Второй сошел следом с медленной звенящей выдержкой. Звонкая спица держала дистанцию горностая, разжимала два тела по стенам камеры. Одно пульсирующее собственным теплом, другое - сдавливающее, как удав, украденное.

Воздух здесь раньше не терпел такого количества дыхания, но воздух больше не спрашивали. Стены не переносили, чтобы так много розовой сочной кожи скапливалось между ними, но и они теперь молчали в нерешительности, медленно и устало давя на потревоживших их мертвенный покой теплокровных.

Ребенок не доствлял стольких проблем, ребенка они принимали, с ним они сосуществовали. С этими сосуществовать было нельзя, эти врезались с плоть камеры, эти высасывали все, чем место было наполнено.

Стоут делает шаг вперед, заставляя спицу дрожать тяжелее. Она натянута, он почти слишком близко, но он может позволить себе это движение, потому что следующим движением слепой провал дула упирается в отступившего в сторону ребенка. Это шах и это мат. Это легко.

Стоут смотрит в ледяные глаза равнодушной курицы. Но там, в этих глазах, специальон для него есть кое-что.

- Мальчик, если ты не двигаешься, я не стреляю.

И это был правильный ход.

Кайт подумал о том, что Стоут, наверное, прав. Это было неплохим выходом.

Худая, серая от своей трупной бледности тварь стояла, как статуэтка, готовая прыгнуть в тот момент, когда расстояние случайно смилостивится сократиться на длину цепи. И главная проблема всегда была в том, что ты можешь закрыть руки и щиколотки и даже можешь заковать шею в воротник, но лицо почти всегда придется открывать. И оно теперь горело, на позволяя забыть о том, что станет первой жертвой.

Хищник не дернул носом и даже не мигнул, когда Стоут принял свое верное решение. Но Кайт видел самой кромкой своего зрения, как плечи Горностая смягчаются и раскрываются. Он говорит дальше:

- Теперь ты. Стой, как стоишь. И не шевелишься. Я не хочу его ни застрелить, ни даже ранить, - медленный голос с непривычной слабиной. И после паузы: - Тебя не убьем. - Тяжелый антракт, в котором так и просыпались несколько следующих минут: в напряженной молчаливой стойке. Те долгие минуты, которые дают время для изобретения status quo с нулевого уровня.

Кайту стоило ождидать, что Стоут научится такому; это не было чем-то хорошим, но сейчас могло очень даже спасти. На Кайта смотрели два совершенно неживых пустых глаза, но для Стоута...

- Он атакует?

- Нет.

- Паникует?

- Да.

- Подчиняется?

- Да.

- Отлично. Значит, слушай меня сейчас внимательно. Ты будешь сейчас стоять смирно, потому что даже если ты успеешь оторвать мне голову, пуля бегает быстрее тебя. И ты потом с маленьким трупиком уже ничего не поделаешь.

Два холодных тупых глаза баракуды даже не мигают.

Закрыть глаза или оставаться самым удобным субъектом переговоров. Но он боится за детеныша, он не закрывает глаза, он следит, как тупая ящерица змершая на камне. Закрыть глаза значит загнать всех в еще больший тупик, но даже такие выкидыши природы хотят жить.

- Стоут, он слушает?

- Да.

- Верит?

Нужно время на раздумье.

- Он... подчиняется.

И это было пропуском. Дальше нужно было двигаться быстро и уверенно. И Кайт быстро и уверенно приблизился к кольцу, держащему стальную цепь; пересек ту священную, трепетно оберегаемую линию, как будто ее и не было. Он уже делал так раньше, когда тварь не сворачивалась к броску, как гадюка, а покорно лежала на полу, ожидая, когда ей насытятся. Но теперь в этом небрежении границей было что-то еще более кощунственное и от того удовлетворительное.

Кайт раскрыл кольцо, разрывая весь концепт деления пространства в помещении. Намотал цепь на кисть.

Это ничто, оно не удержит; не намотанное на мягкие человеческие кости, во всяком случае. То, что действительно держит это маленький тяжело дыщащий человек, горько жалеющий, что не воспользовался своим покровителем как живым щитом.

- А теперь, сука, мы с тобой пойдем на улицу. Могу гарантировать, что ты не сдохнешь. Но если ты что-то сделаешь, сдохнет кое-кто другой. - Идея о вылетающих из мальчишки мозгах не грела и не радовала, но мрачное удовлетвоерние из голоса изгнать было невозможно. Держать тварь за яйца оказалось не такой хитрой наукой; держать фигурально - вот где ты действительно наступаешь на его горло.