– Итак, следующая и последняя импровизация – «Первое свидание», – произносит Антон лукаво, оглядывая зал справа налево. – Есть ли в зале пара, которая познакомилась необычным образом? Или вы начали встречаться благодаря каким-то странным обстоятельствам?

В зале постепенно поднимаются руки. Антон осматривает зал, подмечая некоторые пары сразу. Вон там, в середине зала, пара средних лет, на пятом ряду с краю двое не старше двадцати тянут руки даже слишком активно для позднего часа, ещё несколько пар в разных углах зала, но взгляд цепляется за одну конкретную. Одиннадцатый ряд, ближе к центру, но за пару мест от прохода, почти идеальный обзор, – рыжий мужчина, молодой на вид, несмело тянет руку, кидая попеременно взгляд то на сцену, то на друга справа. Или не друга… Это Антон и хочет выяснить прямо сейчас.

– Молодые люди! – чуть повышает голос, чтобы точно расслышали, указывает по направлению к ним и смотрит ровно туда же. – Да-да, вы! Вы вместе – прям вместе? – из зала слышится приглушённое «Да». – Отлично. И как же произошло ваше необычное знакомство? – из зала слышно «Мы встретились, когда его гопники избивали, а я мимо проходил». Антон сначала строит непонятливую гримасу, но затем тихо фырчит в смешке. – О-о-очень романтично. Так, хорошо. Поз!

Дима, до этого стоявший поодаль вместе с остальными, поднимает голову и смотрит на глядящего на него огромными глазами Антона, вздыхает тяжело и идёт к нему.

– Ну?

– Проведи ты интервью, а? – тихо просит Шастун, отводя микрофон в сторону. У него в голове вспыхнула новая безумная идея и он не намерен отступать. Ему жизненно необходимо, чтобы Позов принял бразды правления и провёл игру в качестве ведущего, иначе весь его новоиспечённый план пойдёт по одному месту. Он шепчет ещё что-то Диме на ухо, а Дима снова вдыхает, хрипя, качает головой, но в итоге кивает и выходит чуть вперёд, перенимая роль ведущего на себя. Антон коротко указывает рукой туда, где сидит выбранная им пара, и отходит к Серёже и Арсению. Последний смотрит на него как-то странно подозрительно, сощурившись, но ничего не говорит. Антон только стоит довольный и улыбается.

– Так, убедительнейшая просьба сейчас, – произносит Дима, как только все встали по местам, и кивает в зал, чтобы они поднимались к ним. – не снимайте парней, когда они выйдут сюда, пожалуйста. Мы-то с вами всё понимаем и относимся нейтрально – кто-то даже положительно, – но отслеживание в интернете никто не отменял, поэтому, если уж снимаете, всё внимание сюда, – заканчивает предупреждение Дима, указательными пальцами двух рук тыкает себе под ноги, имея в виду сцену.

Парни – Максим и Андрей – оказываются не намного младше импровизаторов – им тоже слегка за тридцать. Подсчитав примерно разницу в возрасте сегодняшнем и с выпуска из школы, Арсений округляет глаза – эти парни вместе уже больше двадцати лет. А ещё они оказываются очень милыми, общаются так, словно это не они, гомосексуальная пара, – к тому же замужняя, как выяснилось позже, – сейчас вышли на сцену и счастливо и весело рассказывают свою историю знакомства. Дима даже с интересом их слушает и с энтузиазмом расспрашивает, вытягивая разные детали и подробности.

– Теперь мы знаем достаточно, чтобы сыграть импровизацию! – завершив объяснения правил, Позов хлопает и поворачивается к остальным импровизаторам. – Так, значит, э-э-э… Андрей – Арсений, Максим – Антон. Погнали!

Зал аплодирует, кто-то одобрительно и приободряюще кричит. Дима даже подумать не даёт, ставя их в пару без лишних раздумий, и Арсений, можно сказать, в лёгком ахуе, пока на фоне играет отбивка. Арс не понимает, что случилось, почему это Позов вдруг ставит их вместе с Антоном, ещё и с такой парой и с такой историей, но подозревает, что без сговора тут не обошлось. Недаром Шастун что-то Диме на ухо рассказывал, а с Арсением даже не поделился. Не то чтобы Арс его в чём-то обвиняет, но это, вроде как, только их фишка – шептаться украдкой на сцене, пока концерт идёт своим чередом.

Антон отошёл в сторону в силу своей роли, а Дима, напротив, встал с банкетки и теперь стоит как раз-таки напротив Арсения, запихнув руки в карманы. Серёжа подхватывает образ гопника, встаёт рядом с Позом, чуть сутулится и становится похож на настоящего такого хача из регионов. А что, он сам выбрал однажды этот образ, пусть теперь выжимает из него максимум. Арсений вскидывает руки в сдающемся жесте, всё ещё пребывая в подобии шока, но старается собрать лицо и слиться с ролью.

– Мужики, давайте, может, мирно всё решим? – произносит он, мелкими медленными шажками двигаясь спиной. Где-то сзади слышно звонок. – Мне не нужны проблемы.

– Слышь, – Серёга хлёстко свистит. – подошёл сюда, быстро, э!

– П-пацаны, ну, ну как же ж… ух, ёпта… – Серёжа даже слишком хорошо вживается в роль, вызывая в Арсении какие-то глубинные воспоминания из омской жизни, когда и до него однажды докопались во дворе собственного дома. Он тогда остался победителем – только по его же собственному мнению, и то – в петушиных бегах. Потому что он сбежал тогда первый. К его удаче, он бегал быстрее, чем те быдланы. Считай, спас и лицо, и жопу. Ну, мало ли.

Серёга с Димкой стараются казаться больше, чем они есть, расправляя плечи, расставляя локти шире, а Арсений – наоборот, старается стать визуально меньше, чуть сутулится, сжимается весь, колени даже подгибает, плечи подбирает ближе. Как только недо-гопники уже готовятся к более серьёзным действиям, на сцене появляется Антон, кричит что-то вроде “а ну отошли!”, делает шага два на этих коротышей и толкает в грудь обоих (Дима отпрыгивает назад, и сразу бежит по заднему краю сцены на своё законное место ведущего). Снова слышно звонок, после чего Антон разворачивается, хватает Арсения за руку и дёргает на себя, утаскивая в сторону кулис. Арсений, честно, даже не понял, почему всё так быстро происходит, но что-то ему подсказывает – так и должно быть, просто жизнь такая у людей была: быстрая, резкая, чтобы всё успеть, если что-то вдруг случится – чтобы не жалеть, что что-то упустили. Антон делает небольшой полукруг и бежит так же с рукой Арса в своей до середины сцены (Серёжа пропал оттуда почти в тот же момент, что и Позов).

Антон упирается руками в колени, словно сильно запыхался, дышит тоже специально часто и шумно – Арс зеркалит.

– Это… спасибо… – Арсений делает громкие вдохи между словами и поворачивает голову к Антону. Тот смотрит на него в ответ. – Я даже… не знаю… что бы делал, если бы… не ты.

– Да ладно, – Антон выпрямляется резко и бодро, сразу заводя руки за спину, хрустит позвоночником и быстро суёт руку под нос Арсению. – Максим.

– Андрей, – Арсений пожимает руку, и этой же рукой его из полусогнутого состояния разгибают, и теперь Арс осознаёт своё положение. Они стоят очень близко. Слишком близко. Так близко, что почти невыносимо смотреть в лицо Антону, потому что глаза сами опускаются к губам, а так контролировать себя ещё сложнее. Арс понимает, что сейчас они играют школьников – пара познакомилась в одиннадцатом классе, – и это можно сейчас выкрутить во взгляд обожания со стороны того же Андрея, которого он играет – а Арсений у нас актёр, он это и делает.

Арсений хлопает глазами, взглядом бегает от глаз напротив к губам, и то открывает, то закрывает рот. Антон только хихикает, улыбается так широко, что вокруг глаз собираются морщинки лучики. Арс не мальчик уже четверть века, да и Антон на школьника давно уже не похож – он взрослый мужчина, широкоплечий, подтянутый, хоть у него и есть небольшой пивной живот, Арсению он кажется даже очень привлекательным. Но они оба до сих пор влюблены, как школьники, – они и так смотрят друг на друга с обожанием, ловят нежность взглядов и касаний, которую не скроет ни одна камера. Такое даже Стас вырезать не может, а уж их поклонники давно научились выискивать и выуживать эти крупицы чужой любовь.

– Мы с тобой встречались раньше? – на фоне звучит звонок. – Конечно встречались! Как же ж я не запомнить-то не мог! – Антон снова звонко смеётся. – Ты ж в этой… со мной вместе, в третьей, да? – гудок. – Ой, не в третьей, в седьмой гимназии? – звоночек и годок попеременно. – Нет, стой! В седьмой… седь– седьмом… лицее? – звоночек оповещает о правильном варианте. – Да, точно, ты ж в форме этой выёбистой, как я сразу не заметил! – Антон берёт вторую руку Арсения в свою, поднимает, чтобы лучше рассмотреть “форму”, глядит на себя и поднимает брови. – А, я в такой же.

Арсений смеётся. Они всё ещё держатся за руки, даже не обращают внимания на это, потому что это уже как-то привычно, правильно, хорошо. Правильно и вот так близко стоять сейчас, заглядывать друг другу в глаза, ловить каждую улыбку друг друга. И сейчас ужасно хочется целоваться, но они на сцене, в зале больше тысячи зрителей, и им нельзя – потому что карьера, работа, репутация и дальше по списку.

– Ты в параллельном? – начинает расспросы по новой Арс. Дзынь, правильный ответ. – А ты… мы же, э-э-э, вальс этот репетировали вместе с вами, в актовом. Ну, неделю назад.

– А-а-а-а, вот откуда я тебя помню, да! Ты с Маринкой нашей танцевал, точно, точно! – Антон аж немного подпрыгивает на месте на энтузиазме и дёргает Арсения за руки. Антон, может, уже и не школьник, но точно большой ребёнок в душе. Арс смеётся снова, больше с его мимики и движений, чем с его слов – там и шутки то не было.

– А ты с нашей, с Соней, – поддакивает Арсений, ловит воодушевлённый взгляд вновь. Антон кивает, улыбается широко. Ждёт секунду, кивает чему-то своему, в голове, и говорит:

– Я тебя провожу?

На фоне слышно звонок. У Арсения нет словесного ответа, поэтому он просто кивает, и Антон уводит его так же за руку в сторону стола.

Дима меняет ситуацию, они уже на выпускном, где герои сегодняшней игры и начали свои отношения. Свой выпускной Арсений помнит уже смутно, но какие-то моменты всё ещё ярко впечатаны в его подкорку: вручение диплома, лента, вальс с одноклассницей с пышным белым бантом на голове. А потом они пьяные встречали рассвет, а Арсений первый раз в своей жизни поцеловался с парнем. Он об этом никому, конечно, не говорил, но от родителей за поздное возвращение домой получил всё равно.

Как только Дима звонит в звоночек, Антон выбегает на сцену, Арсений за ним, и первый хватает Антона за руку, тянет на себя и прижимает ближе. Левая рука того ложится Арсу на талию, правую же Антон поворачивает так, что ладонь Попова лежит на его собственной. И теперь они танцуют школьный вальс. Розовый свет софитов в тему игры и музыка для вальса на фоне, которую включил Крап, не делают ситуацию лучше ни на йоту.

Антон двигается даже как-то правильно: ноги у него не заплетаются, он не спеша покачивается из стороны в сторону и смотрит. Прямо в глаза смотрит и взгляда не отводит, хотя Арсений уже несколько раз голову опустил, потому что ещё один взгляд – и он пропал. Не удержится, поцелует, и пусть оно всё катится в те несчастные тартарары. Антон что-то у него спрашивает, а он не слышит, совсем утопая в собственных мыслях и раздумьях.

– Ау? – Антон хлопает пару раз по его пояснице и зовёт. Арс смотрит чуть снизу и спрашивает одним взглядом. – Говорю, ты так просто согласился. В смысле… ну… тебе вообще без разницы, что они подумают?

Арсений чувствует, как ладонь в его руке начинает потеть. Антон нервничает, даже если внешне этого не видно, но чувствуется очень сильно. Или Арсений просто научился понимать его без слов.

– А что такого? – Арсений подключает кокетку, наклоняет голову вбок, жмётся ещё ближе, правой рукой крепче обнимает Антона за шею. В зале почти гробовая тишина, слышатся только редкие смешки из разных концов зала, но Арсений уже точно понимает – половина из всех здесь находящихся сейчас на грани инсульта или инфаркта.

«Ёб твою мать, Арсений», – коллективная мысль той самой половины.

– Ну, а что родители подумают тебя тоже не волнует? – вопреки словам, рука ползёт ниже, уже находясь в опасной близости от ягодиц Арсения. Он чувствует, как его щёки уже начинает жечь смущением. Остаётся молиться, чтобы из зала не было видно его красных щёк.

– Не узнают, – отрезает Арсений, но за спиной слышит гудок. Ого, понятно. – Узнают. Они уже знают, вообще-то. Кхм, не про тебя, но в целом. Про меня.

– А, – Антон очень убедительно неубедительно играет удивление: у него очень подвижная мимика, вот и сейчас у него брови летят вверх, а уголки губ чуть назад, и он делает очень выразительное лицо. Арсению это в нём особенно нравится. Он эдакий гуттаперчевый мальчик – лицо у него настолько подвижное, что Арсений сомневается, что за десять лет знакомства изучил все его мимические ужимки и гримасы. – Ну, тогда не о чем переживать, да?

– Да.

– Будешь моим парнем? – резко, без паузы даже – как без смазки, честное слово – говорит Антон и в глаза смотрит. Арсений думает ровно секунду.

– Да.

А потом его как переклинивает: вот они вроде только-только стояли и танцевали, а сейчас Антон уже утыкается лицом в его щеку и звонко целует, оставляя влажный след. И нет бы ту щеку, которую залу не видно, так нет! – Антон выбрал именно ту, что залу видно просто прекрасно, то есть арсеньевскую левую, в то время как стоит он правым боком. Ну охуеть теперь. Если их кто-то снимал, там и всматриваться не нужно – то, как Антон вжался в его щёку, ещё попробуй не заметить.

А в зале полу похоронная тишина: все, очевидно, тоже в ахуе вместе с Арсением. А он широко раскрытыми глазами смотрит на Антона в непонимании: это он серьёзно сейчас поцеловал его, даже если в щёку? У всех на глазах? Ему-то, Арсению, ладно, за шутку и прикол зайдёт, но чтобы Антон, да и поцеловал его в полутора тысячном зале? Его точно не подменили? Одно хорошо, что Стаса с ними нет, иначе он бы умер на месте, и из зала выносили бы его вперёд ногами.

Дима спасает ситуацию, звонит в звоночек, кричит о смене сцены. Он сразу называет «Предложение!», почему-то проигнорировав первый поцелуй, но оно и понятно: Позов тоже в шоке сидит, вон, как глаза выпучил, – как ещё не выпали. Или он сам сразу понял, что, играй они этот несчастный первый поцелуй, то Антон бы Арсения не только в щёку поцеловал. Может, оно и к лучшему.

И вот Антон с Арсением стоят рядом, прислонившись плечами. Антон оставляет левую руку на весу, словно держит сигарету, а Арсений наклоняет голову к нему, чтобы положить её на Антоново плечо. Они будто стоят на балконе курортного дома в Ницце, – и Арсений и сам бы не прочь там сейчас оказаться, ещё лучше, если с Антоном. Их бы обдувало тёплым ветром, голубая вода Средиземного, тень зонта над шезлонгом, и никаких камер и обязательств. Не отдых, а мечта. Но ведь и правда – пока это только мечта, в которую приятно погрузиться вместо тяжёлых раздумий. Но Антон, живой и настоящий, сейчас не в шортах и лёгкой майке, а в чёрных брюках и такой же чёрной футболке выдёргивает его из грёз:

– Красиво тут, – говорит он, осматривая “виды” – на самом деле просто зрительный зал. – И умереть не жалко, и замуж выйти, – рядом слышен короткий звон.

– Что? – Арсений отрывает голову от острого плеча и смотрит заинтересованно: естественно он слышал, что сказал Антон. Но нужно же ему отыграть ничего не подозревающего молодожёна. Или в их случае неуместны слова с упоминанием жён в принципе?

– Может, это, поженимся? Или, стой, как… замуж выйдем? – Антон горит и светится, когда говорит это ему прямо в лицо, улыбается, а в глазах можно разглядеть энтузиастичные искорки. Арсений тихо смеётся, снова клонит голову в бок, мол, давай, удиви меня.

– О! Кхм… – Антон мнётся, прочищает горло, но тут же берёт себя в руки. Одну руку зачем-то прячет в карман, но Арсений в образе, поэтому не спрашивает ничего, чтобы не выпасть. – Мы с тобой и правда уже давно друг друга знаем, и ты знаешь, что я тебя люблю. Очень. И мне никаких слов не хватит, чтобы выразить все мои чувства к тебе, знаешь? Я обожаю твои объятия, потому что в них я чувствую себя живым и защищённым, хотя я и сам за себя могу постоять. Но приятно знать, что есть кто-то, кто заботится о тебе, кто беспокоится за тебя; кто никогда не оставит тебя, если все остальные отвернутся; кто поддержит в любой ситуации, кто всегда будет на твоей стороне. Я знаю, у нас бывали ссоры, очень серьёзные были тоже, но мы каждый раз справлялись. И я думаю, это доказывает, что нам вообще ничто не помеха, понимаешь? И вот, что я хочу сказать…

Всё это время не звучало ни одного звонка. Антон следил краем глаза за парой и Димой с Серёжей, которые стояли рядом со столом: они во все глаза глядели на них, ожидая, во что перерастёт такая речь Шастуна. А в следующую секунду Антон хватается за эту неповторимую эмоцию на арсовом лице и встаёт на одно колено. Держа небольшое серебристое колечко в пальцах.

– Арс, – собственное имя резануло по ушам с такой силой, что Арсению захотелось закрыть их ладонями, но он только и может, что молча стоять и пялиться на Антона с кольцом в руках. – Ты станешь моим мужем?

Сколько бы раз Арсений не представлял себе этот момент, его фантазии в сравнении не шли с тем, что происходит сейчас. Ни «выходи за меня», ни «выйдешь за меня?», ни что либо ещё, наверное, не опало бы в сердце Арса так, как это «станешь моим мужем?». Мужем. Взаправду. Антон сделал ему предложение, вот прямо сейчас, на этой сцене. Боже, он превратил игру в предложение! Дурак! Что за человек! Ну можно же было…

– Да, – Арс не даёт своим мыслям дойти до логического завершения, обрывая посреди фразы. Ну конечно он согласен. Куда он денется.

Антон вскакивает с колен так резко, что чуть не заезжает Арсению макушкой в подбородок. Ох, не человек, а тридцать три несчастья. Антон надевает кольцо на палец Арсения дрожащими руками, а затем впечатывается губами в его, предусмотрительно развернувшись вместе с Арсением в объятиях спиной к залу. Однако руки Арса, настойчиво тянущие вниз за шею, красноречиво говорят о том, что игрой там даже не пахнет. Тут всё пышет любовью и страстью, – и ни грамма лжи и притворства.

Зал взрывается такими аплодисментами, которых этот концертный зал не видел наверное с момента основания. Люди поднимаются на ноги: улюлюканья, свист и одобрительные возгласы перекрывают друг друга. Дима подрывается с места почти одновременно с Матвиенко, хлопает и шмыгает носом. Серёжа тоже пытается не проронить слезу, но уже, судя по всему, плачет, потому что больше утирает лицо ладонями, чем хлопает.

Первым отлипает Арсений, и как только они поворачиваются к залу, подхватывает всеобщую радость и воодушевлённо кричит:

– Это было шоу “Импровизация”! С вами сегодня были: Антон – самое оригинально предложение руки и сердца – Шастун! Сергей – лучший друг жениха – Матвиенко! Димка – готовься к роли шафера – Позов!..

– И Арсений – прости Господи, юбкина бабка – Шастун! – зал разматывает ещё больше – понятное дело, эта фраза уже стала чем-то особенным. Антон смеётся, прижимая Арсения к своему боку рукой, машет другой, и через пару мгновений все четверо уже оказываются за кулисами, а зал ещё с минуту аплодирует, прежде чем разойтись.

– Ты с такими идеями ещё более сумасшедший, чем я! – говорит Арс, как только снимает микрофон в гримёрке, однако прижимается к Антону и целует снова, но теперь глубже, чувственнее: то, что у них было на сцене, безусловно, было очень хорошо, но так до ужаса целомудренно, – а Арсению сейчас хочется Антона сожрать, и если не буквально, то хотя бы так. Дима с Серёжей забрали Оксану подальше, может быть, пошли за едой. Но ближайшие полчаса или даже час Арсений Антона не отпустит, увольте.