Внедорожник сломался на третий день спонтанного путешествия.

Миша досадливо цокал и возился с карбюратором, Гоша тяжело вздыхал и восклицал — вот, мол, так он и знал, так всё обычно и происходит. Что им, спрашивается, дальше делать? Вокруг — желтоватая пустошь, вдалеке маленькие холмики печально истекают лавой, и на этом прелести пейзажа заканчиваются. Никаких следов существования хоть кого-то говорящего и способного помочь. Повезло же им попасть на территорию, сравнимую с поясом седьмого круга Ада по Данте — только вот огненный дождь идёт редко, а души богохульников и содомитов переведены в другие места в связи с переосмыслением понятия ``содомия``.

Реформы, в общем. Изменения. Лучше бы хоть кого-то оставили, честное слово!

Но делать нечего, пришлось плюнуть на машину, приказавшую долго жить, и отправиться по нагретому асфальту вперёд самостоятельно.

— Чтобы я ещё когда-нибудь!.. — восклицал Григорий, волоча длинные ноги по земле. Миша морщился:

— Иди нормально, голова болит уже от шарканья твоего.

Гоша скалился и назло шаркал сильнее.

Шли они день или пять минут — неясно. Время в Аду вещь вообще занимательная. Потому что делить вечность на промежутки — дело неблагодарное, коли ты сам вечен, и все эти часы — дань уважения человеческой боязни перед непрерывным потоком лет.

Так, значит, шли себе и шли, переругиваясь и дуясь друг на друга, пока на пути из ниоткуда не выскочила маленькая кофейня. ``Свежая выпечка``, значилось на деревянной потрёпанной досочке, прибитой к стене. ``Приятным собеседникам кофе бесплатно``.

— Смотри, бесплатный кофе! — резво воскликнул Мишка, завидев эту строчку, и, схватив Григория за локоть, потащил в сторону двери.

— Как легко люди ведутся на халяву, — закатил глаза тот, едва тащась за парнем. — Ты остальную часть предложения читал? Ты думаешь, из тебя хороший собеседник? Я тебя огорчу.

— Ой, иди ты. Здрас-сте! — улыбаясь во все тридцать два зуба вежливо проговорил Миша, поднимая импровизированную шляпу. Гоша воззрился на человека за кофейной стойкой. Вполне обычный, вряд ли грешник — скорее, один из чертей, волосы с рыжиной, глаза чёрные и хитрые до ужаса.

— Ага, — хмуро поздоровался Григорий, — привет.

— Доброго дня, — оскалился незнакомец. Только сейчас Гоша заметил, что кроме них в кофейне клиентов нет. Довольно... жутко. — Ко мне нечасто заходят, так что ничего особенного, такая тишина в порядке вещей. — Мысли прочитал, что ли? — Будете что-нибудь заказывать?

— Булки, — за двоих ответил Миша, — с корицей. Две.

Подумав, добавил:

— Четыре.

— Будет сделано, — всё с той же усмешкой ответил, видимо, единоличный владелец заведения. — Какими судьбами здесь, друзья? Не сказать, что в этих местах многолюдно.

— Машина сломалась, — неохотно ответил Гоша, садясь на высокий стульчик перед стойкой. — Понятия не имеем, что делать. Тут рядом точно никто не живёт?

— Не-а, — весело отозвался незнакомец. — А вы чего, путешествовать вздумали?

— Он, — Гоша ткнул пальцем в Мишу, — вздумал. Я... не знаю, вообще-то, чего я тут забыл.

— Врёт, — возразил Миша, доверительно подмигивая, — и не краснеет.

— Занимательно, — хмыкнул незнакомец. — Давненько не видел ничего подобного. Скучновато здесь в последнее время, не находите?

— В Аду, то бишь? Не знаю, — пожал плечами Григорий, — как по мне, в самый раз. Знал бы, как от пересчёта душ устаёшь... дохнут как мухи, серьёзно.

— Эй. Обидно, — заметил Миша и по-ребячески толкнул соратника по несчастью в плечо. Григорий фыркнул, возводя очи горе.

— Забавные вы, — протянул незнакомец.

Похоже, они и впрямь заметно подняли его настроение, потому как минут через двадцать оживлённой беседы перед путешественниками сам собой появился свежий кофе с хрупкой пенкой в дополнение к аппетитно пахнущим булочкам. Но ни Миша, ни Григорий не заметили этой благосклонности, увлечённые глупым спором на тему правильного времяпрепровождения; владелец поглядывал на них с едва заметной усмешкой искусителя, рассказывая периодически чудн`ые истории и вставляя резонные замечания.

В душе Григория зарождалось странное ощущение с каждым взглядом в сторону незнакомца. Словно было что-то знакомое в этих лукавых глазах, в этой бесовской улыбке, в этом тоне голоса... слово крутилось на языке и бесило этим страшно.

— Ой, мы засиделись, — прервал его размышления Миша, сытый, довольный и забывший прошлые пререкания. За окнами действительно стемнело. — С нас... сколько? Тут просто цены нет...

— За счёт заведения, — небрежно бросил владелец. Клоня голову вбок, улыбнулся: — Уходите, значит? Ну, счастливой дороги. Видит... Бог, ещё встретимся, — улыбка становится шире и превращается в оскал.

Гошу точно обухом по голове ударило. Он округлил глаза, но виду не подал, и, торопливо благодаря за добродушие и гостеприимство, вытащил Мишку наружу.

Перед ними стоял новёхонький внедорожник.

— Это типа... Гош. Гош, глянь.

Они синхронно повернулись.

На месте кофейни теперь дышала жаром пустошь.

— Знаешь, — Гоша задумчиво потёр макушку. Рога странно саднили. — Я, кажется, кое-что понял. Это...

— Не говори,— перебил его Миша. — Не надо. Я тоже... понял. Наверное. На тебя как посмотрел — понял. Пойдём сядем.

Григорий запрыгнул в салон, казавшийся сейчас каким-то особенно родным, и привычно сполз по сиденью вниз.

— А булочки, кстати, просто дьявольски вкусные оказались, — заметил он и расплылся в глуповатой улыбке. Миша покосился на него и смешно фыркнул.

— Дурак ты. Поехали дальше.