Прошла целая неделя после побега Лучены из храма.

Она смогла добраться до своего дома лишь к вечеру и сильно замерзла, поскольку не смогла как следует высушить тело.

Тем не менее, болезнь не вернулась с новой силой, лишь легкий кашель, который она очень скоро смогла сама вылечить.

На следующий же день после побега она пошла в лавку Шахса за специями и мимолетно спросила про состояние Таира, но Марна сказала, что какое-то время ее сын погостит у своего названого отца в храме и помолится. Казалось, она совсем не знает причины ухода сына, а Лучена не знала, стоит ли ей говорить. Если за столько лет они не смогли разглядеть в шамане нечто жестокое, который поместил собственного сына в колодец и которого Таир явно опасался, то... может ли быть такое, что они все знали? Как часто Таир "гостил" у названого отца?

Неприглядная правда открывалась Лучене без ее на то желания, и она не могла просто так сделать вид, что ничего не происходит.

Лучена снова ушла, едва не позабыв специи.

Тогда она достала из банки кольцо с совиной головой и думала, стоит ли пользоваться услугой Варрин, которая ей досталась от Сирены. Морена привычно шипела-рычала на нее, наворачивая по комнате круги, чтобы не смела тратить свой единственный гарантированный шанс на побег или нападение на кого-то вроде двух парнишек из провинции.

— Собственный, особенный друг, надо же! — не унималась она все, насмешливо возводя руки. — Еще и поцеловала его. Его, этого обалдуя!

— А ты так о моей чести печешься?! — рявкнула на нее Лучена, сжав крепко кольцо.

Морена остановилась и окатила ее высокомерным взглядом.

— Какая может быть честь у шлюхи?

— А, так теперь я шлюха, — усмехнулась Лучена. — Какая тебе разница? Да, мне нравится Таир. И, знаешь, Сапир тоже ничего. Соберу братьев в одну постель, что на это скажешь? — она прищурилась, прямо глядя в стальные серые глаза.

Морена усмехнулась, скрестив на груди руки и нависнув над Лученой.

— Тебе противна сама мысль о двух обнаженных мужланах. Не то что женой, ты и любовницей его никогда не станешь. Не потому что он не пойдет поперек родительского слова, а ты сама скорее перегрызешь ему глотку, но и пальцем не дашь себя тронуть. Ты боишься их, и не безосновательно.

— Не суди чужие жизни по своей, — холодно отбила Лучена, неожиданно взбешенная таким ответом.

Сирена, которая не вмешивалась и лишь тихо слушала в отдалении, ахнула от ужаса.

Морена, тем не менее, и бровью не повела.

— Слишком много на себя берешь. Ты всего лишь поцеловала его, причем несерьезно. Как друга или брата, перед этим заняв его руки, чтобы не распустил их. Вы были на ручье, где так легко кому-то утонуть, ненароком упасть и разбить голову... И не было никого поблизости, никого, кто мог бы увидеть и распустить слухи. Ты бессознательно обезопасила себя.

И они обе замолчали.

Морена полубоком села к ней и отвернула лицо к балкону, откуда можно было видеть крапающий дождь со звездного неба.

— Извини, — лишь сказала Лучена.

— И ты, — просто ответила Морена.

Она убрала кольцо назад в банку и решила переждать. Может быть, все обойдется... Пусть в словах Морены был смысл, пусть Лучена действительно поцеловала Таира из страха, что он уйдет и более никто ее не будет спасать, он все равно оставался ее другом. И она ненавидела несправедливость, и не понимала, за что Сапира бросили в колодец.

В стражу обращаться она побоялась.

Тогда той же ночью она собралась было пробраться с помощью Сирены (поскольку Морена все еще была против) в храм узнать, что же случилось с юношами, но была остановлена теплом браслета. Камни становились все горячее и горячее, пока Лучена не вскрикнула и бросила браслет на пол. На дощатом полу, словно накаленным пером, стала появляться надпись: "Не ходи, все хорошо".

Лишь поэтому Лучена вновь открыла пекарню и перекрасила вывеску. Она по-прежнему улыбалась, благодарила за вопросы о самочувствии, платила работникам, со смехом качала головой на сравнение ее с Маликой, крутилась по кухне, делала расчеты.

Вечером седьмого дня к ней заглянул смутно знакомый посетитель, ведя за собой девочку. Тогда Лучена уже отпустила всех работников, поскольку в это время мало кто заходит и нет больше смысла работать на кухне.

Посетители, а то были подросток с кривой переносицей и смурными бровями, держащий за тонкую руку смутно похожую на него девочку, рассматривали оставшиеся пирожные за стеклом.

— Добрый день.

Подросток кивнул ей.

Девочка молча ткнула в пряники с орехами.

— Одну порцию.

Лучена положила на тарелку остывшее угощение и поманила к одну из столов. Подросток, казалось, был смущен, и произнес негромко:

— Нам бы с собой.

— Пожалей девочку, она устала с дороги. Садитесь. Хотите чего-нибудь выпить?

— Нет. Спасибо.

Лучена пожала плечами и ушла за стойку. Где-то она действительно видела эти зеленые глаза и желание купить пряники.

Ах, не тот ли это мальчик, который пришел к ней до болезни? Да, он самый. Долговязый, а на девочке повязан его шарф. Уплетают угощение за обе щеки, пусть подросток пытается есть медленно.

В голове всплыли слова Таира. А что, если попробовать...

Она позволила додумать свою мысль Сирене, пока наливала в два стакана теплого молока и ставила на поднос несколько тарелок со всеми оставшимися угощениями.

Со стуком поднос опустился на их стол, и если у девочки загорелись в восторге глаза, то парень посмурнел.

— У меня нет столько денег...

— Я угощаю. Кушайте, это все вам, — с улыбкой она села на стул напротив.

Похоже, подросток в чем-то ее заподозрил, ибо брови в злости сошлись на переносице, и он схватил девочку за руку, не позволяя трогать сладости.

— Считай это авансом за услугу, — сказала Лучена.

— Какую услугу?

— Я доплачу сверху, — она достала из кармана кошелек и стала по одному золотому класть на стол.

Уже на третьей монете подросток сам спросил:

— Что мне сделать? — руку девочки он отпустил и кивнул ей. Та улыбнулась, будто не хотела сейчас заплакать и аккуратно подцепила вилкой ягоду на пирожном.

— Ты должен пробраться в храм и найти двух мужчин моего возраста. Их зовут Таир и Сапир.

— Я знаю их, — прищурился подросток. На вид он был ненамного младше самой Лучены. — Лишь найти?

— И узнать, что с ними происходит, когда они вернутся. Ты возьмешь с собой бумагу с ручкой, пусть они мне сами напишут.

— Почему ты не можешь сама туда пойти? — он принял обе вещи и положил во внутренний карман старого жилета, явно с чужого плеча.

Лучена просто положила еще одну монету, и вопросы отпали.

— Никому не попадись на глаза. Если это случится — меня ты не знаешь. Можешь идти прямо сейчас, я присмотрю за твоей сестрой.

— С чего ты взяла, что она моя сестра? — фыркнул подросток, но взгляд его стал острее.

— Птичка в ухо пощебетала, — просто ответила Лучена. Сирена внимательно рассматривала девочку и ворковала. — Поешь хорошо, эта мясная слойка для тебя. Кстати, а как тебя звать?

— Февраль, — сказал он и в два куска одолел слойку, влив в себя молоко. — А ее — Марта.

Он тронул сестру за плечо и сложил пальцами несколько жестов, беззвучно шевеля губами. На лице девочки отразилось сразу несколько эмоций, пока она не кивнула.

— Она глухая?

— Да. Но она все понимает, умеет читать. Общайтесь через письмо.

— Ты знаешь, где находится храм?

— Знаю.

— Также должен знать, что отныне на нем стоит защита от воров.

— Понял. Вернусь к рассвету. Ты должна будешь присмотреть за ней, — он кивнул на девочку. — Я сказал отцу, куда мы уходим, и если с Мартой что-то случится, он придет сюда, — добавил он с предупреждением.

Лучена кивнула ему.

— Отец это, стало быть, Власий?

Февраль ничего не ответил. Погладив девочку по голове, он ушел.

Они остались вдвоем.

Февраль и Марта... странные имена для детей.

Лучена поморщилась от смеха Морены, но ободряюще улыбнулась девочке, подливая ей молока. Та безэмоционально приняла стакан.

— Сколько зим то ему? — казалось, она сейчас упадет на пол от смеха.

Лучена покосилась на нее, но не стала ничего говорить, даже зная, что Марта ничего не услышит.

— Иронично, если ты отправишь на смерть и это дитя!

— Что? — в шоке сказала Лучена.

Но Морена не ответила. Она, весь разговор Лучены с Февралем молчавшая, отныне словно не могла прийти в себя, в смехе держась за живот. Она стекла по стене и продолжала смеяться, скрыв словно в смущении лицо за рукавом-крылом. Лучена с улыбкой взяла кувшин и словно бы ушла наполнить его, но по дороге схватила Морену за шею и увела за собой на кухню.

Скрывшись с глаз девочки, она впечатала призрака в стену так, что будто услышала фантомный стук.

— Что ты сказала? Поясни сейчас же! — не смогла сдержать она себя.

Потому что Морена обвинила ее в детоубийстве, одном из страшнейших грехов. Дети — священны, невинны, и любой вред им станет пятном в карме. А уж за убийство ее душа никогда не найдет места под солнцем, и вечно останется плутать в луне. Божество очень любит детей, и... а что, если потеря памяти — одно из последствий ее грехов?

— Ты сама меня призвала, — казалось, в шепоте Морены был надлом, а в ее глазах встали слезы, но Лучена словно бы не могла их рассмотреть. Морена схватила Лучену обеими руками за предплечья. Лучена не сдержала ошарашенного вдоха, когда увидела сломанные ногти на кривых, будто неправильно сросшихся, пальцах. — Сбереги хотя бы этих детей.

И (кто бы сомневался!) исчезла.

* * *

Конечно, Лучена не позволила Марте подняться в свой дом и постелила ей прямо в углу возле печки кухни.

Конечно, Лучена постелила себе в другом углу возле печки кухни.

Во-первых она весьма прониклась истерикой (а иным это нельзя назвать) Морены, и решила присмотреть за девочкой не только на словах.

Во-вторых, она не забывала, чьей дочерью и сестрой является Марта. На вид ей было около десяти зим. Девочка была весьма симпатична даже со своими веснушками и крысиного цвета волосами, которые при должном уходе могли бы стать даже красивыми. Но сейчас она была грязна, с грязью под ногтями и синяками на предплечьях, которые Лучена смогла мимолетно увидеть и опознать. Это не были следы игр. Ее явно кто-то крепко держал так сильно и долго, что руки покрылись фиолетовыми отметинами. У Февраля не такие большие ладони, Лучена сразу заметила. Это явно был кто-то большой.

Она бы пожала плечами и сделала бы вид, что не заметила, но... Пусть эта девочка и происходит из семьи преступников, выращена ими и, возможно, даже совершала преступления, она остается ребенком.

Если сказанное Мореной оказалось правдой, то нельзя лишний раз злить божество.

Она, забывшись, сначала озвучила вопрос, а потом задала вопрос, написав на листочке карандашом, надеясь, что Февраль не соврал и девочка умеет читать:

"Откуда у тебя такие отметины на руках?"

Девочка мазнула взглядом по надписи и отвернулась, продолжая катать в руках пару идентичных деревянных шариков. Ладно, быть может, ее просто на воровстве поймали.

Вздохнув, Лучена оставила ей на столе стопку бумаги и цветные угольки, которые смогла найти на полках и даже не помнила, откуда они взялись. Она махнула ей рукой, приглашая, и ушла на кухню, где в темном и холодном сундуке хранила мази. В первое время Расим часто травмировался: то порежется, то обожжется, то прищемит что-нибудь, и Лучена практически бессознательно пополняла сундучок. Сейчас она вытащила спирт, вату и мазь от синяков.

Вернувшись, она обнаружила нетронутые принадлежности, а Марта по-прежнему крутила шарики.

— Она никуда не уходила, — отчиталась ей Сирена.

Лучена кивнула ей в благодарность, и написала на бумаге:

"Позволь мне обработать твои раны".

Марта в ответ медленно и демонстративно натянула рукава с выбившимся по краю нитками. Лучена глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Она постаралась не подать вида, как прищурилась и, казалось бы, застыла девочка.

Нет, Лучена не злится. Она быстро чиркнула:

"Если тебе что-то понадобится, просто напиши". И, подумав, добавила: "Сортир — дверь возле кухни".

Она оставила на столе все предметы и ушла за прилавок, чтобы собрать все выписки, и прихватив лампу со счетами, села за другой стол.

Если девочка не хочет идти на контакт, Лучена не станет ее заставлять и лишать права выбора. Дети по-прежнему остаются священными.

Она отвернулась, оставшись сидеть полубоком, на всякий случай оставляя ее в зоне своей видимости. И Марта, когда расставила тарелки с остатками сладостей в своем порядке тоже отвернулась, но медицинские предметы исчезли со стола. Лучена ничего не слышала, но почувствовала запах спирта, и облегченно прикрыла глаза.

Она отошла в уборную, чтобы умыться, поскольку баню она сегодня точно не сможет посетить. Она не стала предлагать того же девочке, побоявшись смутить ту, но оставила таз с теплой водой и новый кусочек любимого цветочного мыла из сирени.

Наконец, закончив с расчетами, она прикрыла сладости полотенцем, заметив, что от каждого кекса или пирожного осталась ровно половина, и с наслаждением легла на матрац. Печка топилась и исходила теплом, и Лучена зажмурилась от удовольствия.

Пришедшая в другой угол Марта быстро шмыгнула под одеяло, но до носа дошел мягкий цветочный запах. Лучена улыбнулась. Несмотря на отсутствие контакта, ей казалось, что она смогла бы ужиться с неконфликтной девочкой.

К боку привычно примостилась Сирена. Морены все еще не было видно.

Вот она закрыла глаза, а спустя, казалось, секунду снова открыла. Она медленно откинула одеяло и встала с матраца, взяла с полки нож. Мягко и плавно ступая по полу, она встала у открытых дверей кухни, поджидая своего тихого посетителя. По ее босым ногам шел холодок недавно совершенно беззвучно открытой двери, и, выгадав момент, Лучена бросилась вперед, хватая человека за занесенную в ударе руку и, вывернув ее, приставила нож к чужому горлу.

Моргнув, она недоуменно сказала:

— Февраль?

— Это я, — сдавленно, стараясь сдержать звук боли, ответил тот.

Лучена склонила к плечу голову.

— Что ты хотел купить в первую нашу встречу?

— Пряники, — неожиданно он сделал жест второй рукой. Лишь тогда Лучена поняла, что возле нее уже стоит Марта и держит у ее бока другой нож, которого у себя Лучена никогда не видела.

Лучена отпустила Февраля. Парень отошел на два шага и убедившись, что на горле нет пореза, помассировал руку. Марта тоже ушла и встала возле брата, не спуская взгляда с Лучены.

— Почему ты хотел меня ударить?

— Потому что ты напала на меня.

— А крался зачем?

— По привычке. А ты почему напала?

— По привычке, — цокнула Лучена и убрала нож. Марта, тем не менее, все равно держала свой в руке, не спуская с нее глаз.

Февраль достал из кармана бумагу и протянул ей. Лучена быстро раскрыла ее и убедилась, что это действительно написал Таир — она знала его почерк. Она вчиталась в небольшой текст. По сему выходило, что с ним все действительно в порядке, но он больше не может использовать браслет в пределах храма, поскольку то может заметить Хирон. Состояние Сапира улучшается, но они покинут храм, когда тот вернется в свое прежнее состояние, чтобы, очевидно, избежать вопросов. Таир уверял, что все расскажет Лучене в подробностях, но пока не рискует писать на бумаге. А еще сетовал, что Лучена таки связалась с ненавистными Диритами. Он рекомендовал отдать им всю плату за услугу и гнать в шею.

Лучена спокойно сложила листок в трубочку и бросила в печь.

— Спасибо. Доешь сладости и можете уходить.

Февраль, до того смотревший на жесты Марты, кивнул Лучене и, словно неловко, сел за стул и взял первую же сладость. Лучена села напротив и подперла лицо рукой, желая как можно быстрее избавиться от детей в своем доме.

* * *

В отсутствие Таира время шло будто слишком медленно, и Лучена уже на третий день решила прогуляться по площади. Не зря: возле фонтана разместился цветастый, словно из остатков самых разных тканей сотканный шатер и небольшая очередь к его входу. Лучена узнала, что внутри находятся самая настоящая прорицательница с юга, и за небольшую плату расщедрится на взгляд в будущее. Лучена приняла эту информацию со скептицизмом, но решила чем-то разнообразить свой досуг и прикидывала, сможет ли южная прорицательница увидеть ее прошлое или двух призраков, ходящих за ней по пятам.

Нельзя было узнать, о чем говорили внутри, поскольку посетители выходили с другой стороны, а внутрь их звал знакомый мальчик, перед этим забирая оплату в шляпу.

Постепенно очередь дошла до Лучены, и та, цыкнув на призраков, кинула в шляпу пару золотых и убрала кошель как можно глубже в сумку, заходя внутрь.

В первую очередь в полутьме, которую разбавляли тут и там стоящие свечи, она заметила туман благовоний. А дальше — больше: круглый низкий стол с картами и камушками, множество матрацев-подушек вокруг него, курительную трубку с углями, кувшины не то сока, не то цветной воды, навешенные на стенки странные картины, соломенные куклы или фигурные ножи.

Лучена, все ещё ослепленная после уличного света, не заметила, как дрогнули в темноте свечи при ее приходе.

Из-за стола кто-то выдохнул колечко дыма.

— Присаживайся, — донесся чистый женский голос и показалась рука, полная колец и браслетов, указывающая на подушки возле стола.

Сняв обувь, Лучена прислушалась к просьбе и лишь приблизившись, смогла увидеть женщину, лежащую на подушках. Та поднялась, словно почувствовала ее взгляд.

Обе удивленно моргнули.

— Это ведь была ты, — сказали одновременно.

Сирена хихикнула.

Лучена узнала полуголую танцовщицу с площади, которую увидела в прогулке с Таиром. И та, скорее всего, запомнила щедрую зрительницу.

Это с ней Хирон поймал Сапира? А парень-то не промах. Женщина явно будет старше него, но насколько же она притягивала взгляд...

Танцовщица, которая оказалась и прорицательницей, хмыкнула и растянула густо накрашенные губы в улыбке, снова затягиваясь дымом с трубки. Ее серьги-кольца в ушах едва заметно блестели под тусклым светом.

— Весьма рада встрече. Ваша щедрость не знала границ, госпожа. Не хотите испробовать? — она протянула ей вторую трубку, но Лучена выставила вперед руку, отказываясь.

— Благодарю. Я всего лишь справедливо оплатила ваш танец, не более.

Женщина издала приятный грудной смех, и Лучена почему-то покраснела. У танцовщицы были весьма завидные формы, которая та не видела необходимости скрывать, напротив, она не просто выставляла напоказ, но даже украшала. Так, ее длинные вьющиеся волосы не были убраны в косу, а струились по одну сторону плеча. Свою грудь она не прятала стыдливо в закрытом бесформенном сарафане, а надела платье с открытыми плечами, с глубоким вырезом, обрамленный кружевом и ярким бисером. На ее руках и ногах по-прежнему блестели даже под светом свечей браслеты, и она не опускала кротко взгляд, а подвела глаза красным, и смотрела прямо, насмешливо, но в то же время — понимающе.

— Вы не боитесь?

— Чего? — вздернула она брови, словно в непонимании.

— Реакции на свое тело, — решила не тянуть Лучена.

Женщина, выпустила колечко дыма со рта.

— Разве их тело — мое?

— Они могут причинить вам вред.

Обе понимали, о ком идет речь, потому не видели смысла озвучивать все.

— Я им не позволю.

— Не все может идти по вашему плану, — задумалась Лучена.

— Значит ли это, что нужно трусливо прятаться и стыдиться себя? — хохотнула она. — Не беспокойся за меня, дитя, — вновь грудно рассмеялась та, и положила трубку. — Ты ведь пришла не за этим.

— Хочу посмотреть прошлое, настоящее и будущее. Начните с настоящего.

Женщина хмыкнула и развела на стол руками.

— Выбирай. Карты, камни, чайные зерна, или погадать по руке?

— Мне все равно, — пожала плечами Лучена. — Любое, что поможет вам увидеть.

— Сомневаешься во мне? Не стоит, — ее голос был тягуч, и Лучена очень скоро потеряла нить повествования, забывшись в чужом тембре.

Женщина собрала карты в стопку, и, перемешав их, разложила на столе. Она предложила взять карты, и Лучена послушно вытащила нужное количество.

Женщина, имени которой Лучена так и не узнала и вряд-ли когда-нибудь узнает, довольно ахнула.

— Вижу, что ты чем-то встревожена. Твое состояние можно сравнить с лепестком на лезвии, который вспорхнет от любого ветерка. Ты далека от семьи, но не испытываешь на этот счет никаких переживаний. Твой романтический интерес... мне непонятен. Как, впрочем, и тебе. Не можешь разобраться с чувствами, определить их вектор. Я права?

— Права, — хмыкнула Лучена. Ладно, может быть, она верит ей. — Что с домом?

— Не дом, а карточный домик, и ты понимаешь это.

— Хорошо. Теперь загляни в будущее.

— Карты.

Лучена выбрала еще несколько. Пророчица перевернула их, и стала внимательно рассматривать. Сама Лучена ничего не понимала в разукрашенных картинках.

Женщина нахмурилась.

— Туманно, — она несколько раз постучала пальцами по столу и вздохнула: — Тебе следует быть осторожной со своими принципами. Судьба откроет перед тобой множество дверей, но перед ними — тяжелые испытания. У тебя будет шанс прожить сытую жизнь в тепле, но можешь и лишиться всего. Выбирай двери с умом, дорогая.

— Что еще ты видишь? Кто-то есть возле меня?

— Смерть, — казалось, женщина вздрогнула, — она всегда ходит вместе с тобой. Но ты всегда глядишь в лицо жизни. Находишься на лезвии.

Вероятно, она просто увидела призраков, потому Лучена и бровью не повела.

— Хорошо. А что на счет прошлого?

Теперь она взяла карты уже без напоминания. Пророчица разложила их в своем порядке и взглянула.

— Не понимаю, — выдохнула она, на полпути к картам одернув руку.

— Что?

— Холодно, — сказала она.

Конечно, Лучена поняла, что не в температуре шатра дело, но все равно не смогла разгадать смысл. Женщина перевернула карты рубашкой вверх и сложила назад в колоду.

— Значит, карты уже подпортились, — подмигнула она Лучене. — Попробуем иначе. Приложи ладонь к глазам и представь, что хочешь увидеть.

Лучена пожала плечами и приложила правую руку. Она не знала, что следует представлять, а потому просто вспомнила свои первые сны.

— Теперь открой глаза и дай мне руку.

Лучена протянула к женщине раскрытую ладонь.

Та на секунду дольше нужного держала свою ладонь под рукой Лучены, словно чего-то ждала, но после, выдохнув, взяла ее в руки.

— Стой, что это?

Ее пальца помассировали запястье Лучены в одном месте, словно что-то нащупали. Она недоуменно нахмурилась, а затем закрыла глаза.

— Я не понимаю, откуда... Откуда это все...

Лучене казалось, что гадания на руке должны были проходить не так. Женщина щупала ее пальцы, ладонь, поднялась к предплечью.

— Откуда они взялись? — она приоткрыла глаза и недоуменно, с долей страха посмотрела в глаза Лучены.

— Что взялись? Что ты видишь?

Взгляд женщины, будто расфокусированный, спускался с ее плеч на грудь, оттуда — на живот. Ее лицо, Лучена даже в темноте увидела, побледнело на несколько тонов, сделав вид болезненным. Она протянула руку к ее животу и тронула его пальцем. С глухим криком она отшатнулась.

— О небо, о небо, — ее лицо исказилось в ужасе, она не спускала с живота Лучены взгляда.

— Что ты видишь? — жестко спросила та.

Она видела и Морену подле себя, непривычно холодную, которая разглядывала женщину так, словно оценивала качество мяса.

Что же увидела прорицательница? Неужели Лучена действительно является детоубийцей и избежала правосудия?

От такого ее голова закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Она придержала стол рукой, чтобы не упасть, но перед глазами играли темные пятна, а лёгкие словно бы не могли вдохнуть достаточно воздуха...

Ее руки вспорхнули и остановились на подбородке прорицательницы. Ее тело совершенно неожиданно оказалось возле женщины, нависая над ней.

— Миленькая прорицательница Ирия, — мурлыкнула Лучена.

Лучена ли?

— Что? — ошеломленно шепнула женщина.

— Ты не шарлатанка. Ты дала мне заглянуть в очень важное.

Пальцы порхали над чужим лицом, норовя не то его приласкать, ни то — расцарапать. Женщина задержала дыхание, замерев, словно кролик, когда большие пальцы застыли на ее веках.

— Ты от чего-то бежишь, и решила, что спрятаться в богами забытой деревушке чужих земель будет хорошей идеей. Дай-ка и я погадаю, — она взяла чужую руку и стала пальцем водить по ладони, не отрывая взгляда от чужих испуганных глаз, — Женщина в бегах, вместе с ребенком-слугой. Имеет явные способности к прорицанию. У тебя недостаточно денег, но ты не чураешься лёгким заработком. Вывод: либо ты бежала достаточно давно, либо из побочной ветви. Думаю, второе более правдиво, поскольку у мальчика до сих пор загар не спал, и он говорит с лёгким акцентом. Ты — из Арс, я правильно понимаю?

Тонко сжав губы, женщина мелко кивнула.

— Около четырех лет назад в Крон приезжала делегация в честь свадьбы герцога Зоран. Мыслю, ты именно тогда, во время бойни, и сбежала.

Ответом вновь ей послужил кивок.

— Ясно... Полагаю, ты украла что-то. Или имеешь некоторую информацию. А, может, просто представляешь ценность, как свиноматка. За тебя мне мно-ого заплатят, — она пропустила сквозь пальцы прядь женщины, и вдохнула ее аромат.

— Тебе никто не поверит, — шепнула она.

— Кажется, Арс хотели отдать замуж некоторую девушку с красивым имеем, за престарелого Доррина, а она взяла и умерла. То есть, подделала свою смерть. Как же ее звали...

Женщина побледнела так, словно вот-вот потеряет сознание.

— В честь цветка... Кажется, Мелисса. А ты как считаешь?

— Что ты хочешь? — шепнула та.

— Чтобы ты выколола себе глаза, — улыбнулась она, сев на бедра Мелиссы.

Из глаз той полились слезы.

Морена заворковала.

— Ну-ну, не нужно плакать, милая. Это не так больно, как ты думаешь.

— Пожалуйста, отпусти нас, — всхлипнула женщина, когда Морена заботливо вытирала ей слезы.

— Хочешь, я тебя убью? Сделаю это совершенно безболезненно.

— Мы уйдем. Мы никому не скажем об увиденном. Сегодня же и уедем, мы не причиним вам никаких неудобств, сохраним все в тайне.

Морена вздохнула так, словно устала от разговора.

— Как я могу тебе верить? Попади ты в руки Арс, и твое сознание вывернут наружу, чтобы узнать, кто тебе помог, или же сломав волю из наказания. Моя личность вновь будет в опасности.

Женщина всхлипнула и снова стала тихо молить ее.

Морена ахнула.

— Вспомнила! Ты же знакома с этим, — она обхватила голову Мелиссы так, чтобы ее указательные пальцы оставались на ее висках.

Женщина сначала нахмурилась, не понимая, но после — в ужасе раскрыла глаза.

— Вы меня убьете. Это знание доступно лишь магистрам, вы меня загубите!

— Я видела такое лишь дважды, — кивнула Морена. — Но я быстро учусь и у меня все получится. Ну же, Мелисса, не будь такой сукой. В магию важно верить, иначе ничего не получится.

Женщина обхватила ее руки, стремясь оторвать от себя, но Морена была напориста, и уже вонзила в виски ногти.

— Подумай о мерзком Доррите. А мальчик, о котором ты приняла обязанность заботиться? Он же пропадет без тебя.

Некоторое время женщина просто беззвучно плакала, закрыв глаза.

Морена терпеливо ждала, зная, что внутри нее бьётся Лучена и рыдает Сирена.

Но Мелисса открыла глаза, принимая свою участь и усилием воли убирая с сознания барьер на барьером, обнажаясь.

Да, читалось в глазах Морены. Не стоило ей прислушиваться к Лучене. Не стоило ей ступать в Окружной, попадаться на глаза Лучены.

Глядеть туда, куда не стоило.

С мелким кивком Мелиссы Морена вонзила пальцы в ее виски.