Переезжая в Синвуд в марте, Чонгук и не думал, что впереди ждёт пара месяцев дождя. Как ведьме, силы которой зависели от погоды, стоило бы узнать заранее о подобных вещах, а не полагаться на мать. В июне ливни уступили солнцу, и настроение Чонгука улучшилось. Правда город тут же наполнили туристы, что стало ещё одним поводом поныть.

Синвуд — город ведьм, не так популярен, как Салем, но любителей мистики тысячи, а ненормальных верунов в тёмные силы и того больше. Конечно, ненормальными они были лишь для обычных людей. В сверхъестественных же существах они вызывали желание подшутить или сделать деньги. Богатая кровавая история Синвуда помогала в последнем. Сувенирные лавки, домики из серого камня с чёрными крышами, магазинчики эзотерики, гадалки, экстрасенсы, тематический парк, готическая церковь — всё это привлекало туристов и опустошало кошельки. В общем Синвуд был прекрасным местом для ведьмы и её сына, чьим семейным делом было лекарство.

Чонгук и его мама оказались единственными корейцами в городе и вписались не сразу. Расистские шутки, пожелания вернуться в «свой Китай» сыпались постоянно. Один сосед из трёх считал своим долгом поинтересоваться, едят ли они собак. Особенно расстраивалась мама: её фамильяром был далматин, и она просто не могла представить, как можно помыслить о том, чтобы его съесть. Местные ведьмы были добрее, их волновала не внешность, не язык или кровь, а сила. Мать была могущественной ведьмой, а её знания были бесценны. Чонгук никогда не сможет до неё дотянуться, хотя бы потому что родился парнем. Магия ведьм передавалась исключительно по женской линии, Чонгук стал исключением, унаследовав самую малую часть.

Он был слаб, и он остался один.

Чонгук продолжил дело матери и после её смерти. Он собирал травы, варил зелья, делал настойки, лекарства и поставлял в местные лавки, где всё скупали по мановению ока. А по совету Джона Чонгук создал профиль в соцсети и начал продажу чая — лёгкий способ заработка, если ты из Синвуда. Чистой совести ради Чонгук никого не дурил, и чай действительно обладал лёгким магическим свойством. Так семейное дело приносило деньги, удовлетворение и возможность спокойной размеренной жизни. Последней большой мечтой Чонгука было то, как однажды они с Джоном смогут построить семью и найти друг в друге опору.

Американец с вьющимися белыми волосами, телом Аполлона, аурой мачо и капитана регби, Джон Хайдсон нуждался в спасении, будучи скрытым геем, столкнувшимся с открытым к миру Чонгуком. На публике Джон смотрел волком, шарахался и отпускал низкие шутки о позиции в сексе, но наедине… он был тем, кто первым опускался на колени, а после жаловался на богатых гомофобных родителей, владельцев двух крупных заводов. Чонгук жалел Джона и не видел проблемы в скрытности их отношений. Немного времени — и все будет хорошо.

Хорошо действительно стало. После расставания. Насколько бы сильно Чонгук не любил Джона, поменять его он не мог. Осознание пришло поздно и больно. Частые ссоры разрушали, публичное высмеивание угнетало, а появившаяся, как в мыльных операх, невеста убила окончательно.

Стоя с фужером нетронутого шампанского в стенах ресторана, самого шикарного в городе, Чонгук не смог сдержать лица. Он ведь просто пришёл поздравить возлюбленного с днем рождения, так о какой помолвке зашла речь?

Кольцо с голубым камнем на пальце девушки замерцало, точно бросая копьё в душу. И пока гости под дружественный клич поздравляли молодую пару, подарившую публике свой первый целомудренный поцелуй, друг Джона Билл Найт гаденько улыбался.

— Что ты, Чон, думал Джон в душе педик? Думал, к тебе прибежит?

Не думал — знал! Или… думал, что знал. Неужели Чонгука пригласили чтобы высмеять? Билл и раньше злословил, намекая на безответные чувства Чонгука. Джон, конечно, ни единой душе не рассказывал, что он гей и всё взаимно. Но неужели?!

— Охренеть, ты и вправду что ли? — Билл захрюкал от смеха.

Но никакие злые слова не причинили бы боли сердцу, что выжгло себя в момент предательства. Под руку с невестой Джон скользнул в толпу. Чонгук сжал фужер, но так и не дождался ни виноватого взгляда, ни полуулыбки, ни крохотного прикосновения.

Лишь к концу Джон перехватил его у туалета:

— Отец отдаст мне всё. Всё, Чонгук, всего-то и нужно притвориться! Это удача, чёрт возьми! А мы с тобой как раньше, украдкой, — подмигнул да помчался к поманившему пальцу с кольцом.

Чонгук не забился в угол, не сбежал в туалет оплакивать стёртые в пепел чувства. Злить ведьму и не бояться последствий? Да что Джон Хайдсон о себе возомнил?

На второй день празднества, куда были приглашены лишь друзья и близкие, Чонгук, которого не звали, подготовился. Он раскошелиось и купил вино — то, что обожал Джон, и то, что никогда не задерживалось на полке. Пара пучков высушенной травы, растолоченной в ступке — и оно превратилось в орудие мести.

Джон, рассыпавшийся в благодарности и отказавшийся делиться с кем-либо подарком, спустя пару глотков покинул пикник до самого вечера и до самого утра боролся с диареей. Не имело значения, сколько из тебя выйдет, оно не прекратит выходить, даже если ты пуст. Коварная настойка коварной женщины!

— Какого чёрта ты намешал?! — совершенно несчастный Джон скрючился на пороге дома Чонгука с урчащим животом и бледно-зелёным лицом.

— Маменькин рецепт «Горящего дымохода». — Лицо Джона исказилось. — Согласен, название так себе, но она никогда не была креативной, скорее прямолинейной. — Чонгук похлопал его по плечу. — Не волнуйся, — обманчиво обеспокоенным тоном сказал он, — действие заканчивается спустя двадцать семь часов. И, о, твои уши краснеют, а значит тебе надо поторопиться.

— Поторопиться?

— Под конец «Горящий дымоход» входит в фазу «Раскалённой лавы». Первый признак — краснеющие уши.

Джон наверняка хотел выругаться, а то и ударить, но в итоге лишь завыл, свернувшись пополам. Позади него в машине ждал Билл, приглядывавший за другом.

— П-пусти… мне надо… сейчас…

— Ох, Джонни, ты же не хочешь, чтобы Билл подумал, будто мы близки? Конечно, нет, и впредь давай не будем играть с огнём, м? — и не дожидаясь ответа, Чонгук захлопнул дверь прямо перед носом предателя.

И вот когда звук подсказал, что машина скрылась за поворотом, Чонгук позволил себе всплакнуть. Даже если он был слеп и глуп, Джон оставался его первой любовью, человеком, который вдохновлял, который поддерживал и создавал множество добрых воспоминаний, и от того, что их связь превратилась в порванные струны брошенной гитары, душа кровоточила.

Успокоение Чонгук находил в лесу. Там он смог отгоревать и вдохнуть полной грудью. Но одиночество и тоска продолжали одолевать по вечерам, стоило укутаться одеялом и включить дораму или сериал. Пустой дом — пустое сердце.

Минуло три месяца. Наступил сбор осенних трав. Некоторые зелья повышенной сложности были ужасно капризны и требовали особого подхода: ровно два помешивания по часовой стрелке, три против, соль крупного помола, жабья чешуя, полежавшая на солнце пятнадцать минут, ромашки, росшие исключительно на опушке… Важно было всё: от времени до места.

Фиалки, клевер и горицвет зацветали вторично, и Чонгук спешил за ними каждый год, потому как они считались куда эффективнее своих летних предшественников. А кроме того нужно было запастись валерианой, пастушьей сумкой и шафраном.

Рано утром, пока не сошла роса, Чонгук отправился в глубь леса по протоптанной им самим да ещё одной ведьмой тропинке. Он не спешил, наслаждаясь однообразной работой, прислушиваться к шорохам, клёкоту и стрекоту.

Разогнув спину, Чонгук удовлетворенно опустил взгляд на наполненный корневищами мешочек и корзинку с аккуратно обрезанными цветами. Собрав ношу, Чонгук собирался было выйти на тропинку, как вдруг услышал звук сломавшейся ветки, как если бы кто-то наступил на неё. Он обернулся вправо, влево, вперёд и назад — вокруг не было ни души, да и вообще это самое вокруг перестало казаться знакомым. Чонгук был точно уверен, что не сделал и шагу, но положение деревьев поменялось. И что важнее — нигде не было видно тропинки.

Что ж, стоять на месте — не лучшая идея, как и пойти неизвестно куда, чтобы с большой вероятностью потеряться. Но второй вариант предполагал борьбу! В конце концов Чонгук — не просто человек, он ведьма и не боялся ни леса, ни глупых шуточек его обитателей.

И вот когда цвет зелёного стал темнее, когда сплошь одинаковые растения начали приобретать различия, когда подул лёгкий тёплый ветер, принося смех колокольчиков, и зарумянило солнце, шагавший без устали Чонгук обнаружил прямо перед носом стену из могучих стволов в пару обхватов каждый. Они окружили, закрывая путь к отступлению. Поворочав головой, Чонгук вздохнул, собираясь сесть прямо на траву и подумать, но с надеждой оглянулся ещё раз и вдруг уткнулся в медно-каштанового кота с длинными ушами и мутно-пепельные глазами. Глазами без зрачков. Чонгук слышал о таком от Бетси — она не была частью магического мира, в отличие от её родителей, в библиотеке которых было множество книг. Бетси прочла каждую. Чонгук с упоением слушал пересказы. Так вот в одной из историй было и о духах леса, что рождались из первородной чистейшей магии. «Встретишь пустоглазого, знай, не существо это — дух», — так говорила Бетси.

Кот наблюдал, чуть склонив мордочку. Немо Чонгук распахнул рот, так ничего и не сказав, но кот словно почуял, поднялся на лапы и грациозно подошёл ближе. Остановился. Пустые глаза не пугали. Чонгук опустился на корточки, поставив корзинку рядом, и протянул руку. Прикрыв веки, кот чуть опустил мордочку, позволяя мягко провести ладонью по гладкой шёрстке между ушами.

Слова Бетси прогремели в ушах, как если бы она была рядом: «Если духа домой пригласишь, и с тобой он пойдёт, будешь благословлён и станешь сильнее». В силе Чонгук не то чтобы нуждался, он привык быть почти немощным, но раз такая возможность сама в руки шла, то почему бы не попробовать? Дух не выглядел враждебным, но Чонгук так и ничего и не сказал. Кот поднялся и кивнул вправо. Деревья расступились, образуя проход. Послышался тоненький разочарованных писк. Моргнув пару раз и отмерев, Чонгук подхватил корзинку и двинулся туда, где нечёткой линией начиналась тропа. Лес по ту сторону казался темнее, дремучее и страшнее. Вряд ли у Чонгука был выбор — доверившись, пришлось двинуться вперёд. Дух был рядом — это утешало. Затянувшийся извилистый путь всё же вывел к знакомому месту, где Чонгук часто собирал летом землянику. До города рукой подать. И что странно — кот и не думал останавливаться. Он шёл точно зная дорогу до самого дома.

На пороге кот присел в ожидании, пока Чонгук возился в поисках ключей. Он наконец открыл дверь, снял ношу, положив на пол, и обернулся. Пустые глаза ждали.

— А, эм, спасибо… Вы… хотите войти? — и только договорив, Чонгук понял, что использовал корейский. Он повторил уже более уверенно на английском. Хотя на каком языке вообще говорят духи?

Кот прошествовал мимо, видимо, приняв приглашение. И только Чонгук повернул замок, как в прихожей поднялся серебристый столб дымки, рассыпчатой как песок. Сердце в отчаянии забилось. Заискрило. Послышался звон. Из серости показались глаза духа, а затем вычертилось лицо. Камнем потянуло на пол, ноги еле держали, оцепенение не проходило. Буквально из воздуха материализовался человек. И Чонгук просто пялился, не только потому что это самое шокирующее и волшебное событие в жизни, но и потому что прямо перед ним был чертовски красивый парень. Да он был идеален, как сладкая мечта и самая нереалистичная фантазия! Идеальная кожа, вьющиеся волосы, нагое тело с поджарым животом. Они с Чонгуком были одинакого роста и оба были азиатами! Каков шанс, что лесной дух из американского городка — азиат? Вот оно чудо, которое всё ждут и ищут люди, прямо в прихожей Чонгука!

Парень сделал нетвёрдый шаг, и ещё один, и ещё, пока не оказался так близко, что носы могли соприкоснуться. Дух изучал Чонгука с минуту, а потом вдруг в белках образовалась радужка и зрачок.

— Вау, — не сдержался Чонгук. Он впервые сталкивался с подобного рода магией, чистой, первородной, могучей и необузданной. Сам он кое-как мог ложку переместить или поджечь плиту без спичек, и то в хороший солнечный день. В дождливый же… ох, лучше не колдовать вообще.

Парень наклонил голову. Лицо, воспетое всеми греческими поэтами, по-прежнему ничего не выражало, но вот в глазах мелькнул вопрос.

— Это я… никогда не общался с духами, и, э, не видел такого, поэтому это вау, эм, потрясающе. — Чонгук растерялся. Ну разве можно говорить адекватно перед живым божеством?

Брови чуть дрогнули. Кажется, парень не понял ни слова. Может, все-таки стоило выбрать корейский?

В задумчивости парень поджал губы и облизал. Так красиво… Коротко вздохнув, Чонгук ощутил поднявшийся жар, кожу головы покалывало. Никто не предупреждал, что духи леса такие горячие!

— Э-э, — протянул и осекся, потому что парень отзеркалил его, изящно раскрыв рот. Откашлявшись Чонгук продолжил: — Не хочешь чая?

Губы духа зашевелились, но он оставался нем.

— Ты не можешь говорить?

Холодные руки обхватили щёки Чонгука и притянули к себе. Пульс подскочил. Боже, с ума сойти! Губы прижались к губам, а язык скользнул внутрь. Поцелуй длился недолго, но Чонгук почувствовал себя девственником, решившимся признаться однокласснику и чуть не умершим от страха быть отвергнутым. Всполох эмоций грозил отправлял в нокаут. Дух отстранился и:

— Говорить… могу… — произнёс на чистом корейском.

Ясность ума возвратилась не сразу. С запозданием Чонгук понял, что его речь позаимствовали. Мягкие потеплевшие ладони не отпускали, блестящие губы манили, мягкий голос проникал в глубину.

Дух назвался Тэхёном и согласился выпить чашечку чая, заваривая который, Чонгук мечтал о повторном поцелуе.