Барни пришел в сознание от того, что кто-то кашлял. А после застонал от боли. Открыв глаза, он обнаружил себя лежащим на кровати между двумя мятежниками. Один из них спал. Второму же меняли повязки. Хорошо, по крайней мере, сейчас он знал, что находится в лазарете. Но почему?

Калхун вспомнил встречу с Лиз и Свеном, а потом то, что куда-то шел… Правда, он не помнил, куда именно. Это нехорошо…

Бывший охранник попробовал сесть, однако это привело лишь к тому, что все тело воспротивилось этому действию. Болело буквально все… Каждый сустав был жестким. Он чувствовал себя так, будто он провел десять раундов с Охотником, а потом его для пущей убедительности еще бросили на ринг против бывшего чемпиона мира по боксу в супертяжелом весе…

Барни застонал, прежде чем приложить все силы для того, чтобы сесть.

Он уже свесил одну ногу с кровати и собирался переворачиваться, как вдруг услышал чей-то крик:

— Калхун!

Голос зовущего был твердым. Барни тут же замер. Другая его нога так и осталась на кровати в той же самой позиции. Для него, бывшего ГО-шника, являлось необычайной редкостью то, что он снова ощущал себя ребёнком. Но тем не менее это и произошло сейчас. И Калхун был почти так же смущен, как в тот момент, когда, например, мама увидела, что он ест печенье до обеда. Или тогда, когда отец застал его пьющим пиво в пятнадцать...

Посмотрев на источник голоса, Барни встретился взглядом с хмурым Свеном, что обследовал очередного пациента. У того было пулевое ранение руки. Медик менял ему повязки. И стоило ему закончить, он подошёл к Калхуну.

Барни и раньше думал, что Свен грубо себя ведет с больными. Однако все же не был готов к тому, что мужчина прижмёт свою руку к его груди и заставит лечь обратно в кровать. После медик вернул ногу бывшего охранника на матрас и нахмурился ещё сильнее, чем до этого.

— Куда это ты собрался, черт возьми, а?

Калхун вздохнул и потёр лицо левой рукой.

— Возвращаюсь к работе. Мне нужно проверить все.

— В таком состоянии, как у тебя?! Черта с два! Ты упал прошлой ночью в обморок и ударился головой. Поэтому ты остаёшься здесь.

Что-что он сделал?!

Барни попытался напрячь память, но действительно не смог вспомнить ничего после того момента, когда вышел в холл...

Он снова простонал:

— Ну серьёзно! Ты же знаешь, что я не могу остаться. У меня полно работы.

Но медик нахмурился лишь сильнее.

— Повторяю. Ты останешься, черт возьми. Ты понял меня? Вот смотри, когда ты в последний раз вообще спал?

Бывший ГО-шник попытался вспомнить... Накануне он вздремнул часик, верно? Нет. Пытался, конечно, но это было бесполезно. Разве он не?.. Нет. Он помогал Кляйнеру и Магнуссону сегодня ночью.

И сам факт того, что бывший охранник «Черной Мезы» об этом задумался, сказал Свену все, что ему нужно.

— Идиот! Ты представляешь, до чего себя довел?! А что насчет еды? Сколько ты съел помимо тех двух кусочков из пайка прошлой ночью?

Калхун снова напряг извилины... Его последний нормальный приём пищи был еще в Сити-17. Восстание в городе заставило всех добывать себе пищу — какую и где угодно... Хотя больше всего жителям хотелось спать…

Получается, в последний раз он ел около двух недель назад.

С тех пор Барни ограничивался лишь совсем маленькими перекусами, просто чтобы поддерживать свои силы. Ведь всегда находились те, кому еда была нужнее.

— Думаю… Где-то позавчера?..

— Конченый! Ей-Богу, клянусь, если бы ты не был сейчас полумертвым, я бы прибил тебя просто за то, какой ты тупой!

Бывший ГО-шник почувствовал себя неловко. Ладно, он не заботился о себе так, как нужно. Однако вся еда, что имелась на базе, могла и должна была доставаться тем людям, которые нуждались в ней больше всего. А у него была работа — сохранять их жизни в безопасности. Но он не смог бы сделать этого, пока отъедается...

— Ты остаешься здесь. В кровати. И восстанавливаешься. Ты получишь столько еды, сколько тебе нужно, — проворчал медик.

Он прошел несколько шагов к картотеке и вынес оттуда что-то, завернутое в бумагу. Затем кинул это на постель Барни, даже не взглянув в глаза своему капитану, и сказал:

— Поешь это и возвращайся ко сну.

Свен отошел, а Калхун медленно развернул бумагу. Один из тех пропагандистских плакатов доктора Брина... Внутри было яблоко и вяленый хедкраб. Барни явно не был в числе фанатов поедания этих монстров, а вот яблоко уже было чем-то новеньким. Значит, тот фруктовый сад, что они посадили несколько лет назад, наконец-то дал урожай! Он чувствовал себя виноватым даже от мысли о том, чтобы съесть первый кусочек. Однако, когда бывший охранник оглянулся, Свен бросил на него многозначительный взгляд и ткнул пальцем в еду, что лежала у него на коленях. Вздохнув, Калхун откусил от яблока, продолжая сохранять зрительный контакт с медиком.

Калхун постарался не думать о том, насколько же оно вкусное... Но сдался. Потому что это было лучшее, что он пробовал за долгое время... В последний раз Барни держал во рту что-то хоть немного сладкое приблизительно лет десять назад, когда нашел шоколадный батончик и отдал его Аликс в качестве подарка на день рождения. Ей исполнилось двенадцать тогда. Она поделилась со своим отцом, Кляйнером и, собственно, с ним самим. Черт, как же он скучает по шоколаду... И по тортикам... Что бы он только не отдал ради шоколадного торта… Да даже пирога с морковкой…

Калхун доел яблоко, чуть не съев вместе с ним и сердцевину. Затем посмотрел на вяленого хедкраба и содрогнулся. Так не хотелось его есть… Оглядевшись, он заметил Свена, идущего к другому человеку. Барни быстро сунул сверток на время в один из своих карманов.

— Калхун! — медик крикнул, даже не смотря в его сторону. — Я все вижу!

Барни застыл, а его рука замерла на полпути в кармане. Свен, что — сова, черт побери? Или у него глаза на затылке?

«Что за дерьмо?..» — подумал Калхун про себя.

Там было всего несколько кусочков монстрика, и, быть может, удастся как-то схитрить… Он вытянул один маленький из кармана и начал его жевать. Мясо являлось жестким, соленым и напоминало своим вкусом гнилую картошку. Конечно, недавно приготовленные крабы были совсем не отвратительными, но когда они высушены и завялены, то становятся совершенно несъедобными... Несмотря на это, Барни сумел побороть свое предубеждение и проглотил-таки этот несчастный кусочек мяса, но к остальному не притронулся.

Должно быть, Калхун либо ускользнул от взгляда Свена, либо медик позволил ему остаться безнаказанным, поскольку он больше не услышал от этого человека никаких возражений. Мужчина подошел обратно к бывшему ГО-шнику спустя несколько минут и забрал сердцевинку яблока, пробормотав что-то о том, что люди не получают достаточного питания и все здесь так и трещит по швам. И ведь именно Барни пытался уберечь кого-либо еще от голода и вернуть «Белую Рощу» в рабочее состояние. Слова Свена только разожгли в нем желание работать еще усерднее. Ему срочно нужно выбираться отсюда, навести порядок и вступить в патруль. Калхун уже чувствовал, что у него формируется план, как уйти пораньше. Ему просто нужно было бы выждать всего лишь пару часов…

В принципе улизнуть отсюда можно довольно легко. Барни нужно только подождать, пока Свен уйдет из медблока, когда кто-нибудь другой придет ему на смену. Это ведь не ракетостроение, и тот человек, наверное, уже не будет столь восприимчив к тому, что Калхун ускользает вопреки его приказам...

Как оказалось, бывшему охраннику не пришлось ждать так долго. Прошло лишь чуть больше часа, как другой медик вошел в комнату, чтобы заменить Свена на весь оставшийся день. Тогда Барни и начал действовать. Когда доктор вышел в соседнее помещение, чтобы помыть руки, он поднялся с кровати, игнорируя протест своих затекших мышц и ноющую головную боль. А затем встал и пошел к выходу так быстро, как только мог. Калхун задержался на мгновение, чтобы убедиться, что Свена нет нигде поблизости, прежде чем наконец выйти и двинуться непринужденной походкой, как будто не он выскользнул прямо сейчас из медицинского крыла, как подросток из школы. Просто идешь так, словно все это место принадлежит тебе, и никто не будет задавать вопросов о том, что это ты делаешь...

Стало быть, теперь, раз он оказался свободным от необходимости находиться в медицинском крыле, можно было возвращаться к своей работе. Барни посмотрел в окно с тонкими металлическими прутами, защищающими стекло от повреждений, и заметил, что солнце ярко сияло в небе. Если бы у него были часы, он бы подумал, что сейчас чуть больше полудня. Его время патруля уже ушло, но Калхун может вступить в его ряды и позже. Поэтому сейчас он решил заглянуть в лабораторию Магнуссона и Кляйнера. У них-то уж наверняка найдется для него поручение...

Барни прошел мимо нескольких повстанцев в холле, и те почти сразу его поприветствовали. Они попытались спросить, лучше ли ему, но он лишь бросил в ответ:

— Если бы это было не так, я бы тут не разгуливал. Верно ведь?

И мятежники просто обменялись смешками. Если все же быть честным, он по-прежнему чувствовал себя паршиво, но никому не нужно было знать об этом.

В момент, когда бывший ГО-шник попытался войти в лабораторию, он встретил еще одного повстанца, удерживающего большой ящик. Калхуну пришлось отойти в сторону, пока тот возился с коробкой, но сумел в итоге ее удержать. Мужчина казался моложе его, и у него была копна жидких светлых волос вместе с легкой щетиной, чуть похожей на козлиную бородку Гордона, но на деле являвшейся лишь ее жалкой пародией. Повстанец вздохнул с облегчением, убедившись, что коробка надежно закреплена в его руках, а затем продолжил путь по коридору, в то время как Барни наконец вошел в лабораторию.

— Хэй, док? Вы здесь?

Он услышал глухой удар и приглушенный стон, когда Кляйнер выполз из-под своего стола. Тот поднял голову, и, увидев Калхуна, его глаза испуганно расширились.

— Барни! Что ты здесь делаешь?! Разве ты не должен сейчас отдыхать?

Ох, черт... Как много людей, интересно, знают о том, что произошло с ним ночью?

— Боже, Кляйнер, я в порядке! Подумал, что стоит зайти, может, тебе помощь какая нужна… — сказал он со всей бодростью, на какую был способен.

Ученый выглядел немного смущенным словами бывшего охранника, потирая голову в том месте, где ударился ею о нижнюю часть стола.

— Мне жаль, Барни, но у нас ничего нет для тебя. Кертис — парень, который только что вышел — уже помогал нам сегодня, когда тебе поплохело и все такое. Честно говоря, я считаю, что тебе… следует еще немного отдохнуть. Ты по-прежнему выглядишь уставшим.

Калхун вздохнул и постарался приложить усилия к тому, чтобы не выглядеть обиженным его словами. Затем оперся о ближайшую стену и сказал:

— Да расслабьтесь, док. Я чувствую себя уже лучше. Просто немного вымотался, — при этом скрестил руки, а его взгляд твердо уперся в пол. Он не хотел встречаться взглядом с Кляйнером, потому что тот мог бы раскусить его ложь. — Ты уверен, что мне нечем тебе помочь?

— Абсолютно, — без колебаний ответил Айзек. — Барни, пожалуйста, возвращайся в свою комнату и отдохни. Ты вполне сможешь прожить хотя бы один день без работы.

Затем Кляйнер сделал нечто такое, что удивило Калхуна. Он взял его за руку и потащил за нее из комнаты в коридор. Оказавшись там, Кляйнер тут же нырнул обратно внутрь и защелкнул замок, чтобы Барни не смог вернуться. Конечно, ученому было не чуждо оружие, и как-то раз бывшему ГО-шнику довелось видеть этого человека стреляющим из дробовика по нескольким мэнхэкам еще в Сити-17, а также расправляющимся с хаундаем трубой с такой же храбростью, как и любой другой повстанец. Но ему крайне редко случалось наблюдать Айзека распускающим руки по отношению к другим. Мысль о том, что его не пустят в лабораторию, приводила Барни в замешательство больше, чем что-либо другое на свете. Вида запертой двери было достаточно, чтобы заставить его почесать в затылке и пробормотать что-то неразборчивое, прежде чем повернуться и направиться на другую сторону базы. Раз он не сможет помочь Кляйнеру, то, значит, отправится патрулировать.

Барни заглянул в оружейную, чтобы взять импульсную винтовку, а затем вышел через главные ворота «Белой Рощи». Он отдалился всего метров на сорок, когда внезапно кто-то подбежал к нему и прижал руки к груди, чтобы остановить его. Она была невысокой и худенькой, из-под шапочки на голове торчал кудрявый рыжий хвостик, на щеках — редкие веснушки. Еще у нее были ярко-голубые глаза и нос, который выглядел так, словно его когда-то сломали, но затем он не сросся должным образом. Бывший охранник не отрицал, что она казалась милой, но несмотря на это, сомневался, что ему понравится то, что она скажет.

— А ну-ка, ни с места, Калхун. У меня строгое указание отправить вас обратно, если я увижу вас за воротами.

Да. Ему это не понравилось...

— Это по чьему приказу? — спросил Барни с явным раздражением в голосе.

— Одного из медиков. Стивен?..

— Свен?

— Да-да. Он сказал вернуть вас. Пусть вы и слишком упрямы, но это для вашего же блага, — ответила девушка, но застыла на месте, стоило ей понять, что она только что сказала. — Извините! Не стреляйте, пожалуйста. Я просто повторяю то, что он сказал.

Боже, ну Свен... Калхун, разумеется, не мог винить эту женщину, но он все еще был зол и не скрывал этого.

— А что, если я откажусь? Я хочу пойти в патруль — и я пойду.

Она вздохнула и покачала головой.

— Он подумал, что вы и это тоже скажете, поэтому мы организовали подкрепление.

Она вдруг приложила два пальца ко рту и свистнула. Стая птиц слетела с ближайшего дерева, а неподалеку послышался тихий стук. Глаза Барни тут же расширились, при этом он посмотрел на женщину.

— Ты не?..

Та только пожала плечами в ответ и глянула в сторону источника стука.

— Извините, сэр, но приказ есть приказ.

Калхун посмотрел на лес, а потом, испугавшись, тут же пустился наутек в другую сторону. У него еще оставались шансы забраться на дерево или спрятаться за камнями до того, как его поймают. А звук становился все громче... Барни уже тяжело дышал. Дерьмо. У него ничего не выйдет. Все деревья были со слишком высокими ветками, а все камни сдвинули так, чтобы перекрыть служебные дороги.

В последний момент отчаяния Барни решил нырнуть в ближайшую канаву, которая, возможно, когда-то являлась ручьем. Он опустил голову вниз и не поднимал ее, пока стук с каждой секундой все усиливался и приближался... Неожиданно зазвучал треск. Кто-то вламывался сюда через кусты, издавая глубокий механический звук. Калхун не двигался. Даже не дышал... Но все это ничего не значило, ведь он почувствовал, как большая металлическая рука подняла его, словно пушинку.

— Да блин, Пес! Хорош уже, а?! Поставь меня обратно!

Робот застрекотал, будто посмеиваясь. Он держал Барни сзади за куртку. Вдруг в один момент Пес прижал мужчину сильнее к себе, и они пошли обратно в сторону базы. Калхун немного испугался неровных шагов робота и прижался к нему сильнее, дабы не сойти с этой в своем роде дикой скачки. Только когда Пес снова опустил его на землю, Барни понял, что они снова на территории «Белой Рощи», но не у главных ворот.

Они оказались внизу утеса, откуда живописный вид на горы вдалеке раньше мог заставить Барни улыбнуться... Да кого он обманывает? Красота этого мира все еще вызывала у него улыбку. Однако он увидел еще кое-что. Холмик земли и деревянный крест, сделанный из каких-то старых ящиков, с вырезанными на нем тремя маленькими буквами заставили уголки губ Калхуна опуститься...

Пес сел спереди могилы и опустил голову. А затем издал долгий грустный звук. Барни наблюдал за похоронами и тут же ретировался, как только на крышку гроба Илая была насыпана последняя горстка земли... Это был первый раз за неделю, когда он вообще оказался у могилы. Бывший ГО-шник с головой ушел в работу после окончания похорон и больше не останавливался... Ему и сейчас захотелось сбежать, но когда робот поднял на него взгляд, Калхун обнаружил, что тоже сидит перед погребением.

Взгляд его сфокусировался на пейзаже. Он не мог заставить себя посмотреть на захоронение, ведь тогда столкнулся бы лицом к лицу с фактом того, что Илай действительно ушел — и уже ничто не в силах изменить это... Да, Барни знал, что Вэнс мертв. Но не хотел верить. Последние двадцать лет ученый был для него как отец… Да что уж говорить — он являлся таковым, считай, для половины повстанцев с его советами и лидерскими качествами… Калхун даже и не думал, что в последний раз увидит этого человека лично только по видеозвонку, что случился перед неудавшейся телепортацией в лаборатории доктора Кляйнера. Однако это — особенность людей. Никогда не узнаешь, когда увидишь их в последний раз.

Пес издал еще один звук, когда его лицевые щитки сдвинулись, чтобы посмотреть на небо. Он глядел на север. Конечно…

— Ты беспокоишься за них, да, большой мальчик? — пробормотал Барни, поднимая руку, чтобы погладить длинную металлическую конечность.

Ответом был лишь долгий грустный звук.

— О да... Я тоже скучаю по ним. Но не волнуйся. Ты же знаешь, эти двое могут за себя постоять, — Калхун поднялся на ноги, но не без труда, конечно. Он чувствовал еще больше напряжения в своем теле, чем раньше. Может, и правда стоит отдохнуть… — А в наших силах сохранить здесь все в порядке до их возвращения, верно?

Пес повернулся, чтобы посмотреть на бывшего охранника сверху вниз, и издал еще один звук, который Барни принял за согласие. Иногда робота было трудно понять. Аликс проделала огромную работу по изменению его личности за все эти годы. Бывали времена, когда он порой нарушал спокойствие, но у него были добрые намерения. Пусть он и слушался по-настоящему только Аликс или кого-то, кто ему нравился, это было не так уж и плохо. Потому что он защитил бы любого человека так же, как и свою хозяйку.

Калхун еще раз взглянул на могилу и вздохнул. Подумал о том, что он делал с собой всю прошлую неделю — и как дорого заплатил за это прошлой ночью... Он практически слышал, как Илай отчитывает его, когда думал о том, что сказал бы этот человек в ответ на все эти его действия. И, недолго думая, Барни взял те два кусочка вяленого хедкраба из кармана и начал их жевать. На вкус все еще было так себе, но он больше не мог позволить себе упасть в обморок снова. Он будет продолжать действовать. И не только во имя Сопротивления, но и ради Илая. И ради себя самого.

Калхун бросил последний взгляд в сторону гор и нахмурился. Он молил Бога, чтобы с ними все было в порядке... И с этими мыслями Барни начал медленно пробираться обратно вглубь базы, а Пес последовал прямо за ним. У него было еще много работы.