Чёрные маленькие пальцы скользят по ладони с тыльной стороны, пересчитывают одну за другой пять костяшек.

Форд сглатывает. Его белая королева, которую он занёс, чтобы сделать ход, чуть подрагивает между фалангами.

Чёрные пальцы перебегают к запястью, против роста коротких каштановых волосков, едва касаясь их.

Форда прошивает с головы до ног. Ему осталось сделать всего лишь один ход, один только ход.

Чёрные пальцы становятся немного длиннее, лапка растягивается больше. Они проникают под свитер, они уже весьма — очень — глубоко.

Форд слышимо выдыхает, все волоски на его теле становятся дыбом. Его королева должна была поставить мат — но она выскальзывает из подрагивающих пальцев и звонко стукается о доску совсем не там, где он предполагал.

Форд бросает на неё взгляд: он отпустил её, а значит, совершил ход. Его королева повержена. Он подставил её под прямой удар.

Форд смотрит в чуть мерцающий — торжеством, ожиданием и совсем немного вселенскими тайнами — глаз напротив. Он снова сглатывает, чувствуя едва заметное движение на коже: чёрные пальцы прохладны, но как же они жгут!

Форд прикрывает глаза. Он знает про себя, что хочет немного большего. Готов к немного большему. Ожидает — продолжения всего того, что происходит между ним и этим не-человеком, не-гуманоидом, даже не-материальным существом. Он хочет — и даже почти не краснеет при мысли об этом.

...Чёрная лапка выскальзывает из рукава, соскальзывает с шестипалой ладони, сходит с кончиков пальцев.

— Игра окончена, Умник, — шелестит нереальная реальность.

Форд опускает глаза в колком, чуть пугающем, азартном ощущении, что точно знает, что увидит. И Билл его не разочаровывает.

Ему шах и мат.