— Да чтоб тебя! — Король-Чародей едва успел укрыть себя плащом Тени.

Вспышка, что своим сиянием могла приблизиться к ярчайшим из звёзд Варды, потрясла мастерскую. Не озарила, нет. Именно что «потрясла». Вышедшая из-под контроля сила, не укрощённая оболочкой Древ или песнями Валар, брызнула во все стороны, стремясь на свободу, сжигая дерево, плавя металл и камень. Да что там. Даже сам друкай, пусть и надёжно прикрытый заклятием Улгу, всё же отступил на шаг, когда его коснулась взрывная волна.

Однако пламя, не имеющее источника, кроме самой простой подпитки, недолговечно. Сияние, в лучах которого едва не испепелился Малекит, было не долговечным. Всего лишь долю мгновения сияла новорождённая звезда, прежде чем, прогорев, распасться сотней мерцающих, быстро затухающих искр, оставив после себя изрядно подпалённые стены — те самые, что предназначались для сдерживания внутри себя особо опасных экспериментов. Верстак же с множеством гасителей, призванных держать каплю крови Лаурэлин в узде, а также заготовкой под кристалл, и вовсе превратился в щепоть невесомого праха.

Нолдо глубоко вздохнул, снимая тёмные очки, плотно прилегавшие к глазам с помощью широких кожаных полосок вокруг стекол. Скептически осмотрел лабораторию, которую в очередной раз, похоже, придётся восстанавливать — защитные руны на стенах вновь выгорели, и отнюдь не факт, что сдержат ещё один удар. После чего, тихо ругаясь на друхире и добавляя к блистательной речи несколько словечек с орочьего, почерпнутых у незабвенного Гримгора, принялся за уборку.

Хорошо ещё, что для экспериментов с созданием заготовок Камней Магии он отстроил отдельное помещение, вместо того, чтобы проводить их в основной мастерской. Иначе давно бы уже мог потерять многие полезные созданные инструменты, попавшие под удар разгневанной стихии, не говоря уже о записях! Как чувствовал, что с некоторыми из экземпляров проблем не оберёшься.

— И кто бы сомневался, что с Хишем будет столько проблем, — друкай раздражённо скривился, убирая оставшуюся после взрыва пыль. — А, ну конечно. Тем, кто об этом подумал, был я. Знать бы ещё, как всё-таки сделать так, чтобы эта дрянь при попытке заключить её силу в замкнутое пространство, не начинала вести себя агрессивно…

Отец Драконов мысленно закатил глаза, с сомнением смотря на разгром и размышляя над решением проблемы.

В отличие от алого Акши, отличавшегося буйным нравом и разрушительной силой в любом количестве и концентрации, Хиш, белый ветер Света, обладал куда более миролюбивым характером в своей обычной ипостаси. Будучи рассеянным в воздухе, Свет позволял исцелять раны не хуже Жизни. Очищение Хишем позволяло обеззаразить воду или пищу, убрать искажение Хаосом или мутацию на начальных стадиях, укрепить тело и успокоить дух. Существовали и более сложные, относительно мирные чары, вроде ослепления врагов или легендарной Сети Аминтока, полностью обездвиживающей цель. В общем-то говоря, Ветер в мирном хозяйстве нужный и полезный. И разумеется, он являлся одним из составляющих Дхара в его полной, законченной форме — несмотря на то, что подчинять своей воле Свет, заставляя того плясать в едином тёмном потоке, практикующие чёрную магию чародейки Наггарота начинали уже будучи набравшимися опыта.

Но… стоило разрозненным солнечным зайчикам собраться воедино, будучи направленными в одну сторону в достаточной силе и концентрации — и на месте исцеления или поощрения возникал узкий, смертоносный луч всесжигающего очистительного пламени, иногда представлявшего куда большую угрозу, чем даже огонь Акши. Направленный в одну цель, пусть даже и прекрасно бронированную, он не оставлял после себя ничего, кроме пепла да расплавленного металла. А уж если речь шла о Хаосе, что и так имел некоторые проблемы совместимости со Светом…

Составленные из множества линз и одного чародея люминарки, несмотря на свою примитивность, не зря считались одним из самых смертоносных оружий Империи Сигмара.

Золотые глаза скептически взглянули на лужицу расплавленной амальгамы, что некоторое время назад была очередным образцом подходящей оболочки для содержания Света Древ. А в перспективе — и для создания Камня Света.

Проблема с используемым соком Лаурэлин, что принесла для эксперимента Йаванна Кементари, ставшая смотреть на ученика своего мужа с куда большей благосклонностью, чем раньше, была ровно одна. Концентрация. В нескольких каплях вязкой, сиявшей подобно звезде жидкости содержалась та самая мощь сфокусированного смертоносного луча, обращавшего всё вокруг в прах. И стоило Малекиту, поместив эту каплю в кристалл, убрать сдерживающую силу Королевы Земли, дабы проверить, сможет ли оболочка удержаться сама… вся мощь импровизированного люминарка оказывалась на свободе. Со всеми вытекающими из этого последствиями в виде спаленной лаборатории и самого Чародея, который едва не вернулся в своё привычное по прежней жизни состояния. Спасал только Улгу, который Феанаро сейчас постоянно держал при себе. И, на его счастье, Хиш не мог долго поддерживать свою самую разрушительную форму самопроизвольно, в конечном итоге из единой пылающей звезды вновь превращаясь в множество солнечных зайчиков.

— Ладно, подытожим, — кое-как разобравшись с уборкой, друкай открыл записную книжку, делая пометку напротив седьмого образца. — Пора что-то менять.

Приёмы, что он использовал для создания заготовок под камни Тени, Металла и даже Огня, не подходили. Слишком концентрированная сила была в крови совместного творения Варды и Йаванны. Кристаллы, созданные для Улгу или Хамона здесь не подходил совершенно. Акши… здесь уже было лучше. Будущее вместилище Ветра Огня Малекит снабдил своеобразными… теплоотводами, что позволяли постоянно и относительно безопасно выпускать излишки силы, сосредоточенной в нём. Именно поэтому алый Камень и был настолько горячим, когда бы его ни взяли.

Но здесь… увы, даже подобная предосторожность отступала, умывая руки. Как и любые простые, очевидные методы, вроде утолщения стенок или укрепления материала. И к сожалению, уменьшить количество этой проклятой сияющей жидкости тоже не вариант. Для будущего сердечника Камня Света — да. Более того, Малекит, в принципе, представлял необходимые пропорции, которых более чем хватит, чтобы, с одной стороны, не плавить оболочку, а с другой — быть достаточным магнитом, чтобы приманить ещё один Ветер Магии. Но для того, чтобы быть запасным саженцем, который позволил бы вырастить новое Древо, если со старым что-то случится… увы. Минимальный объём, пригодный для подобного, каждый раз разносил всю мастерскую в хлам.

И поневоле Король-Чародей начинал задаваться вопросом. Если в нескольких каплях столько силы… что за мощь содержится в самих Тьелпэрионе и Лаурэлин, скрытая под корой? Ведь при прикосновении к Древам эльда или майа чувствовали лишь приятное тепло, их руки не обращались в пепел, а глаза не выгорали при взгляде. Сколько же сил своих фэа Варда и Йаванна вложили туда? Одна — чтобы создать нерушимую оболочку, способную сдержать эту мощь и направить её во благо. Вторая — чтобы наполнить её таким количеством Света.

Пожалуй, друкай был рад, что не пришёл в этот мир на его заре, когда Валар, что лояльные Манвэ, что его вечный противник, ещё совершенно не растратили собственные силы на его творение, превратившись в лишь тень самих себя. Тягаться с существами, что были способны создавать нечто подобное… не хотелось бы. Сейчас же — ещё ничего, в перспективе справиться можно.

Но, возвращаясь к Древам… Малекит пока что не очень представлял, как Мелькор, даже чисто гипотетически, даже учитывая его силы Айнур, сможет воплотить в жизнь пророчество Мандоса и прикончить оба Древа. Потому что погасить такой Свет одним ударом однозначно не выйдет. Уничтожить таким же ударом физическую оболочку… возможно. Но тогда вся томящаяся там мощь разом окажется на свободе. Со всеми вытекающими последствиями, в том числе и для Мелькора. Нанести Древу рану? Во-первых, одна рана создание Йаванны не убьёт. Во-вторых, опять-таки, ожоги после подобного у Владыки Тьмы были бы едва ли не более серьёзные, чем у самого сына Аэнариона после пламени Азуриана.

Возможно, здесь смогла бы помочь та самая Жаждущая, если бы у Падшего получилось с ней спеться. В конце концов, Хаос искажал и коверкал всё, к чему прикасался. Даже свет и тьма подвержены изменениям, пусть и больше других боролись и имели шансы эту борьбу выиграть.

Тем не менее, вмешательство демона Слаанеш могло бы помочь… Но даже так — давнему сопернику Манвэ придётся как-то сдерживать силу Древ, чтобы его самого не обожгло, а его союзницу — и вовсе не спалило до тла, изгнав из мира.

Король-Чародей чуть устало подпёр голову пальцами, погружаясь взглядом в расчёты. Мысли о том, как бы поступал Мелькор, не выходили из головы. По какой-то причине друкаю всё больше верилось, что если он сам поймёт, как его «папочка» смог бы устроить лесозаготовку, не превращаясь при этом в угольки, то и сам тёмный эльф сумеет понять, как сдержать в материальной оболочке это концентрированное воплощение Хиша. К Йаванне, увы, обращаться было бесполезно. Свой способ она повторить бы не могла.

— Так, ладно, — эльф решительным движением закрыл тетрадь, резко мотнув головой, почувствовав, что мысли начинали ходить по кругу. Как говорили дворфы его родного мира, «ты вертишь круг без точила». — Надо отвлечься. Отдохнуть. И, возможно, выпить. И временно переключиться на что-то ещё…

Например, на вернувшегося в ряды верных Чёрных Стражей после нескольких сеансов воспитательных кошмаров Алкара. Через некоторое время Малекит собирался немного ослабить хватку бдительности, так, что у перевербованного агента снова появилась бы возможность встретиться с одной рыжеволосой тварью.

Для начала — понять, кто в этом культе состоял. Затем — постараться выяснить, каким образом у посланца Мелькора, который, в отличие от демона Слаанеш, вполне себе был знаком обитателям Валинора, получилось свить гнездо своих последователей на территории Амана. И поискать доказательства, не замешан ли в этом пресветлый Манвэ.

А уж потом…

На лицо друкая сама собой вылезла холодная усмешка, от которой любого из жителей Тириона, Верного ли или из Нолдор Короля, бросило бы в дрожь.

***

— Как я понимаю, они всё-таки отправились вопреки всем предупреждениям? — скорее почувствовав приближение сына, чем услышав его шаги, Малекит обернулся навстречу Руссандолу. — До кулачных поединков дошло?

— Нет, хотя некоторые и порывались. Всё же, сейчас капитаны куда больше злятся на предполагаемого врага, чем на меня. Что же касается отправки… Боюсь, что всё именно так. Не меньше трёх десятков лебедей-челнов, если уж быть совсем точным.

Аэнарион глубоко, полной грудью вдохнул воздух, наполненный прохладой пещеры и солью моря, повернувшись к доку, в котором сейчас кипела работа. Друкай последовал его примеру. Золотые глаза сощурились, с удовольствием смотря на прекрасное во всех отношениях зрелище создаваемой с нуля мощи.

Постепенно строящийся корабль сейчас напоминал огромное, выброшенное на берег морское чудовище. Его скелет, если быть точнее. Киль и рёбра будущего судна уже соединили вместе, создав каркас корпуса, на который уже после будут крепиться борта, палубы и броня.

Таких закладок драконьих кораблей сейчас было более десятка — в той или иной степени готовности. Первая партия из множества. Тёмные, почти чёрные воды лениво облизывали каменный берег под пещерным сводом, что уходил ввысь, укрывая куполом всё пространство гавани. Сияние магических светильников на дальнем краю пещеры вырывало из темноты несколько исполинских провалов в стенах — водные магистрали, сквозь которые вполне мог бы пройти корабль, не задев мачтами потолка. Миниатюрный аналог Подземного Моря всё-таки был завершён, доведён до ума и уже активно использовался Нолдор.

Когда лабиринт под Тол Мориост был, наконец, закончен, Малекит полностью перенёс верфи именно сюда, в проплавленную силой Айнур и искусством Нолдор подземную заводь. Теперь, чтобы добраться до медленно рождающегося флота, возможным налётчикам пришлось бы не просто подкрасться незаметно к острову, но ещё и изрядно проплутать по паутине каверн, проходов и тоннелей. В «верхней» же гавани сейчас располагался стоявший на страже «Индраугнир» и корабли тех Тэлэри, кто присоединился к Наггаронду.

— Значит, три десятка, — протянул друкай, размышляя. Не так уж много, учитывая население Альквалондэ — даже учитывая размеры кораблей Тэлэри. — Как и ожидалось, без единого командования?

Аэнарион невольно скривился под пристальным взглядом отца, чем полностью подтвердил его подозрения. После чего кратко пересказал то, что сегодня творилось в белокаменной гавани, пока князь Первого Дома проводил смотр верфи.

Последние недели проходили, мягко говоря, сумбурно. Несмотря на то, что часть Тэлэри всё же удалось уговорить повременить с войной (и в принципе от плаваний далеко от Альквалондэ и Наггаронда), даже кое-как сформировать постоянные патрули… к сожалению, многие капитаны увидели в этом лишь трусость. Особенно те, чьи родичи и друзья уже успели пропасть бесследно. Как Руссандол и подозревал, ни без злых слов, ни без попыток кулачных дуэлей в этом бурном обсуждении не обошлось. И это несмотря на то, что даже Ольвэ был, по большей части, на стороне принца!

Что сказать… Итог был немного предсказуем. Горячие головы начали собирать вокруг себя тех, кто был готов отправиться в неизвестность, чтобы мстить и, быть может, освобождать из плена тех своих родичей, кому повезло выжить. По счастью, таких всё же было не так много. Большинство жителей Альквалондэ, те, кто был по умереннее, всё же прислушались к их с королём Ольвэ словам, предпочтя выждать некоторое время прежде, чем отправляться вслед за самыми отчаянными. Уже хорошо. Пусть сторону Аэнариона они и не приняли, но, по крайней мере, не стали делать глупостей.

Разумеется, ни о каком едином командовании среди готовящих поездку не могло быть и речи. Всё, на что моряков хватило в плане действий полностью сообща — это просьба к Нолдор снабдить их должным количеством оружия и иного снаряжения.

Единственный среди капитанов, кто мог бы на такое претендовать, то бишь их король, отказался участвовать в плавании. По крайней мере, до тех пор, пока не появится возможность ударить по врагу единым кулаком вместе с Нолдор. Оно и понятно — ветеран Великого Похода, как и Финвэ, правитель Альквалондэ предпочитал не рисковать — и другим не советовал. Сами же претенденты на роль флотоводцев, скажем так, договориться не смогли. Частью — по причине того, что некоторые из них являлись давними соперниками. Частью — потому что мореходы в принципе не любили подчиняться кому бы то ни было. Каждый капитан чувствовал себя королём на своём корабле, как бы мал он ни был. Что, в свою очередь, неизменно приводило к большому спору каждый раз, когда нужно было договориться между собой. И железной руки, что могла бы, в случае чего, приструнить излишне активную публику, как это было с корсарами Каронд Кара, здесь, понятное дело, не наблюдалось.

В результате постепенно сформировалось три более-менее крупных флотилии, каждая из которых избрала лидера, после чего Тэлэри отплыли от берегов Амана навстречу своей судьбе.

— Твоё напряжение слышится даже сквозь голос, сын, — тон Малекита сейчас звучал мягко. — Говори.

— Я, конечно, не марэ, способная заглянуть в будущее и увидеть нити судьбы, — Майтимо заложил руки за спину, чуть пожевав губу. — Но, как ты знаешь, чутьё у меня есть. И сейчас оно говорит, нет, буквально орёт лишь об одном. Ничем хорошим, скорее всего, эта экспедиция не закончится.

— Я не обладаю и толикой вашего дара, но могу с уверенностью сказать — ничем хорошим она точно не закончится, — усмехнулся Король-Чародей, взглянув на первенца чуть пристальнее. — Ты думаешь, нам следовало поддержать их в этом деле?

Майтимо глубоко вздохнул, склонив голову.

— Драконьи корабли только строятся. Не говоря уже о команде. Но у нашей семьи есть то, что может помочь куда больше кораблей. Рамалоки. Если бы в бой отправились драконьи всадники, поддержав флот Тэлэри…

Дремавший на плече Аэнариона серебристый ящер заинтересованно приоткрыл один глаз, явно слыша, что разговор пошёл о его народе. Сам же нолдо мысленно чуть скривился, почёсывая Циана.

— Он ещё маленький, — резонно заметил друкай, услышав в ответ тихое, возмущённое шипение дракончика, категорически не согласного с подобным утверждением.

— Но Сафирон — нет, — глаза Руссандола сощурились. — Ата, они глупцы, да. Но всё же Эльдар. А с их безалаберностью… Если у Мелькора есть хоть кто-то, понимающий в войне — а у него, судя по всему, есть, раз уж даже народ Уинен и Оссэ начали теснить, — от них и мокрого места не останется. Не говоря уже о том, что после всех этих споров наше положение в Альквалондэ… несколько пошатнулось. Пусть до рукоприкладства и не дошло, но отнюдь не все оценили наше промедление и желание подготовки. Особенно когда на стороне наших противников — Эарэль.

На губах Малекита зазмеилась ехидная усмешка. Похоже, несмотря на принадлежность к Майар, девочка была ещё весьма неопытна. Иначе не стала бы так сильно вязать собственное имя с теми, кто вполне мог и потерпеть поражение… и вот тогда — змеедеве Тэлэри вполне могут вспомнить её призывы. Ни Курумо, ни Олорин, ни тем более Майрон, каким его описывал Ауле, такого прокола бы не допустили.

Впрочем, сейчас судьба репутации русалки была, наверное, последней вещью, что волновала князя. Если юная Майа желала набивать себе шишки — её право.

— Пересечь море, добравшись до Эндорэ, не такая большая проблема. И Сафирон с ней вполне справился бы, — словно размышляя, произнёс он. — Но речь идёт не о простом перелёте через Белегаэр. Этим кораблям предстоит долгое плавание. И скорее всего, не менее долгие, многодневные поиски тех, кто сейчас наводит ужас на мореходов. Даже дракон не сможет держаться в небесах многие дни подряд. А давать Сафирону отдохнуть на палубе лебедя-челна или водной глади, учитывая битвы среди подводного народа… — нолдо покачал головой. Фокус с многодневным полётом можно было бы попробовать совершить, будь у него самого готов Камень Небес, связанный с Азиром, синим ветром пророчеств, молний и воздуха. Но его добыча обещала быть ещё более сложным занятием, чем создание оболочки для света Древ. Если вообще возможным, учитывая отношения с Манвэ. Заменить бы чем-нибудь воздушный сердечник! — Я прекрасно понимаю твоё желание не дать им совершить очередную глупость. Но ты не сможешь спасти всех от самих себя. Пока, по крайней мере. Для этого, уж извини, надо Тэлэри полностью поставить под свою руку и привить им ту дисциплину, которую ты сам так ценишь. Чем мы потихоньку, шаг за шагом, и занимаемся. Что касается нашей репутации…

Глаза цвета расплавленного золота хищно сверкнули.

— Поверь мне. Уважение и одобрение вернётся к нам сторицей, когда мы с нашей очаровательной вестницей Уинен поменяемся местами. То есть, когда их, с позволения сказать, «флот» вернётся домой отнюдь не с победой. Если вообще — вернётся.

Майтимо коротко кивнул, склонив голову вперёд и потупив взгляд. Похоже, мальчишка, несмотря на неприятие им местной разобщённости, к жителям Альквалондэ всё же изрядно привязался. И, несмотря на то, что аргументы отца он понял и принял — сама ситуация ему не слишком нравилась.

— В таком случае, когда выступим уже мы?

— Разумеется, когда будут готовы корабли.

— То есть, через несколько месяцев? — брови медного света слегка приподнялись.

— Нет. Когда корабли будут готовы, а не построены, — Малекит с ленцой вновь взглянул на строящийся флот. — А готовы они будут, когда до наших мореходов дойдёт, наконец, важность флота не как сборища разобщённых кораблей и капитанов, каждый из которых стремится перещеголять другого в лихости, умении вести челн или добыче. Но как боевого братства и единоначалия.

Друкай, подобрав плоский камешек, отправил тот считать «блинчики».

— А ещё, когда я разберусь с грызунами, засевшими в нашем подполе. Иначе пока мы будем плавать, они съедят все запасы, раздобреют, наплодят себе потомство, а потом, увеличив своё число, и на Эльдар нападать начнут.

— В борьбе с грызунами наметился успех, ата? — всё ещё немного недовольный Нарион, тем не менее, усмехнулся, прекрасно поняв, кого именно отец имел в виду.

— Можно сказать и так…

***

Потоки лавы, что освещали тронный зал, вспыхнули сильнее в такт настроению хозяина этого места, бросая багровые отблески на каменные своды. Однако огонь, дремавший под земной твердью, не шёл ни в какое сравнение с тем пламенем, что сейчас пылало в глазах восседавшей на троне сущности. В данный момент Мелькор не стал сдерживать свою силу, позволяя ей до краёв заполнить всё пространство под каменными сводами. Так, что любой, прошедший в зал и попавший под Его тяжкий взгляд, ощутил бы её на себе. Почувствовал бы, как тьма и огонь смыкались вокруг незримыми, но крепчайшими оковами, как давили они на плечи. Как жгли огненными бичами тех, кто не готов склонить голову перед истинным правителем этого мира. И насколько бы ни был силён гость — он ощущал, что перед Древним Королём всё его могущество не более, чем смехотворно.

Как правило, Истинный король Арды не подвергал своих верных служителей подобному испытанию, сдерживая при них собственные возможности и гнев, отпуская их только в крайнем случае. Почувствовать себя букашкой он предоставлял возможность лишь провинившимся. Майрону в их встречу по возвращению. Или Тхурингвэтилэ совсем недавно, когда та, ведомая личной неприязнью к бывшему перебежчику, вздумала преподнести Ему правду… с определённой точки зрения. Мелькор, проверив, что к чему, подобного самоуправства не оценил и без наказания свою вестницу и шпионку не оставил.

Но сейчас случай был особый. Владыка Тьмы не собирался никого наказывать. Напротив, на грядущую беседу Он питал большие надежды. Однако гостья, которая показалась на пороге Утумно по приглашению одного рыжеволосого чародея, наконец исполнившего своё поручение, уже успела зарекомендовать себя дамой с норовом. Пусть эта прядущая свои нити «паучиха», как её назвал Майрон, и не успела навредить планам хозяина Утумно, в разговоре с ней стоило сразу расставить акценты на том, кто в Арде не более, чем пришелец, а кто — её полноправный господин, во владения которого она вторглась, приняв их за бесхозные охотничьи угодья.

Впрочем, если муза этих… «искателей совершенства» окажется понятливой и не станет пытаться изобразить из себя невесть что, быть может, из неё сможет получиться и достойная слуга. К тому же, как выяснилось, способная соблазнять, развращать и привлекать к себе на службу целые народы, если дать ей время. А быть может, учитывая её, как описал бывший служитель Ауле, неистребимый голод, окажется способна и ещё кое на что.

Подводя итог, определённые надежды на эту встречу первый сын Эру питал.

Почувствовав приближение чужеродной, незнакомой сущности, Мелькор чуть царапнул облачёнными в чёрный раскалённый металл пальцами каменную поверхность трона. Повинуясь Его воле, безраздельно правившей Утумно, восстановленные, выкованные из двух цельных кусков стали врата вздрогнули. Затем — медленно, с шипением поползли в стороны, впустив в тронный зал одинокую фигурку.

Настоящий правитель Арды сделал скупое движение рукой, приказывая гостье подойти к подножию трона. Одна рука Тёмного Валы небрежно легла обратно, на гранитный подлокотник. Вторая, напротив, покоилась на рукояти верного Гронда, что сейчас принял облик исполинского двуручного меча с раскалённым лезвием — кое-чему у новоявленных Нолдор можно было поучиться, слегка доработав и изменив их творения. Пылающий взгляд неотрывно следил за приближающейся сущностью, изучающе смотря на неё сразу в двух мирах, видя фэа и хроа одновременно, но уделяя основное внимание первому.

Увиденное заставило усмехнуться в презрительной усмешке. Перевитые золотом щупальца пурпурного тумана самым наглым образом потянулись вперёд, по-хозяйски ощупывая зал, точно вор тёмной ночью — комнату богача. Коснулись источников света, пытаясь впитать их силу, заструились по полу и стенам, попытались достать до трона. Похоже, Майрон был прав насчёт голода той, кого он называл многими именами — и Жаждущая здесь подходила как нельзя кстати. Подобного Древний Король терпеть был не намерен. Тем более — в своей цитадели!

Разлитая в воздухе тьма пришла в движение, разгораясь багровым огнём и давая наглой попрошайке по «рукам». Сотни чёрно-алых жгутов разом ринулись на пурпур, вытесняя чужую силу из пространства и смыкаясь вокруг пришелицы непроницаемым куполом. Сотканные из ночного мрака цепи обвились вокруг сгустка Жажды и Желания, сковывая и наглядно показывая, что могут затянуться и туже, если нахалка попытается выкинуть нечто подобное ещё раз.

Почувствовав толику гнева Владыки, пришлая сущность отступила, убрала загребущие «пальцы», взамен излучая в пространство покорность и признание Его силы. Словно хищница поняла, что рядом с ней оказался кто-то куда более зубастый, признала Его власть на территории.

Удовлетворённый результатом, Тёмный обратил внимание с духа на оболочку, что этот самый дух предпочла.

Увиденное весьма и весьма радовало глаз Валы. И в то же время — безудержно забавляло своей наивностью. Почему? Потому что избрание пришелицей для этого визита облика прекрасной соблазнительной женщины, а не помеси эльфа и паука, её «боевого» обличья, выдавало мысли и замыслы Жаждущей. Понятно было, кем эта дурёха видела Владыку Арды и каким образом надеялась с ним договориться. Неудивительно, учитывая то, что «Ортхэннер» рассказал об устроенном ей в Валимаре культе. Воистину, жалкое зрелище. То, что Мелькор был готов принять любовь и преданность верной ему абсолютно Тхурингвэтилэ, или Его планы, касающиеся Элентари, которая когда-нибудь сядет рядом с Ним прекрасным трофеем победителя, вовсе не означало, что Владыку Арды могла бы соблазнить любой пришлый дух, выбравшая «одежду» посмазливее.

С другой стороны, Жаждущей было не отказать во вкусе и самодостаточности. Никакого глупого подражания одной из ипостасей Варды, звёздной или облечённой в плоть, чем была грешна Мать Нетопырей, выбравшая себе обличье бледнокожей черноволосой девы. Нет, образ гостьи сиял собственной, уникальной красой. Волосы цвета жидкого серебра водопадом ниспадали на обнажённые плечи, резко контрастируя со струящимся платьем тёмно-фиолетового цвета — в тон сиявшим пурпуром глазам. Бархатная кожа золотистого цвета подчёркивала тёплые, мягкие черты лица и улыбку, скрывавшую на самом деле голодный оскал. Тонкие пальцы худощавой миниатюрной фигуры сцеплены за спиной, словно пряча от требовательного взгляда заготовленный кинжал. На шее — серебряное ожерелье с аметистами. Такое, что, с одной стороны, казалось изысканной насмешкой, драгоценным ошейником. А с другой — было носимо без малейшей капли уничижения.

Да, Жаждущая явно не выглядела рабыней, облачённой лишь в собственные волосы. Ни дать ни взять, обликом — та самая Тар Мириэль, которая, по слухам, и родила своему возлюбленному могучего сына.

— Я приветствую тебя, достославный Мелькор, Владыка Тьмы и Огня, Повелитель всей Арды, — сладкий голос полился в уши, пока его обладательница, остановившись перед первой ступенью, ведущей к трону, чуть присела в поклоне. Голова и плечи наклонились вперёд, позволяя Тёмному полюбоваться глубоким вырезом платья на груди.

Ну что же. По крайней мере, она не стала пытаться вложить в речь часть своей силы, завлекая и стараясь подчинить — так, как это делала с Ваниар и Нолдор. В противном случае нахалка показала бы себя совсем недоговороспособной.

— Твои действия в землях Амана не прошли незамеченными, — без обиняков, буднично произнёс в ответ Древний Король. — Могу отдать должное твоему искусству смущать умы смертных. В этом ты равна моему лучшему чародею.

Это в действительности было правдой. И самое главное — Майрон и Жаждущая прекрасно сбивали с пути разных детей Эру. Те, кто хотел вершить судьбы, кто питался собственной гордыней, мечтая создать окружающий мир по своей воле, кто готов был приложить к этому все силы, прекрасно вливались в ряды Чистых. Да что там. Майрон справился так, что его господин начал постепенно использовать его опыт и здесь, в Эндорэ. Пока что лишь немного, не спеша. Не стоило привлекать внимание Амана к Северу раньше срока. Но и это уже приносило свои результаты.

Те же, кто стремился к совершенству внутри себя, те, кто хотел творить — и получать восхищение восторженных поклонников, причём желательно — быстро и сразу… они как влитые могли стать частью «Искателей Совершенства».

Действуя в паре, эти два культа, что неизменно в итоге должны были склоняться перед своим Повелителем, могли бы принести немало пользы в будущем.

— Но, — тон Валы стал властным, налился сдерживаемым гневом, — от Моего взора не укрылись и твои беспутные и безрассудные пиршества, что ты учиняла и продолжаешь учинять в моём мире.

Жаждущая подняла взгляд, скрестив его со взглядом Мелькора. Пурпур встретился с багровым огнём, словно прощупывая оборону смертоносного удара иглой, что пройдёт сквозь защиту доспехов в слабом месте. Взгляд этот не был угрожающим, как можно было бы представить, нет. Он, скорее, изучал и любопытствовал, запоминая… на будущее. Тёмного такое поведение изрядно забавляло.

— Признаю, стол Вашего мира ломится от яств, которые так и тянет попробовать, — промурлыкала чужачка, вновь медоточиво улыбнувшись. — Каюсь, я не удержалась от того, чтобы сделать это. Я слишком люблю сладкое, буквально желаю этого. Но неужели Величайший из Айнур будет корить Свою гостью, впервые появившуюся в его мире, за подобную слабость? Право же, много сладкого я не съем, могу тебя уверить, достославный…

Рука в латной перчатке величаво поднялась вверх, прерывая цветастый поток словесных кружев. Алые глаза зло смеялись.

Маленький паучок был подобен детёнышу, который мнил себя умнее родителя. А ведь по силе, судя по тому, с какой лёгкостью Тьма подавила Пурпур, находилась лишь немногим выше Майа. До одной из Валиэр не дотягивала точно… Но её ужимки были весьма занятными.

— Хоть мне и не помешает толика грубой лести, подобную патоку я получаю от своих верных слуг. А не тех, кто сначала нашкодит, а затем — приходит сюда со сладкой улыбкой.

Губы пришелицы искривились, превратившись в скучающую, даже немного обиженную гримасу.

— Если Вам, достославный, неугодна моя улыбка и моё общество… то зачем Вы меня сюда пригласили? Зачем ваш рыжеволосый слуга, оскорбивший своим пренебрежением мою служительницу, потратил столько усилий, чтобы передать мне Ваше приглашение?

Мелькор не спеша, словно демонстрируя разницу в положении, поднялся со своего трона, смотря вниз, на среброволосую фигурку. Гронд, при этом, остался на месте, у подлокотника.

— О сладком. Именно о нём, — усмехнулся он, спустившись на одну ступень ниже. — Ты говоришь, что не взяла много со стола моего мира. И всё же — сквозь Стены Ночи ты проникла без спроса и позволения. И вместо того, чтобы явиться ко мне, испросив разрешения на охоту, ты позволила себе попробовать на зуб тех, чьи фэа и хроа принадлежат мне — по праву старшинства, наследования и завоевания. Я не люблю, когда-то, что принадлежит мне, кто-то пытается взять без спроса. И мне не нужно ещё одно подобие Манвэ, изрядно этим отличившегося, здесь, в Арде.

Говоря, Повелитель Тьмы тяжело спустился на две ступени вниз, так, что Жаждущая поневоле отпрянула назад. Хорошо. Боится — значит признаёт силу. А от признания силы лишь несколько шагов до признания Власти. Он не собирался давить страхом слишком сильно. Так… провести небольшую демонстрацию и расставить точки. Дабы сущность, явно отличавшаяся излишней дерзостью и самоуверенностью, поняла, когда можно быть уверенной в своих силах, а когда — правильнее будет склонить голову.

Пурпурные глаза недовольно сверкнули золотыми искрами. Решила показать норов? Как неразумно и легкомысленно…

— Неужто мне насчёт каждого кусочка, взятого со стола, следует испрашивать разрешения, Владыка Сущего?

Вместо ответа сотканные из тьмы цепи, поднявшиеся из глубины пола по одному лишь желанию Валы, атакующими змеями ринулись вверх, обвив запястья и лодыжки чересчур языкастой Айни. Натянулись, как струны, не давая ей больше отступить ни на шаг, игнорируя все её попытки вырваться или сбросить хроа, чтобы уйти бестелесным духом. Обратные их концы раскалились добела Огнём глубин, не доходя, впрочем, до кожи и не причиняя боли. Пока что.

— Верные мне слуги, — голос Мелькора стал подобен рокоту пламени, горному эху, сходу ледника, что смеялся над смертными, которые тратили свои жизни, впустую пытаясь покорить стихию, — едят сладкое вдоволь, по своему собственному выбору — с моих собственных рук. Я щедро плачу за преданность тем, кто готов отдать её мне, — в пальцах Тёмного из воздуха и его собственной силы соткалось блюдо, на котором возлежало восхитительно пахнущее, покрытое расплавленным шоколадом пирожное. Венчал конструкцию маленький паучок. — Те, кто не служат, вынуждены подбирать крошки с моего стола. И им повезёт, если им достанется хотя бы это. Те же, кто ворует у меня кушанья…

Пальцы левой руки не спеша, показывая свою власть, коснулись горла девы, слегка сжав то. Древний Король не гневился, не атаковал — всего лишь демонстрировал разницу между этой соблазнительницей и им самим, маня сладким и показывая кнут.

Впрочем, если она, пришедшая из-за Грани, действительно, как и предполагал Владыка, знала секрет, как разбить оковы Железного Смирителя… свою награду она получит. Души Эльдар, значит, нравятся? Пусть так.

— Воры очень сильно жалеют о своём проступке. Пусть некоторые из них пока что на свободе, пусть они надеются на то, что чаша моего гнева их минует, но рука первого сына Эру дотянулась уже до многих. И, рано или поздно, она сомкнётся на горле остальных воров, — он всё так же показательно поднес в её лицу блюдо.

— Мы поняли друг друга?

Пурпурные глаза на мгновения закрылись. Мелькор чувствовал чуть придушенное дыхание хроа гостьи, учащённое биение жилки на её шее. Затем, покорно склонив голову, среброволосая потянулась губами к протянутому блюду, ловко подцепив паучка из жжёного сахара.

— Вкусно, — на губах вновь заиграла улыбка. Паучиха облизнулась. После чего, почувствовав, что путы ослабли, мягко коснулась запястья Мелькора, отодвигая его пальцы от себя. — В таком случае, Владыка Айнур, в качестве испытания, что докажет тебе мою полезность среди твоих слуг… позволь мне исполнить то, зачем твой слуга и искал меня с таким тщанием.

— И зачем же, по-твоему, он искал тебя? — хищно усмехнулся Тёмный, разжав пальцы на горле, но продолжив внимательно смотреть за проявившей благоразумие наглячкой. Даже интересно стало, что она сейчас выдаст. Блеф, очередное глупое заблуждение… или действительно сумеет заметить скрытые от посторонних глаз оковы?

Вместо ответа тонкие пальцы Прядильщицы легли точно на то место, где латный доспех прочно охватывался браслетом Ангайнора. Мгновение, лёгкое дуновение её силы — и кандалы стали видимыми.

— Чтобы помочь с этим, мой грозный господин.

— Ты весьма самоуверенна, — багровые глаза опасно блеснули. — Ни одна сила в пределах Арды, кроме создателей этих проклятых цепей, не смогла бы разрушить их.

— Именно. И поэтому истинный Повелитель Арды искал ту, что пришла из-за её пределов. За её пределами есть множество сил. Разных и могущественных, — искры в фиолетовых глазах закружили хоровод. — Отнюдь не все они подчиняются воле поступившего столь несправедливо Отца. Быть может, не за один раз…, но я могу поглотить силу этих цепей. Вернуть Тебе былую мощь, что сейчас сдерживается внутри. Владыка позволит продемонстрировать?

— Позволяю.

Вместо ответа пришелица взяла левую руку Мелькора в свои ладони, присаживаясь на колени у его ног. Среброволосая голова наклонилась ниже, припадая губами к алому металлу, крепче которого в Арде не было. Лишь усилие воли не позволило в этот момент первому Айну в изумлении расширить глаза и поднять брови. Всем своим нутром, всем духом он почувствовал, как оковы на левой руке начали слабеть. Паучиха словно приникла к полноводной реке, делая жадные глотки Силы. Буквально поглощала мощь трёх Валар, что до сих пор сдерживала Тёмного.

И на толику — на малую толику, так далёкую от идеального состояния! — Древний Король почувствовал, как сила, запертая в его фэа, наконец могла вырваться на волю. Да, Паучиха была права. Работа эта была явно не на один раз… Но даже сейчас, даже после лишь начала Он почувствовал разницу!

И эта разница, частичное, безумно малое ощущение свободы сводило с ума. Заставляло воспарить к звёздам Элентари. Ощутить себя почти что всемогущим!

Не выдержал Владыка Утумно — хрипло выдохнул, сам на мгновение прикрыв глаза.

— Пока что… всё, — легко вздохнула гостья, качая головой и поднимаясь на ноги. — Но после я могу продолжить, если ты, Владыка, того пожелаешь.

— Пожелаю, — голос Мелькора вновь звучал невозмутимо. Но дух его ликовал. Вот она, свобода! Такая близкая, пусть даже годы пройдут прежде, чем она ощутится полноценно. — Мой слуга давал тебе множество имён. Жаждущая. Унгвэлиантэ (1). Вириломэ (2). Как называют тебя на самом деле?

— У меня есть множество имён, — её голова слегка склонилась, словно вновь приветствуя Повелителя. — Пусть они и не связаны с Тенью и Тьмой, как ошибочно обозвал меня Твой посланник. Но в одном он почти не ошибся. На язык Арды одно из моих имён можно перевести как Вириваниа.

— Прядильщица красоты, значит, — кивнул Он, беря паучиху за запястье. — Хорошо, Вириваниа. Я принимаю твою службу. Поклянись мне, служи верно — и даю слово. Ты получишь столько сладостей, сколько твоя Жажда пожелает!

***

— Ты чем-то недоволен, мой рыжий… а, прости. Среброволосый друг? — голос разливался горным ручьём под каменными сводами пещеры, в которой пока что находились лишь двое. Для многих, в особенности мужчин, этот голос наверняка казался чарующим. Но у второго, постоянного обитателя этих подземных «чертогов», он сейчас, скорее, вызывал ассоциацию с резкой мастером стекла. Звук не самый приятный, но работу сделать необходимо.

Майа молча проигнорировал заранее укрытую чарами, изменяющими облик, ваниэ, продолжая опираться на свой посох и терпеливо дожидаясь прихода остальных членов культа.

У супруги хозяина Чертогов Мандоса иногда бывало воистину отвратительное чувство юмора. Иначе не объяснить, почему в последнее время ему всё чаще приходилось общаться с различного рода взбалмошными персонами. Сначала Тхурингвэтилэ, теперь эта… особа.

Тем не менее… Представление должно продолжаться.

Глубоко мысленно вздохнув и очистив разум, почувствовав приближение постороннего, прошедшего через зачарованную дверь, он величественно и приветливо кивнул первому пришедшему на место встречи Чистому.

Эта простая истина давно уже стала для Майрона чем-то вроде кредо. Одного из незыблемых жизненных устоев, которые сопровождали Воплощённого на протяжении всего его весьма длинного существования. Что бы не происходило, какие бы новые сложности не возникали, подбрасываемые ехидными улыбками Владык Судеб, какие бы ошибки не совершал сам он — а от подобного не застрахован никто, и кое-какие ошибки бывший служитель Ауле сам признавал за своей персоной, — не говоря уже о посторонних… дело рыжеволосого чародея — встать, отряхнуть грязь с ткани одежды и идти вперёд дальше. Выполнять грязную, но необходимую работу «лекаря лесов», как частенько называли волков, с которыми Майрон водил дружбу. Прокладывать своими умениями, знаниями и талантами дорогу тому, кто способен навести порядок в этой недоделанной скорлупке, которую Единый, словно разочаровавшись в своём не самом совершенном творении, отдал для игрищ собственным детям. Вместо того, чтобы начать исправлять несовершенство творения — предпочёл наслаждаться изысканным спектаклем длинною в вечность, наблюдением за тем, как сошедшие в Арду Айнур и рождённые плоть от её плоти Эрухини (3) распоряжались своей свободой творить и изменять.

И кто бы мог подумать, что лишённые единого чёткого руководства и воли, что их направляет, они начнут тянуть повозку в совершенно разные стороны, каждый желая воплотить в жизнь собственные идеи!

Раньше, будучи более юным и глупым, как и сам сотворяемый мир, ещё не познавший пламя сражений между Валар, Майрон искренне верил, что его Владыка, Ауле, вместе со своими братьями и сёстрами смогут создать настоящий, упорядоченный оркестр, где каждый из инструментов займёт своё, чётко очерченное ему место. В конце концов, изначального диссонанса, начавшегося ещё до сотворения Арды, он застать не успел, сотканный из межзвёздной тьмы и Пламени Негасимого много позже.

Разочарование в этой наивности пришло отрезвляюще быстро, когда юный Майа узрел собственными глазами, что договориться Пятнадцать между собой не способны абсолютно. Каждая Стихия видела в себе главный, ключевой элемент. И требовала особого положения своих собственных идей, мыслей и проектов. Споры о том, что важнее — земная твердь, что принимала всех, воздух, которым дышало каждое смертное творение, или вода, содержащаяся в любом живом существе, не утихали уже тогда. А в сторонке молча скалился Смерть, не вступая в свару, но одним своим присутствием напоминая, что рано или поздно — но всякое живое творение попадёт в его объятия.

Именно тогда простое осознание и пришло. Весь этот балаган можно прекратить, лишь подчинив спорящие стихии единой, цельной воле. Ведь когда кто-то побеждает — война заканчивается. А чтобы остановить спор между Валар, сильнейший из них должен подчинить себе остальных, призвав к единому порядку.

Кандидатов на подобную роль юный тогда ещё дух огня видел лишь двоих. И сколько себя он помнил — всё своё дальнейшее бытие он искренне служил тому, кого считал наиболее подходящим на роль погонщика мира, что сможет поставить своих братьев и сестёр в стойло. Не помышляя об ином. Не потому, что не желал власти — пусть она и была вторичной, но блюстителю Ангамандо нравилось думать о себе, как о том, кто однажды встанет по правую руку трона будущего владыки, — но потому, что понимал: лишь самый могущественный из духов Арды способен навести порядок. Служить кому-то другому, пусть даже и самому себе — означало только ещё больше плодить энтропию.

Представление должно продолжаться. И продолжалось — несмотря на то, что оба кандидата на трон Арды порой делали то, от чего Майрону хотелось вырвать себе глаза. Просто для того, чтобы не видеть свершившейся ошибки, что отбрасывала конечное свершение его собственных идеалов далеко назад, продолжая бесконечное противостояние.

Представление продолжалось — несмотря на то, что после обрушения Столпов и гибели Иллуина и Ормала Мелькор, уверенный в своей окончательной победе, не стал добивать почти поверженных врагов. Не счёл их чем-то опасным. Не принудил их к подчинению, а напротив позволил им бежать на Запад, дабы обустроить новый дом в землях Амана. Тем самым заложив основу для своего будущего поражения.

Оно продолжалось — когда Манвэ Сулимо, благодаря сведениям Майрона полностью разгромив Мелькора, вернулся в свой уютный Аман, вместо того, чтобы взять власть над всем Эндорэ, просто не желая с ним возиться — и не одобряя, чтобы возился с ним кто-то ещё.

Представление продолжалось, когда латная перчатка Повелителя сомкнулась вокруг головы Майрона, оставив раны, следы от которых до сих пор до конца не зажили. Продолжалось, когда Тху, недостойная даже своим языком омыть его обувь, отпускала очередную презрительную шуточку в адрес того, кто был «на поводке». Продолжалось…

Продолжится и сейчас. Несмотря на то, что последнее решение Владыки, мягко говоря, было Майрону не по нраву.

Возможно, новая слуга и сумеет как причинить вред Манвэ, так и избавить Мелькора от оков. Вполне возможно. Ортхэннэр видел, на что способна Паучиха и её сила — как в прямом порабощении Эльдар, так и в тайном распространении своего влияния в Амане. Но затем, учитывая её вечно голодную натуру, которую она, как показал случай в шахтах, сдерживать не умела, даже если глас холодного рассудка говорил обратное — всё равно придётся тварь сажать на цепь и давать по излишне загребущим клешням. Иначе, чего доброго, хищница начнёт кусать руку того, кто её кормит.

Будь на то воля Гортхаура — он обошёлся бы без подобных тварей, которым их инстинкты зачастую заменяли разум. Сам он всегда предпочитал послушных, разумных и абсолютно преданных своему хозяину слуг. Возможно, именно поэтому ближе всех среди свиты Мелькора ему был Синденармо, Великий Волк Севера. Да и сама сила, что была сущностью новой слуги Утумно, вызывала в определённой степени смутное беспокойство пополам с интересом. Неизведанное, неизученное… надо разобраться прежде, чем в полной мере использовать в своих планах подобную сущность.

Огненные глаза, ещё не успевшие скрыться под маскировкой золотых, с едва заметным, затаëнным в самой глубине зрачков возражением окинули взглядом посланницу своей «госпожи». Куиллэ, сейчас сменившая обличье бледнокожей черноволосой девы на длинные серебряные локоны (ни к чему пока что Чистым знать в лицо главу соседнего культа), держалась мягко, плавно и соблазнительно, так, словно готовилась выступать не перед воинской ложей, а перед очередными восторженными зрителями на сцене.

Впрочем, возможно, для неё это действительно имело мало разницы. В деталях психологии служителей Унгвэлиантэ он до конца ещё не разобрался. Надо бы продолжить наблюдение, раз уж вскрытие и изучение Владыка делать строго-настрого запретил.

Впрочем… это дело будущего.

Тайрэн Ортхэннэр величественно и уверенно улыбнулся, привычно отпуская силу, позволяя собирающимся ученикам почувствовать отголосок мощи их нового бога на себе. Пусть проникнутся важностью момента, вспомнят, каково это — ощущать на своём плече руку Господина. В конце концов, первое собрание с тех пор, как из-за князя и короля, развивших в Тирионе и Валимаре бурные поиски предателей, пришлось залечь на дно.

— Что есть наш долг? — увидев, что все собрались, главный соглядатай Тёмного поднял посох вверх, позволив шару, прочно удерживаемому драконьей лапкой, вспыхнуть ярче, проливая потоки дарующего знания света на свою паству.

Привычная церемония, что всегда знаменовала начало воинского собрания Чистых, началась. И, к вящему удовольствию Майрона, его «прекрасная» спутница сейчас весьма и весьма морщилась под почти полностью укрывавшим лицо капюшоном. Похоже, во мгновение ока заполнившая подземный зал чужая Сила, что не имела никакого отношения к её собственной покровительнице, несколько сбивала девицу с толку. Или показательная торжественность не нравилась, кто её знает. Но замечать краем глаза её неудовольствие было приятно.

Бывший служитель Ауле подавил поневоле лезущую на лицо усмешку, сохраняя мрачно-возвышенное выражение лица — словно Майа Феантури перед его смертными учениками.

Работы сегодня предстояло много, особенно учитывая время, когда его ученики были вынуждены либо заниматься привычной жизнью и не привлекать к себе излишнего внимания, либо, в случае того же Алкара, примеченного Майроном в первом ряду, и вовсе усиленно помогать в поисках последователей Жаждущей. Следовало выслушать отчёты. В первую очередь — как раз таки привлечённых на свою сторону Чёрных Стражей. Затем — принять в ряды ещё двух новичков, из которых, судя по наблюдениям Майрона, мог выйти толк. Но для начала…

— Прежде чем мы начнём, ученики мои, — Тайрэн величаво повёл ладонью, поворачиваясь. По его знаку державшаяся по правую руку от него девушка, уже успевшая заработать несколько заинтересованных, а порой — и неприязненных взглядов (внезапное появление на собрании Чистых эльдиэ, которая сходу заняла столь почётное место от наставника, несколько нервировало остальных) сняла капюшон длинного чёрного плаща, в который куталась всё время приветственной церемонии, вызвав восхищённые вздохи многих. Несмотря на то, что облик бледнокожей черноволосой девы, во многом схожей с Элентари, уступил серебру локонов и пурпуру глаз (девчонка не удержалась — упросила союзника придать маскировке облик, схожий с её Госпожой), очарование, сейчас ей не сдерживаемое ни капли, было весьма сильно. — Я бы хотел оказать вам доверие — и надеюсь, что вы, Чистые, окажетесь его достойны, как были достойны прежде. Ведь знание часто может быть наградой, и не всякому его доверишь. Пришло время узреть последнего, младшего члена нашей семьи. Последнюю из детей Истинного Короля Арды.

Чуть склонив голову, будучи изрядно выше Куиллэ, Майа мягко, буквально по-братски поцеловал Искательницу в лоб, чувствуя на себе плохо скрываемый прожигающий взгляд слуги Жаждущей. Кажется, она по достоинству оценила тонкое издевательство, сымпровизированное сейчас Майроном.

— Тьелпэломэ (4), дочь Вириваниэ, моя и Куруфинвэ Феанаро маленькая возлюбленная сестра, служит нашему Отцу и Повелителю с не меньшим усердием и прытью, чем мы сами. Уже долгое время она находится на просторах Амана…

Для начала — следовало соотнести работу Искателей Совершенства и Чистых, раз уж теперь хозяйка первых стала слугой покровителя вторых. В частности, немного дополнить легенду для собравшихся здесь Нолдор. Рассказать, что посланница Короля Арды действовала и среди Валимара, борясь с заразой, охватившей Ваниар. Ведь всем известно, что предатели, открывшие дорогу Жаждущей Твари в тех шахтах, наверняка находились среди подданных Финвэ и Ингвэ!

Разумеется, с важным уточнением, что спасённых и привлечённых к ней на службу златовласок, выкормышей Манвэ, ни в коем случае нельзя считать равными себе, истинным Детям Севера. Так, не более, чем инструмент, что потом будет без колебаний отброшен в сторону, а то и вовсе обращён в покорных, закованных в кандалы слуг. Да и статус этой «Прядильщицы Красоты» следовало обозначить для учеников чётко, чтобы, в случае чего, даже не думали менять культ. Одна из верных Владыке Айнур, одна из возлюбленных и мать Его дочери — но ни в коем случае ни кто-то равный Ему. Подобное обозначение было отличной гарантией, что никто из Чистых не пойдёт за ней. Ведь кто из этих гордецов, в самом деле, захочет склоняться перед Майар, когда есть возможность служить самому Мелькору?

Также и с самой «сестрёнкой». Союзник, служащая тому же Господину, но ни в коем случае не часть Чистых, являвшихся такой же элитой, какой были Чёрные Стражи для Малекита.

И мнение самой Куиллэ на этот счёт всего вышеперечисленного Майрона сейчас интересовало мало. Легенда необходима для дела… и он не позволит делать из своего детища невесть что. Что до Ваниар — пусть сама потом придумывает объяснение для них.

Наместник Ангамандо в своих мыслях довольно улыбнулся, точно объевшийся сметаны кот. И в чëм-то это даже было правдой. В конце концов, одним из обликов Майрона был именно что Тивильдо — огромный чёрный кошак с горящими огнём глазами.

Творения Ортхэннэра и Жаждущей смогут действовать сообща. А вот дальше… дальше уже можно начинать готовить то, ради чего всё и затевалось. Благо момент настал наиболее подходящий. Ведь после произошедшего в шахте, а также после пропажи многих кораблей Тэлэри в море, народ и не думал утихать. Пусть не сразу — всё же усиленные меры безопасности, предпринятые Чёрными Стражами и Вознëсшимися, давали о себе знать. Но они не могли исправить главное событие, что произошло.

Если уж и стоило благодарить Паучиху за что-то, так это за то, что её неуëмный голод смог послужить правильным целям. Причём так, как сам Майрон при всём желании, быть может, и не сделал бы.

Эльдар начали бояться. Бояться, что их тоже превратят в арфы. Бояться, но поскольку они не знали, откуда могла прийти угроза, то страх этот был сродни опасения собственной тени. За каждым поворотом мог скрываться враг. А рунная защита, как выяснилось, отнюдь не была чем-то абсолютным.

Страх, не оформленный в конкретную личность, несущую угрозу, вëл к подозрению, подозрение, в свою очередь, к обвинению, а обвинение — к неприязни и вражде. И на кого, спрашивается, эти обвинения посыпятся? А точнее, уже начали сыпаться?

Разумеется, на тех, кто и так, по мнению представителей этих народов, являлся носителями всех пороков за раз. Для Ваниар такими предстанут Верные. Для самих Верных — златовласки. А Нолдор Короля и Тэлэри, стоявшие посередине, как-нибудь сами сторону выберут. Главное — ситуация неспеша, медленно, но верно, дойдёт до точки кипения.

И вот тогда полученную закваску, которую он обещал Мелькору, понадобится щедро сдобрить кровью. Великий вой поднимется в Амане, которого не слышали прежде. И, возможно, больше не услышат. В итоге — Валинор и Эльдар будут ослаблены, излишне самостоятельному князю придётся просить помощи со стороны, а Мелькор получит в своё распоряжение весьма умелый народ.

Главное в этой ситуации — подготовить как раз-таки возможный отход, с помощью которого Верные со своим предводителем смогут отступить. Не хотелось бы, чтобы всё пошло прахом только из-за того, что Властитель Западных Ветров их всех запрëт в Мандос.

Представление должно продолжаться.

***

— Так вот ты какой, норскийский мамонт, — Король-Чародей усмехнулся, откидываясь в кресле и с интересом наблюдая за высоким среброволосым субъектом, который сейчас, по большей части, занимался заливанием в уши излишне доверчивых и через меру гордых жителей Тириона сладкой и лживой патоки. Чередуя это с торжественным церемониалом и ещё более монументальной риторикой, что смотрелись в пещере, служившей местом собрания Чистых, примерно так же уместно, как выглядел бы без умолку тараторящий скавен — званым гостем в главном зале Башни Холода. И это не считая представления своей пастве ещё кое-кого. — Ещё одна сестра, Тайрэн? Может быть, хватит уже придумывать мне родственников? И двух сводных братьев хватает, один из которых по ночам клинок на меня точит, управы никак не найду…

Сидевший в соседнем кресле Лаурэ чуть улыбнулся краем губ. Однако глаза предводителя Чёрных Стражей, не отрываясь, прожигали два небольших отверстия в красивом женском лице, чья обладательница сияла мягкой улыбкой, приветствуя Чистых от лица Мелькора и своей «Матери».

— Это же…

— Да, — друкай согласно кивнул, наблюдая, как тонкие нити пурпурного тумана очарования осторожно, буквально на ощупь, пытались коснуться окружающих — и тут же оказывались сожжены и отброшены назад пламенной тьмой Майрона. — Ты всё верно понял. Одна из служительниц знакомой нам обоим твари. Учитывая, как её представил глава всего этого представления — вполне возможно, что и та, кто управляет всеми поклонниками демоницы среди Эльдар. Особенно если брать во внимание её имя с явным намёком на паучьи сети.

Сотканное из Тени пространство, посреди которого друзья с комфортом устроились, чуть всколыхнулось, словно пойдя волнами. Ограда заклинательного покоя, предохраняющая от возможного нападения, слегка замерцала. Тёмное сияние Улгу, покоившегося на груди эльфа, стало ярче. Лоскутки ночного мрака, исходившие от Камня, обвились вокруг мягко светившихся картин плотнее, готовые, в случае если кто-то на той стороне почувствует слежку, отразить атаку.

Однако последнего Чародей почти не ожидал, немало потрудившись над тем, чтобы его перевербованного агента не раскрыли раньше срока. Нить Тени, тянувшаяся от души Алкара к его князю, что и позволяла сейчас наблюдать за происходящим его глазами, была надёжно упрятана под многослойными иллюзиями. Даже клятва служения, что нолдо сдуру дал Мелькору, и сломанная друкаем благодаря оставленной самим же Майроном лазейке, была на месте. Так, что, если бы рыжему вздумалось проверять своих учеников, вызови те подозрение, у Алкара были бы неплохие шансы остаться незамеченным и нераскрытым.

А меж тем представление продолжалось. После пляски пальцев умелого музыканта на струнах эльфийской гордости, глава культа перешёл к более приземлённым вещам. К примеру, раздаче приказов всем членам культа и координации действий с союзной организацией в лице последователей Слаанеш.

Отдавая должное предосторожности врагов, своим подчинённым Ортхэннэр не стал раскрывать все карты, связанные с «Детьми Вириваниэ». Не было упомянуто ни подлинное имя и внешность их главы — и слепому понятно было, что образ «третьей дочери Мелькора» имел такое же отношение к настоящей внешности, как рыжеволосая грива Майрона к его нынешним серебряным волосам, — ни каких-либо имён или мест, связанных с местонахождением культа. Лишь небольшие зацепки и оговорки, позволявшие заключить, что слуги Жаждущей присутствовали как в Тирионе, так и в Валимаре. Связь с «союзниками» тоже предполагалось держать исключительно через эту… Тьелпэломэ. Так что найти хоть какую-то зацепку, что позволила бы отыскать второй источник заразы, поразившей Эльдар, на сегодняшнем собрании возможности не представилось, несмотря на огромную словоохотливость обоих.

Зато стало кое-что понятно о методах работы и дальнейших планах обоих культов, что, в целом, соответствовали ожиданиям, сделанным ещё во время перевербовки Алкара. Всё-таки, при всём многообразии форм, обличий и способов долгого и мучительного уничтожения своих врагов, культисты при должном, вдумчивом изучении (а тем более при обширной практике создания этих самых культов в прошлой жизни) становились несколько… предсказуемыми. Начинали прослеживаться определённые шаблоны поведения, ровно как и методы, которыми они пользовались.

Майрон от многих неудачников на подобном поприще выделялся тем, что нашёл правильную ниточку, основу, что словно влитая легла на общество, в котором ему пришлось работать. Гордость и чувство причастности к клану, ощущение определённого превосходства над теми, кто в клане не состоял. То самое, что пестовал в своих подданных и Малекит — только в ещё более утрированной форме, делающей акцент не столько на лояльности правильному Владыке (что продвигал сам князь), сколько на принадлежности к правильному народу по крови. Достаточно было сказать, что тому же Лаурэфиндэ в подобной пропаганде, похоже, доставалось изрядно и постоянно — во всяком случае, жалобы на «проклятого ваниа, обманом занявшего место подле Князя», из-за влияния которого действовать в Тирионе стало куда сложнее, прозвучали несколько раз. И, судя по блеснувшим глазам главы Чёрных стражей, он запомнил особо жаловавшихся крепко. Трогать сейчас он их, конечно, не будет, но найти возможность выдать отличившимся дополнительные тренировки всегда найдётся.

Не обходилось и без мягкой, ненавязчивой подмены верности князю Первого Дома верностью Мелькору. Ибо велик Феанаро, но и он склонял голову перед отцом своим… А там, со временем, может и плавно дойти до мысли, что «к чему мне склоняться перед слугой, когда я могу сразу служить высшему господину?». Или не дойти, смотря какое место во всех этих планах отводилось самому Королю-Чародею.

В целом, друкай горячо одобрял подобный плавный подход к склонению на свою сторону. В конце концов, сам им неоднократно пользовался, создавая шпионскую сеть культов на Ултуане. Но не тогда, когда оно было направлено против него же!

Что же касалось дальнейших планов теперь уже связанных между собой культов: не нужно быть мастером интриги, чтобы понять, чего добивался среброволосый, начиная распускать новую порцию слухов о последователях Жаждущей Твари. Продавших собственные души предателей, которые скрывались среди Эльдар, втайне готовящих новые нападения, дабы начать обрушать защиту над городами и поселениями, оставляя своих соплеменников на корм. И именно против этой угрозы Чистые и создавались, верно служа князю — и его Отцу, конечно же.

И до боли иронично подобные слухи звучали, учитывая, что главная служительница этой самой Твари находилась по правую руку от Майрона.

Что-то подсказывало Малекиту — распространением подобной паники присутствовавшая здесь дама займётся и с другого бока Валинора, тем самым порождая встречную волну. А в том, что два народа непременно покажут пальцами друг на друга — князь уже не сомневался. Сам, в конце концов, немало усилий приложил к антагонизации путей Ваниар и собственного. Вот и сейчас, бывший последователь Ауле не обвинял кого-то конкретно. Но по отдельным репликам последователей уже было ясно, что главные кандидаты на роль предателей, по мнению многих, находились именно среди вечно поющих. А кого обвинят во всём происходящем Ваниар, в большинстве своём считающих Паучиху одной из падших Майар — догадаться можно ещё легче. Кто у златовласок являлся (и не без причины, следовало всё-таки отметить) главным кандидатом на роль Архипредателя? Вопрос излишний.

Излюбленный подход, игра на слабостях подопытных, на простом, телесном страхе, на желании, буквально жажде объявить виновными во всех смертных грехах и последующих бедах тех, кто глубоко тебе антипатичен, проявлялся в полной мере. Произрастал из ужаса перед смертью не только души, но и тела, всходил, щедро политый постепенно усиливающейся ненавистью к противоположному лагерю, цвёл буйным цветом благодаря умелым, заботливым рукам.

— Ну что же, — князь Первого Дома удовлетворённо сощурился, движением пальцев гася видение и разрывая контакт с сознанием Алкара. — Похоже, мы, наконец, подошли к сути. Два врага познакомились — и, видимо, поняли, что между ними не такая уж большая разница. Что думаешь?

Лаурэфиндэ в напряжении чуть закусил край губы, сведя брови на переносице. Пальцы напряжённо забарабанили по сотканному из тени подлокотнику кресла.

— Я бы поставил на то, что нас ждут дальнейшие провокации. Причём более острые, чем раньше. Взгляни сам. Если раньше, по словам Алкара, эти «Чистые» лишь привлекали к себе людей и пускали слухи о твоём, — нолдо с долей иронии взглянул на сюзерена, — происхождении, проверяя и подготавливая почву, и лишь во вторую очередь поплёвывая в сторону Валимара, то теперь Майрон, похоже, решил столкнуть нас с Финвэ и Ингвэ лбами в полной мере. И главное — теперь у него есть способ сделать это, не привлекая большого внимания к собственной персоне. Любое нападение и убийство прежде — неизбежно бы привело фэа в Чертоги Мандоса. А значит, можно было бы допросить. Теперь же в его распоряжении есть способ избавляться от Эльдар окончательно. Просто начнёт натравливать Паучиху на некоторых жителей Валинора, лишая тех защиты. А то и вовсе — создавая небольшие разрывы, как тот, что был в шахтах.

— Или приспособит способ Жаждущей для себя. Не удивлюсь, если со временем Мелькор сам распробует души на вкус, — согласно усмехнулся бывший повелитель Наггарота, не став уточнять, что и с теми, кто оказался во владениях Намо, не всегда можно поговорить. В конце концов, сколько он сам, порой поддаваясь порывам младшей половины души, не пытался получить аудиенцию с Мириэль Териндэ, даже пользуясь покровительством своего наставника — результат всегда был один и тот же. «Боль её слишком сильна, она не желает общаться с кем-то из мира живых». И всё тут.

— Или так, — не стал спорить с поправкой Лаурэ, всё ещё хмурясь. — Но, так или иначе, цель у этого одна. Эльдар начнут видеть врагов друг в друге. Сначала, подозреваю, просто везде. Затем, после простых и понятных объяснений, — кривая усмешка исказила губы Стража, — Ваниар примутся за нас. И рано или поздно, но Нолдоран может их уже не сдержать. Особенно учитывая рвущегося в бой младшего сына.

Золотые глаза одобрительно сверкнули. В целом, друг рассуждал верно. Нечто подобное происходило и на Ултуане, когда в некоторых областях и поселениях, особенно после пристального внимания присматривавших за порядком Мастеров Хоэта, асуры в каждом своём соседе начинали видеть шпиона друкаев.

А самое ироничное было в том, что по ключевому вопросу, что мог бы сгладить конфликт, развернуть сдерживающую пропаганду было невозможно. По той простой причине, что именно на разность путей двух народов, Нолдор и Ваниар, и превознесении путей первого, и была сделана ставка самим Королём-Чародеем. Сконцентрировавшим недовольство, показавшим, что есть иная дорога, помимо бесконечных песен, предлагаемых Ингвэ, раздувшим и так присутствовавшее недовольство златовласками в подлинный пожар.

Безусловно, Первый Дом мог сейчас призывать, в определённой степени, к перемирию. Чем и занимался, прививая среди своих Эльдар дисциплину, понимание того, что если бить золотоволосых тварей и придётся, то только в том случае, если сверху дадут отмашку. В конце концов, вцепляться друг другу в глотки, когда у тебя на пороге демоница облизывалась — решение не самое умное. Да и вообще, Верные всегда лишь отвечали ударом на удар тех, кто не желал принимать их устремления и образ жизни. Одну историю Мэнэлдиль достаточно вспомнить. И нет, никаких провокаций со стороны самих членов Первого Дома никогда не было, никогда.

Ключевым было другое. Куруфинвэ буквально не мог начать переубеждать своих подданных в том, что Ваниар не так уж и плохи. Особенно когда эти самые Ваниар, несколько озверевшие после убийств, попытаются устроить погромы. По всему выходило, что позиции Верных и Чистых, как ни посмотри, а шли в унисон.

Иное дело, что сам друкай всячески подчёркивал — и к Мелькору, и к слухам о своём происхождении он относился крайне скептически, не считая, что своими достижениями обязан какому-то там Падшему. Что и распространял по мере сил среди лояльных ему Нолдор.

— И вот здесь, как мне кажется, на сцене и появятся Чистые, которые должны будут грудью встать на защиту своего народа. Неизбежно толкать их в объятия моего так называемого «отца». А дальше… — Малекит сделал неопределённое движение рукой. — У Нолдор может не остаться другого выхода, кроме как бежать из Валинора, принимая подданство понятно кого. Не удивлюсь, если и план подобного побега к новому Владыке уже подготовлен, — тёмный эльф покачал головой, разминая шею, точно перед боем. Ведь помимо основного, с кристаллизацией вокруг образа Тёмного Валы и спешным, быть может, с боем, Исходом существовал ещё один весьма интересный вариант, к которому, возможно, мог подвести глава культа. Только вместо побега в Эндорэ там многих и многих ждали бы пожизненные Чертоги Мандоса. — Впрочем… здесь, пожалуй, всё зависит от того, чей заказ сейчас исполняет этот Ортхэннэр на самом деле. Одного господина, второго — или обоих сразу.

Лишь спустя несколько мгновений до Лаурэ дошло, кого князь имел в виду под вторым хозяином.

— Ты же не думаешь, что весь этот оркестр…

— А почему нет? — вопросительно поднял брови Чародей. — Сам подумай, учитывая всё, происходившее ранее. Особенно весьма неясную роль Владыки Западных Ветров в освобождении своего старшего брата. Да и то, что Майрон спокойно смог проникнуть в Валинор… навевает подозрения. Не забывай, друг мой. В конце концов, некоторые Валар считают Эльдар не больше, чем разменными монетами в собственной игре. Они не раз уже это доказали. Страх собственных подданных, жизни и души нескольких из них за возможность лишить Наватара большого числа его собственных последователей? Или, быть может, заставить пойти его на уступки, когда иного выхода не будет. Размены могут быть и куда менее выгодные.

— Всегда восхищался твоим умением цинично смотреть на вещи, — сарказм в баритоне Лаурэ услышал бы даже глухой.

— Мне казалось, ты уже на своём примере прекрасно понял, что правителю это делать необходимо.

— Не спорю, — согласно кивнул Чёрный Страж. — Но в любом случае прямых доказательств связи Сулимо и этой твари у нас нет… и вряд ли появятся. Я не думаю, что он окажется настолько глупцом, чтобы говорить хоть что-то подобное при подчинённых. А устанавливать прямую слежку за ним… может быть опасно.

Малекит тем временем начал постепенно выводить обоих с границы между материальным миром и миром духов. Танец теней постепенно отступал, словно втягиваясь в висевший на груди кристалл. Мир из бесконечного мириада грёз и иллюзий вновь обретал твёрдые, статичные очертания Заклинательного покоя.

С выводами Лаурэ он был согласен лишь отчасти. Доказательств причастности ко всему этому делу Сулимо действительно не было. Вот только не сказать, чтобы они были необходимы. Как показывала практика, порой дело было не в том, что разум мог доказать, не в том, что он знал. А в том, во что он верил. На этом строилась вся профессия фокусника и циркача в его родном мире. А учитывая и так лишь крепнущие со временем подозрения Ауле касаемо своего старшего родича, вкупе со страхом Владыки Земной Тверди за любимые и лучшие творения жены… при определённых обстоятельствах и в определённых словах метко заброшенный камень, повествующий о новом возможном прегрешении Манвэ, может превратить подозрения в абсолютную уверенность, породив горный обвал гнева.

Именно поэтому пока что — эти догадки останутся при самом Малеките. До поры до времени. До тех пор, пока эта информация не созреет, приобретя соответствующий вкус и аромат. Примерно такой же, как некоторые сорта ултуанских сыров, которые он никогда терпеть не мог.

— Итак, — Лаурэфиндэ выдержал паузу, явно ожидая приказаний. — Разгоняем этот гадюшник на следующем собрании? Пока они не перешли от разговоров и слухов к полноценным нападениям.

— Ни в коем случае.

Золотоволосый нолдо, шедший впереди князя, поневоле замедлил шаги, повернувшись назад. Серые глаза слегка расширились, словно их обладатель не верил в то, что только что услышал.

— Но…

— Предположим, мы это сделаем, — прежде чем друг успел возразить, Малекит, прекрасно знавший, как бороться с подобной заразой, продолжил, заставив его разум взять верх над удивлением. — Действительно, ворвёмся на их следующее собрание и начнём вязать всех, до кого дотянемся. Опустим, что у Майрона почти наверняка есть возможности почувствовать, если крупный отряд решит приблизиться к пещере, и все разбегутся раньше срока. Опустим, что, даже если нам чудом удастся это предотвратить, выбив разом всех Чистых, глава почти наверняка успеет сбежать — хотя бы потому, что одному из Майар совсем необязательно находиться в обличье эльфа. Но. Ты забываешь, что Чистые — лишь половина проблемы.

— А вторая половина — отродья Паучихи, которые будут продолжать разъедать Валимар, — в глазах нолдо блеснуло понимание.

— Вот именно, — Король-Чародей прошёлся взад-вперёд, меряя шагами заклинательный покой. — Более того, эта вторая половина вполне может делать то же самое, настраивая Ваниар против нас. Быть может, даже более успешно, ведь у златовласок будет наглядная демонстрация того, что среди Верных многие соблазнились службой Мелькору. После такого раскрытия многие из них будут готовы поверить любой, даже озвученной в самом горячем бреду, гадости. Поэтому выбить оба культа нам придётся одновременно.

— Одно «но», — возразил Лаурэ. — Мы не можем действовать и искать свободно на территории Ваниар. А пока Эктелион хоть что-то сумеет найти… может быть слишком поздно. Нападения точно будут. А если наш Вознёсшийся, — Чёрный Страж заметно скривился, — не поторопится, то может быть и вовсе слишком поздно.

— Придётся согласовать наши действия с его. Хотя бы частично, — усмехнулся в ответ друкай, скрестив руки на груди. В его голове уже формировался план действий. — Что касается жертв… вот что сделаем. Наш глава Теней установит слежку за большинством, присутствовавшим сегодня в пещере. И за теми, кто, быть может, появится после. Я продолжу вербовать вслед за Алкаром тех из Чистых, у кого остатки разума ещё не полностью сожрала неуёмная спесь. А ты… — палец слегка коснулся груди Лаурэфиндэ. — Ты подготовь список возможных кандидатов из Мор Тирит, которые могли бы, теоретически, привлечь внимание Майрона. Тех, кто не соблазнится его сладкими речами — и, при этом, сможет убедительно изобразить ненависть к тебе, скажем, несправедливо их изгнавшему в ходе подозрений и чистки рядов Чёрной Гвардии. Разыграем собственный спектакль. Таким образом, мы сможем более или менее контролировать действия, по крайней мере, Чистых изнутри. И избежим потерь среди Верных.

Малекит не стал уточнять, что, вероятнее всего, бить будут не по его последователям. На драку, в первую очередь, будут провоцировать Нолдор Короля и Ваниар. Будущим друкаям же явно предстояло выступать в роли несправедливо осуждённых — так, чтобы они, ожесточившись, ответили ударом на удар. Впрочем, обратного варианта всё-таки исключать тоже не следовало, но его тёмный эльф всё же надеялся купировать.

— А когда Эктелион, быть может, с нашей посильной помощью, сможет вычислить отродье Паучихи — мы объединёнными усилиями выжжем эту дрянь с тела Амана. Ударив одновременно снаружи и изнутри культов.

Лаурэ, поколебавшись, кивнул. Видно было, что идея медлить нравилась ему не слишком сильно, но аргументы князя нолдо принял.

— Однако я в любом случае усилю охрану Нерданэль и остальных членов семьи, включая Нолофинвэ и Мэнэлдиль. Что Нер, что она сейчас детей под сердцем носят. Лакомая мишень — и накалить обстановку уже с нашей стороны. Не удивлюсь, если, случись что-то подобное, мы поневоле пустимся во все тяжкие. Как раз то, что может помочь отдать нас всех на Суд Валар, особенно если твоя версия о Майроне и Манвэ правдива.

— Даже думать о подобном исходе не смей, — бывший владыка Наггарота прожёг правую руку взглядом. — Насчёт мер безопасности — согласен. Но…

Правильные слова Лаурэ навели на интересные мысли. Одна небольшая деталь по-прежнему не укладывалась в общее уравнение, не давая покоя. Суд над ним самим, напророченный Нерданэль — и подтверждённый другими смотревшими вероятности событий. То, чего избежать крайне трудно.

Предположение Лаурэфиндэ было по-настоящему страшным, этого не отнять. Да и вполне укладывалось в возможное участие Повелителя Воздуха в этом деле. Вот только случись подобная катастрофа — очень и очень многие ответные действия со стороны Короля-Чародея к суду бы не привели. Почему? Потому что и Ауле, и многие другие Валар из тех, что к Владыке Земной Тверди и Ульмо примыкали, без колебаний встали бы на сторону, назвав подобные действия оправданными.

— Что касается суда — им для подобного нужно нечто большее. Явно большее.

— Большее, чем возможная смерть твоей жены, детей или супруги твоего брата? — Финдэ саркастически взглянул на сюзерена, словно на безумца. — Я, пожалуй, не буду говорить подобного им…

— Больше, чем месть убитого горем нолдо, какой бы страшной она ни была, — Малекит в задумчивости подпёр подбородок пальцами, скрещивая руки на груди. — Чтобы подобный суд был успешным — иначе зачем его затевать? — им нужно то, в чём можно меня обвинить. Преступление, исполненное хладнокровно и расчётливо. Что-то вроде доказательств моей присяги Мелькору — только то, что может быть, при желании, доказано. Так, чтобы даже Ауле имел шансы если не отречься от меня, то хотя бы отступить в сторону, понимая, что защитить не выйдет.

В голове друкая одним за другим прокручивали и отбрасывались различные варианты.

— И это согласуется с тем, что наши народы должны вцепиться друг другу в глотки. Убийство одним выстрелом двух зайцев одновременно: полное и безоговорочное очернение меня и постановка народа в безвыходное положение, так, чтобы они были готовы принять помощь этого Дарующего свободу. А для такого им нужны не просто убийства Ваниар, Лаурэ. Подобное может вызвать ненависть к нам, жалобы, обращённые к Финвэ, Ингвэ и Манвэ. Возможно — отдельные стычки и погромы. Но чтобы кровь полилась по-настоящему, нужно нечто большее.

Золотые глаза вспыхнули ярче, постепенно наполняясь пониманием.

— Нужно, чтобы зрители не просто загорелись, но готовы были идти убивать. Тем самым провоцируя уже нас на ответные меры, ещё более усугубляя положение народа. Так, чтобы главные герои представления, уважаемые среди Нолдор Короля и Ваниар, несмотря на свой ум, были настолько уверенны в происходящем, что отбросили бы все возможные приличия, собрали Вознёсшихся и пошли мстить — и уже им это сошло бы с рук. Нужен нерушимый монумент греха и вины. До небес, с выбитым на нём моим именем…

Князь и капитан Чёрных Стражей поймали взгляд друг друга. Один — поражённый внезапной догадкой, вызванной рассуждениями друга. Второй — с полной уверенностью в правоте сказанного.

— Вот же рыжая крыса!

— Да уж, не думал, что мне придётся костьми лечь, но обеспечить охрану Индис и отца…

***

Эктелион сделал глубокий вдох — во всю мощь своих усиленных преображением лёгких. Качнул головой, позволив смоляного цвета прядям, убранным сейчас назад, рассыпаться по плечам. После чего, одним мощным движением растворив двери своего дома, сделал шаг вперёд, навстречу выстроившимся на его внутреннем дворе ученикам. Нолдор и Ваниар среди них было примерно поровну. Все как один сейчас отложили в сторону тренировочные доспехи. Убраны были за ненадобностью и рубашки — по своему опыту, мечник знал, что после завершения церемонии останется от них немного. Впрочем, к этому он подготовился, заранее запасясь одеждой соответствующей формы и размеров.

Прохладный ночной воздух, сгустившийся под потихоньку разгорающимися звёздами, слегка обжёг лицо, взбодрив. Последние, робкие остатки волнения, неуверенности в том, что сын Форменлинда сейчас делал, его сомнений, вызванных важностью грядущего торжества и тем, что всё происходило в первый раз, буквально на его страх и риск, были отброшены, едва мастер меча увидел лица своих подопечных, их горящие глаза, уверенно сжатые пальцы, сейчас лежащие на рукоятях оружия.

Эльдар, смотревшие на Эктелиона, были готовы. Они не сомневались. Так с чего ему испытывать сомнения? Владычица Звёзд была со своим избранным клинком в его сердце, разуме и душе. А значит — границ возможного для полунолдо не существовало.

— Ученики. Друзья. Братья, — голос Вознëсшегося, сильный, густой, чистый, разнёсся по двору его жилища, заставив прошедших его школу Эльдар ещё больше вытянуться в струнки. — Не так уж давно, по нашим меркам, каждый из вас пришёл ко мне. По разным причинам. Кто-то — потому что хотел защитить то, что ему было дорого, — подойдя ближе и мгновенно заприметив знакомое лицо, мастер меча слегка коснулся плеча ученика. — Кто-то — потому что был напуган. По-настоящему напуган. Он искал то, что даст ему возможность более не страшиться того, что мы пережили в Ночь Кровавых Слëз, — пальцы ласково сжали предплечье другого. — А кто-то пришёл, пылая праведным гневом.

Сияющие светом звёзд глаза задержались на лице среброголового Ринганаро. Несмотря на первоначальные сомнения мечника, наиболее ярый не любитель Верных среди приближённых Арафинвэ прошёл всю тяжесть тренировок тела и разума. Был прилежен в учении и стоек духом, сумев обуздать собственную ярость. И, несмотря на то, что всё ещё расценивал приверженцев Первого Дома как врагов — что было не так уж далеко от истины. В конце концов, несмотря на наличие общей угрозы в виде Твари и её Падшего господина, Эктелион не забывал о том, что решать вопрос с Малекитом рано или поздно придётся — признавал, что сейчас у Нолдор Короля и Ваниар были проблемы поважнее.

А самое главное, как и сам сын Мастера Фонтанов, он был готов без колебаний кинуть собственную жизнь в первую очередь ради защиты Валинора, безопасности его жителей и его творений, что Эльдар и Айнур кропотливо и с любовью создавали все эти годы.

— Встать на ваш путь желали многие. Но отнюдь не все были готовы к этому, — несостоявшийся Чёрный Страж спокойно шёл сквозь ряды своих избранных, не сомневаясь, что каждый из присутствовавших его услышит. Не привык он говорить ни с помоста, ни с иного возвышения. И не считал подобное нужным. Пусть свысока на других Лаурэ смотрит. — Одни отсеялись ещё по прибытии — среди нас не место тем, кто искал силы ради расплаты за мелкие обиды или унижения на арене. Другие отсеялись позже, когда я — или они сами — поняли, что наша дорога им не по плечу. Со стороны тела или духа — не так уж важно. А кому-то из тех, кто всё ещё занимается под моим началом, следует учиться дальше, совершенствуя и ограняя себя, подобно алмазу. Вполне возможно, их время придёт позже. Но ваше, друзья, начинается сейчас.

Вновь выйдя перед строем, полунолдо широко раскрыл собственные, усеянные звёздами крылья.

— Быть Вознëсшимся — не просто стать одним из приближённых учеников Айнур! — мечник возвысил голос. — Не просто верно служить одному из Валар, творя и совершенствуя этот мир в своё удовольствие. Наша судьба куда тяжелее. Но и чести выше нет. Ибо мы — щит, что бдительно охраняет первозданную красоту, что удалось сохранить и преумножить после окончания Весны Арды, кто своим телом прикрывает то, что создано руками наших народов и наших Владык. Мы — мечи, на остриях которых свет вновь когда-нибудь сможет засиять по всему Эндорэ. Мы — те, кто не страшится зла, но встречает его грудь о грудь, какую бы форму оно не приняло. И те, для кого честь может быть верностью лишь в одном случае — если это верность идеалам! Мы — защитники и стражи, а не бездумные исполнители приказов и завоеватели.

Именно так. Будь то Мелькорова тварь, или тот, чьи амбиции рано или поздно приведут к крови, но ученики Эктелиона должны быть готовы исполнить свой долг. И в то же время рыцари Элентари тем, в первую очередь, и будут отличаться от Чёрных Стражей, которым с самого начала обучения прививалось подчинение почти что любым приказам командира, что чей бы то ни было приказ никогда не может стоять выше пока что негласных правил и совести.

В руках Вестника засияла холодным отсветом Тьелпэриона серебряная чаша, украшенная многочисленными гравюрами, изображавшими сюжеты легенд трёх родов Эльдар. Набранная в неё вода после короткой молитвы-заклинательной песни, обращённой к Владычице и призывающей её в свидетели, самостоятельно вспыхнула блеском ночных светил, словно звëзды сами не сочли зазорным отдать частичку себя в этот сосуд. С губ собравшихся сорвался сонм восхищённых вздохов и перешëптываний, когда на них ощутимо дохнуло мягкой, ласковой к своим приёмным детям мощью их покровительницы.

Разумеется, ни Эктелион, когда только начал подбирать своих учеников, ни его последователи не ожидали, что Элентари будет являться по первому зову во плоти на каждое посвящение. Но Владычице этого и не требовалось, чтобы явить свою силу и благословить тех, кого её верный служитель счёл достойным Вознесения. Тем более что сам он, будучи первым из них, служил неплохим образцом, по образу и подобию которого можно было творить остальных. А потому — Варда полагалась на своего любимца, даровав ему возможность сквозь связывающую их нить призывать силу, необходимую для преображения. А уж будет ли достойным тот, кого он предложил, поручившись — решать было ей.

Что же до того, какую форму обрело посвящение… Эльдар нужны были символы, за которыми стоило пойти. Вокруг которых можно было сплотиться. Сейчас, когда прямо внутри них затаились враги — особенно. И кое в чëм, как ни посмотри, Феанаро был прав — ритуалы и традиции, чувство локтя и приверженности к одной группе, одной стае, помогали сплачивать.

— Присоединяйтесь ко мне, братья, — голос его возвысился. Крылатая фигура высоко подняла чашу. — Присоединяйтесь ко мне, в служении и славе, вставайте на стражу, где мы бдим неусыпно. Присоединяйтесь, ибо на нас возложен долг, от которого не отречься. И знайте, что если на этом пути придётся заплатить высшую цену — ваша жертва не будет забыта. И однажды мы присоединимся к вам. Подойди, Ринганаро!

Приближённый Арафинвэ вышел вперёд. Почтительно склоняя голову, но не кланяясь, не сгибая коленей. Ни капли подобострастия.

— Поклянись, друг. Поклянись в том, что будешь следовать нашему учению. Что станешь щитом для Валинора и Арды — и мечом для её врагов. Поклянись в том, что твоя рука будет беспощадна к Врагам, но никогда не поднимется на того, кто невиновен.

— Клянусь и принимаю Тьелпкхер (5), как свой собственный, — рука нолдо коснулась места над сердцем. Глаза его гордо вспыхнули. — Пусть свет Древ мне будет свидетелем!

Приняв из рук учителя чашу, среброволосый сделал глоток. Мгновением спустя его фигура засияла, поднимаясь в воздух и начиная меняться на глазах.

— Встань, Вознëсшийся из Серебряной Длани, — губы Вестника поневоле тронула полная гордости улыбка, когда его ученик, обретя крылья и судорожно, словно новорождённый, дыша, опустился обратно на землю, укрываясь собственными крыльями. Всё прошло без каких-либо проблем. Владычица Элентари одобрила его выбор, даровав своё благословение.

Оставалось надеяться, что каждый из полусотни оставшихся пройдёт последнее испытание так же успешно. Полусотня его личных учеников — тщательно отобранных среди тех, кто сейчас в принципе массово обучался боевому делу, выученных, схожих ныне с Эктелионом в своих убеждениях и вере — против трёх сотен Чёрной Гвардии Малекита. Как сын Мастера Фонтанов надеялся — первые из многих. Пусть путь Вознëсшегося был и не для каждого, требуя огромной ответственности, дисциплины и должного склада характера и представлений о мире — первый из них был почти что уверен в том, что пример этой полусотни может вдохновить и других. Покажет, что его собственный случай не уникальный, на живых примерах докажет, чего эльда способен достичь на пути следования по стопам Валар, а не бездумных попыток изобрести давно созданную вилку.

По счастью, всё обошлось. Наставник Инголдо не зря так тщательно отбирал «воспитанников», после окончания церемоний пошедших пировать вместе со своим учителем.

В отличие от других братьев, праздновавших особенный для них день, Эктелион ел и пил молча, лишь раз поздравив всех с финальным прохождением испытания. Свет глаз первого из Вознëсшихся, сидящего во главе стола, чуть приугас — явный внешний признак того, что их обладатель о чëм-то задумался.

Вознести других оказалось на удивление легко.

Куда сложнее был другой вопрос, над которым и сам мечник, и его главный, первый ученик думали долго, со всей ответственностью — неправильное решение здесь могло запросто разрушить Нолдор Короля изнутри. «Должны ли будут Вознëсшиеся принимать на себя тяжесть власти, если это понадобится? И если должны, то кто в итоге над кем главенствует?»

Сам полунолдо прекрасно видел, что делало желание править с тем же Феанаро, при всех его достоинствах, немало приложившего руку к тому, что сейчас происходит внутри Нолдор, а также между ними и другими народами. Безусловно, Враг в этой розне постарался не меньше — ведомые страхом, Эльдар начали обвинять друг друга. Однако начало этому расколу положил отнюдь не Враг.

Будь на то воля мастера меча — его ученики обязывались бы служить и защищать, но не править. С другой стороны, полунолдо прекрасно понимал, что в будущем, особенно когда дело действительно может дойти до отплытия на Восток — очень и очень многие жизни могут оказаться зависимы от его действий. Да и лицемерить, отступая в сторону там, где избранный Вардой принёс бы пользу, он не мог и не собирался. Да и не отсидеться ему вдали от главенства. Как ни посмотри, но являясь одним из ведущих учителей, призванных создать среди преданных Финвэ и Ингвэ достойных бойцов, и ближайшим другом принца и наследника Нолдорана, и символом — в глазах тех, кого он сам оборонял в Ночь Кровавых Слёз, — Эктелион был одним из лидеров, за которым Эльдар уже шли. И другие крылатые такими станут.

И как раз вот здесь не стоило забывать ещё об одной сложности, которая сейчас не имела под собой оснований, но со временем, особенно в Эндорэ, могла выстрелить с силой натянутого до предела лука. Отношения между Вознëсшимися, которые, в первую очередь, станут служителями и вестниками Тинталлэ — и королями обоих (а быть может, со временем, и всех трёх) народов.

Безусловно, Эктелион был наставником Арафинвэ и верил, что рано или поздно, но он станет прекрасным королём, который, вполне возможно, сумеет объединить под своей рукой все три ветви Эльдар. Сын Мастера Фонтанов преданно служил Финвэ, и с почтением склонялся перед мудростью и дальновидностью Верховного Короля. Отдай они распоряжение — Финвэ сейчас, или Инголдо в будущем — и Вознëсшийся выполнил бы его без колебаний. Вот только случись так, что пути Королей и Валар разойдутся (не дай Древа!), то некоторые приказы воин не выполнил бы, будь приказывающий хоть трижды королём. Он Клятву давал — никогда совесть и желание защитить не станут ниже верности. Что и прививал тем, кого рано или поздно, но намеревался назвать своими братьями по оружию. И пусть сам мечник был почти уверен, что подобная предосторожность никогда не понадобится, полагаться на волю случая не могли ни принц, ни его учитель. Оба прекрасно понимали, что ещё один гипотетический раскол, возникни он из-за несогласий или по соображениям совести, Нолдор Короля могут просто не пережить. Особенно когда противостоять им будут, вполне возможно, твари Мелькора или монолитный строй солдат Малекита.

Подобное противоречие, конечно, можно было бы решить без труда. Например, если бы сам Инголдо был одним из Вознëсшихся, встав в их главе. Но этот вариант сам же Аро и отклонил максимально мягко, прекрасно осознавая, что пока что к подобному шагу не готов. Не чувствуя в себе сил всю жизнь посвятить именно Варде. Понимал нынешнюю невозможность подобного и сам крылатый.

Бывший ученик Лаурэфиндэ поневоле мысленно улыбнулся с толикой горечи. Самое невесёлое в подобных размышлениях было простое осознание, в полной мере сопряженное с застарелой тоской по-прежнему, более приветливому времени. Ведь раньше такого вопроса и подобной дилеммы бы попросту не возникло! По причине того, что разногласия, пусть даже они и стали бы достаточно острыми, чтобы превратиться из спора двух Эльдар в спор двух лидеров, не несли бы никакой угрозы. Подумаешь, будущий король и глава Вознëсшихся не сошлись в чëм-то во мнениях настолько, что один послал другого на реку раков ловить, и отказался выполнять просьбу как за себя, так и за своих подопечных. Через год-другой помирятся. Да и где взять предмет спора, что мог бы стать настолько важным, чтобы ссориться из-за него?

Увы. Но с тех пор, как общество становилось всё сложнее, меняясь под ударами кузнечного молота, запущенного старшим сыном Финвэ, и подобные дрязги уже прекращали быть безобидными. Особенно во время возможной войны.

Разумеется, Арафинвэ и Эктелион не собирались идти по пути князя Первого Дома, превращая Нолдор Короля в такое же сборище обманутых марионеток. Но система, правила, что позволят не разбить будущее королевство в дребезги, когда Финвэ решит передать бразды правления сыну, была необходимы.

К счастью — и, быть может, благодаря тому тёплому общению, что возникло между учителем и учеником, — Аро прекрасно понимал возможную угрозу. Которая, вероятно, и не осуществится никогда, но которую однозначно могут расценить как слабое место всевозможные противники, которые наверняка попытаются вбить клин, заставить Вознëсшихся выбирать между верностью будущему королю и верностью идеалам. И чётко осознавал, что облегчать недругам работу, ставя лучших воинов в саму возможность создания подобного выбора, явно не стоило. Поэтому Инголдо и отказался, в конечном итоге, от идеи сделать других учеников Эктелиона своей личной гвардией, такой, какой Чёрные Стражи были для его старшего сводного брата.

Вместо этого два полунолдо пришли к иному соглашению. Более отвечающему свободолюбивым натурам Нолдор Короля, но и позволяющему создать единую систему армии. Когда Арафинвэ наденет корону, глава Серебряной Длани займёт место одного из князей, кто вместе со своими братьями Вознëсшимися будет править собственными землями — и теми из Нолдор Короля, кто захочет пойти за ним. Править не как отколовшийся от королевства правитель, не признающий власть Нолдорана, но как приближённый князя. Со своими правами и обязанностями, что будут строго оговорены. Верная служба и преданность, защита Эльдар со стороны Вознëсшихся и защита интересов короля, если потребуется. В случае надобности — выступление самого сына Мастера Фонтанов или другого члена Серебряной Длани, как военачальника Инголдо в грядущем походе на Восток. Но, в свою очередь, Вознëсшиеся оставляли за собой неотъемлемое право не подчиниться распоряжению или приказу — в том случае, если он пойдёт в разрез с их клятвами именем Элентари. В возможном бою же они должны были выступать, как единый отряд, не смешивающийся с другими и исполняющий указания исключительно своего предводителя или короля — чтобы, в случае чего, не создавать неразберихи в командовании.

И Эктелион, и Инголдо находили подобный договор весьма удачным. И позволявшим, в случае чего, избавить друг друга от хотя бы части возможных провокаций и попыток разобщить — таких же, что годы назад привели к расколу Тириона. Дом, построенный на фундаменте взаимного доверия и взаимных обязательств друг перед другом, а не на слепом и абсолютном подчинении лидеру — вот, чего они добивались в конечном итоге. Единство, но не порабощение. Сила, но не ценой раболепия.

А там… кто знает? Вполне возможно, что именно задумка принца и его учителя, хорошо показавшая себя в деле, со временем позволила бы в той же манере объединить вокруг молодого короля и другие народы Эльдар, позволяя культурам Ваниар, Нолдор и Тэлери стать единым целым, переплетаясь в гармоничном симбиозе. То самое, к чему так стремился Ингвэ. Случись подобное — и Эктелион по праву мог бы назвать себя счастливым нолдо, исполнившим своё предназначение в этом мире.

Ну а пока что — его и его братьев по Вознесению ждало, если говорить откровенно, первое задание, как служителей Владычицы и как ближайших сподвижников их принца.

— Друзья, — мастер меча взял слово, поднимая руку. Шум разговоров и смех угас во мгновение ока, будто и не было его вовсе. Взоры пятидесяти пар глаз обратились к предводителю Серебряной Длани. — Сегодня был воистину важный и радостный для всех нас момент. Однако стоит признаться, собрал я вас не только за этим. Буду краток. Нам, Вознëсшимся, поручено задание. Как нашим принцем… так и той, кто стоит превыше всех королей Арды. И поскольку теперь каждый из вас принёс Клятву и стал частью нашего братства — я могу рассказать о нём и вам.

— Задание настолько важное, что ты не говорил нам о нём до того, как прошла церемония? — приподнял серебристые брови Ринганаро. Остальные заинтересованно зашептались.

— Настолько важное, что пока что о нём знают только принц, Нолдоран, Владыка Ингвэ и я, — со всей серьёзностью ответил Эктелион, благоразумно не став упоминать ещё кое-кого. Сидевшие здесь не оценили бы. — А теперь будете знать и вы. Без вашей помощи справиться будет… тяжело.

Но, по крайней мере, теперь он мог быть уверен окончательно, что ни один из его друзей и подопечных не являлся поклоняющимся этой мерзости. Иначе бы Элентари обратила предателя в пепел во время церемонии.

Не то чтобы мастер меча ожидал чего-то подобного от своих учеников. Но готовым следовало быть ко всему, когда начинаешь расследование, от которого вполне может зависеть благополучие Тириона и Валимара.

— Слушайте, — воин сложил руки перед собой, положив их на стол. — Нам предстоит провести расследование. Арафинвэ считает, что случившийся в шахте ужас не был простым совпадением, — сияющие глаза внимательно вцепились взглядом в стремительно мрачнеющие лица друзей. — Вероятнее всего, твари помогли. Открыли ей дверь — отсюда. Из Амана. После чего уже началось то, последствия чего вы видели сами. И здесь… — он глубоко вздохнул. То, что сейчас Вознëсшийся собирался сказать, ему очень сильно не нравилось. — Лишь два варианта. Либо это сделали слуги Мелькора и этой твари, прибывшие извне, и сейчас скрывающиеся на земле Валинора, выжидающие момент. Либо — к моей величайшей печали — она нашла служителей из Эльдар.

Вновь шум. На этот раз изумлëнный, с одной стороны, и в то же время одобрительный, с другой. Словно полунолдо только что подтвердил то, о чëм многие из присутствовавших догадывались и сами.

— И нам нужно найти тех, кто это сделал? — послышалось с левой половины стола.

— Именно так. Найти — и предать суду. Обезопасить Аман, не допустить повторения того, что случилось в тех пещерах.

— Отлично, — нолдо, ещё не до конца освоившийся с крыльями, резко раскрыл их, чуть не задев других Вознëсшихся, сидевших справа и слева от него. — В таком случае, когда мы возьмём под стражу Феанаро? Будем откровенными, ниточки в любом случае потянутся к нему. Или сначала придётся прочесать районы Тириона, принадлежащие Отступникам?

— Как бы я не относился к Малекиту и его прихвостням, — резонно заметили справа. — Всё же не стоит забывать, кто именно сумел вычистить шахту и спасти застрявших там Эльдар. Многих наших сородичей в том числе.

— Как справедливо замечал раньше Ринганаро, — взгляд обвинителя повернулся к среброголовому. — И как долго мы будем благодарить его за подобные чудесные спасения? Пока все кресла здесь не опустеют?

Слушая согласный ропот остальных, мечник мысленно вздохнул, возведя очи горе.

Он прекрасно знал, что именно с подобным настроением столкнуться придётся. И чем дальше шло, тем больше это понимал. «Мелькорово Отродье» для Ваниар и был именно тем пугалом, которого и так подозревали во многих и многих грехах. А учитывая характер самого князя Первого Дома — не сказать, чтобы он делал хоть что-то, чтобы разубедить жителей Валимара в подобном. За исключением, понятное дело, тех мер безопасности, которые и предлагал на общем совете изначально.

И чем дальше шло, тем более подобные воззрения усугублялись.

Среди Нолдор Короля ситуация виделась не такой однозначной. Особенно после того, как Нерданэль и Лаурэфиндэ, без сомнения, совершили подвиг, встав на пути у рвущейся из подземелий силы. Мнения разделились. Одни, вслед за Ваниар, ещё более уверились в том, что за всем мог стоять именно расколовший народ надвое самозванный правитель. Другие, не отрицая всего плохого, что нёс с собой драконий всадник, всё же начали признавать определённые его заслуги. И совсем уж за воплощение зла не считали.

Что касалось самого Вознëсшегося, то своё отношение к подобному он сформулировал уже давно — и придерживался его исправно. Феанаро в глазах рыцаря Элентари, безусловно, был врагом. Врагом, к противостоянию с которым необходимо готовиться — просто потому, что иначе он подомнëт под себя всех Эльдар. И они будут к этому совершенно не готовы. Но врагом, с которым на данный момент было заключены определённые договора о перемирии ради противостояния со злом, показавшим себя с куда худшей стороны.

— Так, — в спор, разгоравшийся всё сильнее, вмешался сидевший по правую руку от сына Мастера Фонтанов Ринганаро. Воин Серебряной Длани слегка ударил в ладоши и привлёк к себе внимание. По столу явно не решился, опасаясь не рассчитать силу. — А ну-ка, послушайте того, кто в своё время и призывал нас всех действовать.

Жёсткий, тяжёлый взгляд нолдо заставил остальных замолчать.

— Я первый из вас заявлю, что змею надо давить. Да я и заявил, в своё время. Но! Наш принц, если помните, сказал тогда весьма важную вещь. С которой многие из вас, там присутствующие, тогда согласились. Хотим мы того или нет, но змея успела подрасти. И бить её мы будем тогда, когда будем к этому готовы. И не раньше.

— Буквально снял с языка, — усмехнулся краями губ Эктелион, благодарно кивнув вспыльчивому, но здравомыслящему другу. После чего вновь перевёл посуровевший взгляд на остальных. — Не забывайте одну вещь: как бы вам ни хотелось решить проблему самым простым способом, и как бы ни был виновен Феанаро во многих вещах — а он виновен действительно во многом — но за ним, прежде всего, стоит Владыка Земной Тверди. И чтобы обвинять, а тем более — брать под стражу его любимца, нужно нечто большее, чем наши подозрения. Нам предстоит размотать клубок тех, кто предал наши народы, продав свой разум и душу этой вечно голодной твари. Нам нужно обезопасить Валинор. И если выйдет так, что в итоге ниточки выведут нас на более крупную рыбу — отлично, если появятся доказательства — отлично. Но начинать нам нужно с того, чтобы выявить всю сеть, а не только её центр. И начнём мы с тех мест, до которых сможем дотянуться, не привлекая внимания. У принца и короля есть подозрение, что зараза эта пустила корни не только среди Отступников, но и среди наших. С этого и начнём. Что же касается тех, кто наверняка скрывается среди Первого Дома… Ими, быть может, сможем заняться позже. Но сейчас их трогать — только спугнуть дичь. Всё ясно?

Подобное объяснение должно было охладить излишне ретивые души. И, судя по всему, их проняло. Даже наиболее ярые сторонники скорейшего и простого решения проблемы несколько призадумались.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул мечник. — В таком случае, продолжим. На данный момент у нас есть лишь несколько зацепок. Первая — мы с вами лучше других сможем учуять след этой мерзости, если окажемся совсем рядом. Вторая — и главная… — мастер взглянул исподлобья на всех присутствующих. — Возможно, часть последователей Жаждущей являются мастерами или учениками заклинательных песен.

Здесь глава рыцарей Владычицы Звёзд, конечно, ступал на зыбкую, болотистую тропу догадок и предположений. Но подобное начало всё равно было лучше, чем совсем ничего. А примерившему на себя роль распутывавшего пряжу, после того как с ней поиграл не в меру ретивый кот, нужно была хоть какая-то первая ступень, от которой можно было пойти дальше.

И такой «ступенью», как бы отвратительно это ни звучало, стали искорежëнные тела тех, кого чёрное колдовство подручной Мелькора превратила в подобие музыкальных инструментов, исполнявших свою жуткую мелодию. Что уже навевало на определённые мысли. Затем — были беседы с теми выжившими в шахте, кому целители из числа последователей Ирмо и Эстэ сумели сохранить рассудок, выловив и собрав его заново из пучины безумия.

И все как один твердили о прекрасной мелодии и чарующем голосе, что обещало исполнение всех самых сокровенных мечтаний. Любое мыслимое и немыслимое удовольствие, телесное и душевное, любая сокровенная мечта. У каждого своя собственная. И музыка. Музыка, что полностью затопляла сознание, погружая в мир грёз, не оставляя ничего, кроме желания покорно ей повиноваться. Вот о чëм, мрачнея и стыдясь, боясь вспоминать случившееся, говорили мужчины и женщины Эльдар — и что сейчас терпеливо рассказывал ученикам Вознëсшийся.

— Проблема в том, что мастеров заклинательной песне в Тирионе… теперь хватает, — он невесело улыбнулся. — А в Валимаре их ещё больше. Если моя догадка верна, то действительно, лучшего места для того, чтобы спрятаться среди других певцов, им не сыскать. Но пока что это наиболее логичное предположение. Нам необходимо разделиться. И, не привлекая серьёзного внимания, просто начать посещать их выступления. Как открыто, так и тайно. Если получится учуять след этой проклятой сущности — значит, пол дела сделано. Дальше искать будет проще.

— Тогда, возможно, стоит попытаться уговорить правителей провести большое состязание певцов раньше обычного? Это позволило бы собрать вместе множество мастеров и подмастерий в одном месте.

— Это может вызвать излишние подозрения. Либо надо подумать над достойной причиной подобного хода. Но сама идея мне нравится…

***

Много позже, когда его преобразившиеся подопечные разошлись, а ворота дома были заперты, Эктелион скорее почувствовал, чем увидел присутствие в доме чужака. Отчётливо пахнуло силой. Не той, следы которой мечник сейчас искал и которые боялся найти в своих сородичах. Другой. Ревущее пламя пожара, увеличенное во множество раз, жар расплавленного металла, что готов был потечь по заранее заготовленному руслу, обретя новую форму. И ещё что-то. Что-то неуловимое, колеблющееся странной тенью на границе сознания. Такое, на что сам мечник пока что не мог подобрать слов.

Оружие, до того лежавшее рядом, мгновенно покинуло ножны.

— Талантливая речь перед учениками, — огонь в камине вспыхнул ярче, заплясав одновременно алым и золотым огнём. — Я искренне тронут. Уделишь мне пару минут, рыцарь Серебряной Длани?

Полунолдо медленно повернул голову к пламени, что вздумало заговорить знакомым — и крайне неприятным для самого Вознëсшегося голосом.

***

Интересная всё-таки вещь — тень, младшая сестра тьмы.

Многие излишне горячие золотоволосые головы, любящие свет Древ превыше всего остального, явление это не слишком жаловали. Тень, колеблющаяся, двойственная, играющая в шарады, норовившая стать шулером с теми, кто мыслил излишне прямолинейно, и, напротив, являвшаяся верной подругой более гибких личностей, прочно ассоциировалась в их головах со своей старшей родственницей. А соответственно и с Мелькором. Даже в куда более развитом с точки зрения магической науке родном мире друкая Улгу подчас величали стихийным ветром Тьмы! Что уж говорить о местных реалиях. В конце концов, Мелькор слыл (пока что — в общем-то заслуженно) Повелителем Мрака и Отцом Лжи в Арде. И, согласно верованиям Ваниар, тени в сферу его владений и интересов входили как влитые. И если более старшие и умные Ваниар, вроде Ингвэ, понимали этих «служанок Тьмы», как неизбежное зло (как и то, что и свет, и тень присутствовали в каждом рождённом, так или иначе), то более молодые и излишне яро религиозные и вовсе порой доходили до утверждений, что теням не было место в Благословенном Краю, царстве Света Древ.

Правда, деться от вездесущих проказниц всё равно никуда не могли. Ведь наряду с ночной темнотой, приходящей в их дома каждый вечер, тень могли отбрасывать и предметы. И — вот незадача-то! — живые существа, вроде растений, животных, а самое главное, самих Эльдар. Так что периодически ретивых всегда можно было щёлкнуть по носу. «Хотите мира без теней, где вы могли бы наслаждаться чистым, неискажённым светом? Для начала очистите его от всего живого. После чего спросите, что об этом думает Эру Илуватар. А потом поговорим». Иронично, но пока что никто из последователей Воздуха или Света так и не смог преодолеть эту простейшую логическую ловушку. Из тех, кто пытался в такие споры влезть, конечно. Те, кто обладал здравым смыслом, подобными идеями не страдали и в подобные западни не попадались.

К его чести, Эктелион принадлежал, скорее, ко второй группе. Будучи до фанатичности искренним в служении своей владычице, обладая моральным компасом, основанным на собственной вере. Но, при этом, не теряя холодной головы на плечах.

Вот только главная ирония ситуации состояла в том, что в данном конкретном случае наиболее радикально настроенные в отношении теней всё-таки были в чём-то правы. Вечно колеблющиеся силуэты, отбрасываемые всем, на что падал свет, действительно были шпионками и служанками. Эльдар ошибались только в том, кому они доносили информацию.

На губах тёмного эльфа сама собой соткалась хищная усмешка. Глаза его сейчас внимательно следили за множеством небольших изображений, показывавших Вознёсшегося под разными углами.

Каждая тень в комнате служила окном и наблюдательным пунктом для Короля-Чародея. Каждое достаточно затемнённое место было его глазами. Благо маскироваться здесь почти не приходилось — слишком малое количество сил Улгу требовалось для подобного наблюдения, чтобы заставить любимца Варды всполошиться. В отличие от пещеры Майрона, здесь не было ни одного из Майар, которые не понаслышке имели дело с Тьмой и Тенью, ни демон-принцессы Хаоса, наверняка знакомой с подобным трюком.

Правда, наблюдением друкай пока и ограничился. Нет, можно было бы, конечно, сделать шаг и оказаться прямо в покоях его крылатого собеседника. Помнится, Клинок Тени, величайший ассасин Наггарота, частенько любил прибегать к подобному трюку. Но настораживать полунолдо, заставив его уже почувствовать запах Улгу в своём доме? Учитывая, что от Эктелиона был один-единственный шаг до его Владычицы — тёмный эльф предпочёл поберечь козыри на потом. Его и так в скором времени, быть может, уличат в злостном убийстве королевы Нолдор. А подкидывать сухих дров в костёр своих обвинений — удовольствие для особо извращённых и любящих боль почитателей Слаанеш.

Для разговора хватит и безобидной, с точки зрения Валар, связи сквозь огонь. К тому же, подобный трюк легко может ввести мечника в правильное, можно сказать, добродетельное заблуждение. Пусть Вознёсшийся думает, что слежка велась через камин или пламя свечей. Меньше будет обращать внимание на тени.

Отдавая должное главе свежесозданного Ордена, тот, быстро поняв, кто именно пытался с ним связаться, почти сразу вернул себе самообладание. Меч с лёгким шелестом вернулся в ножны, мгновением позже отложенные в сторону. Чёрные брови скептически приподнялись, когда наставник принца с лёгким интересом на лице шагнул ближе к камину. Глаза полунолдо всматривались в танец языков пламени, словно пытаясь увидеть за ними лицо собеседника.

— Не знаю, каким именно образом, и сколько всего времени ты следил за нами, — ровно заметил он, присаживаясь на пол — прямо напротив весело трещавшего огня. — Сомневаюсь, что гордый князь Первого Дома, денно и нощно заботящийся о своём народе, мог посвятить наблюдению за простым служителем Элентари весь день. Однако надеюсь, что всё же увиденное тобой сумело впечатлить. В конце концов, Вознёсшиеся задумывались моей Владычицей, как луч надежды для всего Амана. И должны производить сильное впечатление даже на тех, кого не могут назвать друзьями.

Губы воина на мгновение тронула во всём подобная излому бровей улыбка — так же полная вежливой иронии, скрывавшей за этой маской истинные чувства.

— Однако надеюсь, что, если вдруг случится праздник, и в этом доме однажды появится хозяйка, ты проявишь сдержанность и благородство, и умеришь свои… возможности слежки. Не знаю, как обстоят сейчас дела у Верных, но у Нолдор Короля не принято тайком смотреть за чужими жёнами.

— Неплохо, — пламя камина вспыхнуло ярче, словно одобряя слова противника.

Удар Эктелион держать умел — и не только на плацу или арене. Вывести его из себя, если речь не шла о нескольких болезненных точках, задевавших это молодое дарование за живое, было сложно — сказывалась выучка как Лаурэфиндэ, так и самого Малекита. Вот и сейчас. Если смотреть намётанным глазом, мальчишка явно был уязвлён подобными возможностями, коими располагали его противники. А кто бы не был, спрашивается? Чувствовать себя не совсем в безопасности даже в стенах собственного дома — «удовольствие» специфическое. Особенно когда не понимаешь, каким именно образом за тобой наблюдают. Но виду постарался не подать, свёл всё к пикировке. Пусть и несколько… неуклюжей. Сказывался недостаток опыта.

Впрочем, в одном молодой глава Вознёсшихся был, безусловно, прав. Эти творения Варды действительно идеально подходили для того, чтобы впечатлять неокрепшие умы.

Золотые глаза Короля-Чародея внимательно сощурились, вцепляясь взглядом в своего бывшего подопечного. Невольно в памяти всплыл момент, когда тёмный эльф впервые увидел этого получившего королевский подарок мальчишку в деле.

Уже тогда, после того, как они, работая в паре, сумели прикрыть Тирион в крайне неприятный для города час, стало понятно — Вознёсшиеся свою роль ещё сыграют. И отнюдь не только как ударный кулак. В первую очередь, на поприще борьбы за умы.

Изменение наиболее достойных и подходящих для этого Эльдар из числа собственных служителей было для Валар не такой уж редкостью. Элентари не была здесь первой. В конце концов, существовал Морской Народ Ульмо, который частично состоял из Майар и младших духов воды под предводительством Уинен и Оссэ, а на другую часть — из тех моряков, кто предпочёл стать частью океана окончательно. Можно было вспомнить и Стражей Мандоса: бледнокожих Эльдар, сделавших Чертоги Ожидания своим домом и крепостью. Да что там, даже Тулкас немного изменял лучших из своих учеников, увеличивая их силу. В конце концов, именно это в своё время и заставило Короля-Чародея самолично выступить на арене против Ингвиона, считавшегося тогда непобедимым.

Идея была не нова. Но вот исполнение было принципиально отличным. Вместо небольших перемен, что несли хозяин Мандоса и Астальдо — полная, кардинальная перестройка изначального творения. Малекит бы сказал, демонстративная. Да ещё и с каналом сил, подключённым непосредственно к щедрой богине. В отличие от любимцев Ульмо, с которыми, по большей части, общались исключительно Тэлэри, из которых те и происходили — тогда ещё единственный избранный Элентари стал широко известен. И это не говоря о его многочисленных заслугах на службе у Финвэ.

Разумеется, что со временем Вознёсшиеся могли уравнять чаши весов и на поле брани. Но сейчас и Эктелион, и те, кто был создан сегодня, обещали стать самыми настоящими символами. Наглядной демонстрацией тех почёсываний за ушком от Манвэ и компании, что они могли подарить своим последователям за верность и готовность поклоняться. Тем самым знаменем, которым теперь молодой, но потихоньку умнеющий младший принц мог размахивать, собирая под свои будущие знамёна Эльдар и проталкивая собственное виденье государства. Наградой для доблестных и лояльных, эдаким пряником на контрасте с кнутом — вот девочка десять лет назад начала своевольничать и получила себе падение с небес и шрамы на спину. А была бы умнее, вместо того, чтобы копаться в железе, пошла бы служить Элентари — и сама обзавелась бы крылышками. Настоящими.

Понятное дело, Малекит приложил все усилия, чтобы абсолютное большинство Верных таким пряником уже вряд ли соблазнилось. Благо богатая почва для подобной пропаганды имелась. Даже если не учитывать ту разобщённость между народами, что сеял сейчас Майрон — Нолдор Первого Дома и сами со времен Раскола отдалились от своих собратьев и по убеждениям, и по образу жизни достаточно далеко, чтобы вот так, с половины пинка, стремглав бежать за божественной подачкой. Память у эльфов хорошая. И большинство из них отнюдь не забыли. Ни попыток Финвэ и Олорина давить и запрещать изобретения, что им были не по душе, ни выкрутасов Ингвэ, старавшегося сделать жителей Тириона частью культуры Ваниар, ни того, что случилось после с Мэнэлдиль. Ни одному народу не придётся по душе, когда чуть что — его пытаются обвинить во всех смертных грехах и заклеймить слугами Врага (не беря в расчёт тех глупцов из Чистых, кому подобная слава, напротив, нравилась). Так что… в своих Нолдор друкай был почти что уверен. Слово тут. Слово там. А порой и просто прямой разговор. Зачем нужны крылья и силы, полностью зависящие от прихоти хозяйки, которая может в любой момент тебя этого подарка лишить? Чем это лучше того, что Эльдар способны добиться собственным трудом, спрашивается? И чем это, если смотреть в корень, отличается от тех несчастных марионеток, которыми управляла Жаждущая в пещерах?

И так далее, и так далее. Нет, за свой народ Король-Чародей был спокоен и уверен. Если кто-то и решится перебежать на другую сторону, то это будут отдельные Эльдар, но не десятки или сотни, не говоря уже о тысячах. Не было в этом крылатом подарке того, что богиня могла предложить ковавшейся военной машине, что постепенно, шаг за шагом, всё чаще оглядывалась на восток. Но вот для тех, кто ещё каким-то чудом держал нейтралитет, для Нолдор Короля, Ваниар и тех Тэлэри, которые готовы были отойти под руку златовласок — подобная демонстрация награды за верность действительно могла стать тем важным пазлом комплекса идей, которого пока что Арафинвэ не доставало. По сути, с созданием Серебряной Длани Инголдо получал один из ответов на вопрос для молодых Нолдор, жаждавших созидания и награды за него: «Почему стоит оставаться именно в его рядах»? Особенно если другие Валар, признающие сейчас власть и авторитет Властителя Западных Ветров, последуют примеру Создательницы Звёзд и начнут создавать собственные… гвардии.

И это ещё не говоря о главной иронии происходящего.

Полумрак заклинательного покоя рассекла белозубая друкайская усмешка.

Одним из неочевидных, но весомых для Нолдор Короля плюсов всего случившегося было то, что сын Мастера Фонтанов, быть может, сам того даже не замечая, создал весьма неплохую заготовку под формирование настоящей военной сплочённости у своих нынешних сородичей и соратников. И это было до боли иронично. Не любя порядки Первого Дома в целом и Чёрной Гвардии в частности, но явно тоскуя по потерянному ранее чувству боевого братства, что окружало воина, Эктелион начал формировать похожую военную структуру уже на новом месте. Безусловно, с отличиями. Формировал полунолдо свою Серебряную Длань явно под себя, в соответствии с собственными представлениями о правильном. Но результат-то тот же самый! Желая стать частью нового ордена, многие молодые подданные Финвэ и Ингвэ начнут заниматься воинскими науками куда усерднее. Как знать, быть может, в будущей войне ещё и пользу принесут.

Именно по этой причине, несмотря на наличие очевидных для него минусов, Малекит скорее был склонен расценивать появление у Вознёсшегося собратьев скорее как нечто положительное, чем нет. Во всяком случае, на данном этапе планов. Да, переманивать молодых эльфов из лагеря Нолдор Короля станет, конечно, сложнее. Да и в целом, Вознёсшиеся смогут сыграть немалую роль в грядущем противостоянии двух ветвей Нолдор. Король-Чародей не удивился бы, вздумай Манвэ или его ретивый младший брат рано или поздно натравить крылатых на Первый Дом.

Зато подданные Финвэ, Ингвэ и Арафинвэ, быть может, сумеют дать хоть какой-то отпор Хаосу в будущем. Причём, возможно, в самом ближайшем будущем — во время зачистки культов Майрона и последовательницы Слаанеш.

— Итак? — голос мечника, переданный сквозь огонь, звучал со стойкостью истинного идущего на смерть гладиатора, уже смерившегося со скорой гибелью. Правда, вместо боя на арене Эктелиона ждала беседа с отнюдь не самым любимым им эльфом Нолдор. — Если ты выбрал столь… необычный способ связи, полагаю, речь идёт о чём-то важном. Удалось что-то найти на вашей территории?

— Не только найти, — золотые глаза сощурились, внимательно смотря на визави сквозь свои «окна». — Не буду лукавить. Я знаю, где сейчас собираются последователи Мелькора на моей земле. И да, среди них есть множество Эльдар.

После некоторых размышлений, князь решил несколько приоткрыть собственные карты. В частности, рассказать о ячейке Ортхэннэра и немного — о их планах.

Конечно, это было чревато. Сильно чревато. В том числе и потому, что наличие этих самых культов среди Верных их предводителю наверняка постараются припомнить, сколько бы, при этом, аналогичных проблем не было у соседей. Но без хотя бы частичной полноты картины совместную зачистку не скоординировать. Не говоря уже о том, чтобы наладить охрану лакомых для культистов целей.

— Тогда почему они всё ещё не в цепях? — взгляд Вознёсшегося почти мгновенно посуровел. От скептицизма и усталости от разговора не осталось и следа, уступив место мрачной готовности собравшегося перед прыжком хищника, почуявшего добычу. В светившихся глазах мелькнула ярость. Похоже, Эктелион до последнего не хотел признавать, что некоторые из Эльдар продались Тёмному или Жаждущей.

— Когда нужно выгнать из дома грызунов — бесполезно конопатить лишь одну нору, — усмехнулся Король-Чародей. — Я не скрою, Верные среди последователей Мелькора есть. И вины с них снимать не собираюсь. Я покараю их собственной рукой. Вот только на собрании, за которым я следил, присутствовала и дева, от которой за версту несло силой одной знакомой нам обоим твари. И гнездо она свела именно среди твоего народа, судя по всему.

Мечник глубоко вздохнул, кивая, нехотя принимая правоту вынужденного старшего товарища.

— Удалось что-то выяснить?

— В целом, пришёл к похожим выводам. Искать нужно среди певцов и музыкантов. В особенности — тех из них, кто стремительно поднялся и поразил всех своим талантом относительно недавно. Однако, помимо прочего, мне известны их цели. И боюсь, тебе это понравится не больше, чем мне, — Малекит выдержал паузу. — Ты наверняка заметил, что чем дальше, тем больше, несмотря на увещевания с двух сторон и слова о перемирии, противостояние между нашими народами постепенно начинает переходить во вражду. Вражда неизбежно ведёт к сваре, — огонь в камине Вознёсшегося вспыхнул ярче. Судя по сощурившимся глазам воина, он, похоже, начал понимать. — А свара грозит бойней. Особенно в городе, где оружие давно стало частью жизни, как бы некоторым не хотелось это отрицать. И спусковым крючком, что отправит этот арбалетный болт в полёт, должно стать покушение на жизнь. Возможных целей, судя по всему, четыре. Верховный Король Эльдар. Нолдоран. А также его жена и младший сын.

Здесь, конечно, пришлось несколько подправить собственные догадки и предположения, убрав из уравнения главную причину, по которой эти покушения, скорее всего, будут проводиться. Но, в самом деле, не говорить же воину света, что друкай сейчас, помимо желания предотвратить столкновение двух народов, создавал доказательство собственной невиновности?

По этой же причине в число потенциальных жертв был включён и Финвэ. Хотя здесь Король-Чародей был практически абсолютно уверен, что Нолдорана как раз не тронут. Слишком неправдоподобно.

Сын Форменлинда молчал долго, подтянув колено к груди и положив на него подбородок. Хорошо было видно, как его желание прямо сейчас взять ублюдков за глотку боролось со здравым смыслом.

— Мне кажется, они постараются ударить именно в тот момент, когда мы их раскроем, — произнёс он наконец. Разум воина явно начал перебирать возможные варианты. — Нет хуже крысы, чем крыса, загнанная в угол. Да, я понимаю, почему ты не напал на них сейчас. Слишком опасно. Чтобы устроить свару в Тирионе и Валимаре, они наверняка попытаются выставить всё так, будто на королеву или Владыку Ингвэ напали подданные Первого Дома. Подобного Ваниар, да и многие Нолдор Короля, не простят.

— Но и выставить охрану открыто мы не можем, — одобрительно сощурился Малекит. — Слишком заметно. Сразу станет понятно, что мы знаем об их планах. А тревожить осиное гнездо до того, как собираешься его вытравить, не стоит.

Эктелион единым движением встал на ноги, пройдясь по комнате. Сложенные за спиной крылья покачивались, подобно изысканному плащу.

— С Аро легче всего, — произнёс он, словно рассуждая. — Инголдо постоянно при мне. И, вероятнее всего, когда мы ударим — принц примет участие. Не оставит он это полностью на меня. К Верховному Королю Эльдар я смогу приставить моих братьев из Серебряной Длани — так, чтобы это не вызвало подозрений. Никто не удивится верным служителям Элентари в свите правителя Ваниар, — сияющие глаза повернулись обратно к камину. — Но вот что касается госпожи Индис и Нолдорана… Они всегда на виду. Будет слишком приметно, если Вознёсшиеся постоянно будут ходить рядом. Не говоря уже об усилении охраны как таковой.

— Мой отец, несмотря на все наши разногласия, достойный воин. Из всех, на кого может случиться нападение — он наиболее обезопашен. Особенно если ты сумеешь его предупредить, — тихо хмыкнул Король-Чародей. — Что же касается Индис… при всём моём неоднозначном к ней отношении — есть одна мысль.

Если бы первый меч Финвэ сейчас мог видеть князя, он точно бы вряд ли поверил в искренность намерений своего собеседника. Слишком уж ехидной была у друкая улыбка в данный момент. Что называется, дал себе волю. Вот только самое ироничное здесь было в том, что идея Малекита не несла в себе ни капли злого умысла по отношению к Королеве.

— Насколько я знаю, Нолофинвэ собирается на какое-то время вернуться обратно, в Тирион, — в золотых глаза плясали демонята. — Его супруга совсем скоро разрешится от бремени. Вряд ли ведь хоть кого-то удивит, если мать принца, уже показавшая, что ценит семью и своего сына выше наших склок, приедет погостить, навестить, понянчить внука? А он, в свою очередь, будет совершать визиты к ней, прося совета и поддержки. Таким образом, Её Величество постоянно будет под присмотром — того, кому мы оба точно можем доверять. А сил отбить возможную атаку у него хватит.

«Особенно учитывая тот факт, что Нолофинвэ имел доступ к мощи Камней Магии и, в случае чего, мог черпать силу Ветров. Пусть и не так умело, как его старший брат».

***

Чувство неловкости, растерянности, полной и всеобъемлющей — вот, пожалуй, что невооружённым взглядом можно было бы прочитать в глазах Индис, когда золотоволосая королева вновь появилась на пороге дома друкая, осторожно переступив его, словно боясь, что в последний момент столь необычное приглашение окажется не более, чем злой шуткой — либо её пасынка, который принял решение прервать затянувшееся перемирие, либо и вовсе сына, которого она чем-то вновь сумела прогневить.

Малекит, стоявший привратником у ворот, что вели с городской улицы во внутренний двор, мысленно хмыкнул, на мгновение полюбовавшись тщетно скрываемым, задавленным в глубине сознания испугом в серых глазах «отцовской» наложницы, прежде чем мягко шагнуть в сторону и галантно подать женщине руку. Та приняла помощь с величайшей осторожностью, точно опиралась на ладонь не эльда, но стража у дверей загробного мира.

— Мир тебе, Индис! — Феанаро чуть кивнул мачехе, демонстрируя если не доброжелательность, то хотя бы вежливый нейтралитет, без какой-либо иронии или скрытой злобы. — Будь гостьей в моём доме столько, сколько пожелаешь. Или сколько понадобится. Нолофинвэ и Мэнэлдиль уже прибыли. Но сама понимаешь. Супруге твоего сына сейчас немного не до того, чтобы встречать гостей.

— Благодарю тебя, Куруфинвэ, — золотоволосая скованно улыбнулась. После чего всё же вступила в дом своего былого недруга, дав знак сопровождавшим её воинам из числа Ваниар. Мол, можете идти. Те поспешили ретироваться с территории Первого Дома. — За то, что не стал давать волю прежним обидам, позволив мне прийти сюда. И за твою заботу о моём сыне. Я вижу, что Ноло для тебя важнее разногласий с его предками.

— Он мой брат и ученик. Верный. Часть Первого Дома Нолдор. Естественно, что я о нём забочусь, — ответ был ровным. Без излишней приветливости, но и без желания поставить пришелицу на место, без какой-либо враждебности и злобы. Скорее, нолдо просто констатировал свершившийся факт. — Я не буду скрывать, между нами нет любви, дочь Ингвэ. И тебе прекрасно известно, почему. Но твоему первенцу его мать по-прежнему дорога. Я не обреку своего брата на свою собственную судьбу лишь потому, что имею серьёзные разногласия с его родичами.

Глаза цвета расплавленного золота проницательно сощурились, смотря на ваниэ, под пристальным, пусть и не злым, взглядом вздрогнувшую, точно кролик перед ударом. После чего взор смягчился, демонстрируя отсутствие враждебности.

— Тем более что сейчас в Тирионе поводов для радости поуменьшилось. Пусть уж порадуется. Однако я надеюсь, что в моём доме ты будешь вести себя, как подобает.

— Понимаю, — золотоволосая покорно склонила голову. — Я ни словом, ни делом не оскорблю никого, кто живёт здесь или приближён к тебе.

Друкай согласно кивнул, демонстрируя, что разговор окончен.

Судя по скованному поведению королевы, Индис явно всё ещё терялась, не понимая, чего в данный момент можно было ожидать от своего пасынка. Немудрено, впрочем. Именно Малекит был, как ни посмотри, той самой паршивой овцой, благодаря которой первенец дочери Ингвэ отбился от стада, по её абсолютно непредвзятому мнению. Нет, любовь, конечно же, сыграла свою роль. Но первопричиной, превратившей Нолофинвэ из «примерного» полуваниа в такого же, как сам Король-Чародей, отступника — был наставник.

Да и в целом — добра ваниэ от князя Первого Дома не привыкла ждать. Как, впрочем, и сам нолдо от ей подобных. За годы, прошедшие со времени второй свадьбы Финвэ Нолдорана, даже если не брать во внимание то, как это вначале молчаливое, а затем и весьма громкое противостояние в принципе началось, у обеих сторон конфликта накопилось колючек под хвостами, которые можно бы было предъявить друг другу. В общем, отправляясь сюда, пусть и договорившись предварительно, королева, в каком-то смысле, делала шаг в логово мантикоры.

Но с другой стороны, когда Индис приползла сюда совершенно отчаявшейся матерью, только что потерявшей своего ребёнка и готовой едва ли не душу продавать аналогу демон-принца в глазах Ваниар: её не прогнали прочь. Напротив, ей удалось не только сохранить тёплые отношения с Нолофинвэ, но и чуточку изменить поведение к себе со стороны Первого Дома. Эдакий негласный пакт о не нападении. Никем не обсуждаемый и ни одной стороной не подписанный, но видный невооружённым глазом. Каждый, кто знал дочь Ингвэ, мог своими глазами узреть, что любые словесные нападки с её стороны на «отсечённую ветвь» Дома Финвэ и их последователей прекратились, точно их и не было. Крайне разительная перемена. Да и в целом, ваниэ всё больше отходила от того, что в Валиноре можно было бы назвать политической жизнью, сосредоточившись на помощи тем, кто пострадал во время Ночи Кровавых Слёз.

В свою очередь, ни Феанаро, ни его приближённые больше не трогали Индис или кого-то из близких ей Нолдор или Ваниар (за тем исключением, когда это множество пересекалось с близкими последователями Ингвэ или Арафинвэ). Нет, разумеется, королевой её всё ещё никто не признавал. Это бы противоречило и внутреннему убеждению младшей половины души Феанаро, и официальной позиции Малекита, на которой была построена часть идеологии. Пока он сам, вместе с супругой, не коронован, Её Величество у Нолдор лишь одна — и это Мириэль Териндэ. Но… ушедшую в своеобразный нейтралитет ваниэ перестали задевать. Это было видно. Именно что «любви между нами нет, но пока ты не позволяешь себе трогать моих, я не трогаю тебя». Честная «сделка».

И вот при таких противоречивых вводных данных Нолофинвэ, по-прежнему поддерживавший связь с матерью, попросил ту приехать на некоторое время. Мол, Мэнэлдиль наверняка помощь и поддержка не помешает. А Нерданэль, во-первых, сама сейчас не в лучшей форме, а во-вторых, ему самому будет приятно, если Индис приедет и поможет. Вот и как, спрашивается, она могла ещё реагировать по приезде? Явно нервничала, попросту не зная, как себя вести. А тут ещё и сам князь ясности не прибавлял.

Сам Король-Чародей же лишь посмеивался, скорее подшучивая над тем, что его дом не перенесёт появление в его стенах трёх хозяек. Ну хорошо, двух, учитывая, что Платиновая Дева и в силу статуса, и по возрасту на эту роль не подходила. Чего только не сделаешь для предотвращения состава преступления. Утешала лишь мысль, что «Её Величество», и так сбитая с толку неожиданным приглашением от сына, скорее всего, будет вести себя тише мышки.

— Феанаро? — робкий женский голос заставил друкая вновь отвлечься от размышлений, когда эльф раскрыл двери дома перед гостьей.

— Слушаю, — золотые глаза вопросительно повернулись к Индис. Та мгновенно смутилась и метафорически отступила на шаг назад после двух шагов вперёд, явно стараясь подобрать слова.

— Прежде чем мы войдём, нам нужно обсудить ещё кое-что, — ваниэ чуть прикусила губу, явно размышляя. После чего глубоко вздохнула, словно решаясь, и взглянула в глаза князю уже прямо. — Я и Финвэ хотели бы устроить праздник в честь рождения нашего внука. Общий праздник, если ты понимаешь, о чём я. Несмотря на то, что твои пути с отцом разошлись, и Аракано взял пример с тебя — вы всё ещё остаётесь частью семьи. Оба, — последние слова явно дались женщине с большим трудом. Нолдо мысленно фыркнул, забавляясь с лицемерия наложницы. — Тем более что повод для радости сейчас будет общий для всех нас. Это торжество могло бы стать своеобразным пиром примирения между Нолдор, а возможно и Ваниар, где прежние обиды были бы оставлены позади. Что скажешь? Ноло во всём берёт пример со своего старшего брата. Я вряд ли рискну предложить эту идею ему, если ты сам не одобришь.

Малекит мысленно заурчал, точно огромная горная мантикора, наблюдая за реакцией замершей в ожидании Индис. Та, словно растратив весь свой запас храбрости на подобную речь, сейчас вновь потупила взор, являя собой почти что идеальное попадание в образ той самой статуи, что когда-то послужила одним из свадебных подарков для молодожёнов — и первым политическим заявлением от тогда ещё принца.

Предложение с этим «пиром примирения» сейчас имело не просто двойное, а вполне себе тройное дно. А то и больше. И самое ироничное в том, что каждая из сторон почти наверняка была уверена, что именно она являлась кукловодом, дёргающим за ниточки остальных. Не догадываясь при этом, что снизу уже готовились постучать боевым молотом.

Первый слой — примитивный и понятный. Желание самой Индис, которая, твёрдо предпочтя любовь к сыну неприязни к пасынку, стремилась если не вернуть Нолофинвэ в лоно семьи, то хотя бы наладить устойчивую связь между некоторыми представителями Домов Нолдор. Не обладая острым умом, она тем не менее отчётливо чуяла, что пропасть между Нолдор Короля и Верными со временем будет лишь расширяться. И, опасаясь за свои отношения с Аракано, всеми силами старалась подобного не допустить. По этой же причине и спрашивала фактически позволения на подобное. Потому что очень не хотела оказаться в ситуации Аркуэнвила, к которому Лаурэ пришёл лишь с одной целью. И эта цель была отнюдь не нахождение взаимопонимания.

Вторая ипостась подобного праздника чуть более утончённая: за ней, в особенности за словосочетанием «пир примирения», отчётливо чувствовалась тонкая, но всё ещё твёрдая длань Верховного Владыки Эльдар. Что, похоже, почувствовав возможность некоей стабилизации обстановки между Домами, вновь принялся за старое, золотым родичем Жаждущей начав плести собственную сеть. Весьма в духе Ингвэ, который, по меркам Валинора, действительно отличался выдающимися способностями к тонким, непрямым манипуляциям. Воспользоваться материнскими чувствами своей дочери и тем фактом, что Нолофинвэ не до конца сжёг все мосты, словно тараном, попытавшись снова запустить свои пальцы в не склонившуюся часть Нолдор? Более чем в его духе.

Ведь окончательное снятие напряжения, мир, а не временное перемирие, да ещё с возобновлением общих праздников, куда как выгоднее не оставившему идей объедения всех Эльдар под золотисто-ветреной эгидой первожрецу, чем отстаивавшему независимость Нолдор князю. По крайней мере, до тех пор, пока путь этого самого князя не останется единственным и безальтернативным для всех эльфов, если они хотят выжить. Почему? События Раскола перекорежили многое. В том числе и друзей, и семьи. Подобный «пир примирения» открывал прекрасные возможности для дальнейших манипуляций. Безусловно, не сразу. Всё же пропасть между двумя половинами народа возникла изрядная. Но… слово за слово, праздник за праздником. Пусть не сразу, пусть не для всех, но, вдохновлённые примером Индис, некоторые родичи могли бы постараться найти общие точки соприкосновения друг с другом. А там… кто знает. Быть может, получилось бы если не перетащить к себе часть отступников, то хотя бы наладить устойчивые мосты. При этом Ингвэ ничего не терял в любом раскладе. Получится — замечательно. Нет — можно со скорбью развести руками и посетовать, что Феанаро отбросил протянутую руку мира. Да и любивший мать Ноло, быть может, не оценит подобного поступка со стороны старшего брата.

Король-Чародей готов был бы поставить Сафирона против старой клячи — Арафинвэ, по договорённости с Феанаро и подавший своей семье идею этого торжества (разумеется, исключительно косвенным образом, можно сказать, от противного. В стиле: «Ты ещё всех нас за один стол посади, да обниматься и мириться заставь») не был исключением и тоже строил какие-то сугубо свои планы на грядущую пирушку. И тоже думал, что сумел обвести всех вокруг пальца, добившись не только общих целей, но и своих собственных. Скажем, во время праздника можно будет продемонстрировать всему Тириону свой новый козырь в виде Вознёсшихся.

Впрочем, Малекит не был против ни одного из трёх планов. Последствия и того, и другого, и третьего замысла могли означать определённые сложности. Зато сам этот праздник позволит сделать две крайне важные сейчас вещи.

Во-первых, собрать вместе множество музыкантов и певцов, Ваниар и Нолдор, под весьма благовидным предлогом. Ни одного торжество в Валиноре не может обойтись без своеобразного музыкального состязания. Так что и главе Вознёсшихся, и Князю Первого Дома будет гораздо проще отследить скрывавшуюся среди певцов скверну. Или хотя бы понять, в какую сторону копать — в том случае, если среди приглашённых никого найдено не будет, по крайней мере, множество школ заклинательных песен отсеется. Станет намного легче.

Ну а во-вторых… В момент, когда тебя готовятся обвинить в покушении на убийство нелюбимой тобой мачехи, как никогда следовало продемонстрировать, что Малекит Куруфинвэ Феанаро, пусть и не слишком желая того, но готов пойти на определённые уступки перед ликом общего врага.

Главное при этом — не соглашаться с охотой. Было бы… слишком подозрительно.

— Я не думаю, что это хорошая идея. В Тирионе сейчас нет прочного мира, — чёрные брови эльфа сошлись на переносице. — Не стоит провоцировать тех, кто видит недругов друг в друге, и заставлять их веселиться вместе.

— Но ведь подобный праздник может стать и началом постепенного возникновения такого мира. Первым шагом, — в голосе Индис появились умоляющие нотки. — Прошу тебя, Феанаро! Я же не требую дать ответ прямо сейчас… Но хотя бы обдумай. Пожалуйста. Ради Нолофинвэ!

Друкай слегка дёрнул щекой, как бы едва удержавшись от того, чтобы скривиться.

— Я подумаю, — наконец неохотно произнёс он, внутренне от души смеясь. — Ладно, в любом случае, пройдём в дом. Кое-кто, уверен, уже заждался.

***

— Вот же… отродье Владыки! — едва последний эльда покинул его убежище, рыжеволосый чародей не сдержался, со злости пнув камень на полу пещеры, так, что он отправился в полёт, в итоге разбившись в осколки о мощную гранитную стену. Глаза на мгновение вспыхнули гневным пламенем, рассеивая подгорную тьму. — Вот же…

Последние новости, принесённые на хвосте Чистыми, были если не отвратительными, то неприятными уж точно.

Праздник! Праздник в честь скорого появления на свет внука Финвэ и племянника Феанаро. На который, разумеется, будут приглашены если не все именитые мастера песни от Верных, Нолдор Короля и Ваниар, то очень и очень многие.

Глубоко вздохнув, Майрон вернулся обратно на своё каменное сидение, подперев голову рукой и размышляя.

По всему выходило, что праздник этот затеян не спроста. Принцы обоих домов явно работали вместе, стремясь найти среди жителей Валинора последователей Жаждущей, которые, в глупости своей госпожи, у ищеек теперь явно ассоциировались с арфами и музыкой.

Что это торжество означало? Да несколько отвратительных вещей сразу!

Во-первых, Искателей Совершенства теперь можно смело списывать на одну из свалок горного шлака, оставшихся после строительства Утумно и Ангамандо. В лучшем случае, если музыкантов будут просто набирать из желающих, у любимца Варды после этого праздника появится прекрасная возможность напасть на след культа. Попросту отсеяв тех, кто уже на торжество явился. В худшем, если приглашения будут рассылаться персонально, к примеру, наиболее выдающимся мастерам… Отказ этой пустоголовой Куиллэ явиться на пир в честь рождения внука Нолдорана и правнука Ингвэ будет равносильно письменному признанию в том, что полуваниэ есть, что скрывать. А это — ровно один шаг до раскрытия Искателей.

Во-вторых, добраться до Индис сейчас стало куда сложнее. Удивительно, насколько материнская любовь королевы к своему сыну сыграла злую шутку с точки зрения покушения. Начиная с того, что пока она находилась в доме Феанаро, добраться до неё становилось куда сложнее… И заканчивая тем, что, уступив просьбе брата, князь, сам того не ведая, изрядно подпортил свой образ убийцы, выждавшего момент и нанёсшего удар по ненавистной мачехе.

Блюститель Железной Темницы глубоко вдохнул пещерный воздух, массируя виски и постепенно обретая способность вновь мыслить здраво.

— Ладно… Ладно! — произнёс он тихо и сквозь зубы. — Допустим. Неприятно, но в целом… это мало что меняет.

Многие планы, похоже, придётся ускорить. В частности, Искатели Совершенства, похоже, своё отслужили. Но, по крайней мере, без огня этот культ точно не уйдёт. Пока Вознёсшиеся будут разбираться с ними, пока спровоцированные Ваниар будут роптать… вполне можно будет нанести удар, после которого большинство подозрений, касающееся того, что случится, падёт на Куруфинвэ Феанаро. Благо если о культистах Жаждущей князь если не знал, то явно догадывался, с Чистыми Майрон был куда более осторожен.

Также следовало организовать скорый побег членов его детища на Восток. После того, что случится в скором времени, оставаться последователям Мелькора в Амане будет совершенно небезопасно. Да и хотя бы часть отродий Паучихи придётся вытаскивать. Владыка на этот счёт, к глубокому сожалению чародея, дал весьма чёткие инструкции.

Не говоря уже о том, что если всё пойдёт по плану, следовало подготовить почву и для исхода остального Первого Дома…

— Бабушка, маменька, дедушка детишки, внуки… какая мерзость, — произнёс бывший последователь Ауле в лёгкой брезгливой задумчивости. — Хотя…, а это может быть неплохой мыслью.

Было притухший взгляд вновь налился огнём.

***

Свет Лаурэлин уже угасал, готовясь уступить место серебристому сиянию своего собрата. Дело уверенно шло к вечеру, когда Чародей, с удобством устроившийся в своём кабинете и ведший записи в лабораторном журнале, устало вздохнул, откинувшись назад, на спинку кресла. Пальцы тёмного эльфа с некоторой обречённостью прикрыли глаза, проведя по лицу сверху-вниз, словно снимая паутину с запылённого угла.

— Нет, нет, нет. Не то, — отрицательно покачал головой Феанаро, произнеся это с решимостью мрачного эксперта, твёрдо уверенного в своих невесёлых выводах. Левая рука на время отложила перо, которым он делал пометки. — Всё не то! Разве что если я захочу создать скавенскую бомбу замедленного действия, которая устроит взрыв в самый неожиданный момент.

Последнее предложение, конечно, было бы интересным решением. К примеру, в том случае, если получилось бы организовать похищение «ценного артефакта» Мелькором, либо же одним из его подручных. После чего осталось бы только наблюдать, ожидая, как волшебный камень рано или поздно не выдержит нагрузки изнутри, разорвавшись, скажем, прямо в короне Тёмного, выпустив на свободу всю мощь концентрированного Света. Однако интуиция и опыт подсказывали Малекиту, что Владыка Земной Тверди если и оценит по достоинству подобный план, то лишь в том случае, если вместе с ним его ученик представит и настоящий будущий саженец Двух Древ.

И вот как раз с последним у друкая были настоящие, совершенно серьёзные проблемы. К глубокому его сожалению.

После короткого отдыха мысли эльфа вновь обратились к записям, в лёгком раздражении перечитывая исписанные ровным, источавшим уверенность своего владельца почерком страницы, возвращаясь от новых записей к более старым. За время, прошедшее с последнего их с наставником разговора, в ходе которого тот, потревоженный возросшей активностью культов, напомнил о необходимости все возможные силы бросить на работу и сделать её в кратчайшие сроки, Король-Чародей перепробовал десятки различных способов стабилизировать энергию творений Йаванны в достаточной концентрации внутри твёрдой оболочки. Начиная от самых простых способов, заканчивая сложными многоступенчатыми конструкциями, вроде создания камня внутри камня и заполнения пространства между ними гасящим энергию барьером или материалом.

Однако задача эта оказалась настоящим крепким орешком. Своеобразным вызовом всем колдовским и творческим способностям Малекита, как мастера и мага. И следовало сказать, эльф испытывал по этому поводу определённый диссонанс.

Одна его часть, более прагматичная, более умудрённая, была слегка раздражена постоянными неудачами.

Происходивший раз за разом провал, в пух и прах разбивающий вдребезги все наработки прошлого мира, которые Малекит пытался воплотить в реальность в новом, очень сильно напоминал легенду о чародее, который был заточён Архитектором Судьбы во временную петлю, и был вынужден до бесконечности, снова и снова проживать худший день своей жизни. Это… вносило определённые неприятные ощущения. Особенно учитывая, что в собственных планах полученное вместилище для энергии друкай использовать не мог. Нет, технология, безусловно, могла пригодиться в дальнейшем. Но сам артефакт был платой за доброе расположение к себе Валар. Задачка, которую всё искусство Наггарота, Ултуана и Караз Анкора пока так и не могло решить. Ощутимый удар по гордости одного из сильнейших магов Мира что Был.

А вот младшая половина души, напротив, как никогда рвалась в бой. Неудивительно, впрочем. Для Феанаро никогда не существовало слова «нет», когда дело касалось мастерства. Любая преграда, любой вызов творческим способностям только сильнее распалял запал Пламенного Духа. И вот уже неудержимый энтузиазм исследователя вновь гнал Чародея на амбразуру.

Правда, пока что все попытки отыскать новое решение терпели неудачу.

Однако самым ироничным, и — нолдо уже вполне был готов использовать подобное слово — до безобразия дурацким в этой ситуации были вовсе не разделённые ощущения со стороны двуединой, пусть и сливающейся в единое целое души, нет. Подлинная глубина абсурда заключалась в ином. Создать подходящую оболочку, может быть, и не получалось…, а вот установить, каким именно образом Падший Вала мог бы уничтожить творения Кементари — всегда пожалуйста.

Как показал ряд опытов с соком Лаурэлин и воздействием на него энергии Всеизменяющегося, небольшие частицы Хаоса с лёгкостью сгорели бы в концентрированном Свете. Но если набиралась критическая масса, если Хаосу хватало сил на то, чтобы поглотить излучение, преобразовать его в часть себя — сияющие капли мутнели и подвергались искажению точно так же, как и плоть смертного существа под пламенем огневика. Более того, пролейся подобный искажённый Свет на землю, можно было бы не сомневаться — со временем на этом месте зародилась бы новая жизнь. Исковерканная под незримым ножом безумца, полная мутаций и уродства. Но семя Хаоса, подкреплённое поглощённой энергией, проросло бы на земле Арды, как до того они прорастали в почве старого мира.

Учитывая, что глава так называемых Чистых познакомил свою паству с первожрицей демон-принцессы, их хозяева наверняка будут действовать вместе и в отношении Валинора какое-то время, пока не перегрызут друг другу глотки. И, если выводы Малекита были верны, Паучиха наверняка постарается залить уши своего нового союзника сладким ядом, вещая, что именно она может стать орудием мести Мелькора. Правда, для начала ей в любом случае придётся набрать ту самую «критическую массу», что позволила бы не сгореть на месте. Так что… какое-то время у Валинора ещё было.

В отличие от друкая, которому точно необходимо было закончить всё до начала облавы на культистов и последующего возможного суда. В условиях, когда на одной чаше весов будет огромное желание Владыки Западных Ветров навечно заточить назойливую муху в клетку, иметь в своих пожизненных должниках своего собственного покровителя… возможно и не необходимо, но уж точно желательно. А это, в свою очередь, заставляло подгонять самого себя, а также привлекать к делу и супругу, бившуюся над задачей не меньше, чем он сам.

Король-Чародей в лёгком творческом изнеможении коснулся обожжёнными во многих местах пальцами своих век, аккуратными движениями массируя глаза. Порой казалось, что содержимое головы до того напряжено, что вскоре либо заставит череп лопнуть перезрелым фруктом, либо просто вытечет сквозь уши, оставив опустевшую оболочку лежать в кресле мёртвой грудой.

Возможное решение было здесь, рядом. Мелькало малой певчей птичкой на границе сознания, привлекало внимание далёким, едва слышным звучанием. Главное не спугнуть. Сжать кулак именно в тот момент, когда добыча окажется прямо перед носом, не раньше. Иначе — вновь упорхнёт, ускользнёт сквозь пальцы, снова заставит всё начинать сначала.

— Ата? — детский, полный нескрываемого торжества голос слился в унисон со звуком распахнувшейся настежь двери. Ещё во время строительства дома вырезанной заботливыми руками Лаурэфиндэ из цельного куска дерева. Монументальной, покрытой узорчатой резьбой, всей своей тяжестью обрушившейся на стену с грохотом, достойным возвещения о начале Конца Времён. — Ата! Взгляни!

Глаза мастера медленно, максимально расслабленно открылись, с нескрываемой тоской глядя вслед упорхнувшей мысли. Малекит едва слышно пропустил воздух через лёгкие, прежде чем встать и развернуться навстречу сыну, улыбнувшись тому краями губ.

Множество раз князь Первого Дома подумывал о том, чтобы запираться на засов в своём кабинете во время работы. В конце концов, отрезал же он себя от внешнего мира в те моменты, когда трудился в заклинательном покое или лаборатории? Но… каждый раз приходилось одёргивать себя, напоминая простую вещь. Правитель среди Нолдор — не тот, кто обладал законным правом на трон, а тот, кто умел решать проблемы. Лучше прерывать собственные расчёты, выясняя каждый раз, зачем побеспокоили, чем в один прекрасный момент не успеть отреагировать на крупную проблему, вроде нового разрыва в ткани мира или чего похуже. Как показала практика, неприятности были готовы пойти в атаку, стоило друкаю отвернуться. Один поход Нерданэль и Лаурэфиндэ по пещерам во время его короткого отсутствия чего стоил!

Да и про семью забывать не стоило. Малекит в свое время удостоился воспитания лучшими родителями, о которых он мог бы мечтать, с обеих сторон. Ни один из его пока что четверых сыновей не имел возможности пожаловаться, что отец не уделяет им внимания.

— Что случилось? — приветливо кивнул он собственной почти полной копии, только семи лет отроду. Ровно те же черты лица, тот же прямой уверенный нос, полностью идентичный разрез глаз цвета расплавленного золота. Ни дать, ни взять маленький принц Нагарита, который прибежал навстречу к своему отцу или матери. Даже сама Морати могла бы обмануться мимолётным взглядом, если бы ей показали малыша. Атаринкэ (6), как он есть. Так Нерданэль его и назвала. Если остальные трое в равной степени брали черты от обоих родителей (а если брать Тьелкормо, то тот вообще умудрился в «бабушку» пойти), то четвёртый сын пошёл в бывшего правителя Наггарота и обликом, и характером на каждую из десяти долей. Из мастерской юного нолдо, рано проявившего подлинный талант, было не вытащить. А шутки у малыша были истинно друкайские. Арафинвэ не соврёт.

Впрочем, сейчас это мелкое и родное чудовище, со временем обещавшее вырасти под чутким руководством отца в настоящего Чёрного Ужаса, скорее светилось от радости и довольства. Глаза Малериона (7) сияли подобно огранённому драгоценному камню, что покоился на бархатной подушке, удерживаемой обеими руками мальчишки. Кристалл был достаточно крупным, величиной не меньше грецкого ореха — в самый раз, чтобы тренировать на подобном сырье учеников, пока что не готовых приступить к более тонкой и мелкой работе. Всё равно природные алмазы среди Нолдор не пользовались популярностью, жители Тириона предпочитали использовать для украшений камни, созданные в тигле ими самими.

— Взгляни! — он с лёгким кивком, обозначавшим поклон, протянул Малекиту свою работу. Тот легко принял его, придирчиво всматриваясь.

Что же. С упорством маньяка пытаться пробивать лбом стены, штурмуя новые рубежи — это воистину семейная черта. Что Феанаро, что Малекита, дважды лезшего в священное пламя Асуриана, что этого малыша. Атаринкэ не стал размениваться на половинчатую «розу»(8) или простой, но чуть грубоватый «изумруд». Нет, в пальцах Короля-Чародея сейчас гордо играл светом на своих острых гранях вытянутый в длину, похожий своей формой на кошачий или драконий глаз, камень, что в землях людей звали «маркизом», а эльфы величали «князем». Серьёзная работа. Отнюдь не без ошибок — некоторые грани были скошены слишком сильно, другие, напротив, недоделаны. Явно детская рука дрогнула. А кое-где намётанным взглядом нолдо явно были видны следы недостатка опыта: мелкий явно заканчивал работу в некоторой спешке. Но всё это поправимо. В Империи Сигмара или Бретонии подобный красавец мог бы вполне стать гордостью сокровищницы короля или императора. Похвалить однозначно стоило. Первое серьёзное, пусть и ученическое творение сына, сделанное без какого-либо вмешательства со стороны мастера, заслуживало признания.

— То, над чем ты работал последние шестьдесят дней, — Малекит не спрашивал, утверждал, зарываясь пальцами свободной руки в волосы довольно заурчавшего ребёнка. Тот обожал подобный своеобразный массаж. — Молодчина. Кое-где потом подправим вместе. Но в целом — хвалю. В том числе и за то, что выбрал отнюдь не самый простой вариант.

После чего поднёс его творение к свету, любуясь тем, как совершенно обычный, золотистый вечерний свет причудливо преломлялся на гранях «князя», распадаясь на семицветную радугу, расходясь лучами и бликами в разные стороны.

«Погоди–ка».

Бесследно упорхнувшая при восторженном грохоте мысль вернулась, заставив золотые глаза вспыхнуть с новой силой. В голове со скоростью бросившегося за добычей дракона снова закрутились представления и расчёты. Словно получилось, наконец, взглянуть на проблему свежим, не отягощённым прежними опытами взглядом.

Если Д’хар, вершина магического искусства друкаев, создавался с помощью подчинения своей воле и слияния в один чёрный поток всех восьми Ветров, то его антипод, созданный асурами, напротив, направлял все цвета в унисон, не смешивая их. А то, что можно было слить воедино или же «уговорить» начать работать вместе, можно было разбить и на отдельные составляющие.

Эта простая истина была понятна и ежу. Чародей и сам пытался работать в этом направлении, пытаясь превратить концентрированный Свет, сжигавший всё на своём пути, в сонм безвредных солнечных зайчиков. Думала над этим подходом и Нерданэль.

Проблема с подобным способом была в в одном: потеря концентрации энергии творения Йаванны означала и потерю энергии, необходимую для возможного возрождения Древ. Вечная стена, об которую ломались бесчисленные копья.

Однако что если, вместо того, чтобы безуспешно пытаться раз за разом изменить концентрацию, стараясь создать нерушимую преграду на пути божественного творения, попробовать преломить сжигающий всё луч? Направить его сквозь множество лежащих внутри камня граней и зеркал, разбить белый свет на составляющие? Не мешая свету проходить сквозь, не понижая его мощность, но направляя таким образом, что в итоге идущий изнутри камня поток будет преломлен на тысячи и тысячи разноцветных лучей, сияющих в разные стороны?

Свиду огромный алмаз, но на деле — прочнейшая из клеток. Обжигающая, если кто-то посторонний решится взять её в ладони, но далеко не сжигающая всё, до чего дотянется…

Иными словами, способная выдержать неосквернённое Мелькором и неизменённое самим Малекитом сияние Двух Древ.

— Малерион, — друкай подхватил ойкнувшего от неожиданности сына на руки, серьёзно смотря в такие же, как у него самого, очи, — ты очень умный нолдо. И крайне талантливый. Поверь мне на слово. Когда я освобожусь — даю слово, ты вместе со мной сможешь полетать на Сафироне.

— Вправду? — взгляд мальчишки загорелся.

— Обещаю. Ты подал мне отличную идею.

— Спасибо, — Атаринкэ на мгновение прижался к родителю. После чего, явно довольный случившимся положением, на губах маленького сорванца заиграла лукавая улыбка. — Ата, но если, как ты сам сказал, я так талантлив. Можно я не буду вставать так рано утром на тренировку? Да и дядя Лаурэ рад будет подольше поспать…

— Так, — князь едва слышно фыркнул, проницательно усмехнувшись и ставя сына обратно. — Талант — талантом. А тренировка — тренировкой. Никаких пропусков. А сейчас беги. Покажи то, что ты сделал, матушке. Она оценит, поверь.

Дождавшись, пока сын покинет комнату, Малекит сделал резкий, точно выпрыгнувший из засады хищник, шаг к столу, подхватывая собственные записи. После чего арбалетным болтом вылетел из кабинета по направлению к лаборатории. Похоже, его ждала бессонная, но весьма продуктивная ночь.

***

— Ну привет, моё маленькое алиби, — друкай тихо хмыкнул, чуть склонив голову набок. Золотые глаза князя с лёгким, можно сказать, научным любопытством наблюдали, как новорождённый нолдо, тянущий крохотные пальцы из свёртка, покоящегося на сгибе локтя Малекита, безуспешно пытался ухватить дядю за палец. В последний раз у него это даже получилось, чем юный Финдекано (9) немедленно воспользовался. — Так, алиби, а ну, не сметь кусаться!

Мелкий, впрочем, запрет благополучно пропустил мимо ушей, стараясь едва ли не вгрызться своим пока ещё беззубым ртом в кожу старшего эльфа. Да с таким беззаботно-самодовольным видом, будто палец этот был его законной, честно пойманной добычей, на которую не могли ставиться никакие запреты!

— Наглец, — губы искривились в лёгкой, но довольной усмешке. Во взгляде нолдо, помимо понятного для подобного случая тепла, зажёгся и огонёк чисто практического интереса. Словно Король-Чародей уже сейчас прикидывал возможное будущее своего племянника. — Или храбрец. Тут уже придётся выяснить, когда немного подрастёшь. Хотя, учитывая обоих твоих родителей, было бы странно, будь это не так. Один на охоте в овраг угодил и на тигре ездит, вторая в небе, словно у себя дома. Интересно, что ты сам умудришься выкинуть, если уже в пелёнках готов нападать на добычу в десятки раз больше тебя.

Дождавшись, пока Финьо наиграется и, поддавшись убаюкиванию, наконец прикроет глаза, Малекит аккуратно положил его обратно в вырезанную из светлого ясеня и украшенную фигурками деревянных дракончиков детскую кровать. Та стояла прямо у изголовья — так, чтобы Мэнэлдиль, сейчас всё ещё дремавшая в изнеможении после не самых простых родов, могла бы взять сына, не вставая с постели. Нолофинвэ же умудрился заснуть прямо в кресле рядом, повернувшись полубоком и положив ладонь под голову.

— Сделаю твоим наставником Аэнариона, — будто приняв решение после долгого обдумывания, кивнул своим мыслям глава клана. — Ноло только рад будет, учитывая их дружбу. В конце концов, не родился ещё нолдо, с которыми мой первенец бы не справился. Особенно учитывая его опыт с младшими братьями.

Беззвучно усмехнувшись на картину молодых родителей, умаянных с непривычки новорождённым малышом, Малекит погасил магический светильник, погрузив покои в темноту, после чего тихо вышел наружу.

Последние недели выдались несколько утомительными. И не только потому, что, как обычно, приходилось буквально жонглировать целой плеядой важных дел, начиная с продолжавшейся перевербовки некоторых Чистых и заканчивая подготовкой к финалу всей этой трагикомедии. Да и об угрозе с моря забывать не стоило: предчувствие и просмотр вероятностей говорили о высокой возможности нападения. Так что Наггаронд и Альквалондэ методично и вдумчиво готовили к обороне. По счастью, в этом вопросе Ольвэ и Феанаро были единодушны.

Кварталы Тириона, принадлежавшие Верным, тем временем незаметно для всего окружающего мира переходили в состояние осаждённой крепости, готовой отразить удар врага. Неважно, был бы он нанесён извне или изнутри. Благодаря возможностям Камней сети защитных рун изменялись и дополнялись, настроенные так, чтобы реагировать на любого, кто мог бы пройти в дом, пользуясь чужим обликом. Усложнялись и проверки намерений, что нёс с собой гость. Простые прежде сигналы, вроде явного «желания вреда» или «ненависти», усложнялись и разветвлялись, позволяя распределить возможных гостей по полочкам: от откровенной враждебности до всё тех же возможных шпионов. Незримо смыкались над домом сегменты защиты против любых воздействий Хаоса — учитывая недавний случай, а также помня о мастерстве Майрона с артефактами, друкай переплетал структуру охранных заклинаний, создавая многослойную, эшелонированную систему обороны. Даже если бы этой рыжей крысе, как метко назвал посланца Мелькора сперва Ауле, а затем Лаурэфиндэ, и удалось бы повредить один из рунных контуров — в тот же миг начали бы свою работу запасные, подняв при этом тревогу.

Не забывал былой повелитель Наггарота и про активную защиту, что не только бы сдерживала натиск нападавшего, но и, в случае чего, могла бы нанести удар в ответ. Ничего, что могло бы вызвать излишние подозрения. Никаких боевых заклинаний Улгу или Дхара. Но и без этого арсенал, что подопечные Чародея влагали в стены домов и охранных постов, мог бы удивить тех, кто решился бы напасть на жилища подданных Малекита. Сотканные из пламени головы драконов, готовые, пролетев по полю битвы, пожрать обидчиков, дождь возникших прямо из воздуха раскалённых металлических игл, что обрушатся на недруга по сигналу… список сюрпризов можно было продолжать долго. Единственное, что удручало — каждое из заложенных заклятий было одноразовым. Подводить к нему подпитку было бы слишком подозрительно, учитывая, что друкай не спешил рассказывать всем и каждому о своём главном творении. Одним словом, Первый Дом готовился к бою. Несмотря на всю полученную о культистах информацию, было бы глупо считать, что даже застигнутые врасплох, они сдадутся без сопротивления.

Да и о подданных Финвэ и Ингвэ забывать не стоило. Несмотря на то, что Малекиту было крайне невыгодно доводить дело до свары, и он собирался сделать всё, чтобы своей цели возможные провокации Майрона не достигли, быть готовыми к возможной схватке, как бы нелепо это ни звучало в «блаженном» Валиноре, он и его народ были обязаны.

— Угомонился, наконец, — хмыкнул нолдо вместо приветствия, входя в собственные покои. — Воистину, иногда дети бывают излишне… активными. Племянник едва ли не похлеще Малериона будет — обоих родителей умаял.

Нерданэль закончила письмо, изящным росчерком пера подписав его, прежде чем повернуться к мужу. Платье тёмно-синего бархата прекрасно скрывало её собственное положение — учитывая постепенно надвигавшуюся бурю, княгиня старалась не показывать в такой момент собственной слабости. Особенно беря во внимание то, что в последнее время ей приходилось поддерживать в доме порядок и быть своеобразным мостиком между двумя другими женщинами, обитавшими в доме Феанаро. Неловкость в отношениях между Мэнэлдиль и Индис, несмотря на приглашение последней в дом, никуда не делась. Наложница Финвэ просто не знала, с какой стороны подступиться к молодой жене своего сына, учитывая трещину, лежавшую между Верными и Нолдор Короля. Анайрэ же отнюдь не забыла случившегося с ней несчастья, как и того, кто был вхож в дом Индис в любое время и являлся наставником её младшего сына.

В подобных случаях авторитет Нер для Платиновой девы с одной стороны и её умение искусно плести нить диалога с другой, находя подход к обеим, неоднократно спасал ситуацию от звенящих струн напряжения.

— И это говорит нолдо, что, по слухам, сам в детстве отличался крайне скверным характером? — серые очи нолдиэ ехидно блеснули. — Если уж ты сравниваешь малыша с Атаринкэ, то каков же был ты?

— На удивление, тихим. Слишком много я во младенчестве размышлял о будущих завоеваниях, чтобы было время на излишнее баловство, — вернул шпильку друкай, подходя ближе. Встретившись взглядом с супругой, он, словно вглядевшись в глубину зрачков и увидев в них тревогу, резко отбросил шутовство. Глаза цвета расплавленного золота посерьёзнели, прищурившись. У рта залегла небольшая складка. Подвинув стул, князь присел рядом, сходу переменив тон на спокойный и деловой. Пальцы железной хваткой одобряюще легли на плечо девушки. — Я вижу, Нер. Рассказывай.

Та устало вздохнула, кивая и кладя голову на плечо мужа.

— Я вновь смотрела нити судеб. И, — дочь Аулендура досадливо поморщилась, в лёгком страхе посмотрев на нолдо исподлобья. — Ты ведь понимаешь, что, несмотря на все наши попытки… этого может оказаться недостаточно? Вариант суда над тобой и последующего удара по нам не исчез, не растворился во множестве других. Я опасаюсь, что…

— Что Индис может быть отнюдь не единственной возможной целью, — губы Малекита сложились в понимающую усмешку. — И что пока мы бросили все силы на защиту так называемой королевы, наш враг может нанести удар во множестве других мест. Да и неприязнь между нашими народами никто не отменял. Верно?

— Ты говоришь об этом удивительно спокойно, особенно учитывая, что на безопасность иных возможных целей повлиять мы не в силах, — серые глаза княгини вновь согласно прикрылись.

— Ну, предположим, что «не в силах» всё-таки говорить не стоит, — пальцы друкая плавно перетекли в плеча нолдиэ на водопад медных волос, ласково их поглаживая. — Да, полностью проконтролировать ситуацию, как с Индис, мы не сможем. Но Эктелион предупреждён и будет присматривать за целями среди Нолдор Короля и Ваниар. Мы нанесём удары по культам быстро и согласованно, так, чтобы у нашего врага осталось совсем немного времени, чтобы среагировать. А если повезёт — а исключать этого нельзя, — то всё произойдёт прямо на том самом празднике, где большинство потенциальных жертв будет находиться на виду у Чёрных Стражей. Так что прикрыть мы их сможем.

Малекит не стал уточнять, что даже если прикрыть не получится, то подобные убийства уж точно связать с ним не выйдет. Слишком многие будут видеть подтверждения обратного. Слишком очевидным будет подстрекательство, если в смерти того же Арафинвэ попытаются обвинить князя Первого дома в то время, когда Мор Тирит будут прилюдно и всеми силами пытаться спасти его.

Однако…

— Впрочем, в одном ты права, — произнёс он тихо, словно стараясь не взволновать жену ещё сильнее. — Несмотря на все наши меры предосторожности, наш враг всё ещё может найти лазейку и ударить туда со всей силой, на которую способен.

Подручный Мелькора, судя по наблюдениям за ним и тому, как он был одинаково вхож к обеим враждующим братьям, был не из тех противников, которых можно было бы недооценивать без потенциального риска получить кинжал в спину в самый неподходящий момент. Особенно если помнить об ещё одном немаловажном обстоятельстве. Само желание устроить над ним показательный суд исходило отнюдь не только от самого Майрона, но и от того, кто представлял собой высшую власть и закон в Валиноре.

Разумеется, чтобы продавить Владыку Земной Тверди в этом вопросе, нужны будут крайне весомые доказательства. Особенно после того, как ученик с поклоном преподнёс ему столь давно желаемый шедевр. Но никогда не стоило преуменьшать намерение сильного, но не наделённого большой дальновидностью и желающего избавиться от назойливой мухи.

— В любом случае, следует быть готовым к тому, что суд всё же состоится. Как и попытка решить проблему Нолдор Короля силой. Одним-единственным ударом. Но к последнему мы готовы. А к первому… — золотые глаза вспыхнули недобрым огнём. — Я стараюсь принять некоторые меры.

Вброшенная в нужный момент и под правильным углом информация может иметь крайне разрушительный эффект. Особенно когда Ауле и так будет зол на Властителя Западных Ветров, как демон Кхорна на последовательницу Слаанеш.

Но даже если нет…

Лучший способ обеспечить правильный суд над собой — это поговорить с тем, кто будет судьёй на процессе.

***

— Владыка Намо, — друкай склонился в уважительном поклоне. После чего уверенным шагом пересёк зал, освещаемый призрачными огнями.

Каждый шаг — гул, разносящийся по мраморным сводам и медленно угасающий в полумраке среди призраков. Каждый удар сердца — будто приближение к тому моменту, когда дух покинет тело, чтобы навечно обрести покой в этих стенах. Воздух тяжёлый, спёртый. Не потому что дышали слишком много. Напротив, он ощущался так, будто слишком давно здесь никто не дышал. И хозяин этого места. Бесстрастный, каменно-спокойный, ни на ладонь не пошевелившийся с того момента, как его позвали. Глаза так и остались прикрытыми тяжёлыми веками. Пальцы, обнявшие подлокотники трона, не сдвинулись. Точно и не было визитёра.

И на фоне всего безмолвия и незыблемости смерти — лишь одна-единственная раскалённая искра, что до сих пор пылала жаром. Непрошенная, ненужная здесь. Слишком яркая, слишком… живая для этой крепости.

Остановившись у подножия трона Властителя Душ, Малекит, уже знавший привычки и порядки Хозяина Чертогов Мандоса, молча склонил голову, ожидая.

В последний раз князь Первого Дома здесь был больше десяти лет назад, незадолго до раскола в Тирионе.

Сложно было сказать, что заставило Чародея поддаться душевному порыву. Помимо, само собой, желания младшей половины души дозваться, докричаться до родной крови, что навечно осталась в этих чертогах, несмотря на все уговоры тех, кто при жизни был ей семьёй. Пожалуй, самым честным ответом было бы желание познакомиться с Владыкой Смерти этого мира с глазу на глаз: составить мнение о том, кто из всех Валар в силу своей способности к прозрению являлся потенциально наиболее опасным для него, было жизненно необходимо.

Что можно сказать… Несмотря на то, что первоначальной цели повидать Мириэль он так и не добился, после той встречи бывший повелитель Башни Холода лишь сильнее уверился в ранее сделанных выводах.

Сам Намо Мандос создавал весьма и весьма интересное впечатление. Занимая место Эрет Киаль в пантеоне Арды и выполняя те же божественные функции (кроме разве что места верховного судьи, здесь Намо отличился), по своему характеру он скорее являлся полной её противоположностью. Ненависть к Верховному Божеству, жажда мести, борьба с аналогом Асуриана за души? Три раза «ха». Не был он похож и на Нагаша с его завоевательными походами и желанием подчинить себе всё живое и мёртвое. Не походил он и на божества Хаоса с их вечной игрой.

В целом, складывалось ощущение, что несмотря на всё своё могущество, Владыке Душ в принципе не был интересен мир живых и грызня его собратьев за власть над ним. Ему безразлично на судьбы тех, кто ходит по земле — ведь, в конце концов, все они рано или поздно предстанут перед вратами его чертогов. Своим показным характером он скорее напоминал Морра, которому поклонялись люди.

Вот только из подобного беспристрастного образа безразличного судьи изрядно выбивались его слишком частые вмешательства в мир живых, когда Хозяин Мандоса вставал то на одну, то на другую сторону, преследуя собственные цели.

И самое главное. Владыка Душ знал о том, что за маской Куруфинвэ Феанаро скрывался непростой эльф. Но по какой-то неведомой причине информация эта за пределы его чертогов так и не просочилась. Более того, те, кто спрашивали у Намо об этом, приходили к совершенно неверным выводам. В частности, именно так, судя по всему, слухи о «сыне Мелькора» для Властителя Таникветиля переросли в уверенность. Да и Огонь после визита к Смерти стал куда более терпимо относиться к причудам своего ученика.

По какой-то неведомой причине Судья прикрывал друкая. Но разглашать своих намерений отнюдь не спешил. Определённые подозрения (учитывая, что отвечающий за нити судьбы вместе со своей супругой Айну вряд ли бы не мог не увидеть демонов) у тёмного эльфа были. Но не более того.

Смотря с этой стороны, лучшим решением из возможных казалось как можно меньше напоминать о себе столь непредсказуемому божеству. Вот только учитывая его способность видеть вероятности будущего во всём их многообразии — зрительный контакт для наблюдения ему был вовсе не нужен. Не говоря уже о том, что совсем скоро могло случиться так, что князю Первого Дома и вовсе предстояло предстать перед ним на расстоянии вытянутой руки. Причём так, что его собственная судьба будет зависеть от решения Хозяина Мандоса.

При таких обстоятельствах осторожность следовало отбросить в сторону, кинув на стол крайне рискованную ставку. Прямой разговор. Пан или пропал.

— Я ждал твоего появления, — мягко произнёс Феантури, открывая свои сиявшие ледяным, мёртвым светом очи.

— Тогда, полагаю, ты знаешь и то, почему я здесь, — сын Аэнариона Защитника бесстрастно выдержал взгляд Смерти. Душа его на этот раз не стала привычно прятать Тень в глубине, окутываясь пламенем. Напротив. Перед любым смотревшим на душу в этот момент представал подлинный Король-Чародей. Тот, кем он был. Пусть и с изменениями, что принесло слияние, пусть и с тем, что дал ему новый мир. Но основа была прежней. — Стоит ли мне пересказывать то, с чем я пришёл? Ведь ты и так это знаешь?

— Приятно видеть того, кто понимает, к кому явился в гости. Да, мне ведома цель твоего визита, — непринуждённо кивнул хозяин чертогов. В призрачном взгляде Малекиту почудилась лёгкая, быстро растворившаяся тень интереса. Огни, освещавшие зал, переплелись с темнотой его коридоров, образовав на полу тронных покоев Мандоса причудливо переплетённую сеть, что, словно живая, тянула множество протуберанцев во все стороны. Друкай множество раз видел нечто подобное — визуализация вероятностей. — Во множестве нитей, что ведут примерно в одном направлении, пусть они и отличаются друг от друга в мелочах, ты приходил сюда с одним и тем же намерением. Но вот итог этой встречи может быть куда более разнообразен. Я слушаю тебя, Тень и Пламя, пришедший извне, — окончательно подтвердил Айну своё знание о происхождении души князя.

Золотые глаза сощурились, в задумчивости смотря на сохранявшего полную невозмутимость визави.

Чем-то общение с подобным существом напомнило о Кайрозе Судьбоплёте, будь он проклят. Не в том смысле, что цели или методы Намо были такими же, как у Верховного Визиря Архитектора Судьбы. Скорее манера общения. Ты осознавал, что перед тобой сидело существо, которое прекрасно осведомлено, зачем ты пришёл. Более того, оно с высокой вероятностью видело и множество различных вариантов того, что ты хотел сказать. И даже не пытался скрыть этого. Разговор с подобным созданием — это прогулка по полю, усеянному ямами-ловушками, каждая из которых могла стать смертельной. Так же и здесь. «Разнообразный итог встречи». Это могло быть как намёком на то, что всё зависело от сказанного им здесь и сейчас, так и полностью пустой болтовнёй, ведь Намо уже заранее решил, что сделает.

Малекит глубоко вздохнул, словно набираясь сил перед решающим рывком. Уподобляться тем, кто сошёл с ума после аудиенции с Судьбоплётом, пытаясь разгадать его слова, он не собирался. Поэтому… Что же. В конце концов, он пришёл сюда говорить именно по делу.

— Мы оба знаем, что Мелькор не является главным врагом, угрожающим этому миру, — произнёс друкай прямо. — Куда большую опасность представляет собой та, кто сейчас рядом с ним.

— Первая из многих, ей подобных, — согласно кивнул Мандос. — Но сейчас они действуют вместе. И будут действовать ещё долго.

— И тем не менее, ты ничего не сказал Манвэ… — губы Чародея тронула горькая усмешка. — Я не знаю почему. Хотя и догадываюсь — Властитель Западных Ветров не слишком охотно принимает советы, что идут вразрез с его желаниями. Ты не открыл ему правду о будущей войне. Но вместо этого посоветовал Ауле помочь Эльдар в их походе в Эндорэ.

— Это не отвечает на вопрос, почему я должен помочь тебе сейчас.

— Мой ответ тебе известен не хуже, чем твои собственные мысли. Если на грядущем возможном суде мой приговор будет обвинительным, Арда потеряет единственного эльда, способного подготовить её к будущей войне, — чёрная бровь нолдо слегка приподнялась вверх. — Того, кто знает нашего врага лучше, чем кто-либо ещё. И кто уже сделал немало для того, чтобы его народ смог принять грядущий удар в копья и мечи.

— Почему ты не думаешь, что нити судьбы могут прийти к тому, что именно твоё заточение на грядущем суде приведёт к будущей победе? — Намо с лёгким интересом посмотрел на собеседника сверху-вниз. — В конце концов, многое из того, что ты сделал, из твоих мёртвых рук может подхватить и Арафинвэ, куда более покорный Валар. Особенно под покровительством Верховного Короля Арды.

Малекит тихо хмыкнул. Вопрос был весьма интересный. И если немного подумать, подобный вариант действительно мог показаться весьма заманчивым. К чему Айнур непредсказуемый и непокорный инструмент, когда они могли бы получить такую же пользу, только в руках куда более удобного своего провозвестника?

— Потому что мы вновь возвращаемся к тому, с чего начали. О вероятной причине, по которой ты не рассказал Верховному Королю о грядущем. О количестве раз, когда твоим предостережениям не внимали.

Тихий, потусторонний смех раздался эхом от каменных сводов.

— Самоуверенность — черта, которой болеете вы все. Начиная с Манвэ и заканчивая тобой, чужак извне, — произнёс он в ответ. — Однако…

Одна из нитей вероятностей оторвалась от пола, обвившись вокруг запястья хозяина чертогов.

— Вернёмся к нашей неразрешённой пока что проблеме. Чего же ты хочешь от меня, маленький наглец?

— Всего лишь одной вещи, — губы Короля-Чародея тронула хищная улыбка. — Понимая, что откровенно встать на мою сторону ты не можешь, не вызвав конфликт среди Валар, я прошу тебя об одном. Вершить суд абсолютно беспристрастно.

_______________

1 — «Тёмный паук». Квенья

2 — «Прядильщица Сумрака». Квенья.

3 — «Дети Эру». Общее название народов, населявших Арду

4 — «Серебристый сумрак». Квенья.

5 — «Серебряный кодекс». Квенья

6 — «Маленький отец». Квенья

7 — «Сын правителя». Квенья.

8 — формы огранки бриллиантов

9 — «Длинноволосый командир, длинноволосый крикливый», Квенья.