Времени на сборы практически не было, да и его не нужно слишком много. Чайльд вихрем влетел в свой кабинет Банка Северного королевства, схватил оружие, маску, буквально на ходу давал распоряжения крутящемуся рядом беспокойному Кириллу и тихонько стоящей у выхода Кате с несколькими исписанными бумагами в руках.

Молодой человек никак не мог понять, как это Предвестник просто берёт и бросает работу, чтобы куда-то сбежать, причём так неожиданно, без предупреждения. Девушка же, не первый год работавшая с Тартальей, спокойно за ним наблюдала и замечала необычные, новые для неё мелочи: он хмурился и думал о чём-то очень неприятном, бегал взглядом, судорожно выискивая нужные ему вещи, соображал, что могло пригодиться, перекладывал бумаги с места на место, даже распоряжения он давал в разнобой, сбивался, повторял по новой одно и то же. Чайльд очень нервничал, и его разум был занят чем-то другим, явно не связанным с работой.

Когда же он взял всё необходимое, Тарталья посмотрел на Катю и Кирилла попеременно, и вдруг вспомнил:

— Вы нарыли что-нибудь на Линоса или Кербера?

— Разумеется, — Катя слегка кивнула и заглянула в первую попавшуюся бумагу. — Информации мало, и большая часть состоит из легенд и мифов разных регионов. Поэтому не знаю, настолько она правдивая.

— Рассказывай, — приказал Чайльд и забросил лук на плечо.

Катя слегка кивнула и последовала за ним, когда он почти бегом покинул комнату. Кирилл выскочил за ней со своими скудными крупицами собранной информации — не больше, чем у девушки, а, может, даже меньше. Тарталья шёл очень быстро, буквально перешагивал через две ступеньки, пока его помощники на ходу пытались вчитаться в быстро записанные краткие данные.

— В мифологии древних народов земель Натлана рассказывалось о неком демоне «Горько рыдающем», что похищал по ночам людей, — начала краткий пересказ Катя, шустро спускаясь по лестнице и едва поспевая за начальником. — На древнем языке «крик горя» или «горькие рыдания» звучат как «линос», потому демона в легендах называли просто «Линос». Его так прозвали, поскольку «среди ночи его крик и слёзы разрывали ночную тишину». В легенде говорилось, что он выглядит, как «волшебно красивый стройный юноша в шёлковых, прозрачных одеждах, с длинными тёмными волосами». «Каждый, кто следовал за ним в мрачные леса, загипнотизированный его песней глубокой боли, никогда больше не возвращался. Ни живым, ни мёртвым». Логики в похищениях нет. Среди них были старые и молодые, мужчины и женщины. Демон не трогал лишь детей. Или, вернее, нет упоминаний о похищении детей.

— Ага, похищал людей в Натлане, — слегка кивнул Чайльд. — Есть ещё?

— В Фонтейне есть художественная история, по примечаниям от автора, основанная на реальных событиях. Первоисточник — это своеобразный слух, — включился в рассказ Кирилл, в панике перебирающий свои несколько бумажек. — В феодальные времена один бедный рыцарь искал смысл жизни. На пути он встречал много разных людей, среди которых был один волшебник по имени Линос и его верный спутник Цербер — по сюжету тоже волшебное создание, способное превращаться в любого зверя, которого он хоть раз видел.

— А что за слух, на котором был основан роман? — уточнил Чайльд, уже выскочивший из Банка.

— Слух? А, первоисточник, — сообразил Кирилл и выскочил следом за Катей, а после нагнал их обоих. — Слух или, вернее, поверье заключается в том, что в Фонтейне долгое время считали, если испить крови бессмертного, то можно тоже обрести бессмертие. Многие знатные люди были готовы заплатить любую цену за «кровь животворящую». Нет точных данных, обрёл ли кто-либо бессмертие таким способом.

— А что с романом? Что волшебник и его спутник делали в истории? — поинтересовался Тарталья. — И как они выглядели?

— В романе волшебник говорил множество мудрых вещей, наставлял главного героя, подсказал, как одолеть лесное чудовище. По описанию из книги, волшебник выглядел, как «невысокий молодой мужчина субтильного телосложения, что никогда не снимал тёмно-серой мантии с капюшоном». Главный герой никогда не видел его лица, но голос у него был «чистый, как ветер, гуляющий меж пустых полей. Странный акцент говорил о происхождении из далёких неизведанных краёв», — на ходу зачитывал фрагменты из листа Кирилл, едва поспевая за начальником. — Характер у волшебника описывался весьма скверный: высокомерный и холодный. В конце истории волшебник, по уговорам своего добросердечного спутника, своей кровью вылечил умирающего главного героя и даровал ему бессмертие. Так рыцарь смог продолжить своё приключение в поиске смысла жизни. О его спутнике нет такой подробной информации.

— Занятная история, — невесело усмехнулся Чайльд и свернул к восточному выходу из города.

— Есть ещё одно интересное упоминание. Нельзя точно сказать, но из частично сохранившихся бумажных источников Мондштадта времён Декарабиана есть упоминания о «придворном чародее, что одним своим видом вселял животный страх в сердца жителей. Сердце его было чёрным, нрав бушующим, точно штормящее море, взгляд острее самых лучших мечей искусных мастеров, голос завораживающий, сродне пению волшебной флейты, а поступь тихая, будто потусторонняя, ведь даже на снегу и песке он не оставлял следов. Всё, что было в чародее, идеально соответствовало повелителю его души — Декарабиану», — рассказала Катя, заглядывая в листы для цитирования. — Люди звали его Анастасиос. И, как у любого чародея, у него был фамильяр — огромный рыжий кот.

— Надо же, какая у этого Линоса богатая история, — аж присвистнул Чайльд и заметил терпеливо ожидающего его у моста Чжун Ли. — А что же Кербер?

— О нём нет дословных упоминаний в легендах. Возможно, «Цербер» из романа и есть этот Кербер. Разница в произношениях могла исказить имя, — предположил Кирилл. — С древнего языка «цербер» означает «демон».

— Тёмная лошадка, значит? — невесело хмыкнул Тарталья и направился к Чжун Ли.

— Не совсем, — возразила Катя. — В Академии Сумеру Линос — преподаватель по истории и лингвистике, иногда может заменять преподавателя основ магии, а Кербер — его ассистент, он принимает у студентов экзамены, проверяет работы, слушает доклады, поскольку Линос этим заниматься не хочет. У их подопечных всегда относительно хорошие результаты по предметам.

— Необычное отношение к работе, — задумчиво протянул Предвестник, но после начал. — Больно много всякой нечисти в этих историях. Демоны, волшебники, призраки, без вести пропавшие люди, свергнутые Архонты. Что-то здесь точно не так.

Подойдя же к Чжун Ли, он резко развернулся к своим помощникам и вдруг сообщил:

— Кирилл, пока меня нет, занимаешься бумажной работой. Катя, на тебе всё остальное.

У Кирилла аж чуть челюсть не отвисла от такого заявления. Хоть он уже и слышал что-то похожее в кабинете, пока Чайльд пытался раздавать указания, но данное заявление окончательно завело его в тупик. Он прекрасно помнил, что бумажную работу Тарталье приносили настоящими коробками, да он и сам не один раз приносил ему ящики с бумагами. Катя на это лишь слегка кивнула со словами:

— Слушаюсь. Будьте осторожны в вашем путешествии. У меня есть предчувствие, что скоро произойдёт нечто необычное. Ночи нынче стали темнее.

— Спасибо, Катя, — Чайльд слегка ей улыбнулся, но после вернул себе серьёзный вид и приказной тон.

Девушка слегка улыбнулась и не очень низко поклонилась, после чего развернулась и неторопливым прогулочным шагом направилась обратно в Банк. Кирилл посмотрел на Чайльда, после в спину удаляющейся напарнице, и, растерянно покрутившись на месте, поспешил за ней. Предвестник сделал глубокий вдох, задержал дыхание на пару секунд и медленно выдохнул, резко развернувшись на пятках к Властелину Камня.

— Можем идти, — улыбнулся мужчина и пригладил растрепавшиеся огненно-рыжие волосы.

— Нужно поторопиться. Ваша помощница права. Ночи действительно стали темнее, — слегка кивнул Чжун Ли и уверенно, быстрым шагом направился к склону Уван.

— Вы так думаете? — задумчиво уточил Предвестник и посмотрел в грозно нависшее тёмными тучами над Тейватом небо.

***

Скалы действительно оказались не такими уж и простыми, как считал Итэр до этого. Среди множества мхов, лиан, стеклянных колокольчиков и корней деревьев нашёлся странный камень, точно чьей-то силой притащенный сюда и приваленный к скале. Это было сразу видно даже по цвету — вся скала была светло-серая, в то время как этот камень казался более тёмным, с коричневым оттёнком. Иными словами, валун этому месту был чужероден.

И вот группа остановилась на полноценный привал у этого камня. Кербер пояснил, что раньше именно здесь был вход в пещеру Нюкты, но ныне здесь этот кусок гранита, и, очевидно, придётся искать другой путь. Мужчина вместе с Син Цю присели на разбитые камни недалеко от входа. Скорее всего, это остатки от «Солнечной» горы и могучего горного хребта. Время ведь никого не щадит.

Итэр тяжело вздохнул и снял небольшую сумку, тут же поведя плечами и внутренне благодаря ту женщину из сна за то, что больше ничего не болело. Паймон с огромным интересом осматривалась, будто ожидала увидеть огромный тайник с сокровищами, но ничего интересного её взгляду не находила. Она осторожно опустилась на землю и присела на камень рядом с Кербером и Син Цю, в то время как Линос осматривал вход в пещеру и над чем-то раздумывал.

— Ну как там обстановка, Линни? — поинтересовался Кербер, даже не встав.

— Этот камень не настоящий, — Линос слегка покачал головой и провёл по валуну кончиками пальцев.

— Не настоящий? — недоумённо уточнил Итэр и подошёл к учёному, осматривая возвышающуюся над ними скалу.

— Здесь должна быть защитная печать. Она состоит из двух частей, и открыть её могут только двое, приложив силы одновременно, — пояснил Линос и потёр между пальцев пыль, оставшуюся на коже.

— Но я не вижу здесь никакой печати, — растерянно осмотрелся Итэр и пригладил растрепавшиеся волосы.

— Она находится за миражом, — рассказал учёный и искоса глянул на юношу.

— Зачем прятать библиотеку за печатью? И ещё миражом? — поинтересовалась Паймон.

— Полагаю, внутри находится так же и бывший храм Бога. Было бы большой потерей, если бы храм и библиотеку разграбили, — поделился мыслями Син Цю и посмотрел на Линоса и Итэра.

— Верно. Ты поможешь мне снять печать, — слегка кивнул преподаватель и вернул взгляд на Итэра. — Нужна энергия гео-стихии.

Путешественник хотел спросить, что именно ему нужно делать, но учёный тут же продолжил:

— Не беспокойся, это не сложно. Я направлю тебя. Приложи руку к миражу.

Итэр колебался несколько секунд, будто не верил и не хотел верить, но после осторожно коснулся камня, не снимая перчаток. Поверхность была странной на ощупь: тёплой, гладкой, без трещин и сколов, что точно должны были бы появиться за долгие века или даже тысячелетия. Линос сделал глубокий вдох и закрыл глаза, чтобы провести кончиками пальцев по поверхности, вырисовывая какой-то узор. Закончив рисунок, он остановил руку и плотно прижал ладонь к камню, скомандовав Итэру:

— Расслабься. Позволь энергии гео распространиться по всему твоему телу. Для чар тебе не нужен меч.

Юноша недоверчиво покосился на него, но всё же попытался расслабиться и закрыл глаза, стараясь последовать указанию учёного. Далёкое пение птиц и стрекот насекомых постепенно исчезали где-то в глубине сознания и оставался лишь голос Линоса.

— Гео — сложные чары, но одни из самых прочных. Ты можешь почувствовать их тяжесть во всём теле: конечностях, голове, сердце.

Итэр невольно поморщился, почувствовав, как на плечи и руки будто навалилось что-то тяжёлое, голова наклонилась вперёд, а сердце неприятно сжалось.

— И лишь обуздав эту тяжесть, ты станешь крепким, как камень. Вспомни, ради чего тебе нужна эта твёрдость.

Итэр сделал глубокий вдох. В его памяти тут же появились облики его друзей. Тома и Аяка ждали его на вечерний ужин, куда должен был под вечер заглянуть уставший Аято. Яэ Мико, весело щуря глаза, ожидала рассказа о его новых приключениях, чтобы написать очередной хит для издательского дома. Итто потащил бы его на новое приключение, из последствий которого их бы вытаскивала Куки.

Чун Юнь повёл бы его искать призраков и демонов. Чжун Ли затянул бы новую красивую историю из прошлого за чашкой горячего чая, за который бы пришлось платить Итэру. Сяо молчаливо бы слушал истории Итэра, кивал бы иногда, потихоньку поедая миндальный тофу. Юнь Цзинь и Синь Янь повели бы его на свои выступления.

Розария, Кэйа и Венти вновь бы пригласили его выпить в таверну, где Дилюк с тихим осуждением глядел бы на них и ни за какие убедительные объяснения не налил бы Итэру ничего крепче виноградного сока. Джин с огромной радостью приняла бы его в своём кабинете, вынырнув из-под кучи документов, а Лиза бы отвлекла их, чтобы выпить чашку горячего чёрного чая в прикуску с вареньем из одуванчиков. Барбара спела бы новую песню и убегала бы от надоедливого Альберта. Беннет вместе с Рейзором увели в приключение, закончившееся очередной глупостью.

Итэр не сдержал улыбки, вдруг подумав о Чайльде. Он представил, как тот бы встретил его после путешествия с улыбкой, издёвками и надоедливыми шутками, но после они бы скрылись ото всех в его комнате и долго бы говорили, говорили, говорили, пока не начали бы хоть самую малость понимать друг друга. Точно как рассказывал Кербер. Ночь они бы провели под одним одеялом, в обнимку, и никто не посмел бы из потревожить, кроме лучистого солнца.

И вот пред ним, наконец, встал образ сестры. Она с лёгкой и нежной улыбкой протягивала ему руку, в точности как раньше, звала куда-то за собой, в захватывающее приключение в поиске места, что сможет принять их как дома. Итэр потянулся за ней, пытался поймать её за руку и вдруг услышал странный свист. Он распахнул глаза и увидел, что камень действительно исчез. Вместо него Путешественник держал руку на полупрозрачной мягкой поверхности, напоминающей по внешнему виду туман, переливающийся рыжими и чёрными цветами с вкраплениями чего-то блестящего, сверкающего, как драгоценные самоцветы. Среди этого тумана тут и там проглядывались неизвестные надписи, символы и рисунки, что сильно напоминали те, которые Итэр видел на теле Линоса.

Он скосил взгляд на сосредоточенного чародея. Тот это почувствовал, приоткрыл глаза и посмотрел на Итэра, неожиданно ласково ему улыбнувшись:

— Мы почти закончили, сосредоточься.

Итэр смутился и вернул взгляд на печать, вновь пытаясь сосредоточиться. Линос сделал глубокий вдох и на выдохе сказал:

— Мы вернулись. Всё изменится и станет таким, каким должно.

Точно по велению огромного желания Линоса, необычных слов или одновременного применения магических сил печать медленно развеялась в воздухе, напоследок подмигивая огоньками. Итэр невольно пропустил ладонь сквозь этот мистический туман, с изумлением глядя на растворяющиеся цветовые пятна. Из пещеры тут же повеяло ветром с лёгким запахом древности, какой бывал, например, у древних книг.

— Ого! — воскликнула в восхищении Паймон. — Это было так просто!

— Не так просто, как тебе кажется, малютка, — хмыкнул Кербер. — Для снятия этой печати нужна огромная сила гео.

— И сильный маг? — задумчиво уточнил Син Цю, потерев подбородок.

— И сильный маг, знающий, что именно за печать здесь расположена, — пояснил Линос и заглянул вглубь пещеры.

— Когда-то очень давно эту пещеру заблокировали молодой и цветущий Линни и дядя Моракс, — рассказал Кер.

— Дядя Моракс? — с искренним недоумением переспросил Син Цю, тут же отвлёкшись от своих мыслей.

— Ну да. Линни ещё не особо хватало знаний, а дядя Моракс помог, как мог. Вроде такая история была, да? — Кербер глянул на брата, но Син Цю тут вдруг его перебил:

— Нет-нет-нет. Вы зовёте Властелина Камня, Моракса дядей?

— Ну да, — слегка пожал плечами Кербер. — А что? Я маленьким был, он меня на плечах катал. Было весело.

— Кербер, это его Архонт. Ему странно или даже оскорбительно, что ты говоришь о нём всуе, — пояснил Линос и слегка покачал головой, зазвенев серьгами.

— А, прости, малыш, — неловко улыбнулся Кер Син Цю, а после засмеялся, заметив, как тот слегка надулся, будто обращение его обидело.

— Малыш Син Цю! — не сдержала смеха Паймон.

Однако Итэру было ни капли не смешно. Он глядел на своды огромной пещеры, всматривался в её тьму и невольно вспоминал холод и сырость шахты, вспоминал, как на него давили камни, как душила одежда. Вспоминал, какой чудовищной болью отзывалась сломанная нога. Юноша невольно поёжился и приобнял себя руками, чтобы унять начинающуюся дрожь.

Линос, осматривавший своих спутников, вернул взгляд на вход, после чего прошёл вперёд и приложил ладонь к холодной стене пещеры. Спустя несколько секунд он чуть обернулся и объявил:

— Некоторые проходы завалило, но дойти можно спокойно, не боясь обвалов.

— Точно? — недоверчиво покосился на него Итэр.

Учёный лишь слегка кивнул и глянул на остальных:

— Идёмте. Чем быстрее дойдём, тем лучше.

— Ты нас так загоняешь! — возмутился Кербер, но тем не менее встал и потянулся.

— Далеко осталось до библиотеки? — спросил Син Цю и поднялся со своего места.

— Один привал. Сделаем уже в пещере, — коротко рассказал Линос и дождался всех, но за ними не пошёл.

Итэр застыл у входа и всё никак не мог решиться войти. Он представлял, как его снова заваливает, и мало того, под вековыми скалами окажутся и его друзья. Никто им не поможет. Единственный, кто знал, что они отправились навстречу приключениям, — это Чайльд, но даже он точно не знал направления. Итэр гадал, будет ли он его искать, волноваться и переживать или завалит себя работой, будет тренировать отправленных к нему новичков, найдёт нового партнера для тренировок и забудет о нём, точно Итэр для него ничего не значил.

— Путешественник, — позвал его Линос и подошёл к нему.

— А? — Итэр вздрогнул и оторвал себя от тяжёлых мыслей.

— Ты хочешь остаться здесь? — уточнил Линос, слегка наклонив голову набок.

— Нет, я просто… Я… — Итэр потерялся в мыслях и попытался придумать отговорку.

— Страх — совершенно естественное чувство для людей. Тут нечего стыдиться, — учёный слегка качнул головой. — Ты боишься обвала?

— Так заметно? — неловко улыбнулся Итэр и поднял взгляд на свод пещеры.

— Очень, — Линос вновь кивнул.

— Вот ведь, — Итэр выдохнул и потёр глаза. — А вы разве не человек?

— М-м? — не совсем понял учёный и слегка наклонил голову набок.

— Вы сказали, что для людей естественно испытывать страх. Вы разве не человек? — пояснил Путешественник и посмотрел на него.

— Я… — хотел было ответить Линос, но после протянул тонкую руку юноше, мягко улыбаясь. — Идём со мной. Могу рассказать немного по пути.

Итэр посмотрел на его протянутую руку и вдруг почувствовал жуткий холод, совсем не желая прикасаться к его ладони даже через перчатки, но после он поборол это странное чувство и взял за руку, оказавшуюся нечеловечески ледяной.

— Ты будешь в порядке, обещаю, — чуть сжал его руку Линос и завёл в пещеру.

— Что же у вас за история? — слегка улыбнулся Итэр.

***

Это было настолько давно, что история уже потеряна во времени. О её героях больше никто не вспоминает, как о кошмаре с монстрами и призраками из глубокого детства.

Живущие на Солнечной горе Архонты Дня и Ночи существовали весьма обособленно: их не интересовали ни люди, ни людские проблемы, общались они только друг с другом и обитающими Богами поблизости. По большей части они являлись могущественными элементалями, не имеющими привычного нам человеческого вида. Он появился лишь с основанием деревни прямо у горы. Архонты наблюдали за людьми и, с одной стороны, очень интересовались ими, а с другой, лишь убеждались, что люди не стоили их внимания.

Чем больше Боги наблюдали за человеческими созданиями, тем больше становились на них похожи. Сначала они приобрели человеческий облик, затем начали изучать язык, а после проявлять эмоции, интерес, формировать собственный характер. Чувства им были всё ещё не очень понятны, но они были уже близки к этому.

Для жителей же горной деревеньки любая природная катастрофа была настоящим испытанием. Они очень почитали двух своих Богов и долгое время жили под их воображаемым покровительством, совсем не подозревая, что Архонтам было на них совершенно всё равно. Люди поставили каменный алтарь для жертвоприношений у пещеры Богини Ночи, что её совсем не радовало. Ей были отвратительны запахи крови, болезненные крики зверей и людей. И сколько бы раз и как сильно она ни показывала своё недовольство, люди не прекращали. Верно, решали, что жертв слишком мало.

Бог Дня мучился похожей проблемой. Он жил для своих нежеланных последователей в недосягаемости, поэтому жертвы получал с помощью дыма. Тошнотворного дыма с ароматами горелых плоти, волос, шерсти. В дополнение шли чудовищные крики тех, кого сжигали заживо где-то в пределах деревни.

Так больше продолжаться не могло. Однажды Архонты решили поговорить и решить, как это прекратить. Бог Дня считал, что им нужно вместе явиться людям и объяснить — эти жертвы их только злят, оскверняют гору запахами, криками и напрасно пролитой кровью. Богиня Ночи же считала иначе — она слишком устала от людей и их выходок, поэтому была готова просто уйти, оставить людей одних и найти новое место для покоя. Архонты страшно рассорились. И настолько сильна была эта ссора, что вызывала разнообразные природные катаклизмы: землетрясения, смерчи, грозы с молниями, бьющими в деревья и живых существ.

«Ты просто бесчувственное чудовище!» — сотрясал землю громом и молнией мужской голос.

«Я чудовище? Ты просто наивен! Ослеплён солнцем, своими фантазиями, как и эти смертные!» — завывали штормы и смерчи женским криком.

— Почему этот парень становится милашкой и красавчиком только когда рассказывает истории? — негодующе поинтересовалась Паймон, несильно пихнув Кербера в плечо, впервые заговорив после того, как они вошли в пещеру.

Однако тот ответить не успел, поскольку заслушавшийся Син Цю недобро зыркнул на них:

— Цыц!

Они тут же синхронно прикрыли рот руками, хотя Кербер даже ничего не сказал. Впрочем, Линоса они этим никак не отвлекли.

Перепуганные люди молились днями и ночами напролёт, хотя из-за грозовых туч различить время суток было практически невозможно. В этот период страшных катастроф, под вой сильнейших ветров и грохот неба, на свет появился ребёнок. Это был маленький мальчик, совсем кроха, родившийся раньше срока. Когда обессиленной матери пожилая травница и врачевательница положила на грудь ребёнка, её лицо отражало искреннюю скорбь и жалость.

Малыш не заплакал. Он не издавал никаких звуков, даже дыхания первые мгновения не прослеживалось. Кроха был практически мёртвый, бледный, как первый снег, слабый и немощный. Он был похож на котёнка — такой же крохотный, слепой и беспомощный. Разница была лишь в том, что котят кошки обычно не бросали.

Кроху отнесли к ритуальному каменному столу близ пещеры Богини Ночи уже через несколько часов после рождения. Жрецы, считавшие, что несли волю богов, постепенно повышали ставки: сначала в жертву шли дорогие вина и деликатесы, затем разнообразные звери, а уже после — люди. Начинали с желающих, тех, кто был готов собственноручно принести себя в жертву на благо деревни, затем шли те, кого обвиняли в несуществующих преступлениях и богохульстве, а закончили умирающим, слишком рано рождённым младенцем.

Когда пожилая женщина в ритуальных одеждах, с начертанными старой кровью из глиняных сосудов рисунками на лице и руках уже готовилась нанести малышу смертельный удар старым кинжалом, видевшим не одно убийство, измазанный таким количеством крови, что уже никто не помнил, какого цвета было лезвие, младенец наконец издал первый звук в своей короткой жизни — всхлипнул от глубокого горя, которое он чувствовал даже ничего толком не понимая.

Собственные родители отдали его в руки смерти.

Звук такой глубокой боли и печали отозвался эхом в каменных сводах, потревожив мирно отдыхающую на дне пещерного озера Богиню. Уже спустя секунду она огромным чёрным облаком выплыла из мрака, буквально на ходу обращаясь в гиганта и нависая над смертными.

Жрица не могла поверить своим глазам. Богиня лично показалась перед ней, верно, это был знак доброй воли. Однако что-то всё же было не так. Её белоснежное лицо искажалось от ярости, длинные мокрые волосы уходили куда-то в глубь чёрного тумана, некоторые прядки пересекали лицо, лёгкие прозрачные одежды развивались, потревоженные взявшимся из ниоткуда мощным порывом ветра. Она решила, что Богиня была в нетерпении, потому собралась нанести удар, но грозное рычание выбило из её морщинистых рук кинжал.

— ПРОЧЬ!

Молодые ученицы старухи закричали от испуга, придя в себя из шока, после чего спешно убежали, даже не дождавшись свою жрицу. Старуха не удержала равновесия и упала назад, не выдержав порыва ветра из пещеры. В тихом ужасе она подняла взгляд на нависнувшую над ней чёрную тень, постепенно теряющую человеческие черты, вот-вот готовую разорвать её на части. Она попыталась найти руками ритуальный кинжал, но после спешно поковыляла в свою деревню, забыв о жертве.

Богиня Ночи проследила за ними взглядом, после чего вернулась в свой человеческий облик, нормальный размер и злобно фыркнула им вслед, собираясь вернуться в свою пещеру.

Жалобное мяукание младенца задержало её. Она оглянулась и, тяжело вздохнув, проплыла к ритуальному столу чёрным облаком. Малыш почти не шевелился, только крохотная грудь его поднималась и опускалась в такт слабеющему дыханию.

— Какой страшненький. Как новорождённая мышка, — слегка наклонила голову набок Богиня.

Младенец вновь издал писк и шевельнул головой, стремясь повернуть её в сторону голоса.

— А мяукаешь, как котёнок, — засмеялась она и осторожно прикоснулась к нему, точно тот мог рассыпаться от малейшего касания.

Малыш вновь запищал и вдруг нашёл в себе силы, чтобы поймать её за палец. Богиня на секунду замерла, будто не верила в происходящее. Внутри неё что-то содрогалось, что-то непонятное и неизвестное для неё. Кроха едва слышно мяукала, со всей своей силой держала за палец первого, кто проявил к ней каплю тепла, и отпускать явно не собиралась.

— У тебя нет времени, маленький человек, — со вздохом сообщила она и кончиками пальцев свободной руки провела вдоль его линий жизни. На коже малыша начали появляться чёрные следы, символы и рисунки, но лучше ему будто не становилось.

— Этого недостаточно, — задумчиво протянула Богиня и посмотрела на свою ладонь, а после подняла взгляд наверх и взглянула на возвышающуюся над ней скалу. — Уту, спускайся, — вдруг позвала Архонта Дня Богиня Ночи, и её слова ветер донёс до самой вершины.

Спустя несколько минут воздух прорезали крылья огромной птицы, а на ветку могучего древа, возвышающегося над столом, присел Уту — Архонт Дня. Он покачал ногами, сложил крылья и, громко демонстративно хмыкнув, посмотрел на даже не повернувшуюся к нему Нюкту.

— Ну? — наконец, отозвался он нетерпеливым тоном низкого, как гром недавних гроз, голоса.

— Спускайся. Смотри, что люди учудили, — хитро прищурилась Богиня, повернувшись к нему с ребёнком на руках.

— Ой! — Уту тут же сменил тон на восторженный и спрыгнул с дерева, мягко спланировав прямо перед подругой. — Какая маленькая человеческая диковинка! — его рыжие волосы, цвета безоблачного рассвета, вспыхнули мягким светом.

— Принесли сейчас, хотели его умертвить, — пояснила Богиня и поймала теневым облачком падающий на ребёнка листик клёна.

— Глупые людишки, — фыркнул Уту и, не удержавшись, погладил малыша по голове с тоненькими тёмными волосами. — Нюкта, а он какой-то вялый.

— Он умирает. Моих сил недостаточно, — она слегка покачала головой.

— Ой, я добавлю ему своих сил, никаких проблем, — он прищурился янтарными глазами и широко улыбнулся, после чего наклонился и бережно поцеловал малыша в лоб.

К чёрным символам на теле крохи добавились белые, слившиеся с его кожей, а кончики и так редких волос посветлели. Мальчик замычал и зашевелился, наконец открыв глаза, засиявшие золотом. Нюкта посмотрела на него и невольно улыбнулась. В ребёнке, наконец, заблестела жизнь. Он посмотрел на одного Архонта, после на другого, и вдруг горько зарыдал, роняя на одежду Богини горячие слёзы. Пока растерянные Боги переглядывались, мальчик схватился за прядку длинных волос всё ещё не выпрямившегося Уту и дёрнул её.

— Ай! Это не похоже на благодарность! — возмутился Бог Дня, но резко выпрямляться не стал.

— Ты ему понравился! — засмеялась Нюкта, придерживая малыша.

— Уж надеюсь! — с трудом выпутал свои волосы Уту из детской хватки и выпрямился. — Что с ним теперь делать?

— Нельзя возвращать его людям, — хмыкнула Богиня и прижала дитя к своей груди, с презрением глянув в сторону деревни. — Неизвестно, на какие ещё мерзости они способны.

— Тогда оставим его себе? Уж мы-то сможем о нём позаботиться, — очаровательно улыбнулся Уту.

— Ты такой самонадеянный, — хмыкнула Нюкта, но после согласно кивнула. — И всё же ты прав. С нами ему будет лучше.

— Как назовём? — спросил Бог и погладил всё ещё рыдающего кроху по спине.

— Мы назовём его «Линос». «Крик горя» брошенного людьми дитя, — сказала Нюкта тысячи лет назад, а учёный рассказывал эту историю сейчас.

— Святые Архонты, — с ужасом выдохнула Паймон. — И это ведь вы были тем ребёнком?

— Ага, Линос собственной персоной, — слегка улыбнулся Кербер, необычно притихший, и развалился прямо на земле, будто не беспокоился за сохранность своей одежды.

— Прям не жизнь, а роман, — улыбнулся в ответ Син Цю и взял из рук Линоса кружку с горячим чаем, только-только сваренном на костре. — Вы не думали написать автобиографию?

— Книги по истории и есть моя автобиография, — сдержанно улыбнулся Линос.

— Значит, мне стоит перечитать свою коллекцию книг по истории, — улыбнулся в ответ юноша.

— Грустная история тогда выходит, — печально улыбнулся Итэр, тоже приняв из рук учёного кружку чая.

— Какая уж получилась, — слегка пожал плечами Линос.

— Вы рассказали историю так подробно. Неужели помните её лично? — уточнил Син Цю и сделал небольшой глоток.

— Нет-нет. Родители рассказывали её на мой день рождения каждый год. Трудно было не запомнить, — Линос покачал головой.

— Только представьте, сколько тысяч раз он слышал эту историю, — весело усмехнулся Кербер, заставляя своих спутников хихикать.

Их последний привал перед библиотекой состоялся в одной из десятка пещерных комнат. Это было большое пустое пространство, где имелось лишь небольшое пещерное озеро или, вернее, просто дыра в полу, будто кем-то специально прорезанная или выбитая в пространстве, уж больно её края были ровными. Все собрались вокруг небольшого костра, который развёл Линос, взяв хворост прямо из воздуха. Маленький источник света разгонял пещерный мрак, будто целенаправленно сгущающийся вокруг них плотным чёрным туманом. Запахи сырости и древности уже не были такими завораживающими и знаменующими собой интересное приключение. От него уже просто хотелось избавиться. Так же, как и от леденящего душу холода.

Весь путь, скрашиваемый печальной историей из древности, проходил по тёмным, непроглядным коридорам каменной пещеры. Сложно было сказать, как она здесь появилась. Возможно, сама Богиня Ночи вырезала эти проходы, возможно, они были здесь изначально. Одни коридоры когда-то пережили страшные обвалы, другие же идеально сохранились, будто в первозданном виде.

Линос освещал им путь странным пучком света, появившимся прямо на его ладони. Его было недостаточно, потому со всех сторон на путников глядели чудовищные тени, заставляющие напрягать глаза и всматриваться в этот ледяной мрак. Всех интересовало, почему всё же нет никаких намёков на храм, но учёный лишь говорил, что Богиня Ночи живёт во тьме, потому храм расположен в самой глубине пещеры, куда не проникал свет.

На привале учёный неторопливо заварил чай в небольшом чайничке. Чай получился тёмно-фиолетового цвета с лёгким мятным запахом и очень сладким вкусом.

Кербер необычно притих. Почему-то Итэра это сильно тревожило. Он не понимал, почему Линос вдруг стал любезнее, а его весёлый брат непривычно замолк, только иногда подавая голос, чтобы уж совсем не молчать. Син Цю тоже это заметил и периодически переглядывался с другом. Во всём этом явно был какой-то подвох, но они не могли понять, какой именно. Паймон же явно ничего не замечала. Она тоже получила свою кружку чая и тут же к ней приложилась.

— Вай, такой вкусный чай! — удовлетворённо замурчала Паймон.

— Мы с Кербером его сами собирали, — пояснил учёный. — Сумерские травы, немного мяты и цветок-сахарок. Прошу прощения за излишнюю сладость. Переборщил с цветком-сахарком.

— Ничего, это разбавляет его терпкость, — дружелюбно улыбнулся Син Цю и сделал ещё несколько глотков.

Молча наблюдавший за всеми Итэр, наконец, сделал глоток чая. Он был действительно вкусным: в меру терпкий, с лёгким привкусом мяты и большим количеством сахара. Самое то для вечера, но странное чувство не покидало Путешественника. Он посмотрел на такого же тихого Кербера и недоумённо приподнял бровь, встретившись с его печальным взглядом. Кер тут же опустил взгляд в свою нетронутую кружку и явно нехотя сделал маленький глоток. Итэр посмотрел в свой чай, где в тёмно-фиолетовой жидкости он отражался, как в кривом зеркале. На белых стенках кружек оставались тёмно-фиолетовые разводы, они будто въедались в керамику.

Паймон очень быстро осушила свою чашку и протянула её преподавателю, прося добавки. Линос улыбнулся и взял чайничек, чтобы долить чай ей в кружку, но его остановил Кербер.

— Подожди-ка. Этот чай лучше слишком часто не пить. Знаете, он же ещё и медицинский, ага, — неловко он улыбнулся и поставил чайничек на место.

— Медицинский? — уточнил Итэр, делая большой глоток и ставя пустую кружку на пол.

— Да. Он улучшает сон и помогает при стрессе, — очаровательно улыбнулся Линос. — Возможно, вам, смертным, действительно не стоит пить его слишком часто. Об этом я не подумал.

— Ничего, нам хватит и одной порции, — слегка улыбнулся Син Цю и широко зевнул, поставив пустую кружку на пол. — Так странно. Вроде мы не так много прошли с предыдущего привала, но я так устал.

— Можешь вздремнуть немного. Думаю, пойдём дальше через пару часов, — пояснил Линос и убрал пустые кружки. — Ваша маленькая подруга уже спит.

Син Цю и Итэр синхронно посмотрели на место, где сидела Паймон. Она действительно спала, и спала прямо так, как и сидела. Обычно она искала удобное место где-нибудь под боком у Итэра, выгоняла его пинками во сне со спальника, но тут она даже не стала устраиваться. Итэр на секунду задумался и прикрыл рот рукой. Спустя секунду тишины и отсутствия разговоров он вдруг ощутил на языке и губах очень знакомое онемение.

«Яд попрыгуньи,» — сообразил Итэр и поднял взгляд на совершенно спокойного Линоса, не сделавшего ни одного глотка, и стыдливо прячущего взгляд Кербера.

Он скосил взгляд на борящегося со сном Син Цю и заметил, как мир медленно плыл у него перед глазами, как изображение расползалось и терялось, сливаясь в одно грязное цветовое пятно. Итэр потянулся за мечом тяжелеющими руками, конечности потихоньку переставали его слушаться. Син Цю же этого заметить не успел — он вырубился раньше и упал на землю рядом с Паймон.

Путешественник из последних сил поднялся на ноги и вытащил меч из ножен под взгляды ничего не предпринимающих мужчин.

— Что вы…? Что вам…? — пытался он задать вопрос, но мысли начинали путаться, язык не поворачивался так, как надо.

Линос медленно поднялся, отряхивая мантию от пыли и песка, и прогулочным неторопливым шагом подошёл к Итэру. Он медленно отодвинул в сторону лезвие направленного на него меча.

— Мило. Подарочек от любимого. Тоскливо ему будет без тебя, — хмыкнул Линос. — Любовные муки одни из самых тяжёлых. Тяжелее, разве что, муки совести.

Итэр ничего на это не ответил и не удержался на онемевших ногах, упав на колени. Он пытался подняться, находить в себе силы, использовать магию, но та будто его покинула вместе со всем остальным. Учёный наклонился к нему и поднял его голову, схватив за подбородок. Юноша устремил на него взгляд, полный ярости и непонимания происходящего.

— Кер, у тебя хороший нюх. Он действительно идеально подходит. Хорошая работа, — Линос удовлетворённо улыбнулся и слегка прищурился. — Даже на это лицо смотреть будет не так уж плохо.

Итэр перевёл взгляд на вставшего следом за братом Кербера. Тот скрестил руки на груди и старался не смотреть на них, чтобы не встретиться с полным разочарования и страха взглядом юноши, уже начинавшего считать их друзьями. Путешественник не нашёл сил что-то сказать и больше не мог сопротивляться — обмяк в руках Линоса и упал на холодный каменный пол.

— Линос, может, мы можем как-то…? — попытался было начать Кербер, но прикусил язык, когда его перебили:

— Наша цель важнее их жизни. Можешь вынести этих двоих на дорогу, если тебя так сильно мучает совесть.

Линос шутро всё убрал и начал готовиться к цели путешествия, в то время как Кербер беспомощно за всем наблюдал и в итоге просто выдохнул:

— Простите нас.