Мертв.

Отсутствие физически ощутимо, тишина настолько оглушающая, что он думает, что умер.

Боль говорит ему, что это не так.

Он даже не чувствует ее сначала, опустошенность слишком всепоглощающая, чтобы в ней было что-то еще. Она зияет, головокружительна, будто смотреть в простор космоса и понимать, что он не останавливается. Это бездна, настолько глубокая, что ощущается засасывающей, словно ему нужно что-то с ней сделать; это чернота, которая заставляет его бояться тьмы прямо в центре него.

Любые оставшиеся кусочки Билли давно уже распластало по краям существом, пронзившим его внутренности, пытаются не существовать вовсе, и теперь его осталось ни капли недостаточно, чтобы залатать дыру обратно.

Но есть боль.

И боль — это константа в его жизни, так что он, должно быть… жив.

Плитка под его телом скользит от конденсата и пота. Он притягивает колени под себя, но не выпрямляется, вместо этого хватается обеими руками за затылок и тянет вниз, плотно скручивается, должен держать себя в руках. Его дыхание выходит обрывками сквозь горло, которое ощущается так, будто он ел гравий и битое стекло. Болит. Все болит, в его рту вкус крови, слезы не перестают бежать, и он не может перестать трястись.

Если он неправильно пошевелится, он вполне может развалиться.

— Билли?

Он помнит все.