Пылает – ярким танцем праведный костёр.

Взлетают – огненные ленты.

Но время – разорвёт кровавый договор.

Развеет Чёрную Легенду...

(с) Ария «Чёрная легенда»

Саб-Зиро метался по своему кабинету, совершенно не понимая, что теперь делать и куда деваться от терзающих эмоций. Всепоглощающее чувство вины за то, чему позволил случиться, леденящий душу страх, вернее даже, не дающий вдохнуть ужас за судьбу друга и боль, что придётся ему испытать, а ещё… Криомант коснулся своих губ, вспоминая горьковатое тепло поцелуя и столько обречённой нежности во взгляде. «Если уж демону не повезло кого-то полюбить, то это раз и навсегда». Это было слишком откровенное признание, чтобы теперь оставаться спокойным. Выходит, он всю жизнь был слепым кретином, не замечая, как дорогое существо мучается от отсутствия взаимности. А теперь ничего не исправить. Влюблённый демон пожертвовал собой ради него и допустить, чтобы эта жертва оказалась напрасной, грандмастер не мог. Как не мог хотя бы попытаться спасти друга. Сидевшая у дверей Сарина мило улыбалась, но ледяной взгляд ясно давал понять, что ни одной глупости она совершить не позволит, если придётся – удержит силой. Демоны, похоже, понимали и чувствовали друг друга куда лучше, чем люди.

Когда криомант, ещё слишком ошеломлённый внезапным признанием, вышел из стен мрачной крепости, ожидавшие его девушки, явно получившие от эненры чёткие инструкции и прятавшие мокрые глаза, профессионально скрутили грандмастера, силком отволокли в вертолёт и сразу же стартовали обратно к Храму. Когда Саб-Зиро наконец пришёл в себя – было уже поздно что-либо делать.

Смоук с мрачной ухмылкой наблюдал, как двое конвоиров надевают на него тяжёлые кандалы. Судя по странному оттенку – серебряные, или по крайней мере с добавлением серебра, хотя этот металл не причинял ему совершенно никаких неудобств. Ну да ладно.

А вот чужой страх эненра чувствовал очень хорошо. Его боялись. Боялись даже несмотря на то, что не могли не знать, что он не может ничего им сделать, даже если захочет. Верховный инквизитор был очень умным чародеем. В условиях договора сразу оговорил, что демон не должен пытаться сбежать, защищаться или причинить кому-то вред. Человеком Смоук ещё рискнул бы поиграть с высокими материями, но демоническая суть не оставляла выбора. Договору придётся подчиняться.

Конечно, хотелось жить. А ещё – не оставлять Саб-Зиро снова в одиночестве. Но лучше так, чем позволить его убить. Для него ценность жизни грандмастера определялась не только уважением к начальнику. И даже не многолетней дружбой. Другое. И эненра хорошо понимал – случись с криомантом что-то – и спокойно жить он уже не сможет. Как и вообще жить.

Грубым тычком – Смоук мысленно поморщился, в насилии не было никакой нужды, им достаточно просто сказать – его заставили подняться и выйти из камеры, а затем и из здания крепости. Прищурившись из-за рассветного солнца, слишком яркого после мрака темницы, эненра криво улыбнулся вкопанному посреди площади толстому деревянному столбу с разложенным под ним хворостом. Двадцать первый век на дворе, а методы остались прежними.

Страшно. Очень страшно, особенно потому, что, несмотря ни на какую амнезию, он слишком хорошо помнит, каково это. Сперва даже не больно. Медленно разгорающееся пламя обогревает продрогшее после ночи в каменном мешке тело, а небольшого количества дыма ещё недостаточно, чтобы в нём задыхаться. Неуёмное любопытство даже заставляет принюхиваться, пытаясь различить, из чего состоит жертвенное топливо. Тогда это оказались яблони, небольшой садик был как раз поблизости, и старые, давно высохшие дубовые ветки. Пламя начинает лизать босые ступни, а добравшись до сырых веток – немилосердно дымить, разъедая глаза и заставляя тело содрогаться в приступах жестокого кашля. Проходит немало времени, прежде чем костёр достаточно разгорится, подожжёт одежду, а потом и доберётся до скрытого под ней тела. К запаху дыма – им давно уже не получается наслаждаться, и давно стало всё равно, из чего же состоит костёр – примешивается тяжёлый запах заживо горящей плоти, не имеющий ничего общего со вкусным ароматом шашлыка. Если до того ещё как-то получалось сдерживаться – в основном, потому что удушливый дым не даёт вдохнуть достаточно воздуха для крика, а вовсе не из-за гордости и нежелания показать мучителям свою боль, – то теперь ни о какой выдержке речи не идёт. Несчастная жертва кричит, срывая голос, задыхаясь в дыму, извивается в попытке уклониться от вездесущих языков пламени, жадно вылизывающих бьющееся в агонии тело. А потом боль постепенно уходит. Измученный полусожжённый человек бессильно повисает на удерживающих его тлеющих верёвках, переставая сопротивляться неизбежному. Глаза сами медленно закрываются, пропадает желание дышать горьким невкусным дымом…

Вздохнув, Смоук с гордо поднятой головой прошёл по коридору в собравшихся здесь людях. Несколько выкриков «Демон! Убийца!», шорох испуганных и злых голосов. Кто-то не очень умный кинул в него камнем. Эненра легко уклонился и тихонько зарычал. Не то чтобы он мог что-то сделать… Но толпа испуганно отпрянула, а зажатые в кулаках камни стыдливо попрятали. Ну и хорошо.

Ловко запрыгнув на деревянный настил вокруг столба, Смоук сам накинул цепь кандалов на сучок, оставленный на гладко обструганной деревяшке явно именно с этой целью. Вежливо подождал, когда палачи сноровисто примотают его к столбу, и закрыл глаза. Смотреть на толпу, жадно подавшуюся вперёд в ожидании кровавого зрелища, ему не хотелось. Хорошо, если никто не додумается заснять это на видео и выложить в интернет. У современного поколения нет никаких понятий о нравственности. Достаточно вспомнить Кэсси, делающую селфи с телами поверженных врагов.

Под ногами пока негромко затрещал костёр. Что ж, теперь он может некоторое время дышать дымом без вреда для себя. По крайней мере, задыхаться не придётся. Эненра чуть улыбался, вспоминая твёрдые холодные губы, приоткрывшиеся в немом изумлении от неожиданного поцелуя, короткий вздох, обдавший холодной свежестью первого снега. Демон даже облизнулся, почти ощутив на губах узорную корочку инея. Дым поднимался вверх, не обжигая, но осязаемо касаясь кожи, и так легко было представить, что по телу скользят чуткие прохладные пальцы, аккуратно приподнимая одежду, оглаживая контуры мышц… Боги! Как же хотелось, чтобы это хоть раз произошло в реальности, а не в больных мечтах. Тогда и снова умирать было бы не так страшно.

Разгоревшийся огонь лизнул пальцы, обжигая болью, и отпрянул, словно обознавшись. Заинтересовавшись, Смоук приоткрыл один глаз и облегчённо выдохнул. Похоже, триумфальное сожжение демона отменялось по техническим причинам. Ярко-рыжее пламя окутывало его целиком, подпаливая одежду и радостно пожирая дерево и верёвки, но не причиняя телу никакого вреда.

– Нет дыма без огня, – улыбнулся приговорённый. Эненра был плодом союза двух стихий – воздуха и огня, и ни одна из них не могла причинить вред своему дитя. И как он об этом не подумал?

Дождавшись, пока задорный огонёк насытится его привязью, Смоук аккуратно снял цепь и шагнул к краю помоста. Толпа в страхе отпрянула. Разозлённому демону полагалось устроить тут кровавую резню, мстя тем, кто причинил ему боль, но у демона не было на это ни желания, ни сил. Сбежать он по-прежнему не мог, всё так же оставаясь связанным договором. Эненра уселся на краю помоста, положил скованные руки на колено согнутой ноги, упёрся в них подбородком и тихо, устало поинтересовался у первых рядов толпы:

– Люди. Вы же люди, а? К чему эта жестокость? Что мы вам сделали такого страшного? Разве кто-то вас обидел, что вы начали эту травлю? Мы ведь просто хотим жить. И мы заслужили это право точно так же, как вы, “обычные люди”.

В глазах людей, особенно женщин, появилось понимание и… сочувствие. На помост поднялся сам Верховный инквизитор. Очевидно, наблюдал откуда-то за ходом представления. Наклонившись, чародей без особого пиетета содрал с него оковы и негромко произнёс:

– Свободен. Пошёл вон, проповедник чёртов, – выпрямившись, Верховный инквизитор обернулся к толпе и звучным, хорошо поставленным голосом прирождённого оратора возвестил. – Бог даровал этой дьявольской твари жизнь, и не нам нарушать Его волю. Наш долг – помнить о милосердии и сострадании также и к врагам рода человеческого. Данной мне властью я отпускаю это создание на свободу.

Справившись с детским желанием показать чародею язык, “дьявольская тварь” спрыгнула с помоста и затерялась в толпе.

Сарина прислушалась к чему-то, что могла слышать только она, и взгляд её потеплел. Демонесса поднялась из кресла, аккуратно оправила одежду и окликнула нарезающего по комнате бесполезные круги криоманта.

– Грандмастер, тебе сделать чай?

Саб-Зиро остановился, словно налетев на невидимую стену. Как она может… предлагать – ему – чай, когда…

– Нет, – резкий голос, лишённый всяких эмоций. – Нет. Лучше оставь меня одного.

– Хорошо, – Сарина спокойно кивнула. – Только не наделай глупостей. Сейчас не время.

– Нет, – криомант даже смог улыбнуться. Криво и болезненно. – Все возможные глупости я уже сделал.

Демонесса, коротко поклонившись, вышла. Саб-Зиро отвернулся и сжал кулаки. Она… ни один из них – не понимают. И он не понимал. Пока не стало слишком поздно. Хотя – нет. Как раз-таки понимал. Именно в тот момент, когда примораживал упрямого эненру к стене переулка, он чётко осознавал, что и почему делает. Какова истинная причина того, почему он хочет, чтобы пепельный демон был жив. А сейчас… от рассвета прошло уже несколько часов. Наверняка поздно что-либо предпринять. Остаётся только жить дальше с этими воспоминаниями.

За спиной осторожно приоткрылась дверь. Он же просил оставить его в покое!

– Тундра… Ты меня уже не ждал, да?