Как ни странно, но тем, кто пришёл на помощь Лань Сичэню, когда тот в оцепенении стоял перед разрушенным храмом Гуаньинь, глядя на него пустым взглядом и не замечая, что обагрённый кровью друга, предателя Шоюэ вот-вот выпадет из ослабшей руки, тем, кто пришёл ему на помощь был Вэй Усянь. Подошёл, осторожно коснулся руки и мягко позвал по имени:
— Цзэу-цзюнь.
Титул хлестнул по ушам, как удар ладонями, и Лань Сичэнь вздрогнул. Разве достоин он теперь этого титула? Впрочем, он ведь исполнил долг — собственными руками уничтожил врага, любовь. Он исполнил моральную обязанность* перед Не Минцзюэ — за его смерть заплатил смертью его врага.
— Цзэу-цзюнь, — мягкий, почти вкрадчивый голос повторил имя, которое он больше не желал слышать, и добавил: — Прошу, взгляните на меня.
Лань Сичэнь с трудом оторвал взгляд от руин и столкнулся с лучистыми серыми глазами на знакомо-незнакомом лице.
— Вот так, хорошо. Пойдёмте отсюда?
Лань Сичэнь не отозвался, в мыслях оставаясь там и с ним.
— Цзэу-цзюнь?
— Нет, — хрипло и почти яростно выдохнул Лань Сичэнь. Вэй Усянь вздрогнул, серые глаза непонимающе расширились.
— Что «нет», Цзэ…
— Не называйте меня так!
Лань Сичэнь резко оттолкнул Вэй Усяня и помчался, поплёлся прочь, желая сбежать от места, от него, от себя… желая взвыть, упасть на землю и разодрать в клочья траву, разодрать собственную кожу так же, как Лань Сичэня разодрали изнутри.
Вэй Усянь едва не рухнул от толчка, но всерьёз обеспокоился и тенью последовал за Лань Сичэнем. Отчего-то немая боль пробиралась в самое сердце этого чужого, непокорного тела, заставляла и самого Вэй Усяня переживать. Он понёсся вперёд, в самую глубь леса, услышав пронзительный крик, который всколыхнул ветви деревьев, покинутые испуганными птицами.
Вэй Усянь решил, что не доследил, что Лань Сичэнь в опасности, но… нет.
Душевная боль была страшнее нападений, травм, боли физической. Срочно что-то нужно придумать, срочно!
Но что?
На ум пришла только идея о близкой Ланям музыке, и Вэй Усянь не нашёл ничего лучше, чем достать Чэньцин и заиграть тоскливую, но успокаивающую мелодию. Каждый звук замирал, дрожа, на кончике флейты и медленно сливался с неуловимым потоком воздуха, вместе с ним проникая в лёгкие.
Ноги Лань Сичэня подкосились. Он упал на колени и закрыл мокрое от слёз лицо руками. Не сразу услышал, как музыка прекратилась, и не сразу почувствовал, как на плечи опустились тёплые ладони. Тепло медленно пробиралось сквозь ткань одежд, проникало под кожу, немного приводило в себя. Истерика, опустошившая до дна, постепенно отступала.
— Лань Сичэнь, не хотите выпить? — тихо спросил Вэй Усянь.
Он не хотел. Никогда его не тянуло к выпивке, но сейчас… Лань Сичэнь не хотел, но ему нужно было выпить. Возможно ли спасение в вине? Он не знал, но ему нужно было узнать.
— Хочу… — севшим голосом сказал он, обессиленно роняя голову на плечо нежданного утешителя.
Вэй Усянь и подумать никогда не мог, что Лань Сичэнь, всегда спокойный, улыбчивый, уверенный в себе Лань Сичэнь, Первый Нефрит, великолепный глава ордена Лань, которого все всегда восхваляли, может прийти в такое состояние.
Всё же человек есть человек. Какие бы титулы ему ни давали, каким бы он себя ни показывал, внутри скрывается гораздо, гораздо больше. Внутри всегда найдётся место для сокровенных чувств.
Вэй Усянь знал это и по самому себе.
— Пойдёмте. — Он помог Лань Сичэню подняться.
Молчаливость и подавленность царили всю дорогу до гостевого дома. Нужно было спрятать Лань Сичэня и его горе от чужих глаз. Поэтому, извинившись, Вэй Усянь нацепил на его грудь талисман отвода глаз. Ни единая душа не должна понять, кто перед ними.
Быстро сняв комнату и попросив принести вина («Но непременно оставьте его под дверью, я сам заберу!»), Вэй Усянь повёл несопротивляющегося Лань Сичэня на второй этаж и там, в маленькой комнате, усадил за столик.
— Ах, я совсем забыл о том, что вам следует умыться. Одно мгновение…
Вэй Усянь снова сбегал вниз, мысленно ругая себя за рассеянность, и попросил большой кувшин воды и таз. Вернувшись с ними в комнату, он застал Лань Сичэня ровно в том положении, в котором оставлял, и вздохнул.
— Лань Сичэнь, вам помочь или вы сами справитесь? — поставив перед ним кувшин с водой и таз, спросил Вэй Усянь.
— Сам, — коротко бросил Лань Сичэнь, но не пошевелился. Нужно было взять себя в руки и наконец что-то сделать. Но он не мог.
С тревогой глядя на него, Вэй Усянь всё же взял ткань и, намочив её, стал осторожно вытирать лицо Лань Сичэня, смывая остатки слёз и грязь.
Медленно выдохнув, Лань Сичэнь взял его за руку и опустил. Покачал головой.
— Не надо.
— Надо. И руки вам вымыть надо. Лань Сичэнь, будьте хотя бы таким же чистоплотным, как вроде бы были всегда… — невольно прозвучало жалобно. Вэй Усянь боялся, что если Лань Сичэнь совсем-совсем не будет на себя похож, то сам Вэй Усянь… сойдёт с ума… снова…
— Зачем вы здесь?
— Хочу помочь.
— Помочь? Мне? — голос Лань Сичэня надломился от непонимания и удивления.
— Помочь. Вам. — А голос Вэй Усяня вновь наполнился мягкостью.
— Не нужно, прошу вас, не нужно стараться ради такого как я. Уходите и забудьте всё.
— Лань Сичэнь, взгляните на меня, вспомните, кто я. Даже ради такого, как я, кто-то старался, а вы гораздо лучше. Вы совершили ошибку, и вы можете себя корить, сколько угодно, только толку от этого не будет никакого. Поверьте мне, я знаю, каково это.
Раздался тихий стук в дверь. Вэй Усянь забрал принесённое слугой вино и поставил сосуды рядом со столиком.
— Вы как раз тот человек, Лань Сичэнь, ради которого стоит стараться. И я буду.
— Вы должны начать жизнь заново, беречь себя от таких как я. Неужели вас жизнь ничему не учит? — Лань Сичэнь сжал пальцами отобранную мокрую ткань, да так, что костяшки побелели.
— Так я совсем малыш. Родился, считайте, всего пару лун назад. Вообще ничего ещё не знаю! — Вэй Усянь хитро улыбнулся и разлил первую порцию вина по пиалам. Разозлённый Лань Сичэнь выпил сразу, не задумываясь. Он напрягся, как струна, и никто не знал, когда она лопнет.
Вэй Усянь тут же налил ему ещё и, дождавшись, пока тот выпьет, вкрадчиво спросил:
— Лань Сичэнь, расскажите такому, как я, почему я должен обходить стороной такого, как вы?
Лань Сичэнь помотал головой и выпил ещё.
— Расскажите. А я в ответ расскажу вам всё, что вы пожелаете.
— Не могу. Это моя боль и она останется моей, я не должен вам ничего говорить.
— Нет, Лань Сичэнь, вы должны мне рассказать. Никто не поймёт вас лучше меня.
Вэй Усянь лукавил. Он совсем не был уверен, что поймёт чувства и эмоции Лань Сичэня, Ланя. Но попробовать всё равно стоило. Иначе, что-то подсказывало, великолепный глава ордена Лань может закончить как его отец — сгорев взаперти, в прямом или переносном смысле — неважно.
Лань Сичэня немного повело, алкоголь быстро действовал, и третья выпитая пиала добила его. В голову будто кто-то ударил, да с такой силой, что она была готова развалиться на части. Благородный Лань прикрыл глаза и рухнул на пол.
Вэй Усянь перепугался и кинулся к нему. Проверив духовные каналы, чуть успокоился: Лань Сичэнь попросту заснул.
— Интересно, это реакция на алкоголь, нервное истощение или на то и другое сразу?..
Задумчиво потерев лоб, он снял с Лань Сичэня верхние одежды и обувь и с трудом перетащил на кровать. А сам вернулся к вину. Вкусное оно было, вкусное… и навевало тоскливые воспоминания.
Одни были смутными, другие слишком отчётливыми, но нежеланными. Забыть бы их навсегда, отречься от запятнанного прошлого. Начать жить заново, как сказал Лань Сичэнь. Но не получится. И новое тело здесь не помощник, наоборот — лютейший враг.
Пока Лань Сичэнь спал и видел тревожные сны, Вэй Усянь пытался унять себя. Унять себя и мысли о том, что он — вовсе не он. Сейчас они были ни к чему. Но непокорный взгляд невольно упал на собственную, чужую руку. Рука задрожала, вино плескалось на дне пиалы, грозясь покинуть её раньше, чем Вэй Усянь придёт в себя и выпьет.
Отвлёк от погружения в очередной кошмар грохот: Лань Сичэнь так взволнованно спал, что упал с кровати. Неужто, как малое дитя, подпирать нужно?
Вэй Усянь вздрогнул, медленно встал и вновь затащил Лань Сичэня на постель, а сам уселся рядышком на пол, прислонившись к кровати спиной. Ему тоже стоило поспать. Только бы не сдаваться горьким мыслям в плен.
В дрёме Лань Сичэнь кого-то неразборчиво позвал. Руку протянул, попытался Вэй Усяня к себе притянуть. Тот, усевшись поудобнее, дал свою руку нянькать и опустил голову на кровать. В какой-то степени это удовлетворило Лань Сичэня, и он, зажав ладонь Вэй Усяня в своих, будто в молитве, прошептал:
— Нужен… — и погрузился в глубокий сон.
— Интересно, кто же вам нужен… — пробормотал Вэй Усянь, засыпая.