Размахнувшись, Стелла отвесила бесу-слуге увесистую оплеуху и звонко рассмеялась. Била она наотмашь, оставив на красной коже кровоточащие ссадины. Слуга ничем перед ней не провинился, но ей нравилось наблюдать, как он, стиснув зубы от боли, раболепно кланяется. Эти плебеи должны знать своё место.

С презрением отвернувшись от слуги, юная маркиза аккуратно разгладила складки на белоснежной ткани платья, ревниво проверяя, не испачкалось ли оно чужой кровью. Она должна предстать перед матерью в идеальном виде.

— И что же опять ты натворила, сестрёнка?

Из-за поворота вынырнул её брат Андреалфус. Стройный, гибкий в переливающейся на свету серебристой мантии. Каждое пёрышко идеально приглажено, в то время, как Стеллу мать всегда ругала за небрежный вид. Разве она виновата, что её перья не такие послушные, как у брата? «Показушник», — читалось в её взгляде, но брат даже не обратил внимание.

— Впрочем, правильнее спросить, о какой из твоих проделок в этот раз узнала наша матушка?

Андреалфус подошёл ближе, прошуршав тканью мантии по полу, и снял с плеча Стеллы маленькое белое пёрышко. На неё дохнуло приятной прохладой, в льдисто-голубых глазах искрилось веселье.

— Чтобы ты знал, — гордо вскинула голову Стелла (когда-нибудь она вырастет и больше не будет смотреть на брата снизу вверх), — всю эту неделю я вела себя безупречно. Матери не в чем меня упрекнуть.

— Неужели? — Андреалфус погладил длинным тонким пальцем клюв и хитро прищурился. — И куда же, хотел бы я знать, пропала изумительная напольная ваза, что стояла у входа?

— Откуда мне знать, — небрежно дёрнула плечом Стелла. — Может слуги её разбили и спрятали, чтобы их не наказали.

Она поискала глазами беса-слугу, но тот, воспользовавшись ситуацией, тихонько исчез. В любом случае, это неважно. Осколки нашли своё последнее пристанище в камине. Даже если, что-то и осталось, никто не рискнёт обвинить юную маркизу, опасаясь её гнева.

— И, между прочим, в отличие от некоторых, — Стелла выразительно стрельнула глазами в брата, — матушка помнит про мой день рождения. Уверена, из-за этого она меня и вызвала.

Андреалфус театрально прижал ладони к пушистой груди, разыгрывая оскорблённое достоинство.

— Что я слышу? — Он воздел глаза к потолку. — Как может моя собственная сестра быть такого низкого мнения обо мне? Я возмущён, нет, смертельно оскорблён.

Стелла дёрнула его за край мантии, прерывая эту клоунаду. А ещё предупреждая, что мать может услышать его завывания.

— Я прекрасно всё помню, — уже более серьёзно продолжил брат. — И твой подарок уже ждёт тебя в комнате.

Настроение Стеллы сразу улучшилось. Подарки она любит. Побольше и подороже. Она ещё немного помедлила перед дверью в покои матери прежде, чем постучать. Прозвучало позволение войти, и дверь сама собой распахнулась. Андреалфус нырнул за створку, чтобы лишний раз не показываться матери на глаза. Приподняв подол платья, Стелла переступила порог с гордо поднятой головой. Ровно три шага вперёд, отвести одну ногу назад, присесть в реверансе, направив взгляд в пол.

— Доброе утро, матушка, — кротко поприветствовала она, выпрямляясь. — Вы хотели видеть меня?

Приёмный зал ослеплял вычурностью и блеском. Великая герцогиня восседала на резном троне, попивая напиток из маленькой чашечки. При появлении Стеллы, она аккуратно поставила чашечку на кофейный столик. Серебряными щипцами добавила кубик сахара и размешала тонкой золотой ложечкой. Лишь после этого герцогиня соизволила обратить внимание на дочь.

Зашуршала ткань юбок, когда мать поднялась с трона, зазвенели браслеты, ярко засверкали на свету драгоценности в диадеме. «Когда-нибудь она станет моей». Стелла продолжала стоять, почтительно опустив глаза в пол.

— Ближе, дитя, — прозвучал чуть хрипловатый голос, и юная маркиза сделала несколько шагов вперёд. Она видела перед собой край тёмно-синего платья, расшитого рубинами, ярко вспыхивающими при каждом движении ткани. Герцогиня сделала шаг, преодолев разделявшее их расстояние, ткань прошелестела мимо неё, и мать исчезла из поля зрения, зайдя ей за спину. Обернуться Стелла не рисковала, так и стояла, глядя на вычурный трон с резной спинкой и мягкими подушечками, расшитыми золотыми узорами.

Отца своего она не помнила. Иногда он появлялся в имении, когда Стелла была ещё птенцом, но Андреалфус тогда старался увести её в комнату и как-то развлечь. Всё, что у неё было это фотографии и семейный портрет. Пожалуй, единственный раз, когда она находилась рядом с отцом. Но этого она не помнила.

Когда ей объявили, что он не пережил Чистку Стелла лишь равнодушно пожала плечами. Сложно тосковать о том, кого не знаешь. После этого большой семейный портрет пропал из галереи, а на его месте появился новый, изображавший великую герцогиню, восседавшую на троне. Удивительно, что он оказался как раз подходящего размера.

— Стелла, дочь моя, — перьев на голове коснулись пальцы, унизанные перстнями, повеяло дорогими духами. Наигранно ласковый тон не обманул Стеллу. Матери от неё что-то нужно. Например, похвастаться перед другими семьями. Тогда Стелле необходимо молчать и красиво выглядеть, пока другие напыщенные птицы обсуждают юную маркизу, как какую-нибудь побрякушку. Хуже только, когда мать называет её красивой. — Какой же ты красавицей выросла, — проворковала герцогиня, обходя её со спины и вновь оказываясь в поле видимости.

Стелла напряглась, но всё же смиренно ответила:

— Благодарю, матушка.

— И какие манеры, — восхищённо чирикнула мать. — У меня для тебя прекрасные новости, дитя. Король Паймон принял моё предложение, и скоро ты станешь частью семьи Гоэтии. Разве это не восхитительно? — Герцогиня даже хлопнула в ладоши от восторга. Стелла растерянно подняла голову. То есть адского скакуна ей не подарят? — Вы с принцем Столасом будете прекрасной парой. Я уверена, когда вы поженитесь…

— Нет! — возмущённо выкрикнула Стелла, забыв о всяком почтении, и для убедительности топнула ножкой. — Ни за что! Никогда, я не выйду замуж! Не выйду, не выйду!..

Хлёсткий удар опрокинул её на пол. Мягкий ковёр смягчил падение, но в голове всё равно зазвенело. На секунду Стелла потеряла ориентацию, комната расплылась. Опираясь на пол, она приподнялась и посмотрела на мать сухими глазами. Сдержанность и величие слетели с великой герцогини в одно мгновение. Глаза её грозно пылали, перья воротника распушились, россыпь рубинов на платье угрожающе сверкали, напоминая капли крови.

— Да как ты смеешь мне перечить, маленькая дрянь? — пророкотал её голос. Вложенная в него сила, колыхнула занавески, прошлась по платью Стеллы, рассекая дорогую ткань, взъерошила перья и придавила её к полу, лишив воздуха. — Я не спрашивала твоего мнения, — продолжала буйствовать герцогиня, нависая над ней. — Ты выйдешь замуж за принца Столаса, и это не обсуждается. А теперь вон с глаз моих.

Давление с груди исчезло. Хрипло вдохнув сухой воздух, Стелла тяжело поднялась на ноги. Ноги дрожали, но всё же она неуклюже поклонилась и побрела к выходу.

Как только дверь за её спиной захлопнулась, Андреалфус вынырнул из-за гобелена. Одного взгляда на сестру хватило, чтобы вся весёлость слетела с него. Он подошёл поближе и поправил стоящие дыбом белые перья. Стелла прижала его прохладную ладонь к своей пылающей щеке. Брат понял всё без слов. Приобнял за плечо и повёл по коридору.

Чем дальше они отходили от покоев матери, тем больше распалялась Стелла. Подавленная злость бурлила, поднимаясь всё выше. И, когда они пересекли порог комнаты Андреалфуса, достигла высшей точки и вырвалась наружу с яростным воплем. В стену полетел фарфоровый чайник, услужливо поданный ей Андреалфусом. Следом на мелкие осколки разлетелось блюдце из того же сервиза. Стелла металась по комнате, топтала осколки, посылая на голову ни разу не виденного ею принца проклятья.

Брат флегматично наблюдал за погромом своей комнаты, вовремя подавая очередной предмет посуды. Наконец, Стелла выдохлась. Вяло бросила на пол последнюю чашку и обессилено рухнула на кресло.

Подобрав край мантии, Андреалфус осторожно проманеврировал между осколками к своей кровати и забрался на неё с ногами.

— То есть тебе достался целый принц, а я должен довольствоваться какой-то герцогиней? — он недовольно щёлкнул клювом. — Это нечестно, не находишь? Это ведь я старше. — Он обиженно сложил руки на груди и насупился.

Стелла вяло пошевелилась в кресле.

— Герцогиня? — Она нахмурилась. — О чём ты?

Андреалфус пригладил и без того уложенные перья и пожал плечами.

— Мать договорилась с королём Пурсоном. Я женюсь на герцогине Берит. Одна из побочных ветвей арс Гоэтии. Тебе повезло больше, — он ткнул в неё тонким длинным пальцем. — Принц Столас — сын короля Паймона. Прямой наследник.

— Я не выйду за него, — упрямо вскинула голову Стелла. — Да я его даже никогда не видела.

Андреалфуса её порыв не впечатлил. Он откинулся на спину и довольно зажмурился.

— Я Берит только на фото видел, ну и что? Тебе всего-то и нужно, что произвести наследника Гоэтии, и после этого можешь больше с ним никогда не встречаться.

Смысл последней фразы не сразу дошёл до ума юной маркизы. Она захлопала алыми глазами, не понимая, почему Андреалфус так спокойно обо всём этом говорит. Но затем…

— То есть мы с ним… фу!

Она вскочила и встряхнулась, желая избавиться от неприятной картины, нарисованной её воображением. Как именно появляются на свет наследники она знала. Брат посвятил. Но вот сам процесс представлялся ей весьма смутно. Основывался он на подслушанных разговорах и витиеватых намёках, которые иногда ронял её брат, выбираясь тайком из имения. Или выпроваживая под утро гостей.

Но вот представить, что ей самой придётся участвовать в чём-то подобном…

— Беее, — Стелла сделала вид будто её тошнит. — Мерзость.

Андреалфус звонко рассмеялся, перекатился на живот, подпёр кулаками голову и мечтательно вздохнул.

— Не будь столь категорична, сестрёнка. Сам процесс вполне может тебе понравиться.

Стелла запустила в него декоративную голубую подушечку, расшитую бисером. У брата ужасный вкус в интерьере. Андреалфус поймал предмет её и аккуратно положил рядом с собой.

— Я за него не выйду, — упрямо повторила Стелла. — И мать меня не заставит.