Сирена смогла встать лишь единожды, и держалась за стены по пути в уборную, чтобы не упасть от боли и бессилия прямо в коридоре. Ночью все спали, а на стене светили пара свеч, потому никто ее не видел, но великий Сонец(сноска) ей свидетель — Сирена готова была ползти на коленях, лишь бы не было так больно. Ей казалось, будто в ее одежду, мышцы и кости засыпали металлическими опилками, и больнее всего было между ног.

Она плакала и кусала костяшки пальцев, ведь больно было даже просто мочиться — все горело и свербело. Она набрала в ванну воды, и сняв юбку с рубашкой, которые до сих пор не переодела, залезла прямо в холодную воду, и найдя в темноте кусок какого-то грязного мыла, стала тереть им свою кожу. Шею, грудь, живот, ноги и — самое главное — между них. От мыла раны щипали, от давления синяки наполнялись кровью. От бесконечных слез ее глаза и нос опухли, а голова болела, но она не находила в себе сил остановиться.

После ухода Ирис она до самого заката сона просто лежала и смотрела в пыльный потолок со следами паучьих лапок, будто не осознавая, что произошло здесь, в этих стенах, на этой кровати, с ней. Окно было приоткрыто, и запах чужого пота, ее крови и рвоты уже ушел, но Сирена чувствовала, что пропиталась ими

Она лежала, пока не вспомнила слова Ирис о том, что нужно допить настойку. Она не понимала зачем встала и вылила в себя горькую жидкость — сделала это бездумно, потому что надо. Голова кружилась, тело ощущалось не своим, но когда она обернулась и увидела капельки крови и следы рвоты на зеленом пледе — все стало ясно. Она почему-то крупно задрожала, но не смогла выдавить из своего горла ни звука, хотя так хотела закричать или даже что-то разбить. Девочка нашла в себе силы только снять плед и затолкать под койку с глаз долой, выбросить мешочек карамели в окно, да снова лечь на кровать и укрыться с головой в одеяло.

Она очень жалела, что решилась покинуть Ирий. Лучше бы она осталась с Фридой — та ее бы защитила, и сама Сирена никогда не встретилась с Натаном. Она очень хорошо запомнила его имя и его самого. Она помнила его вес на себе, его запах и температуру тела, его голос и тяжелую руку. Зачем она вообще покинула Фриду? Женщина ее уговаривала ведь, просила, и получается, что вся вина снова лежит на Сирене. Ей следовало догадаться, что на судне возможна опасность, нужно было взять каюту с соседками или завести знакомство с кем-то сильным...

Собственные мысли вызвали у нее приступ тошноты.

"Я буду тебя защищать" — так ведь сказал Натан?

Ей было стыдно за произошедшее, страшно, что кто-то еще об этом узнает, она хотела от унижения и горькой обиды сброситься в море, но у нее едва нашлись силы просто выйти из каюты и дойти до уборной.

Она чувствовала металлический запах, исходящий от воды, и слив ее, снова набрала. Ее тело продрогло, она наверняка сильно заболеет, но боль немного отступила. Достаточно, чтобы на несколько минут обеспечить передышку.

Умываясь, Сирена почувствовала пальцами корочки запекшейся крови е себя на скуле и губе. К левой стороне лица было больно притрагиваться и кожа на том месте припухла. Она ополоснула рот. Сирена помнила чужой мокрый язык у себя внутри, и от холодной воды зубы болели, но сколько бы она не полоскала рот и горло, ей казалось, что этого недостаточно, что в ней еще осталась чужая слюна. Руками было двигать легко, но Сирена предпочитала не трогать себя за запястья — на них тоже будут пестреть синяки.

Девочка не взяла с собой полотенца, а потому натянула одежду прямо на голое тело и обулась в туфли, и, придерживая стены, вышла из уборной.

Возле двери уже стоял кто-то высокий.

Она отшатнулась так резко и быстро, что ударилась плечом об косяк, а голова закружилась.

Некто тоже испугался и вскрикнул высоким женским голосом.

— С вами все хорошо? Извините, что напугала, но мне очень-очень нужно в туалет.

Сирена мелко кивнула и молча отошла. Женщина ее поблагодарила, и юркнув в уборную, закрылась на щеколду.

Немного постояв на месте, она позволила сердцу успокоиться. Ей показалось, что это был Натан.

Сирена подавила всхлип и дернула себя за волосы. Нет, его ведь больше нет на судне. Никто больше не причинит ей боли.

Никто, кроме старика.

Она возобновила путь в каюту. К ней прилипла одежда, и было очень холодно, но лучше так, чем гореть от боли.

Кто-то кашлянул, привлекая ее внимание.

— Сирена, это я, Зояр.

Услышав его голос и увидев под светом лампы, Сирена судорожно выдохнула. Он нахмурился и сделал шаг вперед, но Сирена наставила на него руку:

— Нет, — она гундосила из-за опухшего носа. — Стой.

Он остановился и виновато потупил взгляд, дернув себя за край рукава.

— Извини. Ты просто выглядишь очень замерзшей, я хотел дать тебе кофту.

Почему-то Сирене стало очень обидно. К горлу снова подкатил плач, и она быстро заморгала.

Она не хотела, чтобы кто-нибудь, в особенности ее приятели видели ее такой. Ее лицо покраснело, когда она вспомнила, чему свидетель был Зояр. Наверно, теперь он считает ее слабачкой. Или грязной. Или даже потаскухой.

— Я пыталась его прогнать, — тихо, запинаясь сказала она. Ее голос звучал так жалко, но ей нужно было оправдаться. — Он не слушал меня.

— Я понимаю.

— Я много раз ему это говорила.

— Я верю тебе.

— Он меня не слушал и ударил меня.

— Я знаю.

— За что он так со мной?

— Потому что насильник, — слово больно резануло по ушам.

Дверь уборной резко открылась, и Сирена от страха зажмурилась. Женщина быстро посеменила в каюту, на несколько мгновений остановившись перед ними. Сирена почувствовала, как чужая теплая и пропахшая красками кофта ложится ей на плечи, согревая.

— Отец отвел его к капитану, а потом сломал ноги и бросил в море. Смотри, — Зояр достал из кармана что-то маленькое и блестящее. Сирена угадала в его ладони серьгу с солнцем — такие же носил Натан.

Он протянул ее Сирене, и та дрожащими руками приняла ее. Даже под светом огонька на серьге можно было угадать следы засохшей крови. Словно ее оторвали с мочки.

— Он мертв? — спросила она с надеждой.

— Да, — кивнул Зояр. — Я видел, что он пытался удержаться на плаву, но все равно пошел ко дну. Его больше нет.

— Почему...

Сирена не докончила предложение. У нее было очень много вопросов.

Почему близнецы ее искали, зачем бросились на Натана? Почему чужой отец вступился за нее и повесил на себя грех убийства? Она ведь даже в лицо его не знает. Почему Зояр сейчас стоит возле нее, а не с братом, которого так сильно ударил Натан? Сирена знает их всего ничего, а близнецы были друг с другом всегда.

И прежде, чем Сирена сама ответила на свои вопросы, Зояр сказал:

— Ты ничем не обязана нам. Мы помогли тебе, потому что могли и не стали бы бросать невинную в беде. Не чувствуй на себе ответственность. Отец не стал сам тебе этого говорить, потому что... он не хотел, чтобы ты... — Зояр стушевался.

Но Сирена ему кивнула, показывая, что поняла. Варрин-старший не хотел ее пугать. Она никогда не видела его лица, но прониклась благодарностью.

— Значит, если я оборву с вами связь, мне ничего не будет?

— А ты хочешь?

— Ответь на вопрос.

— Нет, совершенно нет.

— Хорошо.

— А ты?...

— Нет.

— Хорошо, — Зояр вздохнул облегченно.

Они стояли несколько секунд в тишине, не зная, что говорить дальше.

— Мама снова зайдет к тебе завтра. В обед. Просто будь готова, ладно?

— Нет. Со мной все будет в порядке.

Она была категорична. Сейчас, пока ей холодно и она не двигается, она не чувствует своих ран и можно представить, что ничего не случилось. Но Сирена понимала, что эти чувства ошибочны, и завтра скорее всего она проснется дурно пахнущая, с опухшим от синяков и рыданий лицом, некрасивая и жалкая. Она не хотела, чтобы ее такую видели.

Не хотела, чтобы ее снова касался чужой человек, даже с благими намерениями.

Натан ведь наверняка тоже думал, что поступает правильно, хотел ее защитить, а взамен взять ее. Просто Сирена его не поняла.

"Пусть гниет в воде, пища для моллюсков" — в противовес шепнуло ее сознание.

— Может, я помогу тебе?

— Ступай.

Помявшись, Зояр ушел, оставив ее, так и не забрав кофту.

Снова придерживаясь за стены, Сирена ушла в свою каюту.

* * *

Как и предполагалось, она заболела. Утром Сирена едва смогла продрать глаза, но встать и вовсе не смогла. Она хотела только пить и умереть прямо в постели, чтобы все забыли ее позор и просто бросили в море, как остатки столовой еды. Она чувствовала холод, и крепче закуталась в одеяло, чувствовала боль по всему телу и внутри себя, и этот горячий и грязный ком вины внутри себя. От него слезы катились с уголков глаз и пропитывали подушку, но Сирена больше не выла и не всхлипывала — просто безучастно смотрела в стену и думала о том, что смерть от лихорадки будет быстрее, нежели от жажды.

Она чувствовала запах пледа под койкой, и возникло ощущение, словно там же спрятался Натан. Она снова плакала.

Кроме того, она чувствовала, что между ног у нее воспалилось. Там сильно болело и будто бы припухло, ее белье было мокрым от выделений, и она даже не могла перевернуться без боли. Вероятно, не только от холодной воды у нее поднялась температура. Она вспотела.

Ее тело постепенно стала бить дрожь. Она находилась в полудреме и просыпалась от любых шорохов за дверью — вдруг Натану удалось всплыть, и он пришел закончить начатое? Или это пришел старик?

Ее сердце на несколько секунд словно бы замедлило свой темп, когда раздался стук в дверь.

Она совсем затихла, и только мелкая дрожь лихорадки выдавала ее присутствие. Девочка хотела сделать вид, что ее нет здесь, и выше натянула одеяло — до самых бровей..

Но стук возобновился, более настойчивый.

— Сирена, — то был женский голос, и на нее накатило облегчение. — Это Ирис, мама Зояна и Зояра. Могу я войти?

— Зачем? — от долгого молчания ей не удалось сказать это громко — вышел только сиплый шепот, но Ирис его услышала даже через дверь:

— Я просила сына передать о своем визите, но встретив отказ, не стала приходить. Тем не менее, мы не видели тебя ни на одном из приемов пищи. Я беспокоюсь о тебе. Позволь мне войти, чтобы я могла вылечить тебя.

Сирена, вначале беспричинно обидевшись на упоминание чужих кровных уз, в конце разозлилась. Ей показалось, что Ирис намекает совсем не на температуру и раны тела, а на очевидную ущербность ее самой. Сирена пока не могла в полной мере охарактеризовать себя длинными предложениями, но хватало нескольких слов: слабая, грязная, жалкая, уродливая, женоложица, которой были противны касания мужчин. Которая совсем не понимает, как должно это происходить, но уже ненавидевшая это.

Это ее хочет вылечить Ирис?

Сирене просто стоит умереть, и дело с концом.

— Убирайтесь, — она не могла сказать это громко, но — твердо.

Тень под дверью еще некоторое время стояла, прежде чем уйти.

Почему-то с глаз снова покатились слезы.

Запах все не уходил, чужое присутствие под койкой давило.

Сирена закрыла глаза и закуталась, надеясь, что никогда не проснется и все о ней забудут.

* * *

Боги никогда не слышали ее мольб.

Ни когда она в лихорадке еще совсем маленькой девочкой искала мамины объятия, но натыкалась на руки чужой женщины, которая ее отталкивала, не желая приручать чужую дочь к себе.

Ни когда она засыпала на подоконнике из месяца в месяц и просила просто вернуть маму — больную, некрасивую или угрюмую, но главное ее единственную.

Ни когда она в истерике рвала на себе волосы и била по голове, пытаясь вспомнить имя этой женщины и понимая, что даже собственное — не ее.

Ни когда она стояла на коленях под зенитом, закатом и ярким полнолунием, прося божество и трех ее детей, чтобы Фрида приняла решение сбежать с ней вместе, даже если со своим сыном.

Ни сейчас.

Ей мерещилось, что их руки сковывают ее запястья и щиколотки, широко раздвигая ноги. Как чужие ладони закрывают ее рот и нос, перекрывая кислород и отрезав всякие попытки позвать на помощь. Между ног ее — сплошная рана, в которой двигают шипастыми ветками, и никто не приходит ей на помощь — они смеются и говорят, что защищают и любят ее.

А живот ее тем временем рос и рос, и на коже пестрели сине-черные вены, и уродливое нечто ело ее внутренности. От поганой мерзости ее рвало грязью, и изо рта тянулись змеи, жаля ее лицо и тело. Уродец в ее животе добирался до сердца, прогрызая путь через легкие и желудок.

Потом ей мерещилось, что она сама — этот уродец, и плавает в чистой материнской утробе. Она приносила матери такую боль, потому стала грызть и рвать себе путь наружу, пока наконец не смогла вдохнуть спертый воздух и...

Сирена открыла глаза. Она не умерла.

Потолок был чист.

Было утро.

Она медленно моргнула, не понимая, где она находится. По легкой качке поняла — все еще на судне. Но стены были немного не такими, какими она помнила, и длиннее, шире, запах стоял чужой и перебивался спиртом. Сирена знала, как пах алкоголь, но то был явно медицинский антисептик. Она лежала на чем-то мягком, а ее волосы были собраны в косичку.

Почти ничего не болело.

Шея и поясница затекли от долгого лежания, и ей захотелось сесть. У нее были на это силы. Кроме того, ее сердце не сжималось в обиде. Она была так спокойна.

Она повернула голову и хотела потянуться, как глаза поймали чужое присутствие.

То был молодой парень. Он сидел за столом, заваленным вещами и плел что-то красивое из цветных нитей. Смутно она видела в нем знакомые черты.

Сирена прищурилась и против воли вжала голову в плечи, будто хотев стать меньше. Но юноша тоже заметил ее пробуждение и оставил свое занятие, полностью к ней повернувшись. Он приложил руку к сердцу:

— С пробуждением, — говорил он на ирийском. В отличии от тех же близнецов, в его произношении Сирена не слышала тяжелого кроновского акцента, — Вижу, ты обеспокоена. Ты понимаешь меня?

Сирена медленно кивнула.

— Хорошо. Я остался сторожить тебя на случай, если ты проснешься. Мамины расчеты не ошиблись. Ты голодна?

Сирена прислушалась к себе. Она уже хотела было покачать отрицательно головой, как юноша достал из-за вещей поднос со стаканом и тарелкой каши. Живот Сирены заурчал. Она густо покраснела, смутившись, но юноша только понимающе улыбнулся:

— Все в порядке. Давай ты покушаешь.

Сирена вздрогнула, когда он встал, вероятно, чтобы принести ей поднос. Юноша замер, заметив ее реакцию.

— Хорошо. Давай дождемся матери. Ты не будешь против ее присутствия?

Сирена не ответила. Она вообще не понимала, почему оказалась в чужой каюте, в чужой постели. Благо, хоть одежда ее, пусть и другая — чистая.

— Ладно. Нам все равно придется ее дождаться. Она осмотрит тебя и все расскажет.

Сирена утвердительно кивнула, показывая, что услышала его, и больше не смотрела в сторону юноши.

— Меня зовут Ждан. Я — старший сын Варрин. Приятно познакомиться, Сирена.

Девочка снова кивнула, и на том юноша посчитал достаточным. Он снова отвернулся к своему занятию, время от времени что-то тихо шепча, словно пересчитывая нити или узелки.

Не зная, чем себя занять, Сирена просто лежала. На диалог, в котором она не принимала участия, ушли ее накопленные во сне силы. Пусть так, она была даже рада — можно было прикрыт глаза и снова окунуться в полудрему. Вопреки страху, она ничего не видела и не чувствовала, а ранее испытанный кошмар будто оставил ее на некоторое время, позволив передохнуть. Дверь была приоткрыта, и это тоже ее успокоило. Пусть она находится наедине с этим парнем, у Сирены есть шанс сбежать.

Когда дверь открылась, Сирена разомкнула веки. На пороге стояла Ирис, держащая в руках сверток с чем-то теплым и ароматным. Она протянула его юноше и кивнула на Сирену:

— Когда она проснулась?

— Около получаса назад. Спасибо, — он принял сверток, но не стал его раскрывать.

— Уйди. Займи чем-нибудь близнецов, они снова дуреют от скуки.

Лицо Ждана озарила фальшивая улыбка, но он приложил к сердцу руку и покинул каюту, закрыв за собой дверь.

Ирис села на его стул и сняла обувь. Она с интересом осмотрела его вязаную ленту и довольно покивала.

— Недурно. Позволь узнать, сколько тебе зим, Сирена?

Девочка приподняла подушку, чтобы сесть на постель. На мгновенье она остановила взгляд на своих руках. Очень странно.

— Этой весной будет пятнадцать лет.

— Значит, правильно рассчитал.

— О чем вы говорите?

— Мой сын плетет для тебя браслет, который укроет некоторые твои воспоминания. Тебе нужно его носить около двух зим, чтобы акт насилия, совершенного над тобой, совсем потерял краски в твоих мыслях. Впрочем, все плохое забудется. Важно лишь давать себе передышки каждое новолуние и дважды осветить на осеннее равноденствие.

— Почему вы уверены, что я буду его носить? Может, я его продам. Вещь очень нужная.

— Браслет заговорен лично на тебя. Но идея хороша, — хмыкнула Ирис, — Кроме того, это будет плата за мою работу.

— Какую работу?

— Ты здорова. Я держала тебя под искусственным сном практически две недели. Истратила треть своих запасов успокоительного и ранозаживляющего. Выгнала мужа и старшего сына в твою каюту и дежурила у твоей постели три дня кряду, пока не убедилась, что жар тебя не убьет. Ну и по мелочи, — она махнула рукой, закидывая ногу на ногу, зная, что Сирена следит за каждым ее жестом и словом: — Мыла и поила.

Что-ж, тогда стало понятно, почему ее ногти так быстро выросли, а раны наоборот, затянулись. По всей видимости, она имеет честь познакомится со знахаркой.

— Я не просила этого делать. Помнится, я вас прогнала. То что вы меня спасли — целиком ваш выбор.

— Это мой долг, — сказала Ирис с долей надменности, — Если пациент в условно-здравом уме отказывается от помощи, я не имею права настаивать. Но ты уже в ту ночь не отвечала и не открывала дверь. Ты почти сгорела и задохнулась.

— И что с того? Это был мой выбор.

— Это считалось бы за самоубийство.

— Пусть так. Это было моим решением.

— Убить себя из-за одного паршивого дня? Ты такая оптимистка, девочка.

— Что вы понимаете? — не сдержала ядовитого тона Сирена.

Ирис даже не отвела взгляд, но прищурилась.

— Все, — сказала она так, что вся злость Сирены покинула ее тело.

Девочка молчала, с ожиданием уставившись на женщину. Они были в неравных условиях — одна из них знает и была свидетелем позора и слабости другой. Ирис это понимала, а потому заговорила, осознанно открывая свои шрамы неблагодарной девочке.

— Ни один из моих сыновей не родился от большой любви. Ждан — первый сын, и зачат был за месяц до моего девятнадцатилетия. Бывший муж и года не прождал после нашей свадьбы, так хотел наследника. А близнецы и вовсе должны были родиться третьими и четвертыми сыновьями соответственно. Но их старшую сестру я убила в утробе, когда она была всего лишь сгустком клеток. После этого меня никогда не оставляли одну. Два года назад я родила единственного желанного ребенка от желанного мужчины. Поэтому да, я могу тебя понять больше, чем ты меня.

— Почему вы не бросите их сейчас? — задала логичный вопрос Сирена. — Если вы оставили своего мужа.

— Этот же вопрос уже задавал мой старший сын. Все просто: — Сирена даже подалась вперед, гонимая интересом, — я ненавидела своего супруга, но не детей. Ждан видел мое отношение к нему, а потому в первые десять лет жизни никак со мной не взаимодействовал и даже забирал близнецов. Я полюбила их совсем недавно, по меркам собственной жизни.

— Десять лет, — шепнула в ужасе Сирена. — Вы терпели... десять лет?

Ирис ухмыльнулась, словно сказанное уже не задевало ее. Сирена внимательно оглядела ее фигуру, укутанную в самое обыкновенное платье и шаль. Эта женщина мало чем отличалась от прочих: уже не статная, но упитанная фигура взрослой матери, лицо в намечавшихся морщинках. Самая выраженная была на лбу и между бровей — будто она часто их сводила в гневе или заламывала в мучениях. Но во взгляде — море понимания.

— Не буду лгать — я тоже хотела уснуть и никогда не проснуться. Более того — именно это было причиной, почему у близнецов нет сестры: я напилась отравленной воды в надежде, что покину этот мир. Но смотри на меня теперь: я свободна, люблю и любима. И спасла тебя.

Сирена отвела взгляд.

Смогла бы она продержатся столько лет и остаться при своем уме? Нет, конечно же нет. Сирена, в отличии от Ирис, не смогла вынести уже первое насилие над собой, а она жила так несколько лет, прежде чем решилась на отчаянный шаг.

— Но вы не знали, что вас ждет в будущем. Вы могли остаться жить с мужем и продолжать исполнять роль послушной матки. Почему же передумали умирать?

— Это за меня передумали. Меня спасли, — пожала плечами Ирис, не тая. — А потом подвернулся случай сбежать.

— Вместе с детьми?

— Они были такими же пленниками, как и я. Да, поэтому с ними.

Так странно. Девочка и знать не знала, сколько трагедии произошло с матерью своих приятелей. Почему судьба свела ее с Ирис?

— Не губи свою жизнь раньше времени, девочка. Не проснуться ты успеешь всегда, — закончила Ирис. — Я не желаю тебе пройти через те года, в которых была я, но слишком грустно и трагично оканчивать свою жизнь из-за ужаса одного дня. Тебе ведь и пятнадцати нет. Запомни: тот человек — мертв, а ты будешь жить. Браслет тебе в этом поможет.

— Если бы у вас был шанс выпить настойку, которую дали мне вы, вы бы приняли ее?

Вопрос провакационный, но Сирену что-то подтолкнуло к нему.

— Тогда — и секунды бы не теряла. Чем быстрее, тем лучше, — кивнула Ирис. — Сейчас — нет. Ни один из моих сыновей не похож на своего отца.

— А если бы? — не унималась Сирена. — Если бы в них были черты того мужчины?

Конечно, Сирена никогда не поймет Ирис, но сейчас хочет вскрыть ее шире и увидеть причины ее поступков.

— Два фактора, огласив которые, твой вопрос потеряет смысл: — вздохнула Ирис и согнула поочередно пальцы: — Я больше не та девушка, и уже не могу судить себя, только преувеличивать и приукрашивать. Я была беспринципной и, в свою очередь, очень отравляла жизнь как супругу, так и его семье. Впрочем, это было взаимно. Не смотри так. Думаешь, я сразу смирилась со своим положением? На нем и его слугах были не один ожог. Второе: я не знаю детей, которые похожи на него. Наверно, я бы их лупила и не позволяла знать даже слухов о нем, чтобы пресечь их схожесть в мировоззрениях и подходу к науке. Думаю, я бы выпила настойку вне зависимости от того, на кого будут похожи мои дети. На него, себя или же станут воплощением богов. Сейчас — что-ж, никто мне ее не предложил, и я ничего не выпила. Вопросы иссякли?

— Пока да, — сказала Сирена. Она тщательно запомнила ее слова, пока не зная, что в них насторожило девочку. Наверно, ей стоит завести дневник, чтобы вести записи и пометки.

* * *

До прибытия осталось чуть меньше недели. Сирена обнаружила, что после такого долгого сна ее тело очень ослабло, и даже поход в туалет сопровождался усилиями, к которым она не привыкла. В тот же день она решила вернуться назад в свою каюту, но Ирис отказала. Сирена не хотела настаивать, понимая, что хотела уйти только из приличий, и на самом деле даже мысли о тех стенах провоцировали истерику.

Близнецы делали вид, что ничего не произошло, ничего не напоминали и вообще вели себя как раньше: Зоян из раза в раз дразнил братьев, и если Ждан терпел или отвешивал подзатыльник, то Зояр, вопреки своему спокойствию, шипел и начинал драку.

Также Сирена увидела младшую дочь Варрин: розовощекую Жанну с пушистым каштановым хвостиком. Девочка уже могла ходить и примитивно разговаривать, но Сирена ни разу не поняла ее слов и беспомощно оглядывалась на Ирис или скалящихся в улыбке близнецов. Было видно, как младшую дочь все лелеют, включая молчаливого отца.

Вопреки опасениям, если Сирена и боялась мужчину, то страх дальше учащенного сердца не заходил, а Деян и не думал как-то контактировать с девочкой. Он был высок, загорелый и явно занимался физической работой. Он по-кроновски собирал волосы в низкий хвост, но не отращивал их. На Ирие, например, мужчины и женщины не носили длинные волосы, и Сирена — исключение. Наверно, потому что там жарко.

Сирена его видела только во время общей трапезы, на которую ее пригласили лишь однажды, и больше не выпускали. Варрин, как оказалось, готовили сами, а Сирена и знать не знала, что помимо кафе здесь есть и общая кухня с плитами. Она не могла так нагло себя вести, а потому, надев браслет, подаренный ей Жданом, отправилась в каюту, чтобы вытащить деньги и прикинуть сколько должна Варрин. Ирис приняла ее плату молча, не отказываясь, но и не пересчитывая — просто положила себе в карман и махнула рукой, чтобы помогла близнецам помыть посуду.

Конечно, кто моет, они снова решили на считалочку.

В таком темпе и прошел остаток пути: Варрин приняли ее с радушием, но и не относились как к драгоценной гостье. Она играла с Жанной и продолжила общение с близнецами, перебросилась парой слов со Жданом, который, в свою очередь, тоже где-то пропадал. Однажды они с близнецами хотели за ним проследить, но их старший брат тем или иным образом ускользал от них. Вероятно, у них не получалось следить из-за Сирены: пусть та с настойками Ирис быстро приходила в себя, но и не была такой быстрой, как раньше. Впрочем, это не мешало ее с близнецами играм.

Она поблагодарила Деяна, и получив от него спокойный кивок, более не разговаривала с ним.

Сирена все же купила у Ждана его плетеный браслет за украденное кольцо Фриды. Если вначале парень был скептичен и явно хотел принять плату только из вежливости, то после, внимательно рассмотрев кольцо, его глаза смешно расширились и он спросил, откуда родом Сирена. Девочка смогла лишь сказать, что это секрет. Теперь заговоренное украшение, больше смахивающее на плетеную ленту из белых и фиолетовых ниток, всегда висело на ее запястье, и Сирена более не чувствовала подребности плакать или сброситься в море. Конечно, она все еще опасалась выходить в толпу и, наоборот, оставаться одной, но, по крайней мере, она дотерпит до прибытия.

И все же ей пришлось тоже обнажить шрамы, когда, оставшись наедине, Ирис ее спросила без тени жалости или укора:

— Помимо новых следов, я увидела и синяк от укуса на твоем плече. Это, несомненно, были разные люди. Первый был по обоюдному согласию?

Сирена, заставив себя дышать ровно, отрицательно покачала головой.

— Ты желаешь зла этому человеку?

Подумав, девочка кивнула. Ирис говорила шепотом, и можно будет притвориться, что никакого разговора не было.

— Скажи, кто это был. Можешь на ухо или написать на листочке.

Она не могла выдавить из себя ни слова, а потому, взяв чужую ладонь в свою, пальцем начертила слова: Библиотекарь. Старик.

Ирис кивнула, показывая, что все поняла, и они продолжили складывать вещи по чемоданам.

По прибытию на судне не досчитались старого библиотекаря, который застал еще строительство этих стен. Капитан только покачал головой и утер глаза платком, посчитав, что старик, по привычке своей, вышел ранним утром на палубу подышать свежим воздухом, но не удержался и упал через перила.

Близнецы подтвердили его слова: один из них слышал его шаркающие шаги, когда входил в уборную.

Сердце Сирены будто отпустила чужая костлявая рука. Голосок внутри молчал, видимо, довольный, что старика в принципе настигла карма, пусть и чужими руками. Она не спрашивала, зачем это нужно было Ирис, потому что видела ее облегчение во взгляде, когда Деян, после некоторого отсутствия, кивал ей.

По всей видимости, она видела в Сирене свое лицо и не могла пройти мимо насилия.

Лишь один вопрос преследовал Сирену: как Деян с Ирис вообще вступили в союз? Как ни крути, о мужчина, несмотря на свою неразговорчивость и скупость в мимике и чувствах, совершенно не подходил такой, как Ирис.

Впрочем, Сирена пристыдила себя за эти мысли. Она ничего не понимала в их чувствах и желаниях, а находила в себе наглость разбираться в чужой семье.

Варрин ждали, пока большая часть людей покинет судно, прежде чем, взяв собственные чемоданы, тоже спуститься на землю.

Сирена поежилась от холода ветра, и лишний раз поблагодарила близнецов, которые посоветовали одеться в теплое сразу же. Она надела теплые ботинки, шерстяные чулки и юбку по щиколотки, но чувствовала, будто этого недостаточно. Зоян, будто прочитав ее мысли, ухмыльнулся:

— Ничего, ты привыкнешь.

— И часто здесь холодно?

Что-то Сирена жалела о своем выборе.

— Большую часть года.

— А как же урожай?

— Парники.

Сирена фыркнула и выпрямила воротник, кутаясь в него. Ей было физически дискомфортно смотреть на тех же Деяна с Жданом, которые стояли в шерстяных пальто нараспашку. Даже близнецы натянули шапки и перчатки, как, впрочем, и Ирис. Видимо, та тоже была родом из теплых краев.

Полной компанией, дождавшись своей очереди, они прошли пропускной пункт, где их документы просмотрели несколько раз под разными стеклами. Чьи-то документы, которые, по всей видимости, считали подозрительными, шли дальше и на них пшикали растворами, но Варрин и Тис пропусили без долгой мороки. Сирена шла последней, чтобы Варрин не видели поддельный ее возраст — иначе бы она не покинула страну.

К ее сожалению, их пути должны были разделиться. Варрин направлялись в земли Горан, а Сирена — в Зоран. Близнецы, поначалу огорчившись, обрадованно вспомнили, что до перепутья еще далеко, и предложили идти с ними.

Стала бы Сирена отказываться? Было необычно оказаться в настоящей семье. Ей было странно, что все Варрин относились как к дорогой гостье. Нет, не так. Она видела, как обращалась с гостями Фрида: излишне любезно, соблюдая все приличия и тона, не переходя границы, общаясь намеками и полуфразами. Здесь было иначе. Сирена не чувствовала себя лишней и не желала покидать их общество. Она отталкивала мысли о том, что скоро придется прощаться с этой семьей.

— Сиэна, — громко позвала ее Жанна.

Девочка, оставив сумку в телеге, которую откуда-то достали Деян с Жданом, и подошла к малышке. Та уже стояла в очаровательном тулупе с капюшоном и меховых сапожках. Пухлые щеки девочки зарумянились от утреннего мороза, под носом потекло. Сирена немедленно достала платок и вытерла. Она совершенно не брезговала, и считала ребенка крайне милой.

— Ты звала меня?

— 'ошадки! — радостно взвизгнула Жанна.

Сирена взяла ее на руки и подошла к лошади, позволив ребенку погладить ту по морде. В отличии от животных Минор, эти были менее красивы и чисты, не такие высокие и шелкогривые, но, по крайней мере, они выносливы. Так сказал арендодатель, которому заплатил Деян, а Сирена подслушала.

От ласки лошадь прильнула к Жанне, но девочка засмущалась и спряталась в Сирене. Той это снова показалось очень милым, и Сирена тихо рассмеялась.

Почему-то искренне смеяться она могла только в компании этого ребенка.

Вскоре сборы закончились, и все сели в телегу, исключая Деяна с Жданом, которые сели на козла.

Дорога была длинна, и простиралась через луг и кромку леса. Не только Варрин и Сирена шли по ней, но и множество других людей, некоторую часть из них Сирена уже видела на суднах.

Телега шла медленно, потому близнецы с Сиреной почти всегда шли пешком, и развивали ее кроновский. Сирена с довольством для себя стала понимать, что голова от обилия новых слов болит все меньше. Она все также вела тетрадь новых слов, и каждый раз открывала ее с новой страницы, попросту выучив все прошлые слова и выражения. Она чувствовала, как ее знания расширяются, и получала от этого наслаждение даже больше, чем от вкусной еды Ирис. А что будет, когда она купит книги по математике, истории, физике или врачеванию? Сирена заранее наслаждалась своими познаниями, но часто себя одергивала. Нет, так нельзя. Ей, для начала, нужно найти родителей, а там...

А что там?

Вот что будет, если она их не найдет? Для начала нужно заплатить колдунам, чтобы узнать, жива та или нет. Если она зря потратит деньги, то что?

Значит, сначала нужно на деньги Фриды и ее же ожерелье и оставшееся кольцо найти жилье и заработок. Сирена совершенно ничего, кроме уборки и музыки с танцами делать не умеет, значит, ручной труд. Она наберет денег, заплатит колдуну, и... может не найти родителей.

Ей нужно готовиться к худшему.

Близнецы снова о чем-то спорили, потому не заметили ее молчания, посчитав, что она просто устала. И к лучшему.

Они несколько раз делали привал, а к закату остановились окончательно. Деян стал доставать из телеги некие колья и ткань и устраивать навес, Ждан повел лошадей напиваться речной водой. Ирис оставила Жанну на Деяна, а сама доставала казан и овощи с мелко нарубленным мясом. Близнецы с Сиреной, в свою очередь, развели костер из собранного по округе хвороста, но в сам лес не лезли — взрослые строго запретили туда соваться.

Сирена видела, как другие путники тоже разводили костры, слышала чужие разговоры и смех.

Она поправила свой браслет.

На ужине никто не упомянул об их скором расставании. Взрослые разговаривали о чем-то своем, и Сирена лишь что-то услышала про Жанну и источники. Ждан кормил сестру из отдельной чашечки, в которой еда быстро остывала, и попутно рассказывал ей сказку про хитрого лесника, который куском сыра обманул глупых волколаков. Сирена делала вид, что не слушает, а Ждан делал вид, что не видит ее развешанных ушей. Близнецы о чем-то быстро переговаривались на смеси двух языков, не замечая недоуменных взглядов своей семьи. Видимо, те тоже не могли понять их язык.

Они спали прямо в телеге, на нескольких мягких одеял. Они прижимались друг ко другу, и Ирис несколько раз ее спросила, не постелить ли ей отдельно, но Сирена отказалась. Она оказалась спящей между стенкой телеги и самой Ирис. Вероятно, если бы Деян со Жданом не легли у костра, они совсем бы не поместились, и Сирене вначале даже было стыдно что она заняла их место, но близнецы ее успокоили, сказав, что они всегда спят у огня.

Сирена была скептична, но по итогу ей понравилось спать под навесом. Было прохладно, близнецы во сне сопели, а Жанна время от времени ворочалась и просыпалась, но тем не менее.

На рассвете они проснулись.

Ирис разбудила ее и близнецов и шикнула, чтобы не трогали Жанну. Женщина разогрела в казане остатки ужина и отправила ее и близнецов помыть ложки в реке и набрать воды, чтобы прокипятить и пополнить запасы.

Они нашли место для спуска, и Сирена неловко топталась рядом, пока мальчики сами делали всю работу. Зоян снова стал подстрекать брата, плескаясь в его сторону ледяной водой. Кое-где у берега даже можно было заметить лед. Зояр ругался и шипел и грозился расправой, но Зоян живо убежал. У Сирены возникло ощущение, словно он изначально хотел это сделать, чтобы набрать воды без песка, потому что из-за мытья Зояра вода стала совсем мутной из-за песка.

— Ого, смотрите, тут, похоже, раки водились! Смотрите, какие ракушки! — воскликнул издали Зоян.

Зояр закатил глаза.

— Ага. У самого берега, чтобы все увидели. Ты такой умный, я поражаюсь.

— Да честное слово! — возмутился Зоян. — Вон, смотри как блестит! А хотя подожди... — Зоян нашел палку и стал прицельно тыкать в воду, видимо, чтобы достать.

— Куда ты лезешь, дурак? — схватился за голову Зояр. — Ну хотя бы при девочке не позорься!

— Похоже, он не шутит. Может, ракушку просто течением выбросило?

— Да какое течение, вон еще льды стоят. Весна-то здесь суровая, а уж зимой и того...

— Весна, — повторила Сирена.

— Ну да, — не понял Зояр и закрыл лицо руками, — ты гляди, он сам полез... Ма нас обоих подвесит за уши.

— Весна! — воскликнула Сирена испуганно, — Зоян, стой!

Мальчик недоуменно обернулся на нее.

В тот же момент что-то потянуло его за ногу, вынуждая упасть на спину и стало тянуть в воду.

Зояр с Сиреной немедленно подскочили.

— Родители, — мальчик бросился в сторону телеги, крича и махая руками: — Река! Зояна утащили!

Сирена же не привыкла просить помощи. Они были слишком далеко, а она видела, что Зояна все еще нет на поверхности и не видела его борьбы, а потому очень быстро стянула с себя шубку, юбку и сапоги, и полезла в воду.

По правде, Сирена готова была обмочиться от холода реки, но Зояна могли попросту утопить, и эти мысли словно что-то зажгли в ней. Она делала шаги все глубже, пока не нащупала ногой конец дна — далее была резкая глубина, и сделав глубокий вдох, окунулась с головой.

Все тело сковало холодом, и она боялась, что ноги сведет судорогой, но вопреки опасениям, этого не случилось. Более того, ей было очень холодно, но не летально и не страшно. Внезапное озарение заставило ее совсем забыть про страх.

Колдуний нельзя утопить, колдунов — сжечь.

Она поняла, что может долго не дышать.

Сирена открыла глаза и заставила себя сфокусироваться. Ей не было слышно ничего, кроме слабого потока вод, и она мало что видела из-за мутной воды, но она стала двигать ногами и плыть вперед.

Она видела песок, гнилые деревья, множество раковин, кости, даже траву и мелких рыбешек.

В конце концов, она заметила чужие движения где-то вдали. Подплыв ближе, она увидела Зояна, который медленно и слабо пытался вырваться из тисков чужих конечностей, а нечто явно сильное и которое Сирена не могла четко увидеть из-за его цвета кожи, сдавливало его ноги и пыталось перевязать. Зоян бил и царапал, а изо рта тянулась и уходили ввысь тонкие бусины воздуха. Сирена подняла сточенный в воде камень и быстро стала плыть вперед. Существо почувствовало ее приближение и подняло голову. Его глаза были огромны, а во рту было множество мелких зубов, но не было губ. Оно было совершенно лысым, опухшим и морщинистым.

И оно никак не отреагировало.

Некто набросил на нее прочную веревку, которая заставила Сирену выронить камень и прижать руки к телу. Тогда она попыталась не вырваться, а обернуться.

Перед ее лицом вплотную оказалось женское — такое заметное, молодое и красивое, что Сирена даже ужаснулась. Руки были женские, тело, ноги. Но оно точно не было человеком. Оно скалилось, довольно, что пришла еще и Сирена. То, что держало Зояна, было в разы уродливее.

Сирена не могла их спросить, за что. Конечно, она понимала. Их хотят сожрать. Как ту птицу, которую она прошлой ночью. Как скот, который выращивают и забивают только затем, чтобы они принесли пользу в чужом желудке.

Это почему-то разгневало ее даже больше, чем вероятное убийство.

У Сирены были большие планы на будущее, а какие-то жалкие, ущербные твари хотят их отнять лишь потому что не могут найти рыбы!

Она почувствовала, как вода вокруг нее пошла рябью, а веревка почему-то очень быстро упала. Нечто с женским телом было в недоумении, и подняло свой взгляд на Сирену, но та схватила его за шею и крепко сжала. Существо лишь успело замахнуться рукой, но быстро ослабело — Сирена сломало ему шею, как цыпленку. Тварь медленно стало оседать на дно.

Сирена чувствовала телом течение воды — уродец отпустил до поры Зояна, чтобы добраться до нее.

Сирена, после того, как отпустила женщину, почувствовала резкую усталость, и успела лишь обернуться, чтобы в своих спутанных волосах заметить уродливую сине-зеленую непропорциональную и будто бы опухшую разгневанную морду перед собой, как нечто резко толкнуло в сторону и вниз под чьим-то весом, так, что даже Сирена отплыла назад. Очень быстро что-то взяло ее за воротник и повело в сторону Зояна. Сирена закрыла глаза, чтобы в них не попал поднявшийся песок, и не сопротивлялась, решив начать, когда все успокоится. Вскоре ее снова потянули, на этот раз — вверх, и назад.

И снова ей стало очень холодно, и Сирена, наконец, глотнула воздуха.

Сразу к ней вернулся слух, и она слышала чужие крики.

— Сюда, сюда!

— Ты жива? Сирена! — то было рядом.

Сирена увидела Деяна, с которого текла вода, и который держал Зояна перед собой. У того были закрыты глаза, а участок лба, в отличии от бледного тела, пестрел кровью. Голова безвольно опущена на грудь.

Он не дышал.

Она крикнула:

— Плывите же! Спасите его!

Деян не стал мешкать, и быстро поплыл к берегу, и Сирена — за ним.

На берегу уже стояли все Варрин, и вытащили Зояна. Ждан помог вылезти самой Сирене и быстро набросил сначала на нее полотенце, потом — на отца. Ирис ритмично давила на грудь Зояна, и останавливалась, чтобы Зояр вдыхал ему воздух через рот.

Ждан не стал церемониться, и быстро, чтобы Сирена не могла даже ничего понять, обвел вокруг нее горячий воздух, согревая и суша одновременно. Она сдержала свой всрик. Значит, он колдун. Стихийник. Видимо, поэтому и не полез в воду — он в два счета мог потонуть, как обычный человек. Вместо него полез Деян. Закончив с Сиреной и обернув ее в одеяло, чтобы согрелась, он стал сушить и отца. Жанна сидела рядом и хныкала, пугаясь происходящего.

Спустя долгую минуту они наконец услышали кашель Зояна.

* * *

— Там была мавка, точно она, — сказала Сирена. Она уже успела надеть сухие вещи, но все еще куталась с головой в одеяло и сидела в телеге вместе с близнецами, Ирис и Деяном. На козлах сидели Ждан с Жанной. Ждан чем-то заговаривал сестру, чтобы воспоминания о почти утонувшем брате, чему она стала свидетелем, скорее забылись. Ирис сидела рядом с близнецами, а на ее коленях спал Зоян. Уродец ударил его по голове, чтобы успокоить и схватить Сирену. — Такая молодая и красивая.

— Возможно, — качнул головой Деян.

— Точно она! А второй такой... Ну, уродливый. У него... или у нее? У этого в общем руки были такие длинные, и пальцы — точно водоросли. И цвет такой... Ну вы же видели? Будто хотел с дном смешаться.

— Это вырожденцы, — объяснил Деян. — Почти все твари ушли с Крона, а некоторых осталось слишком мало. Остались самые слабые, которые не могли вступать в битвы, а потому прятались. Теперь они либо погибают сами, либо вступают в межвидовые отношения, и их потомство становится совсем одичалым. Чему ты и была свидетелем. Мавка, я мыслю, была относительно чистокровной, но уродец — плод смешения. Я наткнулся на их гнездо. Их дети были еще хуже. Не похожи ни на людей, ни на мавок, ни на водяных, ни на какую рыбу. Они бы сами ни за что не прожили.

— Хватит, — бросила Ирис.

Она была бледна, но на скулах цвел лихорадочный румянец.

— Они убиты — и дело с концом.

Она снова погладила спящего Зояна по влажным волосам и отвернулась. Зояр так и молчал, и лег рядом с братом, прижавшись к его спине грудью.

Сирена отвернулась. Почему-то эти объятия показались ей очень сокровенным. То, что нельзя так просто показывать людям.

То, что она сама вряд-ли испытает.