В голове всё сразу сложилось, и будто что-то щёлкнуло где-то в мозгу.
— Харитон? Погоди-ка. Харитон Захаров?! — изумлённо переспросил Нечаев. ХРАЗ на то только кивнул. — Харитон, сука, Захаров?! Так ты всё-таки не умер?! — уже более злобно сказал он, глядя на спутника с таким невыразимым гневом, что тому впору было бы начать паниковать.
— Если можно так сказать, — неопределённо ответил ему ХРАЗ. Это, кажется, окончательно разозлило Нечаева, потому что он почти сразу накинулся на него и схватил тело балерины за плечи, ощутимо встряхнув.
— И ты, сучёныш ёбаный, молчал?! Ты столько времени меня обманывал? Какого хера, товарищ Захаров? Нахуя весь этот маскарад?
ХРАЗ промолчал, вероятно, осознавая, что в этом немного облажался. Ему пришлось признать, что в этот раз обида Нечаева весьма обоснована. Он имеет право обижаться. Потому он покорно выслушивал всю эту гневную тираду, не перебивая и не вмешиваясь. Он просто решил дать П-3 выговориться.
— Чего ты вообще этим добиваешься? Втереться ко мне в доверие, а дальше что? Может быть скажешь, сука, хотя бы что-нибудь? — Нечаев продолжал беситься из-за только что выясненного факта, не в состоянии унять разбушевавшиеся чувства. — Рассказывай, чего тебе от меня надо? Что ты, ублюдок, задумал?..
— Изначально я лишь должен был помочь Диме успешно запустить «Коллектив», он попросил меня помочь тебе и направить тебя в нужную сторону, а потом…
— Так шеф знал?! Знал, и ничего мне не сказал? Сука, какого хуя блять…
Это открытие стало для Нечаева, пожалуй, слишком потрясающим, и реагировать на него спокойно он не мог. Он раньше не допускал и мысли, что ХРАЗ может быть человеком, пусть и бывшим, известным как давно мёртвый. Харитон Захаров был столь же выдающимся учёным, как и Сеченов, его лучшим другом, но Нечаеву даже в бреду в голову бы не пришло, что тот, с кем он плечом к плечу проходил весь тот кошмар, может оказаться Захаровым, собственной персоной. Всё это время, все эти издёвки и нудные лекции, наглые приставания и глупые разговоры… всё это время он взаимодействовал с Харитоном Захаровым, который, к удивлению, так быстро вызвал в нём такой интерес!
— Так было нужно, — с сожалением пояснил ему ХРАЗ. — Прости меня, Серёжа. Если ты хочешь, я могу уйти.
Не дождавшись ответа, он поднялся, убрав от Нечаева руки, и в самом деле собрался уйти, поняв, что ему не рады. Итог этого разговора вышел весьма разочаровывающим, а нарушать чужой покой ему не хотелось. В конце концов, ему рано или поздно пришлось бы ответить за свою ложь, учитывая, как далеко они зашли.
— Останься, — грубо бросил Нечаев и схватил его за тонкое запястье. — Мы не договорили. Ты ещё должен мне объяснения.
Вздохнув, ХРАЗ сел на место.
— Хорошо, я объясню.
Он взялся спокойно рассказывать ему обо всём, что касалось этой правды. Что его смерть на самом деле была не такой уж и загадочной, да и не смертью на самом деле. Он всего лишь сменил форму на более удобную для него, как сказал сам ХРАЗ. Нечаев не понимал, как ему может быть удобным быть куском полимера, однако не стал настаивать на своём, слушая его уже более терпеливо. Всё это время Сеченов знал, кто он такой, более того, он специально дал в напарники своему любимому агенту именно Харитона Захарова, хотя бы потому, что оба — и Нечаев, и Захаров — были самыми доверенными его людьми. Ролью Харитона было воздействовать на П-3 и помочь ему справиться с задачей, что поспособствовало бы исполнению великого замысла, нового шага высокой науки. Нечаев — человек от этого слишком далёкий, именно потому он нуждался в проводнике, который знал бы всё лучше него. А кто кроме самого Сеченова мог разбираться в деле столь же хорошо? Только Харитон Захаров, его близкий друг и товарищ по работе.
— Вот это да… — Нечаев растерянно потёр затылок, пытаясь осмыслить услышанное. — Получается, вы с шефом меня использовали в своих целях?!
— Получается, что так, — как-то слишком бесстрастно ответил ему ХРАЗ. Конечно, Нечаев наслышан был о его не слишком выдающемся человеколюбии, но знал его до того недостаточно, чтобы судить о его характере. Теперь, когда они столько вместе прошли, и правда вскрылась… он начал понимать мотивы некоторых слов спутника. — Дима говорит, что это на благо всего человечества, однако должно быть очевидно, что это всё для его собственного блага.
— Ну… я не думаю, что Дмитрий Сергеевич имеет какие-то скрытые мотивы. Это же всё… ну, для всех, для каждого… — попытался возразить Нечаев, но слова ХРАЗа всё равно посеяли какие-то сомнения в его душе.
— Это всё — огромная глупость, — немного раздражённо ответил Харитон. — Может быть, для него, для меня, для таких, как мы, это и благо. Однако для умов обыкновенных людей со средними интеллектуальными способностями и способностями к обучению это — в лучшем случае бесполезно. А в худшем… от людей, преследующих, кто бы что ни говорил, свои цели — как минимум, выжить и продолжать поддерживать функции организма — не стоит ожидать ничего хорошего.
— Э… Ммм, ну, я не знаю… — Нечаев даже не пытался сделать вид, что что-то понял.
— Я избавился от жалкого сосуда из неполноценной плоти, чтобы обрести истинно практичное состояние разума, избавился от низменных и мерзких человеческих потребностей, — звучало это так, словно он хвастается. Вероятно, это так и было, и Харитон был искренне горд собой за то, что, формально, для всего прочего мира — совершил самоубийство. — Но к сожалению, один бездарный учёный вместе с разумом сохранил ещё и чувства, хоть я и был бы рад лишиться и их, что повысило бы продуктивность. Чувства — бесполезный рудимент, в котором я не нуждаюсь, они лишь тормозят…
— Ты это, кончай хуйню нести, — перебил его Нечаев, отчаянно массируя виски. Осмыслять то, что он слышал, стало уже совершенно невозможным, и он решил, что пора эту лекцию заканчивать. Всё это напыщенное самолюбование раздражало. — Бесполезный рудимент, говоришь? А хули ты тогда меня заёбывал, чтобы я тебе душу изливать начал, а?
— Душа — антинаучный вымысел, культистский бред, которому место в эпохе палеолита, — ровно, будто поправляя его ошибку, отозвался ХРАЗ.
— Захлопнись. Если нечего сказать — лучше молчи.
Спустя несколько мгновений тишины он отозвался снова, с некоторой обидой:
— Вообще-то, мне есть что сказать.
— Валяй, — Нечаев расслабленно развалился на диване, раскинув руки и ноги (хоть и чувствовал себя далеко не так расслабленно).
— Раз уж мы заговорили об этом… Ты теперь знаешь правду. Решать тебе, Серёж.
Повернув голову к нему, Нечаев долго всматривался в отсутствующие черты лица, больше похожего на ровное гладкое зеркало, в котором он даже смутно вдел себя. ХРАЗ смиренно сложил руки на коленях и словно ждал его вердикта, выпрямившись.
— А что мне решать? — скорее риторически переспросил он. — Вот и чё мне по-твоему с тобой делать? Мы уже всё обсудили, и я не хочу повторять эту херню. Не вижу разницы между ХРАЗом и Харитоном. Одинаково назойливые и одинаково любят капать на мозг.
— Между прочим, это обидно, — он даже попытался изобразить обиженный голос, но звучало скорее так, словно он втихую посмеивается.
— Не начинай.
Они сидели молча. П-3 обдумывал весь последний разговор, открывшиеся ему факты и собственные ощущения. Конечно, он был зол на Харитона за то, что он ему ничего не сказал сразу. И немного на Сеченова. Однако, как бы то ни было, он всё ещё был тем, кто сопровождал его на пути поимки Виктора Петрова и исправления последствий его хитрого замысла, тем, кто поддерживал и воодушевлял его, кто терпел его срывы и напрямую помогал ему. Не важно, был ли он просто искусственным интеллектом, или же разумом великого учёного. Он был тем, кто сумел вызвать в нём ту самую низменную «симпатию», кто сумел заслужить доверие. Немногим это удавалось. Потому злиться на него всё-таки не получалось. Может быть, высказать ему всё, что Нечаев о нём думал, хотя… он уже и без того высказал достаточно. С выражением чувств у него однозначно были проблемы. Впрочем, как и у Харитона.
— Между прочим, я мог отказаться, — снова заговорил ХРАЗ.
— Не понял.
— Когда Дима рассказал мне, что мне придётся притворяться нейрополимерной перчаткой с искусственным интеллектом, он пояснил, что я могу отказаться. Но я согласился. А знаешь, почему?
— И почему же?
ХРАЗ как будто специально провоцировал его, давая столь загадочные намёки, и тем самым лишь распаляя интерес. Дурацкая привычка, за которую Нечаеву хотелось его ударить.
— Может быть ты и не помнишь, но я знаю тебя давно. Ещё до того случая. Мы не были близко знакомы, однако я помогал Диме с восстановлением… тебя.
— Ты хочешь сказать, что… Погоди, — эта новая информация ещё больше озадачила его. П-3 тщательно старался вспомнить, однако память его была пуста. Образ Харитона в ней находился очень смутно, расплывчато. Вероятно, потому, что сразу после ранения и всех перенесённых операций он не слишком концентрировался на тех, кто его окружает, а потом Захаров и вовсе «умер». Видимо, в его прошлом было что-то ещё, чего Нечаев не помнил, в отличие от всех остальных. — И каким же… каким человеком я был?
— Хм. Думаю, что ты был немного дружелюбнее, чем сейчас, — съязвил ХРАЗ.
— Да пошёл ты!..
— Именно.
— Зануда.
— Грубиян.
— Мудак.
— Хам.
— Прилипала.
— Язва.
— Ты!..
ХРАЗ отвечал быстрее, чем Нечаев соображал, и эта короткая перепалка закончилась, когда у него закончились подходящие слова. А Харитон в теле балерины, кажется, выглядел абсолютно спокойным, как будто он готов был продолжать этот спор ещё очень долго, если бы у оппонента спонтанно не закончился словарный запас. Переходить на откровенные оскорбления П-3 не хотел.
— Я согласился помочь только потому, что у тебя есть потенциал. Если начнёшь думать своей головой, а не только слепо следовать указаниям академика Сеченова, как его ручная собачка.
— Я не…
— Я знаю лучше, — ХРАЗ не позволил ему начать возражать и снова начинать спор. И безапелляционно заткнул его, не дав больше и рот раскрыть. — Ты очень многого не знаешь.
— Ну так расскажи мне, чего я не знаю?.. — раздражённо проворчал Нечаев, окончательно запутавшись в происходящем.
ХРАЗ на то только вздохнул.
— Боюсь, сейчас я не могу рассказать тебе всё. А сейчас, прости, мне ещё нужно поговорить с Димой о его… идеях.
Он снова засобирался уходить, но П-3 остановил его — снова за руку.
— А ну стоять.
— Да, Серёжа, что ещё? — несколько уставшим голосом спросил Харитон и сел на место.
— Тебе нечего сказать? — в его словах звучал явный вызов, но почему-то Нечаев не объяснял, чего он хочет.
— Что я должен сказать? Что ты хочешь услышать?
— Почему-то до этого у тебя хватало наглости говорить всякие непотребства. А теперь что? Всё?!
После некоторого молчания ХРАЗ с некоторой издёвкой ответил:
— Вот оно что. А что же в твоём понимании непотребства?
— Будто ты сам блять не знаешь.
Нечаев попытался отмахнуться, но на его попытку отвернуться его притянули к себе и снова нахально обняли за плечи (в буквальном смысле) железной хваткой. Он даже не стал пытаться освободиться, смирившись со своей участью. Он пожалел о том, что вообще начал снова этот разговор.
— Не знаю. Просвети.
— Да пошёл ты…
— Не пойду. Пока не объяснишь.
Поняв, что он теперь так просто не отвяжется, П-3 ещё долго собирался с мыслями, не в силах ему процитировать его же слова. ХРАЗ напомнил ему о своём существовании, настойчиво ткнув его пальцем в плечо.
— Симпатия… ты что-то говорил о симпатии.
— Хм. С этого мог бы и начать.
— Ну и?
— Ты мне симпатичен. Это ты хотел услышать? Доволен?
— Более чем.
Нечаев отвернулся, чтобы только не смотреть на него, чтобы ХРАЗ ни в коем случае не заметил его состояния. Однако этого было недостаточно, чтобы ввести его в заблуждение.
— Ты можешь сколько угодно скрываться, но хрупкое человеческое тело всегда подводит тебя, — пальцами поддев его подбородок, Харитон повернул его обратно лицом к себе. А потом вдруг — так быстро, что Нечаев не успел бы даже отреагировать — уселся к нему на колени, руки уложив на плечи, и угрожающе навис над ним, заставив сердце в груди замереть. — Хватит скрываться, Серёжа. Я же всё уже знаю. Более того, я готов ответить. Так что же тогда не так?
— Отвали!
— Сначала объясни.
Находясь в столь уязвимом положении, П-3 не смог бы долго сопротивляться или отвечать ему излишне дерзко, опасаясь каких-нибудь последствий, к которым он однозначно не готов. Он попытался только отпихнуть ХРАЗа от себя, аккуратно держа за плечо, но тот перехватил его руку и только ближе наклонился к нему, почти впритык к его лицу. Нечаев невольно задержал дыхание, вжавшись спиной в диван и желая поскорее слиться с ним.
— Ты… что творишь… ублюдок… — попытка вырвать руку из его хватки провалилась, и П-3 замер на месте. Даже когда на него со спины нападали внезапно обезумевшие роботы, ему не было так жутко, как когда ХРАЗ делал то, что делал. Это пугающее отсутствующее лицо балерины и прохладный голос, которым он отчётливо произнёс:
— Серёжа, я не отпущу.
— Я уже всё сказал!..
Ему показалось, что он почувствовал на себе укоризненный взгляд, и понял, что Харитон не отстанет от него, пока они не завершат этот разговор так, как положено.
— Я уже сказал, что ты мне нравишься, упырь! Всё, отпусти и проваливай!
ХРАЗ удовлетворённо убрал руки, а потом поднялся.
— Ты мне тоже, Серёжа. Мне что-нибудь передать Диме? Может быть, твоё мнение по поводу его идей изменилось? — он спросил вконец с насмешкой, напоминая П-3 о его первоначальной реакции. Тот, впрочем, вспылил снова:
— Только попробуй! Я тебе тогда своими руками… проваливай уже.
Он отвернулся и больше даже не смотрел в сторону ХРАЗа. И тот в самом деле ушёл, на прощание бросив:
— Я вернусь, когда Дима меня отпустит, и тогда мы поговорим ещё раз. Не скучай без меня.
И не стал слушать поток брани, на которую на сей раз Нечаев уже не скупился, окончательно раздражённый его откровенными издевательствами. Он обещал ему все возможные казни египетские, когда он вернётся, понимая, впрочем, что теперь у него нет никакого влияния на ХРАЗа. Напротив — это Харитон, знающий о его слабостях, вполне мог повлиять на него, и противиться ему П-3 вряд ли сумеет. Впрочем, до того, чтобы он вконец принял то, что ему небезразличен ХРАЗ, и смирился с тем, что от занудного учёного он теперь не отвяжется, времени ещё много, и разговоров им предстоит ещё немало.
Пока Харитон всё же решил не давить на него, понимая, как трудно человеку, слабому звену эволюции, справиться со своими чувствами, которые, к тому же, так сложно признать. Пока. А потом будет видно.