— Может, я просто уйду в каюту? — на пробу предложила Сирена.

Близнецы упорно тащили ее через весь борт в собственный отсек, пресекая любые попытки уйти. На них косились люди, но ничего не говорили — девочка-то и не сопротивлялась явно.

— Этот человек точно к тебе вернется, — сказал Зоян на кроновском.

— Отец сможет тебя защитить, — добавил Зояр.

Несмотря на то что братья говорили быстро и по-кроновски тараторя, Сирена поняла их, пусть с некоторыми усилиями. Это ее порадовало: значит, будет легче освоиться на ново-старой земле.

— Я же не буду все время сидеть у вас. Вы сами говорили, что у вас старший брат и младшая сестра, да родители.

— В тесноте, да не в обиде.

— В обиде, еще в какой обиде! — наконец, Сирена остановилась и топнула ногой.

Зоян нахмурился, не понимая, почему же девочка так рьяно отказывается от их помощи.

— И что же, ты просто пойдешь в свою каюту?

— Именно так, — твердо сказала она, пусть внутри и горело сомнение.

Близнецы пару секунд молчали, переглядываясь, но с неохотой отступили.

— Хорошо. Иди.

— Но если что-то случится, — Зоян явно хотел сказать что-то резкое и обидное, но его пнул Зояр и под ойканье закончил:

— Приходи вон в ту каюту. В любое время, мы поможем.

— Что я буду должна вам? — Сирена решила не отказываться от предложения. Путь долгий, случится может всякое, а она совершенно одна на судне.

Братья не удивились ее подходу.

— В зависимости от размера оказываемой помощи.

— На месте разберемся, — проворчал Зоян, все еще потирая бедро.

— Скоро настанет ужин с семьей, мы должны присутствовать. Если ты не против, давай после него снова встретимся? — предложил, казалось, робко Зояр.

Сирену кольнуло упоминание семьи, но она приказала себе не отводить взгляд. Покачала отрицательно головой. Вот еще.

— Нет. Увы, не получится — у меня есть дела. Может быть, завтра к десяти часам дня?

— Давай, — махнул рукой Зоян. — Все равно здесь такая скукотища!

На том и договорились. Сирена хотела было откланяться, но вовремя спохватилась и прижала руку к сердцу под хмыканье Зояна — "Быстро учишься", и братья повторили ее жест.

Назад девочка шла в приподнято-подавленном состоянии. С одной стороны, она была рада, что наконец обрела знакомых, с которыми сможет позаниматься языком, но с другой... ей будет так грустно и неловко, когда речь зайдет о семье. Конечно, она не собирается рассказывать им правду — они только сегодня познакомились.

Она дошла до своей каюты, и, оглядевшись словно воровка, юркнула внутрь, закрыв дверь на ключ. Солнце уже давно ушло за горизонт, уступив свое место звёздам и месяцу, но Сирена решила перечитать все новые слова под огоньком одинокой свечки. Судно едва покачивалось на волнах, постепенно звуки стихли, оставив только эхо веселья из дальнего конца корабля.

Девочка уснула, так и едва дочитав последние страницы книги.

* * *

Уже утром она вспомнила, что ей нужно вернуть словарь в библиотеку. Правда, она быстро уверила себя, что может отдать и вечером — старик не указал точное время.

— А что делать, если руки для жеста заняты? Ну там, сумки несешь или в карманах держишь, ибо замерзли? — зевнула Сирена.

С близнецами она встретилась в указанное время возле кафе, и ушли вновь в излюбленное тихое место в коридоре.

— А вы целый день только спину гнете? Можно же кивнуть, да вслух поздороваться.

— Ладно. А правда, что близких друзей может быть только двое?

— Правда. Есть, конечно, исключения, но больше двух считается неприличным и порицается. У нас ведь всего две руки.

— Значит, друзья не равноценны? Продолжая сравнение... Аллего... Аллерги...

— Аналогию, — подсказал Зояр ей. Они все ещё разговаривали на кроновском. — Запиши. А-на-ло-ги-я.

— Вот, я писала уже. Так... Продолжая аналогию, я лучше пользуюсь правой рукой, как и Зояр, но Зоян больше — левой. Значит ли это, что настоящим другом будет лишь один, а второй всегда будет лишним?

— Это сложный вопрос, — протянул Зоян. — Но сама посуди: невозможно ведь относиться ко всем людям одинаково. Как ты можно узнать ценность дружбы, если критериев не существует?

Сирена не поняла все, а потому снова попросила перевести каждое слово. Близнецы терпеливо проговаривали каждую букву и не высказывали недовольства — кажется, им даже нравилось ее учить.

Когда урчал живот, они на длинную считалочку выбирали, кто пойдет покупать лепешки с овощами, и в первое время только Сирена проигрывала вне зависимости от того, с кого начиналась считалочка, пока уже на второй раз не догадалась, что братья намеренно удлиняли или укорачивали стих в угоду себе. На третий раз она выучила стих, и стала сама считать, но братья были даже рады ее смекалке и бегом приносили еду.

Когда им надоедало сидеть на одном месте, они гуляли по палубе и однажды взяли Сирену поиграть с другими детьми в мяч. Правда, ей не понравилась игра, да и дети были умельцами, в то время как Сирена едва попадала ногой по одиноко стоящему мячу.

Она просто никогда не играла в эти игры и совсем не знала правил.

К вечеру она уже выбилась из сил, и вспомнила про книгу уже с закатом. Она поблагодарила близнецов за проведенное время и договорилась снова с ними встретиться на том же месте в то же время.

Книгу она все это время держала при себе во внутреннем кармане кофты, и сразу направилась в библиотеку. Было немного жаль, что та располагалась вдали от всех, и мимо коридора редко кто ходил, помимо уборщиц. С другой стороны, там сидел мрачный и бурчащий дед, так что... А вдруг он мрачный просто потому что одинок? А где он ест и спит? Ходит ли он тоже в столовую, есть ли у него приятели?

Сирена решила как можно чаще к нему заходить, просто чтобы пожелать доброго утра. Может быть он даже посоветует ей книгу получше.

Со стуком она вошла внутрь.

— Добрый вечер, — приложила Сирена ладонь к сердцу.

Старик вынул нос из толстого фолианта, который читал с лупой под светом почти ушедшего за горизонт солнца.

— Наконец-то обретаешь правильные манеры, — буркнул он. — Почему так поздно?

— Зачиталась, — пожала Сирена плечами, игнорируя его тон. Он просто одинок.

Старик несколько секунд давил на нее взглядом, но махнул головой в сторону.

— Вон полки. Неси на вторую.

Сирена ушла в указанном направлении, и медленно прочла названия стеллажей: учебная литература... и еще слова, перевод который пока не знала. Она поставила книгу на полку и повернулась к старику, который смотрел на нее. Боялся, что она украдёт что-то? Зря, ведь она не воровка.

— Могу я взять теперь другую?

Старик молчал. Стало быть, можно.

Сирена перебирала некоторые книги, пытаясь угадать перевод слов на обложках. Она слышала, как встал старик, куда-то идя, но не обратила внимания. Сирена нашла на полке толстый словарь, явно школьный, но не совсем для детишек. Часть страниц не была должным образом преклеена, да и на обложке было пятно от чая, но открыв книгу, она обнаружила множество мелких пометок и даже переводов слов. Вот с ним она может просидеть до самого прибытия и выучить гораздо больше! А насчёт заметок стоит расспросить близнецов — те вернее переведут...

Она обернулась, чтобы радостно пойти к стойке и снова заполнить журнал, когда обнаружила старика близко. Сирена ойкнула испуганно.

— О, Сонец, вы меня так напугали! — воскликнула она. Как старик умудрился двигаться так бесшумно? — Могу я взять эту книгу?

— Я узнал, что ты плывешь одна, — каркнул старик.

Осознав, что он сказал, Сирена похолодела. Зачем старику информация о ней?

— И что того? Я достаточно взрослая для пути, — сказала она спокойно.

Старик ничего не ответил, продолжая смотреть на нее странным взглядом, и в полумраке она смогла заметить его блеск в глазах. Такой масляный, сальный.

Она знала, что это значит.

Сирена кинула взгляд на дверь. Заперто.

А старик тем временем сделал маленький шажок вперед и взял словарь с ее рук. Некстати Сирена заметила, что старик-то не по-старичьи сложен. Пусть в молодости он был высок, сейчас не слишком его придавило старостью к земле. Он был повыше Сирены, пошире и, она была уверена — сильнее.

— Как знать, не попортишь ли ты мои книги?

— Прошлую я вернула в целости, — сказала она без запинки.

— Я смотрю, ты очень умная девочка. Жадная до знаний.

Сирена сглотнула. Почему-то ее колени задрожали, а сердце стало биться в разы быстрее. Нужно всего лишь уйти.

— Хочешь, я покажу тебе кое-что занятное? — старик поднял на нее свои темные от расширенных зрачков глаза.

Ей снова страшно.

— Пожалуй нет. Знаете, меня друзья пригласили на ужин, я заскочила-то на пять минут, — тихо посмеялась она, огибая старика.

Тот схватил ее за локоть.

— Куда ты уходишь? А книгу кто возьмет?

Его костлявые пальцы больно обхватили руку Сирены, но девочка старалась не показать это на лице, и дернулась. Тщетно.

Сердце забилось быстро-быстро, и ей захотелось в туалет.

— У меня дела.

Она вскрикнула, когда старик дернул ее к стеллажу. Сирена больно ударилась о полки спиной и плечами, пара книг упала на пол страницами вниз, а пыль взметнулась вверх.

— Видишь, что ты сделала? — воскликнул старик, обвинительно тыкая в книги.

— Извините, — пропищала она, попытавшись отступить, но ее снова больно дернули, в этот раз — за волосы. Руки взметнулись, чтобы оторвать чужую ладонь от головы но старик только встряхнул ее.

Она очень хорошо знала, что может последовать. Однажды еще у Минор к Сирене, новенькой, тихой и миленькой девочке докучал повар. Девочка тогда не замечала, что мужчина хотел оказаться с ней наедине, ведь он былл так добр и тайно подкармливал ее вкусностями с хозяйского стола.

Сирене повезло, что когда они остались вдвоем, ее вытащила Фрида. Прогнать повара она смогла лишь два дня спустя с разрешения мужа.

Но Сирена до сих пор помнила вес его тела на своем.

— Да что за дряная девчонка, — прохрипел он, вскинув ладонь.

Она успела выставить руки, и он не попал по лицу, но по уху, и от боли Сирена на несколько секунд потеряла координацию.

Ее дернули за волосы, вынуждая идти за собой, и открыв глаза, она обнаружила себя в пыльном месте где-то за стеллажами и запах старика очень-очень близко к себе. Она задрожала от страха и мерзости, почему-то не находя в себе сил закричать или попытаться отбиться. Где-то в глубине она вопила, понимая, к чему все ведет, но закрыв глаза постаралась спрятаться за волосами, в темноте своих рук.

Старик задрал подол ее платья, обнажая ноги и грубо мял ее бедра и ягодицы, совал пальцы под белье.

Она дрожала и тихо скулила, прося остановиться, низко опустив голову и пряча лицо в своих ладонях, но старик, казалось, не слышал, или наслаждался ее мольбами. Она чувствовала, как он трется своими ногами об ее тело, слышала его тяжелое и загнанное дыхание. Он с силой оторвал одну ее руку от лица, и Сирена зарыдала от отвращения и унижения, когда почувствовала мерзкую слюну на своих пальцах. Она пыталась сползти на вниз, на пол, чтобы отойти, отстраниться, сбежать или спрятаться, но старик слишком сильно зажал ее у шкафа. Он потянул ее руку вниз, вынуждая обхватить, и своей рукой вынуждал двигать ее, горячо и мокро хрипя куда-то ей в ухо.

От плача ее глаза и нос опухли, а слезы уже катились по подбородку к шее, она дрожала и молила всех богов, чтобы эта мерзость быстрее прекратилась.

К счастью, ее отчаянную мольбу услышали. Старик задрожал и мокро укусил ее за плечо, уколов своей щетиной, а на ее руке осталось что-то мокрое и теплое.

Наконец, он отстранился, и Сирена, не теряя ни секунды, побежала к двери...

Но та была закрыта. Она несколько раз дернула ее, снова заплакав, но та не поддавалась.

За ней раздался лающий смех.

Старик снова оказался позади нее.

Сирена крупно дрожала, когда он поправил ее одежду и вытер ее ладонь платком. Он открыл дверь ключом и напоследок сунул ей в руки тот самый словарь, да выпер наружу, закрыв дверь.

Девочка уронила книгу там же, и убежала к себе в каюту, отталкивая по дороге людей и не слушая брань в свою сторону.

* * *

После произошедшего она не хотела быть в обществе близнецов. Она слышала, как они ее звали и искали, но не находила в себе сил покинуть каюту. Ей было так стыдно и обидно, что она просто проплакала два дня подряд. Она хотела, чтобы этот старик умер, хотела, чтобы с ним случилось что-то плохое, но для этого надо было рассказать о случившемся. Но кому она расскажет? Персоналу? Капитану? Что они сделают?

Нет, ей было слишком стыдно рассказывать об этом. С другой стороны, это же старый человек со своими тараканами в голове, да и не навредил он Сирене. Он же не... он же не воспользовался ею по-настоящему? Да и оставил одни лишь синяки. С ней ничего страшного не случилось.

Сирена ведь могла еще в самом начале кричать громче, отбиваться усерднее, но почему-то не стала. Она видела, как некоторые служанки Фриды шутя отбиваются от ухажёров, но позволяют себя потрогать или поцеловать. Может, с ней случилось то же самое, а она просто не поняла, и зря плачет?

Как ни смотри, а вина-то на Сирене.

Наконец, она вышла из каюты, насытившись стенами, и пошла на палубу, чтобы порисовать. Она нашла другой тихий уголок и просто просидела на нем, снова перебирая выученные слова, трактуя по-своему рассказанную легенду, рисуя птиц и волны.

Она просидела на том же месте три дня подряд, ни с кем из детей не стремясь знакомиться — а те хотели, помня улыбчивую девочку в компании щебутных близнецов. Чтобы никто ее не нашел, она покупала еду рано утром и пряталась.

До Крона было плыть еще так долго...

Она открыла дверь в свою каюту поспать — из-за слабости она почему-то много спала, как увидела вторую тень возле себя, чужую. Она повернулась, как ей зажали рот грубой ладонью с мозолями, и толкнули внутрь.

Перед ней оказался Натан.

Сирена снова задрожала. Его взгляд был точь-в-точь как у старика.

Мужчина закрыл дверь и подпер стулом.

— Надо же, а где твоя тетушка? — ухмыльнулся он, оглядевшись вокруг. В каюте было слишком тесно для двух людей, и стояла лишь одна койка. — Приболела, гуляет?

— Убирайтесь, — прошипела она, указав пальцем на дверь.

— Почему же? Почему ты мне рада, Фелиция? Или тебя зовут Сирена?

Она вздрогнула. Значит, он следил за нею?

— Ты такая врушка. Разве я грубил тебе?

Он сделал шаг вперед, Сирена — назад.

— Не подходите ко мне. Пожалуйста, — выдавила она, — уйдите.

На ее просьбу Натан улыбнулся, качнув головой, продолжая надвигаться.

— Брось, Сирена, нам так долго ехать.

— И что вы хотите? Я виновата, что путь такой длинный?

— Ну что же ты, прекрасно ведь знаешь, чего я хочу.

— А я — нет. Уйдите.

Она оказалась в углу. Справа от нее было окно, впереди — Натан. Возникла мысль броситься в волны. И станет она сиреной, будет совращать мужчин и питаться их плотью.

— Ты ведь едешь совсем одна. Знаешь, ведь многие непрочь с тобой позабавиться. Все помнят танцовщицу, но больше ее не видели. А я один знаю, где ты и кто ты. Это очень радует.

— Радуйтесь вне моей каюты, я разрешаю.

Сирена ахнула, согнувшись и обхватив щеку. Он ударил ее.

— Ну-ну, тихо, не плачь, — Натан погладил ее макушку и присел, чтобы смотреть ей в глаза, — ты ведь сама мне нагрубила. И я несильно ударил, не устраивай сцену.

— Не трогайте меня.

— Я могу защитить тебя. Смотри, что я принес, — он достал из кармана мешочек, и развязав тесьму, высыпал рубленые кусочки карамели, — это все тебе.

— Мне не нужно.

Натан снова вскинул ладонь, и Сирена спрятала голову руками, но удара не последовала. Вместо этого он потрепал ее за щеку, улыбаясь.

— Не скромничай.

Он обхватил ее плечи, поглаживая. От его касаний ее пробирала дрожь отвращения, и казалось, будто одежда и она сама пачкается. Натан потянул ее к койке, и силой посадил.

По щекам Сирены давно текли слезы, но сейчас она не сдержала всхлип. Натан снял с нее кофту и стал расстегивать рубашку.

Сирена закрыла глаза, чтобы не видеть его лицо перед собой. Он улыбался, а глаза его блестели.

Он толкнул ее, заставив упасть на спину, и сел на ее колени.

Она решила позволить ему трогать свое тело. Наверняка он просто поступит как старик — воспользуется лишь ее рукой, и закончив свое дело, уйдет. А Сирена просто больше не вернется в эту каюту, а будет спать где-нибудь в другом месте. Судно большое, она найдет где.

Она сдавила глаза руками, когда почувствовала холод голой кожей. Она вскрикнула, когда он резко сжал ее грудь.

— Больно? Прости, я буду осторожнее.

Она заставляла себя не раскрывать рот и не кричать. Довольно с нее унижений, она не хочет приносить ему явное удовольствие. Он взял одну ее руку и сплюнув на ее ладонь, заставил обхватить себя.

К горлу Сирены подступила тошнота.

Лучше бы она ушла с Фридой.

Он застонал, и нагнувшись к ее лицу, стал целовать ее шею. Сирена глубоко задышала, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

Сирена в ужасе раскрыла глаза, когда он резко раздвинул ее ноги и примостился между них.

— Нет, — сказала она, толкнув его в плечо. Он не сдвинулся с места, но приспустил штаны и задрав подол ее юбки, сплюнул себе в ладонь, — Нет. Нет! Уйди!

Он навалился на нее, поймал ее руки и сжал над головой, а второй — зажал ее рот.

Из ее глаз хлынули слезы, она громко закричала сквозь ладонь, надеясь, что ее кто-нибудь услышит. Но нет, все ушли ужинать, никого не было рядом.

Натан терся об нее, так до конца не сняв свою одежду, и тяжело дышал в ее шею. Она чувствовала его слюни на своей себе, его твердость между своих ног, его мерзкий запах, окутавший все ее тело.

Он был таким грязным.

По всей видимости, ему было недостаточно, и ему пришлось оторвать одну руку от ее рта, чтобы помочь себе, и Сирена как могла громко закричала, но резко замолкла, когда удар пришелся на ее скулу. И еще один — в то же место. И еще.

— Так-то лучше...

В голове стало больно и пусто. Все тело расслабилось. Она зацепилась взглядом за нить паутинки на потолке. Почему-то возник глупый вопрос: а когда здесь в последний раз убирались-то тщательно? Сознание стало уплывать, звуки волн доносились откуда-то издали, и ей очень захотелось спать.

Что-то внутри Сирены дернулось в последний раз и сломалось, когда он сделал первый толчок. Было очень больно, холодно, мокро, а щетина мужчины колола ее груди.

Каждый толчок был таким болезненным. Сирена мычала от боли, но не находила в себе сил снова закричать. Слезы катились по ее вискам, в ее волосах было мокро. Кажется, ее все же стошнило, когда мужчина ее в первый раз поцеловал, так глубоко засунув язык в рот, словно хотел добраться до горла.

Но в какой-то момент над ней стало пусто и легко, исчезла его плоть в ней, а сильная рука, сдавливающая ее запястья, пропала.

Сирена подумала, что он закончил и ушел, или она умерла, но она не спешила поправлять свою одежду или вставать. Так и осталась.

Было холодно, мокро, больно... и шумно.

В ее каюте было очень шумно.

Она медленно и с усилием повернула голову и увидела, как мужчина — как же его зовут? — стоял со спущенными штанами и бельем, и на его естестве была кровь. Сирена быстро подняла взгляд, и увидела чьи-то сцепленные ноги на его животе.

Ноги?

— Сюда! — кричал один из близнецов на его спине, как-то скрестив свои локти на шее Натана. По резкому повороту головы она догадалась, что это Зоян.

Как он здесь оказался? Она же избегала их...

Конечно, Зоян не смог одолеть взрослого мужчину, будь он трижды ловок, и вскоре Натан ухитрился схватить его за волосы и сбросить на пол. Он с силой пнул мальчика, и тот скорчился на полу. Однако вскоре уже мужчина громко забранился, а Зоян перекувыркнулся от нового пинка. Сирена заметила на бедре Натана длинный кровоточащий порез, но явно неглубокий.

Она, наконец, нашла в себе силы просто свести сквозь боль ноги и немного прикрыть свою наготу, но колени все еще были видны.

Вскоре в каюте стало совсем громко и тесно, но ненадолго: какой-то мужчина, быстро вытащил Натана наружу.

И стало тихо.

Появился и Зоян. Он был покрасневшим и быстро, загнанно дышал. Зоян сидел на полу, опершись спиной о ножку стола, и прижимал руку к своему боку, морщась.

— Больно? — спросила хрипло Сирена, приподнявшись было на локте, но из-за закружившейся головы легла на бок. Ей стало жаль мальчика. Натан его пнул очень сильно.

— Не то чтобы... — он осекся. — А ты... С тобой все...

Зояр не знал, к кому ему следует идти. Он хотел подойти к Сирене, чтобы чем-то помочь ей, но девочка быстро наставила на него палец. Не подходи. Зоян кивнул ей, и больше не смотрел.

Сирена не могла найти в себе сил подняться. У нее все болело, а между ног еще и жгло. И было очень холодно. Сирена прикрыла глаза.

Она не слышала звуков борьбы, но почувствовала, как в каюте снова кто-то появился, и открыла глаза. То оказалась статная женщина с собранной косой, в простом и теплом платье. Она первым делом села возле Зояна и быстро что-то спросила его на кроновском. Возможно, диалект, или Сирена из-за усталости не могла разобрать. Она что-то сказала Зояру, и тот кивнул, да помог брату встать, и вдвоем они ушли.

Женщина, на которую так были похожи формой лица и губ братья, что-то у нее спросила, но Сирена не поняла. Ее сознание, наконец, начала покидать ее тело. Последнее, что она увидела — обеспокоенное лицо женщины.

* * *

Сирена открыла глаза и некоторое время лежала неподвижно, чувствуя, как слезы скатываются с ее глаз к вискам и теряются в волосах, но не находя в себе сил стереть их. Она через силу бросила взгляд вниз, но не увидела ничьей макушки, ничего, кроме легкого одеяла на себе. Движение за столом заставило ее посмотреть в сторону. На стуле сидела женщина с платком на спине, будто ей было холодно. Судя по ее руке, она что-то писала. Сирена смотрела на нее некоторое время, прежде чем спросить:

— Кто вы? Что вы делаете здесь?

Женщина оглянулась.

— Как ты себя чувствуешь?

Когда она встала, Сирена увидела на столе армуд и небольшой чайник. Женщина налила в емкость желтовато-зеленый напиток, и подойдя к Сирене, помогла ей приподняться.

— Выпей это.

— Я не люблю зеленый чай.

— Это настойка. От нежелательной беременности. Выпей.

Сирена запретила себе что-либо чувствовать на несколько секунд — пока не привстанет и выпьет напиток. Но едва жидкость добралась до желудка, как ее затрясло.

Женщина скоро поставила армуд на стол и села на койку, обняв ее.

— Тш, — ее рука стала гладить Сирену по волосам, — бедная девочка.

— За что? — смогла выдавить она из себя.

Наконец, она смогла почувствовать свое тело.

Она чувствовала следы укусов на ее груди и шее, которые вскоре станут синяками и так быстро не уйдут. Синяки будут и на ногах, и на ее ягодицах. Но главное — она не могла без боли свести ноги и даже сесть. Ей было стыдно, она так хотела в туалет, но боялась, что и там ее настигнет боль.

— Чай, — сказала она.

— Он подействует. Я врач, поверь мне.

Хорошо. Потому что Сирена даже представить не может, что будет, если она забеременеет. Она сама убьет этого ребенка, будет бить себя по животу до тех пор, пока он точно не покинет ее тело сгустком крови.

Но она не могла найти в себе сил оставаться здесь. Эта койка, окно, эти стены, она сама — все пропахло этим мужчиной, он везде оставил свой след. Где же он сам? Ушел, чтобы вернуться и закончить начатое?

— Мой муж отвел этого мужчину к капитану. Было принято решение ссадить его с судна, — продолжая ее обнимать, сказала женщина.

Сирена оторопела. Вблизи совершенно точно была одна вода, до Крона еще две недели пути.

Значит, его просто сбросили за борт.

Девочка глубоко вдохнула и медленно выдохнула, заталкивая все чувства внутрь. Еще не время, слишком рано, чтобы позволить себе слабину. Она уже попробовала жалеть себя — и к чему это привело?

— Кто вы? — она отстранилась, глядя на женщину прямо в лицо.

— Меня зовут Агата Варрин.

— Мама близнецов, — предположила она.

— Верно, — кивнула она. — Мои сыновья искали тебя. Они не находили тебя нигде, включая столовую, и украли бумаги с кабинета капитана, чтобы найти номер твоей каюты, опасаясь, что с тобой могло что-то случиться.

— У капитана очень плохие замки, — заметила Сирена. Или он живет в коридоре, что любой мальчик или старик может взять его бумаги?

— Можешь на них злиться, но я не стану их наказывать.

Да, ведь по итогу только они и спасли Сирену. Это Зоян набросился на мужчину, а Зояр позвал взрослых.

Они спасли ее. Их следовало благодарить.

Но внутренний голос, который Сирене совсем не понравился, шептал: "Никто тебя не спас. Они лишь стали свидетелями твоего позора. Ты все также обесчестена, это место и ты до сих пор грязны. Просто о старике никто не узнал, но о Натане — очень много людей".

"Нет, — подумала вразрез Сирена, — Нет. Этот мужчина отныне мертв, все потому что отец близнецов поспособствовал этому".

"Он мог напиться и сам упасть за борт. Ты могла этому поспособствовать. Ты такая слабая".

— Спасибо вам, — сказала Сирена, сумев расцепить челюсти и затолкав голос куда-то поглубже, — и вашей семье. Спасибо. Теперь вы можете оставить меня одну?

Ирис кивнула, и забрав поднос с бумагой, в которой Сирена угадала письмо и карандаш, покинула каюту, напоследок сказав:

— Выпей настойку на ночь. Этой ночью тебе будет плохо, но, я думаю, это лучше, чем вынашивать ребенка преступника.

Пусть обе и понимали, что теперь Сирене будет плохо каждую ночь здесь, в каюте, на судне и даже вне.