tarragon

Отражение в зеркале кажется слишком уставшим, но Бэкхен настойчиво замазывает синяки под глазами, пьет два стимулятора и надеется не сойти с ума. У него сероватые пряди в черных волосах, потому что с осветленных достаточно продуктивно смывается черный пигмент, не полностью, а такой ссаниной, которая тоже казалась уставшей. У него сотни пар в ощущениях и всего две в реальности, но воодушевления никакого не следовало. Его не следовало даже потом, когда таблетки начинали работать, придавая хоть какие-то силы. Каждую ночь снится слабое подобие киношных мафиози, нечего пугаться, а он только и делает, что просыпается в холодном поту.

Сидит на паре, не запоминая информацию от слова совсем. Девчонка в его группе рандомно говорит другой, что она ярая феминистка, а Бэкхен на секунду думает, что ему плевать. С первого дня она относится к Бену как-то странно, словно презирает его, хотя он отлично общается со всеми другими ребятами в группе. Сонен просит быть на страже, пока она уходит в туалет в торговом центре, а потом просит проверить ее юбку, как будто они безумно близки, на какие-нибудь пятна. Бэкхен думает, что быть частью женской жизни, но нелюбовью феминистки, ему как-то непонятно.

Та же Сонен говорит, что для феминистки девчонка слишком открыто ненавидит всех вокруг, на что получает ответ о том, что она ненавидит только ублюдков, шовинистов и геев. Бэкхен закатывает глаза, показывает ей средний палец и искренне хочет удавиться, потому что энергия от стимуляторов ебашит с такой силой, что уже не до нормальной работы мозга. Он слишком агрессивный в последнее время, но только потому, что не спит.

В воскресенье он хватает за волосы эту самую одногруппницу, вытягивая из своей постели. А потом невольно вспоминает ее же слова о том, что в измене стоит винить только своего партнера, а не кого-то третьего. Ее же слова о том, что главное - не себя, заставляют хотеть разбить ее голову о стену еще сильнее. Но Бен стойко переводит дыхание, мягко отталкивает девчонку в сторону, чтобы она даже не упала, а потом разбивает нос своему парню. После этого он выгоняет их из дома вместе. Ее с одеждой, потому что она успела пододеться, пока Бэкхен отрывался на ее горе любовнике. А того в одном белье, потому что ему плевать. Молча. Потому что одиннадцать вечера.

Девчонка треплется о том, что Бэкхен гей еще активнее, а он спокойно говорит, что она шлюха, но он же не мизагинист, поэтому хоть мужик, ему плевать. И ему действительно плевать. Только теперь в его нервный список добавляется и она. Маленький триггер, который бы он предпочел игнорировать. На удивление, видя какой-то конфликт, никто не придумывает никакой слух. Даже отношение свое к Бэкхену не меняет, то ли потому что никого не касается, с кем он спит, то ли потому что это слишком скучно. Бэкхен ощущает это именно вторым вариантом, потому что вся его жизнь ужасно скучная, словно и не с ним происходит.

Он сбавляет количество стимуляторов до одного, смотрит на надпись на своей руке, немного осоловелую, как и всегда. Снова злится на нее, потому что она задевает его с десяти лет так сильно, что не получается терпеть какое-то непонятное унижение. Хрень тут явно не он. С этой мыслью он засыпает на первом в этой сессии экзамене, прямо на этой надписи на своем предплечье. Он пойдет на пересдачу в первые пару недель нового учебного года, потому что идиот. Потому что одного стимулятора слишком мало для его тела. Зато станет нормально за каникулы, за которые он приручает себя к тому, что нужно жить без таблеток. Психотерапевт говорит пропить витамин Д, а Бен читает состав белого черного монстра и думает, что не сдохнет, если к витамину д пойдет еще и таурин.

Бэкхен скачивает на телефон очередной симулятор владельца ресторана, видит в каком-то уровне эстрагон и думает, что, если это не то же самое что и таурин, то это ахуенное имя для члена. К сожалению, только своего, потому что за это время нового парня Бэкхен себе не находит. Думает, что это к лучшему, ведь так он не будет себя загружать никакой ерундой и сможет восстановить свое здоровье. Думает. А потом пропускает первый день нового учебного года, потому что не может подняться. Витамин Д он все же покупает и внимательно читает инструкцию, потому что это перестает быть смешным. Совершенно перестает.

К ним переводится новый человек, который не появляется, ведь ему нужно сдать разницу. А судя по его успехам в системе оценок, он очень яро с этим справляется. А вражиня Бэкхена встречается с его бывшим парнем. Сам он думает, что этот ублюдок слишком манерный и точно пидр. Не от слова "гей". Но ненавидеть не получается, потому что нужно готовиться к пересдаче, а не всем этим заниматься. Сонен говорит, что парень стал выглядеть более здоровым и собранным. Бэкхен не уверен, что это так. Возможно, он научился лучше краситься.

Но он находит себя за тем, что не пьет стимуляторы больше недели, от слова вообще. Наверное, витамин Д действует хоть как-то. Тупых снов не убавляется, но ему не приходится отдирать себя с кровати каждое утро. Да, ему тяжело вставать, как и существовать в остальных пятнадцати часах в сутках, но он действительно ощущает себя бодрее. Хотя бы для того, кто сможет пойти и пересдать экзамен, на котором уснул.

На этой пересдаче Бэкхен видит их нового одногруппника, который сдает разницу именно в этом экзамене. У него низкий голос, пока он говорит с преподавателем, но в нем явно есть какая-та штука, которая может заставить его орать так, что стекла будут лопаться. Или это лопаются капилляры у Бэкхена в глазах от того, какой он идиот, потому что ему попадается самый сложный билет. Новичка зовут Ким Чондэ, он не смотрит по сторонам, но у него такая сексуальная задница, что Бэкхен на секунду уверен, что член именно этого парня назвал бы эстрагоном. Хлопает себя ладошкой по лицу, отправляясь отвечать. Он получает четверку, потому что это уже пересдача. Но он и отвечает на двойку, однако его преподаватель понимает, не припоминает ни упадок сил, ни плохой набор слов. Хотя бы этот бой с самим собой он побеждает. Остается победить только всеобщую жалость к нему. А это явно жалость, потому что упадок сил был не самой распространенной проблемой у гиперактивных людей их поколения.

Новичок не особо вливается в их группу, представляется лениво и в самой частой аудитории для занятий сидит один. Бен думает, что он должен с ним познакомиться. Смотрит на свое уставшее отражение и понимает, что пока что ничего он не должен. Просто наблюдает за тем, как Чондэ правильно отвечает на любые вопросы, отлично справляется с научной литературой, так еще и вливается в коллектив. Он оказывается чертовски сексуальным.

И чертовски шумным. Уровень его голоса действительно состоит из слова "шум". Бэкхен пишет это слово на полях каждый раз, когда невольно дергается от чужих слов. В какой-то момент к шуму подписывает "ебаный", потому что это более точное описание. Сонен замечает, что Чондэ ни разу не говорил именно с ней. Бэкхен понимает, что с ним - тоже. Они не были какими-то изгоями для Чондэ, просто тот во всеобщей активности не успевал перейти на личный разговор с некоторыми. Он был слишком быстрый для ритма Бэкхена. Слишком.

У Ким Чондэ имя звучало олицетворением сексуальности, как и его внешность. Он не высокий, но такой весь складный, что даже неожиданным казалось. У него уникальный стиль. А еще черные волосы, которые он собирал в низкий короткий хвост или в еще более короткий высокий. Только выглядел он при этом так, словно ему можно подарить свою девственность, а не как Бэкхен, умываясь перед сном. Бэкхен в принципе выглядел либо устало, либо на тринадцать. Чондэ же - на миллион долларов.

Только вот, их девчуля, шарящая за тупые термины их реальности, на английском выбирает для своего анализа личности именно Чондэ. Со стороны физиогномики. Бэкхен на секунду ловит приступ агрессии, ломая карандаш, потому что физиогномика вообще никакая не наука. Чондэ не обижается, когда его буквально обвиняют в том, что он насильник или маньяк. Потенциальный. Бен почему-то уверен, что из Чондэ, по сути, максимум выйдет просто блядина. Но это тоже физиогномика.

Он говорит ей поесть говна, потому что "сука ебанутая" пристала к нему без его разрешения. У них меняется аудитория, потому они вынуждены тесниться в крошечной. Тут из свободных мест только то, что с Бэкхеном, так было все прошедшие курсы. Чондэ садится с ним. Бэкхен ощущает себя странно, словно ему в голову ударили стимуляторы, а не это всё, что должен был приносить витамин Д. Чондэ лениво переводит дыхание, откидывается на спинку стула и выдыхает четкое.

— Вот же хрень.

Бэкхен чуть ли не ловит сердечный приступ в этот момент. Надпись на руке вызывает раздражение, заставляет обратить на себя внимание. А Бэкхен в футболке, его предплечье прекрасно видно. Особенно в тот момент, когда он трет руку и поворачивает ее к себе. Чондэ мягко ловит его за запястье, заставляет развернуться к себе лицом. И вот они просто смотрят друг на друга, понимая все без слов. Чондэ видит эту надпись. А хренью оказывается вовсе не Бэкхен. Не Бэкхен, который всю осознанную жизнь желал сказать первым же делом "это ты хрень". Скорее всего, на чужом запястье вовсе не эта фраза.

Бэкхен думает, что бы такого сказать, чтобы наверняка было достаточно тупым и сочетающимся с тем, что написано у него на руке. Значит, почерк умного ученика в действительности такой убогий. Бэкхен на секунду думает сказать "трахни меня", чтобы это смотрелось смешнее, но они в аудитории, в которой все очень хорошо слышно. Чондэ же кажется обеспокоенным, а стоит Бэкхену открыть рот, как он осторожно шикает и прикладывает палец к своим губам, прося помолчать. Бэкхен чужие правила принимает.

— Если ты склонен к тому, чтобы резко умереть, то лучше вообще ничего не говори, — Чондэ это шепчет на грани слышимости, Бэкхен вопросительно выгибает бровь, но молчит. Не то, чтобы он был способен умереть за пару секунд, но он тут на экзамене уснул, мало ли, — ну...я не объясню. Но ты умрешь, как только скажешь свою фразу.

Бэкхен хочет возмутиться. Умирать он не собирался уж точно. Ему еще выплачивать кредит по глупости, о какой смерти могла бы идти речь. Но Чондэ немного отстраняется, как бы давая право выбора. А до Бена доходит, что, вполне возможно, на обеих руках Ким Чондэ одинаковая фраза. Не было никакой уверенности, что это так и работает. Многие говорили некую легенду о том, что, если у человека одна фраза на обе руки, то он ну точно умрет в момент ее произношения. Но Бэкхен пару раз гуглил это, не находя ни одного подтверждения. Хотя, обратное он тоже не находил. Чондэ кажется напуганным, пусть и пытается сохранять спокойствие для окружающих. Бэкхен на секунду ловит себя на том, что витаминов не хватает для нужного уровня восприятия. Сейчас бы поволноваться, но он на полном равнодушие решает положить Киму руку на колено, мягко сжимая, чтобы успокоить.

— Умру только от любви к тебе, — улыбается он, шепча это как можно тише. Чондэ пугается. Становится ясно, что с фразой Бэкхен угадал. Ну, если он умрет, то парень хотя бы будет думать, что его любили, — или не умру?

— Не умрешь, — облегченно выдыхает Чондэ, а Бэкхен ощущает некий слишком резкий скачок то ли давления, то ли в сердечке боль, на секунду ловя себя на мысли, что умирает. Но Ким трет грудь пальцами, что позволяет понять, боль - его волнение. Бэкхен мягко берет его правую руку, закатывает рукав, глядя на свои же слова. Никто их не видит, кроме них двоих. Интимно. А они оба явно этого не ожидали.

***

У них не оказывается достаточно времени на разговоры, потому что у Чондэ слишком много дел. Он участвует в каждом мероприятии, которое проводит универ, а если оных не имеется, то пашет на различных спортивных тренировках. И если первые пару дней Бэкхен думает, что его связной просто ебанутый, то дело оказывается не в этом. Чондэ одобряет подписку на свой инстаграм, а утром Бэкхен находит скрины разных песен в разные этапы ночи. Чондэ не спит. Не потому что ебанутый, а только потому, что у него слишком много энергии. Он пытается потратить ее днем, но получается у него это едва ли. Бэкхен искренне на секунду завидует, где на секунду только от того, что засыпает за завтраком. Ему не снятся кошмары каждый день, а после встречи с Чондэ они даже становятся менее давящими, но энергии у него не прибавляется. Иногда даже ощущение, что ее становится только меньше. Если из-за того, что Чондэ его связной, она отдается ему, то это такой тупой вид связи.

Он просыпается через пару часов, все на том же кухонном стуле, где на столе остывший кофе. Какая глупость. Болит шея, а сил хватает только на то, чтобы перевалиться на стол и написать Сонен, что он не может подняться и не придет. Было странно, что за "я проспал" любого другого ругали бы, а Бена даже не трогают. Так же он пишет Чондэ о том, что они сегодня не увидятся. По сути, они встречались только на парах, теперь сидя вместе везде, но этого было достаточно для душевного спокойствия.

Чондэ невольно вздрагивал от любой фразы в его сторону от Бэкхена, хотя для всего остального оставался излишне нахальным. Он объяснял это тем, что его дергает, словно он боится последствий чужих слов. В такие моменты Бэкхен специально говорил ту фразу, которая обещала его убить, чем явно разбивал чужое сердце. Но испуганный Ким был излишне милым. Они не очень много говорили друг с другом в аудиториях, чаще списываясь утром и ночью, когда оба еще не спали.

Чондэ пишет, что ему будет безумно одиноко. Он не знает, что Бэкхен обделен энергией. О его ебанутой переизбыточности можно было догадаться хотя бы потому, что его начинало трясти, если они сидели всю пару без перерыва. Бэкхен же просто казался сонной мухой. И почему-то искренне не хотел озвучивать проблему в слух. Смотрит на свои стимуляторы, которые использовал не чаще, чем раз в неделю, думая о том, что он может прийти к третьей паре, если выпьет сейчас две таблетки. Думает. А потом через силу встает, чтобы улечься спать в кровать.

На следующий день сил едва ли больше становится, но он является на пары. А после них Чондэ ловит за руку и явно разрывается от своего переизбытка энергии, пытаясь подобрать слова. У него серая водолазка и безумного красивая укладка. Бэкхен не может наглядеться на эту комбинацию. А Ким смущенно улыбается и немного наклоняет голову набок.

— Свидание?

— После пяти пар подряд? — у Бэкхена деньги на проезд в случае дождя или крайней необходимости его организма, которые можно бы было использовать для свидания. Там, в кино сходить и поспать? Безумно мало, — ты не устал?

— Я очень хочу посвятить себя тебе, но я схожу с ума только от того, что стою на месте. Мне тяжеловато с самим собой мириться. Поэтому, когда нас выебали на пяти парах, я более спокоен для того, чтобы не дергаться, — поясняет Чондэ, но Бэкхен только переводит дыхание.

— Я усну в любом удобном месте.

— Может я провожу тебя до дома? — Бэкхен кивает, — прости, что нагружаю.

— Это ты прости, что я соня, — смеется Бен, где Чондэ переплетает их пальцы, позволяя себя вести в нужную сторону. Бэкхен ведет. Немного слабо, но ощущает себя сильнее всех на свете от того, что он со своим связным.

— Ты местный, да? — спрашивает Чондэ, а Бэкхен только кивает, — мы переехали пару лет назад.

— По тебе не скажешь.

— Выгляжу, как все?

— Более чем.

— Живем в одной стране с одним интернетом. Вряд ли бы я выглядел иначе, если даже иностранцы не всегда от нас отличаются, — не может не заметить он. А Бэкхен не может не заметить, что тот снова говорит излишне умно. Не какими-то вычурными словами, а простыми, но с достаточной подачей. Непривычно, что в его энергии генерируются нормальные мысли.

— Мы жили в другом районе, а я переехал ближе к универу, когда поступил, — делится Бэкхен, — иногда ловлю себя на том, что дешевле будет вернуться к родителям и пользоваться метро, нежели это.

— "Это"? — Чондэ выгибает бровь, поглядывая на Бэкхена. Это их первый более-менее структурированный разговор, где они хотя бы немного друг к другу расположены физически.

— Я плохо сплю. На то, чтобы с этим справиться, уходит слишком много средств. Мне хватает на еду, но я не вижу в готовке смысла и сил, потому ем на заказ. Это не самое комфортное. Отчасти, ощущал бы я себя лучше, сидя на шее родителей еще и с этим? Нет.

— Я в принципе не сплю.

— Заметил. Как ты держишься? — Чондэ пожимает плечами и немного ежится, то ли от холода, то ли от собственных мыслей. Бэкхену кажется, что у него сквозят зубы, но он даже рот не открывает, какие зубы.

— Пару часов в сутки. В метро, в раздевалке на перерывах между учебой и секцией. Пару часов ночью суммарно, где по получасу или минут по двадцать.

— Тебе снятся кошмары?

— Нет, меня просто ебашет энергией до судорог. В детстве ставили эпилепсию, но все оказалось куда прозаичнее и менее исправимо. Просто загружаю себя, чтобы это тело валилось без ног хотя бы в четыре утра.

— Зато мне снятся кошмары, — неловко смеется Бэкхен, — я бы хотел взять у тебя немного энергии. И ты бы спал, и я бы не ходил побитым.

— Не могу гарантировать качество этой энергии, не обессудь, — улыбается в ответ Чондэ. Уголки его губ такие, что ему не обязательно улыбаться, он все равно будет казаться достаточно приветливым. Если смотреть только на них. В остальном Чондэ кажется просто безумно сексуальным. Бэкхен неловко трет глаза рукой, удивляясь тому, что у него хватает сил думать о чужой сексуальности, когда он сам спящее нечто.

— Ощущаю себя лучше, когда с тобой, — он говорит это тихо, но Бен прекрасно оное слышит. Смотрит и не может скрыть смущения в своем взгляде и тупой улыбке. Он не знал, каково ему. Конечно, рядом с Чондэ он не засыпал. Но то ли случая не приходилось, то ли ему действительно прибавлялось сил. Но значительно лучше он себя не ощущал. Возможно только от того, что ему не было плохо все время так очевидно, как Чондэ.

— В чем это выражается? — Чондэ пожимает плечами, ничего не говоря, — ну серьезно. Может и мне лучше, а я просто не шарю.

— Не факт. Просто мне комфортно. Не скажу, что меня меньше трясет, но мне значительно приятней жить, пока мы вместе.

— Мы так рандомно встретились, — не может не усмехнуться Бен, находя это действительно забавным, — я тут долгое время без отношений, ощущаю себя таким запустелым, но оказываюсь почему-то нужным.

— Между нами, удивительно, еще не отношения. Мы оба к ним не стремимся, предполагая, что будем вместе в любом случае.

— Я бы хотел вернуться к отношениям, когда снова стану спать нормально, а не весь день, — признается Бэкхен, а Чондэ искренне кивает, — может быть, нам станет лучше только вместе, но пока что из актуальных желаний только сон и никаких кошмаров.

— Нам обоим нужно очень постараться, чтобы к чему-то прийти. Даже к совместному сну.

***

— Вы связные что ли? — спрашивает Сонён в какой-то очередной учебный день. Бэкхён укладывает голову на плечо Чондэ, стараясь доспать немного на перерывах. Ему так легче, словно связь в действительности успокаивает и придает сил. Бён понимает, что и Чондэ кажется более расслабленным в такие моменты.

— Разве мы не можем просто быть близки? — предполагает Чондэ, но оное предположение никого не устраивает.

— Вы разные.

— Противоположности притягивают, — отмахивается Бэкхен, но девушка мягко наклоняется к ним, хотя разговор уже все услышали.

— Странна противоположность энергичного Чондэ и парня, который уснул на экзамене, — смеется она, а Чондэ удивленно смотрит на Бэкхёна. Точно, он вовсе не знал этого. Да и причину Бэкхён всё еще не озвучивал.

— Уснул на экзамене?

— Ты не знал? — Чондэ качает головой, показывая, что действительно не в курсе. Сонён смотрит на Бэкхёна, — почему ты не рассказал?

— Потому что мне было стремно, — спокойно озвучивает Бэкхён, отстраняется от плеча и смотрит на Чондэ в ответ. Ему не хотелось это рассказывать снова. Ему хватало того, что в курсе другие люди. Но Чондэ его связной, явно будет ближе многих других, — я уснул на экзамене, поэтому был на пересдаче.

— Нашел, чему стрематься, — усмехается Чондэ, — разве вас должно касаться? — замечает Чондэ, что звучит достаточно нагло. В принципе, так еще и от него. Бэкхен мягко сжимает рукой его плечо и улыбается, прекрасно зная, что все забудут про это буквально сразу. Это не сплетня. Они оба были никем во всей этой группе, чтобы это было интересно хотя бы кому-то.

— Да интересно просто, как такое случилось, — усмехается Сонен, — сомневаюсь, что, обнимаясь, вы бы скрывали, что парочка. А покуда Бэкхен мой лучший друг, вы не парочка. Значит, вы связные.

— Так себе из тебя лучший друг, если ты не сказал, — шепчет Чондэ, смотря на Бэкхена, но тот пожимает плечами и откидывается на спинку стула, скатывается немного.

— Да я в принципе редко говорю. Так что можно было спросить, заметив это. Никто не был против. Ты, кстати, тоже, — мурлычет он, видя, что Чондэ даже не может возмутиться, — мне кажется, ты будешь против только того, что я умру только от любви к тебе, но не от чего-то другого.

Чондэ немного заводится от фразы, но Бэкхен искренне думает о том, что у его связного сердечко всё же сядет, а он еще и не спит, это выматывает. Они обмениваются еще парой любезностей с Сонен, переводя тему достаточно плавно, пока не приходит преподаватель. Аудитория большая, можно ощущать себя свободнее. Бэкхен наклоняется к Чондэ, получая какое-то паточное удовольствие от того, что рядом с ним. Вот так плечами соприкасаясь. Это вызывало чувство, похожее на любовь, но с привкусом обезболивающих.

— У меня упадок энергии, — шепчет он, решая, что самое время поделиться чем-то важным. Чондэ фыркает, потому что он понял.

— Ты же спишь все время, конечно у тебя упадок.

— Не, это реально диагноз, медицинская история и лечение, — пытается быть серьезным Бен, что получается плохо, потому что сегодня настроение так и хочет улыбаться для Чондэ. Но тот, видимо, напрягается от этого и становится более доверчивым к чужим словам, — я хожу к врачу, раньше пил стимуляторы, но мы решили, что нужно заменять их чем-то проще, потому что без большой дозы я просто уснул на экзамене. Вот я и выгляжу, как будто я не спал всю ночь.

— Тебе вообще не хватает энергии на жизнь? — удивляется Чондэ, все еще продолжая шептаться. Бэкхен пожимает плечами, потому что он не уверен. На пары ходит, какое-то время назад даже справлялся с тем, чтобы заводить отношения. На то его мнение, крепкие и здоровые. Куда там.

— Я могу вырубиться в любой момент только от того, что не могу послать себе импульс на сознание. Так же я могу проснуться и не подняться с места, потому что мне не хватит сил. Не знаю, это не каждодневное, скорее, исключение, но мой мозг не находит пути воздействия на тело и забивает хуй на активные действия.

— Тогда понятно, почему ты просил поделиться с тобой энергией.

— Тоже же диагноз, — замечает Бен, как раз в момент, когда Чондэ отвлекается от разговора, чтобы ответить на вопрос практического.

Бэкхен ждет. Он почти никогда не отвечает, потому может себе позволить лениво разглядывать своего связного. У Чондэ созвездия родинок на щеке, немного скулах и ухе, как раз со стороны, на которую смотрит Бэкхен. Он весь такой умилительный, как и его немного выбившиеся прядки волос, что вьются сами по себе. У Чондэ очевидно рассыпаны веснушки на носу и чуть-чуть на щеках, но это знает только Бэкхен. Легкое головокружение. Он бы искренне хотел влюбиться в него. На второй руке, руке прощаний, у Бэкхена написано уже привычным почерком "я тебя люблю". Ужасное прощание. Не хотелось бы Бэкхену услышать именно в момент потери признание. Наверное, не стоило бы начинать Чондэ любить.

— Это не диагноз, — возвращается в шепчущий разговор Чондэ, — это гормональный сбой, который тоже очень хреново лечится, попутно убивая меня.

— Ну, пока я не уснул, перебегая дорогу в неположенном месте, у меня больше шансов выжить.

***

Ощущение того, что сквозят зубы, кажется мерзким, но Бэкхен только смотрит на себя в зеркале и не может отделаться от мысли, что он выглядит хорошо. Черный смылся с нижних прядей в полнейшее дерьмо, но у него нет пигмента, сил и желания что-то менять. Тем более тогда, когда он себя устраивает. Дома тепло, даже окна закрыты, а у него нет никакой слабой эмали, чтобы чувство мерзнущих зубов его преследовало время от времени. Наверное, он просто волнуется. Смотрит на пачку со стимуляторами и думает, что не будет ничего ужасного, если это будет свидание, где он не будет хотеть спать. Он пьет одну таблетку, надеясь, что это не ошибка.

У них впервые озвученное свидание, потому что выходной, а они оба полны сил. Бэкхен искренне на это надеется. Чондэ немного глупо улыбается, мягко трогает чужие волосы пальцами, словно что-то хочет сказать, но только продолжает улыбаться. Бэкхен улыбается в ответ, ловит его руку и переплетает пальцы. Это что? Между ними какая-та ерунда, пахнущая чем-то, чему бы больше подошло название эстрагон, нежели члену Чондэ. Но с последним Бэкхен еще не был уверен на сто процентов. Кто-то должен появиться в его жизни, чтобы сказать, что эстрагон это тархун, а так называть что-то еще было бы странно. Хотя есть вероятность, что Бэкхену будет еще интереснее этим заняться.

— Ты сто процентов кто-то важный, — говорит Бэкхен, попивая отвратительный зеленый чай, потому что он любит только травяной и кофе, последний из которых ему уже физически сегодня пить нельзя. Чондэ поднимает взгляд, словно этот вопрос ему кажется странным.

— Ты о чем? — спрашивает он, а Бэкхен только и может, что непонятно повести плечами, немного наклоняясь к нему вперед.

— Ты из богатой семьи, у тебя закрытые соцсети, а в паспорте, который ты показывал в баре, был явно не нашей страны.

— У тебя зрачки широкие, — замечает Чондэ, словно желая перевести тему, — твоя голова работает лучше, если ты активен?

— Там пиздец происходит, если я активен, — смеется Бэкхен, откидываясь обратно, — забей.

— Почему ты выпил стимуляторы, идя на свидание? Ты не хотел?

— Не хотел встречаться? — Чондэ кивает, что заставляет усмехнуться, — искреннее хотел запомнить всё, что мы можем друг с другом пережить. Не обессудь.

— Ты же чертовски умный, когда не засыпаешь на ходу.

— Неа, — он отмахивается, словно это что-то отвлеченное, а не то, что он из себя представляет на самом деле, — это называется "внимательный". Цепляюсь за все, что лежит хорошо и плохо, перерабатываю и использую. Я так в школе учился, просто запоминая все на уроках, не готовясь к последующим. Прикольно, пока работает. С первой половины первого курса получаться перестало. Поэтому могу себе позволить себе заметить, что твои родители...кто?

— Китайские политики, — спокойно говорит Ким, словно это не какая-та тайна, которую он пытался утаить, — а у тебя волосы не берутся краской.

— Кошмар, да?

— Ты такой ебанутый сейчас, Бэкхен, — смеется Чондэ, излишне честно, чему ситуация как-то не способствует. Но Бэкхен любуется им, не имея сил скрыть ответную улыбку сейчас, — ты не связываешь цепочку в своей голове. Как будто напился до предблевотного состояния?

— Только без вертолетов, — понимает Бэкхен, — люблю вермут с борном, главное, со льдом.

— Вермут пахнет травой, — фыркает Чондэ, морща нос. Бэкхен тянется к нему через стол в этот момент, чтобы мягко пальцем коснуться кончика носа, словно сбивая это легкое отвращение.

— Люблю все, что со вкусом трав и специй. Если бы энергетики были со вкусом календулы для горла, я бы уже посадил свое сердце. А они только со вкусом дерьма и лимонада.

— Но борн тебе нравится?

— Мне нравится черный монстр, именно черный, но белый более бодрящий.

— Это плацебо, — Бэкхен дует губы, чтобы сказать "хуебо", но только улыбается, отчего сделать детское ворчание не получается вовсе, — что?

— Я в таком восторге с тебя, Ким Чондэ, — шепчет он, — у тебя родинка под левым глазом, когда ты закрываешь глаза, укрывается ресничками. Я, конечно, ебанутый, это заметить, но даже с этого в восторге.

— У тебя на ухе родинка, если мы уж говорим про дибильные выкидки нашего внимания.

— Она привлекательная?

— Она - родинка.

— Я планировал, что ты скажешь мне комплимент, — признается Бэкхен, немного смущаясь тому, что озвучивает это. Чондэ снисходительно улыбается и кивает ему, что не очень понятно.

— Комплименты, когда ты очевидно красив? — усмехается Чондэ, но Бэкхён в действительности думает иначе, — неужели ты так не считаешь?

— Предпочитаю не считать, — получается немного виновато, что Чондэ, видимо, замечает и считает не самым положительным, — ну...мне всё равно, как я выгляжу. Не скажу, что только из-за того, что мне не хватает сил, всегда так было. А что, я нравлюсь тебе?

— Даже ебанутым нравишься, — смеется Чондэ, а Бэкхён не может ему не верить. Ощущение влюбленности, наверное, в его сердце появилось из-за этого самого. Невольно вспоминается то, что Бэкхён хотел бы игнорировать.

— Тебе никогда не казалось ужасным, что у нас есть надпись прощания?

— Почему ты об этом подумал? — удивляется Чондэ, а Бэкхёну кажется странным этот вопрос, ведь Чондэ сам заметил, что его мысли странные и не сходятся. Хотя, странность не оправдывает другую странность. Бён пожимает плечами, невольно смотря на свою руку, которая спрятана под рукавом, но смысл остается тем же. И заметным для другого, — я скажу что-то, разбивающее сердце?

— Вероятно, что-то, я буду безумно хотеть услышать.

— Искренне не хочу знать, но ты и не скажешь, — Бэкхён кивает, потому что это физически невозможно, — надеюсь, ты понимаешь, что твое знание своей фразы только и делает, что разбивает мне сердце?

— Ну ты же понимаешь, что умирать я не собираюсь. Думаю, я скажу ее как раз в момент, когда буду готов умереть за тебя. К тому же, фраза прощания не значит смерть. Смерть говорящего, по крайней мере.

— Это значит последнее, что мы друг от друга можем услышать, да, — Чондэ прекрасно понимает, к чему клонит парень, но всем своим видом показывает, что не желает это обсуждать. Говоря слова любви, Чондэ может остаться живым, потому что это может быть вовсе не его смерть.

Они были связными, но не могли сказать друг другу самого важного запрета, потому что судьбу в любом случае нельзя было изменить. Можно было говорить запретную фразу каждую минуту, обесценивая ее, как это старался делать Бэкхён, но не умереть еще сто лет. А можно было сказать ее единожды. Бэкхёну признание в любви безумно разбивало сердце. Наверное, даже если он сейчас не ощущал себя как-то излишне привязанным к Чондэ, это всё еще было то-то, что он бы хотел услышать. Да и быстрее, словно развязывая руки своим чувствам.

— Я так боялся переводиться, — говорит Ким, что могло бы показаться вовсе рандомным, — мне казалось, что я никому не буду нужен на этом направлении.

— Почему ты сразу не пошел учиться сюда?

— Родители предложили попробовать где-то, где я получу образование, что принесет мне деньги. А я не прижился, вот и решил перевестись, пусть и безумно боялся, — он словно чем-то достаточно важным делится, — неужели я мог не встретить тебя?

— Мы бы встретились в любом случае. Не удивлюсь, если бы в тот же день, но при других обстоятельствах. Мне больше интересно, связаны ли наши различия в энергии друг с другом, — замечает Бэкхён, что получается немного глупо в общей картине, но Чондэ поводит плечом, немного наклоняясь вперед.

— Ты сказал, что подсел постепенно, пусть и быстро. Не скажу, что у меня это случилось плавно, я скорее заметил это не сразу. Возможно, от того, что это случилось со мной, постепенно оное высосало энергию из тебя, — предполагает он, — сейчас нам обоим немного легче, как бы мы не были недовольны общей картиной.

— Мне нравится быть спасением для тебя, мистер, ради которого не жалко умереть.

***

После стимуляторов пару ночей снится несусветная хрень, где даже Чондэ жалуется на то, что опять не может уснуть. Конечно, если даже Бэкхён не может. Говорит своему врачу о том, что ему безумно нравится состояние, в котором он находился в тот день, на что получает небольшую порцию негодования. К витамину Д прибавляется еще приличный такой курс, который и до этого не был излишне узким. Бэкхён недоволен. Бэкхён жалуется Чондэ, но тот больше недоволен его восторгом на ебанутого себя.

Чондэ оказывается куда менее воодушевленным тем Бэкхёном, которого видел на свидании. Да, можно делать любую ерунду, потому что он падкий на всякие предложения, но это был совершенно не он. Он. Потому что обычный, совершенно здоровый, Бэкхён был именно таким. Безумие и спонтанность. Увы, связанные мысли и сосредоточенное внимание, но сейчас, попробовав сильные таблетки, он ощутил себя на своем месте больше, чем последний год. Но Бён четко понимал, почему это было непривычно для Чондэ. Скорее всего, восстановись он каким-то чудом в полной мере, постепенно, это было бы правильнее, чем легкое безумство.

— Я думал, ты обидишься, — усмехается Чондэ, смотря на Бэкхёна, что лениво развязывает шнурки на ботинках. Конечно, он собирался обидеться. Только вот, он уже вовсе не помнил, на что.

— Был повод?

— Ты пришел зачем?

— Ты сказал, что покрасишь мне волосы.

— Вот на это и обидеться, — замечает Ким. А ведь точно, он сказал, что Бэкхён похож на облезлую кошку. Он собирался обидеться, но согласился на чужой халявный пигмент и покраску.

— Нет, я буду с тобой кучу часов, пока ты будешь елозить мои волосы. Представь, что мы даже сможем уснуть, — на последнем он игриво поводит бровями, что заставляет Чондэ улыбнуться. Он мягко ловит Бёна за руку, чтобы проводить в нужную комнату.

Они говорят о мелочах, пока Бэкхён натягивает рванную футболку Чондэ, которую не жалко испачкать, сам же Ким разводит краску в какой-то миске, напоминающую кошачью. Но говорит о том, что просто забрал ее у кого-то из друзей, чтобы разводить краски. Бэкхён знает, то ли по фоткам, то ли по чужим словам, что Чондэ достаточно часть делает что-то со своим цветом волос, потому даже удивительно, что он так долго ходит с черным цветом.

— Ты сказал, что тебе нравится всё, что с какими-то травами, — вдруг вспоминает Чондэ, подкрашивая корни чужих волос. Бэкхён думает, что этот парень еще более рандомный, чем он. Его парень. Откидывает голову, потому что ему неудобно сидеть на стуле.

— Потому что это вызывает чувство защищенности.

— Травы пахнут лекарствами. Всё детство было самым ужасным по запаху, если в нем были травы.

— Ты часто болел? — удивляется Бэкхён, оборачиваясь, отчего Чондэ немного мажет не там, но разницы это не имеет, если всё в конечном итоге будет черным.

— Нет, но если болел, то с ужасными осложнениями и очень долго. Родителям совершенно было не до этого, вот и затягивалось всё до какого-то идиотизма. Травы в Китае были какой-то лучшей медициной, но такой мерзкой.

— Вы долго там жили?

— Большую часть моей жизни, — рассуждает он, — скорее всего, я даже не помню себя, когда не был там.

— Почему тогда вы вернулись?

— Вернулся только я, — он кажется непринужденным, словно это происходит с каждым вторым, — они говорили, что некогда возвращаться. А по сути, просто некуда. Для них. Я же поступил сюда, свалил быстро и стараюсь забыть, что такой плохой сын.

— По сути, мы действительно могли не встретиться, — Бэкхён смотрит на него через зеркало, что Чондэ замечает и смотрит в ответ. Могли...

— Не могли. Мы бы в любом случае встретились. Да и потом, ты же сам говорил, что мы бы пересеклись в любом случае. Почему ты решил вернуть себе черный цвет? — спрашивает Чондэ, словно это как-то связано с тем, о чем они говорили. Бэкхён не решил. Не хотел.

— У меня были белые, но, помимо того, что они стали обламываться, мне было слишком впадлу их высветлять время от времени. Они превратились в желтизну с темными корнями. Вот я и закрасил.

— Значит, судьба была такая - закрасить. Вот и встретились мы с тобой, чтобы я тебе подкрашивал твои высветленных поедателей краски. Скорее всего, тебе проще их обрезать.

— Мои волосы, мистер здоровые шелковистые волосы, растут раз в миллион лет, имей совесть, я не готов с ними прощаться.

— Зато удобно будет в армии, не надо бриться каждые две недели, — усмехается Чондэ, но Бэкхён закатывает глаза и показывает зеркалу средний палец.

— Ты думаешь, таких аморфных берут?

— Думаю, таких дурачков не берут, — фыркает Чондэ, за что получает второй средний палец, но не отвечает на это, передвигаясь краской к основной длине, — у тебя есть седые волосы?

— У всех есть седые волосы, — Бэкхён оборачивается снова, что явно раздражает его мастера по покраске, — только не говори, что у тебя нет.

— По-твоему, зачем мне черный пигмент? — он невинно хлопает ресничками, что раздражает Бэкхёна еще больше, но он только отворачивается, чтобы сесть нормально, — у меня иногда седеют виски.

— Иногда? — Бэкхён не может не посмеяться на это. Сегодня выходной, у него оказалось достаточно много энергии в запасе, — а что, иногда не седеют?

— А иногда я замечаю это. Нашел к чему придираться.

— У меня много седых волос?

— Если не учитывать пожирателей краски, то не особо, — Бэкхён не помнит, в какой момент они обозвали его осветленные волосы именно так, но это всё еще кажется ему безумно остроумным названием для такой вещи.

— Смотри, мы даже седеем вместе.

— Дай боже, теперь будем еще и по одним и тем же поводам.

***

В очередной шуточной повторке фразы, которая уже не сильно пугает Чондэ, Бэкхён засыпает. Скорее, правильно это называть потерей сознания. Бэкхён не очень разбирается во всем этом, но на моменте, когда падает, четко понимает, как сейчас перепугается Чондэ. Он даже успевает подумать о том, что испугался этого сам. Хотя он точно не первый раз вот так засыпает на ходу, чтобы хоть как-то на это реагировать, но становится безумно тревожно.

Бэкхён просыпается с этой самой тревожностью, пытаясь понять, не в аду ли он проснулся. Но это оказывается квартира Чондэ и какое-то странное спокойствие на душе. Сам Ким спит, сидя на полу и уложив голову на постель. Он охранял чужой сон. Если его таковым можно назвать. Бэкхён четко уверен, что тому придется подкрашивать немного больше седых прядок. А потом понимает, что Чондэ спит. Не просто что-то там, а действительным сном, что для него безумная редкость. Безумно хочется его и разбудить, сказав, что всё хорошо. Но так не хочется это нарушать.

— Я не сплю, — шепчет Чондэ, а Бэкхён позволяет себе через силу взять его руку своей. У него очередной упадок сил, немного даже удивительно, что он так легко справляется с моторикой.

— Я ожидал, что ты начнешь обеспокоено метаться.

— Метался, — Чондэ поворачивает к нему голову, стараясь не отрываться от мягкости, — это было определенно не то, что я ожидал. Но стоило мне притащить тебя домой, так я не смог подняться с места.

— Добро пожаловать в круг моего влияния, — хрипит Бэкхён, поворачиваясь на бок, потому что, вероятно, у него сейчас чуть-чуть больше сил, чем у Чондэ, который не был привычным к такому перепаду, — это упадок сил, когда ты ничего не можешь делать. Тебе станет получше, потому что я пришел в себя, просто потерпи.

— Ты слишком болтлив.

— Это ты.

Чондэ показательно закатывает глаза, но не спорит. Отчасти, Бэкхён всегда мечтал о том, чтобы его боль была понятна другим. Он знал, что, если его связной попадет в круг его влияния, то они оба будут немного убиты, а не слегка уставшие. Это не делилось пополам. Это было с двойной силой. Но сейчас, когда в том же Чондэ полно энергии, им обоим с двойной скоростью должно стать легче. Бэкхён бы хотел верить, что навсегда.

— Мне немного стыдно, — признается Бэкхён, чем удивляет Кима, — я придумал тупую шутку, хотел ее подать через эту фразу, а так не удалась, еще и тебя напугал. Прости.

— Всё в порядке, — от сжимает пальцы Бэкхёна в ответ, — ну, не в порядке. Я там чуть не разнылся от страха. Но мне сразу сказали, что с тобой такое бывало.

— Наверное, мне не следует злоупотреблять случайно понятой фразой?

— Ты же не остановишься.

— Конечно, нет. Но я и не умру просто так.