Звонок в дверь Петю застал как раз в коридоре, когда он вернулся за оставшимся в пальто телефоном. Хазин в гости не ждал никого и никогда, тем более в десять вечера, так что на автомате взял с тумбы в коридоре табельное. «Я не параноик, — убеждал он себя, ставя палец на курок, — Это просто оправданная осторожность».

В глазок сначала виднелась только пустая лестничная клетка, но напрягшийся было Петя заметил справа знакомый твидовый козырёк. Вот только, вместо облегчения эта деталь подняла в майоре волну негодования, только успевшую улечься.

После того инцидента у Грома в квартире они до сих пор не виделись. Хазин просто на работу не вышел. Наплёл Прокопенко что-то про болезнь и малодушно набрал отгулов, окопавшись дома на три дня и не отвечая на звонки вездесущего Дубина. Как раз завтра бессмысленные прятки должны были кончиться, и что будет делать дальше, Петя понятия не имел. Пересекаться с Игорем не хотелось даже по работе. Внутри сидела какая-то дурацкая, совершенно детская обида. А, собственно, чего он ждал-то вообще? Что после его нытья о поехавшей кукухе этот огромный смурной мент завернёт Петю в одеяло и будет заботиться, как о больном ребёнке? Ага, ещё на ручки, еблан, попросись.

Хазин мог бы просто уйти в комнату сейчас. Надеть наушники и заниматься своими делами, пускай Гром хоть узвонится. Но вместо этого прислонил руку с пистолетом к створке двери, второй проворачивая замок.

— Чего тебе? — рыкнул Петя, стоило двери распахнуться. Бубнёж «Привет, Петь» он намеренно пропустил мимо ушей, — Остальные окна мне пришёл поколотить? Давай, попробуй, я пластиковые везде поставил, вперёд.

Игорь издал какой-то странный дрожащий выдох, и Хазин против воли бросил на него взгляд. Кепку Гром надвинул по самые брови, ещё и голову опустил, как провинившийся щенок. Кожаная куртка была покрыта дождевыми каплями, как и торчащая из-под неё футболка, но застегнуться почему-то не потрудился. Съёжился весь, сжался, пихнув руки в карманы и опустив голову. Игорь всё ещё сильно превосходил Петю в росте, но прямо сейчас не выглядел хоть сколько-то угрожающим от слова вообще.

— Я это, психанул, короче, — просипел Гром, подёргивая ссутуленными плечами и шеей, — На.

Из-за его спины с характерным шуршанием возник пакет, который Игорь за ручки протянул Пете.

— Чё это? — спросил Хазин настороженно, не решаясь пока брать предложенное в руки.

Игорь только молча подвигал пальцами, выпуская из них одну ручку, и кивнул на пакет, мол, посмотри сам. Петя одним пальцем отодвинул плотный белый полиэтилен и в шоке вздёрнул брови в верх.

Пакет был доверху напичкан плоскими картонными коробочками всех размеров, цветов и форм. Мелаксен, Донормил, Персен, Мелатонин-C3, Формула сна… У Пети в глазах зарябило от количества снотворных всех мастей. Тут и таблетки, и порошки для разведения в воде, и капли успокаивающие. Да это всё стоить должно как вся Игорева зарплата.

— Ты, блин, склад аптечный ограбил?

Гром на подкол не ответил. Перехватил только поудобнее пакет, скомкал в пальцах полиэтилен, буркнул себе под нос «Держи» и пихнул Пете в грудь, заставляя подхватить не самую лёгкую ношу. Хазину пришлось отбросить пистолет на тумбочку и использовать обе руки, чтобы гора лекарств не высыпалась под ноги.

— Ладно, я пойду.

Игорь развернулся боком и махнул пальцем в сторону, собравшись уходить, но после двух шагов к лестнице вернулся обратно, привалившись плечом к открытой двери. В глаза Пете опять не смотрел, предпочитая разглядывать заплёванную плитку пола. Хазин вдохнул и только сейчас обратил внимание, что нос у Грома алел вовсе не от холода.

— Ты чё, пьяный? — прошипел Петя, сощурившись и осматривая Игоря с головы до ног.

Заданный вопрос тот опять проигнорировал.

— Ты прости меня… за всё, я не со зла, — выдохнул Гром, снова нервно дёргая шеей. Оторвал, наконец, глаза от пола, и впился в Петины напротив, — Правда.

А потом отвернулся и пошёл к лестнице, грузно топая и немного переваливаясь. Хазин нервно сглотнул, ощутив, как внутри что-то отчаянно взвыло.

— Игорь, стой. 

Получилось вовсе не так требовательно, как он рассчитывал. Петя сам себе удивился — впервые по имени позвал. Не по фамилии, не по дурацкому прозвищу, за которое почему-то до сих пор по щам не получил. Игорь, видимо, удивился тоже, потому что застыл с занесённой над ступенькой ногой и медленно обернулся. Хазин неловко склонил голову набок, приглашающе кивая на квартиру.

— Заходи давай.

Гром согласно угукнул и послушно побрёл обратно к Пете.

В коридоре Хазин помог ему избавиться от куртки, поставил снятую надавливанием на пятки обувь аккуратно и принялся более детально осматривать содержимое гигантской целлофановой аптечки, которую ему вручил Игорь.

— Спасибо тебе, конечно, — пробормотал Петя, перебирая рукой коробочки и бутыльки, с тихим стуком ударяющиеся друг о друга, — Но так, на будущее — мне снотворные не помогают. От них кошмары только ярче и пиздецовее, а проснуться труднее. Так что сорян.

— Извини, — раздосадовано буркнул Гром, снимая кепку и кидая её на тумбочку, поверх пистолета.

— Да не, ничего, просто… не знаю. Спасибо, короче, что тебе не похуй.

Игорь пожал неловко плечами и побрёл в гостиную, пока Хазин отправился на кухню пополнять аптечку. Хотя, говоря начистоту, для того чтобы вместить всё содержимое пакета, одной его аптечки не хватит, понадобится минимум ещё штуки три.

Когда Петя вернулся в гостиную, то ощутил сильнейшее дежавю. Игорь сидел ровно посередине дивана, низко опустив голову и теребя пальцами своё несчастное ухо, и при этом исподлобья старательно разглядывал потолок. Сравнивал что ли, у кого трещин больше? Объективно, точно не у Хазина.

Петя приземлился в кресло напротив Грома, сгорбился, упираясь локтями в колени, и тяжело вздохнул. Он как школьник обдумывал этот разговор последние три дня, чуть не перед зеркалом репетировал. Хотя даже не был уверен до конца, что сам разговор вообще состоится.

— Я тут думал. Ну, над тем, что ты мне тогда сказал, — начал он на выдохе, привлекая к себе внимание. Игорь явно понял, о каком разговоре речь, и заметно напрягся, — В общем я это. В отставку подаю.

Всякая поддатая расслабленность с лица Грома стёрлась в один миг. Взгляд стал растерянным даже более виноватым, чем на пороге несколькими минутами ранее. Хазину инстинктивно захотелось отвернуться, чтобы не видеть такого выражения на его лице. Вот ей-богу, лучше бы хмурился и ворчал, как обычно делал на большинство Петиных идей.

— Петь, прости, — выдавил Игорь, — Я ж не…

— Тихо, — перебил Хазин, прибавив голосу стали.

Возможно, дело только в алкоголе, но Гром послушно закрыл рот, останавливая не сформированную до конца тираду из извинений. Петя набрал в лёгкие побольше воздуха и продолжил.

— Я это делаю не потому, что ты меня задел, и теперь вот весь из себя обиженный убегаю. Пошёл нахуй, много чести.

Гром хмыкнул, чуть расслабившись, а уголок его губ дёрнулся вверх. Хазин тоже с усмешкой фыркнул и закусил губу, тщательно подбирая слова.

— Просто… — вздохнул он, заламывая пальцы и глядя в сторону, тщательно подбирая слова, — Когда ты у меня спросил, зачем мне эта работа нужна, я начал думать и понял, что мне реально всё это нахер не сдалось. Рейды эти все, штабели наркош, сделки, беготня постоянная. Я в курсе, что у меня это получается, но когда перед каждым задержанием вкидываться приходится, чтобы не чувствовать, как тебе это всё остопиздело, это, вроде как, не ок, да?

Игорь чуть сдвинул брови, будто что-то осознавая, и единожды кивнул. Совсем как несколько дней назад в собственной квартире. Смотрел без осуждения, а главное — без жалости. Просто молча слушал, за что Хазин был ему безмерно благодарен.

— Я изначально после академии в адвокатуру идти хотел. Но, — Петя скорчил гримасу, — папенька, блять, не велели. Вбил себе в голову, что я должен быть как он, и упёрся рогом, пока я не сдался и по его стопам не пошёл, как он и хотел. Тупо всё другим человеком оправдывать, но тогда как будто реально другого варианта не было.

Хазин вздохнул, разглядывая собственные носки. С отцом они, кстати, так и не помирились. Когда дело Горюнова закрыли, и Пете вернули его телефон, переставший являться вещдоком, он первым делом прочитал все отправленные от его имени сообщения и письма. Петя бы мысленно поблагодарил Илью за шаги к примирению с родителем, если бы это самое примирение не оказалось в итоге фиктивным. Надо же, как интересно — в эсэмэсках отец всё ему простил и даже в гости звал, а как узнал, что эсэмэски эти писал чужой человек, пока сын всё это время без сознания валялся в канализации, разозлился ещё сильнее. Петя на отца в обиде не был, уже нет. Просто не понимал.

— Первый год службу вообще ненавидел, ото всего вокруг блевать хотелось. Потом привык, подстроился. Семь лет в итоге просто по инерции двигался, нахер забыть успел, кто я и что я. А сейчас как будто есть шанс всё исправить.

Когда Хазин снова повернул голову к дивану, Игорь улыбался. Слабо, очень устало, но совершенно искренне. Даже как будто гордо.

— Так что объясню всё Прокопенычу, пройду переквалификацию и пойду в адвокаты, а там будь что будет. Может даже заставлю себя засунуть гордость в жопу и к мозгоправу сходить.

— Нагнать упущенное и зажить своей жизнью, — подытожил Гром каким-то очень довольным голосом, кивая самому себе.

Петя расслабленно улыбнулся, заглядывая ему в глаза.

— Когда-то же надо начинать.

Прошёл примерно час к тому времени, когда атмосфера в комнате перестала быть напряжённой и давящей, перейдя в состояние чего-то, смутно напоминающего уют. Гром вытянулся на диване, изредка поглядывая на чёрный экран телевизора, а Петя переместился с кресла на пол перед диваном, примостив макушку на обивке, аккурат рядом с рёбрами Игоря, и баюкая в руках графин с коньяком. Вернее, уже из-под коньяка, на дне плескалось буквально на один глоток. Вести задушевные разговоры в трезвом состоянии дольше, чем двадцать минут подряд, для Хазина было трудно, так что нужно было догнаться хотя бы до состояния Грома, из которого спирт уже потихоньку выветривался. Он сейчас как раз рассказывал одну из десятков историй со службы.

— Значит, поезд мчится, я на крыше лежу, кровища хлещет, снег в лицо валит. И я думаю: «Надо шарф купить».

Петя прыснул, зажмурил глаза и извернулся, утыкаясь лицом в обивку. Из груди вырывались громкие смешки, заглушаемые тканью.

— И чё, купил в итоге? — спросил Хазин, отсмеявшись.

— Не, забыл на следующий же день.

Петя опять покатился со смеху, чуть не выронив из рук графин. Игорь заулыбался во весь рот. Довольный такой, расслабленный.

На какое-то время они замолчали. Петя прикрыл глаза и устроил шею поудобнее, благодаря чему упёрся затылком Игорю в бок. Тот на секунду дёрнулся, как от щекотки, и Хазин был готов убрать голову, как Гром вдруг расслабился. Выдохнул длинно и ничего не стал делать, как будто действительно просто не ожидал, а не испытывал дискомфорт. Петя кожей чувствовал пристальный взгляд, но принципиально не собирался открывать глаза. Тупая детская шалость, но… хочется так.

Хазин позволил себе приподнять веки ровно в тот момент, когда рука Игоря внезапно поднялась с дивана и двинулась к его лицу. Не касаясь, Гром провёл ею дальше и вдруг мягко положил Пете на затылок.

От прикосновения Хазин сперва рефлекторно дёрнулся, судорожно вдыхая — подсознание было убеждено, что прикосновения других к этому месту априори несут опасность. Даже когда мама при встрече пыталась заботливо погладить его по голове, он шарахался. Но Игорь не стал убирать руку.

— Тиш-тиш-тиш, — зашептал Гром, чуть плотнее прижимая ладонь к затылку, — Всё хорошо.

Смотрел ещё так, губы поджал, брови домиком. Как будто сказать хотел: "Ты мне доверяй, не бойся". Пете очень захотелось вдруг расплакаться.

Вместо этого Хазин зажмурился и сделал несколько вдохов и выдохов. Как только первая волна паники прошла, он сосредоточился на ощущениях. Лапища у Игоря была гигантская в сравнении с его собственной рукой, чуть мозолистая и очень тёплая. Не давила, не сжимала. Ни даже намёка на физический дискомфорт, просто тёплая кожа, соприкасающаяся со шрамом. Правда, Гром не знал, где именно находится шрам, поэтому, видимо, пытался обхватить ладонью сразу весь затылок, что вполне позволяли сделать длинные пальцы. Как будто ладонью за голову обнимал. Тепло. И безопасно.

— Это ты типа шлем на меня пытаешься надеть? — тихо захихикал Петя, глубоко дыша и постепенно успокаиваясь, — Только какой-то он не особо прочный, знаешь.

— Мне в эту руку из двустволки в упор стреляли, шрам видел хоть один? Что угодно выдержит, прочнее не придумаешь.

Хазину опять грудь стал распирать смех.

— Пиздишь.

— Серьёзно тебе говорю.

— Да пиздишь.

— Ну ладно, не прям в упор, сквозь слиток золотой, — отвёл глаза Игорь.

Горячая ладонь вдруг начала сползать на шею.

— Нет, подожди, — сбивчиво прошептал Петя, испугавшись.

Хазин вцепился в руку Грома и заметил, что длины его пальцев не хватает для того, чтобы обхватить чужое запястье. Деталь отправилась куда-то в долгосрочную память, но прямо сейчас имела малое значение — Петя скорее потянул чужую ладонь вверх и уложил обратно себе на затылок.

Словами через рот всё ещё очень сложно, но Хазин старался. И Игорь старался тоже. Отвёл взгляд вверх, пожевал щеки, будто решаясь, говорить или нет.

— Страшно людям доверять, — просипел он в потолок как-то загнанно и обернулся, — Понимаешь?

В этом вопросе явно крылось больше. Петя поймал его взгляд и медленно покивал, чтобы случайно не сбросить руку. Уж кто, как не он должен понять. Игорь несколько раз моргнул и расслабленно выдохнул. Какие бы вопросы его не терзали, после этого молчаливого разговора глазами он, кажется, нашёл на них нужные ему ответы. Хазину ну очень хотелось в это верить.

— Можно так ещё посидеть? — пробубнил Петя в обивку дивана.

— Конечно.

Хазин благодарно улыбнулся, с удовольствием подметив, что уголки губ Грома при ответе дёрнулись вверх.

Так в итоге и уснули.

***

Петя схватился за протянутую руку Игоря, делая последний шаг по лестнице. Перспектива находиться на ничем не огороженной толком крыше заставила поднять голову один из многочисленных страхов, но он тут же улёгся обратно, стоило Хазину вспомнить, с кем он здесь.

— Спасибо, — выдохнул Петя, тут же хватая свою шаверму и ища место, куда можно присесть.

Идея устроить Пете проводы именно такими принадлежала Грому. Обычно проставлявшийся организовывал пышный банкет в хорошем ресторане, куда слетался весь отдел, сидел во главе стола, слушал тосты и воспоминания о службе и получал памятный подарок, а дальше разъезжались кто по саунам, кто дальше бухать. Хазин сперва вообще никак отмечать не хотел. На банкет бы первым рылом пришли те, кого и видеть особо не хотелось, а исполнение всяких тупых традиций типа танцев на фуражке и прочей чепухи казались слишком стариковскими и нелепыми. Вот и пришла идея посидеть в относительной тишине, разглядывая с крыши город, а вместо того, чтобы накрывать огромную поляну, оплатить всего три шавермы из ларька, разрекламированного Игорем, да попивать задарма настойку, которую, по словам того же Игоря, лично сам Фёдор Иванович достал из своих закромов и позволил взять по такому случаю.

Кстати о том, почему шавермы было три, а не две.

— Уау! Круто! — раздалось из-за спины, и Петя обернулся.

На крышу вслед за ними только что вскарабкался Дубин. Димка был вторым человеком в отделе, с которым Хазин хоть немного поладил (сам Дима уверенно продолжал твердить «подружился»), так что, узнав о проводах, изъявил желание присутствовать на его крохотном празднике. Петя не был против.

— Игорь, как ты нашёл это место? — с придыханием спросил Дима, вдохновлённо оглядываясь и крутясь волчком по всей крыше. Хазин к нему привык, как к непоседливому ребёнку своих хороших друзей, так что не просил перестать мельтешить.

— Да был тут пару дней назад, — ответил Гром, поправляя надетую козырьком назад кепку, огляделся с прищуром по сторонам и впился зубами в свою шаверму, — Петь.

— А.

— Может хватит в телефон залипать? Мы, тип, ради тебя тут собрались.

Хазин, сидящий на укрытой железным листом трубе, как раз в это время судорожно обновлял почту, ожидая письма от Адвокатской Палаты Санкт-Петербурга, куда на днях направил запрос. Игорь подошёл ближе, глянул в экран, после чего протянул к нему руку и нажал на кнопку блокировки телефона. Петя недовольно цыкнул.

— Ты видел, какая там очередь?

— Да видел, — буркнул Гром, присаживаясь рядом.

— Ну и?

— Не знаю. Диплом у тебя есть, стаж есть, характеристику тебе Фёдор Иваныч написал шикарную, экзамен этот свой квалификационный ты точно сдашь. Не понимаю вообще, чего ты так паришься.

— Согласен, — восторженно поддакнул Дима, пристроившийся у края заграждения со своим блокнотом, тыкая в сторону Хазина ручкой, — Петя будет самым крутым и самым профессиональным адвокатом в Санкт-Петербурге, я в этом точно уверен!

Хазин тихо рассмеялся, чуть наклоняясь вперёд.

— Спасибо, Дим.

— Пробуй давай, остынет, — заворчал Игорь, кивая на шаверму в руке Пети, за что получил несильный тычок локтем в бок.

Хазин с лёгким опасением сделал первый укус. Вид ларька с лампочкой-надписью «ШАВА 24/7» доверия не внушал вообще, если судить по Москве, то мясом в таких, с позволения сказать, заведениях была отнюдь не свинина и не курятина. Но Гром клятвенно убеждал, что берёт себе шаверму здесь едва ли не с момента появления ларька, за качество ручается, и вообще, нигде в городе такой вкусной больше не найти. Ну разве что где-то на Владимирской, но туда от места их встречи идти долго.

Стоило Пете немного прожевать откушенный кусок, как он с блаженным стоном закатил глаза, инстинктивно приваливаясь головой к плечу сидящего к нему вплотную Игоря. Да, вся московская шаурма с этим даже рядом не стояла.

— Это просто охуенно, — не сдержался Хазин, не успев прожевать первый кусок, уже желая побыстрее пихнуть в рот второй.

— Свежак, — важно ответил Гром с набитым ртом, отводя взгляд, — Утром ещё мяукала.

Петя с нечитаемым взглядом повернулся к Игорю, дважды хлопнув его по плечу, после чего показательно отвернулся. Н-да, майор Игорь Гром и дедовский юмор — союз нерушимый и вечный.

— Да ладно, чего ты, — Игорь чуть пихнул Хазина плечом, придвигаясь ближе, хотя, казалось бы, ближе уже было некуда.

— Чего я?

Петя со смехом обернулся и чуть не столкнулся носами с Громом, улыбающимся от уха до уха. У Игоря на нижней губе осталась крохотная капелька майонеза. Хазин машинально протянул руку, стирая её пальцем. Шкодливая улыбка с лица напротив сползла, уступив место чему-то, чего Петя до этого, кажется, ни разу не видел. А может, видел, просто значения вовремя не придал? Потемневший взгляд Грома сперва проследил за Петиным пальцем, потом пополз вверх и завис на губах. Хазин почти синхронно с Игорем сглотнул.

Интересно, а целоваться с усами удобно?..

— Блин, страницы закончились, — внезапно напомнил о своём существовании Дима.

Дубин раздосадовано плюхнулся рядом с Петей, заставив его и Игоря мгновенно выпрямиться и отвернуться друг от друга. Хазин прикрыл глаза и насмешливо фыркнул. Детский сад, штаны на лямках, ну правда.

Хотя, скорее первый класс, потому что Гром вдруг отдал Пете свою шаверму, выхватил у Димы из рук закрытый блокнот и вскочил на ноги, принявшись его листать. А несчастный Дубин, который был даже ниже, чем Хазин, скакал вокруг, силясь дотянуться до своей вещи, которую смеющийся Игорь удерживал на вытянутой руке. Ну точно старшеклассник-задира и отличник-первоклашка.

— Петь, да тут ты нарисован! — воскликнул Гром, показывая оставшемуся на месте Пете один из листов.

А Петя разглядывал вовсе не рисунок. Он видел только дергающийся вверх-вниз кадык, неловко облизываемые губы и глаза с лёгкой поволокой интереса. И хочется, и колется.

А всё-таки, удобно или нет?

Хазин поставил на колено локоть, пряча за кулаком широкую улыбку. Что-то ему подсказывало, что у него ещё будет возможность узнать.