На выдохе воздух оседал облачками, прел в поднятом воротнике мелкими каплями, которые, скатываясь ниже, блестели изморосью. Мороз с утра стоял такой, что под унтами снег скрипел и толстые кожаные рукавицы на меху задубели моментально, перестали сгибаться, но Ивару было жарко. Он буквально исходил потом под длинной, тяжёлой шубой. Полы мешались, хлестали по коленям, тормозили, хоть подхватывай к поясу как какой-то малец. Только вот руки были заняты – одной он придерживал постоянно съезжающую на одно ухо объёмную шапку, второй прижимал к груди набитый всякой мелочью мешочек.

Ивар безнадёжно опаздывал.

Треклятый олень сбил копыто по дороге, возиться с ним было некогда, пришлось зарезать и самому впрягаться в широкие сани, тащить на себе эту остывающую тушу. В накладе Ивар не остался, а вот времени прилично потерял: пока добрался, пока нашёл постоялый двор со свободными койками, пока мясо и шкуру обменял, пока к главе на поклон показался – дня без пары часов как не бывало. Ярмарка уж закончилась и с главной площади народ начал расходиться.

Урсы-альфы все с кульками, мешками, бочками. Кто победнее – тащил в руках, или на маленьких полозьях за собой, кто позажиточнее – на спинах невольников да в волокушах побольше. Праздношатающиеся, нагулявшиеся уже, с гостинцами или налегке топали со своими омегами. Гуськом или, наоборот, окружив так, что у тех и носа не видать из-за широких спин. Это где альф больше двух было, трое, четверо.

Ивар рыкнул и прибавил ходу, облапошится в этом году – его и шестым в логово не зазовут.

Акке так и сказал, когда вышел на порог проститься перед дорогой:

- Папаня меня слушать больше не станет. Ещё раз не отложит свадьбу.

Ивар это понимал, и так столько времени упустили, на том спасибо, что отсрочку дали, – где это видано, чтобы омега альфу ждал!

- Сын ты главы или нет, а муж мне нужен с хорошим откупом. Хочешь быть первым, придётся постараться, – поковырял со скучающим видом носком валеночка в сугробе и в дом зашёл, даже подарки не посмотрел.

Ивар в обиде не остался, прав Акке. Отец его пошёл на поводу, отказал всем сватам в угоду любимому сыночку, дал второй шанс избраннику. И если же опять он вернётся с Охоты ни с чем, не видать ему омегу как своего хвоста. Акке, конечно, не сильно расстроится, красавец, как он, мог с посёлка любого забрать, так что соперников у Ивара хватало. А вот ему самому после лишь в петлю лезть, или к Хладу в услужение на пустошь податься.

Ярмарка быстро складывалась, в щиплющем лицо воздухе уже едва угадывались запахи свежей выпечки и проданных сладостей, этот товар первым расходился и Ивара не интересовал. Он глаз не отрывал от нужной ему лавки, а в груди скребло препротивно – дед Гуннар ставни закрывал.

Так и есть опоздал!

- Сгинь, морось! – Ивар головой тряхнул и, распихав замешкавшихся на дороге урсов, бестолково кружащих над рассыпавшейся из перевернутой бочки рыбой, рванул, крича: – Дедо! Дедо! Куда уходишь? Неужели всех продал?

- Всех. – Гуннар на него не обернулся, продолжил забивать пудовыми кулаками засовы.

- Как так? Корабль большой. Я видел.

Чёрно-серые паруса, висевшие на высоких мачтах потасканными тряпками, хлобыща на сильном ветру, заметны были ещё до въезда в Офту. Ивара всегда передёргивало – это надо додуматься, по большой воде на корыте плавать. Ни один урс в здравом уме не пойдёт на такое. Их небольшие лодочки дальше залива, часто скованного льдом, никогда не заходили. Незачем было, рыбу ловили в лунках, а передвигаться быстрее было на санях или пешком вдоль берега.

А вот чужаки с южных земель из-за моря – тощие смуглые раскосые недоросли только на кораблях и плавали. Урсами они не были, шакалами себя звали. Мелкие, по комплекции на омег похожие, каждый едва до груди доставал нормальному взрослому альфе. Оборачивались уродливо: без шерсти, только хвост лохматый и уши на голове, когти слабенькие, в росте не увеличивались. Ещё и форму зверя имели. Дикие, в общем, совсем недоразвитые. Появлялись несколько раз за сезон, привозили на обмен ткани разные, украшения, фрукты диковинные и невольников.

- Дедо, ну, может, хоть один остался?

- Всего пять по пяти привезли… Но глава не промах, всех согнал мне. И тех, кто на корабле был. И корабль теперь разберёт, посмотрит, как это он так плавает.

Ивар нахмурился. Глава, конечно, молодец, не в первый раз поголовно чужаков на продажу ловит, и товар запросто так забирает, но это не меняло ситуации, если уже лавка закрыта.

- Скажи, сколько было, – существенная разница: у него одного невольника не будет или у большинства на Охоту собирающихся.

- Мало. Да еще Осборн троих сразу забрал.

Осборна Ивар знал и недолюбливал. Этому урсу повезло не только набиться в мужья к сыну ведуна, но и уже который год оставаться при нём единственным альфой. Видать, недюжинной силы был и выносливости, раз сам ублажал омегу, даря ему после каждой течки тугое брюхо.

- Ему-то зачем? Без того в жиру катается…

Ивар насупился, думая, как дальше быть. В хозяйствах невольники нарасхват, но неприспособленные к здешним холодам, слишком часто немощные мёрли. Потому ему вряд ли кто уступит. Даже не продаст.

От нерадостных размышлений отвлёк приближающийся звонкий хохот.

Откуда-то из улиц, уводящих с ярмарки к логовам, вынырнула стайка резвых мальчишек в коротких тулупах.

- Куда несёшься, олух?! – Гуннар выхватил своего внучка, встряхнул для острастки.

Тот привалился к стене, смеясь так, что аж всхрюкивал.

- Продешевил, дедо! Ой, продешевил! Надо было с Осборна три шкуры драть! Не отощал бы. Так ему! Не будет жадить!

- Толком говори.

Мальчишка утёр шапкой лицо, водрузил её обратно на взлохмаченную голову.

- Такое представление сейчас было! Осборн зацепился с Хауком языком. Помело помелом! Стоят, значит, лясы точат. По сторонам не смотрят. Как куры кудахчут! А невольник, ну, тот, здоровый который…

Ивар хмыкнул – здоровый, это как? Разве они бывают такие. С предыдущего корабля вообще на детей походили, и зверьками особенно забавные: хвосты длинные, палками, все в пятнах или полосках, пушистенькие, маленькие. Омеги их быстро разобрали. На игрушки.

- … он под болтовню двух других удавил!

- Как удавил? – Гуннар глазами захлопал.

- По-быстрому! Одному шею свернул, даже не пикнул. А со второго его снимали. Вцепился в горло намертво. Осборн в одну сторону его за повод тянет, а-ха-ха-ах! Хаук вокруг прыгает, то за ноги, то за ворот хватает. – Мальчишка захлебнулся, покатываясь. – На подол Осборну наступил, завалились оба!

Ивар дослушивать не стал – подробностей от прыскающего через слово ребёнка не дождешься, а общую картину он понял. И сразу сообразил, можно в свою пользу попытаться повернуть, если ещё не поздно.

В проулке ожидаемо целая толпа собралась.

Ивар, орудуя локтями, сквозь плотно гудящее кольцо с трудом продрался. Вывалился прямо под занесённую для удара руку, распластанного на снегу невольника заслонил собой. Нагайка хлестнула, обожгла плечо, взрывая с треском шубу – вместо обычного плоского кусочка кожи на кончике плети блестели измазанные в крови острые крючки.

- Ты?! – Осборн вытаращился на него, растеряв слова, не думал, что кто-то помешает расправу чинить. – Чего лезешь?!

- Не порть зря шкуру. Не надобен, так отдай. – Здоровый урс такой наглости удивился ещё больше, но слова вставить ему Ивар не дал, сразу предложил: – Или продай.

- Тебе, что ль?

Они уставились друг на друга, прикидывая каждый своё. Глаза Осборна алчно сверкнули, быстро понял, что может вернуть если не всё отданное в лавке за невольников, то хотя б часть. А Ивар зубами заскрежетал, знал, тот цену заломит, не постесняется. Так и быть ему до нитки обобранным, если бы с конца улицы не подъехали, позвякивая бубенчиками, легкие резные саночки на высоких полозьях.

Омега, сидящий на расписной подушке, правил холёным молодым олешком сам, уверенно держал вожжи. От горделивой осанки до тёмно-синего кафтана, расшитого золоченой нитью, и узких точёных сапожек по колено, в которых только красоваться, но никак не по снегу ходить, – всё говорило о знатности рода. Сынок ведуна явился.

- Сказали мне, что ты буянишь тут. Не поверил, с чего бы, вроде на ярмарку шёл, пряников да муки набрать… – протянул он задумчиво, – а смотрю, не врут люди… Тебя вообще за ворота выпускать нельзя?! – рявкнул вдруг, привставая.

Осборн в два раза меньше стал, сгорбился, осклабился виновато, за спину руку с нагайкой завёл, пряча.

- Да что ты, Балли! Помог всего лишь. Видишь, невольники что устроили? – Омега к розовому снегу и трем телам на нём остался равнодушен, мазнул безучастным взглядом и бровью дёрнул, ожидая дальнейших объяснений. – Я помог только. Скажи, правду говорю? – Осборн потянул Ивара за испорченный рукав, зашипел скоро в его сторону: – Задарма бери всех, ответь только ладно.

Ивар мелко закивал, не веря своей удаче, подхватил поводок, намотал на запястье для надёжности.

- Так и есть. Не удержал я ерпылей.

Балли сделал вид, что не слышит смешки от любопытной толпы, и милостиво фыркнул:

- Хорошо. А товар-то где?

- В лавке, – глазом не моргнув, соврал его благоверный. – За волокушей шёл. Решил пуд взять сразу.

Ивар оставил их разбираться и склонился над своим неожиданным приобретением.

Осборн невольника отстегал прилично. Рубаху тонкую сорвал лоскутами, местами с кожей, штаны широкие распустил тоже до лохмотьев, непонятно, на чем держались ещё. Рассматривать дольше Ивар не стал, не место здесь, как бы кровь горяча ни была, а тоже остывает, у чужаков особенно быстро. Насмерть замёрзнуть мог.

Ивар вздёрнул вверх безвольное тело, закинул на плечо, крякнув, – на самом деле не малорослый – потащил ко двору, где остановился.

Горячая вода в кадке привела в сознание невольника, тот рычал, скалился и крутился, отмахиваясь. Пришлось даже подзатянуть поводок, придушить немного, чтоб не так сильно мешал, пока Ивар его от крови и грязи отмывал, попутно осматривая.

На счастье, ничего серьезного не нашёл, только шкуру успел Осборн попортить, да задрог тот немного. Всё поправимо.

- Посвети тут ещё зубами, выколочу все, – пригрозил Ивар и макнул невольника с головой.

Дав отплеваться, перехватил поудобнее, потянул вверх колтун сальных волос. Похоже, когда-то они были искусно заплетены в недлинную косу, собирающуюся от висков к затылку отдельными прядями, украшены парой цветных нитей и бусинами, но сейчас сбились в плотный заскорузлый ком. Ивар широким лезвием ловко соскоблил их, отшвырнул к лохмотьям, оставшимся от одежды.

Помимо только что полученных от неаккуратного бритья порезов на оголившейся голове невольника виднелся тонкий кривой шрам, старый уже, давно затянувшийся.

- Подымайся.

Невольник встал медленно, пошатываясь, придерживаясь за бортики.

Ивар довольно зацокал. Чужак не был похож на своих худосочных сородичей. В плечах шире, хоть и заметно потрепанный, но не тощий, а жилистый. И высокий. До подбородка Ивару доставал.

- Хорош! Хвост покажи. – Тот зыркнул недобро, повиновался.

Длинный мягкий мех оказался густого коричневого цвета с лёгким красноватым оттенком, уши, взвившиеся над головой, округлыми, с белой опушкой внутри. Ивар вывернул руку на себя – когти жесткие, толстые, не крючками, как у большинства невольников, прямые. Значит, этот тоже шакал. Бывают у них, получается, переростки.

- Звать как?

Смачного плевка под ноги вместо ответа Ивар никак не ожидал. Опешил и так приложил строптивцу по уху кулаком, что тот из кадки вылетел, расплескав грязную воду.

- Вставай, шкура. Спросил, звать тебя как? – от души добавить хотел на раздавшееся глухое рычание и сам испугался: не хватало прибить, ещё одного ему судьба точно не подарит.

Отступил, досадливо хмурясь:

- Лудем будешь. Ещё что-нибудь выкинешь подобное, пальцы переломаю.

Приврал немного, пока невольник ему нужен был в относительной целости и здравии. Оглушенный ударом чужак этого знать не мог, скорчился на полу, закрывая бритую голову.

****

Сборы много времени не заняли, у Ивара давно было всё готово.

Лудь, отлежавшись денёк, взбодрился, стал жрать за троих. Указания выполнял беспрекословно, не ерепенился. Правда, молчал при этом и смотрел с нескрываемой ненавистью. Если б Ивар его для хозяйства брал, то сразу бы всю эту дурь выбил, ходил бы тот как шёлковый и в рот заглядывал, а так – не считал нужным уделять внимание. Позже обломает и имя вызнает, будет время.

Из Офты выходили на четвёртый день его пребывания в городе.

С рассветом у северных ворот собрались молодые урсы-альфы, претендующие в этом году разжиться приличной добычей и пойти свататься к омегам, вошедшим в нужный возраст. Каждый надеялся, что именно ему улыбнётся удача. На таких как Ивар, не в первый раз идущих на Охоту, поглядывали с ухмылками и смешками.

Это было бы обидно, но Ивар отвечал снисходительными взглядами. В отличие от него многие даже не представляли, что их ждёт впереди, потому и бахвалились. А он в себе был уверен. Многое учёл, и сани взял более вместительные, более лёгкие, и оружие подходящее – острую пику на длинной прочной палке в дополнение к обычному широкому ножу – и одежду подобрал соответствующую. И невольник у него разительно отличался от себе подобных: не чета замухрышкам, жавшимся по разные стороны чужих саней.

Рослый Лудь, одетый в великоватые ему шерстяные портки да полушубок, стоял ровно, расправив плечи, смотрел спокойно, не скулил, не озирался испуганно, как некоторые.

Хороший будет дар Хладу.

С этой Охоты Ивар точно вернётся с хорошим откупом.