Урсов-альф набралось немало. Ивар насчитал с несколько десятков молодцев и около пяти, как он, второй раз выходящих, потом сбился и бросил это дело. Половину из них можно было вообще не брать во внимание. Те или были на слишком простых санях, состоящих из плоских загнутых кверху полозьев в жёсткой сцепке с сиденьем, на которых много не увезёшь. Или без невольников – сколько бы ни набрали добычи, а придётся у алтаря с Хладом делиться, значит, заведомо меньше привезут.

Сани Ивара были отличной от других конструкции – сам мастерил – походили больше на широкий остов лодки или ящик, суживающийся спереди. Не целиковые, а рядом стояков, переплетённых между собой грубой верёвкой. Легкие и прочные, в таких и лежать можно было, накрывшись шкурой, и сидеть на жёсткой крышке, притороченной сверху, и груз не вывалится по дороге. А благодаря более широкому полозу в глубоком снегу не увязнут.

Большинство урсов Ивар видел впервой. В Офту на Охоту съезжались со многих селений. Заметил и знакомцев со своего. Но именно этих за соперников он не держал.

- И кто только не надеется в логова попасть, – покачал головой.

Откуп откупом, а если рожей или статью не вышел, хоть убейся, омега не выберет. У него же всё было при себе – и на лицо красив, и телом мощен. Чем собственно и привлёк Акке: не рябой, не кривой, глаза зелёные, густые русые волосы мелкими кудрями вьются, в плечах сажень косая, мог омегу усадить и хоть целый день катать на себе без устали.

Эдуна, среди всех не углядел. Вот кто мог действительно побороться с ним за Акке, но того, вероятно, отец не отпустил, посчитав ещё слишком молодым для Охоты.

В общем, обстоятельства, так удачно складывающиеся в его пользу, радовали Ивара. Он довольно усмехался, поглядывая, как частенько охотники не сами ехали, а бежали рядом с оленями, чужаков везли, берегли, чтобы те раньше времени не умаялись и не померли. Его Лудь оказался выносливым, не отставал, не споткнулся даже ни разу, трусил, привязанный поводком к гибкой оглобле. И головой вертел во все стороны, словно высматривал кого-то.

- Ищешь чего? – Ивар тоже шёл, но исключительно из соображений не простыть, валяясь в санях.

- Может и ищу, – неожиданно тот ответил, а то уж создавалось впечатление, что немой, только рычать умеет.

- Своих? И как, нашёл?

Далеко не все невольники этой Охоты были с нынешнего корабля, Ивар заметил, что многих с прошлой ярмарки пригнали. Тех, которые совсем мелкие. Видать успели надоесть омегам, вот и повыкидывали живые игрушки – толку-то от них в хозяйстве нет, кормить только задаром.

- Нашёл.

Лудь немного хрипел, дышал через поднятый к носу ворот, прикрывая от холода лицо. Шапку натянул по самые брови, и рукав в рукав соединил, чтобы пальцы не обморозить.

- Имя скажешь своё?

- Как назвал, так и зови.

Ивар бы с удовольствием ему навешал подзатыльников за дерзость, но с быстрого шага сбивать не хотел. Помнил, до вечера остановок не предвидится. Пока караван саней не выберется с заснеженных равнин, не доедет до Чёрной реки – границы с Туманным лесом – верховный волхв так и будет гнать вперёд. Кто отстал, того и проблема.

- «Лудь», значит «дурак», – бросил Ивар.

Невольник согласился:

- Так и есть.

На ночлег расположились на самом берегу, растянулись вдоль скованного льдом русла, кое-где запалили костры. Роскошь и глупость – тащить на себе дерево. Ивар знал, как и без этого не замёрзнуть ночью. Теперь знал, а свой первый раз чуть Хладу душу не отдал, выплясывая вокруг своего оленя. Два пальца на ноге отморозил.

Ещё Ивар знал, почему река названа Чёрной, хоть сверкала под луной белизной, как и всё в округе. И прикинув, как поутру завтра не оказаться в её ненасытной утробе, принялся обустраиваться. Расщепил оглобли, представляющие по две связанных между собой лёгких жерди, скрепил их концами, образуя над улёгшимся оленем пирамиду, вытащил из саней несколько выделанных широких шкур, сшитых в одну, и закинул сверху, образуя полог.

- Лезь давай, – запнул внутрь замявшегося невольника и присоединился подпирая его к тёплому боку. Проверил связанные за спиной концом поводка руки. Можно было отдыхать.

Урсы не боялись когтей недорослых чужаков, но наличие ножей в доступной близости заставляло перед сном принимать меры. Это ещё и предотвращало побеги. В человеческом обличии никто не пытался – некуда, задубеют быстрее, чем на день пути уйдут – когда как перекинувшись в своих мелких зверей, через одного удирали. А со сведёнными локтями особо не пообращаешься.

Лудь немного поворчал, укладываясь в неудобной позе, и затих. От него слабо тянуло сладковатым запахом жжёного дерева, словно успел посидеть у огня, пропитав полушубок. Ивар принюхался и недовольно чихнул, ощущая инстинктивную реакцию – у урсов, приятно будоража, пахли только омеги. Обманутый организм требовал определённых действий, это раздражало, отвлекало от необходимого сна. Хоть обратно на воздух лезь из-под навеса, или невольника вышвыривай.

Ивар развёл полы шубы, опустил руку на штаны, поправляя ноющий и жаждущий внимания член, ненадолго задумался, ублажить ли себя по-быстрому. Но отказался от этой затеи. Расшнуровываться лениво стало.

Накрыл шапкой лицо, спасаясь от запаха.

**** 

Ивар прекрасно помнил, как присыпанный снегом лёд, ещё секунду назад казавшийся тверже камня, темнел под ногами и копытами, проваливался и вздыбливался, переворачиваясь целыми глыбами, как люди, сани, олени скрывались под ним в бездонной пропасти Чёрной реки. Как счастливцы, которым удалось достичь противоположного берега могли только наблюдать за барахтающимися из последних сил в ледяной воде урсами. Без возможности хоть как-то помочь, имей они на то желание.

Ивара не обманывала спокойная сверкающая гладь, распростершаяся перед караваном: первая преграда была самой опасной на пути. Невольника, видимо, тоже.

- Потонем на хрен, – Лудь нервно облизывал потрескавшиеся на морозе губы, теребил затянутый ошейник. – А другого пути нет? Куда бы вам не припёрлось тащиться, нельзя по-другому?

- Нет.

На самом деле существовала ещё одна дорога через реку: ширина не больше трёх метров, пологий берег с обоих сторон. Но пройти по ней можно было только возвращаясь в Офту, скатиться с горы в долину. Слишком крутой склон исключал возможность подъёма.

Ивар залез в сани, усадил невольника перед собой, крепко зажав между коленями, и замер, наблюдая за сборами волхва.

Бирсе, верховный – дед лет ста с лишком, а любому молодцу с каравана мог нос утереть – не торопился. Отлил, отвернувшись от почти сорока наблюдавших за ним глаз. Будто не замечал царившего напряжения, ленно запряг своего оленя, уложил пожитки, позёвывая. Как нарочно дразнил.

- Стоишь в самом хвосте, – снова подал голос невольник, – не успеешь. Или прямо под санями провалится или перед ними.

Ивар слегка шлёпнул его по затылку:

- Рот закрой, – всё это он знал сам.

Выбраться в первый или во второй ряд не удалось бы ни при каком раскладе, близко к волхву его сани не подпустили бы. А с каждым последующим метром шансы благополучно перебраться снижались в несколько раз. Побитый копытами лёд лопнет под тяжестью и бурный поток вскроется, утягивая за собой.

Лудь рыкнул, извернулся, заглядывая в лицо зло.

- В чём смысл забега этого? Сдохнуть первым? Нет?

Ответа его Ивар не удостоил, не хотел упустить знак волхва, треплясь попусту.

- Не нужно за всеми ехать! Хочешь на берег попасть, гони своего оленя в обход. Вверх по течению. Обойди всех, обойди, где никто не поедет. Потом догонишь! Слышишь?

Ивар стиснул его сильнее:

- Замолкни уже! – натянул на голову шапку, полностью закрывая глаза, поводок поправил, перехватывая удобнее вожжи. – Разберусь.

Таков собственно и был его план.

Стоило Бирсе, наконец, влезть на сани и руку вскинуть, замахиваясь, как Ивар своего оленя шуганул плетью, щёлкнул звонко над ухом, пуская бежать со всех ног. Не туда, где толпились чужие сани, давя друг друга в попытках вперёд всех на лёд вырваться, а стороной, где свободно было. Несколько опытных тоже в обход общей кучи пошли. Кто за Иваром, кто чуть дальше.

Олень нёсся, высоко вскидывая ноги, копытами выбивал сверкающие серебром брызги. Ивар ожесточённо хлестал воздух, подгоняя. Сам крепко держался за борт и невольника давил ко дну, чтобы тот не выпал из саней. Взывал к Хладу, прося, не дать ему перевернуться от такой бешеной скачки. Казалось, прямо за спиной лёд трещит, проседая, и Чёрная тянет свои холодные волны. Ещё немного и присоединится он к тем, чьи крики и отчаянную ругань уже было слышно.

Повезло. Твёрдый надёжный берег встретил его безветрием и мрачной тенью высоченных деревьев. Ивар выдохнул с облегчением. Больше всего он боялся именно переправы.

Хлад был милостив, почти все сани благополучно миновали реку. Бирсе недосчитался самое большое семи молодых урсов, что было хорошим знаком. Порой в лес заходило и меньше половины каравана. Выходило, кстати, тоже всегда по-разному.

Древние ели, казалось, подпирали верхушками самое небо, создавалось впечатление, что кружащие над ними тучи застревают в широких колючих лапах и опадают вниз, образуя густой туман между стволов.

Здесь главное было держаться всем вместе, не отставать, не расходиться далеко в стороны, потому что видимость в пределах нескольких метров, когда деревья словно выныривали из ниоткуда, сопровождалась полным беззвучием. Догнать, ориентируясь на голос, не получилось бы, даже свой собственный, словно теряя силу, с каждым словом угасал. В горле сильно першило, постоянно тянуло кашлять от резкого неприятного запаха. Пересечь лес следовало в кратчайшие сроки. Говорили, что те, кто задерживается больше нужного, теряют рассудок и навсегда пропадают в непроглядной серой дымке. Кто бы мог о таком рассказать, Ивар не задумывался, но верил.

Когда сани только вступили в его границы, вереницей следуя за волхвом, на лице невольника промелькнуло удивление, граничащее с испугом. Ивар мог поклясться, Лудь усмотрел в этом тумане что-то знакомое.

- Тупые псины, куда ж вы лезете? Попроще убиться не могли? – пробормотал, крючась, спрятал голову на груди и закрылся раскатанными в полную длину рукавами, намереваясь дышать через них.

Ивар, не стал реагировать на явно ругательное выражение, заметив для себя, если не забудет, вызнать, кто такие «псины», и сосредоточился на управлении санями. Олени в лесу слушались плохо, позже пришлось спешиться и вести под уздцы, поглаживая для успокоения и жёстко удерживая от метаний.

Шли долго. В какой-то момент Ивару показалось, что кругами, и он всерьёз стал опасаться, не следует ли за кем-то потерявшимся, когда остальной караван давно вышел из леса. Кашель одолевал, не помогала даже прикладываемая к носу влажная тряпка, которую он периодически растирал со снегом. К моменту, когда деревья, наконец, стали попадаться реже и почувствовалось движение ветра, Ивар был готов завалиться, выплёвывая лёгкие. Шествие сразу ускорилось, цепочка саней рванула вперёд, каждый хотел быстрее выбраться и глотнуть свежего воздуха.

Туманный лес закончился так же внезапно, как и начался, без всякого перелеска оборвался широкой равниной. На горизонте тёмным пятном возникли горы.

- Живой? – Ивар ткнул рукояткой плети замершего Лудя.

- Да, – каркнул тот сипло.

Пара-тройка невольников так и не поднялась с саней, а кое-кто вообще из леса не вышел, заплутав по дороге вместе со своими хозяевами. Ивару было только на руку, чем меньше народу, тем больше вероятность успешного исхода Охоты для него лично.

****

Туман утомил всех.

От леса уехали совсем недалеко и, подкрепившись скудными запасами, легли ночевать. То тут, то там из-под навесов и перевёрнутых боком саней, сдвинутых к оленям или друг к другу для большего тепла, раздавался надсадный кашель.

Ивар уже продышался и мирно сопел в наваливающейся дрёме, когда почувствовал, что стало подозрительно свободно – под пологом кроме него и оленя никого не было. Не успел до конца осознать, как непривычный, громкий, странный до ужаса звук подкинул на ноги.

Он вывалился на снег, озираясь.

Невольника не увели – а могло и такое случиться – Лудь, со связанными в обычной манере руками, стоял на коленях совсем рядом, откинулся назад, высоко задрав голову, и совершенно по-звериному выл. Огромная луна, круглая как блин, показалась из-за туч, освещая его жуткий оскал. 

- Умом повредился?! – Ивар отвесил оплеуху раскрытой ладонью, опрокинул его в сугроб. – Придушу сейчас!

- Убей! Давай! Убей меня!

С соседних лежанок заворчали недовольно, угрожающе. Ивару пришлось скрутить внезапно разъярившегося брыкающегося невольника, запихать обратно под шкуры.

- Это что за представление? – зарычал он, накручивая на руку поводок, подминая под себя, чтобы тот пошевелиться не мог. – Отвечай, чего удумал орать?!

Лудь ощерился ему в лицо и тут же поник, поняв, что воплощать угрозу Ивар не собирается. Максимум тумаков навешает, но не убьёт.

- Сегодня… – глаза невольника сверкали безумно, – Мой омега... у меня сегодня должен был родиться ребёнок…

Ивар ослабил хватку. Сочувствия он не испытывал, только раздражение за прерванный сон.

- Он тебя не дождётся. И если не дурак, найдёт себе другого альфу.

- Он мёртв, берлок. И будет ждать столько, сколько придётся.

Ивар вздрогнул, услышав старинное слово, и сунул в морду кулак, обещая:

- Значит, свидитесь, – завалился, закрывая собой выход.

Сон к Ивару долго не шёл. 

Невольник назвал его по древнему племени, давным-давно ушедшему за Седые Хребты, когда Хлад ещё не лютовал так свирепо, короткое нынче лето длилось на пару месяцев дольше, а Туманный лес был вполне обычным, без зловонного запаха, режущего глаза.

Урсы в обороте ничем не уступали берлокам – такие же здоровые, способные оленя разорвать играючи, с мощными челюстями и длинными когтями. Видел бы Лудь серошерстного Ивара в его истинной форме, не ошибся бы. Пропавшее за горами племя имело белую окраску. С каких земель тот родом был, что знает про них, и почему другие шакалы никогда этого не упоминали – в голове у Ивара слишком много мыслей крутилось.

Следовало рассказать волхву.

Но тогда с большой вероятностью невольника у него заберут, будут выяснять, откуда тот такие слова знает и всякие другие подробности. Этого Ивар допустить не мог. Решил, что никому не обмолвится, а Лудю рот тряпкой заткнёт, если начнёт вдруг трепаться.

На том и успокоился.