Пурга настигла внезапно.

Зофия выронила корзину, в которую пару минут назад собирала полевые цветы. Плетёнку разорвало поднявшимся с земли вихрем, а разноцветные лепестки попадали на землю словно капли крови. Легко одетая, Зофия обняла себя, пытаясь согреться, но её тонкие руки быстро закоченели на морозе. Она спешно взбежала на холм. Мокрый снег прокалывал кожу будто насквозь, а ветер завывал так, словно некий колдун читал заклятие на погибель. Откуда только взялся снег посреди тёплой весны? Зофия вглядывалась вдаль с вершины холма, их с Джеромом дом похоронило снегами. Очередной порыв ветра толкнул в спину. Она поскользнулась, упала на бок, ударившись о промёрзшую землю локтем, и покатилась вниз. На спуске Зофию встретила дверь. Девушка в отчаянии схватилась за ручку, толкнула от себя и тут же провалилась за порог в бесконечную темноту.

Зофия распахнула глаза, услышав скрип половиц, – это Джером отправился на утреннюю охоту. Она спрятала замёрзший нос под одеяло, будто не нежилась в горячих объятиях мужа всю ночь, а взаправду бегала по заснеженным холмам. По спине прошёл холодок: и к чему всё это приснилось?..

Она приподнялась на постели и поудобнее уселась. Хоть в доме и было тепло, холод и страх после сна не отпускали. Стоило попросить Джерома задержаться, рассказать о тревогах, он бы обнял её, родную, и успокоил. Сказал бы, что незачем верить снам, как и приметам, – это Зофия усвоила ещё со свадьбы, но... Молодому уму только дай повод. Зофия вспомнила трактования снов, какие ей давно поведала матушка, и расстроилась сильнее. От беды счастий не жди. Она встала с кровати, подвязала волосы и, преисполнившись решимости отогнать беду от дома, прошла в горницу.

Так над входной дверью появилась связка сушёного чеснока и сплетение тростника, зверобоя и тимьяна для защиты от зла. Когда часовые были расставлены, Зофия улыбнулась, прочитала заговор и, довольная собой, растопила печь.

За готовкой время пролетело незаметно, а все тревоги растворились. Зофия почти забыла про утренний сон, как вдруг услышала жуткий вой, ворвавшийся в дом через неплотно закрытое окно. Она вздрогнула, когда в снежном вихре померещились руки призрака, что распахнули ставни, забираясь в дом. Нечто обрело форму, и девушка схватила разделочную доску и соль: чертовщине в их доме не место, она не позволит. Зофия смело отмахнулась доской от призрачных пальцев, и когда те рассеялись, она бросилась закрывать ставни. Соль под всеми окнами тоже рассыпала, чтобы духи больше не лезли.

Чтобы посильнее прогреть дом к возвращению Джерома, Зофия закинула больше дров. Звук потрескивающей древесины напомнил о приятных моментах лета, когда они вместе проводили время в лесу, поджаривая свежие грибочки на костре. На смену тёплым воспоминаниям быстро пришло смятение. В последнее время Джером ел меньше и без аппетита, стал бледен и рассеян. Сегодня она постаралась приготовить вкусный обед, надеясь, что с ним Джерому станет лучше. Достав из печи большой горшок, где несколько часов томилось мясо с остатками моркови, лука и репы, Зофия потёрла руки, предвкушая возвращение мужа с охоты, и уселась в плетёное кресло, занявшись вышивкой. Ветер вскоре стих, и воющая метель превратилась в мягко падающий снег.

Когда Джером вернулся и закрыл дверь на засов, Зофия кинулась к нему с объятиями. Он, не понимая причину её волнения, аккуратно поинтересовался:

– Что-то случилось? – с его плеча соскользнул ремень, и охотничий мешок с глухим звуком упал на пол.

– Мне просто плохой сон приснился, – честно ответила Зофия, обнимая Джерома за шею.

Всего лишь плохой сон заставил её думать о бесовщине весь день. Ещё и мерещилось всякое, но об этом она умолчала, побоявшись выглядеть в глазах мужа суеверной дурёхой, как те, что в любом пустяке видели дурное знамение. Вместо шутки в ответ, Джером просто прижал её к себе, смяв губы в чувственном поцелуе, и Зофия наконец расслабилась.

Снег сходил постепенно, и с ним оттаивал Джером. Он стал менее скрытен, перестал избегать людей, к нему вернулся аппетит. Всё то, что терзало Зофию, улетучилось, за четверть года молодожёны привыкли делить кров. Зофия знала, что тепло, которое она дарит мужу, лечит, теперь он выглядел гораздо лучше. Жизнерадостнее. Правда, сам этого не признавал, стеснялся, должно быть. Мужчины не откровенничают, так матушка говорила.

Когда дни стали теплее, Зофия взяла всё в свои руки – не принцесса же. Джером предлагал помощь, но она отказывала. У него и так дел было по горло: утром – охота, вечером, а иногда и до середины ночи – выделка шкур. К его охоте, правда, Зофии тоже пришлось долго привыкать. Одно дело, когда они виделись раз в месяц, другое – когда теперь они семья. Переживать, вернётся ли муж живым, она со временем почти перестала, но не забывала об опасностях леса. Она настойчиво просила обучить её стрельбе, и Джером не был против, находя это даже забавным. Со временем Зофия стала помогать ему и в выделке; гончарного круга у них не было, а сидеть без дела девушка не привыкла. Однажды Джером пообещал ей его достать, и Зофия округлила свои небесно-голубые глаза: «Это же очень дорого!» Но муж был непреклонен: «Пообещал, значит сделаю».

Поутру Зофия застала Джерома на заднем дворе, обдиравшего ягоды с куста, который только недавно разродился.

– Ты что, ешь?!

–  Ягодки... какие-то невкусные, – Джером закинул вторую горсть в рот и поморщился.

– С ума сошёл? – Зофия легонько стегнула мужа платком, словно нашкодившего кота. – Снежноягодник не съедобный! Я его для красоты посадила, – продолжила она уже мягче и постучала по спине кашляющего Джерома.

К концу весны их скромный дворик преобразился: помимо красивых кустиков снежноягодника и цветов мака и рапса, появились ровно разбитые грядочки. Им двоим будет за глаза, может, ещё и на зиму удастся припасти. Семена Зофия раздобыла в селе. Джером уходить ей одной не запрещал, но строго-настрого наказал возвращаться к закату. Зофия каждый раз умилялась, насколько заботливым оказался муж.

– Доченька, выпей со мной чаю, коль не торопишься.

Агата – Джером рассказывал, что она знала его дядюшку, – по-доброму улыбнулась, приглашая Зофию к столу. Зофия относилась к ней, как к родственнице, за эти полгода успела с ней сдружиться.

– С радостью, тетушка.

Агата протянула кружку девушке, затем поставила на стол свежеиспечённый хлеб и земляничное варенье. Зофия расплылась в довольной улыбке, вдыхая аромат выпечки, и, отломав небольшой кусочек от неё, макнула в блюдце с вареньем.

– Повезло тебе с Джеромом. Жаль, Болеслав не дожил, так рад был бы за вас. Точно говорят, за таким мужем, как за каменной стеной.

Агата отхлебнула горячего травяного чаю и вдруг выпучила на Зофию удивлённые глаза. Та, взволновавшись, чуть не поперхнулась чаем. Она поставила кружку на стол и с трудом проглотила вставший комом кусочек хлеба.

– У нас тут село спокойное, но ты всё-таки не ходи одна далеко, – Агата подвинулась на скамье поближе и заглянула Зофии прямо в глаза. – Поговаривают, у нас тут стрыга завелась. Людей рвёт на части, пьёт их кровь и выедает органы, – голос Агаты сделался совсем зловещим. – Живёт в лесу, дурманит рассудок охотников и грибников, вот они и идут к ней в лапы сами, как овечки... А ещё по ночам пробирается в дома и крадёт маленьких детей, потому что они для неё вкуснее!

Впечатлительная Зофия прикрыла от ужаса рот. Аппетит пропал мгновенно, а чай будто застыл смолой в горле.

– Страсти какие говорите, тетушка, – она прокашлялась, избавляясь от тяжёлого ощущения в груди. – Джером-то каждый день в лес ходит, никого там страшного не видел!

– Да если бы, доченька. Болеслава-то в капкан эта тварь и загнала! – Агата приложила руку к сердцу, глаза её вмиг намокли от подступивших слёз. – Говорила ему, брось ты свою охоту, а теперь...

Она аккуратно промокнула глаза платком и вновь глотнула чаю.

– Джером у тебя молодой, сильный, может, и грохнет эту тварь однажды. Но ты его предупреди, голубка, чтобы смотрел в оба глаза.

Зофия постучала по дереву, отгоняя беду.

Каждый день после этого разговора Зофия гадала на воске. Она подогревала огарок, переливая растопленный воск в холодную воду через обручальное кольцо. Застывшие фигурки подносила к свету, разглядывая настоящее и будущее в отбрасываемых на стены тенях. Мерещилось ей всякое: и зубы стрыги, и неподвижно лежащий человек, и крест перед разрушенным домом. Джером в пророчества не верил, может, и ей не стоило?

Как Зофия ни пыталась не думать и не гадать, ужасная стрыга захватила все мысли. Она верила и не верила одновременно; не хотела, чтобы чудовищная тварь существовала на самом деле. Её слабое сердце бешено плясало каждый раз, как она провожала мужа на охоту. Тайком подсовывала ему в карман или в охотничий мешок обереги в виде сплетённых цветков чертополоха, который по легенде отгонял нечисть.

– Может, не пойдёшь сегодня в лес? – Зофия крепко сжала ворот Джерома.

Тот посмотрел на неё с чистым удивлением.

– Тетушка Агата рассказала мне недавно, что в нашем лесу завелась стрыга, что жрёт людей вместе с костьми... – вообразив себе ужасную картину, Зофия замялась. – Я знаю, что ты не веришь, но мне так страшно! – она прильнула к нему всем телом, вжимаясь лицом в грудь.

Джером, казалось, не реагировал. Услышав о стрыге, он будто исчез из горницы, всё его тело напряглось. Вот же она дурочка, зачем только рот открыла, беду ведь накликает.

Он отстранился, взял её похолодевшие ладони в свои и мягко поцеловал на прощание.

– Не волнуйся, милая, я опаснее любой стрыги, – ответил ей Джером и улыбнулся чужой, незнакомой улыбкой, прежде чем закрыть за собой дверь.