Похмелье — не то, что хочется ощутить, едва откроешь глаза с утра.

Женя со стоном перевернулась на бок и посмотрела на время. Одиннадцать часов одиннадцать минут. Хорошие числа. Многообещающие. Для кого-то, не находящегося в её положении.

Девушка устало уронила голову обратно на подушку. Жуткая мигрень оперативно отреагировала на движение и вспышкой пронеслась от одного виска к другому, жуткой болью запульсировав в итоге где-то в районе затылка. Женя просипела слабое «ай» и крепко зажмурилась. Нужно было выпить воды и прожевать пачку аспирина целиком. И вспомнить ночные события, желательно. Но сначала — вода.

— А вот и юный алкаш пробудился от спячки, — голос отца, противно-радостный, прозвучал как набат. В ушах зазвенело, и Женя привалилась к стене, поморщившись.

— Ну па-а-ап…

— Чего папкаешь? Иди, попей водички что ли. И причешись. А то выглядишь так, как будто тебя всю ночь собаки под заборами таскали.

Девушка криво усмехнулась, пробурчала что-то вроде «это почти правда» и по стеночке доползла до кухни. Заботливо поставленная на стол огромная пивная кружка с водой показалась ей почти что святым Граалем или оазисом в пустыне; Женя осушила её за считанные секунды, а затем наполнила снова — уже для того, чтобы запить таблетку. Сжимающие голову тиски ослабли, позволив мыслям течь без лишнего напряжения.

«Боже мой».

Да уж, действительно — боже мой. Старенькая иконка, висящая под потолком в углу, смотрела на Женю как будто бы неодобрительно. Может быть, она даже покачала головой.

«Что вчера произошло».

Евгения никогда не забывала попойки. Да, порой некоторые моменты стирались из памяти, но чаще всего в этом была замешана либо текила, либо крепкое домашнее вино. Просто нужно было… немного постараться.

Лицо в зеркале не выглядело свежим — скорее, в него хотелось выстрелить из добротной двустволки. Женя тяжело вздохнула и принялась умываться ледяной водой; в голове что-то щёлкнуло.

Лес, жуткое лицо в темноте и в стельку пьяные братья.

Кошмар. Сущий ужас. Наблюдать со стороны за собственными выходками — худшая пытка на свете. Радует, что можно промотать воспоминания, как плёнку на видеокассете, но… Жене не хотелось упускать ни одной детали. Что-то внутри умоляло её обращать внимание на каждую мелочь, и потому она терпеливо вынесла и словесную перепалку между Алексеем и Кириллом, и их нелепые падения, и — о, боже — себя, блюющую куда-то в траву.

Да, после такого в лесу лучше не появляться как минимум пару дней. Он не любит, когда кто-то нарушает вековой покой и так небрежно обращается с его обитателями.

Но… что произошло дальше?

Женя помнит, как её подруги с дикими ругательствами поднимали двух братьев; помнит, как она сама кое-как встала на ноги, опираясь о ствол дерева; как Алексей сгрёб её в охапку, продолжая пререкаться с Кириллом, и как они дружной (или не очень) пьяной толпой принялись искать выход из чащи, ориентируясь на далёкие отблески фонарей. А потом… Потом всё как-то смялось, затуманилось. Женя озадаченно посмотрела на своё лицо, уже не столь опухшее и больше похожее на человеческую мордашку.

Они больше не гуляли. Выяснили отношения, посмеялись над глупым стечением обстоятельств, даже Кирилл не стоял, как обычно, с каменной миной, а активно участвовал в разговоре. Потом проводили Агату и Есению, после — саму Женю. Девушка ясно видела, как братья и Соня махали ей руками, заворачивая за угол. Дальше она вошла в дом и свалилась на диван безжизненным телом.

На душе полегчало. Никого не потеряли. Нужно было только написать подругам — справиться об их здоровье, как физическом, так и душевном. Но, добравшись до телефона, Женя столкнулась с некоторыми… проблемами.

Десять пропущенных — от Сени и Агаты. Сотня непрочитанных сообщений.

Сердце словно сжала невидимая рука. Женя судорожно раскрыла диалог, пробегая глазами по экрану, и тревога подкосила ей ноги, заставив плюхнуться на диван.

Соня пропала. Просто не вернулась домой, ни ночью, ни к утру, ни даже к обеду. Её мать обзвонила всех знакомых, полицию и морг, и её паника передалась каждой из подруг. И, в целом, от Сони можно было ожидать чего угодно, начиная путешествием в Казахстан и заканчивая экспедицией на Луну, но… сейчас был не тот случай. Женя чувствовала, что что-то не так. И ещё больше пугало то, что в этом мог быть замешан Алексей.

Нужно было действовать стремительно. Но в голове, как назло, воцарилась сплошная пустота, а мигрень резко усилилась, заставив Евгению с глухим стоном повалиться на спину.

Долгожданный летний отдых, обещавший быть безмятежным, постепенно превращался в какой-то триллер.

— Так, — вслух пробормотала Женя, изо всех сил сдавливая голову ладонями. — Всё будет хорошо.

Разговоры с собой у девушки начинались только в периоды ужасающей тревоги. Было в этом нелепом действе что-то успокаивающее; стоило лишь выделить в собственной голове место для добродушного защитника, как мысли сразу же направлялись в нужное русло, а животный страх постепенно сходил на нет. Даже тошнота, извечный спутник паники, притуплялась и, в конце концов, совсем исчезала, стоило сказать самой себе что-то ободряющее.

— Же-ень, мне мама Сони зво… Ты чего? Всё в порядке? — в дверях появилась Любовь Аркадьевна и охнула, завидев дочь в таком печально положении.

—Ага, — буркнула Женя и перевернулась на бок, глядя на мать. — Я знаю про Соню. Не переживай лишний раз. Нормально с ней всё.

— Ой, ну дай Бог, дай Бог, — запричитала женщина и скрылась с глаз. Евгения знала — её слова ситуацию не улучшили, и теперь Любовь Аркадьевна будет маяться ровно до момента, пока Соня не будет найдена, доставлена в тёплую постель и хорошенько накормлена домашней стряпнёй. Что говорить — Женя и сама лишь тогда перестанет беспокоиться. 

Она ещё пару минут пролежала неподвижно, а затем резко вскочила на ноги (мир перед глазами слегка покачнулся) и решительно принялась приводить себя в порядок. Дом усиленно старался ей в этом помочь — стены искрились, пол грел голые ноги, а тонкие нити света аккуратно касались кожи, пытаясь хотя бы немного утихомирить страхи. Женя благодарно улыбнулась и прикрыла глаза.

Внезапно, вместо привычной темноты, на изнанке век промелькнуло что-то жуткое. В уши ударил громкий звук, похожий одновременно и на противный дверной скрип, и на ужасающий человеческий крик; Женя пошатнулась, хватаясь руками за дверцы шкафа, и распахнула глаза.

«Помоги мне!»

Соня?

«Помоги мне…»

Стена напротив исказилась; магия, переломанная и искорёженная, начала складываться в неровные чернеющие буквы. Женя попыталась коснуться их, но её пальцы обдало невыносимым жаром, и она торопливо отдёрнула руку.

В лесу

Сегодня ночью

Только ты

и я

Девушка едва успела прочесть последнее предложение, как оно тут же осыпалось пеплом и растворилось в воздухе. Дышать стало тяжело, будто бы вместо кислорода в лёгких клубился дым; глаза защипало от невидимого смога. Женя громко выдохнула и, схватив рюкзак, выбежала из комнаты, крепко закрывая за собою дверь.

* * *

Евгения не любила выбор. Нет, не так: она ненавидела выбор.

Какой твой любимый цвет? Какое любимое время года? А фильм какой любишь? Выбери это, выбери то. Весь мир только и делал, что требовал выбирать. Сначала — что съесть на завтрак, потом — куда поступить. С течением времени выборы становились всё тяжелее, а желание спрятаться от социума и осесть в глубине какой-нибудь тайги — всё ощутимее. Если бы Женя могла стать героем какой-нибудь кинокартины, она точно выбрала бы «Господина Никто».

Текущая ситуация, кажется, стала апофеозом всех возможных выборов, приключившихся в жизни девушки. Она с мрачным видом шагала по пустующей улице, не замечая, как песок постепенно набивается в кроссовки и мерзко поскрипывает от ходьбы. В голове стучала только одна мысль.

«Что мне делать?»

На самом деле, основных путей было всего два.

Женя могла пойти к подругам, к Алексею, сколотить собственную маленькую поисковую группу и отправиться в этот чёртов лес, проверяя палками каждый подозрительный куст, изучая каждую ямку и залезая в опустевшие дупла. Они могли встретить автора загадочных настенных сообщений вместе, рука об руку, и выбить из него всю возможную информацию — где находится Соня, что за чертовщина происходит и почему им приходится с ней разбираться. Отличный, а главное вполне логичный и, наверное, ожидаемый от Жени ход в этой шахматной партии, к которой ей бы хотелось не иметь никакого отношения.

Но была и другая сторона. Та, на которой всё могло пойти наперекосяк, если уже не пошло.

Тот, кто связал магию в слова, явно был способен и на что-то большее, а значит, нарушение условий могло принести проблемы не только Евгении, но и Соне — это во-первых. Во-вторых, не было никакой гарантии, что в этом не был замешан Алексей (как бы больно не было такое признавать) — его поведение с некоторых пор казалось слишком странным и не вселяло большой уверенности в чистоте его намерений. Наконец, всё это могло быть просто фарсом. Уловкой, загадкой, не имеющей решения. Возможно, в лесу не было никакой Сони — только некто, отчаянно жаждущий встречи с одной только Женей.

Да, было страшно. Честно говоря, девушка была готова разреветься прямо здесь и сейчас от переполняющего её страха, но она только крепче сжимала кулаки и стискивала зубы.

Она, наконец-то, сделала свой выбор. Не сказать, что с полной готовностью к последствиям.

Из тягостных раздумий Женю вывела выскользнувшая из ниоткуда синяя нива, чуть не ставшая причиной её скоропостижной смерти. Машина пронеслась прямо перед носом и скрылась за поворотом; ругань водителя была неразборчива, но суть её была вполне ясна. Евгения замерла и громко вздохнула, тут же закашлявшись — в воздухе плотными клубами витала пыль. Она быстро что-то написала в телефоне и, постояв на месте ещё несколько минут, уныло поплелась обратно к дому.

* * *

День, что тянулся, кажется, бесконечно, оборвался как-то внезапно. Ночь проглотила нежные сумерки за один присест. Небо медленно заволакивали чёрные тучи. Прогноз погоды не предвещал и капельки дождя, но Женя была уверена — без зонта ей сегодня не обойтись.

Она методично собирала рюкзак. Тот самый пресловутый зонт, аляпистый и разноцветный, маленькая баночка крупной соли, камешек чёрного турмалина. Тёплая кофта. Зачем-то — расчёска и зарядка от телефона. Как будто бы Женя шла на очередную ночёвку, а не в мрачную чащу.

— Ты куда торопишься так?

Конечно, мимо матери пройти незамеченной было невозможно. Евгения выдавила из себя максимально безмятежный голос и прощебетала:

— Да так, решили прогуляться с девочками. Не переживай.

— Смотрите, чтобы плохого ничего не стряслось. Соня нашлась-то хоть?

— Да, — соврала Женя. — Она у Сени оставалась. Не предупредила просто.

Эта легенда, строго говоря, была придумана буквально час назад коллективным женским разумом. Матери Сони было доложено, что её дочь в добром здравии найдена и сейчас спокойно спит дома у Есении, родители которой очень кстати оказались не дома, а потому подтвердить или опровергнуть выдумку никак не могли. Но этот миф мог быть разбит в пух и прах в любую минуту и держался на хрупкой надежде на то, что вылазка в лес принесёт свои плоды. Женя поёжилась, оказавшись на улице, и, вдыхая влажный из-за близости реки воздух, уверенно направилась в сторону чернеющих очертаний высоких деревьев.

Она, конечно, рассказала подругам о том, что произошло. Точнее, рассказала Женя ровно столько, чтобы иметь возможность убедить их в отсутствии необходимости к ней присоединяться. Но они всё же поставили одно условие — если она не выйдет на связь к одиннадцати, они отсылают к ней Алексея, а следом на всех парах прибывают сами. Этого казалось вполне достаточно.

— Да ладно. Не о чем беспокоиться, — бубнила под нос Женя, тщетно пытаясь себя хоть как-то успокоить. — Ничего же со мной произойти не может, правильно?

Она ускорила шаг и прислушалась к темноте. Та пульсировала, но не несла в себе никакой затаённой угрозы, позволяя девушке оставаться незримой для чужих глаз. Женя на мгновение почувствовала вдруг какое-то безумное умиротворение — его хватило ровно до момента, пока под ногой не скрипнула тихонько сухая ветка.

Лес вырастал словно бы из-под земли. Деревья мрачно высились молчаливыми великанами и уже не несли в себе былого спокойствия — напротив, теперь они казались пугающими и жуткими. Вдалеке прогремел раскат грома; где-то высоко в густой листве зазвенели редкие капли дождя. Женя на всякий случай раскрыла над головой зонт, чьи краски заметно поредели, и сложила в карманы соль и турмалин. На смену первобытному страху в ней разгорелось ощущение какой-то невиданной доселе уверенности в собственных силах.

— А куда идти-то… — прошептала Женя, резко останавливаясь и тупо глядя перед собой, силясь разглядеть хоть какой-то указатель. Дождь потихоньку усиливался и методично барабанил по зонту. Внезапно перед глазами девушки мелькнул серебристый отблеск. Она подняла голову и увидела, как луна плавно выплывает из-за туч; вторя ей, отблеск стал ярче, и Женя догадалась — вот и указатель.

Как Гензель и Греттель шли по хлебным крошкам прямо в логово ведьмы, так и Евгения решила идти по лунным осколкам, прячущимся в густой траве. Единение с первобытной природной силой заметно успокаивало. Вряд ли тот, кто назначал встречу, мог подкупить луну, а потому Женя решила, что эти сверкающие серебром огоньки — верный знак. 

Путь казался бесконечным. Дождь продолжал шуметь далеко в вышине, но до земли загадочным образом доходила лишь пара-тройка капель, поэтому Евгения свернула зонт и теперь несла его в левой руке на манер дубинки.

Вдруг в ушах зазвенело точно так же, как утром. Женя сдавленно застонала и на мгновение остановилась, сжимая ладонями голову и жмурясь от неприятных ощущений.

ПОМОГИ МНЕ

Внезапный хлопок заставил девушку в ужасе распахнуть глаза. 

— Ну и ну.

Насмешливый мужской голос раздался поблизости. Он одновременно казался как донельзя знакомым, так и невероятно чужим. Будто бы сквозь привычный тембр пробивалось нечто ужасающее и чудовищное. Женя подняла голову. Говоривший стоял к ней спиной, будто всматриваясь в лесную чащу. Белые кроссовки на его ногах ярким пятном выделялись среди тьмы.

— Не думал, что ты придёшь вот так. Совсем одна. Без своих занимательных подружек…

— Где Соня? И кто ты такой?

— Ах. Конечно. Соня, — мужчина медленно обернулся и раскрыл руки в извиняющемся жесте. — Видишь ли, она здесь. Но не совсем.

— Если ты ещё хоть…

— Секунду-секунду. Я бы на твоём месте не делал никаких резких движений… — незнакомец сделал шаг вперёд — и Евгения в изумлении выдохнула, широко распахивая глаза. Она ожидала чего угодно — зазнавшегося лешего, бывшего поклонника из прошлой жизни, да даже Алексея.

Но стоило ей увидеть перед собой Кирилла, ноги предательски затряслись, а страх нахлынул с новой силой. Женя не могла ничем объяснить его присутствие — а то, что нельзя объяснить, как правило, пугает больше всего.

— Что такое? Вижу, ты порядком поражена.

— Кирилл, это… Это недоразумение какое-то…

— Правда? Хм, я бы так не сказал. Впрочем, что ещё можно было от тебя ожидать, — мужчина тяжело выдохнул и посмотрел вверх. Лунный свет окутал его лицо. — Что ещё можно ожидать от зазнавшейся твари... Ой, — он заметил, как изменилась в лице Женя. — Извини. Не хотел обижать. Твоя дорогая Сонечка сейчас с комфортом спит в уютной мшистой кроватке, и — нет, не смотри на меня так, она цела. Жива и здорова, я бы даже сказал, здоровее некуда. Её смерть меня не интересует. А вот твоя…

— Да какого чёрта ты несёшь?! Что на тебя нашло? Это из-за ссоры с Лёшей? Или ты настолько сильно нас нена…

— Что на меня нашло? — Кирилл секунду молчал, а после громко расхохотался. — Да плевать мне на эту ссору. Знаешь, что я хотел? Чтобы ты сдохла в той чёртовой машине, пошла, блять, на самое дно, слышишь?! Понятия не имею, какая высшая сила тогда тебя сберегла, но сейчас её рядом нет. Было очень любезно с твоей стороны приходить сюда в одиночестве, Фрейя.

Это имя — как удар под дых. Жене резко стало совершенно нечем дышать, словно весь воздух разом выкачали из лёгких. Она беспомощно, как рыба, выброшенная на берег, раскрыла рот, но горло охватил спазм.

Девушка сделала шаг назад и дрожащими руками выудила из кармана склянку, наспех раскручивая крышку, и высыпала соль перед ногами неровной линией. Кирилла, кажется, это позабавило ещё больше. Он подошёл ближе, и с каждый его шагом тени вокруг стыдливо отодвигались в разные стороны, как театральный занавес.

— И за кого ты, скажи на милость, меня принимаешь? За недалёкого лесного прибожка? Или неупокоя?

— Ты…

— Я тебя прекрасно помню, Фрейя. Тебя и твоих змей-подружек. А ты помнишь? Помнишь, кто я такой? Помнишь, что вы сделали тогда?

Женя отшатнулась ещё дальше и сжала руками голову. Её душили беззвучные рыдания.

Где-то далеко снова прозвучал отзвук грома, и в эту секунду девушка внезапно поняла, чьё лицо она сейчас видела перед собой. Это был вовсе не Кирилл. Это был тот нелюдимый, вечно хмурый парень, который постоянно таскался в Лес в надежде увидеть хотя бы тень любимой девушки, коснуться кромки её платья и взглянуть в её холодные колдовские глаза. Святослав — тот самый Святослав, который одновременно горячо любил и ненавидел старый Дом на холме, который завидовал своему брату, который постоянно искал повод дотянуться до Софии — или как её тогда звали? Ингрид, кажется?

Но пазл всё ещё не складывался. Не хватало только одного — понимания. Каким образом Святослав сумел пережить десятки эпох и подобраться так близко? Их было только пятеро — тех, кто обошёл законы природы и нашёл способ жить, в какой-то степени, вечно. И он никак не вписывался в эту идеальную картину произошедших событий.

— Наверное, у тебя много вопросов, — усмехнулся Кирилл, словно читая мысли Жени. — Как же у него так получилось, думаешь ты. Мы же всё прекрасно предусмотрели, не правда ли? Прекрасная компания — четыре ведьмы и идиот, который не догадался, что его используют. Как же сюда затесался я, верно? Ждёшь, может быть, объяснений?

Евгения молчала. Кровь стучала в ушах. Она мысленно обратилась к сияющей в небе луне — дай знак, покажи дорогу. Куда бежать? Где искать Соню? Ноги напряглись. Девушка была в любой момент готова сорваться с места прямо в непроглядную чащу. Но извращённое любопытство в самой сердцевине души не позволяло её двинуться с места.

Кирилл подошёл ещё ближе, показательно переступая через оказавшуюся абсолютно бесполезной соль. Гримаса на его лице стала ещё более жуткой.

— А я тебе не расскажу. Слышишь, Фрейя? Это тебе не блокбастер. У меня только одна задача — похоронить тебя прямо здесь. И тебе никуда отсюда не деться.

Пружина разжалась. Евгения метнулась вбок, огибая мужчину, и побежала вперёд, силясь приметить в траве очередной лунный всполох, который мог бы довести её до сокровенной цели. Кажется, она никогда не бегала настолько быстро, даже на школьных марафонах. Наверное, во всём был виноват адреналин, пульсирующий в венах; он раскрыл какие-то невиданные залежи физической силы, и теперь Женя вполне могла бы попробовать зарекомендовать себя как чемпиона мира по бегу.

За спиной шуршали кусты и скрипели ветки — Кирилл не отставал.

Этакие догонялки, прямо как в далёком детстве с папой. Бегаешь себе по поляне, усеянной одуванчиками, хохочешь и кричишь во всё горло. Женя на секунду окунулась в это тёплое воспоминание. Никаких страхов. Никакой животной паники, разрывающей грудную клетку. Только летний горячий воздух, солнечные зайчики, прыгающие по стволам деревьев, и пьянящее ощущение шуточного преследования. Приятно немного побыть жертвой, когда ты прекрасно знаешь, что всё понарошку.

Тесей следовал нити, покидая лабиринт Минотавра. Женя бежала, держа в руках незримую лунную леску, вполне зримо режущую ладони, но боль сейчас не была ощутима. Важно было только одно — отыскать моховой ковёр, где, как красавица из старой сказки, спит крепким сном Соня, вырвать её из цепких лап Леса и покинуть этот кошмар. Вдвоём, всё-таки, не так страшно противостоять злу, правда же?

Впереди замаячил островок света. Всё, как и представлялось — подёрнутая мхом полянка, в центре которой, свернувшись калачиком, лежала безмятежно спящая девушка. Всего лишь десяток метров — и уже можно будет растормошить её, схватить за руку и увести подальше от Святослава и его странной мести. Всего лишь…

Под ногой оказался крупный камень, и Евгения с разбега упала на сырую землю, больно ударяясь головой. Как в плохих фильмах ужасов, ей-богу. Свет впереди мгновенно погас, погружая окружающее пространство в непроглядную тьму. В следующую же секунду сильные руки больно схватили Женю за волосы и дёрнули вверх; она всхлипнула. Стоило, наверное, закричать, но девушка с ужасом обнаружила, что не может издать ни звука.

— Я же говорил, — голос Кирилла зазвучал как-то утешающе, — что тебе не получится убежать.

Он быстро перевернул девушку лицом вверх и сел к ней на бёдра, одной ладонью зажимая её руки над головой. Силы в нём оказалось на порядок больше, а потому любое сопротивление заранее было обречено на провал. Отстранёно Женя заметила, что белые кроссовки мужчины прилично испачкались. Придётся хорошенько постирать, наверное. Глупо думать о таком в, предположительно, предсмертный миг, да?

Женя слабо вдохнула, сжимая челюсти. Её руки больше ничего не сдерживало физически, но нечто потустороннее всё также не давало и пальцем пошевелить. Вокруг замельтешили силуэты, на лицах которых не было ничего, кроме издевательской нечеловеческой улыбки. Они кружились в диком подобии хоровода и скалили зубы, издавая скрипучий смех.

Ладонь Кирилла сжалась на тонкой шее. Женя захрипела, силясь что-то сказать, но язык не слушался и теперь ощущался во рту как нечто инородное.

В темноте блеснуло лезвие ножа — ритуального, не иначе, — а затем под рёбрами разлилась жгучая острая боль. Она ощущалась не так сильно, как могла бы — сказывалось удушье, — но из горла Евгении вырвался сдавленный хрип. Сознание медленно покидало её, песком ускользая сквозь пальцы.

…поляна, залитая солнечным светом. Детский смех, горьковатый запах одуванчиков и зелени, лёгкий ветер, щекочущий лицо. Отец наконец-то поймал её на руки и теперь подбрасывал вверх, отчего сердце то и дело ухало куда-то в пятки.

— Смотри, Женька! — весело кричал он. — Весь лес как на ладони увидишь!

А она всё смеялась и смеялась. И не было ни темноты, ни дождя, ни рук, сжимающих горло, ни багровеющей лужи крови на примятой траве.

— …хотел бы я, чтобы всё было иначе, — вдруг произнёс Кирилл. Голос его звучал страшно далеко и, может был, был только мороком, иллюзией, наспех сотканной мозгом, чтобы отвлечь самого себя от предсмертной агонии.

Потом осталась только пустая поляна, погружённая в летние сумерки.

А после исчезла и она.

...убедившись, что девушка больше не дышит, Кирилл кое-как поднялся на ноги и пошатнулся. Его мутило. Силуэты вокруг собрались воедино и облепили неподвижное тело, заляпанное грязью и кровью, как стервятники. Мужчина с отвращением смотрел, как они в экстазе скрежещут острыми зубами, пируя на месте свежей смерти, и поморщился, когда кольцо, висящее на манер кулона, обожгло кожу на груди.

Оставалось только спрятать труп. Дел было всего нечего — сбросить его в ближайшую канаву и присыпать землёй и листвой. Лес сам справится с созданием естественной могилы, которую уже вряд ли кто-либо когда-либо обнаружит… Но внезапно неподалёку зашелестела листва и захрустели ветки под давлением множества ног. Кирилл обернулся затравленным зверем и, сдавленно чертыхнувшись, скрылся во тьме, ускользая потайными путями от неожиданных свидетелей.

— Женя! Же-еня, ты тут? Там уже вообще не одиннадцать! — звонкие девичьи голоса разрезали тьму. В эту же секунду всё колдовство испарилось, и Лес стал лесом, а луна — просто спутником Земли, который неловко спрятался за тучами. — Женя…

Из темноты показались две девушки и парень, в руках у которого был смешной разноцветный зонт. Они на мгновение замерли, увидев тело, а затем бросились вперёд, падая на колени и в неверии прикрывая ладонями рты.

— Женя! Женя! Здесь кровь! Чёрт, чёрт, чёрт...

Есения дрожащими пальцами набирала номер скорой, Агата тщетно пыталась нащупать пульс. Лёша медленно обхватил ладонями бледное лицо девушки и склонился вниз; его била крупная дрожь.

Спустя несколько мгновений над лесом раздался нечеловеческий, полный страшного отчаяния крик.

В сухое дерево неподалёку ударила молния. Старый ворон взлетел вверх и, жалобно каркнув, скрылся во мраке.