Утро в поместье началось рано. Все горничные вмиг переполошились, когда увидели Аделинду с несобранными волосами, что со всех бежала в комнату больного, из которой, несмотря на тяжелые дубовые двери, доносился кашель. То, что она увидела, шокировало её. Деревянное ведро, в которое Кэйа сплевывал цветы, оказалось обугленным в нескольких местах.
За этот день на винокурне было больше посетителей, чем за последние годы. Первыми проститься с капитаном пришли рыцари ордена. Официальная версия была такой: Альберих получил смертельное ранение на задании. Подчиненные строем ждали на террасе перед крыльцом. Когда к ним вышел капитан, они поникли. Кэйа стоял, опираясь спиной на стену, а выглядел он как никогда плохо. Спутанные синие локоны, осунувшееся, побледневшее лицо, яркая звездочка в глазу словно потухла, в уголках губ запеклась кровь, левое плечо перебинтовано, как и правая ладонь. Так он меньше морозил все, к чему прикасался. Рубашка же, в которую он был одет, свободно болталась на исхудавшем теле.
- Рыцари Ордена Фавониус приветствуют вас! – хором воскликнули они, прикладывая руку к голове и вытягиваясь по струнке.
- Хах, вольно, ребята, - сказал Альберих, махнув рукой. Рыцари выдохнули и расслабились. Даже перед смертью их капитан не изменял своему чувству юмора. Вперед из строя выступил Хоффман.
- От лица всех рыцарей Ордена мы выражаем вам, капитан, благодарность за то, что командовали нами все эти годы. Ребята, приготовились! – крикнул он остальным.
- Спасибо вам, сэр Кэйа! – воскликнули все. Альбериху стало неловко. Он нервно посмеялся, но, к великому ужасу всех собравшихся, этот смех перерос в кашель. Чтобы никто не успел ничего увидеть, Кэйа зажал себе рот рукой, а вырвавшиеся из легких цветы спрятал в кулаке и увел его за спину.
- Капитан, - обратился к нему Хоффман, - Нам сообщили, что вас ранили во время зачистки лагеря в Вольфендоме. Это правда? – он не отрывал глаза от перебинтованного плеча мужчины. Альберих с хитрым прищуром посмотрел на подчиненного.
- К сожалению, это так, - пожал плечами он, - стрела была отравлена.
Послышались шептания рыцарей между собой. На лицо Хоффмана легла тень сожаления. Он сопровождал капитана во время поездки в Ли Юэ, и уже тогда заметил, что с ним что-то не так. Но промолчал.
Позже пришли Путешественник и Паймон. Маленькая девчушка летала вокруг, что-то взволнованно вереща. Юноша же просто задумчиво качал головой. Впрочем, ничего необычного. Путешественник рассказывал про Сумеру, о своих приключениях там, новых друзьях. У Кэйи даже были силы подшучивать над «лучшим гидом Тейтвата», наслаждаясь её реакциями. Однако к середине разговора ему стало хуже, тогда его общими усилиями дотащили до спальни. С этой парочкой прощаться не хотелось. Они были знакомы чуть больше года, и уже смогли стать друг другу близкими друзьями. А приглашение в чайник от них лежало дома у Альбериха на тумбочке рядом с кроватью, вместе с фотографией из, кажущимся таким далеким, детства. Бедная Паймон даже успела расплакаться. К сожалению, не из-за шуток. В этот момент мужчина очень хотел её обнять, но кашель не дал ему этого сделать. Перед ними он свою болезнь скрывать не стал. По итогу, парочку пришлось выгнать Аделинде, сославшись на то, что Кэйе нужно больше отдыхать.
И в правду, после их ухода он ненадолго опустился в объятия сна. С каждым часом ему становилось всё хуже и хуже, а температура в комнате падала все ниже, пришлось даже затопить камин, при этом Альберих всё равно дрожал от холода.
После обеда, к которому мужчина даже не притронулся, к нему зашла Джинн. Она долго простояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Когда же села в кресло рядом с кроватью, то несколько минут не решалась заговорить.
- Нам будет тебя не хватать, - тихо сказала она, пытаясь скрыть волнение в голосе и подступающие слезы, - Мондштат будет помнить тебя, Кэйа.
Мужчина ничего ей не ответил, лишь усмехнулся. Он так не считал. Считал себя предателем, чье проклятье в любой момент могло выйти из-под контроля. Ненавидел себя за то, что лгал ни в чем не повинным жителям, коллегам, друзьям. Всю жизнь прожил в этом тягучем болоте вранья, и затянул других в него.
- Кэйа, прошу тебя, скажи: кто? – девушка умоляюще спросила его. Её небесно-голубые глаза цвета вольного неба над Мондштатом были полны слёз. Одной ногой в могиле её друг детства, а она бессильна перед его болезнью.
- - Уже нет в этом никакого смысла. Я умру от ожогов быстрее, чем эти цветы дойдут до сердца, - и после долгого раздумья добавил, - Знаешь, Джинн, я был близок с этим человеком всего два раза. А третий раз, кажется, станет для меня последним, - сказал он с горечью. И разразился чудовищным кашлем.
- Я… не понимаю… - одними губами произнесла она, - этот человек из другого региона?
Однако в ответ Кэйа только рассмеялся. Тут же пожалев об этом. В комнату в панике вбежала Аделинда. Ей пришлось выпроводить гостью. С каждой минутой возрастал риск, что Альберих не доживёт даже до следующего рассвета. Бинты с левого плеча пришлось снять. В них уже не было никакого смысла. Рана не заживет.
И вот солнце начало медленно закатываться за горизонт, а его последние лучи резвились в облаках, и каждое из них вспыхивало золотом на небосводе. К больному пришла Розария. Она молча села рядом с ним на кровать, положила свою руку на его левую ладонь, что лежала на одеяле. Несмотря на то, что всё тело уже бывшего капитана, за исключением груди, было ледяным. И закурила.
- Ты не собираешься ему всё рассказать? – спросила она. За её ледяным тоном капитан все равно услышать нотку беспокойства.
- А зачем? Даже если я и признаюсь, он ничего не сможет сделать. Я потерял контроль над проклятьем.
Больше девушка не произнесла ничего за то время, пока сидела. Однако уже её присутствие означало многое. Непозволительно многое. Да и слова были излишни. В этот вечер они были не нужны. Лишь едкий дым витал между ними, вылетая через приоткрытое окно куда-то вдаль. Ушла она уже ближе к глубокой ночи, оставив после себя шлейф духов с ароматом туманного цветка и запах табака.
Когда же ночь опустилась на Тейтват, луна воровато проскочила в комнату больного своими лучами, в комнату вошёл последний посетитель. Он бесшумно опустился в кресло, от чего Кэйа вздрогнул. Алые глаза смотрели на него не отрываясь. Повисло напряженное молчание.
- О, даже мастер Дилюк пришёл простится со мной? - Альберих попытался пошутить, но голос дрогнул.
- Ты не умрёшь, - произнёс мужчина, продолжая палятся на <s>сводного брата</s> бывшего возлюбленного.
- Очень смешно, мастер Дилюк, - съязвил бывший капитан, отворачиваясь к окну.
- И я уже говорил тебя снять эту гадость, - Рангвир уже начинал злиться. На удивление, повязка тут же упала на кровать, обнажая уродливый шрам, что пересекал золотистый глаз, белок которого наполнился пугающей чернотой. Дилюк никогда не признает, но в глубине души он был очарован этим контрастом.
- Кэй… - выдохнул он, встал с кресла и сел рядом с больным на кровать. Про себя отмечая, что постель была до ужаса холодной, - Я…
- Прошу, не надо лжи, Люк, - прервал его Кэйа. Он даже не посмотрел на него. От такого Рангвир опешил.
- Но я… - попытался оправдаться он, однако его снова прервали.
- Ложью меня не спасти, - с грустью в голосе сказал Альберих. И горько усмехнулся. Он повернулся наконец лицом к ночному гостью, - Лучше трахни меня, как тогда в таверне. На этом и закончим.
Теперь уже Кэйа поймал на себе удивленный взгляд. От такого он расхохотался. Кашель смешался со смехом, что создавало странную мелодию расстроенной скрипки.
- Ты с ума сошёл? – севшим от шока голосом произнёс Рангвир – Ты одной ногой в могиле! – сорвался на крик он. Смеяться Альберих перестал.
- Люк, я все равно сдохну. Сегодня или завтра – это уже неважно, - с пугающим равнодушием сказал он.
- Почему ты меня не слушаешь?! Я… - однако ему снова не дали договорить. Горький поцелуй с привкусом крови отпечатался на его губах.
- Я же попросил, Люк. Не нужно лжи.
- Какой же ты холодный… - прошептал Дилюк, поражаясь. И не смог оторваться от бывшего возлюбленного. Целовал и целовал своё сладкое прошлое, что невольно таяло на его руках. Свободная ночная рубашка упала на пол к повязке. Мягкий лунный свет озарил смуглое худощавое тело. Шея с правой стороны, рука от плеча до запястья была поражена черными лозами проклятья. Те же ужасающие узоры вырисовывались и на груди капитана, уходя вниз по телу.
Увидев это, Дилюк взял правую руку Кэйи в свою ладонь и начал от самых кончиков пальцев подниматься вверх по руке дорожкой поцелуев. На холодной коже каждое прикосновение горячих губ, казалось, оставляло ожог. Стоило этому пламени дойти до шеи, как тихий вздох озарил тишину ночи. Люк ловил каждый стон, искренне желая, чтобы это не заканчивалось…
Единение двух душ прервал кашель. На ладони Кэйи упали прелестные цветы, на которых ещё плясали шальные огоньки, что быстро погасли, словно смутившись взгляда случайного свидетеля. Даже кровь на них выглядела очаровательно. Дилюк осторожно потянул руку, глядя Кэйе в лицо. Тот лишь коротко кивнул. Осторожно, пытаясь не повредить оранжевый хрусталь, винодел взял один из цветков. Чарующий свет луны упал на бутон.
Даже Дилюк залюбовался. Пламенная красота… Как и их любовь: ярко вспыхнула в молодости и резко угасла от потока льда после той ночи. Он бережно положил цветок на тумбочку. Поймав на себе удивленный взгляд, Рангвир тихо произнёс:
- На память о тебе… - ответом ему была только горькая полуулыбка. Новые порывы поцелуев волной накатили на них. От которых в блаженстве поджимались пальцы на ногах, а по всему телу пробегал разряд страсти. В какой-то момент Дилюку пришлось отстраниться. Он взглянул на свою первую любовь. И обомлел. На смуглом лице пылал румянец, глаза затуманились думкой страсти, алые приоткрытые губы распухли от поцелуев. То же самое было и в их первую ночь.
- Кэй, нам нужно остановиться… Ты болен, - сказал он низким от переполнявшего желания голосом, который с головой выдавал его истинное желание.
- Прошу, подари мне эту ночь, Люк, - умоляюще произнес Кэйа.
Дилюк вздохнул. В нём сейчас боролись страсть и совесть. Сердце и разум. Сладкое прошлое и горькое настоящее. Но его раздумья прервали холодные руки на теле, что проскользили от груди вниз по телу до пояса брюк. В немом согласии Рангвир прикрыл глаза. И послав здравый смысл в бездну, опрокинул Кэйю на кровать.
Все повторилось вновь. Две одинокие души жадно прикасались друг к другу, желая заполнить пробел в несколько невыносимо долгих лет. Лишь кашель, прерывающий сладостные отзвуки, напоминал о реальности. Как оказалось, проклятье опустилось вниз по телу, его причудливые узоры тьмы обвивали бедро Альбериха, уходя дальше до лодыжки. Это было… пугающе прекрасно. От сильных эмоций на кровати под правой рукой Кэйи то и дело появлялись льдинки. А на подушке – бутоны. Казалось, они лежали посреди цветочной поляны, на которой одновременно росли и пылающие, и туманные цветы. Дилюк уже не чувствовал холода. Тепла его тела хватало на них двоих. То, что Кэйа был невероятно узким, лишь подтвердило его догадки – вопреки слухам, его любовь никогда не спала ни с кем другим. Он был единственным. Стоило только Дилюку войти в него, как изящное тело затряслось в ужасающем порыве кашля. Он хотел было прекратить, но тихий голос попросил его:
- Нет, Люк, продолжай… Это то, чего я хочу.
Последнее желание больного задело, как думал Рангвир, его каменное сердце. Он продолжил. Кэйа и сам пытался проявлять инициативу, но не мог. От такого Альбериха щемило сердце. Громкий вскрик прорезал тишину ночи, завершая их рандеву.
Пока обездвиженный от усталости Альберих восстанавливал дыхание, Дилюк сходил за водой и полотенцем. Он обтер Кэйю ещё раз про себя отмечая, как же он прекрасен, накрыл его одеялом и аккуратно прилег рядом. Просто любовался своей первой любовью. Порывом юности, что закрутил их обоих в вихре эмоций, до сих пор не желая утихать. Когда же дыхание бывшего капитана выровнялось, винодел решил, что тот заснул. И тихо-тихо произнёс ему на ухо:
- Я люблю тебя…
А затем и сам погрузился в сон. Только вот он не знал, что Кэйа не спит. Не знал, что тот внутри себя горько заплакал от этой сладкой лжи. Однако уже поздно. Его не спасти. Конец как никогда близко. Дождавшись, когда уснёт уже Дилюк, Альберих тихо встал с постели, уселся на подоконник, смотря вдаль. Туда, где была его чертова родина. Ну почему проклятье не поглотило его раньше… С улицы через приоткрытое окно залетала дивная мелодия лиры, что грустно пела в ночи. Кэйа просидел так до самого рассвета.
Утро встретило хозяина винокурни ласковыми лучами, лениво скользившими по его бледному лицу. Он перевернулся на другой бок, стараясь спрятаться от незваного гостя. И кое-что понял. Кэйи рядом не было. Дилюк соскочил с кровати, огляделся. Однако капитана в комнате действительно не было. Лишь повязка лежала на полу, напоминая о том, что было между ними этой ночью. Он вскочил с кровати, наспех надел рубаху и штаны, выбежал в коридор.
- Аделинда! – позвал Рангвир, не скрывая паники в голосе. Женщина отозвалась с первого этажа.
- Да, мастер Дилюк? – она была обеспокоена непривычным поведением молодого господина.
- Где Кэйа? – ответа он ждал с замиранием сердца.
- Господин Кэйа вышел прогуляться где-то с полчаса назад. Кажется, ему стало лучше, - с легкой улыбкой ответила Аделинда.
Дилюк торопливо поблагодарил её, на бегу надевая сапоги, и вышел из поместья. Солнце нещадно слепило в глаза, даже пришлось прикрыть глаза рукой. Только вокруг было невероятно тихо. Словно перед бурей. Дилюк гнал подобные мысли прочь. Он оглядел виноградники, но Альбериха нигде видно не было.
- Кэйа! – позвал он сводного брата. Ответа не было. Он позвал ещё раз. Тишина.
- Вот чёрт! – ругнулся Дилюк в сердцах. Найти теперь тяжело больного по всему Мондштату. Рангвир тяжело вздохнул и отправился на поиски. Пока он бродил по территории винокурни, наткнулся на пару бутонов с кровью… Признание не помогло. Он тяжело нахмурился.
С помощью дорожки из цветов и крови, Дилюк его нашёл. На удивлении, около статуи Анемо Архонта. Злой, растрепанный и запыхавшийся. Увидев такого Рангвиндра, Кэйа искренне засмеялся. Правда, потом сплюнув на траву несколько бутонов.
- Доброе утро, мастер Дилюк! Я, вот, вышел свежим воздухом подышать, - сказал Альберих, помахав ему рукой. Он сидел на траве, спиной опираясь на помост статуи.
- Легче тебе не стало… - мрачно заметил винодел. В ответ Кэйа только пожал плечами. Только сейчас Рангвир внимательно его рассмотрел. Он сильно исхудал, волосы утратили прежний блеск, но статность никуда не делась. Таким Дилюк запомнил его навсегда.
Только он хотел подойти поближе, как рядом в землю вонзилась арбалетная стрела. Винодел обернулся. Напротив них стояло чуть ли не целое войско хилличурлов во главе с гидро магом бездны. Чудовище произнесло что-то на своём языке. Альберих нахмурился.
- Не дождётесь! – насмешливо произнёс он, поднимаясь с земли, что далось ему тяжело. Рангвиндр подбежал к нему, помогая встать.
- Что он сказал? – со злостью в голосе сказал Дилюк, призывая меч.
- Они пришли за мной, - с трудом проговорил Кэйа, кашляя. Пару цветов со странной черной кровью упали на траву. Он призвал меч и встал в боевую стойку. Маг бездны вновь пролепетал на своем. Но в ответ Альберих кинулся в атаку.
Жуткая битва вспыхнула у статуи архонта свободы. Именно за неё бывший капитан и боролся. Лед и пламя слились воедино, создавая убийственный вихрь, что сметал врагов вокруг. Казалось, исход битвы ясен.
До одного момента. В самом пылу сражения, по собственной глупости, смешанной с гневом, Рангвиндр повернулся спиной к магу. Заметив это, Альберих закричал во весь голос:
- Люк! – он выбросил правую руку вперед, собираясь использовать элементальную атаку, но вместо небольшого выплеска холода, Кэйа создал поток льда, вмиг заморозив всех врагов в ледяной волне. Дилюк в шоке посмотрел на него. Тот еле держался на ногах. Он пошатнулся. Рангвир подлетел к нему, успев поймать уже у самой земли. На его глазах черные плети проклятья оплетали тело Альбериха, медленно распространясь ещё дальше, брали в тиски шею. Чернота не спеша переходила на вторую половину лица.
- Кэй… - одними губами произнёс Дилюк. Из золотистого глаза потекла слеза, вновь застыв хрусталём, что отражал палящее солнце, на щеке бывшего капитана.
- Люк, прошу, убей меня, - сказал Кэйа, улыбнувшись, - Прерви мои мучения. Может, в следующей жизни ты полюбишь меня искренне.
Из алых глаз потекли горькие слезы новой потери.
В поместье он вернулся только на закате. Кровавый закат будто рассказывал о том, что произошло у статуи. Аделина выбежала на крыльцо, встречая молодого господина. И не смогла сдержать слёз.
Дилюк нёс свою первую любовь на руках. На груди Кэйи была рана, подозрительно напоминающая след от двуручного меча. Безмолвно пройдя мимо, Рангвиндр занёс тело в дом.
Весь Мондштат провожал бывшего капитана кавалерии в последний путь. Хоронили в закрытом гробу. Даже природа в этот день плакала. Были те, кто рыдал навзрыд, не стесняясь людей, кто-то молча плакал, а кто-то изо всех сил сдерживал свои слёзы, каждые пять минут отходя покурить. Последний цветок на могилу возложил сам Дилюк. Среди людей в толпе был и светловолосый незнакомец. Рангвира зацепили его глаза. Такие же, как и у Кэйи… Он попытался с ним заговорить, но услышал только:
- Умерла последняя надежда Каэнри’ах.
Спустя месяц после вышло новое вино. Сердце напитка – экстракт туманного цветка. Ещё через полгода вышло точно такое же, но с серединой из пылающего. В «Доле ангелов» появился новый коктейль на основе этих двух вин: «Ледяное пламя».
Память о Кэйе Альберихе в Мондштате будет вечной.