— Феанаро? Входи, — титаническая фигура Владыки Земной Тверди стояла ко входу спиной, скрестив увитые литыми мышцами руки на груди. Покрытая огненно-рыжими волосами широколобая голова повернулась вполоборота, приветственно легко кивнула, когда ученик перешагнул через порог личных покоев Валы, прикрыв двери за собой.

Золотые глаза князя скользнули настороженным, внимательным взглядом по хозяину этого места.

Уже после приглашения явиться в Чертоги Ауле, переданного Курумо, хмуро заявившего, чтобы Аулендур «прихватил с собой то, с помощью чего в шахте закрыли разрыв», стало понятно, что разговор будет не из простых. Начиная с самого факта создания оружия втайне от всех. И заканчивая тем, что основой первого Камня являлась Тень, Тьма. Понятно было, что Ауле, мягко говоря, будет недоволен такими новостями. И начало беседы в точности эту гипотезу подтверждало. Колосс напротив Чародея застыл так, будто готовился к нежеланному, но возможному поединку. В голосе, несмотря на нейтральную фразу, так и сквозила тяжесть, порождённая грузом сомнений. Так, словно Наватар до сих пор не решил, что ему делать с подопечным, снова вызвавшим его гнев.

Выждав несколько мгновений у порога, Малекит плавно перетёк ближе к наставнику, про себя медленно сосредотачиваясь и настраиваясь на использование Ветров. На тот самый крайний случай, если разговор не задастся совсем уже. Конечно, нечего и думать было противостоять одному из Айнур посреди его обители, где силы Ауле возрастали многократно — в конце концов, немало его собственной мощи было вложено в эти стены. Принцип «мой дом — моя крепость», выполненный в абсолютной форме. Даже учитывая три воплощённых Камня, готовых подчиниться его воле, у друкая в открытом поединке шансов здесь не было. Тем более что Ветрам Магии, что постепенно начали просачиваться в мир, но всё ещё были ограничены Завесой, было далеко, ещё очень далеко до своей истинной силы. Однако выйти из-под удара разъярённого наставника, сбежать тропами Теней, подобно тому, как любил уходить, не прощаясь, некий князь демонов Бе’лакор, у эльфа шансы были.

Учитывая то, насколько при таком итоге разговора будут разрушены многие и многие планы, Король-Чародей намеревался сделать всё, чтобы избежать подобного исхода. И кое-какие козыри у него на этот счёт были. Всё же, несмотря на стихийную окраску Улгу, вряд ли Курумо в тот короткий миг мог бы заметить подлинный потенциал его возможностей. А это, по опыту друкая, в общении с богами или около божественными сущностями было главным. Если речь не шла о подлинно клановых отношениях, когда преданность вассала сюзерену не вызывала ни малейших сомнений — божество никоим образом не должно заподозрить, что его последователь хотя бы вознамерился сравняться по силе с «высшим» существом. Бог может простить многие шалости, в том числе наглость и попытку утаивания части информации, но не посягательств на своё место. Манвэ с его реакцией на возможность полёта достаточно было вспомнить.

— Наставник? — рука Короля-Чародея застыла, пробежавшись по покрытой узорами каменной столешнице.

— А я всё ещё твой наставник? — сама спина Ауле, казалось, усмехнулась грустно — напополам с жёсткостью. Так, словно, с одной стороны, Вала чувствовал горечь, а с другой, был полон решимости докопаться до правды.

Всё же, в отличие от более самовлюблённого Хозяина Ветров, Владыка Земной Тверди дорожил своими последователями на более личном уровне. По крайней мере, некоторыми из них.

— Разве я давал повод сомневаться в этом? — друкай слегка оскалился, бросая вызов подобному почти оскорбительному сомнению. По крайней мере, младшую половину души подобное сомнение точно оскорбило! — Мне кажется, несмотря на всё своё своеволие, я не раз уже доказывал, что не собираюсь менять сторону. Ни когда мне это фактически предлагал Ингвэ, ни после намёков Манвэ.

Наватар, наконец, повернулся к ученику лицом. Пылающие очи покровителя Нолдор пристально посмотрели в золотые глаза Аулендура. Затем Айну отвёл взгляд, словно в глубокой задумчивости.

— Девочка отлично справилась, — произнёс он, словно размышляя, пройдясь по каменной зале. — Если бы не её или Лаурэфиндэ действия, неизвестно, чем это кончилось бы, и сколько бы времени прошло, прежде чем вмешались Айнур, учитывая, какой сейчас разброд и беспорядок в Валиноре. Те Нолдор, что были в шахте, вероятнее всего, точно бы погибли. И хорошо, если бы только погибли. Я хотел бы навестить Нерданэль на днях, отблагодарить её.

— Уверен, она рада будет увидеть своего Учителя.

— Я тоже так думаю, — огненные глаза вновь повернулись к Малекиту. — Однако в той шахте кое-что произошло. И насколько я знаю свою ученицу, это «что-то» не могло обойтись без тебя, — Ауле слегка фыркнул. — Ничего не хочешь рассказать мне, Феанаро? Курумо был весьма красноречив, описывая случившееся.

Друкай согласно кивнул, словно размышляя. Пока что всё шло примерно так, как он и предполагал. За тем лишь исключением, что Ауле не пришлось напоминать о недавних заслугах Нерданэль. Сам признал. Так что хотя бы части обвинений, к примеру, насчёт убитых Чёрными Стражами эльфов можно будет избежать. Что же касалось основного вопроса…

— Полагаю, проще будет показать. Позволишь?

Можно было, конечно, попытаться отвертеться, но, учитывая, что Ауле и так был полон подозрений, это могло только подорвать доверие, с которым сейчас и так могли возникнуть некоторые проблемы. Если уж наглядному подтверждению баек Ингвэ и Арафинвэ о родстве их главного противника с Падшим Валой всё равно придётся выйти наружу, то пусть это хотя бы произойдёт на более-менее выгодных условиях. Хотелось бы, конечно, подержать Камни в секрете подольше, особенно учитывая то, что теперь могли возникнуть проблемы с созданием остальных… Но придётся играть теми картами, что сейчас были в распоряжении.

Дождавшись кивка Владыки Земной Тверди, Король-Чародей воззвал к Камням, к той силе, что мягко лилась в этот мир сквозь них, привязанная к физическим носителям. Пусть и не так крепко, как Ветра были связаны с Великим Вихрем, но всё же достаточно, чтобы откликнуться на зов.

Первым проснулся Улгу, висевший в серебряной оправе на груди эльфа. В одно мгновение он сбросил иллюзию дымчатого кварца, засияв Тьмой. Тень Малекита ожила, изменяя форму и поднимаясь с каменного пола. Сейчас на это не нужно было, как раньше, долгих медитаций, ритуалов и заклинательных песен — лишь усилие воли, подкреплённое магией. Затем тень изменилась, приняв очертание женской фигуры, в которой совершенно точно угадывалась Нерданэль. Раздвоилась, обеими двойниками продолжая причудливый танец вокруг мужчины. И ещё, и ещё, пока друкая не обступили уже девять колеблющихся теневых красавиц. Сейчас Чародей не пытался сплести боевое заклинание. Во-первых, он и так нарочно сдерживал силу Ветра, черпая лишь её малую часть. Во-вторых, учитывая, кто сейчас был перед ним… Ауле не нужно было впечатлять причудливыми фокусами или боевым потенциалом. Айну, скорее всего, и так увидел главное — часть силы и ту неразрывную связь, что сейчас связывала воплощение Тени и душу его ученика.

Затем в дело вступил Акши, сорвавшись с пояса, вылетев из мешочка, сшитого из сброшенной драконьей чешуи и зависнув над левым плечом заклинателя. С гневным рёвом Огонь, проверяющий посмевшего захватить его на прочность, опоясал пояс и и руки Малекита. Обернулся атакующими змеями, что уже были готовы вонзить свои пылающие зубы в плоть, плавя и сжигая, обращая, в конечном итоге, в прах и пепел. На лицо сама собой вылезла ехидная улыбка. Акши… Акши никогда не меняется. Будь то Священное Пламя Асуриана, чёрный огонь в смеси двух ветров, возжигаемый чародеями друкаев, или костёр, порождённый маленькой толей силы колдуна, ночующего в лесу. Необузданный, страстный, буйный. Никогда не желавший признавать в магах хозяина, так что любителям этого Ветра постоянно приходилось доказывать свою силу и право владеть им. Примерно как с испытанием Верховного Бога Ултуана, что заключалось в одном. Нужно было терпеть, пока пламя пожирает тебя до тла. И лишь если ты вытерпишь это, докажешь, что не боишься обернуться пеплом — тебя признают достойным. Знаем, проходили на собственном опыте. Дважды. И вот уже теневые красавицы мягко подхватили змей, обернули их вокруг своих рук, играясь с огнём, но не истаивая в нём.

И последним отозвался Хамон, покинув своё обиталище и мягко засверкав уже над правым плечом. Уравновесил гневливого собрата, протянул золотые ленты к девушкам и к самому Малекиту, «подарив» тем золотые браслеты, а эльфу — венец, сиявший в отблесках Акши. Пожалуй, Ветер Магии, наиболее близкий к понятию «Порядок», помимо очевидной ассоциации с металлом и алхимией, Хамон всегда можно было назвать Ветром Логики, количественных и качественных вычислений, строгих и чётких абстракций. И разумеется, творения в материальном мире. В своё время именно использовавшие Хамон чародеи-кузнецы были лучшими среди своих собратьев. И пусть Малекит, несмотря на то, что в прошлой жизни создавал множество колдовских артефактов, до своей первой смерти редко использовал Золотой Ветер, в этом новом мире его, ученика Ауле, можно было в полной мере назвать адептом. Всё же, как ни посмотри, но слияние с Феанаро дало ему многое. Куда больше, чем раньше, сил Король-Чародей направлял на созидание, чем на войну и разрушение. И потому, когда пришло время создавать Камень, Хамон покорился ему легко, куда легче, чем его огненный родич, если уж на то пошло.

— Достаточно, — разнёсся примерно через минуту голос Ауле. С лёгким вздохом Малекит начал гасить потоки энергии. Пока что удерживать три Ветра, да ещё и точно контролировать количество энергии, чтобы сила не разлилась во всём своём прекрасном буйстве и красоте, было с непривычки тяжело. Дело тренировок. Однако сейчас эта усталость, пожалуй, была даже на руку. Пусть Вала видит, что, несмотря на новое творение, ученик не приблизился к могуществу наставника. Пусть видит слабость, пусть и тщательно скрываемую, а не потенциальную силу.

Как говорится, хочешь считать до десяти — остановись на пяти.

— А это, стало быть, побочное творение, рождённое в ходе твоих экспериментов по созданию подходящей оболочки для Света Древ, да? — бас Наватара сейчас так и был пронизан едким сарказмом, когда его обладатель подходил ближе. Огненный взгляд с интересом задержался на Акши и Хамоне, и омрачился, когда повернулся к Улгу. — Ведь именно это я просил тебя сделать, и даже дал забрать частичку моей силы из старой кузни?

— Идеи приходят во время работы, а аппетит — во время еды, — не остался в долгу Малекит. — Тем более что мои эксперименты оказались удачными. Если уж созданные мной творения способны нести идущую от них извне силу, то схожий материал, при должной подгонке, выдержит и неосквернённый свет Тьелпэриона и Лаурэлин.

Друкай без боязни протянул Камни наставнику. Тот продолжил смотреть на них с крайним интересом, явно пытаясь понять структуру и принцип работы. А сам тёмный эльф тем временем выложил на стол ещё один козырь.

— Не говоря уже о том, что созданное мной вполне поможет и для наших планов. В Эндорэ нам понадобится любое оружие, что сможет хотя бы немного уровнять чаши весов. Мелькор с его сворой. Теперь ещё и эта тварь. Первая из многих. И если мы сможем обернуть то, что в Завесе образовались прорехи, против наших же врагов — разве это не победа? Камни уже доказали свою эффективность против того, что было в шахте.

— Это правда, — кивнул Наватар, впившись в творение ученика взглядом напоследок. После чего, после мгновенного колебания, отложил все три на стол, вместо того, чтобы вернуть их в руки. Нолдо пожал плечами. Если понадобится, он смог бы призвать привязанные к нему и его семье Камни даже с расстояния. Один из них — точно. Оставшиеся пока не проверял. — Хорошо, Феанаро. Допустим. Перейдём к самому важному. Полагаю, для сердцевины Огненного и Металлического ты использовал те осколки моей силы, что мы забрали из кузни, верно? — дождавшись утвердительного кивка, Вала указал на тёмный Камень. — Но что с этим? Первым, судя по всему. Тем самым пробным шаром, о котором ты, похоже, говорил. Тем, что связан с тобой теснее и ближе всех, тем, что ты на груди носишь? Скажи мне, ученик… сделай уж одолжение, — тяжёлый взгляд одного из Айнур придавил князя и буквально, физическим весом.

Золотые глаза на мгновение закрылись, пока их обладатель обдумывал ситуацию.

Вот беседа и подошла плавно к самому интересному и тонкому моменту. Вопросу лояльности. Нетрудно догадаться, что именно Ауле мог подозревать в отношении ученика. Вариантов тут ровно два. Либо тайные знакомства с одним из Тёмных (а тёмные в Арде известно, кому служат), возможно даже, с самим Мелькором. Иначе говоря, с тем, кто мог бы передать часть собственной силы для создания сердечника Улгу. Либо, второй вариант, Феанаро каким-то способом справился своими силами. Тоже понятно, с каким результатом. После такого даже Ауле может начать думать на тему варианта с большими и развесистыми рогами короля Финвэ. И это, конечно, тоже вызывало вопросы лояльности.

— Ну? — вздохнув, Малекит открыл глаза, столкнувшись с требовательным взглядом Владыки Земной Тверди.

Придётся выбирать меньшее зло. Если происхождение от Падшего всё-таки, учитывая остальные действия друкая, вполне оставляли пространство для манёвра (в конце концов, сын не обязан быть согласным с отцом, это ещё на примере Нолдорана понятно было), то вот быть уличённым в сговоре с Мелькором было совсем смерти подобно.

— Я послужил источником. Часть меня, часть фэа, — сказал Король-Чародей, в общем-то, правду. Огонь Пламенного духа на время отступил вглубь души, скрывшись за непроницаемыми тенями. Камень Тьмы приветственно выбросил в сторону хозяина протуберанец, обвившийся вокруг запястья, точно кот потёрся о руку.

Пристально вглядевшись в связь тёмного эльфа с артефактом, Наватар, устало крякнув, сел за стол и махнул рукой, мол, садись. На ученика он сейчас не смотрел, явно напряжённо думая. Пальцы первого из кузнецов пустились в танго на каменной столешнице в такт его мыслям.

— И давно ты это скрываешь? — произнёс он после раздумья, переводя взгляд с Камней на лицо князя Первого Дома. Над лбом Ауле залегла тяжёлая, подобная ущелью складка.

— Сколько себя помню. Именно тени предупредили о грядущей войне, ещё в детстве, — вновь почти не соврал Малекит, понимая, что всё ещё балансировал на лезвии ножа. Оступишься — и потеряешь доверие покровителя. Да, родственная связь с Мелькором (иначе откуда Тьма?) не тождественно служению Мелькору. Но в понимании Валинора — весьма близко к этому. — Предвосхищая твой следующий вопрос, почему скрывал — вот именно потому, что я не хотел подобной реакции. Сам знаешь, как меня называют мои дорогие родичи, — нолдо возвёл очи горе. — Не хватало ещё давать почти прямые доказательства этой дурацкой байки.

— И в итоге эта дурацкая байка оказалась на удивление правдоподобной, — Ауле дёрнул щекой, посмотрев на Улгу почти с неприязнью. — И ведь даже у твоей матери не спросишь. Если это правда — а чем дальше, тем больше выходит, что так оно и есть, — то поверь мне — Падший на замок заклял уста своей возлюбленной какой-нибудь Клятвой. Особенно если в будущем она должна была понести от него дитя!

— Ну, — глубокомысленно изрёк друкай, усмехнувшись и стараясь смотреть прямо в глаза. В его разуме из плеяды подготовленных наработок к этому разговору начал складываться более-менее приемлемый вариант последующего движения беседы. — По крайней мере, это обстоятельство точно избавляет меня от родства с Арафинвэ. Если так подумать, то уже есть польза.

Бесполезно отрицать очевидное в глазах наставника. Значит, следовало сделать максимально правдоподобным осознание того «факта», что его лучший ученик — полувала.

Со стороны Владыки Земной Тверди послышался невольный смешок. Однако он почти мгновенно уступил место серьёзности.

— Это объясняет, почему ты так легко отпустил Финвэ. Однако, полагаю, ты прекрасно понимаешь мои подозрения, ученик.

— Понимаю, — скупый кивок со стороны друкая. — Именно поэтому и не спешил показывать подобное. Однако всё же. Отвлекаясь от моего вероятного происхождения, что дало мне определённые таланты. Суди меня по делам, а не по отцу. Скажи мне, Ауле Наватар, я разве не прикладывал все усилия ради того, чтобы Нолдор были готовы к войне с Мелькором и теми тварями, что уже терзают Валинор? В Альквалондэ не мой ли сын спасал город от пожара? Во время Ночи Кровавых Слёз не я ли встал щитом перед этим отродьем? И, в конце-то концов, не Нерданэль ли, с помощью вот этого самого Камня, вытаскивала Нолдор из плена нашего врага?

Последние слова он произносил уже с нескрываемой злобой, дав волю младшей половине души. Взгляд золотых глаз напрямую скрестился с пламенным. Нолдо и Айну застыли в молчаливом противостоянии, словно стараясь передавить друг друга.

Малекит пока что не стал добавлять к списку своих заслуг ещё и то, что заменить его у Наватара банально некем — если, конечно, тот не хочет пойти с Манвэ на мировую, со всеми вытекающими. Да, Верные почитали Ауле как своего наставника и покровителя. Но как предводителю, они верны Феанаро и его семье. Слишком многое сейчас завязано либо на самом князе, либо на тех, кто верен ему абсолютно — то есть его семью и ближайшее окружение, управляющие различными направлениями от его имени. Удали из этой системы, даже под благовидным предлогом, центральное звено — и многое начнёт рассыпаться, как карточный домик. Не как система — здесь таки, как раз, Король-Чародей сделал всё, чтобы в случае его потери Первый Дом выстоял, а его старший сын был готов принять власть. Но как готовый идти под знаменем Владыки Земной Тверди народ.

Неизбежное следствие того, что знаменем для противостояния с Ваниар выступал в первую очередь сам нолдо. Так, что стал в итоге неразделимым целым с теми, кого он за собой вёл.

Впрочем, в итоге наставнику это напоминать и не пришлось. Примерно через минуту безмолвной битвы Ауле, невесело усмехнувшись, почти по-отечески сжал пальцами плечо нолдо.

— Ладно, ученик. Я верю тебе, несмотря на всю твою скрытность и частое желание сделать всё по-своему, не уведомляя об этом меня, я всё же думаю, что знаю тебя настоящего. Не говоря уже о том, что Намо Мандос был уверен, что с Падшим Валой тебе не по пути. А он ошибается редко. Хоть порой и делает крайне странные вещи, — последнее Айну произнёс уже сквозь зубы, явно вспомнив, без чьего участия точно не обошлось освобождение Мелькора.

— Так уж вышло, что в этом мире у меня отца нет. Зато есть отличные учителя. Оба, — ответный жест — и узкая ладонь эльфа, в свою очередь, коснулась плеча Кузнеца.

И это тоже, в общем-то, не было ложью. Что Махтан, что Ауле были прекрасными наставниками, позволившими Королю-Чародею адаптировать его собственные знания под реалии нового мира. А отцом сын Аэнариона Защитника не собирался признавать здесь никого.

— Хорошо, — глубоко вздохнув и, похоже, окончательно приняв решение, Ауле слегка кивнул. Дышать ему явно стало легче, но он по-прежнему оставался серьёзным. Даже мрачным. Похоже, несмотря на то, что самая опасная часть разговора подошла к концу, некоторые детали выйти на обсуждение ещё только готовились. — Кто ещё, помимо Нерданэль, знает об этом? — пальцы подтолкнули к тёмному эльфу его творения.

— Лаурэфиндэ, Аэнарион. Планирую рассказать Нолофинвэ, Мэнэлдиль и Ангарину. Ну и мелким, понятное дело, когда подрастут. Всем, кого намереваюсь учить в первую очередь использовать их силу.

— То есть, семье. Славно. Твоей жене, на всякий случай, я пришлю лекарей из числа последователей Йаванны. Из тех, кто болтать не будет. Пусть осмотрят, на всякий случай. Но. За пределами твоего дома никто не должен вот об этом, — пальцы сжались в кулак, — знать. Никто. Не мне тебе говорить, что начнётся, если Манвэ узнает, что ты балуешься с Тьмой. Слухи об этом, конечно, и так пойдут. Но всё же, сделай так, чтобы это и осталось именно что слухами, — голос наставника посуровел. — Курумо я скажу, чтобы молчал. Он парень умный, болтать не будет. Ты меня понял?

— Я скрывал это с самого начала, — золотые глаза мага ехидно сузились. — Ничего не изменилось. Мне и самому не хотелось бы ни давать Арафинвэ повода орать: «Я же говорил», ни рисковать отправиться в ту самую камеру в Чертогах Мандоса, в которой сидел Падший.

Ауле довольно кивнул, подтверждая правоту слов своего подмастерья.

— Дальше… правильно ли я угадал, что вот эти Камни, — огненные глаза бросили короткий взгляд на три самоцвета, — не последние в твоих замыслах?

— Три из Восьми, — Малекит в задумчивости взвесил в руке Улгу. — Хоть необходимые компоненты для некоторых из них будет добыть куда сложнее, чем другие. Один, подозреваю, что и вовсе почти невозможно. Буду думать, как найти обходной путь.

Создание вместилища Азира действительно обещал стать колоссальной проблемой. Не Олорина же на сердечник пускать? Да и если уж Манвэ из-за простого полёта молниями начал приглаживать… То что он сделает, увидев куда более серьёзное покушение на свою Стихию?

— Подозреваю, что для остальных тоже понадобятся некоторые частицы силы Айнур, — проницательно сощурился Наватар. — Я помогу тебе их достать. Ты прав в том, что в будущей войне Нолдор нужны все преимущества. Но. Я тебе все ресурсы, в том числе и место моей силы для опытов, для чего выделил, помнишь?

— Вместилище для Света Древ, — пришёл черёд Малекиту вздыхать, понимая, к чему клонит Ауле.

— Вот именно! — наставительно поднял палец вверх Владыка Земной Тверди. — И заметь. Именно что вместилище. Не изменённый твоими экспериментами, не искажённый, не пущенный на оружие. И я надеюсь, что именно этим ты и займёшься. По крайней мере, до того, как приступишь к созданию остальной восьмёрки. Не прошу тебя забрасывать срочные дела, но доделай уже работу, раз уж у тебя наметился прорыв! Пока не сделаешь — помогать с остальными сердечниками не буду.

Друкай поневоле фыркнул вслед за Ауле. Фраза настолько была похоже на требующего отчётности какого-нибудь ултуанского нобиля, вложившего в работу чародея множество ресурсов, что ассоциация напросилась сама собой. «Доделай уже светильник для дворца! Взял же миллион!»

— Скажи, — уже после того, как основные вопросы были, наконец, улажены, Вала Земли и Огня спросил вкрадчиво. — А он, — глаза Ауле сверкнули ненавистью, так, что сразу понятно стало, о ком он говорит, — выходил с тобой на связь? Учитывая обстоятельства и вероятную слежку за Валинором, тобой вполне могли заинтересоваться. Ты бы отверг его предложение, сомнений у меня нет. Но говорил ли Мелькор и его посланец, с тобой?

— Нет, — Король-Чародей сощурился, отрицательно помотав головой. — Но у меня есть косвенные доказательства, что один из его посланцев действительно находится и вредит на земле Амана. Возможно, даже один из Майар. Скорее всего, именно ему мы и обязаны прорывом в шахте и сожранными душами Нолдор.

Малекит улыбнулся про себя. Он и так собирался поднять эту тему. Отличный способ, уже после того, как Ауле принял решение относительно своего ученика, подкрепить его уверенность в своей невиновности. Вряд ли тот, кто служил Мелькору, будет мешать его же слуге и рассказывать о нём.

— Почему ты так решил? — Айну взглянул куда более заинтересовано.

— Во-первых, сам разрыв. Вряд ли его смог бы сделать Рождённый. Слишком много силы… или умения надо в это вложить. И это точно не сама тварь. По вполне понятным причинам. А вот один из Майар вполне мог бы это сделать. А во-вторых, кто-то повредил рунический барьер, стараясь замести следы. Причём повредил филигранно, мастерски, выбив только часть рун, поддерживавших его. Я бы сказал, что он явно разбирается в той сфере, который ты, в своё время, учил меня…

Король-Чародей собирался продолжить, однако в этот момент красивое лицо Владыки Земной Тверди застыло, точно превратившись в каменную статую.

— Подожди. Повтори ещё раз, ученик. Что. Ты. Сказал?

— Что посланец Мелькора, вероятнее всего, мастерски разбирается в работе с камнем, металлом и рунными зачарованиями. Во всяком случае, барьер он повредил, как самый настоящий мастер. Чем себя и выдал с головой, — Малекит с интересом взглянул на учителя, с которым сейчас происходили крайне характерные изменения. Рыжие волосы вспыхнули истинным пламенем, заменившим шевелюру Кузнеца. Огонь побежал и по могучим мышцам, окутав руки. Глаза превратились в пылающие угли. Друкай пока не знал, что происходит, но, похоже, что-то в рассказе ученика привело Ауле в ярость.

— Кажется, я догадываюсь, кто это сделал, — буквально прорычал он сквозь зубы. — Вот же тварь! Маленькая рыжая крыса! Вернулся, значит…

***

— Что есть наш долг? — окованный металлом посох мерно ударял о камень, чётко отбивая ритм. Облачëнная в чëрно-алую мантию фигура, серебристые волосы которой развевались, подхваченные незримым ветром, не сводила с коленопреклоненных учеников пылающего взгляда, что, казалось, пронзал каждого из присутствующих здесь насквозь. Сила бывшего ученика Ауле, Пламя, щедро перемешанное с Тьмой, сейчас им совершенно не сдерживалась, полностью затопляя пещеру, служившую местом собрания. Позволяя аколитам буквально купаться в мощи подлинного Айнур, неразрывно связанного каналом силы с Господином. Одних, тех, кто присоединился к ложе недавно, она пригибала к земле, давя на плечи тяжким грузом, заставляя преклоненное колено дрожать ещё сильнее, а голову — склоняться вниз. Однако чем более привилегированную позицию занимал аколит, чем на более высокой ступени стоял — тем горделивее фигура его расправлялась, заботливо подхваченная волей Ортхэннэра. Тем сильнее его магия, вместо того, чтобы подавлять, указывая место в пищевой цепочке, возвышала, наполняла тела силой. Позволяла на время церемонии почувствовать себя чем-то куда большим, чем они были на самом деле. Арвахарм, гордо стоявший по правую руку от основателя ложи, и вовсе сейчас наверняка ощущал себя не меньше, чем Вознëсшимся. И будет ощущать ещё, по меньшей мере, неделю после церемонии — отчасти потому, что Майрон заботливо оставлял своей первой верно тявкающей собачке небольшой ручеёк силы. Отчасти — из-за того, что после церемонии мальчишка вновь скоро выйдет на охоту, выслеживая одиноких Ваниар и выпивая их жизненную силу. Многих трудов стоило научить его не доводить дело до смертельного исхода, аккуратно отбирая лишь часть, так, чтобы златовласки оставались живы и даже не замечали его присутствия. Преждевременное раскрытие абсолютно ни к чему.

Впрочем, один из ближайших сподвижников Мелькора был учителем достаточно искусным. И достаточно умным, чтобы не давать своенравному мальчишке, которого и привлёк на свою службу отсутствием ограничений, прямых запретов. В конце концов, замотивировать можно и иначе. Например, объявив фактор отсутствия преждевременного раскрытия доказательством высокого мастерства первого из аколитов.

— Служение Дарующему Свободу, и роду его! — в едином порыве ответили подопечные майа.

— Что есть служение Ему? — продолжил Майрон литанию. Полы плаща колыхались, создавая ощущение, что вышитый на черной ткани огненный меч действительно пылает.

— Очищение Арды от врагов Его! — взревели члены Ложи. Даже те, что стояли на коленях, подняли взгляды, пожирая своего господина глазами.

— Что есть наша награда?! — стук прекратился. Посох-копьë возделся вверх, точно угрожая пробить каменный потолок, и начав сиять в руках чародея тëмно-багровым светом.

— То, что мы возьмём у нечистых! — кулаки всех присутствующих синхронно ударили в грудь. По меньшей мере пять десятков взглядов скрестились на фигуре главы ложи, пожирая того глазами. Жадных взглядов. Взглядов, алкавших той силы и возможностей, что скромный служитель Мелькора мог дать им.

Трижды вопросы повторялись, прежде чем уже сам слуга Древнего Короля ответил культистам, тем самым завершая литанию.

— И да встанут Чистые над нечистыми, сделав то, что принадлежит им, своим. И возьмут они силу, дарованную им Владыкой, и направят её огонь на тех, кто противится Его воле! — провозгласил Майрон, гулко ударив основанием посоха по камню. — Встаньте, дети Севера, те, в ком течёт кровь Мор Анар (1). Встаньте, Сыны Тьмы!

Спустившись со своего импровизированного постамента и слегка постукивая посохом, блюститель Ангамандо повелительно заставил толпу расступиться.

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы поприветствовать в наших рядах нового прозревшего. Того, кто, пребывая в тенетах собственных заблуждений, сумел прозреть, увидев правду, что так истово пытаются скрыть от Нолдор Валар, — в такт короткому взгляду Майрона аколиты расступились, точно море под рукой чародея, позволяя пройти по своему дну. Не спеша, Айну сделал несколько шагов, пристально смотря на коленопреклоненного нолдо, что во время церемонии стоял в задних рядах. — Расскажи же другим, почему ты решил вступить в наши ряды? Почему начал искать встречи — и позвал меня в своëм разуме, позволив найти себя?

Серые глаза новообращëнного поднялись, смотря на Майрона снизу-вверх. Слегка испуганно, но, тем не менее, решительно.

Разумеется, сам Гортхаур уже прекрасно знал, что произошло. И сам провёл немало времени, чтобы молодой воин, которого чародей приметил во время последних событий, интерпретировал события в исключительно правильном ключе. Мелькор побери, сил на это ушло немерянно! Уж что-что, а своей гвардии Феанаро на предмет верности разум промывал едва ли не лучше, чем Майрон сейчас — своим культистам. При всей неприязни этого нолдо к Ваниар, убедить его в том, что борьба против них без приказа Феанаро, но тайно им благословлëнная, хорошая идея, было нелегко.

Спасло здесь бывшего последователя Ауле лишь то, что предлагаемое им никак не отбрасывало какую-либо тень на самого главу Первого Дома. Наоборот, давало возможность служения ему еще более эффективно. Да и распространяемые слухи о «Мелькоровом Отродье» помогли. Этот нолдо и так не видел в подобном особой проблемы. Ну сын и сын. Какая разница? Однако, при должном подходе, подобный нейтралитет легко можно обернуть в лояльность. Всё же быть ребёнком величайшего из Валар — это совсем не то же самое, что сыном угасающего, теряющего уважение и стелящегося перед Валар короля.

Впрочем, остальным аколитам будет весьма интересно послушать. Так сказать, проникнуться рассказом очевидца.

— Потому что я своими глазами видел силу в руках супруги нашего Князя, — молодой Чёрный Страж, один из тех, кто побывал в шахте, начал тихо. Однако его голос звучал уверенно. Подопечный Лаурэфиндэ не сомневался в том, через что прошёл во время того боя.

— И что же ты увидел? — золотые сейчас глаза Майа требовательно сощурились — Говори громче! Пусть услышат все.

— Мы не могли одержать победу в том бою. Подчинённые этой тварью Эльдар, чьи души она пожрала, напирали. Голоса в голове звучали всё громче, пробиваясь сквозь защиту, — воин передëрнулся, вспоминая случившееся. — Ещё немного, и нас бы смяли. Одурманили, превратили в таких же беспорядочно сношающихся марионеток.

— Продолжай, друг мой. Что же случилось? Как вам удалось выбраться, да ещё и спасти остальных несчастных, бывших в той шахте? — подбодрил его Майрон.

— В какой-то момент всё закончилось. Разом, точно это был удар меча! И то, что я увидел, было невозможным и прекрасным одновременно. Просто представьте себе. Княгиня Нерданэль парила в вихре живой Тьмы…

Аколиты зашумели, перешëптываясь, внимательно слушая сбивчивый рассказ новообращëнного.

Майрон довольно кивнул. Случай действительно был крайне интересным. Пусть молодой Чёрный Страж и ошибся в своих выводах. Нерданэль тогда явно использовала не собственные силы, но Камень, сотворённый мужем. Однако то, какой незамутнëнной тёмной мощью то творение Малекита обладало… Это впечатляло. Весьма и весьма. Даже самого Ортхэннэра. Столь искусные манипуляции Стихией, что была сутью Владыки, для простого нолдо, пусть и ученика Ауле? Хорошая заявка на то, чтобы слухи, усиленно распространяемые всеми, кому не лень было молоть языком, оказались правдой.

Однако не стоило сбрасывать со счетов и иной вариант развития событий. Более безумный, более невозможный. Но зато, в отличие от красивой легенды о сыне Мелькора, прекрасно объясняющий, откуда Феанаро столько известно о возможностях противостояния сошедшей в Арду сквозь Стены Ночи сущности.

В любом случае, вне зависимости от версии происхождения мастера, чем дальше, тем больше бывший слуга Владыки Земной Тверди хотел бы поработать с этим Камнем на рабочем верстаке. Изучить для наглядности, так сказать.

— Что же, — Майрон милостиво кивнул, довольно улыбнувшись. Судя по восторженному шёпоту окружавших его Эльдар, рассказ на остальных впечатление произвёл. Слухи теперь по Тириону пойдут точно. А больше слухов про Малекита — больше раскол среди жителей Тириона. И, разумеется, больше тот осадок, что в конце концов приведёт Верных к гневу Владык Амана. Той самой осаждённой крепости, в которой у Феанаро не останется иного выбора, кроме как верно послужить своему предполагаемому родителю. — Нет лучшего доказательства правдивости обещаний Владыки, чем наглядная демонстрация Его силы в руках его детей. Возлюбленная супруга моего брата оказалась достаточна сильна, чтобы принять в себя Тьму, и достаточно смела, чтобы воспользоваться ей для спасения жизней своих воинов, несмотря на то, что рисковала гневом Валар. Достойный поступок, ещё раз доказывающий, что ваш Князь не ошибся в своём выборе.

Золотые глаза нынешнего облика Майа вновь повернулись к новичку.

— Желаешь ли ты, Алкар (2) из Чёрных Стражей, присоединиться к нам, войдя в братство Чистых, стать тайной рукой, что вершит волю Князя и его великого Отца, в Валиноре? Дашь ли ты клятву, что введёт тебя в число избранных, что со временем встанут у подножия Чёрного Трона?

Вопрос, конечно, был риторическим. Но являлся частью церемонии. Если что-то блюститель Ангамандо про Верных и их правителя и узнал, так это то, что они разного рода церемонии с принятием присяги, клятвами и высокими словами очень и очень любят.

— Да, Тайрэн Ортхэннэр!

— В таком случае, — по щелчку пальцев Майрона Арвахарм протянул нолдо кинжал, что принимал участие во всех церемониях принятия, вкусив крови каждого из здесь присутствующих. — Докажи свою верность нашему делу.

Кровь из рассечëнной ладони щедро пролилась на камень пещеры.

— Именем Мелькора, Дарующего Свободу, — всё ещё преклонив колено, Алкар воздел вверх окровавленное оружие, — я даю клятву верно служить делу Владыке и его великому роду. Его сыновьям, Тайрэну Ортхэннэру и Куруфинвэ Феанаро, его целям, и делу Чистых. Я буду тенью, что укрывает собратьев плащом тайны. Я стану пламенем, что выжжет недостойных слуг узурпаторов, сидящих в Круге Судеб. Я превращусь в меч, что соберёт кровавую жатву среди неверных. Пусть Внешняя Тьма поглотит меня, если я нарушу мой обет!

— И да будет известно всем, что Повелитель Мира не забывает своих верных детей. И воздаст им, возвысив над всеми прочими, даровав им власть править над всеми народами Арды от его имени! — провозгласил чародей, касаясь острием посоха плеч Алкара поочерёдно. — Встань, Алкар, посвящённый Внешнего Круга. Добро пожаловать в братство.

***

— Как всегда, играешь на грани победы и поражения, — насмешливый женский голос за спиной Майрона, такой знакомый и такой ненавистный, заставил блюстителя Ангамандо слегка скрипнуть зубами, оборачиваясь и даже не пытаясь придать своему лицу приветливое выражение. В конце концов, перед кем ему там было притворяться?

Тхурингветилэ, уже приняв свою женскую ипостась, вальяжно устроилась на каменном возвышении, с которого рыжий Майа блистал перед своей паствой. Вестница Мелькора закинула ногу за ногу, упираясь узкими ладонями в камень. Чёрные глаза без зрачков и радужки с иронией и толикой презрения взирали на чернокнижника.

— Позволь спросить. Исключительно ради интереса. Что ты будешь делать, если хотя бы один раз ошибёшься в потенциальном кандидате своего маленького собрания? Что будет, если хоть кто-то не поверит в твоё враньё, и вместо того, чтобы прийти на церемонию посвящения, пойдёт и спросит лично у Феанаро: а правда ли, что он одной рукой сейчас заключил худой, но всё же мир с Финвэ, и правит Нолдор от иймени Владыки Земной Тверди, а другой вместе с тобой тайно одобряет все учащающиеся нападения на Ваниар? Пока что бескровные, конечно, не приводящие к смерти. Что ты будешь делать, если ты ошибёшься хоть один раз, и вся ваша милая компания окажется раскрытой перед князем?

Блюститель Железной Темницы ответил коротким взглядом, полным желания открутить твари голову. Увы. Несмотря на то, что шавка, приставленная следить за его действиями, точно надсмотрщик за работой раба, не продержалась бы против Майрона и минуты, Повелитель, мягко говоря, не одобрит убийства его вестницы, которая, к тому же, своих потомков в кулаке держит.

Вот только это не означало, что он собирался безответно терпеть все насмешки над собой.

— Вот именно поэтому, дорогая Тху, мне поручили важное дело, — огненные глаза, из которых сейчас абсолютно исчезла позолота, роднившая его с Куруфинвэ, насмешливо сощурились. — А тебя оставляют на побегушках. Почту разносить. Потому что, в отличие от тебя, я всегда действую наверняка. И если я раскрываюсь перед одним из этих Нолдор — это значит, что я присмотрелся к нему в достаточной степени, чтобы быть уверенным — он не пойдёт за разъяснениями. Соблазнится красивой сказкой, привлечься показанными ему чудесами, возжелать тех обещаний, что я могу ему дать. Потому что, если я кого-то приглашаю на церемонию посвящения, это означает, что линии судеб сошлись именно на нём. Я, конечно, не Намо, но в предчувствии всё же кое-что понимаю.

Мать Нетопырей, немало не смутившись подобной отповедью, легко спрыгнула с каменного сиденья, танцующей походкой подойдя к огневолосому. Смотря спокойно, с издёвкой и интересом. Так, словно он был запертым в клетке зверем, которого она могла спокойно дразнить, не боясь, что удар лапы пройдёт сквозь стальную решётку.

— Осторожнее, милый Майрон, — мягко произнесла она, покачав тонким изящным пальчиком. — Не забывай. Те, кто разносят почту, могут донести послание так, что плохо придётся тому, кто пренебрежительно отзывается о почтальонах. Тем более что мне для этого даже не придётся приукрашивать. Ты и так снова балансируешь на опасной грани нарушения прямого приказа Владыки!

Последние слова Тху произнесла уже без насмешки или иронии. Глаза вспыхнули фанатичным гневом, готовым испепелить того, кто один раз уже оступился, предав её возлюбленного Господина.

— Тебе было приказано найти и начать переговоры с той, кто сейчас терзает Валинор. Установить с ней мир, привести её под руку Повелителя, тем самым усилив его позиции. А чем занимаешься ты? Развлекаешься со своей воинской ложей, которую, к тому же, настраиваешь против будущей, быть может, слуги Его. Я уже не говорю про то, что ты подставил пришелицу под удар. Теперь её собственных последователей начнут искать с утроенной силой. И ради чего? Чтобы отвести подозрения от себя самого. Как думаешь, будет ли Владыка столь милосерден к тебе, как в прошлый раз, если узнает, что ты ломаешь его планы ради собственных игр?

Под вспыхнувшим торжеством взглядом проклятой летучей мыши Майрон едва удержался от того, чтобы прикоснуться к шрамам, оставленным рукой Мелькора.

— Первое, — произнёс он спокойно, сделав над собой усилие. — Давай ты не будешь учить меня переговорной игре и разведке. Я же не учу тебя возносить хвалу Повелителю известным способом, — насмешливый взгляд скользнул по фигуре женщины, весьма недвусмысленно намекая на то, каким ещё образом Мелькор использовал свою Вестницу. — Я не сделал ничего, что могло бы действительно навредить такой сущности, какой представляется мне наша гостья, учитывая то влияние, что она в силах оказывать на Валинор. Второе. Всё, что я сделал — это дал неизвестной возможность прорваться на землю Амана. Наша возможная союзница могла использовать эту возможность так, как ей будет угодно. Она предпочла пир. С какой стати ей враждебно относиться к тому, кто дал ей эту возможность? Третье. Благодаря этому случаю, я дал понять ей, что у неё может быть союзник. Четвертое. Наблюдая за происходящим в той шахте, я узнал много нового. Как о нолдо, которым Господин так яро интересуется, так и о гостье, которой он заинтересован не меньше. Более того. Именно эти сведения, со временем, быть может, смогут удержать в узде как Феанаро, так и эту сущность.

Пальцы Майрона пробежались по тёмному древку посоха. Он не стал говорить о том, что у него были определённые сомнения насчёт возможного пополнения в свиту Мелькора.

— И последнее, — произнёс он, уже по-настоящему успокоившись и смотря на свою тюремщицу без гнева. — Созданный мной культ, со временем, сможет привести под руку Владыки целый народ. Искусный. Гордый. Готовый идти за тем, кто даст ему возможность чувствовать себя выше остальных. Чистые — прекрасная заготовка для того, чтобы, со временем, вместо Ауле Нолдор начали славить Дарующего Свободу.

— Полагаешь, получится убедить в твоих россказнях больше, чем несколько сотен? — презрительно фыркнула Тху.

— Если со временем эту же версию начнёт подтверждать сам Феанаро? Легче, чем ребёнка обмануть, — обворожительно улыбнулся бывший последователь Ауле. — Эльдар падки на чувство исключительности. Это показали и Ваниар, привыкшие чувствовать себя избранными Манвэ. Это есть и у Нолдор. Их тщеславие — наиудобнейший и мой любимый из пороков. Возможность поставить себя выше других, возможность почувствовать себя чем-то большим, чем просто Эрухини. Тем более что семена падают на благодатную почву — Малекит сам их по той же дорожке ведёт. Я лишь довёл идею до логического конца, создав Чистых внутри Верных. Поверь, они ещё будут меряться чистокровностью родословных, возводимых к никогда не существовавшим родам Детей Севера, уничтоженных в дни падения Утумно. Потому что захотят верить в это.

Тхуриннвэтилэ замолчала, с сомнением смотря на своего противника.

— Хорошо, — наконец произнесла она, зло сощурившись. — На этот раз я поверю тебе. Но не забывай, в чьих руках находится твоя цепь, Майрон. Если я увижу, что ты начал очередную игру, если хотя бы на мгновение пойму, что ты вздумал по-настоящему предать Владыку — знай, он узнает об этом. И тогда — берегись. Берегись, потому что во второй раз прощения тебе не будет.

Мать Нетопырей, не смотря на него больше, прошла было мимо. Но была остановлена спокойным голосом Наместника Ангамандо.

— На твоём месте я бы скорее побеспокоился о своей дальнейшей участи, Тху.

— Ты мне угрожаешь? — кажется, на этот раз она была действительно удивлена, не ожидая подобного от прощённого предателя.

— Угрожаю? Нет, — Майрон пожал плечами. — Я просто даю дружеский совет. Потому что я, быть может, и на цепи. Но меня Повелитель простил, потому что я ему нужен. Потому что он ценит меня, как весьма полезного и искусного служителя. А вот ты… — голос рыжего наполнился насмешкой. — О, я помню, дорогая Тху, как ты пришла на службу Ему. Майа, когда-то бывшая частью свиты Оромэ, ослеплённая силой, славой и красотой нашего Владыки, ты подарила ему свою верность, преданность и страсть. Ты отдала ему всю себя. Видимо, надеясь если не на место той, кто сядет с ним рядом на втором троне, то хотя бы на место той, кто постоянно будет подле него. И что в итоге, спрашивается? — чародей хмыкнул, позволив добавить каплю сочувствия в реплику. Самую маленькую каплю. — Наш господин предпочёл деву из Нолдор, которая столь сильно привлекла его, что он наградил её сыном, который, вполне возможно, станет первым из его слуг, потеснив и меня, и Отомбака. Но от этой соперницы ты хотя бы избавлена. Но что дальше на горизонте? Одна из Айнур, что весь Валинор смогла повергнуть в ужас. Прекрасная и ужасная. И судя по тому, что я смог понять — это именно что Валиэ, а не Вала. Как знать, не появится ли в Утумно со временем кресло для королевы, если моё дело всë-таки удастся? — Гортхаур с притворным сожалением покачал головой. — И тогда отслужившую подстилку выбросят, как уже не нужную. Так что на твоём месте я бы скорее надеялся, что у меня ничего не выйдет.

Разъярëнное женское рычание было ему ответом. На что Майрон, в свою очередь, ответил тихим смехом.

***

— Я хочу, что бы прежде всего вы запомнили главное, — гулкий стук подкованных металлом сапог предводителя Мор Тирит отдавался в головах смотревших на него во все глаза молодых Нолдор, точно звук забиваемых в неподатливое дерево (или вовсе металл) гвоздей или заклёпок. Каждый шаг — удар столярного или кузнечного молота. Каждый удар сопровождался тяжёлым, пригвождающим к земле взглядом золотоволосого воителя, что сейчас заставлял вздрагивать тех учеников, которым не повезло под него попасть. — То, что раньше могло быть состязанием на арене, причудливой игрой, возможностью прославиться своим искусством обращения с оружием — теперь таковым не является. Игры закончились, — в голосе Лаурэфиндэ сейчас заиграла как правило не свойственная по отношению к ученикам суровость. — Закончились в тот момент, когда Тирион и другие города атаковали. И чем раньше вы поймёте это, тем больше шансов будет выжить. И у каждого из вас в отдельности, и у всего нашего народа в целом. Многие из вас учились у меня раньше. Но, в любом случае, сейчас вы пришли на новый этап учёбы. Хорошо. Добрый вам совет. Погуляйте сегодняшним вечером. Отдохните, как следует. Повеселитесь от души. Попрощайтесь с детством от всего сердца. Потому что с завтрашнего дня оно закончится. Вы все, друзья, больше не дети. Каждый из вас отныне — воин Нолдор. Один из бесчисленных клинков нашего народа. Один из щитов, что стоит между вашими младшими братьями и сёстрами, между вашими матерями и отцами — и тем ужасом, что пытается погубить нас. Вам предстоит многому научиться, но я рассчитываю, что каждый из вас окажется достойным этого доброго названия.

Дойдя до края тренировочной площадки, Лаурэ развернулся обратно. Он был более резким, чем обычно. Вместо плавной грации хищника, чьи движения были отточены годами Древ — быстрое, как удар молнии, размашистое, усиленное гневом движение. Немудрено, учитывая произошедшее совсем недавно. Лаурэфиндэ, быть может, и хотел бы беспечно, в собственной манере, заявить, что случившееся, несмотря на всю свою поганую сущность, не смогло никак повлиять на него, что он оказался сильнее всяких там тварей из-за Стен Ночи. Вот только врать себе настолько откровенно он не мог при всём желании. Увы, но нет. То, что отряд Чёрной Гвардии увидел в шахте, оставило шрамы на их душах, так или иначе. Со временем — нолдо в этом не сомневался, — конечно, они справятся. Эльдар могут привыкнуть если не ко всему, то весьма ко многому. Но сейчас… Что сказать. Приходилось тщательно опутывать собственный разум сетью медитаций и тренировок под чутким присмотром Феанаро, чтобы не просыпаться от кошмаров посреди ночи, не чувствовать, как в голове вновь раздавался призрачный смех твари с её лживыми посулами. Пусть последнее и было скорее воспоминанием — Лаурэ даже к своему князю обращался, тот подтвердил, что защита разума цела, — но не сказать, что от этого становилось сильно легче.

Впрочем, сейчас состояние Лаурэ, скорее, играло ему на руку. Смотря на притихших юношей и девушек лет четырнадцати-пятнадцати, можно было заметить, что многие начинали если не воспринимать слова главного военного наставника Верных близко к сердцу, то хотя бы делали к этому первые шаги, хотя бы задумывались. Уже хорошо. Чем более серьёзно они отнесутся к подобному, тем лучше для них же самих в итоге будет.

— Запомните одно. Наш враг сейчас, враг, который нам противостоит, тот, что устроил нападение сначала на город, а затем на шахту — это уже не златовласки, не весть что о себе думающие. Я прекрасно понимаю тех, кто не питает к Ваниар или Нолдор Короля большой любви. В конце концов, сам отношусь к таким же, — красивое лицо воина исказила кривая усмешка. Быстро, однако, растворившаяся на холодном, словно высеченном из мрамора лице. — И я прекрасно знаю, что некоторые молодые горячие головы порой нарочно затевают драки, подлавливая подданных короля Финвэ по одному или несколькими сразу. Так вот. Я не буду сейчас говорить много слов о том, что подобные действия прямо нарушают перемирие, заключённое между нашим Князем и остальными Владыками Эльдар. Хоть и предупрежу, что за такие случаи частенько наказывают. Кое-кто и вовсе сумел вылететь из кандидатов в Мор Тирит из-за своей несдержанности, — серые глаза сощурились в лёгком неудовольствии. — Это сейчас, в любом случае, к делу не относится. Важно другое. Мы все привыкли относиться к большинству уроженцев Валимара, или тех, кто предпочитает их компанию, снисходительно. И есть за что. Но! — Лаурэфиндэ чуть возвысил голос, разнёсшийся над строем учеников. — Тварь, с которой мы сражались в шахте — это не златовласки. Зарубите на носу. К тому, с чем мы имеем дело, нельзя относиться легкомысленно. С презрением — да. В конце концов, это является одним из методов нашей защиты. С ненавистью и желанием уничтожить — безусловно. Без страха — разумеется, ибо страх она чует. Но легкомысленно, с отношением «сойдёт и так» — никогда.

Новый разворот — и вот закованный в чёрную броню воин уже вновь шёл вдоль рядов, мрачно вглядываясь в глаза тех, кого он должен спасти. Вот только чтобы сделать это, ему, возможно, придётся выполнить многое из того, что он сам в другой ситуации не одобрил бы.

— Стоит вам столкнуться в схватке — ваш противник будет постоянно пытаться сбить вас с толку. И первый удар она направит даже не на тело, а на разум. Жаждущая постарается проникнуть в ваши мысли. Даже самые потаённые, те, которые вы прячете в том числе и от себя. Она постарается сыграть на ваших страхах. Взять ваши чувства, сокровенные желания — и извратить их в угоду себе, так, что, если бы вы посмотрели на получившийся результат со стороны ясным разумом, вы бы ужаснулись, — серые глаза Лаурэ вспыхнули. Он сам отлично помнил, как демоница попыталась извратить его собственные стремления. — Её соблазны покажутся вам необычайно притягательными. Вы будете алкать и желать то, что она подсунет вам вместо ваших собственных желаний. Но стоит поддаться, стоит уступить — и вы станете послушной игрушкой, идущей на поводу у дёргающей за ниточки. Одурманенные, вы будете делать то, что никогда бы не сделали, имея ясный разум. В лучшем случае, вас сумеют вырвать из её когтей. Оправиться после подобного тяжело. Многие из тех, кого всё же получилось спасти в шахте, отправились к целителям фэа в сады Ирмо.

Да что там… даже среди Чёрных Стражей, спустившихся тогда в шахту, был тот, кто на мгновение поддался сладко поющему голосу внутри головы. Молодой, перспективный, в прошлом весёлый. И сейчас мучающийся кошмарами ещё хуже, чем Лаурэ. Настолько, что пришлось временно освободить его от обязанностей, направив того к целителям.

— В худшем, — пальцы нолдо, облачённые в перчатки, сжались за спиной, — ваше хроа возьмут под контроль напрямую. Ваши глаза зажгутся пурпурным огнём. Ваши руки подхватят оружие и поднимут его на бывших братьев и друзей, так что им придётся защищаться. А фэа, ваши души, не увидят ни Чертогов Ожидания, ни перерождения, пойдя на корм Жаждущей. Именно это произошло с некоторыми несчастными в шахте.

Как говорил на эту тему Феанаро: лучше самолично вскрыть себе глотку, чем обречь себя на подобное. Участи страшнее этой и представить себе невозможно. И несмотря на некоторые нюансы и подозрения в отношении своего Князя, в этом плане Финдэ верил ему почти что абсолютно.

— Именно поэтому я жду, что вы все отнесётесь к предстоящим занятиям со всей серьёзностью, на которую способны, — серые глаза едва не прожигали дыры на лицах подопечных. — Вы должны не только учиться разить врага без пощады, при этом сделав всё, чтобы сохранить жизни себе и своим братьям по оружию. Вам предстоит научиться защищаться от сладкого шёпота Жаждущей. Познать способы закрыть разум от её щупалец. Научиться не поддаваться на велеречивые уговоры. Это получится далеко не с первого раза. Многим, тем, у кого нет внутреннего порядка и дисциплины, будет сложно. Ваши наставники будут строги, а я — строже всех. И поверьте мне, многое во время обучения вам не понравится — даже тем, кто до этого учился под моим началом фехтованию. Но чем больше вы будете злиться на меня, тем большему вы научитесь. Если по окончанию обучения вы будете ненавидеть меня, но, при этом, при встрече с этой тварью не дрогните, сумеете защитить свой разум — значит, моя задача выполнена с лихвой.

И это действительно было так. Меньше всего Лаурэ хотел снова хоронить бездушные тела Нолдор, те, что уже никогда не очнутся и не выйдут из Мандоса целыми и невредимыми. Пусть лучше злятся и ненавидят. Зато живые будут.

Однако подсластить настойку тоже необходимо.

— Строгость идёт рука об руку со справедливостью. Тренируйтесь хорошо. Выкладывайтесь. Показывайте себя во время занятий. Помните, что к вам присматриваются, — веско произнёс он напоследок. — Если вы сумеете принять то, что я сказал вам сегодня, если вы сумеете себя проявить — быть может, вам предстоит оказаться в числе тех, кто будет заниматься отдельно. В числе кандидатов на то, чтобы носить вот этот знак, — Лаурэ ненавязчиво продемонстрировал эмблему Мор Тирит. — Это крайне ответственная служба. Но и чести больше нет. Однако надеть этот символ вы сможете лишь тогда, когда я буду уверен — в случае нового прорыва, такого, что был в шахте, — ваши руки и разум не дрогнут! — голос налился скрежещущим металлом. — Завтра вы покажете, на что способны. В зависимости от уровня подготовки, вас распределят по группам. Пока что же — свободны. И мой вам совет, прислушайтесь к моему предложению. Проведите ваш последний день детства и юности так, как вам того бы хотелось. А затем — возвращайтесь сюда и примите свою судьбу стражей, что встанут несокрушимым бастионом перед Врагом!

Резко развернувшись, так, что длинный расшитый серебром плащ слегка взметнулся, ударив по плечам, Лаурэфиндэ покинул привычную площадку перед Гимнасием.

***

— Слишком резко, Лаурэ. Слишком.

Знакомый голос заставил главу Чёрных Стражей обернуться. Вздохнув, Лаурэ слегка кивнул, приветствуя стоявшего шагах в пяти от него Махтана. После чего вновь повернулся к бьющему в небеса фонтану с питьевой водой, щедро зачерпнув влагу ладонями и плеснув её себе на лицо. Стало чуть полегче.

Душно нолдо здесь было. Душно. Чистый воздух Тириона казался затхлым. Духота словно преследовала воина, словно просочилась из того подземного зала, где запах пролитой крови смешался с «ароматом» семени и разгорячённых тел. Духота будто въелась в одежду и кожу, сколько бы золотоволосый не отдыхал в купальнях и не начищал свой доспех.

Впервые, наверное, наездник Минратоса позавидовал своему старшему воспитаннику, который сейчас наслаждался морским ветром на Тол Мориост. За пределами Пелори эта затхлость точно должна была отступить назад, в ту дыру, из которой она выползла.

Освежившись, Лаурэфиндэ, скрестив руки на груди, бросил взгляд на могучую фигуру Урундиля, стоявшего непоколебимо, словно утёс. Со стороны казалось, что ни один, даже самый серьёзный, наполненный мощью удар не мог бы сдвинуть его с места хотя бы на пару шагов. Как знать, быть может, будь Урундиль с ними тогда…

Он резко оборвал эти мысли. Нет, увы. Наличие там, в глубине гор, появление ещё одного воина, если этот воин, конечно, не являлся самим Князем Первого Дома, не помогло бы. Отряд тогда спасло не число, и даже не их собственная выучка, хотя последняя, конечно же, изрядно помогла продержаться до финала. Это сделала Нерданэль, использовав Камень Тени.

А Урундиль между тем продолжил:

— Я прекрасно понимаю твоё желание вбить в наших юнцов понимание той опасности, которой сейчас подвергает себя каждый из Нолдор, — медноволосый слегка повёл плечами. — Но не забывай. Страх перед врагом заставляет замереть. Не нужно настолько давить на учеников. Вместо того, чтобы закалить их, можешь сломать. И тогда все твои старания пойдут прахом.

— А если я не буду на них давить, малышня так и продолжит считать происходящее по большей части забавой, — вернул укол Лаурэ, поморщившись. — Мало нам подпольных стычек с Нолдор Короля? Не верю, что я говорю подобное… Но сейчас Ингвэ не самая наша большая проблема. И они, — скупой кивок в сторону расходящихся по домам учеников, — должны это понять. Если мои тяжёлые слова и страшный ид помогут им не расстаться в итоге с душами…

Золотоволосый нолдо и сам понимал, что несколько перебарщивал. Насколько его нынешние речи перед тренировками отличались от весёлых и ехидных подколок, что были частью обучения раньше! Но, к сожалению, большинство из этих самых учеников отнюдь не обладали тем взаимным доверием и уважением, что были между детьми Феанаро, даже младшими непоседливыми братьями, и их, можно сказать, дядей. Понимание детишками его с полуслова, вера в правдивость его слов были той возможностью, что позволяла учить их, не прибегая к излишней строгости. А без этого…

Нет, прервал он себя. Не следовало вновь возвращаться мыслями к своему страху.

— Лаурэ, — рыжие брови Аулендура нахмурились. — В тебе говорит твой же ужас, но не здравый смысл.

— Говоришь так, будто я трушу, — тихо хмыкнул глава Мор Тирит.

— Не говорю, — отрицательно мотнул головой отец Нерданэль. — Но я вижу, что ты не можешь отпустить то, что произошло там, внизу. Ты изо всех сил пытаешься предотвратить это. Мне прекрасно понятны твои чувства. В конце концов, я сам прислушался к Наро отчасти потому, что желаю предотвратить тот кошмар, что грядёт. Или, хотя бы, сделать так, чтобы наш народ был к этому готов. Но в погоне за попыткой предотвратить новую беду не становись похожим на Финвэ.

Чёрный Страж в удивлении молча приподнял брови, ожидая продолжения. Вот уж чего, но сравнения с Нолдораном он не ожидал.

— Король пережил многое во время нашего Великого Похода в Аман, — счёл нужным пояснить свои слова Урундиль. — Как и все ветераны Похода. Как и я. И отчаянно желая предотвратить повторение пережитого, помня, что пришлось перенести его народу во время похода через Эндорэ, Финвэ…

— Начал слепо отбрасывать всё, что хотя бы предположительно могло бы привести к тому же результату, — серые глаза блеснули пониманием. — Даже здравый смысл!

— Да. Настолько, что предпочёл фактически принять условия Ингвэ, — мрачно закончил Махтан. — Жёсткость необходима в обучении воина, Лаурэ. Но не становись тем, кто, отчаянно пытаясь предотвратить беду, сам подтолкнёт своих учеников в объятия Жаждущей.

Лаурэфиндэ глубоко вздохнул, откинув голову назад и позволив рукам упасть вдоль туловища.

Слова того, кого по праву можно было бы назвать наставником наставников, сработали сродни ушату холодной воды. Отрезвили, отбросили на время затхлость и духоту, преследовавшую воина.

Желание во что бы то ни стало предотвратить катастрофу никуда не делось. Более того, нолдо прекрасно понимал, что никуда не денется и его стремление вбить науку в новобранцев любыми доступными методами. Но… в словах Урундиля было своё рациональное зерно. Уж что-что, а повторять ошибки за Финвэ не хотелось совершенно.

— Наверное, ты прав, — Лаурэ поморщился, невольно потирая шею. — Просто… иногда сложно контролировать подобное. Понимаешь? Я порой закрываю глаза ночью — и снова слышу смех этой проклятой твари, её попытки заставить меня поддаться. Просыпаюсь — и понимаю, что если я не уберегу их от этого, — он вновь взглянул в сторону учеников, — если они начнут падать… Я себе этого не прощу.

— Я понимаю, — Урундиль понимающе, с затаённой грустью улыбнулся. — Главное, не давай своим страхам собой править. И мой тебе совет, поговори об этом с Феанаро. Учитывая его кошмары и отчаянное желание предотвратить грядущее… он наверняка может помочь.

Развернувшись, любимец Ауле уже не видел, в какой грустной усмешке искривились губы Лаурэфиндэ.

Феанаро… С Феанаро чем дальше, тем больше вопросов возникало. И ответы на них князь Первого Дома отнюдь не спешил давать.

Нет, Финдэ по-прежнему доверял своему другу и готов был пойти за ним в огонь и в воду. Искренне веря, что он действовал во благо Нолдор. Но это не отменяло того множества несостыковок, что накопилось в последнее время. И несостыковки эти не объяснить кошмарами о грядущем. Начиная со всё больше открывавшихся ученикам Малекита обширных знаний, касающихся Жаждущей или её собратьев, и заканчивая созданием Камня Тьмы, благодаря которому они сумели спастись. Феанаро поклялся, что Мелькору не служил. Клятве можно верить. Но тогда каким образом он создал Камень? И если есть какой-то секрет, то почему он настолько ловко, всеми средствами пытался избегать разговора на эту тему?

И это не говоря уже про не прекращавшиеся во время боя навязчивые намёки демоницы о «не тот, кем хочет казаться», и прочий, более причудливый бред.

Ответов не было. Это не мешало. С одной стороны. Но осадочек оставался.

***

— Как интересно, — золотые глаза вспыхнули, пробегаясь взглядом по написанному уверенным, чётким почерком отчёту. — Значит, слухи об использовании Улгу уже пошли? Причём с нашей стороны? Быстро начали, дорогие…

Друкай погрузился в подробный и внимательный разбор отчёта, аккуратно делая пометки пером в некоторых местах.

Потихоньку зарождающаяся сеть информаторов, набранных новоиспечённым главой тайной службы, постепенно начинала приносить сытные плоды результата. Пока что, судя по действиям и оперативной работе, Малекит мог с удовлетворением сказать, что не ошибся в своём выборе кандидата. Быстрота, чёткость работы, уже продумывание следующих шагов по борьбе со случившимся недугом общества. Всё это обещало создать отличного предводителя Теней со временем. А главное, когда враг начнёт гадать, к кому тянутся все ниточки, он, скорее всего, подумает на Лаурэфиндэ и самого Малекита. Но не на подлинного главу разведки.

Что произошло, если вкратце? Среди Верных начали распространяться слухи о произошедшем в подземельях шахты. Один другого интереснее, и вполне себе расходящиеся с официальной версией событий. Но главное было в том, что в историях этих явно фигурировала Нерданэль, призвавшая Тьму ради спасения пленников шахты и защиты отряда. Дальше истории начинали разниться и обрастать разнообразными подробностями, один вариант другого краше. Начиная от вполне правдоподобной, с артефактом, созданным её мужем, и заканчивая откровенно фантастическими, вроде призыва в пределы Валинора аватары Мелькора, который помог супруге своего сына и отбросил тварь обратно, в мир духов.

И это при том, что всем участникам похода из числа Чёрных Стражей велели держать язык за зубами.

Король-Чародей в задумчивости положил подбородок на переплетённые пальцы, продолжая читать. Дальше в отчёте шёл методичный перебор версий о том, кто мог сболтнуть, и кому это наиболее выгодно. В целом — выводы вполне совпадали с теми, к чему пришёл сам Малекит.

Что в сухом остатке? Об использовании Камня Тени точно знали несколько сторон. Сама княгиня демонов. Организовавший этот цирк уродов посланец Мелькора, оказавшийся, судя по всему, сильнейшим из былых последователей Ауле, и сам отряд под предводительством Лаурэфиндэ и Нерданэль.

Демоница исключалась сразу же. Хотя бы потому, что слух, судя по всему, пошёл с территории Верных, а не Нолдор Короля или Ваниар, где, если подозрения князя были правдивы, и располагался основной культ Слаанеш. Но даже если оставить в покое географию, последователи демоницы точно начали бы распространять вести об использовании подобной магии с ярким негативным окрасом, явно желая очернить его в глазах Нолдор. Здесь же… Постепенно мутировавшие методом пьяного гонца истории, напротив, начинали выставлять Малекита кем-то вроде полубога, едва ли не сыном Мелькора, что смог использовать дарованные отцом силы против напасти из-за грани. К удивлению самого Друкая, у многих Верных подобная байка отторжения не слишком вызвала.

И с этим со временем тоже придётся разбираться…

Оставались два варианта. Либо Майрон подсмотрел, либо Стражи проболтались. Впрочем, нельзя было опускать и смеси или вовсе слияния этих двух вариантов.

Придётся ловить тварей. И давить, как крыс. Потому что одно дело закрепившееся среди Нолдор Короля прозвище «Мелькорово Отродье», и совсем другое — быть обвинённым в службе Тёмному Вале на основе показаний своего же народа.

***

— И как успехи? — знакомый голос заставил обоих беседовавших Нолдор, до того бурно обсуждавших очередную задумку, резко обернуться. Как и в большинстве случаев, голос этот не был громким, не пылал злобой. В нём сейчас не было ни малейшего намёка на угрозу. Однако, как хорошо знали на своём личном опыте и младший брат обладателя этого голоса, и его первенец, лёд, которым этот баритон в одно мгновение мог наполниться, вкупе с такой же холодной насмешкой, мог разить ничем не хуже гнева или ярости. Как Нолофинвэ рассказал по секрету своему ровеснику-племяннику, после той памятной охоты, оврага и серьёзного разговора, для него долгое время не было страха больше, чем снова вызвать то самое разочарование в голосе Феанаро, тот самый лёд, что одним спокойным движением брови мог показать — ты теперь вне семьи. Ты причинил семье, Дому, клану вред. Позже, конечно, Ноло этот страх вызвать неудовольствие сумел перебороть, превратиться из ребёнка, который одновременно боготворил и боялся старшего брата, в настоящего нолдо. Обладавшего безусловной преданностью, но готового принимать и самостоятельные решения — и не вздрагивавшего каждый раз, стоило Куруфинвэ обратиться к кому-то в своей форменной манере. Но тогда, будучи ребёнком, впечатлился Аракано надолго.

Позже Аэнарион и сам через эту школу проходил, как следует вкушая за периодические шалости или недочёты родительского неудовольствия, и про «эффект мороза», так не подходивший имени отца, знал не понаслышке. Хотя ему, наверное, было всё-таки проще. Может быть от того, что он был первым сыном, может из-за того усиленного внимания, что Феанаро проявлял к своему возможному наследнику, или же по причине душевного сходства, но с ата они в куда большей степени друг друга понимали. В большей даже, чем с Лаурэфиндэ, Ноло или младшими братьями. Начиная со специфического юмора, что был Руссандолу абсолютно привычен, и заканчивая изрядной долей стремления к полной самоотдаче и совершенству в своём деле — и требованию того же от других. Точно так же, как от матушки старшему сыну передались любовь к работе с камнем и хорошо развитое чутьё, пусть оно пока и не переросло в нечто большее.

Копией отца Аэнариону, конечно, никогда не стать, как в отношении несоизмеримо большего опыта, так и талантов. Однако, пожалуй, Руссандол мог с уверенностью сказать: из всех сородичей к пониманию и сходству с Малекитом он приблизился ближе и более остальных.

— У меня на голове внезапно выросли рога, раз вы так испуганно смотрите? — всё также невозмутимо спросил Феанаро, фыркая и садясь напротив застанного врасплох, чуть вытянувшегося по старой привычке в струнку Ноло. Выработалась такая настороженность ещё во время его жизни в доме Финвэ, когда чересчур заботливая Индис частенько заходила в покои дяди, дабы проверить, не сбежал ли он в очередной раз к старшему брату. С тех пор Аракано не очень любил, когда кто-то резко входил, или внезапно начинал говорить за его спиной. А тут ещё и Куруфинвэ вместо того, чтобы связаться с помощью Видящего Камня, решил нанести визит лично, что он делал регулярно, прилетая к Тол Мориост на драконе, но всё-таки достаточно редко, чтобы это стало неожиданностью.

Впрочем, несколько мгновений спустя, осознав, что к чему и встретившись с ехидным взглядом брата, Ноло фыркнул в ответ, скрестив руки на груди.

— Рогов вроде бы нет, — Аэнарион с притворным беспокойством и деланным тщанием вгляделся, смотря поверх лица, в чёрные отцовские пряди. — Других Искажений тоже не видно. Только корона из чёрной стали.

— Угу, — явно слегка уязвлённый тем, что к нему подкрались из-за спины, подхватил пикировку Ноло. — Громоздкая, тяжёлая. С Камнем Тени в центре. А на внутренней стороны выгравировано — «Верному сыну от отца. Один Господин покорит, соберёт и склонит всех. Мелькор, Истинный Владыка Арды».

Малекит, словно бы глубоко задумавшись, щёлкнул пальцами. Камень на его груди на мгновение вспыхнул Тьмой, выбросив в разные стороны полупрозрачные лоскуты тени и создав на голове нолдо иллюзорный венец, точь-в-точь такой, какой описали брат и сын — тяжёлый на вид, из чёрного металла, со множеством острых шипов, идущих вверх. Сняв его с головы, он повертел его в руках так и эдак, изучая надпись на стороне обода.

— У ата отвратный вкус. Ну кто такие послания на металле оставляет? Всё прикрытие мне сломал…

Спустя мгновение просторный каменный зал с поднимавшимися всё выше стенами, но пока что без крыши, что должен был со временем стать местом, где князь и его ближайшие подвижники будут держать совет, потонул в тройном хохоте. Закреплённые по периметру рукотворные светочи, освещавшие его, вспыхнули чуть ярче. Блики забегали по полированному чёрному камню.

В отличие от матушки и Лаурэ, которые после создания Улгу некоторое время мучились сомнениями, до того, как Феанаро сумел их успокоить, Нолофинвэ и Аэнарион к многочисленным и разнообразным слухам, окружавшим фигуру предводителя Первого Дома столько, сколько Аэнарион в принципе себя помнил, относились с куда большей лёгкостью. Ноло в целом не верил ни единому слову о подобном порочащем родстве. В том числе потому, что, долгое время живя и воспитываясь в доме Нолдорана, прекрасно знал, кто являлся автором, по крайней мере, некоторого количества этих самых теорий. Что касалось Майтимо, то здесь было ещё проще. Даже если на мгновение, непостижимым образом представить это как правду — упаси Эру Мелькора, если тот попытается заставить отца служить себе! А того поганца, который сейчас мутил воду на земле Амана — вдвойне.

— Ладно, — словно призывая всю троицу к порядку, Феанаро слегка хлопнул ладонью по столу, где была расстелена карта острова. Быстро наступившая тишина послужила ему ответом. — Мой вопрос всё ещё остаётся в силе. Каковы наши успехи?

— Укрепления в порту полностью достроены и приведены в готовность, — отчитался Нолофинвэ, шагнув вперёд и постучав пальцами по выгибающейся луке берега. — Большинство домов для наших Верных, по крайней мере, если брать нынешние силы Первого Дома, уже отстроены и готовы к заселению. В крепости, — палец Эльда переместился к массивному зданию, что, можно сказать, начало возводиться на острове вторым, сразу после первых пристаней и дорог. Одно из двух, наряду с Гимнасием, сердец города, строившееся над логовом драконов. Будущий главный оплот Наггаронда, одна из двух центральных общих мастерских и резиденция правящей семьи. — Внешние бастионы, те, что прямо у обрыва над морем, полностью закончены. Осталось только в некоторых местах, как этот зал, возвести потолки. Но план стен, опоясывающих город, пришлось изменить. В нескольких местах, где планировались возводить стены, обнаружены просторные каверны в глубине скалы. Слишком велика вероятность обвала…

Аэнарион с удовлетворением вгляделся в острые и хищные очертания башен, что появлялись на свет одна за другой, буквально на его памяти и его глазах.

Этот проект, сейчас близкий к почти что завершению, был, наверное, самым долгим из тех, что помнил нолдо. Даже учитывая всё мастерство Нолдор в работе с металлом и камнем, он растянулся на годы Древ. Но и задачу он ставил перед собой, наверное, самую амбициозную со времён Великого Похода в Аман. Даже если не учитывать систему рукотворных каналов со второй, подземной гаванью, которые помогали прокладывать и сооружать Майар Ауле, не так просто было возвести даже просто жильё для более, чем двух сотен тысяч подданных Первого Дома. Уже от одного того колоссального количества проделанной работы буквально захватывало дух и становилось понятно, почему, при всём мастерстве, на создание города ушло столько времени. Однако самое амбициозное, пожалуй, заключалось в том различии с Тирионом на Туне, что не сразу бросалось в глаза, но раскрывалось постепенно — как устрица порой прятала в своём нутре частичку жемчуга.

Тирион, первое в Амане поселение Эльдар в Принципе, возводимый когда-то Нолдор вместе с их золотоволосыми собратьями, во многом строился спонтанно. Понятное дело, народ Финвэ и подданные Ингвэ намечали какие-то планы улиц и площадей, места, которые не были пригодны для застройки. Но в целом — его будущие жители просто поделили между собой участки и принялись строить себе жилища, кто в одиночку, а кто-то в компании друзей. Большой толпой возводили лишь некоторые строения общего пользования. Оттого Тирион был, во многом, славен своей естественностью. Множество извилистых улочек пронизывали его, разделяя усадьбы и дома Нолдор. Здесь было всё иначе. Очертания Наггаронда, его улицы, переулки и площади, парки, ухоженные рощи и пронизывающие город каналы, мастерские и бастионы — всё это прежде наносилось на бумагу в виде чертежей. Целиком и отдельными частями. Начиная от крепости, что была отделена от города широким рвом, по которому мог проплыть небольшой корабль, соединяясь с остальной частью разводным мостом, и заканчивая расположением домов простых жителей. Внешнее и внутреннее убранство, понятное дело, оставалось уже хозяевам. Строили Верные опять-таки вместе, работая на стройке посменно, с чётким разделением труда.

Если бы Аэнариона попросили описать кратко различие между старой и поднимающей голову новой столицами его народа, он бы сказал, что Тирион — это совершенное творение стихии, множества разумов, которые творили каждый в разнобой. Наггаронд, до самого последнего обсидианового булыжника, был воплощён в камне, дереве и металле строем.

Ата тем временем слушал доклад Нолофинвэ внимательно, лишь изредка задавая мелкие вопросы да одобрительно кивая. После чего, удостоверившись, что с ролью блюстителя города и смотрящего за стройкой он справился неплохо, перевёл взгляд золотых глаз на первенца. Майтимо встретил его спокойно. Отец учил отвечать взглядом на взгляд твёрдо и чётко. Держать голову гордо следовало даже на допросе. А это сейчас был всё-таки не допрос.

— Нарион, что там с нашими друзьями-мореходами, из тех, кого прислали к нам на Тол Мориост?

Ожидаемый вопрос…

После договорённостей, заключённых Ольвэ Мореходом с другими правителями Эльдамара, многие из жителей Альквалондэ начали временно, как они надеялись, переселяться в более безопасные места. В том числе и под защиту Наггаронда, который, несмотря на то, что был ещё не достроен и находился дальше от Амана, чем Белая Гавань, укреплён был как нельзя лучше. Разумеется, им оказали всю доступную помощь и поддержку. Руссандол вместе с матушкой организацией этих вопросов занимался лично. Но, как отец в своё время и предупреждал, перетягивание каната под названием «народ Тэлэри» начался едва ли не раньше, чем первые беженцы успели поселиться на новом месте.

Действовали, при этом, стороны по-разному. Нолдор Короля и Ваниар куда больше были заняты попытками вновь превратить Альквалондэ в землю обетованную, больше и прекраснее прежнего. Именно посланцы Финвэ и Ингвэ в итоге предложили помочь отстроить сгоревшие окраины, как и перестроить город в принципе. Избавившись от множества уцелевших во время пожара деревянных домов, оказавшихся на удивление хрупкими и опасными под огненным натиском. Заменить их белоснежным мрамором, обработанным руками Нолдор, и Воплощённым Светом, сотканным Ваниар. Отполировать жемчужину Альквалондэ так, чтобы она вновь засияла — не иначе, как в будущей короне Арафинвэ, чтоб ему икалось. Впрочем, как слышал Аэнарион, ему в итоге и икалось. Литанара-то матушка поймала на той свадьбе. А вот самого младшего (на данный момент) из братьев — нет. В итоге по дороге домой, когда подозрений стало меньше, дядюшка Аро таки получил шип в ногу, по меньшей мере на неделю обзаведясь хромотой и преотвратным настроением.

Тактика была понятна — и, в какой-то мере, приносила свои плоды. Не могла не приносить. Те, кто лишился крова, кто оказался перепуган до дрожи сначала пожаром, а затем Ночью Кровавых Слёз, понятное дело, были рады, словам о том, что, пусть и не скоро, но всё наладится. Пусть не сразу, лишь после поимки твари и Падшего, но вернётся на круги своя, лучше того, что было.

Верные решили действовать по-другому — вместо попыток возвращения к славному прошлому, уговаривали сделать шаг в будущее. В Гавани они, в основном, занимались установкой рунической защиты и постройкой дозорных башен, добровольно уступив более мирные работы своим противникам. Зато — вовсю обхаживали тех Тэлэри, кто оказался на их территории, предоставляя в том же Наггаронде возможность безопасно заниматься любимым делом, но при этом — частью через активно развернувшееся сотрудничество с местными жителями, частью — через тех молодых мореходов, кто в своё время прошёл Гимнасий, — сделать так, чтобы беженцам больше не захотелось возвращаться обратно. Ненавязчиво, не прямо, но весьма наглядно показывая разницу между Ольвэ, который свой народ в час нужды защитить так и не сумел, и Феанаро, благодаря которому у них хоть какая-то преграда в Гавани и появилась. А сейчас — есть и полноценная защита. Подданные князя сейчас словно старались растворить вкрапления другого народа в себе, слить их культуру с собственными обычаями. Сначала семьи мореходов, множество женщин и детей, которые со временем, быть может, вполне смогут поступить в Гимнасий, пройдя через детские группы Нерданэль. А там, вполне возможно, за своими жёнами, сыновьями и дочерями могут последовать и моряки-мужчины.

Некоторые, кстати, уже последовали. Особенно после того, как пользовавшийся большим уважением Гэлвэ Корабел, давно уже водивший дружбу что с Феанаро, что с его медноволосым сыном, собрал семью, команду «Вьюги», и окончательно переехал в гавань на Тол Мориост.

Именно за этими сменившими серебристо-белое на красно-чёрное Эльдар, ровно как и за беженцами, и присматривал Аэнарион, периодически курсируя сейчас между Альквалондэ и Наггарондом.

— В целом, уживаемся. Недавно ещё несколько семей решили остаться у нас. Скоро начнём возводить для них жилища. Но, — Руссандол заметно помрачнел. Тема эта, пока что не решаемая, волновала его уже какое-то время. — Есть новость. Тревожная. И в будущем, быть может, она сможет повредить не только мореходам, но и нам. Но, кроме того, у меня появилась мысль, как мы сможем решить одну проблему, которая чем дальше, тем больше встаёт перед нами в полный рост. Не только в Наггаронде, но и в Тирионе.

Отец, на мгновение погрузившись в размышления, отвлечённо кивнул сыну, придержав собственную голову пальцами, позволив ей опереться на эту своеобразную подставку.

— Давай сначала с идеей, — наконец произнёс Феоноро, одобрительно кивая и откидываясь чуть назад, несмотря на то, что походный табурет, на котором он сидел, был без спинки. Впрочем, это ему не слишком помешало. Золотые глаза зажглись неподдельным интересом — ата всегда внимательно следил за идеями, что выдвигали его собственные дети, поощряя подобную инициативу, даже если она была глупой. Как он часто говорил: «Если не слушать глупости и не пояснять, что в них не так — потом никогда не получишь умных мыслей».

Молодой нолдо скрестил руки на груди, собираясь с мыслями.

— Ты ведь наверняка знаешь, что чем дальше, тем больше нас становится, тем сложнее Нолдор обмениваться друг с другом, — начал он осторожно, подбирая слова. — На последних ярмарках, проводимых после свадьбы Ноло и Анайрэ, — уважительный кивок в сторону старшего друга, — это было особенно заметно. Мастеров стало много. И желающих обменяться — тоже! И у всех разные предметы. Если мы не берём то, что создают в общих мастерских, то одних только столов и стульев может быть множество. Все разные — и приходится разбираться и выбирать. Жители Тириона могли часами ходить туда-сюда. Я и сам, участвуя, почувствовал это на себе. Часто бывало так, что-либо твоя собственная добыча на обмен нужна, но тебе кинжал понравился, а на то, что ты принёс — мастер менять не очень хочет. Так они и маются. Что Верные, что Нолдор Короля, — Руссандол фыркнул, покачав головой. Ярмарки и их возрастающее неудобство — это, пожалуй, было из немногих оставшихся вещей, что были для двух частей расколотого народа общими, наряду с угрозой, что несла с собой Жаждущая. — Понятное дело, наши договориться всегда могут. Или, в крайнем случае, сойтись группой, втроём или вчетвером, чтобы каждый смог обменяться с каждым и получить то, что нужно именно ему. Но неудобно же, как Мелькору в Чертогах Мандоса! Откровенно неудобно! А теперь, когда, помимо Нолдор, нам теперь часто приходится меняться и с мореходами, это дело стало ещё более запутанным. А главное — проблема эта будет расти и дальше. Чем больше нас становится, тем сложнее будет меняться между собой. Если, конечно, ты хочешь получить именно то, что тебе нужно, а не первый попавшийся, скажем, инструмент.

— Продолжай, — мягко произнёс Отец Драконов. Края губ дрогнули в лёгкой улыбке.

Аэнарион же почувствовал себя словно на экзамене на звание Аулендура. Так и тянуло вытянуться по примеру Нолофинвэ, когда ата только вошёл, но нолдо себя сдерживал. По опыту он прекрасно знал — было просто обосновать проблему и вынести решение. Надо ведь ещё и доказать, почему это решение — хорошее.

Только почему сейчас у него было ощущение, что на этот раз отец прекрасно знал, что сейчас скажет Руссандол?

— Я присмотрелся к нашим друзьям Тэлэри, которые с такой проблемой столкнулись уже давно. Во-первых, их больше нас, почти что в два раза. Во-вторых, что Верные, что Нолдор Короля, всё-таки живут, по большей части, вместе. Но народ Альквалондэ поделён на корабли. И им, зачастую, приходится меняться в ещё более неудобных условиях, когда у одного корабля просто нечего предложить второму здесь и сейчас. А до гавани — несколько дней пути. Они нашли интересное решение.

Сняв с пояса небольшой мешочек, Нарион шагнул вперёд, встав напротив отца и высыпав его содержимое перед Малекитом. Несколько жемчужин разных размеров, белого и чёрного цветов.

— Они используют жемчуг по весу, как универсальное средство обмена, принимаемое везде среди Тэлэри. Как рассказал Гэлвэ — просто, в какой-то момент, договорились между собой — и Ольвэ одобрил, — Майтимо подкинул большую чёрную жемчужину на ладони. — Учитывая, что эти ракушки они сами растят — это очень удобно. Представь. Встречаются два лебедя-челна. Им нужно обменяться между собой. Но одному из капитанов нечего предложить. Зато есть жемчуг. Он спокойно получает то, что ему нужно, отдавая жемчужин по требуемому весу. А второй капитан на эти же самые жемчужины уже в гавани сможет обменять что-то для себя. Они, конечно, могут поспорить о количестве жемчуга, но это, в любом случае, куда быстрее, чем-то, как происходит у нас или Ваниар! Не говоря уже о том, что лишний жемчуг всегда можно обменять у нас, мы украшения сделаем.

— Интересно, — согласно кивнул Малекит, прищурившись. Руссандол же, давно выучивший повадки отца, понял, что сейчас придётся отвечать на возражения. И либо после всех вопросов отец улыбнётся и скажет, что идея хороша, или, хотя бы, неплоха, либо после очередного вопроса сам нолдо поймёт, что ошибся. И скорее всего — где именно. — Идея действительна неплоха. Я тоже видел, как наши мореходы меняются друг с другом таким образом. Но у Нолдор нет такого количества жемчужин. Придётся либо обменивать их у Тэлэри, либо искать замену. Кроме того, — пальцы князя ловко подхватили беловато-розовый перламутровый шарик. — По весу или размеру их брать всё же не слишком удобно. Жемчужины разного размера, а не только заданных. Вряд ли крохотную жемчужину можно обменять на столько же, сколько и большую. Нужно что-то более простое и универсальное. Но при этом — такое, чтобы могли создавать только мы, наша семья.

— Почему? — слегка поднял брови Аэнарион, напряжённо думая. У него был заготовлен вариант, который замечательно подходил под названные критерии, за исключением последнего, о котором нолдо просто не подумал.

— А ты сам представь. Предположим, что каждый Верный сможет делать это единое средство обмена дома. И может наделать их сколько угодно, — усмехнулся Феанаро. — У Тэлэри, определяющих жемчуг по весу, такой проблемы не возникает. А у нас… Да на следующей ярмарке придётся таскать мешки этих самых единых средств обмена. И удобство очень быстро превратится в издевательство, так что все захотят вернуться обратно, к простой системе.

Золотые глаза старшего принца Первого Дома вспыхнули догадкой, а затем — затаённым торжеством.

— Тогда у меня есть идея.

Сняв второй мешочек, Майтимо осторожно достал оттуда небольшой, не больше трёх пальцев шириной, кристалл рукотворного алмаза. Белое пламя светильников слегка заиграло на полированных гранях. Форма была очень характерной — кристалл представлял собой ровный и плоский кругляш с выгравированной на одной из его сторон отчётливо видной эмблемой Первого Дома.

— Изначально я думал пустить на это дело обсидиан или золото, — пояснил он в ответ на приподнятые брови отца. — Но металл и камень надо добыть ещё, переплавить. В то время как наши рукотворные камни куда легче в создании. И их можно сразу вырастить или отлить в горне любой формы, а потом уже отполировать заклинательной песней. Единственное, что все сразу должны узнавать подлинный, созданный в нашей мастерской кристалл от любого другого. Но, — медноволосый хитро, словно что-то задумал, улыбнулся, — не каждый нолдо может наполнить камни живыми огнём, звёздным светом или ночной тенью. Не настолько, конечно, как твои камни чародейства, но так, чтобы никто другой повторить бы не смог. Или, что будет ещё удобнее, выращивать сразу большой плоский кристаллический лист, так, как сталь раскатывают в кузне. Наполнять его нашей меткой. И только потом аккуратно вырезать из него диски. Можно сделать их разного размера, кстати. Так будет удобнее, и сразу легче понять, что можно обменять на определённое количество больших, средних или маленьких.

Феанаро улыбнулся. Но уже не заинтересованно или явно готовясь к допросу, как раньше. Тепло, одобрительно, явно показывая, что его сын сумел если не превзойти ожидания, то точно их оправдать.

— Молодчина, — он привстал со своего место, положив руку на плечо первенца и слегка сжав. Голос искрился довольством. Похоже, доработанная идея, несмотря на то, что он о ней уже думал, ему понравилась. — Займёмся этим. Но ты сказал, что помимо решения проблемы есть и не слишком хорошие новости. В чём дело?

Улыбки, расцветшие на лицах обоих, быстро погасли, уступив место внимательной серьёзности. Аэнарион глубоко вздохнул, Нолофинвэ удручённо покачал головой. Похвала закончилась. Пошли проблемы.

— Начали пропадать корабли, — просто сказал он, дёрнув щекой. — Те из капитанов, кто остался в Альквалондэ. Да несколько тех, кто перебрался под нашу защиту. Те, кто отправляется дальше острова, зачастую рискуют не вернуться. И это уже не один случай. Далеко не один.

Особенно учитывая, что многих мореходов Ночь Кровавых Слёз застала в море. Кое-кого пронесло. В тот момент они не попали под взгляд Жаждущей, направленной на Валинор и его окрестности, и смогли вернуться домой уже после того, как всё закончилось. Кто-то получил сполна, но кое-как смог добраться до доков и верфей. Многие из таких, в итоге, отправились на лечение. Но были и те, кто не вернулся. И теперь — снова пропажи! Есть вероятность, что это может отразиться не только на Тэлэри, не говоря уже о проблеме исчезновений как таковой.

— Ты говорил с Ольвэ и капитанами? — золотые глаза князя сузились.

— Конечно, — мрачно кивнул Аэнарион. — И с теми, кто в Гавани, и с теми, кто переселился к нам. Предупредил, что дальше Тол Мориост лучше сейчас не плавать. Или, хотя бы, не упускать его из вида. Ольвэ, кстати, поддержал. Но, — Майтимо вздохнул, стараясь не раздражаться. Начиналась болезненная для него тема. — Ты знаешь их порядки, ата. Вольница. Капитаны могут прислушаться, а могут — послать к Мелькору и своего короля, считая себя самыми умными. Мол, попросили нанести на лебедь-челн охранные узоры, получили защитные амулеты — пора в море! Даже правитель Альквалондэ не берётся им указывать, что делать. Что уж я, который пользуется уважением, но всего лишь один среди равных!

А перед глазами медноволосого вновь встало бушующее пламя, охватившее гавань, вопли сгораемых заживо Тэлэри — и та неразбериха, когда действующие вразнобой команды действовали неэффективно. Недостаточно быстро. Пытались силами отдельных команд разобраться с проблемой, нуждавшейся в организованном решении. А попытаться их организовать… Если не обладаешь абсолютным авторитетом среди капитанов — всегда найдутся те, кто вместо дела может начать возражать, или просто проигнорирует приказ.

Эта капитанская вольница уже стоила жизни многим, когда начался пожар. И что-то подсказывало Аэнариону, что теперь это приведёт ровно к тому же самому. Как нолдо, собственноручно вытаскивавший из огня раненых и пострадавших, он не мог об этом не думать.

***

— Брат! — голос Макалаурэ звучал… неправильно, заставив рыжеволосого нолдо поднять голову, отвлёкшись от собственного занятия. Слишком взволнованно брат звал, напряжённо. В последний раз сам Майтимо кричал примерно так же, когда заметил приближение к Гавани Мелькора и начало пожара. Да Моратор всё же был младше, но всё-таки его воспитывали быть сдержанным и не паниковать попусту. А тут зовёт так, будто на Альквалондэ кто-то нападал! — Нарион?

— В чём дело, торон?

Черноволосый юнец устало прислонился к стене трюма, тяжело дыша и даже слегка согнувшись, опираясь ладонями в пояс. Похоже, немалую часть пути до «Индраугнира» Моратор пробежал на одном дыхании, не сбавляя темпа.

— Там… — он устало выдохнул, помотав головой, явно пытаясь прийти в себя. — Вернулся корабль. Один из тех, что пропал. «Северное сияние». Только в таком виде… досталось лебедю. Вернулся без головы — в прямом смысле…

— Погоди, — предупреждающе поднял руку Аэнарион, прерывая монолог младшего. — Отдышись. В каком смысле «без головы»? Носовая фигура откололась, что ли? И что с командой? Живые есть, или «Сияние» волнами пригнало?

— Именно это в виду и имею, — подтвердил юный подмастерье заклинательной песни. — И вообще, есть ощущение, что челн побывал в бою. Ну… в таком, как ата описывал. Что до команды — видел, как с корабля выносили раненых.

Справившись с дыханием и выпрямившись, Моратор серьёзно взглянул на старшего.

— И ты прав в том, что они не сами причалили к берегу. На корабле — одна из Майар, посланница Уинен и Оссэ, вместе со свитой из своего народа. Кажется, она принесла вести о том, что случилось с пропавшими челнами. Ольвэ созывает капитанов на центральную площадь Альквалондэ. Хочет говорить. Я потому и побежал к тебе как можно быстрее. Гэлвэ уже там.

Майтимо отрешённо кивнул, вставая и садя на плечо Циандроса.

— Ты молодчина, — он слегка сжал плечо младшего брата. — Пойдём, в таком случае. Посмотрим, какие вести шлёт Королева Русалок.

— Мы могли бы заключить пари. Ставлю на то, что невесёлые, — тихо хмыкнул Макалаурэ, следуя за медноволосым.

— Это в принципе не обсуждается. Учитывая упомянутых тобой раненых членов команды — вести однозначно неприятные, — беззлобно ответил Руссандол. — Но мы вполне могли бы поспорить, насколько именно.

Поднявшись на палубу корабля, старший сын Феанаро, поколебавшись, волевым усилием передал толстую бумажную тетрадь в кожаном переплёте своему старшему помощнику.

— Синдофион, допроверь ту часть груза, что мы привезли из Наггаронда. Пойду посмотрю, что там.

Дождавшись кивка Чёрного Стража, молодой принц ловко сбежал по трапу, направляясь к центру города. Младший брат, не отрываясь, следовал за ним. Щека чуть дёрнулась в недовольстве.

Он снова чуть не дал волю своему вечному желанию сделать всё самому, вместо того, чтобы грамотно распределить нагрузку между собой и своими подчинёнными.

Проблема, появившаяся со времени пожара в Альквалондэ, вновь дала о себе знать. Дурная привычка, на которую как указывал отец, так понимал и сам Майтимо, особо сильно развившаяся в дни бытия рыжеволосого капитаном «Индраугнира». Вопиющее, катастрофическое нежелание перекладывать часть дел на команду. А если что-то и было необходимо отдать на откуп другим — в конце концов, капитан корабля не может управлять им в одиночку! — неистребимое, зудящее желание на границе сознания всё перепроверить. И, если понадобится, переделать самому. Если же речь шла о ком-то с другого корабля, скажем, о кооперации нескольких челнов для совместного дела, то всё усугублялось ещё сильнее.

Доверять кому-то их, казалось бы, работу, иногда было тяжелее, чем взвалить на себя всю тяжесть её исполнения в одни руки.

И самое поганое, Аэнарион прекрасно понимал, откуда эта дрянь ползла. Спасибо регулярным беседам с ата, тот разобрался, в чём дело. Всё та же подспудная неприязнь к тэлэрийской разобщённости, расхлябанности, что стоила столь многих жизней во время пожара, и возникшее недоверие к другим капитанам из Альквалондэ в следствии. Как можно доверять им хоть какую-то работу, если они об элементарной дисциплине понятия не имели? Не проще ли всё, что нужно, сделать самим? Или самому?

И тут уже приходилось себя резко одёргивать, когда это недоверие, сопряжённое с вечным стремлением к лучшему результату и «хочешь что-то сделать — сделай это сам», невольно перескакивало не только на вечных бестолочей из Альквалондэ, но и на моряков из его собственной команды. Нолдор и Тэлэри, что прошли Гимнасий, как и он сам, сделавших всё, что они могли, во время бедствия, стоившего множества жизней мореходов. Напоминать самому себе, что и Макалаурэ, и остальные действовали грамотно. Они справились. И не стоило этот зуд переносить на тех, кто этого не заслуживал.

Хотя порой хотелось действительно самому переделать все дела на «Индраугнире». В такие моменты ничего, кроме держания самого себя в железном кулаке, не давая маленьким кусачим чудищам собственного разума воли, не оставалось.

Золотые глаза принца, сейчас быстрым шагом шедшего вдоль мраморной набережной, быстро выцепили из ряда приставших к берегу лебедей-челнов тот, о котором, собственно, и говорил младший. Отыскать «Северное Сияние» было проще простого. Во-первых, он пристал не так уж далеко от «Индраугнира», чьи окованные металлом борта возвышались над белоснежными палубами кораблей Тэлэри, как крепостные стены над крышами домов. А во-вторых, Майтимо, пожалуй, впервые видел лебедь-челн в столь плачевном состоянии.

Бывало, корабли возвращались в родную гавань изрядно потрёпанные штормом. С изорванными парусами, с течью и водой, что плескалась в трюмах. Однако «Сияние» сейчас выглядело куда хуже. Более того, характер повреждений был совершенно другим. Первой ассоциацией, что приходила на ум, если переводить на мерки Эльдар, была драка между Верными и Нолдор Короля, стенка на стенку. Голова лебедя, гордость и краса любого судна народа мореходов, потеря которой во время шторма считалась среди капитанов… не позором, конечно, но признаком не слишком большого умения вести судно сквозь бурю, была снесена начисто. Белые борта словно закоптились, зияя пробоинами в нескольких местах сразу. Одна из трёх мачт, вторая от носа, просто отсутствовала.

Одним словом, при взгляде на изувеченный челн поневоле закрадывались мысли, что морские духи, чьей королевой была Уинен, правя морем от имени Ульмо, тащили корабль до гавани буквально вручную. Или, по крайней мере, направляли его в воде — ни рулевого весла, ни постепенно распространявшегося среди мореходов рулевого колеса, на корме видно не было.

Аэнарион поневоле ускорился, надеясь не опоздать к разговорам. По счастью, добрались братья вовремя — капитаны, те, кто в данный момент был в Альквалондэ, только-только начали собираться на площади. Впрочем, Ольвэ уже был здесь, стоя рядом с посланницей Королевы Русалок. Как и Гэлвэ, впрочем, чей лебедь-челн прибыл вместе с кораблëм-драконом.

— Майтимо. Моратор, — мореход слегка кивнул, приветствуя обоих принцев. — Перед вами Эарэль (3), посланница Уинен и Оссэ, и её спутники из морского народа.

— Принцы, — черноволосая голова змеедевы слегка наклонилась. Взгляд глаз цвета морской волны на мгновение задержался на кинжале из клыка морского змея — того, что был одним из трёх подарков Ульмо ему и отцу — в день испытания корабля морем. — Я рада видеть перед собой того, кого сам Обитатель Глубин почтил своей благосклонностью. Хоть и дело нашей встречи горестнее, чем мне бы хотелось. Но подождём остальных. Чтобы помочь вашим не вернувшимся собратьям, понадобится не один корабль.

Эарэль была облачена в традиционную для морских обитателей накидку из полупрозрачного шёлка, украшенного жемчугом и морскими раковинами. Длинные волнистые волосы цвета воронова крыла, распущенные по плечам, резко контрастировали с бледной кожей. Черты лица, острые, ещё более тонкие, чем у Уинен, почти во всём напоминали таковые у Нолдор или Тэлэри — за исключением небольших жаберных щелей, расположенных за ушами. Глаза смотрели серьёзно и вдумчиво, подëрнутые поволокой скорби. А вот длинный хвост морской змеи, в воде заменявший подданным Ульмо ноги, сейчас отсутствовал, уступив место двум босым ногам, полускрытым узорчатой юбкой — от чего Майа словно немного убавила в росте.

— Посланница Уинен и её отряд помогли одному из наших пропавших челнов добраться до дома, — пояснил правитель Альквалондэ. — Ты наверняка видел «Северное Сияние» в порту. Те немногие, кому повезло уцелеть, сейчас уже у лекарей. В плохом состоянии, но жить будут.

Руссандол склонил голову в ответ. Прищурившись, он прямо взглянул в глубокие, словно бездна океана, очи вестницы, пытаясь, пока переговоры ещё не начались, понять, что именно сейчас мог нести её визит. То, что капитаны Тэлэри, решившие, что они являются умнее всех и прочно находятся у Ульмо за пахухой, попали в беду, было понятно и так, с самого начала. Однако во что именно они могли вляпаться?

С одной стороны, первым, что приходило на ум, были происки Жаждущей, которая, после того, как матушка и Лаурэфиндэ сумели дать ей отпор, вполне могла бы переключиться на более лёгкие цели. Например, на всё тех же мореходов. Отдельный корабль посреди моря, которому вряд ли кто-то мог прийти на помощь? Лакомая добыча для демоницы. Но было в этой теории пара моментов, что несколько смущали. Во-первых, несмотря на свою мощь и способность влиять на разум и душу, тварь, терзавшая Тирион, всё же не обладала всей полнотой власти в материальном мире, какой обладали Айнур. Чтобы устроить тот кошмар, против которого княгиня и командир Мор Тирит боролись в шахте, нужен был разрыв в ткани мира, создать который сама она была не в силах. Вторая же причина прочно вытекала из первой. Повреждения, что были нанесены кораблю, отнюдь не походили на последствия сошедшей с ума команды или на те наслаждения мучениями, что, похоже, так любила Жаждущая. Скорее уж здесь речь шла о грубой силе и ярости.

Но если не демон напал на «Северное Сияние»… то кто?

Лично у Аэнариона на примете пока что была только одна кандидатура, чьи слуги могли бы попытаться совершить подобное. Но думать о таком варианте не слишком нравилось. Вариант этот означал, что помимо врага внутреннего, той, что недавно так сладко попировала душами Нолдор, наконец дал о себе знать и враг внешний, видимо, устав ждать, пока другие Айнур найдут его.

***

— Жители Альквалондэ. Вольные капитаны Тэлэри и Нолдор, — Эарэль чуть запнулась на последней фразе, словно напомнив себе, что теперь не только подданные Ольвэ бороздят моря. Босые ножки змеедевы вновь уступили место гибкому хвосту, на котором Айни приподнялась над шумящим собранием, так, чтобы каждому она могла быть видна. — Как вы уже поняли, я принесла скорбные вести — вместе с вашими собратьями, которым повезло выжить в схватке, в огне которой сейчас запылали океаны, и в которую поневоле оказались вовлечены вы, мореходы.

Золотые глаза Аэнариона слегка вспыхнули, сощурившись. Взгляд впился вниманием в лицо посланницы.

Значит, Майтимо действительно ещё не ослеп. Не показалось ему, когда принц мельком осматривал повреждения «Северного Сияния», раз уж Эарэль сходу завела разговор о схватке. А уж если речь зашла о «пылающих океанах», значит, несколькими пропавшими кораблями дело может отнюдь не ограничиться.

— Знайте же, — меж тем продолжала Майа, — те лебеди-челны, что не вернулись в Альквалондэ, большинством своим были захвачены и разграблены, а то и пущены ко дну. Их команды либо мертвы, отправившись в Чертоги Ожидания, либо пленены слугами Мелькора, которые сейчас рыщут по Белегаэр в поисках неосторожной добычи. Моряки «Сияния» оказались первыми, кто смог пережить нападение и уйти живыми, до того, как мы нашли их дрейфующий челн, не способный сам добраться до родной гавани.

Площадь забурлила так, словно была водой в котле под плотно закрытой крышкой. Капитаны зароптали, зашумели, перешëптываясь между собой и в изумлении, с болью, с яростью посматривая на Эарэль, так, словно увидели посланницу впервые. Принц, пусть и остался невозмутимым внешне, и сам от них недалеко ушёл, мысленно от души выругавшись. Иногда оказываться правым крайне неприятное занятие!

Сердце кольнула небольшая иголка. Не сказать, чтобы больно, но дискомфорт причиняла изрядный. Настолько, что пальцы невольно сжались в кулаки.

Тэлэри вновь умылись кровью. В том числе — кровью своей молодёжи, которая наверняка была в составе команд на пропавших и захваченных кораблях. Аэнарион не хотел думать, что сделают с теми, кому не повезло выжить во время этой «большой охоты». Что-то подсказывало, что оставшиеся в живых смогут вполне позавидовать мёртвым.

Однако заявление русалки порождало новые вопросы и догадки. Из наиболее отвратных: а не являлась ли попытка морского разбоя способом помешать, со временем, отправиться к берегам Эндорэ?

Что же касалось вопросов…

— Почему Оссэ не отправит их на дно? — один из капитанов словно прочёл мысли Руссандола. Из всех приближённых Ульмо, Оссэ, вместе с Уинен правивший морем между Аманом и остальной Ардой, был наиболее могучим слугой Обитателя Глубин. Устроить такому шторм — плëвое дело, чем друг Тэлэри, как и его сюзерен, больше других благоволивший народу Альквалондэ, всегда активно и с удовольствием пользовался. — Почему сейчас медлит, служительница Уинен?

— Об этом я и собиралась рассказать дальше, — Эарэль с сожалением вздохнула. Чёрные волосы чуть колыхнулись, так, словно весь разговор шёл под водой. — Увы, но, как я уже сказала, море сейчас кипит от собственной схватки. Так, что корабли грабителей, бороздящих океан, являются лишь частью её. Война пришла в Белегаэр. Как вы все знаете, однажды Оссэ Иссион, вассал Ульмо, оступился…

Медноволосый подавил улыбку. Разумеется, об этой истории слышали все. Причём «оступился» — это очень мягко сказано. Вернее было сказать, ближайший из Майар Ульмо на заре времён был соблазнëн Мелькором и предал Обитателя Глубин, перейдя на его сторону. Но в итоге супруга изрядно прочистила мужу мозги, не иначе как сковородкой и якорем, после чего — буреносец, раскаявшись, вымолил у Ульмо прощение. Своеобразная история. С одной стороны, бросающая тень на Валар, даже на тех, кто мог бы благоволить Нолдор. А с другой — наглядно показывающая, что «что позволено сильнейшим из Айнур — не позволено Эрухини». Что-то Нарион справедливо сомневался, что отца, оступись он таким же образом, пощадили бы. Даже Ауле или тот же Ульмо.

— …и раскаявшись, он был прощён. Но отнюдь не все духи моря, что пошли вслед за Оссэ, последовали его примеру, когда пелена спала с его глаз, — Эарэль сощурилась в явно сдерживаемом гневе. — Многие продолжили своё служение Падшему. Когда Мелькор пал — многие из них затаились. В глубочайших впадинах, в потаённых лакунах, скрытых от глаз всех. Или вовсе на берегу, там, где Араман и Эндорэ встречаются, соединённые Хэлкараксэ. Но главное — они выжили. И, когда их господин вернулся, бежав из заточения, они тоже пробудились ото сна. За долгие века пребывания под сенью Тьмы их облик изменился. Стал мерзким, уродливым отражением нас, служителей Ульмо, Уинен и Оссэ. И сейчас они откликнулись на зов своего господина, атакуя вместе с теми слугами Тёмного, что корабли предпочитает морской пучине.

Змеедева с сожалением вздохнула, покачав головой.

— Именно потому Оссэ и не может прекратить это одним ударом. Он, как и мы, вынуждены сами давать бой нашим падшим собратьям, которые сейчас прикрывают налётчиков от шторма и бури. Морю нужна ваша помощь, капитаны. А вам, в свою очередь, нужна помощь моря. Врага следует отбросить к берегам Эндорэ. Ведь чем дальше, тем ближе корабли слуг Мелькора подбираются к Аману, к Альквалондэ и Тол Эрессеа, что был прозван Тол-Мориост. И я боюсь, что удар Падшего будет нацелен не на Глубины. Но на вас. На наших учеников и последователей. На тех, кто дорог Ульмо, Оссэ и моей госпоже.

«Не говоря уже о том, что для тебя, сын Куруфинвэ Феанаро, это может иметь и другое значение. Вряд ли вы сможете отплыть к берегам Эндорэ, если между вами и берегом на востоке будет хозяйничать враг», — дымчато-зелëные глаза на мгновение повернулись к Майтимо, послав ему осанвэ.

Аэнарион чуть улыбнулся, мысленно кивнув посланнице.

Здесь она, разумеется, была права. Первый Дом в возможном походе против этих налётчиков был заинтересован, пожалуй, в первую очередь. Если Тэлэри, за исключением вот таких вот своенравных капитанов, заявлявших «плаваем там, где лежит фэа», могли бы не беспокоиться насчёт таких случаев и того, что происходило на Востоке, по крайней мере — до тех пор, пока к Альквалондэ действительно не подступит флот Врага, то вот обитателям Наггаронда подобные соперники на море точно не были нужны.

— Эарэль, посланница Уинен, права, — первым нарушил он мерный ропот площади, делая шаг вперёд. — Нам придётся решить этот вопрос. Если не для того, чтобы отомстить за павших, то хотя бы ради того, чтобы обезопасить собственные границы. Нам нужно выбить дурь из этих тварей и показать, кому на самом деле принадлежат моря! Но, — молодой эльда выделил интонацией последнее слово, серьёзно взглянув на остальных. — Мы не должны действовать поспешно. Подобная война на море — а учитывая, кто стоит за нападениями — это действительно война! — не может быть выиграна без единства и порядка…

Несмотря на уверенную речь, Руссандол мысленно уже глубоко вздохнул. Учитывая его опыт общения с капитанами, да и просто жителями Альквалондэ, что-то подсказывало принцу, что разговор этот затянется надолго. То же самое говорил и взгляд посланницы Глубин, явно готовившейся возразить.

И даже когда экспедиция всё же будет созвана, а самые первые вопросы на тему: «кто кому должен подчиняться», будут улажены, раздробленность Тэлэри, из-за которой они уже дважды оказывались в отвратительном положении, так или иначе, но даст о себе знать.

И вновь, уже в третий раз — кровью умоются все.

***

— Говоришь, флот Мелькора, грабящий и топящий лебеди-челны мореходов? — Король-Чародей слегка приподнял брови, демонстрируя вежливое изумление случившимся. — Да ещё вдобавок с Майар, что перешли в своё время на его сторону, а теперь соизволили вернуться и начать мстить? Как своевременно. Ничего не скажешь.

— Рассказ, принесённый Эарэль, порождает больше вопросов, чем ответов, — Аэнарион, в видении своего отца стоявший на берегу океана, что лениво облизывал прибой волн, согласно склонил голову. Пальцы первенца Малекита сжались на чёрной, зеркальной поверхности Палантира, с помощью которого он сейчас и связывался с князем. Малекит изготовил такие для каждого из членов семьи. За спиной же юноши смутно угадывалась чёрная громада стен Наггаронда. — Например, неизбежно начинаешь задаваться вопросом, откуда у Мелькора, который лишь недавно освободился от оков, уже есть корабли, способные нападать на Тэлэри. Как ни посмотри, но жители Альквалондэ, пусть и не привычные к бою, опытные моряки. Да и в храбрости, иногда граничащей с глупостью, им отказать трудно. Так просто они бы не дались, и застать их врасплох было бы непростым делом. Даже учитывая его подручных в глубинах волн. Кроме того, меня смущает ещё одно обстоятельство. Что бы там ни было, их хорошо прикрывают от возможной слежки. Моя попытка взглянуть на те места с помощью Видящего Камня ничего не дала.

— Верно мыслишь, сын, — одобрительно кивнул друкай. — Вопрос в том, «откуда у Мелькора внезапно появились корабли и опытные моряки», выяснить ещё только предстоит. Не удивлюсь, если здесь скрыт определённый подвох. Начиная с мороков, призванных пустить пыль в глаза, за которыми может скрываться что-то ещё. Впрочем, я вполне допускаю, что ваша прекрасная вестница сама не владеет всей полнотой информации. По её же словам, «Северное Сияние» они сумели найти уже после боя, в то время как корабль сломанной игрушкой дрейфовал по волнам. Однако говорил я сейчас не об этом.

Губы владыки Башни Холода тронула ехидная усмешка.

— Тебе не показалось странным, что пропажи кораблей начались именно после истории с шахтой? В тот момент, когда наш добрый и неприметный друг сейчас стал потихоньку разматывать этот клубок ниток, ведущий к началу поползновений слухов о Камне? И вот — пожалуйста. Мы получаем на голову проблему, которую нам, так или иначе, придётся решать. И потому, что вражеский флот на море — прямое препятствие нам в будущем. И затем, чтобы помочь мореходам, которых желаем привлечь на свою сторону. Подобное дело при этом никак не угрожает лично Нолдор. Но оно, так или иначе, будет отвлекать внимание. Заставлять нас распылять силы. А между тем та зараза, что сейчас распространяет этот… Майрон, будет продолжать тихо и незаметно распространяться по обществу Верных, словно яд по жилам.

— Тебе не кажется, что подобное отвлечение внимания несколько… не соответствует по масштабам тому, от чего оно внимание отвлекает? — скептически поднял бровь медноволосый нолдо.

— Я не утверждаю же, что это единственная цель, — пожал плечами Малекит. — В конце концов, удар этот, в первую очередь, нацелен на последователей Ульмо. На Тэлэри, на Оссэ и Королеву Русалок.

В своё время, впервые услышав титул Уинен, друкай изрядно посмеивался, вспоминая, кого именно называли русалками в его родном мире. А звался так целый спектр разнообразной нечисти. Начиная от мутантов Хаоса, рождавшихся у стылых берегов на Севере (к таким, к примеру, принадлежала некая Аранесса Солёная Ярость), продолжая дальними родственницами наггаротских гарпий, и заканчивая душами насильственно утопленных девушек, которые глубокими безлунными ночами возвращались мстить своим обидчикам. В любом случае, для живых, в особенности для моряков, русалки были существами весьма опасными и ни единой капли не доброжелательными. Среди корсаров Каронд Кара были некоторые весьма одарённые личности, кто мог находить с обладательницами рыбьих хвостов и плавников общий язык. Тот же Локхир. Но на то это были и корсары, составлявшие команды Чёрных Ковчегов и буквально живущие на море. В Арде всё было несколько… менее опасно и страшно. Морским народом здесь звали многочисленных младших духов из свиты Обитателя Глубин разной степени силы, вершину которых составляли Майар, такие, собственно, как Оссэ с супругой. А также некоторые, наиболее достойные моряки Тэлэри, кого Владыка Морей отметил своим особым благословением, изменив их согласно своему виденью прекрасного так же, как изменяли физически Эктелиона. Варда здесь оказалась отнюдь не первопроходцем, пусть любимцы Ульмо постоянной подпитки его силой в большинстве случаев не имели.

— Из того, что мы знаем о Тёмном Вале, он не из тех, кто склонен прощать предательство. Не удивлюсь, если бичуя сейчас мореходов, Мелькор в первую очередь наказывает Оссэ, который посмел вернуться от него обратно на сторону Ульмо. И Уинен, что послужила тому причиной, — тёмный эльф тихо усмехнулся. — Просто так уж совпало, что хозяину Утумно выпал шанс прикончить арбалетным болтом сразу двух оленей.

Друкай провёл указательным пальцам от кончика чуть дрогнувшего острого уха к основанию, затем — к скуле и подбородку, размышляя.

Итак, Мелькор, до того мирно отсиживавшийся в Эндорэ и не подававший особенно признаков жизни, впервые со времени побега что-то предпринял. Как знал Малекит, Оромэ со своей свитой время от времени частым гребнем прочёсывал Железные Горы, пытаясь или схватить кого-то из свиты беглеца, или хотя бы понять, чем тот сейчас занимался. Идти на штурм цитадели Охотник не рисковал — в лично созданном месте силы, щедро напитанной его мощью, Вала мог быть ужаснейшим противником даже для себе подобных. Но самозваный Повелитель Тьмы предпочитал не высовываться. И вот теперь — вот это. Первое серьёзное столкновение с Падшим вне тайной борьбы с культами. Первый его военный ход. Причём направленный не на расширение собственного влияния в Эндорэ, но на попытку создать Ульмо и его подручным неприятности на его же собственной территории. Крайне интересно — и крайне забавно, учитывая тот факт, что Обитатель Глубин был тем, кто возражал главному подозреваемому в освобождении Мелькора ещё со времён переселения в Валинор. Тоже крайне занимательное совпадение. Особенно учитывая предположение что Ауле, что самого друкая, зачем именно был организован побег.

Пожалуй, Малекит не сказал сыну ещё одной версии о причине, что могла сподвигнуть Тёмного на решительные действия против мореходов. Вполне могло быть и такое, что хозяин Утумно попросту немного подтачивал силы тех, кто противостоял Манвэ почти что открыто. Понукал Валар сплотиться вокруг единого полюса силы, ослабляя главного, после себя самого, конечно, мятежника. А заодно — наглядно демонстрировал особенно смелым, чем именно может закончиться идея отплытия на восток.

Однако всё вышеперечисленное никак не исключало возможное преследование Мелькором и его свитой сразу нескольких целей.

— Вот что сделаем, — наконец произнёс князь Первого Дома, расслабив пальцы. — Я же правильно понимаю, что многие горячие головы из мореходов хотят сейчас собраться вместе, дабы решить проблему?

— Разумеется, — лицо Майтимо лишь слегка исказилось, выдавая то, что он об этом думал. — Хотя Ольвэ и осторожничает, многие загорелись желанием ударить по грабителям. Но, боюсь, если там действительно нечто большее, чем просто несколько созданных орками кораблей — а иначе вряд ли бы лебеди-челны начали бы пропадать в таком количестве, — то их попытки решить проблему окончатся плохо. Для них в первую очередь, особенно если они будут действовать так, как в большинстве своём привыкли. В лучшем случае гурьбой с наскоро выбранным из-за уважения вожаком, кто поведёт корабли вперёд, а в худшем — и вовсе кто во что горазд.

— Я в этом даже не сомневаюсь, — Король-Чародей хищно усмехнулся. — Именно поэтому ты не будешь предпринимать никаких попыток сейчас к ним присоединиться.

Друкай не сомневался в благоразумии своего сына, но тем не менее счёл нужным проговорить это ещё раз.

— Продолжай готовить наш флот, Нарион. И вразумлять капитанов вместе с их семьями. Скажи, что мы выступим против этих тварей. Но только тогда, когда будем готовы к бою не на жизнь, а на смерть. Скажи им всем, что попытки действовать сгоряча, скорее всего, будут обречены на неудачу. Скажи без увиливаний, как есть, опиши возможные варианты. Договорись с Ольвэ об усиленных патрулях немного дальше Тол Мориоста. Так сказать — очертим линию обороны, которую мы сможем удерживать даже в нынешнем состоянии. Короче говоря, сделаем попытку призвать наших мореходов к порядку.

— И кончится всё это в лучшем случае руганью, а в худшем — почёсыванием кулаков о лица друг друга, — скепсисом в голосе Аэнариона можно было резать. — Примерно это я и попытался сказать им на собрании Круга Капитанов. Ольвэ, кстати, мои слова поддержал, пусть и ограниченно. Видно было, что давить на вольности своего народа он опасается. Кто-то прислушался. Но в большинстве своём призывы к порядку пропали втуне. Ты же прекрасно знаешь, капитаны крайне редко способны подчиняться тому, кого считают равным себе. И гордятся этим. Тем, кто спорит с Оссэ и Ульмо во время шторма, сам Отомбак не брат. К тому же мои призывы к долгой подготовке вполне могут расценить, как слабость. Полагаю, некоторые именно так и расценят.

— О, я в этом уверен, — глаза цвета расплавленного золота насмешливо сощурились. — Но, во-первых, ты не один такой будешь. К счастью, мнение Ольвэ всё-таки частично пересекается с твоим собственным. Так что потеря авторитета тебе грозит в меньшей степени. Возможно также, его красноречия хватит, чтобы удержать некоторых капитанов в узде.

— А во-вторых? Всё же не следует забывать, что на другой чаше весов — слова и призывы посланницы Уинен, чей народ сейчас сам сдерживает присягнувших Мелькору предателей. Конечно, бой в глубинах нас касается в меньшей степени, чем на поверхности. Но всё-таки не сказать, что она была согласна с моими речами, — Руссандол скрестил руки на груди.

— А во-вторых, они точно так же раньше не слишком задумывались о охранных рунных кругах и дозорных башнях. Жизнь научила, — друкай резко посерьёзнел. Чёрные брови сошлись на переносице. — Как показывает жизнь, некоторые Эльдар понимают через свои седалища куда лучше, чем через разумные речи. Я думаю, стоит позволить некоторым горячим головам собраться в морские ватаги и ударить всем своим праведным гневом по Врагу. Те, кто уцелеет — принесут нам хоть какие-то достоверные сведения о этом флоте Мелькора. Ведь, как я понял, у выживших моряков с «Сияния» ничего чётко узнать не удалось. А возможно и поумнеют. И в следующий раз, когда ты заведёшь речь о строгой организации флота — будут более покладистыми.

— Я бы всё-таки предпочёл не допускать очередного разгрома, — на лицо молодого нолдо словно набежала лёгкая тень. — Всё же обучение через смерть несколько… жестоко. Они глупцы, это правда. Но они нам не враги.

— Высшая степень неудовольствия, сын мой — невмешательство, — мягко парировал Малекит, покачав головой. Перед мысленным взором встали собственные ошибки и попытки вразумить многочисленную свору феодальных князьков и принцев Ултуана, предпочётших точно такую же раздробленность единству. — Ты не можешь заменить некоторым глупцам, у которых слишком много воли и желания делать по-своему, разум. Они начнут делать по-своему просто тебе на зло, чтобы подчеркнуть значимость и независимость в собственных глазах. В то же время, ситуация далеко не настолько серьёзна, чтобы пытаться надавить на них силой. Пусть дураки сами набьют шишек. И, возможно, со временем изменят своё мнение о твоих собственных словах.

Князь Первого Дома свёл кончики пальцев перед собой.

— В любом случае сейчас, в первую очередь, займись обороной. Если мелькоровы твари обнаглеют окончательно, то Наггаронд — их самая ближняя возможная цель. Мы должны быть готовы. Договорись также с несколькими капитанами, что сохраняют остатки осторожности, несмотря на то, что полезут в пекло. Пусть держатся на расстоянии и постараются собрать как можно больше информации о противнике. Что же касается нашей русалки, которая возражала тебе, — Малекит на мгновение замолчал, прикидывая в уме. — Пригласи её к нам, в Чёрный Город. Покажи наши верфи. Покажи корабли, что мы строим. Это поможет ей понять, почему мы тянем время. Если же начнёт упорствовать — не беда. В этом случае обратимся через Владыку Земной Тверди напрямую к Ульмо, чтобы урезонил своих змеедев.

— Понял тебя, ата.

— Тогда до скорой встречи, сын. Да укроют тебя тени, — кивнул Чародей, разрывая контакт многократно усиленного осанвэ.

Слегка выдохнув, он позволил себе на пару минут расслабиться, мягко массируя прикрытые побледневшими веками глаза. Созданные мастером Видящие камни позволяли связываться друг с другом почти что с любого расстояния, не говоря уже о возможности при должном усилии воли направлять своё внутреннее зрение туда, куда желал чародей. Но усталостью тела и разума платить за это всё равно приходилось.

Проведя некоторое время в блаженной темноте, сын Аэнариона вновь открыл глаза, потянувшись к отчёту, оставленному на письменном столе несколькими минутами прежде вызова Майтимо. Золотые глаза вновь забегали по строчкам тенгв, начертанных на потрепанного вида бумаге — было ощущение, что писавший несколько торопился вместо своей обычной педантичности. Неудивительно, с другой стороны, сейчас в руках Короля-Чародея лежало подробное описание всех предпринятых мер, касающихся вычисления возможно завербованных Майроном Нолдор. И главное — выводы по нескольким из них.

Нет, на первый взгляд его протеже не устраивал показательных расправ и доносов. Что-то подсказывало Малекиту, что, быть может, нечто вроде этого его противник и ждал — гипотетический глава «культа Кхейна» не мог не понимать, на кого, в первую очередь, падут подозрения. На тех Чёрных Стражей, кто был в шахте. И либо вовсе не имел дел с ними, либо, что более вероятно, уже заочно их списал. А следовательно — пытаться как-то агрессивно копать в эту сторону было бесполезно. Даже вредно, учитывая, что это просто показало бы другим Нолдор: их князь не ценит героизма. А вернувшиеся из подземелий, вне всяких сомнений, являлись героями.

Пытаться размотать цепочку слухов, выясняя их первоисточник, тоже было бы не слишком продуктивным решением. Они наверняка уже прошли не через один разговор и разум, постепенно обрастая всё более причудливыми и жуткими подробностями, так, что отследить их исток было бы уже невозможно.

Вместо этого было сделано иное. Поболтав с Лаурэфиндэ, который почти никогда не был против погонять своих подчинённых лишний раз (за исключением тех случаев, когда приходилось вставать раньше обычного), Мор Тирит в полной мере загрузили работой. Чёрные Стражи, действуя в составе своих отрядов или возглавляя других Верных, сейчас занимались целой россыпью дел, что после случившегося с шахтах было логично и необходимо сделать «здесь и сейчас». Ночные патрули усилились. Малые поселения вне Тириона дополнительно укреплялись рунными кругами. Чародеи, которые постепенно нарабатывали собственные навыки, бдительно искали малейший изъян в защите — никому не хотелось получить такой же разрыв в мир духов посреди города. Укрепилась и охрана общих мастерских, сейчас обеспечивавших многие потребности Нолдор в снаряжении или простых предметах обихода. Новобранцев ещё более нещадно муштровали, закаляя их тела и разумы — как показала битва в подземельях, при прямом контакте с демоном даже ближайшие ученики князя не всегда выдерживали. А значит — учиться, тренироваться и практиковаться. Всем, дабы никто не ушёл обиженным. Особенно тем, кто распускал — или повторял! — разные глупые слухи. Раз болтали подобное — значит хватало сил на глупости.

Одним словом, Верные сейчас как никогда напоминали огромный муравейник, в котором враг проделал пробоину. Случившееся потрясло, но новые бастионы обороны тут же начали возводиться. И со стороны даже могло бы показаться, что присягнувшие Малекиту Нолдор сейчас старательно окапывались, готовясь отражать внешнюю угрозу. На деле же — это было не столько стеной против внешнего врага, сколько кордоном, запирающим внутри врага внутреннего.

И это дало свой определённый результат. Благо после усиления мер безопасности напряжение из-за постоянных тихих дуэлей, проходивших между Верными, Нолдор Короля и Ваниар, что в последнее время, несмотря на официальное перемирие, потихоньку учащались, начало медленно ползти на спад. Множеству Нолдор стало, мягко говоря, не до того. Даже тем из них, кто, быть может, подчиняясь бывшему ученику Ауле, намеренно раскачивал лодку, провоцируя конфликты. Потрясённые случившемся, своими глазами видевшие «Арфы» и лишённые душ тела собратьев, Верные желали быть готовыми не допустить повторения случившегося. И поневоле с ещё большим усердием брались за клинки, чародейство и кузнечные молоты. Их практически не нужно было к этому понукать.

Воистину, иногда страх перед внешним врагом, превосходящим в силе и остававшимся непонятным, являлся лучшим мотиватором для благотворных изменений.

А главное — потенциальные двойные агенты, обладавшие, быть может, излишне длинными языками, самым естественным образом находились под постоянным наблюдением в окружении братьев по оружию. То бишь, во-первых, не имели большой возможности бегать на собрания возможного культа. Были вынуждены стараться вести себя естественно. А во-вторых, следить за ними было как никогда просто.

И это дало свои результаты. Некоторые из Стражей нервничали больше других, во многом объясняя это тем, что их преследовали воспоминания о случившемся. Вот только нервничали они по-разному. Симптомы одних действительно напоминали таковые у того же Лаурэ, которому сильно досталось во время зачистки. Другие же, явно не имевшие большого опыта в лицедействе, порой представляли собой настоящих ужей на сковородке, явно что-то скрывая.

Именно из последних, после долгого наблюдения, возглавивший слежку нолдо и выделил трёх наиболее вероятных кандидатов на вербовку Майроном. Прилагалось и детальное описание их действий, выражений лиц, оговорок и так далее. Сам Малекит после прочтения оценивал вероятность, что как минимум один из них окажется предателем примерно в восемь десятых.

Вот только брать их сейчас и тащить в допросную было не самой лучшей идеей. И по уже сказанным причинам (героев, первыми побывавших в бою с демонами, надо ценить и холить, а не унижать подозрениями). И потому, что это однозначно бы просигналило Майрону, что его раскрыли. Совершенно не то, что нужно. Подобных шпионов надо не устранять. А лелеять и перевербовать при первой же возможности.

Вот только самому Малекиту к ним и на выстрел из арбалета подходить не стоило. Даже если бы наглая рыжая сволочь не держала руку на пульсе ситуации, посматривая за подопечными одним глазом — подобный интерес он бы точно заметил. По похожей причине не следовало появляться возле кандидатов и ведшему расследование нолдо.

Впрочем… у бывшего ученика Морати и воплощения Ветра Тени была одна идея, как подступиться к этому вопросу, совершенно не вызывая подозрений.

— Ну что же, — золотые глаза на бледном лице весело сощурились. Точно у азартного дуэлянта, который, наконец, нашел себе достойного соперника. Он показательно размял пальцы. — Похоже, пора попробовать несколько старых трюков…

Алкар тяжело дышал, медленно продираясь сквозь топкую, мерзко чавкающую под его сапогами грязь. Болезненно выглядящие, покрытые многочисленными грибами и наростами ветви деревьев, каким-то чудом выросших на этом чудовищном болоте, то и дело хлестали по лицу, заставляя отплëвываться от полусгнившей коры, оставляя на лице царапины — нолдо каким-то шестым чувством знал, что чем дольше он в этом месте, тем больше шанс того, что они начнут гнить заживо. Ноги утопали в покрывавшем это место мхе, что был весьма коварен. Он мог скрывать под собой как более-менее устойчивый участок, так и самую настоящую трясину. Каждое мгновение, подгоняемый страхом, бывший Чёрный Страж рисковал провалиться по пояс, будучи утянутым на дно — как он смутно ощущал подсознанием, такое уже с ним неоднократно было. Лёгкие и нос спирало от невыносимого запаха тлена и разложения, что «изысканным» ароматом витал вокруг болота. Насекомые, бесчисленные мириады гнуси вились вокруг эльда: от совсем маленьких мошек до комаров и могильных жуков размером с кулак. Ползали по лицу, с жадностью приникая к царапинам и вызывая боль, норовили забраться в рот, пытались добраться до глаз…

И так без конца. Алкар, Верный, после этого ставший Чистым, войдя в число лучших из лучших, бежал сквозь этот нескончаемый кошмар, подëрнутый мутной дымкой тумана, словно загнанное животное. В ушах шумела кровь, смешиваясь с властным, громоподобным голосом, сейчас совершенно не похожим на тот, что неоднократно поддерживал и вдохновлял присягнувших ему, в своей мощи куда больше напоминая одного из Айнур. И голос этот, не лидера и наставника больше, но Короля и Судьи, произносил одну-единственную фразу.

Ну, Алкар. Облегчи свою душу. Ответь. Почему ты предал? Меня, своих друзей, свой народ? Говори. Я жду.

В страхе нолдо бежал от этого вопроса из зала, где он стоял, в то же мгновение оказываясь на этом проклятом болоте. Его никто не преследовал. Ужас сам гнал его вперёд. Хотя сейчас эльда порой казалось, что лучше бы за ним организовали погоню. Всё лучше, чем это болото!

Вопрос пронзал мозг при каждом шаге, раз за разом впиваясь клещами в разум. Это не было похоже на то, против чего Лаурэфиндэ, глава Мор Тирит, учил бороться. Не имело сходства с тем, что сам Алкар чувствовал в тех проклятых пещерах, где Чёрные Стражи приняли бой с одержимыми злым духом телами — единственным, что осталось от тех сородичей, кому не повезло оказаться в шахте. Тот сладкий голос взывал к его собственным слабостям и желаниям. Искушал возможностями. Пробуждал и извращал потаённые мысли и чувства, которых оказалось немало. Здесь всё было иначе. Молодого нолдо буквально бичевали осознанием, что именно он натворил.

Предал. Продался Врагу, поверив в красивую сказку, которая была такой сладкой, такой многообещающей…

— Я не предатель! — по лицу Алкара бежали слëзы, застилавшие глаза — за что он незамедлительно вновь получил веткой по голове, наискось. Неожиданно острые грани рассекли кожу, оставив кровоточащую, заливающую взгляд рану через всё лицо разом. Мухи, огромные, мерзко жужжащие, тут же присосались. А ужас, наполнивший душу, уже гнал дальше и дальше, вглубь болота. Деревья постепенно начали меняться на нечто ещё более жуткое. Исполинские грибы, что внимательно, плотоядно следили за мечущейся фигуркой с помощью множества больших и маленьких глаз, хаотично разбросанных на ножках и шляпках гриба.

Не предатель, нет! Он сам видел могущество творения Князя, что в руках его возлюбленной спасло всех в тех пещерах. Он наблюдал, как вихрь тёмных крыльев вознёс Нерданэль в воздух, разом захлопнув разрыв в ткани мироздания и обрезав ниточки у марионеток. Что это, если не доказательство возможностей сына Тёмного Валы? Тайрэн Ортхэннер, учитель и старший брат князя Феанаро, подробно рассказал о том, что произошло, и свидетелями чего был отряд! Присягая на верность Чистым, Алкар присягал и Малекиту! Он не предатель, он верный клятве последователь, один из Чёрных Стражей и Чистых!

Тогда почему в его сердце появился такой ужас перед сидевшим на троне князем? Чего ему было бояться? Почему сам Куруфинвэ назвал его предателем, что отдал Врагу свой народ и друзей? Почему?!

— Еда! — полный совершенно детской радости, абсолютно не сочетающейся с «красотами» этого места чуть урчащий возглас заставил Алкара резко, точно от звука оружия, повернуть голову. Карие глаза эльфа расширились в страхе. Сам он отступил на пару шагов в сторону. Нолдо уже знал, что там увидит.

Маленькая зелёная тварь, похожая на помесь лягушки с Эру знает чем ещё, с кончиков рогов до мерзкого короткого хвоста покрытая гнойными язвами, с весёлым любопытством смотрела на бывшего Чёрного Стража, склонив голову набок так, словно ребёнок видит новую игрушку. Сквозь приличных размеров прогнившую дыру на пузике можно было видеть внутренности и копошащихся в них насекомых, но, похоже, мелкого уродца это ни в коей мере не смущало — он в полной мере сохранял всю жизнерадостность, на которую был способен.

— Еда! — пискнул ещё один, спрыгнув с ближайшего гриба, встав рядом с первым. Оба создания были очень похожи на тех тварей, которых описывали наставники, говоря о возможных противниках из-за грани — таких же, как та тварь, что уже напала на Валинор. Чувство вины — всеобъемлющей, давящей, обрекающей — вместе с ощущением полной безысходности легло на плечи Алкара ещё большим грузом, чем до этого. И как он ни старался сейчас восстановить защиту своего разума — ничего не получалось. Не выходило. Доспехи ненависти и презрения осыпались ржавым прахом, уступив место обречённости и отвращению к самому себе, к собственному существованию.

— Еда, еда, еда! — всё новые и новые зелёные мордочки показывались из болота, начиная постепенно подбираться к нолдо.

— Нет! Нет!!! — в отчаянии Алкар потянулся за клинком, что должен был висеть на поясе. Но верной шпаги там не оказалось. Неужели потерял по дороге? Или… её не было уже тогда, когда он вошёл в зал? — Прочь! Я вам не еда. Я не дамся так просто. Я — Чёрный Страж, Верный!

«Был им», — прозвучал в голове внутренний голос, так похожий сейчас на голос Князя.

Да, Тайрэн помог избавиться от кошмаров, мучавших молодого нолдо после столкновения с той тварью. Помог, вновь подарил уверенность в завтрашнем дне, облегчил душу. Многое рассказал и показал? Но неужели так легко стоило доверять тому, кто открыто заявлял, что служил Падшему? Конечно, слухи про это ходили по Аману уже десять, если не больше, без всякого Ортхэннэра. Сказанное им так легко ложилось в общую картину — словно пазл являвшийся частью мозаики. Но всё же? Стоило ли так слепо доверять? Почему, несмотря на то, что случилось, скажем, в Альквалондэ, несмотря на то, что сам Феанаро всегда прилюдно относился с издёвкой к слухам о своём происхождении — Алкар всё равно поверил?

Потому что хотел поверить. Потому что по своей воле дал обмануть себя.

— Едааа! — синхронный, единый вопль малеких поганцев, с радостным визгом ринувшихся вперёд, к безоружному нолдо, оглушил, заставил отступить с нащупанной было тропы на несколько шагов, чтобы в тот же момент эльда провалился в топкую грязь по пояс. И судя по тому, как хватко его начало затягивать — это был явно не предел.

Однако утонуть в густой, зловонной жиже Алкару было не суждено. Следом за провалившимся воином со всё теми же задорными, предвкушающими возгласами вниз начали прыгать зелёные, впиваясь своими коготками и гнилыми, но весьма острыми зубами в кожу и плоть нолдо.

— НЕЕЕТ!

Верный резко рванулся вверх, едва не ударившись головой о спинку кровати. Часто-часто дыша, на рефлексах, он несколько раз ударил себя по лицу, груди и плечам, точно стараясь прихлопнуть зелёную мерзость прежде, чем она бы сожрала его. Лишь потом карие глаза озарились пониманием, где он находится.

Алкар, всё ещё не в силах выровнять дыхание, обречённо уставился в окно, где Серебряное Древо начинало постепенно угасать, уступая место Золотому. Вставать было ещё не скоро, но что-то подсказывало нолдо, что вновь пытаться заснуть — не самая лучшая идея. Если, конечно, он не желал пройти этот проклятый путь через болото ещё раз.

Опять всё тот же сон, мучавший Нолдо каждую ночь. Сон, от которого не было спасения. Не помогали ни медитации, ни настойки, ни полнейшая усталость после того, как Алкар не давал телу и разуму отдыха весь день, к ночи будучи едва способным переставлять ноги. Всё оставалось практически неизменным уже в течение трёх недель. Стоило закрыть глаза, как круговорот обречённости, страха и боли вновь затягивал душу в это царство отчаяния. И, казалось бы, ко всему возможно привыкнуть. Даже к мукам. Но нет… Каждый раз ощущения были такие, словно всё происходило в самую первую ночь, когда всё началось.

Сценарий почти что не менялся. Казалось, в начале сна он ещё что-то был способен изменить. Верный всячески отрицал свою вину. Молчал, уходил от ответа. Результат был один. Нестерпимый ужас охватывал нолдо, и он, не в силах ему сопротивляться, убегал прочь. Раз за разом, куда бы он не направлялся после того, как выбегал из невиданного прежде зала, ноги приводили его именно на это проклятое всеми Айнур болото, где он, мучимый проснувшимися сомнениями, отчаянием и страхом, неизменно погибал. Каждый раз разным способом. Его приканчивали насекомые, он проваливался в трясину, медленно погружаясь в грязь и уходя в неё с головой, оступившись, нолдо летел прямо на ставшие весьма острыми сучья, оставаясь нанизанным на них, словно чучело на палку… Но чаще всего Чёрного Стража пожирали обитатели этого места. Их было не счесть. Начиная от мелких зелёных тварей, и заканчивая огромными, неторопливыми, как сама смерть, фигурами, полными гноя и жира, что могли откусить голову, разрубить напополам своими исполинскими клинками, из которых, словно из живой плоти, сочились яд и гной, или просто раздавить, сев.

В любом случае, гибель во сне была крайне мучительной. Пусть, скорее всего, и не настолько, как это могло бы быть в реальности. Но непременно унизительной и крайне болезненной. А самое главное — к моменту смерти Алкар был настолько раздавлен чувством вины, что гибель от зубов мелких тварей уже не казалась настолько несправедливой…

Нолдо зло тряхнул гривой волос, после чего подтянул колени к груди и сжал голову пальцами, словно пытался выжечь мерзкие остатки сна силой воли.

Он не предатель. Нет. Всё это время он был верен наставнику и Князю. В конце концов, разве не шагнул он вслед за Нерданэль и Лаурэфиндэ во тьму пещер, не сразился с силой той твари? Он герой, а не предатель!

Но тогда почему раз за разом его мучил один и тот же сон? На посулы демона это не похоже. Даже если брать во внимание рассказы наставника о «зелёных» и том, как именно они воздействовали на разум… даже гниющим отродьям есть, чем соблазнять. Покоем. Возможностью более не думать о страхе, отчаянии или боли. Способностью не бояться смерти в вечном круге разложения и перерождения. Болезнь станет другом, хворь будет полезной, и так далее. Здесь же — лишь нескончаемое намерение сожрать вкупе с бесконечным чувством вины, ложащимся на плечи.

И это поневоле порождало сомнения, которые некому было сейчас развеять. Учитывая произошедшее в шахтах, Чёрные Стражи всегда были при деле. Не встретиться с Тайрэном, не поговорить, не спросить, почему решение присоединиться к Чистым начало так грызть подсознательно, пробиваясь даже в сны. Что он сделал не так? Быть может, сам Алкар чувствовал себя недостойным — и от этого испытывал вину, облекая её в столь причудливую форму? Или же, быть может, Мелькор испытывал его на прочность, проверяя крепость убеждений? Ведь Чистому нечего бояться говорить, что он невиновен. Они, как и сам Феанаро, преданно служили их Отцу…

Или он на самом деле ошибся, приняв посул Врага за истину?

Алкар резко передёрнул плечами. Подобная перспектива была ужасной. Хотя бы потому, что он поклялся верно служить.

Но он же клялся в верности и Князю…

Проклятие! Что же делать?

На мгновение взглянув в зеркало, что висело на стене, напротив кровати, нолдо грустно усмехнулся. Вид у него сейчас был преотвратный. Словно не спал весьма продолжительное время, а не смыкал глаз уже неделю. Под глазами залегли широкие чёрные круги, делая Чёрного Стража похожим на панду (4). Кожа побледнела, приобретя откровенно нездоровый, восковой оттенок. Неудивительно, что последние пару дней товарищи по отряду уже с беспокойством спрашивали о его здоровье. Того и гляди в Мандос сойдёт.

С последним Алкар, конечно, немного преувеличил. Всё же одному Нолдор умереть не так-то просто от какой-то там усталости или недосыпа. Но… с этими проклятыми снами однозначно нужно было что-то решать. Пока он действительно не стал похож на заготовку под рассадник зелёной нечисти. Нужно было разобраться в себе. И в том, что происходило. Повторяющийся сон один или два раза — это одно. Но когда они снятся уже десятками…

Что-то это да должно означать.

Быть может, стоило обо всём рассказать Князю? Да, Тайрэн строго-настрого запрещал обращаться к нему, объясняя тем, что слишком многие из прихвостней Сулимо подобный разговор захотят подслушать. Но, в конце концов, можно же просто рассказать о постоянно повторяющемся кошмаре. Искусный в чародействе, Феанаро мог бы подсказать, что это означает.

Алкар с сомнением вновь взглянул на своё отражение, прежде чем отрицательно покачать головой. Мысль оказалась отброшена в сторону.

Плохая идея. Совершенно. Хотя бы потому, что если это всё окажется самым простым дурным сном, то он попросту зря нарушит приказ Ортхэннэра. Да ещё, быть может, и собратьев Чистых подставит, если кто-то всё же подслушает и сможет докопаться до правды. Не говоря уже о том, насколько глупо будет выглядеть. Да ещё и Куруфинвэ отвлечёт от важных дел, которых у него в последнее время стало ещё больше, чем раньше…

После некоторых раздумий, на которые были потрачены оставшиеся часы до времени, когда нужно было подниматься, нолдо пришёл к единственному решению, что он видел в сложившихся обстоятельствах.

В этом проклятом сне единственным местом, где он был волен повести себя по-другому, единственным участком, что хоть как-то, но поддавался его собственной воле, был момент после того, как вопрос о предательстве в очередной раз оказывался задан. После этого, стоило начать отрицать или просто постараться выйти из зала — как страх сжимал сердце, не давая сопротивляться, как бы Алкар не пытался. И он уже гнал, гнал вперёд — до тех пор, пока всё не заканчивалось ещё одной смертью на болотах. Возможно, стоило попытаться поговорить с князем как-то по-другому? В конце концов, нет вины в том, что всё расскажешь во сне. Если это, конечно, действительно сон. А если нет — быть может, он, наконец, получит ответы на свои вопросы.

Почему-то именно это решение принесло ему спокойствие, вытеснив кобру сомнения, что свернулась кольцами вокруг души за прошедшие три недели.

***

И вот он снова — тот же зал. Не дом Куруфинвэ, в котором он жил в Тирионе. И даже не зал в главной крепости Наггаронда, над которым, в том числе, трудился и сам Алкар. Что-то иное. Более величественное и ужасное одновременно. Стены из чёрного камня и стали уходили вверх, так, что потолок не был виден. Лишь светильники сияли холодным белым или пылающим огненным светом. Вдоль стен выстроились нерушимые ряды Мор Тирит, готовые поднять клинки и алебарды в сторону любого, кто будет угрожать хозяину этого места. Однако взгляд эльда был прикован к тому, кто сидел на высоком, древнем даже на вид, каменном троне, что возвышался над остальным залом так же, как Эзеллохар или Таникветиль возвышались над остальным Аманом. Верный сразу узнал своего князя, пусть и выглядел тот по-иному. С ног до головы закованный в чёрную броню, он оставил открытым лишь лицо, сейчас бледное, острое, обрамлённое длинной гривой иссиня-чëрных волос. Рука в когтистой перчатке поглаживала голову свернувшегося вокруг возвышения чёрного дракона, который был куда больше нынешних размеров Сафирона. Золотые глаза с холодом и беспристрастностью самого Намо взирали на Алкара, который, стоя у первой ступени к трону, поспешил преклонить колено.

— Итак, Алкар, — голос Малекита вновь грозно зазвучал в ушах, поневоле заставив вздрогнуть, после того, как он вновь встал на ноги. — Ты готов рассказать, почему ты предал свой народ и своего Князя?

Нолдо глубоко вздохнул, собираясь с силами и сглатывая противный тяжëлый ком, тут же образовавшийся в горле. Всё его нутро, всё естество сейчас буквально вопило о том, что нужно бежать. Отрицать вину любыми средствами. Потому что пощады предателям нет и не будет.

Вот только это вновь означало тот же самый путь. Ту же прогулку по болоту с позорной смертью в топях.

Алкар устал бояться. Устал тащить на себя этот камень. Пусть уж лучше Феанаро, если таким будет его решение, если он действительно допустил страшную ошибку, прислушавшись к словам среброволосого полувалы, отправит его в Мандос. Пусть будет так.

Некоторое время ушло, чтобы собраться с силами. Малекит терпеливо ждал, не торопя события.

— Я… — вновь пришлось сглотнуть. — Я не знаю, предал я или нет, Феанаро. Правда. Не знаю. Глаза говорят одно, но фэа подсказывает другое. Позволь рассказать мне всё. И если я допустил ошибку — я готов принять ответ за эти действия.

Малекит помолчал, словно размышляя.

— Говори, — наконец произнёс он, величаво и повелительно взмахнув рукой, куда больше походя на властного и всемогущего Валу, чем на простого, пусть и искусного нолдо. В реальной жизни он подобного никогда не делал.

— Через несколько дней после того, как мы вышли из шахты, освободив пленников злого духа, я познакомился кое с кем, — горло сдавило очередным спазмом. Кажется, данная клятва была очень сильно против того, что сейчас происходило. Но Алкар пересилил себя, цепляясь, словно утопающий за соломинку, за другое обещание, данное много ранее — когда он вступал в чёрные стражи. — Тогда, маясь дурными снами, я воспринял его как избавление. Он многое рассказал…

Бывший Чёрный Страж говорил и говорил, подробно описывая длинные беседы, а подчас и споры с Тайрэном, начиная с первых дней знакомства и заканчивая тем днём, когда он воочию узрел вернейших из последователей, войдя в ряды Чистых. Феанаро слушал, не перебивая.

— И теперь ты, сделав всё это, просишь у меня ответы на вопросы, — произнёс он, словно решая: пронзить предателю сердце прямо здесь, или отправить на то самое болото, из которого не было выхода. Золотые глаза опасно сощурились. — Тебя обманули, глупец. И ты рад был обмануться.

Алкар вздрогнул, точно от пощёчины. Князь тем временем медленно поднялся со своего трона, не спеша спускаясь по его ступеням.

— Ты поверил в россказни, что своей глупостью вполне сравнимы с некоторыми златовласками. Даром, что распространять их начали именно они, — спокойно, буднично произносил он, заложив руки за спину. Лишь титаническим усилием воли нолдо заставлял себя не съëживаться под его взглядом. — Потому что хотел этому поверить. Ты принял дары от незнакомца, что назвался слугой Мелькора — хотя, для начала, неплохо было бы уточнить у меня самого, есть ли у меня старший брат, — губы искривились в усмешке. — Вроде бы не помню ничего такого. Ты нарушил все меры предосторожности, общаясь с силами, что тебе неподвластны. Хотя в Мор Тирит тебя учили осторожности и защите, ибо фактически, этот случай очень сильно напоминает посулы пришедших из-за Стен Ночи. И всё почему? Да потому, что хотел верить в это. Тебе мало было быть приближённым просто искуснейшего из Эльдар, в большей степени, добившегося всего своим умом. В том числе и этого, — Малекит демонстративно коснулся чёрного камня на шее. — Зато очень хотелось почувствовать своим князем полувалу, сына самого Мелькора… И так далее, и так далее. Всё, что там Майрон — да, зовут эту крысу именно так, на самом деле. Перебежчик от Ауле, кстати говоря — наобещал. И вот чем, скажи на милость, это отличается от Ваниар с их жаждой лизать Манвэ пятки?

Золотые глаза вспыхнули гневом. Левая рука, взметнувшись атакующей змеёй, цепко схватила Алкара за шиворот, приподняв над землёй.

— Я что, этому Нолдор учил? Получать всё на блюдечке с золотой каймой от очередного Валы, который милостиво кидает крошки своего могущества со своего обеденного стола? Никогда! Я показывал вам, как создавать прекрасные и великие вещи, опираясь на собственные знания и силы. На пламя, что горит в нашем народе. На знания вашего князя — и ваши собственные. Так, чтобы Нолдор, пусть они и уважают Ауле и Йаванну, как своих учителей и наставником, ни перед кем не склоняли головы. Ни перед Манвэ, ни перед Мелькором, которые воистину братья в своей чрезмерной наглости и жажде повелевать нами. Так появились Верные, кто избрал меня своим предводителем. Так с чего бы мне преклонять колени перед этим ничтожеством, что сейчас трусливо подсылает к нам своих крыс? А?!

Феанаро с видимой брезгливостью слегка оттолкнул от себя Алкара, так, что тот кубарем покатился по полу.

— Чистые, — фыркнул Отец Драконов презрительно. — Ещё бы «Высшими» назвались. Смею напомнить, что моя правая рука — полуваниа. Своими делами заслуживший не просто право стоять плечом к плечу с нами, но и стать вторым после меня. Мой младший брат — тоже рождён от златовласки, соблазнившей моего отца и завлëкшей его в сети Ваниар. Но духом он — один из нас. Настоящий нолдо. Эктелион, будь он проклят, мог бы стать одним из лучших Чёрных Стражей. И в нём тоже течёт кровь Валимара. Про Тэлэри я уже не говорю. Я всегда был готов принять любого, у кого хватит силы, гордости и умения разделить с нами кузню, сталь и славу. И не моя вина, что среди Ваниар таких нашлось единицы. Они предпочли продолжать почëсывать властолюбивость Манвэ. Вы же гордость превратили в ослабляющую вас спесь. Не пристало потомкам Детей Севера просто служить своему народу. Возвышения захотелось, — передразнил он слова Тайрэна… то есть, Майрона. — Пустого гонору— вагон, заслуг, за исключением некоторых, сражавшихся в шахте — кот наплакал. А туда же. Потомки королей Древних Квэнди… Свой сборник легенд о похождениях предков и родовое древо ещё не успел придумать? А, прости. Восстановить из глубин истории…

Алкар молча слушал, не смея подняться. Так и застынув в нелепой позе, поднявшись на локте, покаянно склонив голову. Жгучий стыд жёг щëки так, что хотелось сбежать от разъярённого взгляда золотых глаз. Утонуть в том самом болоте. Лишь бы не слышать то, насколько показательно сейчас князь размазывал его собственную глупость. Почему, почему он сам не увидел этого раньше?! Почему так легко повёлся, поддался лживым посулам?

Нолдо не заметил, как Феанаро шагнул ближе, протянув ему руку в когтистой перчатке.

— Спрошу всего один раз, — произнёс он уже спокойно. Даже снисходительно. — Ты хочешь исправить совершëнную ошибку?

Карие глаза в абсолютнейшем изумлении поднялись, встретившись взглядом с золотыми.

Он не ослышался? После всего того, что сейчас было произнесено в этом зале, после того, как он сам уверился, что лучшее, что горе Стража могло сейчас ожидать — это Мандос или изгнание из Валинора? Феанаро предложил исправить то, что натворил?

Прежде, чем сомнения успели бы посетить голову, молодой нолдо изо всех сил сжал протянутую руку. Малекит без труда, одним движением поставил его на ноги.

— Правильный выбор, — кивнул он, сощурившись. Даже говорить стал по-другому. Уже без лишней патетики, деловито — так, словно командовал очередной стройкой. — Полагаю, ты подойдëшь. Слушай — и запоминай хорошенько. После того, как ты проснёшься, память о произошедшем останется с тобой. Веди себя, как обычно. Ни в коем случае не подходи ко мне или Лаурэфиндэ. Ничем себя не выдавай. Но со временем, когда у членов Мор Тирит появится больше времени, ты вновь будешь ходить на собрания этих… Чистых. А потом, — Отец Драконов хищно, словно один их его крылатых детей, улыбнулся. — Ты приведëшь на это собрание и других. Ты понял?

Алкар хотел было кивнуть, однако в этот момент словно ошейник перехватил горло тугой лентой, мешая дышать. Так, что не скажешь. Не согласишься. Не сболтнешь.

— К-х-лятва, — только и смог произнести он. — Чист-ххым и Мелькору…

Чёрные брови слегка приподнялись в удивлении. Однако мгновение спустя, словно поняв, в чëм дело, он тихо хмыкнул, пальцами касаясь шеи. На мгновение нолдо стал виден ошейник из металла на его же горле.

— Клятва… Да. Но не забывай, что прежде и искренне — ты давал клятву служить своему народу и своему князю. Пора выбрать, мой Чёрный Страж. Кому ты служишь?

— Князю Феанаро! — слова дались более, чем легко.

— Клятва врагу — пустые слова, данные ради дела. Она ничего не значит. Говорю тебе, Мелькор и его рыжая крыса — мой враг! Слово, данное им, не имеет над тобой силы. Я сказал.

Камень Тени вспыхнул.

Блеснула холодным блеском тёмная сталь, скованная нолдор. Алкар ощутил в своей руке приятную тяжесть верной алебарды, на которой он и клялся в верности при вступлении в Мор Тирит. Ошейник на горле рассыпался грудой осколков с обречённым звоном. Затем же — вновь собрался на своём месте, приобретя тот же вид, но уже не имея никакой силы. А каждый дюйм тела и души нолдо пронзила жгучая, раздирающая боль, пробившая всё его естество раскалёнными крючьями. В виски словно ударили два исполинских барабана. Как нутром почуял он — такова была плата за избавление от присяги Мелькору.

С криком Алкар скатился с кровати, приходя в себя и держась за шею. Карие глаза немного в панике забегали по полу и стенам. В отличие от прошлых раз, когда боль оставалась внутри кошмара, тело сейчас нестерпимо горело.

Стараясь отдышаться, нолдо едва ли не на четвереньках подполз к кувшину с водой, пытаясь потушить огонь. В памяти раз за разом прокручивался разговор.

Сон… Всего лишь очередной сон. Или всë-таки нет? Если сон, то почему так больно? И что ему делать теперь, на самом деле? Если это всë-таки был сон, то стоит ли рассказывать о нём Феанаро? Как, орк побери, вообще поступать?!

— Для начала — успокоиться, — прозвучал в голове ехидный голос. Очень знакомый голос. — И нет. В этот раз — это был не совсем сон. Или, по крайней мере, этот сон снился нам обоим. Помни о том, что я сказал тебе. Боль пройдёт. Со временем, не сразу — но пройдёт. Ты должен помочь мне выжечь эту заразу из Верных. Помни о том, что я тебе сказал. И ты заслужишь прощение — и своё законное место в рядах Стражей, Алкар из Мор Тирит.

***

— Ты выбрала подходящее место, дорогая, — мягкий, чарующий голос заставил девушку обернуться, чуть испуганно прижав к себе арфу. — Эленвэн (5), верно?

Леди Куиллэ понимающе улыбнулась, подходя ближе. Расшитый серебром тëмно-синий плащ, во всем подобный звёздному небу, мягко зашуршал по траве и опавшим листьям.

Дева смущённо потупилась, стараясь скрыть собственную оторопь и избегая смотреть главе Искателей Совершенства в глаза. Быстро поднявшись на ноги, она склонила голову, приветствуя наставницу.

Сама Эленвэн лишь недавно примкнула к основанной служительницей Элентари школе, что, созданная всего ничего, уже успела снискать славу, позволив себе оспорить первенство у многих других мастеров Ваниар и Нолдор. Музыканты и певцы, художники и скульпторы, входившие в неё, те, кто по каким-то причинам сумели привлечь внимание Искательницы, могли творить настоящие чудеса, превосходя в этом отношении многих — даже выходцы из Гимнасия Валимара, созданного лично Верховным Королём, в котором многие дисциплины преподавали либо служители одного из Айнур, либо вовсе Майар, порой были вынуждены уступать молодой и жадной до свершений крови.

Однако стоило сказать, отнюдь не все Искатели обладали выдающимся прирождённым талантом, что позволил им претендовать на членство в рядах нового братства. Напротив! Многие из признанных мастеров струн и голоса, желавшие присоединиться к школе (кто-то — из-за искреннего желания творить вместе с другими, а кое-кто — явно очарованный привлекающей внимание красотой и грацией предводительницы) получили мягкий отказ. Хотя некоторые из них всё же добивались успеха. И наоборот. Младшие ученики, новички, те, кто ещё, быть может, никак не успел проявить себя, делавшие лишь свои первые шаги, но отчаянно желавшие научиться большему — порой привлекали внимание нового мастера. Кто-то получал приглашение. Кто-то, не надеясь особо на то, что мастерица примет его просьбу во внимание — совершенно неожиданно получал согласие. Леди Куиллэ, всегда отбиравшая последователей лично, обладала собственными, крайне странными для постороннего эльда критериями отбора. Но, с другой стороны, основательница новой школы, совсем недавно сама бывшая лишь серой тенью за спинами своих собратьев, а ныне — блиставшая ярчайшей из звёзд на полотне Элентари, ещё ни разу не ошиблась. Никого не выслала из своих рядов с сожалением и разочарованием, ко всем ученикам смогла найти подход. После обучения среди Искателей новые и новые звëзды начинали появляться во тьме ночного неба.

Эленвэн была одной из таких. Лишь только-только начавшая постигать путь арфы и заклинательных песен, до глубины фэа, до кончиков ушей завороженная песнями и танцами Леди, ставя ту лишь на одну ступень ниже Майар, юная эльдиэ почти что не надеялась на то, что столь выдающейся мастерице будет хоть немного интересна её мольба принять девчонку в ученицы. Но, к невероятной радости девушки, всемогущая Судьба решила иначе, сделав ваниэ великий дар, позволив стать одной из учениц новой школы.

— Мне приятно, что вы запомнили моё имя, Леди, — голова довольно худенькой для своего возраста девчушки, окутанная серебряным ореолом волос, наклонилась чуть вперёд. Глаз ученица по-прежнему поднимать не смела. — Я… я до сих пор не знаю, как благодарить вас. Уроки, что вы даёте, те тонкости мастерства, что вы показываете… От вас за несколько недель я сумела узнать о музыке и заклинательных песнях больше, чем от прежнего наставника за год!

Тонкие пальцы Куиллэ, оказавшиеся неожиданно твёрдыми, словно налившиеся силой, чуть приподняли эльдиэ за подбородок, заставив испуганно-восхищëнный взгляд встретиться с сияющими глазами Леди.

— Искать совершенство, создавать вещи, приближённые к нему, самой, служа нашей Госпоже, — глава Искателей чуть возвела очи к небу, указывая на звëзды, — необыкновенно приятно. Но ещё приятнее находить тех, кто может встать со мной рядом на этом пути. Пойти следом. Принять моё стремление и мою жажду, — полуваниэ вновь обернулась к смутившейся ученице, подмигнув ей. — Ну, ну. Не стоит так смущаться, дорогая Эленвэн. Я не сказала сейчас ни слова лжи. Ты, как и любой из учеников, которых я взяла под своё крыло — это неогранëнный алмаз, которому ещё только предстоит засиять бриллиантом. Поверь мне, я не ошибаюсь. Госпожа не ошибается.

Среброволосая постаралась успокоить дыхание и выровнять сердцебиение, что сейчас готово было сорваться в галоп бешеным зайцем. И дело тут отнюдь не только в том, что рядом была мастерица, на которую она столь сильно желала быть похожей. И не в том, что она сказала. Всё это было лишь частью чего-то большего. Леди буквально дышала тонким, изысканным волшебством искусства. Иначе не скажешь. Каждое её слово, каждый вдох нёс в себе частичку ее удивительного дара. Разум словно очищался от повседневной рутины Валинора. От домашних дел и общения с другими, от тренировок, что в последнее время происходили всё чаще вопреки тихому ропоту Ваниар. Оставалось лишь обнажённое, очищенное от любых примесей вдохновение. Передать его словами можно было даже не пытаться, нет. Но рядом с наставницей у Эленвэн в голове буквально начинали роиться идеи, как именно должны звучать мелодии. Ноты сами вспыхивали и угасали, формируя новый, ещё невиданный узор.

— Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие, — произнесла она. Губы сами дрогнули, образуя польщëнную улыбку. — Вот сейчас решила немного позаниматься после занятий. Мне нравится это место.

Место действительно было прекрасным. Примерно в получасе ходьбы от стен Тириона. Роща мягко обнимала берега озера. Безмолвная, почти не колышущаяся водная гладь — словно исполинское зеркало, из которого смотрят звëзды. А совсем скоро отразится и сияние Тьелпэриона.

— Я тоже так думаю, — Куиллэ улыбнулась краями губ, шагнув к берегу и величаво поманив девушку за собой. Плавным движением она присела на колени, изящно расправив ткань юбки платья. — Прошу, присядь рядом. Я хочу рассказать тебе кое-что.

Эленвэн молча повиновалась. Дурашка, попыталась повторить движение наставницы, что само по себе, казалось, являлось частью танца. Но увы! Её попытку можно было бы назвать лишь жалким подобием. Не говоря уже о том, что от такой позы быстро затекли ноги. Виновато взглянув на полуваниэ, среброволосая чуть сменила положение, сев и скрестив ноги. Леди тихо хмыкнула.

— Ты научишься, поверь. Это дело привычки… и, отчасти, того самого вдохновения, — лукаво произнесла она, повернув взгляд к поверхности воды. Сияющие серые глаза, способные глубиной поспорить с этим самым озером, сощурились так, словно мастерица заклинательной песни пыталась что-то вспомнить. Что-то необыкновенно важное.

— Знаешь, — произнесла она наконец, — это место действительно волшебное. Кажется, что уже вечность прошла. Изменилось столь многое — за столь короткий срок. Не находишь? Всего года три назад я сидела здесь так же, как ты. Упражнялась в музицировании. Вот на этом самом берегу, — пальцы чуть похлопали по мягкой земле. — Только мне было ещё хуже. Ни одного единомышленника. Для наставника я была сплошным разочарованием. А для некоторых жителей Тириона — и вовсе объектом насмешек. Можешь себе представить, некоторые говорили, что у меня «отрицательный» талант. И здесь, вдали ото всех, я сидела уже просто в отчаянии, моля Элентари, чтобы она помогла мне. Направила мою руку.

— Я слышала об этом, — эльдиэ кивнула, с лёгким беспокойством и искренним сочувствием смотря на наставницу. Кажется, воспоминания об этом до сих пор жгли её. — Вы появились ярчайшей вспышкой на небосводе, засияв внезапно, так, что многие подобному удивлялись. Но, смотря на вас сейчас, даже не верится…

— Что когда-то меня называли бездарем и неумëхой? — понимающе, с явной затаëнной горечью усмехнулась Куиллэ. — Понимаю. Но это действительно было так. Я сидела на берегу этого озера, плакала от того, что ничего не выходит. Изо всех сил звала на помощь Владычицу Звёзд, моля её сделать хоть что-нибудь.

Глава Искателей небрежно бросила вперёд плоский камешек, запрыгавший по пошедшей кругами поверхности воды.

— В ту ночь всё изменилось, — голос мягко заструился скрытым торжеством и удовлетворением. — Меня услышали. Наставили и направили. Показали, что нужно делать, показали путь! В ту ночь взошла моя звезда. А я сама поняла важную вещь, — черноволосая голова повернулась, устремив внимательный, изучающий взор на лицо девушки. — Которой стараюсь научить и своих учеников. Все, кто сумел добиться, засиять, все те, чьим успехам сейчас поражаются, проходят через это понимание. Другим оно ещё только предстоит. Это главный секрет любого настоящего мастера. Если ты хочешь засиять — ему придётся научиться.

У Эленвэн слегка перехватило дыхание. Глаза молодой ученицы расширились, пока она внимала словам своего проводника, ловя их так жадно, словно каждое было камнем, сотворённым Падшим принцем Феанаро.

— Вы откроете мне его, Леди?

— Конечно же. Я бы не стала наставницей многих способных Нолдор и Ваниар, если бы предпочитала хранить такие секреты в тайне, — мягкая улыбка по-прежнему затягивала, словно омут. Но мгновение спустя взгляд посерьëзнел. Голос стал доверительным, вкрадчивым. — Ты сказала, что до моего прихода упражнялась. Скажи мне, что именно ты делала?

— Я? — серебристые брови чуть приподнялись, пока их обладательница вспоминала. Один из локонов выбился из причёски девушки, упав на лоб. — Последние упражнения. Старалась отточить то, что показывали мне два дня назад, на последнем занятии. Я специально выбрала уединённое место, чтобы не позориться.

— Понимаю, — величаво кивнула Куиллэ, проницательно взглянув на ученицу. — Я тоже проходила через эту ошибку, дорогая. Все проходят.

— Ошибку? Но какую? — ваниэ чуть опешила. — Я что-то сделала не так?

— Немного. Но вины твоей в этом нет, — Леди покачала головой, взяв ладошки девушки в свои. — Как я уже сказала, все проходят через это. Пытаются прилежной учёбой и выполнением упражнений, оттачиванием навыка приблизиться к совершенству. Но, увы — это путь в никуда, моя милая ученица. Безусловно, сами по себе навыки важны, и без них при создании заклинательных песен не обойтись. В конце концов, нельзя научиться готовить, не понимая, как разводить огонь на кухне. Но посвящать всё своё время обтачиванию навыков — невыносимо долго и нудно. Это путь вникуда. Путь ремесленника — как-то, чем занимаются Верные на своих огромных кузницах, — она неодобрительно поморщилась. — Искусством, пусть и специфическим, теперь среди Нолдор занимаются лишь единицы. Остальные — не более чем ремеслом. Вместо свободы — разговоры о долге и общем деле. Вместо полёта мысли — очередная забава, поданная другими, такими, как Феанаро, который и заварил всю эту кашу. Ты ведь не хочешь уподобиться этим Отступникам?

— Скажете тоже, — Эленвэн от такого сравнения чуть передёрнуло. При взгляде на Верных порой складывалось ощущение, что от Эльдар у них остался разве что внешний облик. Однако быстро отбросив подступившее к горлу отвращение, юная дева вся обратилась в интерес. — Но тогда что именно нужно делать?

— Послушать себя. Звëзды. Нашу Госпожу, — наставительно произнесла Леди Искательница, с нежностью коснувшись пальцами лица своей ученицы. Прикосновение изящной ладони было настолько мягким и естественным, настолько удивительно притягательным, что девушке пришлось приложить усилия, чтобы не прижаться к ним щекой. — И найти мастерство в самой себе. Годы упражнений и попыток добиться расположения наставников никак не помогли мне. Помогла одна-единственная ночь, проведённая на этом озере. Ночь, когда я узнала прежде всего себя. В каждом из нас есть крупица подлинного совершенства творения, оставленная в своих детях Эру Илуватаром. И если найти её, раздуть, помочь ей разгореться, полностью заполнить ей свою душу — в эту ночь на небе вспыхнет новая звезда. От тени, в которой ты находишься сейчас, до твоего собственного сияния — один-единственный шаг. Тебе нужно лишь сделать его.

— Но как?

— Закрой глаза. Возьми в руки арфу, — Куиллэ настойчиво вложила инструмент в руки подопечной. — Позволь музыке течь сквозь тебя. Позволь ветру окутывать тебя, а водной прохладе — освежать. Но сосредоточиться тебе нужно на том, что происходит внутри, а не снаружи. И ещё…

Рука наставницы переместилась с лица чуть ниже, на лебединую шею, где простым кулоном висел охранный амулет, выданный на первой тренировке.

— Он тебе сейчас будет только мешать, моя дорогая. Мешать ощутить себя. Сними перед тем, как начнёшь. Поверь, здесь безопасно.

— Снять? — Эленвэн изумлённо подняла брови и встряхнула серебристой гривой. Серые глаза чуть испуганно расширились, взглянув на наставницу по-новому. Когда испещрëнную руническими символами подвеску, призванную защитить разум от терзавшего Валинор чудовища, выдавали, её строго-настрого запрещали снимать больше, чем на несколько минут — кроме тех случаев, когда группа учеников тренировала свой разум, превращая тот в крепость. А тут Леди советовала так грубо пренебречь правилами! — Но как же…

— Ты ведь мне доверяешь? — сияющий взор ласково коснулся лица ученицы. — Ты ведь снимаешь его, когда упражняешься в защите, верно? Здесь то же самое. Тебе нужно заглянуть внутрь себя. Открыть разум самой себе. И охранная стена будет лишь мешать. Ты не сможешь пробиться сквозь неё. Не волнуйся. Я буду рядом. Я никуда не денусь. И если что-то случится — защищу. Просто поверь.

Эльдиэ колебалась ещё несколько мгновений, прежде чем решительно протянуть руки к цепочке, расстегнув ту. После чего отложила амулет в сторону, вновь сомкнув пальцы на арфе.

В конце концов, она была рядом с одной из лучших мастериц заклинательной песни среди Эльдар. Рядом со своей наставницей. Разве та могла бы посоветовать что-то, что принесёт вред?

Удивительно, но насколько же легче стало дышать! Словно разум, дремавший тревожным сном в оковах, наконец смог вздохнуть полной грудью. Мысли, чувства, идеи — всё вновь захватило девушку полноводным потоком, заставив восхищённо вздохнуть.

Она не ошиблась. Присутствие Леди действительно вдохновляло.

— Умница, — Куиллэ одобрительно кивнула, продолжая внимательно смотреть. — А теперь — закрой глаза и начинай. Музыка сама подхватит тебя, понеся к звёздам!

Пальцы, вначале не уверенно и резко, затем — всё более плавно, словно по наитию, начали касаться струн арфы, словно пробуждая нечто в глубине души девушки. Что-то, дремавшее в ней с рождения, а сейчас — просыпающееся всё больше и больше. Крохотный тлеющий уголёк под толстым слоем пепла, что сейчас всё сильнее разгорался в пламя.

— Хорошо. Хорошо! — откуда-то уже издалека доносился чарующий голос, к обладательнице которого внезапно невероятно сильно захотелось прикоснуться. — Продолжай, дорогая. Продолжай. Найди совершенство внутри себя, направь его струиться по твоим жилам. Позволь ему наполнить душу, позволь играть его песню в тебе!

Дыхание чуть перехватило. Но музыка — о, эта музыка! — она лилась и лилась, так, словно рождалась уже не от струн, но в глубине души. И это у неё, молодой ученицы, что по меркам Эльдар была лишь подростком-несмышлëнышем! Но совершенно необъяснимым образом пальцы начали обретать ловкость, присущую мастерам. А разум словно сам знал, какую ноту играть дальше. Эленвэн играла как по наитию, словно в последний раз в жизни.

Словно падающая звезда, что застыла между прошлым и будущим, между рождением и смертью. И единственное, что у неё было — это он. Первый и последний полёт совершенства.

Лишь завершив мелодию, полностью обессиленная, но невероятно счастливая, дева мягко рухнула в объятия травы, судорожно дыша. Кажется, она задерживала дыхание всё то время, что играла.

— Засияла, — над ликом девушки нависло улыбающееся, полное довольства лицо Куиллэ. — Поздравляю, ученица. Ты сделала свой первый шаг в большом мире. Ты молодец, милая. Почувствовала разницу между ремеслом и искусством?

— Как их вообще можно сравнивать? — всё ещё пребывая в лёгкой эйфории, девушка покачала головой. — Это… это…

— Совершенно? — подсказала Леди.

— Да, наставница! Невыносимо, до боли прекрасно и совершенно. Так… так не было никогда.

— Со временем будет ещё лучше. Намного лучше, — одобрительно кивнула полуваниэ. — Совершенству внутри тебя свойственно расти, ограняться, подобно бриллианту. Но… осталось ещё кое-что.

Лик наставницы исчез из поля зрения. Эленвэн недоумëнно перевернулась набок. Куиллэ стояла почти рядом с водой, сняв с себя плащ и касаясь босыми ногами волн, что нежно облизывали берег.

— Увидеть себя. Новую. Ибо становясь совершенной изнутри, ты меняешься и снаружи. В собственных глазах и в глазах окружающих, — сияющие глаза вспыхнули затаëнной смешинкой. — Оставь одежду на берегу, звёздная дева. Пойдём. Тебе нужно окунуться с головой в воды озера — и взглянуть в своё отражение в его водах. Поверь мне.

Эленвэн верила. Теперь — уже ни малейшего сомнения в словах наставницы не было. Все сомнения ушли, растворились в лёгкой туманной дымке, окрашенной мягким пурпуром.

Несколькими мгновениями спустя обе эльдиэ, полностью обнажившись, погрузились в зеркальные воды с головой, позволив волнам смыть всё, что связывало девушек с прошлым, которому теперь не было места в их разумах. Чувство лёгкости, абсолютной гармонии, ощущения того, что она смогла сотворить нечто прекрасное, полностью затопили сознание Эленвэн, когда она с интересом, точно видя в первый раз, смотрела на собственное отражение.

— Видишь? — тонкие пальцы стоявшей сзади наставницы мягко легли на плечи, чуть скользя вниз по нежной коже. — Фэа, разбудившее в себе искру совершенства, что заложил в нас Эру, делает и хроа идеальным. Таким, каким оно должно было быть изначально, до осквернения мира Мелькором. Совершенное тело для совершенного духа. Понимаешь? Поверь мне, многие теперь начнут замечать тебя в толпе…

— Кажется, понимаю. Да, понимаю… что? — глаза, подëрнутые лёгкой пурпурной дымкой, чуть распахнулись, когда пальцы полуваниэ перешли с плеч на бёдра, поднялись выше, сжавшись на двух небольших холмиках. Однако слабая, словно во сне, попытка отпрянуть была мягко, но властно погашена чарующей улыбкой и ставшим необыкновенно острым взгядом, в которым на мгновение блеснул пурпур.

— Совершенством надо делиться друг с другом, — наставительно произнесла Куиллэ, крепко придерживая среброволосую за бёдра и привлекая её к себе, властно накрывая её губы своими. В это мгновение последние сомнения в глубине глаз девушки потонули, когда та ответила, обмякнув в руках Искательницы.

***

Много позже, когда новая последовательница культа, окончательно истерзанная требовательными ласками наставницы, забылась сном, что был до краёв полон сулящими всевозможные наслаждения грëзами, Верховная Искательница, не потревожив среброволосую и убедившись, что та не проснётся в ближайшее время, поднялась с травяного ложа, набросив на обнажённое тело свой тëмно-синий плащ. Закутавшись в него, Куиллэ повернула на запад, огибая озеро вдоль берега — туда, где уже несколько часов чувствовался взгляд, что не прекращал сверлить спину обеих девушек, даже когда те, полностью забывшись, сплелись в объятиях, доставляя друг другу удовольствие. Подозрительно знакомом взгляде — Искательница Совершенства чувствовала его на себе уже не раз: и во время своих выступлений, и по ночам.

— В первый раз вижу Майа, что не чужд усладе своего взора, раз предпочитает наблюдать за играми плоти, вместо того, чтобы стыдливо отвернуться, — ехидно произнесла черноволосая, оказавшись на другом берегу.

— Могу сказать о тебе то же самое, — из-под тени столетнего, прочно вросшего корнями в землю ясеня вышла высокая, выше почти любого из эльдар, фигура. Майрон откинул капюшон, не поведя и бровью на подколку со стороны той, кого без лишнего лукавства можно было бы назвать верховной жрицей сущности, к которой у посланца Мелькора и было дело. — В первый раз вижу столь неосторожную работу с неофитом. Уверенна, что после того, как твои чары спадут, она не побежит в ужасе, например, к королю Ингвэ с рассказом о том, что именно с ней проделала известная всему Валимару мастерица?

Огненные глаза с вертикальными зрачками внимательно наблюдали, не отрываясь, за каждым движением Искательницы. Рыжеволосый Айну был натяжен, подобно тетиве лука. Пальцы лежали на древке посоха-копья так, чтобы, в случае чего, он в любое мгновение мог бы направить острие своего оружия в сердце служительницы Невоздержанности.

Не то, чтобы Майрон сейчас ожидал возможного нападения. Несмотря на порой глупейшие действия. Особенно — с точки зрения того, кто давно привык ходить по краю между двумя сражавшимися за мировое господство братьями, убеждая их обоих в собственной лояльности. Порой эксцентричные выходки Куиллэ явно не могли быть продиктованы ничем, кроме как сиюминутными желаниями самой Искательницы или её пресловутой Госпожи. Однако бешеным животным, таким, какие были одержимые в штольне Эльдар, брюнетка всё же не выглядела. В мягко сияющих глазах читался свой собственный разум, не одурмененный и не поглощённый пурпурной одержимостью, когда, судя по наблюдением, в теле уже не оставалось души.

— Сразу видно того, кто наблюдает за мной не так давно, как, быть может, хочет показаться, — мягко улыбнулась полуваниэ, приблизившись. Глаза блеснули насмешкой. — Иначе бы знал. После первой ночи со мной мало кто на утро может помыслить о чëм-то кроме повторения. А когда разум возвращается — они уже вполне осознают истину, что я несу. Эта милая девочка исключением не станет. Страх в первые мгновения осознания быстро уйдёт, когда я поговорю с ней. И поцелую ещё раз.

— И что, никогда не было осечек?

— Сама Прядущая подсказывает мне, кто достоин припасть к источнику её вдохновения, а кто нет, — серые глаза Куиллэ проницательно сощурились. — Как и многое другое, посланец огня и тьмы. Пусть твоя тьма и сильно отличается от той, что использует наш Враг. Ответь, зачем ты пришёл сюда? Особенно после того, как подставил нас перед ищейками, что как с цепи сорвались после тех шахт?

Майрон мысленно кивнул сам себе, размышляя и делая выводы о произошедшем, усмехаясь внутри своего разума.

Во-первых, девчонка только что подтвердила, что сама она прекрасно осведомлена как о том, что происходило не так давно в ныне запечатанных шахтах — и, что немаловажно, была прекрасно осведомлена о том, чем занималась её «Госпожа» помимо их собственного культа. И, похоже, главу Искателей это не слишком пугало. Похоже, она полностью приняла новую веру и шла по этой дороге с убеждённостью и напором истинной представительницы народа Ваниар. Что, в свою очередь, порождало вопрос о том, сколько ещё членов культа посвящены в тайну. А сколько — и не догадывались о том, что чудовище, устроившее пиршество в пещерах, и их совершенный идеал — это одно и то же лицо.

Понимание подобного нюанса может оказаться весьма полезным… если договориться не выйдет.

Во-вторых, пресловутый господин «затычка в каждой бочке» Куруфинвэ Феанаро (а кто ещё дружен с Тьмой на землях Амана?) в речи Куиллэ обозначился, как Враг. Именно так, с большой буквы. Не противник, не раздражающая величина… Враг. Весьма и весьма с одной стороны интересное, а с другой — не слишком приятное обстоятельство. Любопытно, к примеру, когда именно для этой сущности предполагаемый сын Мелькора успел стать Врагом… И ещё более любопытно, как именно, в таком случае, они будут уживаться, если судьба сведёт их перед Чёрным Троном. И чью сторону выберет Владыка.

Впрочем, насчёт последнего — в то же мгновение оборвал себя бывший служитель Ауле — пусть голова болит у Владыки. Лично сам Майрон чем дальше, тем больше был скорее против того, чтобы приглашать эту Жаждущую в Утумно. Но решал подобное, к сожалению, не он.

И так пришлось утаивать от Владыки и Тху, что уже некоторое время посланец Мелькора вполне мог связаться с последователями Совершенства и передать слова Повелителя их Госпоже… только вместо этого он предпочёл следить дальше, набрать больше информации о них. Выйти на беседу решил только тогда, когда Мать Нетопырей весьма прозрачно намекнула на недовольство Повелителя Тьмы нерасторопностью своего последователя.

— В шахтах я лишь помог твоей госпоже получить большую власть над этим миром, — невозмутимо ответил Майа. — То, как она использовала эту возможность, известно лишь ей одной. Можешь у неё спросить, не у меня. Однако я здесь не за тем, чтобы склочничать.

Куиллэ замолчала, буравя того взглядом и то ли размышляя, то ли действительно спрашивая совета у своей новой покровительницы.

— Зачем ты пришёл сюда? И как нашёл нас?

— У меня есть послание для твоей госпожи — и предупреждение для тебя, Верховная Искательница, — Майрон немного поиграл в учтивость, склоняя голову. Вопрос о методах поиска он проигнорировал. Во-первых, ни к чему этой пока ещё не-союзнице знать о расследовании, проведённым блюстителем Ангамандо. А во-вторых, он не имел ни малейшего желания распинаться перед этой подстилкой.

— Начну со второго. Советую быть поосторожнее и в ближайшее время не допускать промахов, подобных тому, что я видел последние три часа. Вашему Врагу известно о том, что последователи твоей Госпожи скрываются среди Ваниар. И он нашёл союзников, которые могут действовать посреди Валимара куда более свободно, чем его собственные силы. Не советовал бы тебе привлекать кого-то из окружения молодого принца. И уж точно не посоветовал бы показываться часто на глаза Эктелиону, воителю Элентари. Что-то мне подсказывает — вблизи он сможет различить служительницу своей богини и последовательницу силы, которой он противостоял в Ночь Кровавых Слëз, — выложил он на стол переговоров первый драгоценный камень. Будучи свидетелем ночной беседы Вознëсшегося и Феанаро, Майрон, конечно, не мог подслушать их разговор сквозь защиту… Но выводы о сути этой встречи были очевидны — после того, как Арафинвэ предложил своим отцу и деду провести небольшое расследование среди Нолдор Короля.

Искательница поморщилась, чуть прикусив губу. Живое юное лицо эльдиэ, которое она если и умела держать перед другими, то сейчас явно не считала нужным, прекрасно отражало острую неприязнь к принесённым новостям. Похоже, обе перспективы — и возможного раскрытия, и залегания на дно — ей не слишком нравились.

— Предупреждение я услышала, — в итоге произнесла она, постаравшись, наконец, набросить на себя маску спокойной невозмутимости. — Но что за послание ты несёшь, слуга Тьмы?

— Мой господин хотел бы видеть твою покровительницу в своих чертогах. Законный правитель этого мира желает обсудить с ней дела и вашу общую войну против предателей, что заперлись в своём Амане и смеют провозглашать себя хозяевами Арды. Полагаю, им найдётся, о чëм поговорить.

Конечно, переданное в итоге послание несколько отличалось от первоначальной версии Мелькора, что была куда более прямолинейной в отношении требований подчиниться Древнему Королю… Однако, учитывая некоторую толику заносчивости, Гортхаур предпочëл несколько смягчить слова Владыки. В конце концов, если уж Прядущая Красоту явится в цитадель Мелькора — тот, скорее всего, сможет доступно объяснить ей разницу в возможностях и силе. В отличие от самого Майрона, который, учитывая увиденное в шахтах, отнюдь не был уверен в отношении собственных шансов на победу в ходе возможной схватки. В конце концов, даже Курумо, лишь немногим уступающий рыжеволосому в мастерстве и силе, пришлось тяжко.

— С чего моей Госпоже идти на поклон к северному владыке?

— Возможно, потому что твоя госпожа голодна — и Повелителю Мира есть, что предложить ей взамен на помощь, — чародей осторожно вступил на тонкий лёд предположений и догадок. — Или потому, что рано или поздно, но твоим Искателям Совершенства может уже не найтись места в Валиноре. Полагаю, будет разумно озаботиться местом, где поклонение Прядущей могло бы расцвести буйным цветом, не опасаясь возможных угроз.

Глаза Куиллэ на мгновение вспыхнули ярко-фиолетовым, так, что Майрон поневоле сделал шаг назад. Свет, исходивший от обнажённой фигуры, прикрытой лишь плащом, был голодным, жадным. Готовым поглотить наглеца, который напомнил этой сущности о её собственных слабостях. Ощущение чужой силы слегка придавило. На мгновение в разуме Айну даже пронеслась мысль об отступлении. Но несколькими ударами сердца спустя реальность вновь встала на свои места.

— Моя Владычица обдумает твоё предложение. Передай своему хозяину, что, если она согласится, Прядущая Красоту явится на север. Пусть слуги встретят её как подобает, — ответила наконец Куиллэ, глубоко вздохнув. Кажется, гнев её собственной хозяйки дался ей не слишком легко. — Что же касается тебя…

Эльдиэ оценивающим взглядом прошлась по фигуре Майрона. После чего сделала решительный шаг вперёд. Плащ Искательницы раскрылся, позволяя ему видеть первую из последовательниц Красоты и Невоздержанности во всей своей красе. В ментальный щит Майа окованным железом тараном врезались облик и голос красавицы, что в одно мгновение стали неимоверно притягательными.

По губам рыжеволосого пробежала ехидная, полная презрения усмешка.

Как же эта подстилка напоминала всю ту же Тхурингвэтилэ… хотя нет. Не совсем. Мать Нетопырей, несмотря на весь свой поганый характер, в сущности своей была просто безответно влюбленной женщиной, абсолютно преданной только одному Владыке. В чужую постель она могла бы вполне лечь по его приказу. Но именно что по приказу. Эта же…

Она правда решила, что Наместник Железной Темницы будет подбирать объедки с чужих столов?

— Боюсь, — он склонил голову. Будто бы в почтении. Но издëвки в этом изящном поклоне было куда больше. — Я намерен дать отрицательный ответ, Искательница.

— Отрицательный? — изумление можно было увидеть невооружённым глазом. И было оно, пожалуй, ещё более сильным, чем у совращённой сегодня ночью девушки. — Ты… ты серьёзно?

— Абсолютно. Впрочем, полагаю, у тебя ещё будет сегодня развлечение на ночь, — мягко улыбнувшись, Майрон сделал шаг назад.

Сияющие глаза сощурились в тихой, едва сдерживаемой ярости.

— Что же, — наконец произнесла она. — Учитывая, что ты отказал такой эльдиэ, как я, видимо, ты боишься разочаровать меня своими невысокими талантами, не иначе. Или же просто предпочитаешь мужчин.

— Ни то, ни другое, — рыжеволосый плавно обернулся, намереваясь уходить. — Но ты права, дело здесь не в тебе, прекрасная Куиллэ. Во мне. Видишь ли… у меня есть стандарты. И надкусанные сливы в них не входят.

Кажется, у Майрона начало входить в привычку выводить из себя девок, что слишком много о себе возомнили

_______________

1 — «Чёрное Пламя». Квенья. Название, которое Майрон дал придуманному им в рамках своей пропаганды народу. Название его книги — «Крылья чёрного пламени» — как раз с этим перекликается.

2 — «Блеск, Слава». Квенья.

3 — «Морская звезда». Квенья.

4 — Согласно канону, в Валиноре проживают все виды животных, что были распространены в Арде.

5 — «Звёздная дева». Квенья