Сначала была боль.

Боль, которая пронзила тело и решила сопровождать всю оставшуюся жизнь. Ей были чужды просьбы, мольбы. Она жестока. Будь то физическая или душевная.

Потом зародилась Идея.

Та самая, движущая теперь Фёдором. Он понял и принял свою роль в мире. Осознал, что есть сущее зло, порочащее мир. Смог понять, его воли хватит дойти до высшей цели.

Раскрытая книга на столе, и лампа одиноко освещающая помещение новой квартиры. Как только Фёдор придумал план, создал свою организацию, пришлось перебираться с квартиры на квартиру. Пока их деятельность не вынудила искать такие места, где и бездомный не станет находиться.

Придётся жить в подвалах, как крысам.

– Что же это такое… – Мужчина надавил пальцами на переносицу. Голова ныла от непривычно сильной и утомительной боли. Бывало, болела, но терпимо. Сейчас же от подобных ощущений хотелось выть и лезть на стену.

– Этот чай на травах может помочь. – Так же тихо, как и вошёл, Иван поставил на стол чашку, за что его поблагодарили. Изящная рука осторожно легла на плечо Фёдора, затем перешла осторожно к шее, после чего уже обе руки оказались на плечах. Мужчина не сильно массировал напряжённые мышцы. "Понятно, почему голова болит", – созрело в голове Ивана. Он аккуратно трогал и шею, стараясь помочь хотя бы так, насколько мог.

– Вань, сними перчатки, – сказал Фёдор. Когда они находились наедине, он часто об этом просил.

Фёдор откинулся на спинку стула, провёл ладонью по руке Ивана и посмотрел на него.

– Рубашка. Никого же нет? – Странная просьба была озвучена несколько недель назад: будучи наедине, Ивану не носить под жилетом рубашку, чтобы Фёдор мог любоваться прекрасной спиной своего слуги. Своего соулмейта.

– Нет, простите, Господин, – ответил Иван, расстёгивая жилет, а затем и рубашку.

– Подожди. – После сказанных слов, тот остановился. – Не надо. Останься так.

Наблюдая до этого за тем, как его слуга снимал с себя одежду, мужчина рассматривал оголённый торс, на который падали длинные, шелковистые волосы. "Прекрасен" – звучало в голове. Даже боль на мгновение затихла.

– Садись. – Фёдор похлопал себя по ногам.

– Я тяжёлый, – с немного виноватой улыбкой ответил Иван. Ему ни при каких обстоятельствах не хотелось доставлять неудобство своему Богу, не то что причинять боль!

– Выдержу, не растаю. – На лице появилась улыбка.

Осторожно устроившись на коленях, Иван положил руки на плечи Фёдору, который рассматривал его с благоговением. Пальцы скользили по коже, такой приятной. Изящные, выпирающие ключицы притягивали взгляд, и так хотелось коснуться их губами. Словно в прострации, Фёдор приблизился и потёрся носом о грудь мужчины, затем прижался к ней щекой.

– Какой же ты красивый. – Он притянул слугу к себе ближе, крепко держась за талию. Невольно проводя губами по чужому телу, Фёдор прикрыл глаза.

В последнее время эмоции бурлили, как в котле, желание пробуждалось всё сильнее и сильнее и было настолько острым, что становилось тяжело дышать. Вот и сейчас это чувство разлилось по телу мужчины; хотелось большего, чем простые прикосновения, хотелось ощутить всего Ивана. Руки скользили по оголённому телу, которое осыпали множественными поцелуями. Больше. Ближе!

Закусив губу, Иван поддавался ласке, послушно как всегда. Будучи вплотную к горячо любимому Господину, он ощущал его тело, пробежавшую дрожь и возбуждение. Ох, его словно окатило ледяной водой от одной мысли – он же сейчас склонял Господина к греху! По своему желанию или невольно – в этом не было значения.

– Фёдор Михайлович, – хрипящим голосом, выдавил он, – правильно ли это?

В ответ тот поднял глаза на напряженного слугу. Больше всего на свете Фёдор не любил преграды на своём пути. О чём бы ни шла речь, к чему бы ни стремился, он всегда двигался к своей цели. И на данный момент он хотел Ивана. Переведя руки тому на лицо, он положил ладони на щёки и осторожно притянул к себе, пристально смотря в глаза.

– Я сам выбираю, что правильно в этом грязном мире, а что нет. Разве может рука Божья нависать над неверным выбором? Разве может посланник и слуга Творца, наделённый Его силой, заблуждаться в своих побуждениях? Я есть сама суть, само бытие, Его физическая оболочка в призме Творения. Кому, как не мне, сеять благо, очищать мир от грязи, уповать на высшее из чувств и даровать его самому дорогому и близкому? – Большими пальцами он медленно провёл по губам Ивана, сначала смотря в его светлые глаза, затем переведя взгляд на губы. – Не в этом ли истинное счастье?

"Счастье" – будто отпечаталось в сознании Ивана. "Господин счастлив!" – крутилось в его голове во время чувственного поцелуя, и когда в его волосы запустили руку, оттягивая голову слегка назад и касаясь шеи губами. "Я могу внести счастье в жизнь Фёдора Михайловича!" – звучало в каждом его прикосновении, движении, которые должны были доставить удовольствие.

И будучи на столе с повисшим над ним Фёдором, протяжно выдыхая с тихим стоном от несравнимого ни с чем удовольствия от осознания, насколько его Господину сейчас было хорошо, Иван утопал в этом чувстве. Он был счастлив! И ни временный дискомфорт или короткая боль от неопытных движений Господина не могли испортить момент. Осторожно двигаясь в ответ, слегка направляя потерявшего голову от чувств Фёдора, он делал всё, лишь бы тому было хорошо. Лишь бы этот первый раз: у них и у самого Фёдора – был незабываемым.

Лёжа на Иване, он целовал и кусал его шею, опускался к ключицам, также окутывая их лаской. Пристальный взгляд в уже родные глаза, очередной поцелуй в губы, в этот раз нежный, приправленный сонным удовольствием. Эти сладкие минуты казались вечностью, которой хотелось отдать свою душу.

– Ты верен мне? – спросил Фёдор, убирая прядь Ивана за ухо.

– Да и буду предан Вам всю свою жизнь, – с сияющей улыбкой ответил тот.

– Во всех смыслах. Ты мой. Только мой. – Он взял ладонь слуги и прижал к своей груди. – Я создам мир, в котором мы сможем жить. Чистый от греха мир. – Фёдор поцеловал ладонь Ивана. – И мы будем в нём счастливы.

Каким бы ни был план, на какие жертвы ни пришлось бы пойти, Фёдор сделает всё, чтобы достичь Цели. Даже, если ему придётся пожертвовать всем, строить новый мир на руинах. Он готов. Готов потерять и самое дорогое, чтобы потом приобрести вдвое больше. Он не побоится вписать в план и смерть Ивана и в итоге и свою. Ради лучшего мира без способностей.

В этом его замысел.