Для Тигнари, как наставнику и одному из самых Коллеи близких людей, ее энтузиазм – только бальзам на душу. Безусловно, ему абсолютно не составляет труда потратить время и найти требуемые девушке материалы, пока она смотрит на него с ярчайшим блеском в глазах, смущенно прикрывая ладонями румяные щеки от очередной, по ее словам, надоедливой просьбы. Фенек в такие моменты лишь немного опускался к уровню глаз ученицы и улыбался, повторяя вновь и вновь, что он только рад поддержать в меру своих возможностей новое полюбившееся хобби лесной дозорной.

– В последнее время я чувствую себя мальчиком на побегушках, знаешь? – Сайно фыркнул, и не вчитываясь – сложил поданный список, аккуратно выведенный свежими чернилами на пергаменте, да убрал в карман, к чехлу с колодой ближе, – что не посещаю, ты молча даешь мне список покупок, хоть бы однажды со мной сходил.

– В следующий раз, договорились? – Тигнари подпер щеку ладонью, лукаво осматривая надутого генерала махаматру со слишком выделяющейся шакальей шапки до пят, так ни на чем не зацепив глаз, – ты сам знаешь, у меня непереносимость Большого базара, и потому без действительной причины я обычно не сую туда носа.

– Моя компания не действительная ему причина, – лесной страж звонко цокнул, напоминая о себе – махаматра закусил язык, смущенно отвернулся и сложил руки на груди; как ученый характеризует: это не более, чем самая стандартная поза генерала в моменты осознания не подконтрольности им ситуации – Тигнари находил похожее стеснение забавным.

Уговаривать Сайно совместный дозор для лесного стража не составляла труда, тот всегда охотно соглашался на любую инициативу, связанную с ученым, а похожие прогулки – неприкрыто любил. Генерал махаматра только бросал редкие озадаченные взгляды на Тигнари, когда тот в очередной раз останавливался на узкой тропинке и метал взгляд от блокнота до определенной растительности, держа над бумагой меж пальцев графит. Несколько раз мог дернуть в задумчивости ухом и хмыкнуть самому себе, а иногда и хвостом дернуть и случайно спутать шерсть в листьях и тонких ветках, на которые внимания по итогу не обращал.

Протянутый руководителю Дивана блокнот с записями говорил больше, чем теоретические предложения и словосочетания, так и не составленные и не сказанные; Сайно слегка хмыкнул, заправив мешающую челку за ухо, но знакомый, хрупкий яшмовый взгляд на себе не обнаружил: лесной страж задумчиво-невесомо касался ломкой поверхности лепестка цветочного бутона тканью перчаток, погрузившись в собственные мысли.

“Эскиз цветка, который ассоциируется с привязанностью. Особое пожелание: желтый цвет. Кажется, милая Коллеи перечитала легких романов, думая, что я не пойму ее просьбу о знаке, символизирующем сторге”, – гласила наскоро выведенная запись в блокноте.

– Ты же знаешь, что Коллеи упрямо продолжает учиться вышиванию? Ну, она показывала тебе Кулейн-Амбара однажды, верно? – Сайно одобрительно промычал, изогнув бровью, так и не понимая, к чему клонит ученый, – если заметил, ранее я просил тебя приобретать только рулоны тканей, но в последнее время ее просьбами стали небольшие и сложные детали и украшения, которые физически, без подручных средств, она не умудриться сделать – мелкая моторика все равно не так сильно развита. И я все думаю об этом: как сильно выросли ее навыки – быть может, она делает нечто детальное? Не терпится увидеть, – лесной страж поднял взгляд, наблюдая за изменением выражения лица генерала махаматры, с улыбкой подмечая, как его черты стали заметно мягче и нежнее выражены.

В последний раз Коллеи просила своего наставника помочь с созданием небольшого цветка из твердого материала, схожий на тот, что Тигнари носил на бурнусе – по ее же словам, девушке очень нравится структура этого растения, что хотела бы воссоздать его для украшения работы, над которой кропотливо занимается в свободное время. Ученый только слабо взмахнул плечами и пообещал, что поищет материалы и поможет ей при первой появившейся незанятой минуте. Именно в тот момент он сложил воспоминание об определенном эскизе и произошедший диалог: у него появились некоторые догадки, однако только прикрыл ладонью заметную лукавую улыбку, не выдавая собственное осознание лесной дозорной.

Да и Сайно Тигнари ничего не говорил, считал, что маленький секрет Коллеи она сама раскроет, когда посчитает нужным. Потому наблюдать за сосредоточенным и напряженным силуэтом руководителя Дивана со стороны – умильно, особенно в компании со смущенной девушкой, что очень старалась скрыть теплоту щек и подрагивающий голос от генерала махаматры, опустив голову, со всем вниманием сшивая тканевые детали рядом. Хотя, откровенно говоря, лесной страж находил удивительным то, с каким желанием Сайно соглашался помочь Коллеи, ранее скромно избегающий или минимизирующий их контакт из-за неудачной реплики ученого о том, что образ генерала ее крайне нервирует – в конце концов девушка совсем его начала бояться. Сколько же головной боли принесло это Тигнари в свое время; и все же, опершись о косяк, безмолвно наблюдая за их тихо-лаконичной беседой и высокоактивной деятельностью, фенек даже не старался скрыть отстраненного обожания, которое эти двое так и не увидели – может, и к лучшему.

Сайно, как понял лесной страж, так и не уловил, чем конкретно занималась Коллеи, но он признавался, что помогать девушке ему действительно полюбилось; Тигнари делал только один, краткий и наиболее вероятный вывод: генерал махаматра старался наверстать упущенное ранними недопониманиями время в компании с лесной дозорной, которую он демонстративно берег и тепло лелеял.

Все же ученый считал, что с отступлением элеазара Коллеи открыла в своей книге жизни новую, чистую страницу, в меру возможности и с очевидным усердием выводя каллиграфически новые воспоминания, которые делит не только в уединении блаженных мыслях о комфортной компании с ее подругой по переписке, в надежде, что она вновь придет и спасет от, как прежде, душащих напоминаний прошлого.

– Мастер, можно вас отвлечь? – девичий голос особенно тих, но это не попытка уберечь фенечьи чувствительные уши; Тигнари обернулся, ободряюще приулыбнувшись – слабо кивнул головой, сложив руки на талии.

Его ученица никогда не отнимала у него свободного времени, как всегда считала, и потому с извечной заметной виной в положении ладоней на ее груди обращалась к наставнику в просьбе о помощи: сколько бы он не говорил это вслух и даже показывал невербально, Коллеи никогда полностью не осознавала этого. Лесная дозорная протянула детали, слишком небрежно скрепленные друг с другом, и ученый понял, что так сильно тревожило ее.

С каждым днем он все сильнее убеждался в истинности сделанного вывода о работе Коллеи: возможно, ученица уже даже перестала это скрывать, ведь детали, которые она просила помочь переделать, становились все более очевидно схожи на знакомые ему атрибуты. И в последующие дни лесная дозорная прятала взгляд и меньше пересекалась с наставником после просьбы совета о том, как работать с темной искусственной шерстью, ранее добродушно купленной Сайно.

∘◦❁◦∘

– Меня действительно беспокоит, что в последние дни Коллеи стала еще более замкнутой, – генерал махаматра держал в ладонях чашу, не сводя пристального взгляда с плавающей на чуть дымящейся поверхности жидкости чаинки. Редко, он тяжело и глубоко вздыхал, качая головой в отрицании собственных доводов, – точно ли ей мой вид не приносит дискомфорта? Не сделали ли мы преждевременных выводов?

Сайно, после услышанного, только и щелкнули по лбу, привлекая к себе внимание: очевидно строгий вид хмурого лесного стража никак не мог согласиться с ранними тревожными расспросами. 

– Поверь мне, тут ничьей вины нет, – Тигнари сложил руки на груди, стоило лишь руководителю Дивана поднять на него беспокойный алый взгляд. Фенек сердито махнул хвостом, – я понимаю, что ты крайне близко к сердцу воспринимаешь ее действия, а с твоей дрянной привычкой сваливать вину на себя –  в принципе, якобы, считаешься главной причиной ее поступков? Гм, это неверная логическая цепочка. Дай ей время на адаптацию и привыканию к ощущению спокойствия и свободы: на нее все свалилось снежным комом после череды тяжелых, болезненных годов, неужели тебе это не знакомо?

Генерал махаматра не отрывал шокированного взгляда от лесного стража, упав камнем на дно собственных рассуждений и осознания. Тигнари аккуратно приподнял тяжелую шапку вместе со свисающей челкой, коснувшись губами лба, тихо шепча: “Я уверен, что к следующему твоему визиту она обо всем расскажет; все-таки, как бы ты ни был к себе категоричен, когда речь заходит о Коллеи, чаще всего излишне выдумываешь: она так же к тебе привязана и так же тебе доверяет, как и ты ей. Как никак, генерал махаматра, которого знает Коллеи – это второй человек в ее жизни, который протянул ей руку помощи”.

Сайно лишь испустил тяжко-нервный стон, прильнув в объятия лесного стража – тому на радость – да прикрыв глаза. В скромной, уютной комнатке только и были слышны как редкие, удивленные вздыхания и неразборчивый шепот под самую кожу с безмятежными, утешительными поцелуями, от которых боль на сердце генерала махаматры медленно стихала, разве что увеличивая его громкое биение, что улыбку ученого от чувствования этого ощущал прямо на себе.

∘◦❁◦∘

– Коллеи, тебе не стоит стоять на пороге, сюда для тебя всегда путь открыт, – невзначай сказал Тигнари, уже давно знавший, как девушка неловко мнется, не находя в себе сил войти в помещение. Сайно обернулся, заметив едва выглядывающую зеленую макушку и в себя посмеялся, надеясь, что лесная дозорная не слышала этого. Коллеи пару раз пошаркала ногой, вобрала в грудь побольше воздуха и выпрямилась в спине, влетев в хижину лесного стража, пряча руки за спиной. Лесной страж приоткрыл один глаз, взглянув на хрупкий силуэт – улыбнулся, вновь его прикрыв, сосредоточившись на нежных прикосновениях рук генерала махаматры на его ушах, – что-то случилось в столь поздний час?

Ученица Тигнари стесненно оглянула комнату, не в силах сосредоточиться на двух силуэтах, расслабленно сидящих друг у друга в объятиях (“Быть может, ей неловко”, – подумал Сайно), а после приблизилась к ним, для храбрости, зажмурилась и протянула руки, промолвив высоко и громко: “Это вам!”. Генерал махаматра ошарашенно замер, когда ученый взял два предмета у лесной дозорной, радостно их осматривая, а после передал в ладони руководителю Дивана один из них, наблюдая за реакцией девушки.

Сайно, не моргая, смотрел на игрушку в своих руках, напоминающей его, закусив язык, не находясь со словами и с трудом помнивший, как дышать, вдавливая пальцами в некоторых местах плюш, то ли сжимая для уверенности, то ли прощупывая. Тигнари мягко усмехался от слишком заметного ему смущения лесной дозорной, тщетно пытавшейся это скрыть; хвалил Коллеи за проделанную работу и благодарил за подарок, подергивая игрушечные ушки на качественный шов, краем глазом видя дрожание самодовольной полуулыбки ученицы и демонстративное расслабление в позе – она присела рядом с наставником, сложив кулачки на коленках.

– Тебе не надо было так скрываться, Коллеи, ты только заставила Сайно волноваться, – лесная дозорная прикрыла ладонью тонкие, бледные губы, посмеиваясь в полуобъятиях ученого; в голове вновь мелькнуло упомянутое ранее имя: девушка вздрогнула и обернулась, испугавшись стороннего продолжительного безмолвия. Тигнари поймал чужую обеспокоенность и взглянул на хранящего завидное молчание генерала махаматру, что не мог даже поднять глаз, склонившись над подарком – даже прочитать выражения лица не мог. “Господин Сайно?”, – лесная дозорная только протянула руку, но моментально ее одернула, и лишь взгляд на наставника, что одобрительно кивнул и сам приблизился к руководителю Дивана, придал ей небольшой силы воли.

Генерал махаматра удивленно-резко всхлипнул, почувствовавши, как обычно скромная и тихая Коллеи так крепко и сильно сгребла его в объятия, и от неправдоподобности ситуации совсем потерял дар речи, беспомощно глядя на хитрящего слабую лисью улыбку Тигнари побоку них, подперев ладонью щеку. Лесной страж исключительно качнул головой, хлопнув ушами, и намек Сайно понял, даже не услышав его: робко прижал к себе девушку, непрерывно наблюдая за фенеком, словно держался за его странными указаниями как за последний оплот. Руководитель Дивана с трудом, чуть откинув голову, выдавил из себя глухое “Спасибо”, сразу же ощутив, как хватка на его шее стала только крепче, а близ него слышался заливистый девичий смешок.

Ученый гулко насмешливо фыркнул, недовольный своим отстранением: закинул руку на плечо махаматры, прижавшись щекой к щеке, рассматривая умиротворенно притихшую Коллеи в чужих руках, которую, кажется, клонило в сон от ощущения тепла в хватке генерала. “У тебя глаза на мокром месте, – проконстатировал после наблюдения факт ученый шепотом, слыша последующий нервный смех со всхлипом, – ты так сильно растрогался?”.

Сайно заправил мешающий зеленый локон за ухо, пригладив бледную, впалую щеку; Тигнари впервые видел столько хрупкой и боязливой заботы в чьих-то движениях, и никак не надеялся запечатлеть это в генерале махаматре когда-либо. “Я даже рад, что она пришла так поздно и была слишком сонной, – ученый нахмурился, и после почувствовал, как по его щеке что-то стекает. Обычно грубый и тяжелый голос стыдливо дрожал, а человек – заикался, – я бы не хотел, чтобы она это видела”.

После того, как лесной страж предложил пойти и вместе уложить Коллеи, Тигнари подмечал привычное продолжительное молчание со стороны генерала махаматры, такое тяжелое и неловкое, повисшее вокруг того, что фенек не находился с идеями, как вытащить Сайно из омута мыслей, в который резко канул. Да и передать лесную дозорную в руки ученого резко отказался – только прижал к себе ближе и не спускал с нее странного, трогательного взгляда. Лесной страж не стал переубеждать и лишь составил руководителю Дивану тихую компанию, боясь оставлять его одного.

Он не предполагал, что нечто безобидное, как положительное внимание Коллеи в сторону махаматры, так сильно на нем скажется: если Тигнари предвидел такое, то ситуация обернулась бы иначе. Фенек не мог счесть и даже предположить, о чем думал на данный момент Сайно, когда бережно уложил дозорную в постель и некоторое время наблюдал, не убирая своей ладони с ее. “Я нормально поблагодарю ее утром, – шепотом проговорил генерал, очевидно, что в адрес потерявшего бдительность лесного стража, – пойдем”.

Руководитель Дивана выглядел печально, но руки фенека не отпускал – только сильнее укреплял хватку. Тигнари остановился, стоило им пройти приличное расстояние: “Ты в порядке?”.

– Более чем, – ученый покачал головой: он не верил. Сайно чувствовал чужие сомнения и никак на это не отреагировал; идти дальше не спешил, рассматривая очертания прижатых к голове мягких ушей – беспокойство лесного стража читалось слишком легко.

– Хочешь, мы придем и я заварю тебе чая?

– Нет нужды, – Тигнари горько осклабился, болезненно потирая пальцами переносицу, – мне твоей компании будет достаточно, даже молчаливой.

Фенек поднял взгляд и с удивлением уставился на махаматру – на его тонких губах только и мелькнула нервная, слабая усмешка. Он прекрасно осведомлен, что последует за этим, потому не предпринял попытки сопротивления, иначе: только податливо отдался в крепкую хватку на его плечах. Безусловно, лесной страж еще несколько раз уточнил, действительно ли все в порядке и не хочет ли Сайно проветриться, но одинаковые отказы все же побудили прийти к выводу, что генерал махаматра не поменяет свое твердое решение.

Тигнари оставшееся вечернее время наблюдал со стороны за немым изучением махаматрой подарка лесной дозорой, так и не развязав язык для вопроса о мыслях другого – и не предполагал, что столь знакомый образ Сайно в обычно комфортном ему пространстве будет выглядеть настолько одиноко. Только рассекающий воздух хвост дрожаще нарушал пугающую ночную тишь.

– Я оставлю это в Гандхарве, – невзначай высказался генерал махаматра, уложив плюшевую игрушку у себя на груди и прикрыв глаза от усталости, – боюсь, мне негде больше ее оставить, а в экспедиции могу потерять или разорвать. Не хочу расстраивать Коллеи.

– Не беспокоишься, что она может опечалиться тому факту, что ты оставишь ее подарок тут?

– Она поймет, я уверен, – к спокойствию лесного стража, впервые за вечер Сайно искренне усмехнулся, – да и нахождение плюшевых версий нас рядом ее больше обрадует, чем порознь.

Фенек прикрыл губы ладонью, пряча появившуюся улыбку, хоть и, как обычно, руководитель Дивана легко прочитал стороннюю радость в трепетных движениях хвоста из стороны в сторону. Да и Сайно оказался прав: стоящие два рядом плюшевых подарка действительно гармонировали друг с другом, и долгий, наполненный нежностью алый взгляд махаматры говорил это лучше, чем что-либо. “Появится время – сошью куклу Коллеи и поставлю рядышком”, – мысленно прокомментировал ближайшие планы Тигнари, зачарованно наблюдая, как спустя время, что Сайно пребывал в Гандхарве, он только сейчас вздохнул полной грудью, словно ученый мог почувствовать, как с чужих плеч упал кажущийся неподъемным груз.

“Все-таки для генерала махаматры проявление любви близких всегда было чем-то важным: и пусть он не имеет понятия, как ее принимать, все равно не смеет от нее отказываться, только обратно: ему становится лучше”, – последняя мысль, посетившая лесного стража Авидьи от наблюдения необычного ему – но к которому будет желать привыкнуть – стороннего умиротворения Сайно в его объятиях.