За кулисами сразу же сказала охране, чтобы никого не впускали, даже если скажут, что она в курсе – не хотела никого видеть.

Закрыла дверь гримёрки, и сразу же сбросила туфли (так что они приземлились в разных углах комнаты). Разглядывала себя стоя у зеркала на ватных ногах. Ладошки лежали на талии, пальчики сжимались, царапая чёрную ткань. Щурилась, глаза болели из-за яркого света.

- Ну что, Аллегрова? – спросила сама у себя, подойдя ближе к своему отражению. – Ты сегодня была на высоте… впрочем, как и всегда!

Вручая ему пригласительный билет (просто от души, не специально), точно знала, что придёт. И пришёл. Не один, естественно. С женой. Заметила, помнила места, которые выделила. Вновь захотелось подразнить, ощутить его желание и показать, что недоступна. Так чтобы локти потом кусал, чтобы мысли были только о ней! Спустилась со сцены, дважды прошлась мимо, но, даже не взглянув на него - смотрела на других, принимала цветы от других, нескольким мужчинам позволила поцеловать руку (совсем не характерно для неё). Потом вовсе разошлась – нравилась ей эта игра, нравилось доводить его до белого каления. К тому же, к подтанцовке присоединился уж очень симпатичный паренёк, от которого большинство её знакомых дам томно вздыхали при виде него.

«Собственник, говоришь?! Получай!»

В конце одной из песни, прижалась к нему, обхватила одной рукой и подняла ногу, согнутую в колене, которую он подхватил. Почему-то наклонил её, изображая поцелуй. Увидела испуганные зелёные глаза танцора - понял, что сделал совсем не то что требовалось. Не зря испугался – знал, что за оплошность на сцене все получали по первое число. Но Егорку гнев Императрицы не коснётся – ей было это только на руку! Почувствовав тяжелый взгляд на себе, несомненно, его, не сбавила обороты – «гулять так, гулять!»

Рука потянулась к сигаретам. Закурила, жадно втянула дым в лёгкие. Улыбнулась, кажется, добилась должного эффекта. Поддалась какому-то внутреннему порыву и замахнулась левой рукой, чтобы скинуть все со столика, но остановилась. Выпрямилась, гордо вскинув голову.

- А не напиться ли Вам, Ирина Александровна?!

Почему-то захотелось сейчас именно этого.

Опустилась на диванчик, вытянув ноги. Расслабилась, стало хорошо-хорошо. С удовольствием закурила ещё одну, опустошив пол бутылки воды. Глаза сами собой закрывались. Мысленно строила дальнейший план своих действий, уверяя себя, что докурит, переоденется и отправится домой, напарится в сауне и наконец-то выспится. Вспомнила, что завтра должна была приехать Лала с Сашкой – настроение тут же улучшилось.

За дверью послышались чьи-то голоса, шум. Вскинула голову, уставилась на дверь, вспомнила, что закрылась на ключ и если кто-то захочет прорваться – не прорвётся. Прислушалась к голосам, пытаясь разобрать, что говорили, при этом шум не утихал. Быстрые шаги нескольких человек отдалялись, всё стихло…

***

Очередное мероприятие, из ряда тех, что за эти несколько лет успели надоесть. Такие есть в каждой семье, но, если в своей, это первое время умиляет, то в десятый раз слушать рассказ тестя по крайне мере утомляет. Ко всему прочему мама принесла с собой фотоальбом, который нашла в кладовке и теперь желала всем показать «как тут маленький Игорёша разрисовал все новые обои, а здесь - упал с велосипеда и разбил коленки». Закатил глаза, с раздражением вздохнул, на что от Надежды получил удар по ноге под столом.

Отсел в кресло, которое стояло в дальнем углу комнаты у двери, ведущей на балкон – пусть без его участия сами смотрят выцветшие фотографии. Периодически поглядывал на часы и высчитывал через какое время гости всё же разойдутся и ему можно будет спокойно вздохнуть, не чувствуя тяжести, которая навалилась с их приходом. Захватив с собой только начатую бутылку вина – пытался хоть как-то скрасить скучный вечер, пил бокал за бокалом под неодобрительный взгляд Надежды.

Благоверная не выдержав, осторожно подошла к нему, шепнула на ухо:

- Прекрати пить!

- Что?! Это всего лишь вино! - огрызнулся.

Родители Надежды продолжали иногда с подозрением коситься на «фингал», который начал сходить, но всё ещё выделялся на общем фоне его лица. Комментарии держали при себе, но в том, что уже построили свои гипотезы и с нетерпением выжидали момента, чтобы спросить у дочери о том что случилось, сомнений не было.

В мыслях невольно сам вернулся в тот вечер.

Ненавидел себя и её. Кого больше, пока что не разобрался.

Себя – за то, что не смог удержаться; за то, что позволил себе когда-то потерять голову, поддаваясь животному желанию обладать этой женщиной.

Её – за то, что остановила его тогда, одёрнула, показывая то, что всё закончилось ещё тогда, в той старой квартире. Когда-то дразнившая, податливая в его руках, страстная, нежная, вдруг превратилась в непреступную ледяную глыбу. Но то, как она обрадовалась ему, как загорелись её глаза, её объятия, говорили совершенно о другом… или видел то, что хотел видеть?!

Её афиши, гласившие о большом концерте, были развешаны по всей Москве, то и дело через каждый километр попадали ему на глаза. Старался не смотреть, но глаза всё равно находили их, пристально разглядывая даму, улыбающуюся ему. С усмешкой смотрел на них, постоянно отмечая, что фотошоп – сильная вещь, которая сделала её уж слишком идеальной и неживой, совсем не такой, какую видел и чувствовал. Пробка всё никак «не рассасывалась» и он уже битые пол часа смотрел на баннер с фотографией своего вожделения. Память то и дело возвращала в минуты их блаженства, напоминая, как её глаза смотрели на него с неподдельной страстью, как ротик, постанывая, ловил воздух и шептал его имя…

В перчаточном ящике нашёл прямоугольную бумажку из плотного картона, оставленную ею в машине, перед тест-драйвом, со словами «приходи, у меня новая программа!». Покрутил в руках, прочитал надпись - «приглашение». Партер, пятый ряд, два места. Когда работал у неё, таких у него бывало предостаточно. Отдавал кому-нибудь, никогда не ходил сам, «концерты» в машине в её исполнении были куда более впечатляющие. Хотя... порой становился глубоко в кулисах, так чтобы не быть видимым зрителям под любым углом обзора, скрестив руки на груди, смотрел на её спину и слушал эту самовлюбленную стерву.

Снова взглянул на баннер. Пока задумчиво разглядывал, в руках вертел приглашение. Взял телефон, лежащий на панели, набрал первый номер в списке контактов. Супруга взяла трубку не сразу, чем всегда раздражала – его просьбы держать телефон всегда рядом, а не «где-то там, в спальне», игнорировала. Но сейчас это было ему на руку – последние секунды обдумывал правильность своего решения.

- У тебя что-то случилось? - встревожилась.

- Нет, все нормально.

Подавил в себе раздражение, понимая, что причина такого поведения отчасти он сам. Он крайне редко не звонил ей в течение рабочего дня, более того, не любил, когда звонила она. На вопросы во время таких звонков всегда отвечал коротко с недовольной интонацией в голосе. Его вина, впрочем, лишь отчасти - с момента рождения дочери Надежда изменилась, стала излишне мнительной и тревожной...

- Ты не хочешь сходить сегодня на концерт?

Несколько секунд молчала - предложение застало её врасплох.

- Чей концерт?

- Аллегровой.

- Откуда она снова взялась? - в голосе откровенная неприязнь.

- Заходила в салон, хочет купить машину, - безразлично.

Снова замолчала. Терпеливо ждал её ответа, а она прикинула, кому может оставить дочь, взвесила все за и против, плюсов, по-видимому, нашла больше, чем минусов и согласилась.

- Отлично! Будь готова.

- А ты где?

- В пробке, хотел вернуться пораньше, а получилось как всегда…

Услышав своё имя, отвлекся от мыслей. От разговоров, стоящих у него поперёк горла, перешли на его скромную персону. Заговорили о предстоящей ему стажировке в Милане, на которую он так рассчитывал, желая отвлечься от рутинных будней и от шальных мыслей. Супруга говорила с восторгом, позже вовсе пустилась в мечтания о прекрасной Италии, об отпуске, который у них, она надеется, совсем скоро будет впервые после рождения дочери. Перечисляла, загибая пальчики, что хочет посетить, вызвав у него усмешку. Снова погрузился в себя, по-прежнему потягивая вино, но периодически отвлекаясь на восторженные возгласы…

Партер.

Никогда не видел её концерты с мест зрителей. На тот период времени ему это было не интересно, цепляло тогда совершенно другое.

Пятый ряд.

Совсем близко.

Места у прохода.

Пропустил жену, которая сегодня постаралась отлично выглядеть, давно не видел её такой, даже немного удивился. Сам сел с краю. Зал постепенно наполнялся, людей становилось всё больше. Почувствовал некоторое волнение, как в первые дни работы с ней.

И вот вышла.

Зал взорвался бурными овациями, а он будто врос в кресло. Смотрел и слушал, как очарованный. Не изменилась, всё также превозносила сама себя, хвалила. И сейчас словно заговаривала его и уже снова верил, что самая лучшая... самая красивая и желанная...

Почему-то участилось дыхание, почему-то это участившееся дыхание пытался скрыть от жены, порой совсем задыхаясь, особенно когда спустилась в зал и прошла мимо него, оставив в облаке своих духов. Новыми. И он с жадностью вдохнул их, запоминая. Не взглянула на него. Всего лишь ещё одно лицо из тысячи других в зале. На обратном пути остановилась совсем рядом, однако обернулась спиной к левой от прохода части партера. Смотрел на идеально гладкую белую кожу спины, контрастирующую с чёрным корсетом, знал, что затягивает так туго, что на коже потом остаются красные отметины, которые целовал... В гримерке, после концерта, всегда хотел развернуть её к себе спиной, повалить на стол и… И сейчас появилось это желание – повалить, сжать, чтобы даже шелохнуться не могла.

Зал ещё несколько минут после её ухода продолжал аплодировать и выкрикивать её имя. Все ждали, и он ждал, надеясь, что выйдет. В кармане продолжал назойливо вибрировать телефон, который последние пол часа «не успокаивался». Пробираясь к выходу, держа за руку жену, которая была под впечатлением, выудил из кармана пиджака телефон.

Прочитал сообщение от контакта «Ген.дир», который требовал от него документы.

Мысленно послал, но деваться было некуда. Поймал супруге такси и отправил домой.

- Суженый мой, ряженый, - с усмешкой пропел, сев в машину.

Почему-то не торопился уезжать, забыв о документах, о директоре, обо всём. В мыслях была только она. Такая близкая и такая далёкая.

Выхлебал добрую дозу коньяка, купленного по просьбе того же «ген.дира», предназначенного кому-то в подарок.

- Ненавижу!

Вспомнил, как страстно шептала это «ненавижу» в её машине, прижимаясь и бесстыдно лапая его.

Поперхнулся. Коньяк разлился, попал за шиворот.

- Бл..! Сейчас получишь, стерва!

В реальность вернул чей-то смех. Отпускная тема оказалась весьма продуктивной - впечатлила многих, наконец-то заговорили о чём-то новом, перебивая друг друга. Сидящая напротив супруги Оксанка, рассказала и о своём предстоящем отпуске. Ее главная клиентка - источник дохода уезжает отдыхать на Лазурное побережье. Поэтому и она теперь может позволить себе отдых, не такой шикарный как у звезды, конечно, и уж конечно не в лучшем отеле Ниццы, но всё же...

Впервые за вечер оживился. Молчал, ничем не выдал своего волнения, но прислушивался к каждому её слову. Даже спрашивать не пришлось. Выболтала все как на духу - место, даты... Обычно из девушки и слова не вытянешь, не заставишь рассказать о своих клиентах, а тут сама разболталась – алкоголь развязал язык.

Слушая, внимая каждому слову массажистки, не заметил, как тёща ушла и вернулась в гостиную с проснувшейся дочерью. Маленькая очевидно была не в настроении, куксилась, но при виде него тут же расплылась в улыбке, протянув ему ручки. Взял, носил по комнате, чувствуя на своей спине одобрительные взгляды.

- Папина дочка, - слышал умиление в голосе жены, которая рассказывала, что он, возвращаясь домой, все свободное время проводит с дочерью.

Подошёл к большой карте на стене, которую когда крепил к стене проклиная это дурацкое (по его мнению) хобби жены, увлекающуюся географией. Внимательно разглядывал, пока дочка крутила в ручках игрушку, подаренную бабушкой.

Милан…

Ницца…