В кресле было слишком тесно для них обоих.
Старое, продавленное, с обивкой, изъеденной молью, и побывавшее под задницами явно не одного поколения владельцев, оно раскорячилось у стены недобитым пауком. Ножки растопырило, прогнувшись под тяжестью собственного веса и веса взгромоздившихся на него, и скрипело отрывисто, сердито, точно жвалами щёлкало.
Щёлк — пауза, щёлк — пауза. Щёлк. Пауза. Щёлк. Как часы.
Или как дуги позвоночных косточек под натиском чьих-то зубов. Кое-чьих.
Неро знал, чьих именно, ровно как знал и то, что однажды так же могут заскрежетать и его собственные позвонки, рассыпаясь кровавой крошкой.
Когда Ви надоест играться с ним.
Жёсткие пружины впивались в спину и бёдра Неро, неприятно ввинчивались в кожу через одежду; расположение каждой из них он уже наизусть выучить успел. Он часто бывал здесь: в этой заброшенной квартире, в этой комнате и на этом отвратительно скрипящем кресле, пропахшем плесенью и старостью. И никогда не один. Никогда.
Потому что ключи были только у Ви.
Это было их тайным местом, их прибежищем, их маленьким восхитительно тёмным секретом, о котором не говорят вслух даже оставшись наедине; взглядами — и то украдкой, косо, исподлобья, пряча многозначительную улыбку в уголках губ. Исключительно для них двоих. Без свидетелей, без посторонних и с шансом для Неро — примерно одним к десяти — остаться растерзанным на этом же кресле и уже не покинуть комнаты.
Неро не боялся. Любой риск был оправдан.
О, ну ещё бы…
Обнажённая шея горела от боли, зудела уколами регенерации, а в паху тянуло и подёргивало сладко, мягкими толчками, в одном ритме с пульсом, — в то время как чужой язык медленно и со вкусом собирал кровавую росу с кожи Неро. Неторопливо, не пропуская ни цветущих бледно-красным потёков, ни капель, затерявшихся под воротником футболки. Особое внимание уделяя припухшим, налитым свежей кровью краям раны.
Раны, которую обладатель обманчиво ласкового языка сам же и нанёс якобы случайно и по неосторожности во время недавнего сражения с демонами. Ну да, ну да, по неосторожности и совершенно случайно. Зубами. Разумеется.
Коварная сволочь.
Длинный влажный мазок, мягкий, но провокационный, опасно граничащий и с нежностью, и с затаённой жестокостью; облако шумного разгорячённого дыхания, осевшее на коже над просвечивающейся линией вены конденсатом, каплями прозрачного бесстыдства — и кресло вновь заворчало, брезгуя, противясь происходящему на нём.
Щёлк — пауза, щёлк — пауза. Щёлк. Пауза. Щёлк.
Запрокинув голову и уперевшись затылком в заляпанную бурым спинку, Неро блаженно закатил глаза и нашарил ладонью чужое бедро: узкое, твёрдое, как демонический хребет, — и крепко сжал через плотную ткань; кончиками пальцев поиграл и собрал материал в складки, разгладил вновь. С нажимом прошёлся от паха до колена — и обратно. Отыскал ширинку на ощупь, зацепился за прохладный металл застёжки ногтем и поскрёб.
Ви, элегантно сидящему на подлокотнике возле него и вылизывающему его окровавленную шею, тщательно, сосредоточенно и вместе с тем жадно, до подобных вольностей не было дела. Чем Неро беззастенчиво и пользовался.
Это было компромиссом, их маленьким уговором — той самой молчаливой тёмной тайной: кровь в обмен на откровенную ласку. Не на секс.
Впрочем, над последним Неро ещё работал.
Щёлк — пауза, щёлк — пауза.
Однажды оно развалится прямо под ними. Ухнет будто бы удивлённо и осядет тяжело, под треск ломающихся ножек подлокотники-рукава в стороны отбросив. Неро наверняка рассмеётся и встать на ноги не поспешит, а Ви, воспользовавшись его отвлечённостью, вонзит зубы ему под подбородок, в глотку. Бойцовским псом, дорвавшимся до беззащитной добычи, вгрызётся. Крепко сожмёт кадык, с хрустом сминая хрящи, и оставит Неро без воздуха, без жизни. Так всё и случится. В этой комнате, на этом несчастном уродливом кресле, в минуте от оргазма.
Щёлк — пауза, щёлк — пауза. Щёлк. Щёлк. Щёлк.
Зажмурившись, Неро прикусил губу и языком надавил на неё изнутри. Буйное, адреналиновым напалмом подожжённое, сердце гулко ударяло в грудь, окатывало изнутри жаром. В паху горело не меньше; он, Неро, весь — в огне, лишь тронь — тотчас воспламенишься следом. Но только не Ви: эта сука изо льда сделана, из ядовитой промороженной ртути, и внутренний огонь Неро ей был нипочём.
Но и на него найдётся управа, не может не найтись. Неро изобретательный парень, он что-нибудь да придумает. Непременно. Если жив останется.
А Ви припал к его шее чуть ниже уха, дёрнул головой, словно в немом протесте, и клыками пересёк неровную линию раны наискось. Боль иглой прошила, толстой, раскалённой, с красной шёлковой нитью в ушке, — и Неро вдохнул глубоко и шумно, подавляя в себе инстинктивный порыв оттолкнуть Ви. Вместе с нестерпимым желанием кончить.
Надсадным стоном вторило ему кресло.
Кровь щекотно заскользила по шее книзу, скапливаясь в выемке между ключицами тёплой тяжестью, а Ви зубами прихватил края раны, чтобы не затягивались быстро, и приник к блестящей повреждённой коже губами. У него не стояло. Но Неро продолжал поглаживать его бугрящийся заломами ткани пах, на болезненно напряжённом своём — представляя изящные пальцы Ви. Или его горячий алчущий язык, немного шершавые, но подвижные губы; он на взводе — хватило бы одного их прикосновения.
Накапливаясь и туго скручиваясь внизу живота спиралью, вожделение отбрасывало нити-провода, веерно расходящиеся по телу и бьющие микроразрядами как электричеством. Жгуче. Колко. До мурашек вдоль позвоночника, болезненно приятно. Прогнувшись в пояснице, Неро заёрзал на месте, глухо рыкнул: член упирался в неподатливую джинсовую ткань нежной головкой, тёрся о шов кармана сбоку. Ему бы ещё немного, ещё совсем немного: ладонью накрыть, надавить — и напряжение отпустит, выплеснется солёным жемчугом и тёмным пятном проступит на одежде. Но размягчённая по́том ладонь при деле, ласкает Ви, а вместо второй — железный блок Увертюры, для самоудовлетворения не предназначенный. Вообще ни для чего, кроме как для генерации высоковольтного заряда.
Паскудство.
Скормить бы Уризена Ви — в отместку за этот момент, за один из десятка других, подобных ему. Но ещё успеется. Успеется.
Ви же на агонию Неро не отвлекался. Когда он ел, ему плевать становилось на происходящее; когда он ел Неро — ему плевать становилось абсолютно на всё: он убил бы, стоило кому-нибудь помешать им.
Однажды Неро уже видел подобное.
Той одинокой заплутавшей эмпузе не позавидовал бы никто.
С тех пор Ви всегда запирал дверь, а Неро посреди ночи проснуться мог — и долго не понимать, жив ли он ещё или же уже нашёл своё последнее пристанище у ног Ви, окровавленный и бездыханный, с развёрстой грудью и сердцем, валяющимся поодаль, зияющим глубокой раной с рваными краями, как надкушенное и выброшенное яблоко.
Есть в нём что-то особенное, в его крови, думал Неро, оставляя пах Ви в покое и запуская пальцы себе под ремень. Что-то, что магнитом тянуло к нему Ви и заставляло их тесниться на неудобном кресле пару раз в неделю, на несколько минут диким зверьём оборачиваться и терять человеческий облик. Ви — откладывать книгу и трость, снимать с лица налёт вежливой скуки и привычной мягкой усталости. А Неро — уже не быть тем смешливым улыбчивым парнем, каким его привыкли видеть окружающие.
Метаморфоза происходила здесь, в объятиях колченогого кресла, единственного хранителя их тайны; здесь же Неро надеялся однажды поставить Ви на колени и содрать с него этот дурацкий кожаный плащ вместе со штанами, даже если это будет стоить ему пары пальцев.
Словно прочитав чужие мысли, Ви тихо рыкнул, укусил за мочку уха ощутимо — а Неро ощерился в ответ, толкнул его локтем. Ви не отстранился и челюстей не разжал. Неро этого и не хотел.
Игра, аморальная, с кровью и на грани с эротикой, устраивала их обоих.
Ви видел в нём деликатес, изысканный, необычайно вкусный и доступный ему одному. Неро же находил в Ви сексуального, но на всю голову отбитого фрика, поцелуй с которым мог оставить его и без языка, и без губ. И, может даже, без зубов.
Дерьмовая была затея. В прошлый раз губа зажила только ближе к вечеру.
С влажным хрустом порвалась мочка уха, боль длинными нитями протянулась под кожей, вспыхивая огнями, как рождественская гирлянда, под настойчивым нажимом языка. Пряжка расстёгнутого ремня уронила металлическую голову, а Неро обхватил свой член пальцами, крепко сжал у основания — и потянул тонкую кожу вверх по стволу.
— Смотри не подавись, — засмеялся хрипло, надтреснуто, и разлепил наконец веки. Посмотрел на Ви пьяно, глазами мутными от боли и желания.
— Полагаю, хочешь ощутить мой язык не только на ухе? — в тон ему хмыкнул Ви, ненадолго прерывая трапезу и выразительно изгибая бровь.
— Я могу тебя уломать? — лениво поинтересовался Неро, продолжая медленно ласкать себя.
— Можешь, — мурлыкнул Ви, вновь спускаясь к шее и губами пощипывая припухшую кожу вокруг укуса. — Ты знаешь, что делать.
Устало прикрыв глаза, Неро расслабил плечи и громко рассмеялся.
О, он знал, конечно, знал! Они оба знали. Этот разговор происходил у них не впервые и заканчивался всегда одинаково — ничем. Потому что условия Ви были ещё более сумасшедшими, чем можно было представить, глядя на него, растрёпанного, взъерошенного, как драная ворона, и неряшливо вымазанного чужой кровью от ушей до подбородка. Потому что кто в здравом уме порежет собственный член, рассечёт уздечку, одну из самых чувствительных областей, и пустит кровь? Обречёт себя на невыносимую муку? Зальёт пах алым атласом, жидким, ещё тёплым и тонко отдающим железом и солью, — любимым угощением Ви?
Об этом даже думать больно было, не то что осуществлять. Пусть это и могло сулить головокружительный минет.
Но в этот раз «ничем» заканчивать разговор Неро не был намерен. У него был припрятан один козырь в рукаве. В кармане, если точнее.
— Тогда будь паинькой, — хмыкнул он, отпуская свой член и открывая глаза. — Не разочаруй меня.
На звук раскрытия складного ножа Ви среагировал кошкой: мотнул головой, выпрямил спину и уставился на блестящее лезвие не мигая, как на красную точку лазера. На лице — удивлённое восхищение, предвкушение и ни капли страха. Неро осуществит свою часть уговора — Ви осуществит свою. Честная сделка.
Должно получиться. Должно.
Наверное.
И Неро, для удобства перехватив рукоять металлическими пальцами, сделал короткий замах — Ви задержал дыхание, вперёд подался и глаза распахнул широко-широко в предвкушении. На колени к Неро перебрался бы, чтобы лучше видеть, но кресло не вместит их обоих. Тем лучше. Нельзя, чтобы Ви видел его лицо: тогда он всё поймёт; тогда Неро до рассвета может уже не дожить, ощутив на себе всю мощь его негодования.
Глубокий вдох, не то решительный, не то — панический, как перед прыжком в омут с головой, без цветного воздушного жилета, без команды спасателей на берегу.
Если же всё получится — то до рассвета Неро также может не дотянуть, но уже по другим причинам.
Задержка дыхания. Выдох.
Тускло сверкнув литым боком, лезвие полоснуло кожу — не члена, но ладони, — с давлением, глубоко и протяжённо. Боль ослепила на мгновение. Крупной густой каплей собралась проступившая кровь, по запястью скользнула щекотно, а Неро обхватил пальцами свой несколько опавший член и прошёлся вверх-вниз, размазывая по нему багряное. По генциановым венам-петлям, по тонкой натянувшейся коже и яркими кровавыми потёками, расходящимися лепестками, точно бутоны дьявольских цветов, — по головке.
Ви не шелохнулся, но точёные крылья его носа дрогнули. Учуял запах. Чёртов псих. Неро завалил бы его прямо здесь и сейчас, на пол, и взял, но если Ви победит в их схватке — то он попросту сожрёт проигравшего, без сожалений, без лишних сантиментов. Как дикая пантера — тонконогую газель, слепую на один глаз.
Угораздило же Неро повстречаться с ним. Угораздило же сделать его объектом своих сексуальных фантазий.
Молниеносно выбросив руку вперёд, Ви сцапал его за запястье, рванул ладонью к лицу и вылизал жадно, торопливо, собрав всё до последней капли.
— Нет, Ви! — Неро вывернулся, намеренно мазнув Ви по щеке с нажимом, чтобы до тянущей боли, до расхождения краёв пореза, и щедро закрасил его кожу свежей текучей краснотой. Тотчас спрятал руку за спину, к колким пружинам и запаху плесени. — Не так! Не там.
Тот мотнул головой, пальцами попытался собрать кровь со скулы и зашипел голодно, раздражённо.
— Нет, — властно повторил Неро, хмурясь. — Оставь.
Ви оскалился, сгорбился агрессивно, но руки от лица послушно отнял. Так-то.
Умница.
— Жульничаешь, — с приподнятым весельем в интонации и яростными искрами во взгляде фыркнул он. Перетёк на пол плавно, изящно расправил полы плаща и устроился между коленями Неро. Облизнулся хищно, плотоядно, как бы между делом, но глаз с Неро намеренно не сводя. У Неро сердце ёкнуло. Хорош, сволочь, и сам об этом знает не хуже окружающих. — На первый раз прощаю. А в следующий за такие фокусы проглочу тебя целиком, мальчик.
— Говорят, слишком глубоко поначалу лучше не брать: может стошнить, — издевательски улыбнулся Неро, приспуская штаны.
— Пока что меня тошнит только от твоих шуток.
— Ну, это пока… — поощрительно развёл колени шире Неро. — Проверим, начнёт ли от спермы.
— Хочешь кровью в туалет ходить? — Коротко прижавшись губами к блестящей от влаги головке, Ви тут же угрожающе лязгнул зубами около неё. — Могу устроить.
— Не-а. Иначе ты начнёшь меня ещё и у толчка караулить, — осклабился Неро. — Прости, но ссать тебе в рот я пока не готов. Но, может, позже, когда наши отношения…
— Невоспитанный наглец! — широко ухмыльнулся Ви, сверкая глазами. Цапнул его пальцами за колено, навалился всем весом, ничуть не выглядя униженным или оскорблённым. — Не жди, что я буду нежен!
— О, только попробуй!
Ладонь ещё саднило, но Неро уже вытащил руку из-за спины и потянулся ею к Ви. Шелковистые тёмные волосы приласкали кожу, защекотали кончики пальцев завитками, и он стиснул их у корней жёстко, грубо. Склонил голову Ви к своему паху почти насильно.
Расслабленно откинувшись на спинку кресла, из-под ресниц уставился на Ви в упор.
Рассеянные сумеречные тени скользили по стенам, изгибались на пузырящихся отслойками обоях змеиными клубками. Даром что не шипели. Но шипело кресло; скрипело, скрежетало недовольно, ветхо пошатываясь в такт движений Ви.
Щёлк — пауза, щёлк — пауза. Щёлк. Пауза. Щёлк.
Крепко сжав рукоять складного ножа золочёными пальцами, одним выверенным движением Неро вогнал лезвие в подлокотник. Выдохнул сладко, исступлённо.
Вечер обещал быть долгим.