В песчаном городе вновь буря, Боги явно не радовались поступкам людей. Сильный ветер поднимал песок, будто лошади вставали на дыбы. Животину прятали, люди искали укрытия и тихо шептали свои собственные молитвы, просили их Великого Владыку и Богов смиловаться. Наблюдая за этим в окно, маленький дворцовый ребёнок, смешно наклоняя голову, стучал пальцем по холодному камню под руками. Случайный поток ветра задул в пустые залы дворца, высыпав под ноги мальчишки немного песка и разбросал его по кладке пола.

- Арсюш, мальчик мой, быстрее сюда… - названный обернулся, поглядев на взволнованную женщину – его мать, что поманила его ладонью и заставила мигом собрать все свои «игрушки» да побежать за ней. – Боги недовольны нами, родной, снова что народ учудил. Когда-нибудь точно утонем под золотой, сверкающей пылью… Что-то частенько это происходит…

- Мам, а что люди-то сделали?.. – малыш наклоняет голову и жмурится, пока женщина продолжает тащить его сквозь длинные коридоры, крепко сжимая крошечную ладошку.

- Все мы грешны, однако ненависть сейчас правит живыми… Ненависть и жажда наживы… Да не понимает этого никто почти, лишь немногий догадается…

- Мам, а, мам! А почему нельзя уйти?.. – зоркий и живой взгляд мальчишеских глазёнок устремился на мать, что встала как вкопанная, строго посмотрев на сына. Его вопрос мистически испарился в воздухе, будто и не задавал ничего, будто они продолжали бежать молча всё это время.

- Быстрее, дорогой мой…

***

Малыш подрос, но вопрос тот будто прирос. Уже взрослым юношей в своём мистически забытым Ра месте он преклонялся пред единственным для него Богом – Анубисом, что заведовал мёртвыми. Смерть – символ бесконечности, так думал юноша, когда задумывался о ней. Вечный цикл жрущей себя змеи… Анубис для него был самым справедливым, самым честными и самым главным среди Богов. Не признавал он ни Сета, ни Осириса, ни самого Ра, ни Бастета… Никого, кроме Величайшего Анубиса.

Как один из наследников, он ни разу не задумывался над тем, чтобы занять место отца – управлять людьми. Нет. Став жить мечтой заполучить расположение Бога своего, он решил посвятить свою жизнь справедливости и честности. Не брезговал в народ выйти, разрешал споры и ссоры меж возможными будущими поддаными. В итоге стал первым, кто руководил юридическими процессами со всей возможной жаждой справедливости. Честнейший судья.

***

- О, Премногоуважаемый Арсений, он должен был совершить равноправный обмен со мной, но обманул! У нас был договор, а он нарушил его! Чёрным по белому написано! Три повозки эфиров! Три! Не две явно!

- Кому ты что рассказываешь! Ваша милость, не слушайте его! Он сам не исполнил условия договора, а теперь пытается за счёт Вашей жажды к справедливости обрушить на меня гнев Ваш! Мне требовались материалы для улучшения структуры балок, коими мы укрепляем строения от песчаных бурь! Этот лгун продал мне их втридорога, так ещё и не вложил необходимого количества! Обманул меня!

- Не ври, ах ты!

Слушая привычные разборки, Попов тяжело вздохнул. Он любил своё дело, но уставал от вечных споров, происходящих в этом месте, зачастую чуть ли не переходивших в кровопролитные драки. Отец поддержал его, вместо наследуемого дела королевской династии выбор дал, обучил юриспруденции и даже отдал один из самых крупнейших залов дворца своего под зал судебных заседаний. В конце концов… Есть ещё сестра, что на тех же условиях уже готовилась занять отцовское наследуемое место.

Решив простейший из споров, подкрепив всё документально, следом пришли и следующие посетители, очередная бытовая ерунда, но порой именно она заставляла кровь внутри бурлить. Во имя Анубиса и собственных желаний и мечт он чувствовал, что делает дело правое и исключительно необходимое. Спор за спором – день подходил к концу. Поправляя передник-схенти, что невообразимо сильно путался длиной своей в ногах, потягиваясь до хруста костей, он отправлялся в основные помещения дворца, к семье в конце концов, что ждала его к общему ужину. В тёмных залах и узких коридорах сандалии шлёпали по холодному полу, в голове в эти моменты были лишь мысли о том, насколько великий Анубис оценит его страсть к делу, был ли он прав во всех своих окончательных приговорах, грубо говоря исключительно рабочие мысли.

Арсений не замечал и того, как отдалялся от родных, от каких-то обыденных вещей, что его вера переросла во что-то большее, чем простая вера. Дворцовая комната его покоев обрела лишь самое простое убранство, некогда ранее сверкая своим богатством. Его личный алтарь каждый вечер обретал свой блеск. Секрет этот хранила вся королевская семья, ведь сын их, прямой наследник, отрёкся от главных Богов, предпочитая помешательство одному, сконцентрированному на более тёмном деле. Смерть по мнению всех горожан, являлась естественной. Восхвалялись традиции и все обряды. Ведь беспрекословным подчинением и исполнением, видом может руководить не любовь, а страх.

Самая свежая корзинка фруктов оказалась на единственном свободном месте у алтаря, свечи, будто предупреждая, дёрнулись. Юноша на это тяжело вздохнул, зажигая палочку благовония, стоящей в эфире.

- Сегодня диетический ужин, о Великий. В этот год беда со скотом, не хочу лишать еды итак голодающий народ, надеюсь Вы оцените это решение, лишь бы гнев Ваш не вызвал… - пламя затанцевало будто опасаясь чего, резко потухло, выдавив из грудной клетки Арсения лишь тихий писк. Знак это плохой. – Вы предупредить о чём пытаетесь?.. – в темноте помещения его покоев зазвенело эхо собственного голоса.

***

Утро пришло своим грубым пробуждением. Мать будила его испуганным лицом, а сестра, паникуя, стояла у двери подобно сторожевому псу.

- Жрецы пришли, сын мой… Они прознали… Всё прознали… - от этих слов у Арса зрачки сузились, губы сжались в тончайшую полоску, а сердце ухнуло куда-то вниз, желудок от этого противно скукожило. – Тебе ещё не поздно сбежать! Мы постараемся задержать их! Дорогой мой, ты же когда-то спрашивал меня… Бери всё, что можешь взять и беги!

Жрецы в таких ситуациях были чуть ли не выше статуса Фараонов, неугодных подвергали наказаниям: верно ли, неверно ли… Им было плевать, это было проступком. Непростительным. Топот их уже, казалось, слышался в длинных коридорах. Глухие шаги, стук тонких подошв отчётливо слышался в глубине, либо же… Арс путал этот стук с собственным сердцем.

- Куда же бежать?.. – тихо молвил он, голубые глаза засветились испугом своим, лицо приобрело острые черты и будто вытянулось. – Меня буря песчаная убьёт…

- Лучше так, чем предать себя? Так ты говорил, разве нет, дорогой?.. Тут за границами был оазис. И пещера. Мы попытаемся разобраться и вернуть тебя всеми силами, только подожди и дойди… Да пусть сопроводит тебя твой Величайший покровитель Анубис…

Арсений задрожал, спасибо в темноте этого не было видно, пытаясь осознать то, что даже его вечно заботливая матушка, та матушка, что за каждое действие опасалась, вдруг отпускала его туда, откуда обычно не возвращался никто.

- Мы обязательно спасём тебя, Арс, - заключила сестра его, но в голосе не было привычной убедительной ноты. Лишь страх. О пытках за проступки такие слышали, поэтому смерть в горячем песчаном вихре была легче.

- Беги…

И он, собрав минимум, выскочил на пока ещё тёмную улицу, прислушиваясь к каждому шороху и своему собственному сердцу.

Всё же ему повезло, у многих родные сами сдавали так своих родных. Ему повезло, потому что хранили секрет всё это время, поддерживали и дали сбежать сейчас, почти сами подставляясь под наказание.

***

Песчаная буря встретила его настоящими шумными вихрями и кучей взмывающего в воздух песка. Арсений выставил ладонь вперёд, крепко смыкая губы, щурясь, чтоб эта острая пыль не наполнила его изнутри. «Ну и куда идти?..»

Никуда.

Дом остался лишь за спиной, нужно было забыть о нём и лишь идти вперёд и искать этот оазис, о котором ему сказали.

Только вот как уже несколько часов при посветлевшем небе, раскрашенным от пыли ребристой оранжевой он лишь петлял. Может оазис этот был лишь метафорой. Метафорой того, что о нём будут помнить, любить и молиться за него, но возвращение – есть невозможная истина.

Теряя сознание от обезвоживания, невозможности дышать и усталости, падая в объятия оказавшегося мягким словно какая-нибудь набитая самыми невесомыми перьями перина песка, вдалеке в его сторону двинулась ушастая тень. Шакал, что вдруг медленно и постепенно встал на человеческие ноги. Вблизи его животные черты превратились в простые человечьи. Босая нога остановилась в паре сантиметров от его лица, смуглые руки потянули ослабшее тело наверх. Арсений засмотрелся на круглое, обрамлённое усами и бородой лицом, в чёрные бездонные глаза.

- Самый преданный слуга оказался похороненным в песках, не получивший и толики поддержки народа своего, которому итак помогал, отдавая себя.

Арс молчал, глотая ртом воздух и рассматривая человеческий образ Его. Его, чёрт его возьми, если это не так, Анубиса! Глубокий бархат голоса дурманом постепенно начал усыплять его. Он помнил лишь то, как его закинули на плечо, утащив в даль пустыни. Махнув своим посохом, Арс почувствовал, как за их спинами зашумел песок, огромной волной набросившись на Богами забытый город. Бывший его город.

Анубис вынес приговор, растворяясь со своим преданным человеком в нынешнем доме. Пустыне.