Прохлада морской воды покрывает всё тело мурашками. Но вместе с этим я чувствую необычайную легкость.

Юбка приподнимается, как и остальная одежда. Пучок грозится расплестись в любую секунду. С каждым шагом становится всё холоднее. Лишь солнце греет одинокую макушку. Но стоит мне сделать последний шаг, как дно под ногами пропадает.

Я опускаюсь вниз, на миг прикрывая глаза. Магия обволакивает всё тело как пузырь, защищая от действия холодных солёных волн. Дышать становится сложнее, но это чувство почти сразу пропадает. Я открываю глаза.

Лазурная поверхность моря отблескивала солнечными бликами, так сильно отличаясь от тёмного дна. Медленно опускаясь вниз, я могла заметить много всего. Целые разноцветные царства кораллов, косяки разнообразных рыб, другие морские существа, скалистые горы и озёра. Порой рыб было настолько много, что я не могла различить поверхность с дном. Изредка со мной здоровались, на что я могла лишь неловко кивать. Никого знакомого встречать не хотелось.

А ведь если бы я не была ведьмой, то не смогла бы увидеть эту красоту.

Некоторое время позволив волнам качать себя, я всплыла, вновь встречаясь с солнцем. Так забавно. Родилась в море, а прежде нормально не купалась. Конечно, виной тому была магия, которая делала всё, чтобы мне было комфортно, но лишь сейчас я решилась снять её. Лишь на несколько минут. На несколько минут, пока я стою по колено в воде и греюсь солнечными лучиками.

В этот раз вода стекала с волос и со всего тела. Одежда прилипла, обтягивая всё. Лишь гольфы и туфли остались сухими.

Да-а, давненько я не испытывала такого. Разве что после ванной. Но всё равно, ощущения абсолютно другие.

Зачем я пошла сюда? Если так подумать, то чтобы отвлечься. В последнее время я редко бывала в одиночестве. К тому же, было что-то завораживающее… родственно-теплое в том, чтобы часами глядеть на бушующие в непогоду, и спокойные в светлые дни, волны.

В такие моменты я думала о том, что я… могу увидеть отца. Глупость думать так о том, кого никогда в жизни не видела. Но порой так хотелось… просто хотелось… поговорить с кем-то, кто так похож на тебя. С тем, кто является частью тебя. Возможно, он смог бы рассказать что-то про эти неясные воспоминания или про наше слияние. Но его нет. А рассказать кому-то ещё… я не решаюсь.

Даже Самекичи… Даже ему.

Неважно. Нужно собираться.

С этими мыслями я принялась натягивать гольфы. На сырое тело — это, конечно, ужасное занятие. Может, всё же стоит для начала высушиться? Если Самекичи увидит меня в таком виде, возникнет много вопросов.

Ох, нет, точно, его же нет сейчас. Возникли какие-то важные дела. Он вернется завтра утром. Это не долго, но всё равно непривычно. Даже… одиноко.

Сумев-таки натянуть гольфы, я отряхнулась и поспешила достать метлу. Пора возвращаться.

Слабый свист ветра прошёл мимо, взвив волосы. На секунду, на какую-то секунду, мне показалось, что я слышала треск. Мог ли здесь быть кто-то ещё?

Я оглядываюсь, но ничего не замечаю. Тихо, как и прежде.

Значит, показалось.

Остаток дня прошёл обычно. Я решила больше никуда не ходить, потому провела его дома. Будничная рутина, вроде готовки, чтения книжек и лёгкой магической тренировки, захватила собой весь день. Когда время подходило к полуночи, меня начало клонить в сон.

Удивительно, что я отключилась почти сразу. Хотя было какое-то ощущение, что я не смогу спокойно поспать этой ночью. Казалось, что что-то произойдёт. Что-то плохое? Хорошее? Может Самекичи вернётся раньше? Я не знала.

Сон наступил быстро.

<b>Пии-иск</b>!

Тяжело. Ужасно тяжело. Горло горит. Всё вокруг расплывается. Я ничего не вижу! Только голова болит. Болит. <b>Болит</b>!

Кто-то кричит, но я не понимаю что. Лишь тень передо мной. Эта тень… Она знакома мне? Во рту привкус крови. Холодно. Очень холодно.

Что произошло…? Почему мне так плохо? Где все? Где Самекичи? Он в порядке? Почему… <b>так больно?

</b>

Голос… Я слышу голос.

С-самекичи? Это же он говорит, да?

— Я-я… — почти ничего не слышу. Ну же… Ну, разбери хоть что-нибудь! Что-нибудь, умоляю тебя! — …Покинь это море… Прошу… Береги себя… — он говорит. Я слышу лишь отрывки. Но этого хватает.

О ч-чём ты?! Почему я должна уйти? Почему… Почему ты уходишь?! Что случилось?! Самекичи…? Самекичи!

Нет, не уходи… Я же знаю, это ложь… Ложь, так почему же…

Все вокруг темнеет. Нет, только не сейчас! Мне нельзя засыпать! Я должна поговорить с ним… остановить его… Я должна…

<b>Тишина</b>. 

Ничего не слышно. Лишь оглушительный писк. Голова… что с моей головой? Абсолютно все болит. Ещё хуже от ощущения пустоты внутри. Так холодно и больно. Может, я умерла?

Но сон прерывается. Я слышу чужие крики… на этот раз отчетливо.

Сон… Это же был просто сон, верно?

— Ваданохара! О боже морской, как я испугалась! — ох, это мама. Она плачет. Плачет? Но почему? Это ведь был лишь сон, так поче-…

Горло разрывает болезненный кашель. Каждый вздох отдаётся жжением внутри. Я оглядываюсь на свои руки и… замираю.

Вся когда-то бледная кожа испещрена царапинами и синяками. Ладони, запястья. Кажется, что они есть даже на бёдрах и голенях. Но судя по тому, как болела моя шея… Мне было страшно представить себя в зеркале.

— Вадда, дорогая моя… — стерев слезы с лица, мама вздыхает. Её руки аккуратно поднимают меня за подбородок, заставляя смотреть куда угодно, но не на руки. Свои ужасно дрожащие, как и всё остальное тело, руки. — Главное, успокойся. Не думай ни о чём. Я с тобой.

Она продолжает меня обнимать. Лишь сейчас я замечаю, что нахожусь не у себя дома. Я в замке? И здесь так много народа. Во чужих глазах я вижу столько волнения и страха. Кто-то ругается, а кто-то сочувственно смотрит. Смотрит… на меня?

— Ваданохара. — я слышу знакомый голос. Конечно, знакомый. Голос Сала непросто забыть. — Прости, что спрашиваю. Мне ужасно жаль, но ты не помнишь, что произошло? Это… очень-очень важно…

Произошло? Что произошло?

— Где… Самекичи? — я задаю первый вопрос, что приходит в голову.

Но никто не отвечает. Все вокруг лишь затихают. Словно я ничего не спрашивала.

Почему они молчат? Почему никто ничего не говорит?! Я хочу знать, что случилось с моим фамильяром! С моим любимым, в конце концов!

— Ваданохара… Ты ничего не помнишь? — осторожно спрашивает Тацумия, а я давлюсь от возможных догадок. Только не говори мне, что…

— Возможно, что из-за такого шока она действительно забыла всё, что произошло. Тацумия, могу ли я…?

— Нет, я сама. Ваданохара… Священный меч был украден этой ночью. Судя по всему, ты пыталась остановить предателя, но… — но не смогла, ведь это был твой фамильяр… Это она хотела сказать? Она хотела сказать, что Самекичи предал меня и наше море… Что Самекичи — предатель…?

Нет. Нет, это невозможно. Это неправда, он не поступил бы так! Он слишком честный акуленыш! Он просто не смог бы… Он… Мы же всегда были… всегда были так близки. Он… он н-не мог… Только не он… Но как же же сон? Это же п-просто сон?

Я не пыталась сдержать слёз. Плевать, что все остальные здесь, плевать, что я выгляжу как маленькая девочка. Я всё ещё не могла поверить, что он… что такой, как он мог…

— Бедная, бедная девочка… Этот жалкий предатель… Как он мог? — чужие голоса превратились у какофонию звуков. Голова болела лишь сильнее.

«Предательство принцессы Уоми — ужасное преступление», «Я и подумать не могла, что такой как он!», «Так ещё и сотворить такое с Ваданохарой… Хорошо, хоть совести не хватило закончить начатое», «А если он всё это время…?», «Нужно поймать и казнить его.»

«Казнить… Убить предателя.»

Не хочу ничего видеть. Не хочу слышать. Просто прекратите! Прекратите обвинять его! Прекратите… говорить такое…

Я больше… не выдержу.