила глаза, ей передавались жуткие эмоции Азулы, ее уже саму почти пробил озноб.

      — Это действие лечебных уколов, — нежно берет ее за локоть, а Тай Ли почти злобно отбивается от этих объятий, разбереженная в душе.

      — Да объясни же наконец! — злится.

      — Я думала, ты вспомнила, но раз так, то тогда, давай позже, — только данная сцена вызывала в Азуле веселье. Она облегченно выдохнула, понимая, что ей легче переносить эту боль, когда это произошло с Тай Ли. — Тай Ли, нельзя, — резко хватает ее за пальцы, видя, что та пытается вырваться. — Потом. Я пообещала тебе, — смотрит на нее пристально, безжалостно и очень томно, не моргая. — Я не оставлю это дело так. Ты меня знаешь, — хищно вглядывается, жалея, на самом деле, только себя, дает обещание самой себе: — Этот человек будет страдать. Я найду его, — Тай Ли слушала и боялась, уже изрядно расплакавшись. Голос ее визглив и уныл, она жадно вытирала руками глаза, понимая, что чего-то не знает.

      — Спасибо! — кинулась ей на шею, повисла, оттягивая вниз, прямо, как Азула нападающего. Она не стала сопротивляться, опустившись на колени в траву, обнимая подругу так крепко, так сильно, словно мать собственное дитя. Покачиваясь на руках с плачущей Тай Ли, Азула испытала небывалые ранее чувства — освобождения и облегчения.

      — Я тебя не оставлю, — целует в макушку, ощущая себя Урсой. — Мы уедем отсюда! — резко и цинично отбросила разнывшуюся Тай Ли, вскакивая на ноги, преисполненная новыми идеями. — Прямо сейчас!

      — Куда? — разрыдалась пуще прежнего.

      — На Угольный остров! — присела обратно, хватаясь ей в предплечья, с силой затряся, заставляя Тай Ли перестать ныть и взглянуть в ее равнодушные безнравственные глаза.

      — Как же так? Тебя не отпустит Озай.

      — Пфф, да кто он такой, чтобы спрашивать его мнение?! — взбеленилась Азула, треханув подругу так, что та заплакала с новой силой. — Ты, и обещание тебе для меня важнее, чем какие-то политические передряги с отцом. Ты думаешь, мне интересно, что он думает? Нет! Когда такое произошло с моей любимой подругой… — она говорила так много, без остановки, практически без оглядки на саму Тай Ли, словно это был разговор с самим собой.

      — Любимой?.. — Тай Ли, вдруг очнувшаяся от наваждения, стерла горькие слезинки, с обожанием глядя в глаза Азулы. — Ты, тоже моя любимая!.. — после сказанного, Азула разочарованно закатила глаза, понимая, что, зарывшись во вранье, сболтнула лишнего. — В смысле подруга, — неловко и стыдливо расхихикалась Тай Ли, утирая последние следы своей необъяснимой истерики. — Я с радостью поеду с тобой на Угольный остров, — крепко вцепилась в принцессу, практически перекрыв ей кислород, заставляя Азулу резко и грубо отстраниться. — Я позову Мэй! — засияла она, вызывая у Азулы приступ возмущения. Тай Ли была самым непосредственным, наглым и глупым человеком в окружении Азулы, а еще и невероятно надоедливым.

      — Мэй? — пристально и с вопросом уставилась на нее Азула. — Какая Мэй? Зачем? — ее имя как самый болезненный удар по самолюбию. Никто и не догадывался, что Азула хотела дружить только с Тай Ли, но вот незадача — Тай Ли дружила с Мэй, и чтобы хоть как-то подобраться к первой, нужно было подцепить и вторую. Азула тяжело выдохнула, не понимая, как выйти из этой ситуации. Разве им вдвоем не было бы также хорошо, без Мэй? Зачем ее тащить с собой? Неужели Тай Ли мало Азулы? Она ведет себя в точности как Зуко в детстве.

      — Азула, ты что не в курсе? — затрепетала Тай Ли, подогреваемая местными секретами. — Мэй призналась принцу Зуко в своих чувствах, — она сияла, когда говорила это. — Я как узнала — сразу к тебе побежала. Только это тайна, — коснулась указательным пальцем губ, напоминая Азуле Синюю Маску, отчего ее будто током прошибло. Внутри всю затрясло от неизведанного необуздываемого гнева, разочарования, злости и бешенства. Азула встает со своего места очень медленно, при этом чувствуя, как вскружила голову эта новость. Она всячески пыталась скрыть свое помутненное состояние, руки затряслись, ослабли, словно еще один дротик проткнул ее кожу. Она словно не слышала и не видела Тай Ли.

      — После этого принц Зуко преподнёс ей жемчужное ожерелье, — глаза Тай Ли блестели все еще от слез, и одновременно восторга. Она была обаятельной и привлекательной сплетницей, обычно, Азуле это нравилось, но почему-то — не сегодня. — Которое стоило целое состояние! — она вскочила с места, хватая Азулу за локти, пытливо и со смехом наблюдая за принцессой. Нет, она не хотела поиздеваться или обидеть — она просто ничего не знала, она не обладала нужным количеством дворцовых местных секретов, чтобы делать какие-то личные грязные выводы, просто Тай Ли искала в глазах Азулы ответную сенсацию. А сенсации не последовало. Азула разнервничалась, по лицу — даже расстроилась, желая бросить подругу и уйти, но та вцепилась клещами, давила и продавливала своей улыбкой и, возмутительно неприличной новостью, заговорщически смеясь. И Азула даже не понимала: та высмеивает или действительно радуется. — Она бережет его как зеницу ока, спит в обнимку, обмотав шею дорогущим метровым ожерельем из лощеного молочного жемчуга! — а Тай Ли продолжала, расплываясь в изнеженной напускной улыбке, явно, приходя в какое-то неестественное и пугающее восхищение.

      — Ладно, бери Мэй, — махнула не глядя, прячась в коконе собственного напускного величия, уже оборачиваясь к подруге спиной. Да, Тай Ли не промах — Азула лишний раз в этом убедилась, сила отдачи прилетела принцессе поразительно и удивительно быстро, она даже не успела увернуться, пригнуться или атаковать — Тай Ли отправила в нокаут. — Отправляемся сегодня вечером. Или завтра с утра.

      — Отлично! — захлопала в ладоши. — Скажу Мэй, чтобы та брала с собой все самое интересно.

      — Да, ожерелье пусть возьмет, — напоследок выплюнула Азула, уходя без оглядки, гнетущая внутренней пустотой. Сначала у нее было неотвратимое ощущение, что это она капитан ситуации, что это она рулит на борту, что это она мастер пагубных новостей, что это она стратег. Она была уверена, что в этой жизни ничего не выбьет ее из колеи, ничто не заставит свалиться с пригретого седла. Как, будучи в изгнании, ее поганый брат продолжает делать гадости? Поразительная наглость!

      Большое древесное судно с позолоченной каймой и длинношеим змеем на шпиле, медленно, но набирая обороты отчаливало с пристани, трос был безвозвратно обрезан огненной несдержанностью принцессы, после чего, слуги и стражники, не успевшие взойти на борт, догоняли корабль вплавь. Озай умудрился удивить равнодушие Азулы, стоя в этот момент на самом краю причала, каменно и отстраненно застыв, прилепляя взгляд к собственной дочери.

      — Прощай, папочка, — дерзко улыбнулась она, распуская волосы, покрутившись в разные стороны, развеивая гладкие пряди по ветру. Сильные соленые потоки ветра расчесывали и путали не только мысли. — Я скоро вернусь, — рассмеялась ему в лицо, наблюдая отрешенность и бесспорную заинтересованность. Да, Озай был невыносимо опекающим папашей, возлагающим на свое чадо большие надежды, Азула всегда жила в стесненном ощущении, что надо больше, лучше, сильнее, жёстче, ведь ему всегда недостаточно, ведь ему всегда мало. «Почти» ее не устраивало, а с его уст всегда слетало это слово, она ведь считала, что «почти» относится и к его отношениям с ней.

      — Возвращайся, — кивнул Озай, вдруг резко передумав. Азула обомлела, рассвирепела, проливая свой огненный удар практически в него, от которого он без усилий отбился, улыбнувшись уже более широко, начиная аплодировать. Сначала «уйди», стоит уйти и он тут же одергивает прямо на ходу, когда уже все решено — приди обратно, я погорячился. Развлекай меня, ведь без тебя мне станет жутко скучно и тоскливо, моя звездочка, искорка, неукротимая стихия, дай погреть о тебя руки, дай вдохновиться силой твоего безумного и неукротимого духа, дай коснуться твоей неповторимой обольстительной души.

      — Да пошел ты! — выругалась, отчаливая все дальше и дальше, наблюдая все более и более широкую улыбку Озая. — Ты мне надоел! — она вела себя подобно маленькому недрессированному тигренку. Несомненно, это было предрешено с самого ее появления, ведь она родилась в год огненного тигра — неподражаемая сила наглости, распаляющаяся просто от одного шороха и косого взгляда.

      — Я буду ждать, — любовно помахал ей рукой, не осмеливаясь более терпеть ее голое хамство и презрение, хотя, он понимал, что вынудил ее, что это он ее такой сделал, она — плод не только его любви, но и воспитания. Как же было невыносимо отказывать ей в чем-то: что в детстве, что сейчас. Она поразительная хамка, отчаявшаяся грубиянка и вынужденная странница. Все, чего хотела Азула — это лежать на широкоплечем алом диване, и чтобы деньги и власть падали прямо с неба, орашая ее, ведь она не считала нужным что-то делать для того, чтобы что-то получать. Мне должны, — так она решительно и думала, не боясь произносить это из раза в раз. Страх — это слабость, которого не лишена даже она. Азула зажмурилась, прикрывая ладонями лицо, понимая, что только что совершила, слезы полились против ее воли, но она надменно их вытирала, встряхивая свое сознание каждый раз, когда оно хотело дать трещину.

      — Почему ты не вернулась? — Тай Ли подошла тихо и незаметно, пока они без остановки отдалялись и отдаляли, все это время будучи невольным свидетелем еще одной тайны — Азулу и Озая связывали очень тесные и ядовитые отношения, в которых она жарилась на собственном огне, вроде бы, и неистовая ненависть обуревала ее разум, но насколько же очевидными были ее ранимые нежные чувства.

      — Я ему что, игрушка? — с яростью оттолкнула подругу, оборачиваясь назад, видя, что всем плевать — Мэй с хладным лицом окунула глаза в море, теребя на шее длинное жемчужное ожерелье, сестры Ли и Ло стояли рядом и что-то говорили, хотя Мэй их совершенно не слушала. Правильный выбор. Последнее, что хотела наблюдать принцесса — пристальное ненужное внимание, которого и так было всегда слишком много. — Я не зверек! Я живая, я не кукла! — вызверела от собственных слов, запуская в плавную текучую воду свой безумный страстный огонь, заставляя соленую поверхность вскипать, поднимая столпы пара.

      — Ну конечно, ты не кукла, — потянулась с объятиями Тай Ли, заставая Азулу врасплох, обжимая ее с самым истинным наслаждением, блуждая по ее телу плавными приятными прикосновениями. — Ты самая лучшая, — Азуле нравилось это — абсолютное и безвозмездное неоспоримое обожание.

      — Отпусти! — резко и безжалостно рвет Тай Ли душу грубостью, размыкая ее руки, выползая из-под навязчивых объятий.

      Азула, обиженно и деланно рухнула рядом с Мэй, вскидывая подбородок, обиженно поглядывая в сторону причала, затем ее взор плавно бороздил по отблескивающей водной глади. Она запустила пальцы в свои волосы, начиная задумчиво наматывать на пальцы, чувствуя, что, возможно, она погорячилась и Озай не хотел ничего такого. Он просто вспылил. Он, между прочим, бросил все свои дела, дождался следующего утра, сначала Азула считала, что он приперся позлорадствовать, поиздеваться, карикатурно проститься, бросить в след что-нибудь колкое или безразличное. Ну вот, она же уже была готова тщеславно и без оглядки покинуть столицу, как он взял и вдребезги разбил ее горделивый победоносный настрой, прямо, как и все те вазы, стаканы и стекла, в эмоциональной схватке с ней. То, когда он сделал это впервые — изрядно напугало принцессу, она была тогда довольно мала, но проворна, уже бессовестно хитра и явно опасна. Она застала их ссору с матерью, а вообще, Азула встревала в личную жизнь родителей очень охотно и часто, наверное, это и послужило виной тому, во что потом это вылилось. Азула до сих пор чувствует оскверняюще-испепеляющее чувство стыда, ведь она была вышвырнута, опорочена и выброшена не только своей матерью. У Азулы иногда складывалось ощущение, будто бы мать с Зуко были в сговоре, каждый из них в свое время пригрел, делал вид, что любит, а затем выкачивал из нее информацию, эмоции и силу, выбрасывая, словно сухую жухлую шкурку. Она тяжело и томно выдохнула, отгоняя противные воспоминания, которых не позволяла себе касаться. Эта часть ее жизни была под запретом, она ни с кем не допускала это обсуждать. Слишком личное. Интересно, а что думал по этому поводу ее брат? Он также запретил себе касаться некоторых щекотливых тем своего прошлого? Просто вычеркнул, перешагнул и пошел, сначала наивно сделав вид и, поверив в то, будто бы этого никогда не было? Прекрасно! Просто прекрасно! Поведение истинного жалкого труса. Она много раз крутила в голове сцены того, как могла поступить тогда, когда он бросил в нее те, скандалом наполненные, резвые громкие слова, ударив сильнее любого меча. А могла ли она тогда его остановить, переубедить? Оставить на своей стороне? Или нет? Или Зуко всегда был просто черствым глупым болваном, прямо, как дядя Айро? Азула покосилась с недовольным видом сначала на престарелых сестер, затем на невыносимую зазнайку-Мэй, складывая руки на груди, выжидающе сверля взглядом, желая вызвать у той приступ неприязни и заговорить первой.

      — Тебе идет, — вдруг бесстрастно произнесла Мэй, искоса посматривая на рядом примостившуюся Азулу.

      — О чем ты? — прорычала, испытывая нервный взрыв от одного звука ее голоса.

      — Твои волосы, они очень красивы, — эти слова чуть не выбили из Азулы слезу. Она встала, отходя подальше, спиной ощущая пристальный любопытный взор Мэй, Азуле хотелось пустить пару слез, настолько стало противно от самой себя. Они все относятся к ней хорошо, искренне, с беспокойством, просто каждый по-разному это показывает: Тай Ли бежит вешаться на шею, Мэй незаметно переводит тему, стараясь подбодрить. За всеми этими эмоциональными преступлениями против этикета, Азула совершенно забыла о своей истинной причине поездки — Тай Ли. Азула резко воспряла из пепла, ухмыльнулась, наполненная обжигающим возбуждением — пора ставить эксперименты! Сможет ли она убедить глупышку Тай Ли в том, что это на нее совершилось нападение человека в синей маске?

      Корабль умиротворяюще покачивался на волнах, разрезая их пополам, отдаляя от суетливой неприветливой столицы, приближая к уже забытой спокойной бухте Угольного острова. Плыть было недолго, но Азула уже вся извелась, стоило показаться противоположному берегу, они были сначала необъятно далеко, затем все ближе и ближе, Азула вдруг немного расстроилась, что ее судно не ведет маг воды, наверное, он был бы расторопнее тех олухов, с которыми пришлось бороздить океанические просторы.

      — Я вижу! Там! — Тай Ли встала на носочки, прикрываясь от солнца, судорожно указывая на скалистый неоживленный уголок бухты. Острая рифовая поверхность грозно встречала свою единственную наследницу. Прошло уже восемь полных лет с того дня, когда Азула была там в последний раз. Внутри захлестнуло странное горестное чувство ностальгии и разбитого сердца. Волны бились и бились, заходя и хлестая острые каменистые выступы, огибая и облизывая влажный темный камень, практически не покрытый зеленью. Отец специально отправил ее сюда, видимо, чтобы она оживила это забытое, практически умершее место. Как эмоционально с его стороны. Принцесса была польщена его арсеналом издевок. Наверное, там все в жуткой пыли, грязи, и затхлых воспоминаниях об Урсе. Стоило ей исчезнуть из жизни Озая, как он вычеркнул это место из своего сердца. Да, он бесспорно любил ее какой-то животной отравляющей любовью, Азула помнила, как мама частенько плакала от отцовских приступов неконтролируемой ярости и душной ревности. Он был моментально вспыльчив, справедливо подозрителен и удручающе-контролирующим, мама и Зуко этого не понимали, а Азула была полностью солидарна с четкими выверенными решениями отца. Он любил мать столь горячо и ярко, что от одних воспоминаний об этом у Азулы дрожали руки, это можно было сравнить с ослепляющей вспышкой на солнце, он возгорался моментально и распалялся со скоростью молнии, но и остывал также. Он ругал, кричал и сыпал в нее проклятья, разбрасывая вещи, не контролируя свой огонь, разбивая любимый мамин чайный антикварный сервиз, но так было уже перед самым ее уходом, но он также покорно и смиренно просил у нее прощение, держа за руку крепко, вставая на колени в их собственной спальне. Мать кривилась, бросала взгляд в другую сторону, но это именно то, чего она всегда ждала — когда он приползет к ее ногам. И так было постоянно, сначала оттолкнет, осквернит, прогонит, больно унизит, а затем так судорожно и пылко извиняется. У мамы было все — он покупал ей необдуманно дорогие украшения, парфюм, косметику — любые побрякушки, легкомысленно тратился на ненужные меха, надевал на нее королевскую мантию, также, как и снимал. Азула смиренно выдохнула, испытывая все же больше положительные эмоции от встречи с прошлым. Да, там было великое множество всякого… чего-то хотелось исправить, подправить, но так как это невозможно, то желалось только забыть. Зуко всегда был столь же беспечен, опрометчив и богемен — как мать, все его движения были по богатому неспешны, слова тянулись патокой, ведь, по началу, он не был столь агрессивен и вспыльчив. Напротив — с него текло лощеное рафинированное благородство, смешанное с липким приторным тщеславием. Циничный, беспринципный, но при этом такой фальшиво-понимающий и нравственный — аж тошно. Она сложила руки на груди, впадая в детские переживания, смотря на плотно запертую узорную дверь, Азуле всё казалось, что прямо сейчас дверь распахнется, а на пороге стоит мама и Зуко без шрама. Они бы пытливо и ласково улыбались, в мнимом приветствии махали руками, Зуко стоял бы, вцепившись в мать, тогда как Урса игриво и хитро прищуривается. Она хихикала столь глумливо и звонко, в смущении прикрывая улыбку, всегда пряча от Озая глаза — ведь он ее безусловный господин, чем вызывала в нем шквал сильнейших необъяснимых чувств. Азула уверена — нет, она совершенно точно определяла по некоторому безошибочному признаку, что в голосе ее всегда имелось какое-то радостное возбуждение, почти незабываемое для мужчин, которым она нравилась, какая-то поющая убедительность. И ведь при всем при этом — у нее был нескромный голос… в нем звенели деньги. Да, именно деньги звенели в этом голосе — вот что так пленяло в бесконечных переливах — звон металла, победная песнь золота. Что не говори, но, мама с Зуко ломали вещи и людей, а затем исчезали, прятались за легкие взятки, за свою всепоглощающую беспечность!

      — Ло! Ли! — скомандовала Азула, стоило им пришвартоваться.

      — Да! — хором крикнули старые, но очень бодрые бабульки.

      — Готовы служить Стране Огня? — размашистым шагом Азула без труда перепрыгнула высокие края судна, приземляясь прямо на обветшалый причал.

      — ДА! — радостно и снова хором всплеснули руками старухи.

      — А, вы, девочки? — пристально и с ухмылкой уставилась на Мэй и Тай Ли.

      — Да! — запрыгала Тай Ли, манерно спускаясь по скинутым ступеням.

      — Тогда тряпки в руки и быстро наводить порядок, — указала пальцем на фамильный дом династии огня, хищно скалясь, пытаясь быть как можно более дружелюбной.

      — Я так и думала, что за этим что-то кроется, — угрюмо и недоверчиво покосилась Мэй, явно раскусившая Азулу еще задолго до того, как та открыла рот.

      — Ну а что? Нам там жить вообще-то. Поэтому ты тоже, меньше набивай себе цену, бери тряпочки, ведерки, и вперед, — лучезарно заулыбалась Азула, внимательно оглядывая ожерелье на груди Мэй, которое, та беспрестанно теребила.

      Переступая порог собственной комнаты, Азула окидывает взглядом второй ярус, на который вела мощная, но изящная лестница из цельного дерева, ярус был обставлен сплошными длинными шкафами и комодами с зеркалами в полный рост. Эти шкафы казались такими большими, что в них можно спрятаться и по сей день. Красные бархатистые покрывала, большие раздвижные окна-двери, выпускающие на размашистую террасу, с видом на необъятный бескрайний океан. Азула подошла к окну и отворила его, мутная белая тюль тут же зашелестела по полу, впуская в комнату соленый воздух, разнося и сдувая налипшую пыль. Вся комната была прямо в точности как когда-то. Ничего не изменилось, все осталось на местах. Все так, как было при маме. Отец оставил это место, сделав неприкосновенным памятником своему минувшему прошлому.

      — Девочки, как вы там? — глумливо кричит в приоткрытую дверь, все еще рассматривая удивительный вид на бухту.

      — Отлично! — послышались возгласы близняшек и Тай Ли. Грохот, шаги, скрип половиц и громкие обсуждения длились весь световой день. Азула непреклонна — приказала всем своим сопровождающим, включая стражу — привести в порядок затхлое и духами забытое поместье. Все вместе они справлялись очень даже шустро, практически без нареканий, вроде бы только приехали, а уже почти все готово.

      — Вы все такие молодцы, — вальяжно вышла в общий коридор, даже не обращая внимания на старающихся Тай Ли и старух. Ее хищный взор столкнулся с безразличием Мэй. Она беспардонно и хамски восседала на красном шелковом диване, без стеснения теребя жемчужное колье. Это стало изрядно подначивать Азулу выжечь Мэй пару прядей на голове.

      — Какого хрена ты валяешься?! — пнула ее бесцеремонно вытянутые ноги. Та посмотрела на Азулу с искренним и горделивым холодом, ни разу не обидевшись.

      — Мне не интересно убираться, — картинно зевнула, лениво прикрывая губы.

      — Просто поразительно! — выругалась Азула, перешагивая через наглость Мэй, без оглядки проходя вглубь коридора, останавливаясь возле центральной тумбы напротив главного входа, с тяжестью в сердце вглядываясь в семейный портрет. Как хорошо, что на нем не изобразили пыхтящего и храпливого дядю Айро, а также его сынка-неудачника. Как здорово, что Лу Тен умер, ведь в противном случае главным претендентом на трон был бы даже не Зуко.

      — Что тебе надо? — взбесилась Мэй, вскакивая со своего места. — Что ты вечно дергаешь меня? — она была возмутительно пылкой и острой на язык, поразив не только окружающих, но и принцессу. Азула нервно бросила в нее краткий взгляд, раздраженно прикусив губу, продолжая всматриваться в семейный портрет. «Если твои мысли не всегда чисты, то не удивляйся, когда окружающие люди будут постоянно тебя осуждать за дурные поступки», — услышала она как гром среди ясного неба — напутствующие слова дядюшки Айро, от которого здесь только призрачные невесомые воспоминания.

      — Моя начальница — мать. Ловит меня, когда я пытаюсь улизнуть. Она не проявит умения прощать, растопчет своими высокими каблуками и отправит в чистилище, — улыбнулась Азула, с интересом посматривая на Мэй, беря семейный портрет, разглядывая. Мэй значительно напряглась, слова Азулы бумерангом вернулись и достигли самого сердца, больно впиваясь.

      — Да ладно вам! — всплеснула Тай Ли, делая кувырок, приземляясь на руки, подходя к подругам. — Не ссорьтесь, мы же только прибыли. Азула, у Мэй болит голова, — нежно бережет дружбу с каждой из них.

      — Ага, как же, вся извелась, бедная, — посмеивается Азула, ставя портрет на место, упрямо складывая руки, вызывающе облокачиваясь о стену.

      — А что делаешь ты? — вспылила Мэй, а рука ее тянулась к кинжалам, что всегда припрятаны в поясе.

      — Я? — призадумалась принцесса, делая голос более дружелюбным. — Ну, вообще-то, я думала, как нас всех тут разместить. И знаешь, — примирительно подходит к ней, кладя руку на плечо, — я подумываю, разместить тебя в комнате принца Зуко. Как на это смотришь? — не может сдержать язвенной ухмылки, вся исходя на издевки, которых не замечает Мэй. Ее лицо тотчас же расслабилось, она засмущалась, отводя взгляд, заметно краснея, довольно улыбаясь. — Я, между прочим, делаю самое сложное — строю логистический маршрут до каждой части Угольного острова, ну и продумываю наше размещение.

      — Прости, Азула, я погорячилась. Просто, дома родители устроили очередной скандал на почве моего отъезда, — в проигрыше она отступает, добровольно сдается, стоило предложить ей сладенькое на десерт.

      — Ничего-ничего, не извиняйся! — безоружно поднимает руки, а затем возносит над головой, резко расставив в стороны, разгоняя огонь по своим ци, поджигая каждый светильник в этом доме. — Темновато становится, — как бы невзначай меняет тему. — Пойдем, я покажу тебе твою новую комнату, — заботливо огибает ее спину ладонью, становясь подозрительно услужливой. Сама благодать. — Тай Ли, за нами! — срывается на командирский тон.

      — Уже бегу!

      — Захвати тряпки и ведро с водой! — смотрит на Мэй, находя в ее глазах ответный огонь насмешки. Они улыбнулись друг другу столь ярко и страстно, что между ними неоспоримо выбилась искра. Ни что так не сближает двух людей, как оскорбить и унизить третьего.

      — Без проблем! — прокричала им где-то сзади Тай Ли, стуча пятками по полу.

      Переступая порог комнаты, Азула вошла, коварно покружившись, приседая в ложном приветствии, показывая насколько же у принца Зуко была необъятная и красивая комната. Мэй причудливо рассмеялась, впервые за долгое время. Входя в его спальню то ли осторожно, то ли с восхищением и боязнью нарушать этот застывший портрет величия изгнанного принца. Азула схватила Мэй за руки и они стали легкомысленно и по-детски кружиться, разбегаясь в разные стороны, их дыхание отскакивало от необъятных пыльных и безлюдных просторов. Азула подбежала к Мэй, дерзко толкая на кровать, Мэй потеряла равновесие и приземлилась на роскошные алые простыни, пребывая в неистовом восторге, переполняемая чувствами. Азула сразу же взбежала на второй ярус, который был идентичен ее. Топот кратких шагов, и вот она уже выше остальных, посматривает на своих подруг с долей насмешки и презрения, наблюдая за тем, как они ошарашены увиденной красотой и величием. Азула ласково проводит рукой по перилам, пренебрежительно стирая пыль, оборачиваясь к обширным громадным простирающимся шкафам.

      — Что тут у нас? — распахнула она глаза, не сдерживая радости. Каждая вещь так и осталась нетронутой, наглаженной и накрахмаленной. Все лежало аккуратно и по цветам. Зуко любил порядок, несмотря на хаотичность его поступков. — Это тебе, — достала первую попавшуюся соломенную шляпу с черной лентой, отбрасывая в Мэй. — Ему шили новую коллекцию каждый сезон, — бездумно вытаскивала разноцветное тряпье: красное, синее, зеленое, оранжевое, белое — у него имелись все оттенки. — Это шелк, — продолжала засыпать Мэй его цветастым вычурным шмотьем, которое все еще прекрасно по-королевски пахло. Он носил предпочтительно красное и то, только лишь по политическим причинам, но любил на самом деле белое. — Это фланель, — вытащила яркую начищенную рубашку, которую, Зуко так и не успел надеть. Тай Ли бегала внизу и подбирала каждую вещь, что валилась на пол, словно это какая-то сумасбродная нелепая игра. Мэй так сильно смеялась, что Азула даже сама не заметила, как на ее собственном лице проскользнуло искреннее веселье, — это хлопок, — швыряет его темно-синие штаны, словно это мусор, а Мэй уже вскочила на ноги, прыгая за этим неостановимым дождем, — лён, — выудила зеленую кофту, помня, как принц Зуко примерял ее у портных. — Он мог носит все, что захочет! — воскликнула она, бесстыдно и осквернительно хватая целую стопку рубах, без сожаления опракидывая. — Лови! — отпрянула от стеллажей, вцепляясь в пыльные перила, торжествующе наблюдая за тем, как Мэй, словно дрессированная собачка, но так возмутительно-влюбленно хватала и сгребала все его шмотье, да так ласково, так заботливо, словно она сама Урса.

      — Вот, здесь ты можешь прятать свои секреты, — прыгнула сверху, с грохотом и победоносно приземляясь прямо в груду пораженных без боя вещей, разбрасывая словно листья, подбегает и отворяет маленький ящичек, от которого лежал ключик на столешнице. — Мой брат всегда так делал, — выжидающе смотрит.

      — Правда? — польщенная, Мэй тут же подбегает к Азуле, рассматривая письменный стол, все еще прижимая вещи Зуко.

      — Имеются сомнения? — вскидывает бровь.

      — Нисколько! — восторженно ахнула Мэй.

      — Прекрасно. Все, пора раскладываться. Тай Ли, я покажу тебе твою комнату, если позволишь, — она была сама обходительность.

      — Мэй такая счастливая, — Тай Ли была до глубины души поражена. — Могу поспорить, что она припрячет все письма принца Зуко в тот самый ящичек, — Азула почувствовала, как неконтролируемо задергался ее глаз.

      — Ммм, люблю секретики, — с причмоком закончила фразу, распахивая шторы в новой комнате Тай Ли.

      — Азула… — ее голос дрогнул, будто бы в смущении. Она резко обернулась. — Ты расскажешь мне… — Азула взмахнула рукой, вынуждая замолчать.

      — Позже. Сейчас не время, — она оттягивала момент истины, будучи неготовой встретиться с пережитым вновь. — Я должна заняться делами.

      — Какими? — не отпускала ее, уже будучи в постели.

      — Прямо сейчас, когда вы, девочки, будете отдыхать, ваша принцесса будет занята важным делом. Это касается тебя, любимая Тай Ли, — скривилось ее лицо в усмешке, когда она внимала тому, как яро реагировала эта девчонка на любые комплименты. — Ни о чем не думай и засыпай, — взмахнула она рукой, забирая весь огонь, погружая комнату во мрак.

      Если бы Зуко узнал о том, что она сделала с его вещами, он непременно пришел бы в бешенство. Но его здесь нет, и, скорее всего, уже никогда не будет. Азула с опаской вышла в мрачный коридор, в котором горела всего одна одинокая свеча. Азула шла тише штильного ветра, все еще побаиваясь незнакомцев среди ночной неизвестности. На этот раз уже сам разум заставлял принцессу перестать наматывать клубок собственных мыслей и страданий. Нет, было вовсе не до этого! Азула выглянула в главный холл и мелкая дрожь отступила, когда она убедилась в том, что стража караулит главный вход. Нет, опираясь на нынешнюю действительность — ее не достать, он не пойдет за ней, бороздя океан, чтобы совершить вновь тот грязный и порочный проступок. Эта маска отпечаталась настолько сильно в сознании, что Азула, закрывая глаза, четко видела те очертания. Плотно закрывая дверь в собственные покои, она еще раз напоследок выглянула в коридор, прислушиваясь, слыша приглушенный храп старух, безмятежно закрывает дверь, понимая, что для нее ночь только начинается. Отворяет ящик письменного стола, зажигая больше свечей, наполняя комнату поразительным для ночного времени — светом, достает пожелтевший лист пергамента, кисть и черную тушь. Хорошенько ее потряся, на себе чувствуя, как это делал с ней нападающий, она оторопело роняет баночку на пол, та с грохотом приземляется о половицы, отскакивая, заставляя Азулу нервно вздрогнуть. Разминает рисовальную кисть, отворяет смольную тушь, сцеживая излишки, приступает к пергаменту, выводя там знакомые воспоминаниям линии и изгибы. Овальное вытянутое строение маски, размашистый оскал, с длинными кривыми клыками, острые задранные уши и злобно-изогнутая линия неразрывной брови. Его глаза — сплошные черные дыры, в которых меркнет блеск глаз нападающего, словно, он и есть самый настоящий неистовый беспощадный дух. У этой рожи был устрашающий вид, будто у пу́гало, что блистал среди огорода. Рот приоткрыт в злостном опасном оскале, что можно подумать, будто бы оно корчится в немом крике или усмешке. Азулу бросало то в жар, то в холод, стоило знакомой физиономии показаться на листе пергамента, она была столь напряжена и поглощена этим делом, что чуть было не расплескала всю тушь. Отставляя испачканную кисть и плотно затворяя баночку, она достает следующий краситель, что имел лазурный оттенок, осторожно окунает мягкий хвостик в баночку, практически не дыша, боясь за каждую каплю, что почти уничтожила ее выстраданное творение. «Адмирал Джао должен знать что искать. Я не сумасшедшая. Мне это не приснилось», — прикусила в сосредоточии конец кисти, отбрасывая мешающие пряди волос. Она потеряла счет времени за этим бесспорно увлекательным и творческим занятием. Да, Синяя Маска была поразительна и испепеляюща в своем забвенном лживом правосудии.

      — Вот олух, — убирает все кисточки и баночки, довольная мучительной работой. — Пускай, Джао получит это письмом и сам даст кличь о поимке этого преступника, чтобы это никоим образом не касалось меня. Если сболтнет — убью, — сжала пальцы в кулаки, доставая следующий лист, беря кисть потоньше:

      «Дорогой Адмирал, как ваше плавание? Спасибо, что вы были так добры ко мне и не оставили с этим один на один. Это очень важно — чтобы каждый житель страны огня имел хоть толику вашего благородства и силы обещания. Я с нетерпением жду нашей новой встречи. Моя обожаемая Тай Ли совсем плоха. Уж и не знаю, что мне с ней делать… Она была отведена мною к гипнологу, это немного помогло, хоть сейчас она и не помнит почти ничего. Но помню я, и это камнем лежит у меня на сердце. Я высылаю вам портрет, списанный со слов моей многострадальной подруги. Прошу, вы сослужите мне огромную службу, если хоть что-то разузнаете об этом негодяе. Умоляю, если столкнетесь с ним, и, о чудо, поймаете, прошу, не раскрывайте его личность и не убивайте, пока не достигните меня. Разделите со мной эту честь — убьем его вместе! Я была вынуждена покинуть столицу и отправиться с подругой на Угольный остров, чтобы хоть как-то разделить ее горе и помочь.

      Отправляю вам своего ястреба. Держите со мной связь…», — закончила она на одном дыхании, подбирая письмо, начиная иссушать влажность чернил, желая, как можно скорее отправить адмиралу. Если негодяй-Джао ослушается принцессу и раскроет личность Синей Маски быстрее чем она, то тогда принцессе будет легче сгореть в собственном стыдливом огне. Эта анонимная-дрянь непременно начнет болтать о том: что и с кем он по-настоящему сделал, тогда, принцессе несдобровать, и Джао не задумываясь ни на секунду, будет ставить свои условия для сохранения этой тайны. Азула не могла допустить такого кощунства над собственной гордостью. Но людям, порой, свойственно неосознанно выставлять свои жалкие слабости, свои израненные части души, например такие, как — тщеславная, головокружительная самонадеянность и надменность Джао, у которого, однозначно, имелся комплекс бога не меньше, чем у Озая. Скручивает пергамент в трубочку, обвязывая алой ленточкой, затем принимается за портрет, не в силах долго разглядывать, проводит скоропостижно рукой, подсушивая рисунок, тут же сворачивая и его. Освобождая своего крикливого ястреба из клетки, привязывает к нему послание, на удачу целуя, с легкостью, но дрожью во всем теле, отпуская. В этот момент с нее будто шквал камней обрушился — настолько стало легко и непринужденно. Смотря в холодное темное небо, Азула поежилась, прикидывая, сколько, должно быть, времени она потратила. Но это не все, что она должна была сделать. Тай Ли могла с легкостью разрушить все старания Азулы, и вот тогда, вранье разрушится с новым грохотом, сенсационно объявляя об Азуле как о жертве домогательств, а этого быть не должно. Не могло. Она также бесшумно и осторожно пробирается в коридор, успокаеваемая только храпом двух престарелых бабуль. Переставляя ноги ровно и четко, скользя на каждом ловком движении, она незаметно и идеально подкрадывается к комнате Тай Ли, бесшумно приотворяя дверь, с опаской заглядывая. Послышалось томное размеренное сопение, разбавляемое шумом набережной, Азула безжалостно и хладнокровно переступает порог, оказываясь рядом со спящей, беззащитной и ничего не подозревающей Тай Ли.

      — Слушай меня внимательно, — ласково и с придыханием шепчет на ухо, а Тай Ли только еле заметно поморщилась. — Это была обычная будняя ночь, ничего из себя не представляющая. Ты взмыла ввысь, разрезая воздух своими прыжками, к тебе был прикован каждый зритель… — убаюкивающе и ласково гладит ее по волосам.

      — Зритель… — бездумно повторила Тай Ли.

      — Да, ты помнишь того самого зрителя?

      — Нет…

      — Ты помнишь! — прошипела злобно, вцепляясь в ее голову. — Ты помнишь Синюю Маску, — ее шепот был околдовывающим, ядовитым и внушительно сдержанным.

      — Синюю Маску…

      — Да! Он смотрел на тебя все выступление, пока ты была под куполом. Ты обратила на него внимание, подумала, что он тоже циркач, прямо, как и ты! — это прозвучало унизительно. — После выступления ты отправилась домой, но тебя схватили прямо по дороге и больно вкололи острый дротик. Ты ослабла и онемела всем телом, — она нагоняла жути, сама пребывая в той фантазии главным насильником. — Он утащил тебя в кусты!

      — Ах… — всхлипнула Тай Ли. — Кусты!..

      — Да! Прямо, как зверушку. Поймал тебя. Снял штаны и надругался, — впивалась когтями в ее волосы все сильнее и сильнее, ощущая истинное облегчение, рассказывая это, переигрывая ситуацию, в которой жертва не она. — Ты кричала и отбивалась, как могла. Но тебя еще и ограбили.

      — Меня ограбили…

      — Да! И изнасиловали.

      — Нет, — противится.

      — Да! Жестоко и безжалостно, — Тай Ли занервничала, что сразу же почувствовала Азула. — И ты побежала к принцессе Азуле. И она тебя спасла от этого позора.

      — Азула… — произнесла Тай Ли. — Что ты тут делаешь? — голос ее был взволнованным.

      — Я пришла, как и обещала тебе. Ты же знаешь, я беспокоюсь о тебе после всего случившегося. Я буду стеречь твой сон!

      — Ты такая добрая, — Тай Ли улыбнулась. — А зачем?

      — Чтобы человек в синей маске больше не трогал тебя…

      — Ах… — разнервничалась Тай Ли, а на глазах ее навернулись горячие слезы.

      — Он грубо и жестоко изнасиловал тебя. Ты просила, нет — умоляла прекратить, но он был неприклонен! — на этих ее словах Тай Ли завыла сильнее, после чего Азула зажала ей рот. — Он обращался с тобой как со шлюхой. Груб, изворотлив, лишил тебя лица и чести, — продолжала плотно сжимать ее губы, чувствуя на коже влагу ее слез. — Не реви! — она сказала это в полголоса, отпуская Тай Ли, та приподнялась, потирая лицо.

      — Это правда?

      — А ты мне не веришь? Своей принцессе? С какой стати мне врать тебе?

      — Почему мне так больно, Азула? — она горько и сильно плакала. — Почему тогда я ничего не помню?

      — А ты хочешь вспомнить?

      — Нет! Ради всего святого — нет! — заскулила как собака.

      — Тогда верь своей принцессе Азуле, и ты будешь в безопасности.

      — Да…

      — Ты любишь свою принцессу?

      — Да…

      — Прекрасно. Ложись спать, — цинично и в приказном тоне бросила, без оглядки уходя.