Белль улыбается и смешно морщит нос.

Мороженое, вдруг запоздало вспоминает Харумаса, он хотел угостить её мороженым.

Казалось, где-то глубоко в разуме Юджи Сукуна сейчас скучающе скалится, водит когтистой рукой по воздуху и показывает Мегуми: «Смотри, вот одна, а вот ещё одна, и ещё, и ещё»; «я знаю, что ты чувствуешь меня, пацан»; «я знаю, как ты меня чувствуешь – ну-ка, ну-ка, а хочешь больше?»; «а хочешь – как?»

«Только попроси».

– Они очень красивые, – первым подал голос Фушигуро и ледяными пальцами несмело тронул руку Сукуны на своём плече. – Иногда я смотрю на них и совсем забываю о времени.

Мондштадт терроризируют твари Бездны: ночными наплывами, безмолвными чёрными волнами, – они действуют всегда по одному и тому же сценарию. А рыцари с ног валятся, пытаясь удержать ситуацию под контролем. Паника тихо плещется в каменных стенах города, так и норовит вскипеть отчаянием. У Кэйи свободного времени остаётся лишь на сон и короткие перекусы на ходу. И совсем не остаётся на лелеяние собственного разбитого сердца.

Дилюк Рагнвиндр вернулся в Мондштадт не один.

В его волосах сверкали самоцветы, а полупрозрачные шелка одежд не были способны скрыть нежного перелива на коже. Замысловатые узоры, искусно выписанные золотой краской, оплетали его руки и плечи, ветвились по спине и животу, пышными соцветиями укладывались на шее; на его теле не было места, где его не коснулась бы кисть мастериц Каэнри’ах.

В этой краске – смертельный яд, капсулу с противоядием от которого Кэйа прятал под языком.

Четверги Дилюк ненавидел.

>AU, в которой у влюблённых людей бабочки в животе порхают. Буквально.

В «Оке Михаила» учили: сначала не было ничего, затем появился Бог.

В «Оке Михаила» учили: в первый день Бог создал небо, землю и свет, и отделил свет от тьмы.

Но впервые в жизни в своей непреложной вере Николас усомнился. Потому что сначала был поцелуй, которого на самом деле не случилось.

Старые раны следовало оставить нетронутыми. Он здесь не для этого.

Белый прямоугольник над головой не был похож на нимб. 

Сигареты давно закончились, потому он лишь бессмысленно комкал в ладони пустую пачку. Мог бы достать чётки, вспомнить пару молитв, но Бог, если он и был, класть хотел на таких, как Николас. 

И правильно, в общем-то, делал.