1

В тот день Мегуми кое-как отмазывается от Юджи, говорит что-то о том, что не хочет мешать ему и Минами своим присутствием, хотя Итадори настаивает, твердит обратное. Пытается убедить, что лучше бы Фушигуро остался, мол, выпил уже, да и темно. Но Мегуми уверенно стоит на своём: выпил он не так уж и много, а тёмной улицей кого-кого, а его не напугать уж точно. И верится в это Итадори легко.

В тот день он выходит на улицу, не оглядывается, чтобы разглядеть блики света в окнах квартиры, которую оставил. На дисплее мобильного отображается время — начало первого. На метро он уже не успевает. Но это не проблема, потому что Токио, в отличие от города, из которого он переехал, засыпает поздно. Различается разве что дневной и ночной контингент.

В тот день сырой ровный асфальт под ногами блестит, но Мегуми поднимает голову: так голова кружится чуточку меньше. Хотя, честно говоря, как только он вышел из квартиры, ему сразу стало легче дышаться. Непонятно в чём дело — алкоголе или Сукуне.

Фушигуро почти уверен, что в Сукуне.

С Сукуной тяжело дышится.

Мегуми натягивает на голову чёрный капюшон, пряча взлохмаченные волосы. Поправляет тканевую лямку рюкзака, настойчиво отгоняет мысль о том, что совсем недавно, каких-то пятнадцать минут назад (не больше), бросил туда испачканную синюю футболку, сменив на ту, которая так навязчиво отдаёт запахом Рёмена.

Футболка чистая едва ли не до хруста, но в ней всё равно его запах.

Фушигуро точно знает — это одеколон. Таким Сукуна пользуется уже давно. Это не то, на что он когда-либо обращал внимание специально, но где-то на подкорках мысль об этом всё равно отложилась. И он запомнил.

На Мегуми сверху куртка, пускай и не плотная, а тонкая осенняя, скрывающая от ветра и моросящего слабого дождя, но даже из-под неё этот запах пробивается и откладывается в пазухах носа. Сукуна найдёт, где его достать, не прикладывая ровным счётом никаких усилий.

Мегуми сжимает одну руку в кармане и на секунду жмурится: он не станет вспоминать об этом. Не станет.

Мегуми облизывает обветренные губы, прикусывает нижнюю и отсчитывает секунды вместе со светофором, блики которого двоятся у него перед глазами. Всё нормально. Он держит себя в руках. Лишь лёгкое опьянение, лёгкое расслабление — это совсем неплохо. Всем нужно время от времени дать себе передохнуть. К тому же, он не чувствует, что находится не в себе.

Взгляд машинально косит чуть в сторону, Мегуми убеждается, что машина тормозит, когда светофор загорается зелёным, и он может спокойно идти — вот, он в порядке.

Вспоминать об этом Мегуми не станет.

Правая ладонь снова сжимается в кармане, чтобы избавить себя от ощущения чужой нежной кожи и вен.

Ладно, он станет. Пропустит сквозь себя раз или два, но только чтобы стало немного легче свыкнуться с мыслью — было и было.

А дальше Мегуми идёт привычным путём домой по знакомым улицам. Получается немного дольше, чем на метро, но не критично. Это хорошая возможность проветрить голову.

В двух минутах ходьбы от дома Мегуми заглядывает в знакомый магазинчик, круглосуточный супермаркет, граничащий с баром. Встречает возле него мужчину не самого (вообще ни разу) презентабельного вида и подкидывает ему деньжат из кармана. Так называемая очистка кармы — и смех, и грех. Тот неизменно буркает «спасибо», но Фушигуро уже и не обращает внимание.

Мегуми не волнуется. Немного ругает себя, но не волнуется. Ему ведь, напоминает себе, не пятнадцать. Он не малолетка, которая станет обдумывать и прокручивать в голове любой случайный перепихон, тем более, дрочку. Хотя, даже откатываясь назад, в прошлое, он не припоминает за собой излишней зацикленности на таких вещах: всё было чуточку волнительнее лишь потому, что ново.

Нет, Мегуми не волнуется. И не подумает сделать этого. Ещё чего. Он не станет.

Мегуми находит взглядом отдел с алкогольными напитками. Берёт бутылку соджу, всего одну. И на будущее — впереди суббота и воскресенье. Почти не останавливаясь, считай на ходу, прихватывает палочки Покки. Подходит к кассе, где его опять встречает знакомое женское лицо. Негромким и хриплым от продолжительного молчания голосом просит голубую пачку Мевиус. Расплачивается. И на выходе не смотрит на заснувшего бродягу, прежде чем окончательно добраться домой. Немного замедляет шаг на полпути.

Вокруг никого, так что он вынимает эту самую, только купленную, прямоугольную пачку голубого цвета и закуривает. Проверяет телефон, где находит непрочитанные сообщения от Сатору, обещает себе ответить ему утром. Видит несколько сообщений и от Юджи тоже — с просьбой сказать, когда будет дома, о чём Мегуми коротко его и уведомляет.

Мегуми заходит в квартиру. По тишине, кромешной темноте, отсутствию обуви Тоджи понимает, что того нет.

Его никогда, блять, нет. Но это хорошо. Он не жалуется.

Мегуми разувается, меняет одежду на более удобную и широкую. Главное — избавляет тело от футболки, намертво пропитанной Рёменом. Запирает дверь в комнату, несмотря на то, что он один. И просто ложится спать. Не думая ни о чём. Потому что у него всё прекрасно.

У Мегуми Фушигуро всё прекрасно.

2

22:26:34

Сукуна: я заеду за футболкой.

22:31:08

Мегуми: нет.

Мегуми отвечает быстро и коротко, тут же блокирует мобильный телефон. Он не придурок, сразу соображает — Сукуна ищет предлог. И, видимо, ничего умнее, кроме как это — наведаться к нему, напомнить о себе таким дурацким предлогом, как футболка, которых у него в шкафу сто процентов (Мегуми и сам видел), завались, он не придумал. Ему очень нужна футболка — да, конечно, несомненно. Именно эта большая — на пару размеров точно (Сукуне стоит притормозить со всеми этими турниками, стероидами или что он там делает, чтобы держать себя в форме) — белая тряпка и никакая другая. Именно эта футболка, позабытая с первого курса в универе, из которого он вылетел уже через месяц с блеском и фанфарами под судорожный, но облегченный выдох декана, у которого первая седина стала проступать от выходок Сукуны.

Ублюдок заебал.

Да, ему нужна именно эта белая футболка, которую он выудил из глубоких недр шкафа, чтобы подкинуть в руки Мегуми. Звучит до опизденения правдоподобно.

Прежде чем Сукуна успеет настрочить ему что-нибудь недовольное/наглое/уверенное, Мегуми приходит в голову отправить ещё одно сообщение, чтобы отсечь всякое возражение, поставить перед фактом, железно дать понять: нехер тебе ко мне припираться по поводу и без. Много чести.

22:32:06

Мегуми: заберёшь у Юджи.

Видеться им лишний раз необязательно. И нет, Мегуми не тупая девчонка, он его не избегает. Точнее, избегает не больше, чем до произошедшего. Оно не изменило ровным счётом ни-че-го.

Сукуна ему всё также неприятен, как и раньше — ни больше ни меньше.

Мегуми опять тянется к бутылке пива на краю стола. Уже почти пустой. И второй за сегодня. Первую он прикончил примерно в обед. Ничего особенного: так учёба всегда идёт проще.

22:32:53

Сукуна: не волнуешься, что у засранца появятся вопросы?

Сукуна умеет ставить каверзные вопросы. И Мегуми больше, чем уверен, что тот, ответив, нагло ухмыльнулся. Этому-то по сараю, узнает ли Юджи что-то. Этот-то не станет беречь бедное сердце Итадори.

Фушигуро и сам не знает, как бы отреагировал Юджи, узнай, что случилось между его другом и братом. Удивился бы? Да. Не поверил бы? Сто процентов. Забеспокоился бы за Мегуми? Определённо. Беспокоиться есть о чём, потому что… Серьёзно, Сукуна? Юджи никогда не лезет в личную жизнь Фушигуро: не то чтобы бы ему совсем не интересно, просто тот не особенно распространяется об этом. Даже напившись.

И Фушигуро, на самом деле, совершенно не хочет узнавать, как бы отреагировал Итадори. В этом ведь нет никакого смысла. В том, чтобы рассказывать об этом. Лишнее сотрясение воздуха.

Просто. Не нужно придавать этому значение.

Мегуми прикусывает губу и крутит между пальцев карандаш, машинально чёркая на листе бумаги, жирно наводя линии и вдавливая грифель в мягкую поверхность листа. Возможно, немного нервно.

Он косит взглядом в сторону, на сложенную постиранную белую футболку, лежащую на подоконнике возле шкафа.

Ладно, это как-то уже слишком глупо и по-детски.

22:35:51

Мегуми: ты хочешь сделать это прямо сейчас?

Мегуми кажется, будто Сукуна диалог вообще не закрывает. Сидит да тупо пялится в яркий дисплей. Возможно, параллельно затягивается сигаретой.

Так и есть.

Сукуна елозит кончиком языка по нижней губе, слизывает осевший горький дым и совсем немного ухмыляется. Он сидит на балконе (который есть только у него в комнате) и щурит веки, когда дует прохладный вечерний ветер. Расслаблено упирается локтями в колени и игнорирует низкую температуру. Уже слишком холодно для шорт и футболки вечером, но он вышел только покурить, так что не стал заморачиваться.

Сукуна отвечает очень быстро.

22:36:01

Сукуна: мы всё ещё о футболке?

Мегуми не удивляется, но теряется. Он сглатывает раздражение вместе с глотком пива и смотрит на цифры под руками на листе бумаги. Они немного мешаются. И домашнее задание сейчас кажется совсем не к месту. Последняя бутылка пива оказалась лишней.

22:38:43

Мегуми: да, мы всё ещё о ней. а ты всё ещё мудак с очень стрёмными приколами.

22:39:04

Сукуна: даже не думал прикалываться. так это значит я могу приехать?

22:39:34

Сукуна: просто напиши адрес.

Мегуми просто не понимает: на кой хер этому идиоту в воскресенье ночью сраная футболка? Но если она ему так, блять, сильно нужна, хорошо. Ему не так уж и влом открыть дверь Сукуне. Отдать Сукуне его вещь. И закрыть перед носом Сукуны дверь.

Пускай приезжает, зато у него больше не будет повода вцепиться, как грёбаный клещ, в Фушигуро.

3

На циферблате отражается 23:27, когда Мегуми ополаскивает лицо в последний раз и слышит звонок в дверь.

Тоджи должен вернуться в ближайшее время, но у него есть ключи, так что Фушигуро сразу смекает, кого принесло. И нет, он не надеялся, что Сукуна вдруг передумает. Ну, разве что где-то в глубине души. Совсем немного. Однако он не глупый, чтобы думать так всерьёз.

Мегуми выходит из ванной в прихожую и бредёт за футболкой, чтобы не приходилось впускать Сукуну внутрь квартиры, тем более, в свою комнату. Такой план у Фушигуро: отдать футболку прямо в дверях и закрыть перед носом дверь. Отличный план. А главное, что не энергозатратный. Вот ещё Сукуны ему не хватало в ночь перед понедельником.

Рёмен не унимается: настойчиво жмёт на кнопку звонка, как будто предыдущие три раза Мегуми не услышал. Но он прекрасно услышал. И Рёмен это тоже знает.

Мегуми со вздохом захватывает из комнаты чужую футболку, подходит к двери, поворачивает замок и открывает дверь, сразу врезаясь зелёными глазами в горящие карие, отдающие пугающей — реально пугающей — краснотой, глаза Сукуны. У того на лице растянута улыбка — если натянутый уголок губы можно считать улыбкой. Острые челюсти перетирают зубами жвачку. А кадык резко поднимается и теряется на секунду под воротом чёрной куртки (которая — стыдно признать Мегуми — ахуенно хорошо повторяет все изгибы тела Сукуны), когда он сглатывает жидкость во рту, чтобы сказать избитое:

— Привет.

— Ага.

Он не удивляется и не злится, когда Мегуми, глядя на него свирепым волчонком, суёт ему в руки футболку, как бы, давай, забирай и проваливай на хер.

Нет, Сукуна не делает этого, потому что он ожидал чего-то подобного — даже не так, он знал, что будет что-то подобное. Странно осознавать, что он одновременно так хорошо и хуёво знает Мегуми. В голове не укладывается этот сложный механизм — отношения с Фушигуро.

Блядский механизм, который даёт сбои. Как старый телевизор с выпуклым экраном, который уже настолько разъёбанный, что заставить его работать можно исключительно несколькими грубыми ударами.

До ударов у них пока не доходило. Даже интересно — сработает ли это с Мегуми.

— Постой, — просит Сукуна, но сам и выбора не оставляет: упирается рукой в косяк, протискиваясь между ним и дверью.

Он становится ближе, поэтому Фушигуро неосознанно делает шаг назад — и Рёмен замечает, вздёргивает бровь и мысленно хмыкает. Обидно.

— Что ещё? Ты хотел вернуть футболку, — говорит Мегуми, — я отдал, так что…

Он облизывает губы и носом улавливает запах, каким прёт от Сукуны. Таким же, каким насквозь пропиталась футболка. Но что-то ещё — запах улицы. Странно, но да — ветра, влажного асфальта. А волосы у него — обращает внимание Мегуми — слегка мокрые, ветер их потрепал, но Сукуна, видно, пытался зачесать назад обратно.

— Принеси мне воды, — говорит, не просит, Сукуна. — Я на байке. Пока ехал, у меня горло пиздец пересохло.

Мегуми очень хочется закатить глаза. Байк. Серьёзно. Он такой… пафосный.

Мегуми всё ещё не может успокоиться: он, ёбаный Сукуна, в половину двенадцатого ночи нёсся на байке, чтобы забрать сраную футболку, от которых у него шкаф ломится — да это же ебаться сраться.

Сукуна глядит на нечитаемое выражение лица Фушигуро. И что-то ему подсказывает, что нужно просто… Немного лучше попросить?

— Я прошу всего лишь, — пробует Сукуна, сужая веки, — воды. Мегуми, будь паинькой, — нет, блять, не так. Последняя фраза была явно, очевидно лишней.

И Фушигуро уже даже открывает рот, чтобы послать Сукуну на одно хорошо известное ему причинное место, но тот опять пробует, на ощупь трогает и давит — авось так и так с ним получится:

— Пожалуйста.

Мегуми поджимает губы.

Мегуми иногда кажется сукой, но это совсем не так. Именно поэтому он немного — восьмое чудо света! — расслабляется, отчего его осанка уже не кажется такой идеальной, и кивает:

— Ладно. Только стой здесь.

Он чешет рукой шейные позвонки, задевает чёрные волосы — Сукуна следит за длиннющими бледными пальцами и вдруг подмечает, какие у Мегуми красивые и аккуратные плечи, спрятанные под большой футболкой.

Пиздец.

Сукуна ахуевше ползёт взглядом мимо Фушигуро и думает только о том, что… Пиздец. Это пиздец.

Красивые и аккуратные плечи — Сукуне хочется въебать себе за это хорошенько. Зарядить по не зажившим ссадинам. Но это чистая правда. Всё ещё правда. Они у Фушигуро — Рёмен только немного косит глазами обратно — реально красивые и аккуратные. Ни разу не женские. Очень даже мужские, это видно, приглядываться не нужно. Но всё ещё такие.

Сейчас бы член на плечи вставал — вообще заебись.

— Я серьёзно, тут стой, понял? — говорит Мегуми, посчитав, что молчание Сукуны плюс взгляд, съехавший в сторону на комнату с открытой дверью (предполагаемо это комната Мегуми, свет горит только там, а он один дома), — знак того, что Рёмен намылился тут всё обнюхать.

Сукуна вообще-то и не собирался, но…

— Окей, — кивает он, однако, как только Фушигуро скрывается на кухне, Сукуна суёт нос, куда не просят — тут бы впору найти труп.

А что? Мегуми Фушигуро — замкнутый, холодный человек. Не особо приветливый. Это многое бы объяснило.

Но тут Сукуна видит куда более безобидную картину: застеленную синим пледом постель, прикроватную тумбочку, стол возле окна с жалюзи, шкаф на два отдела, бежевое (ближе к белому) кресло. Единственный свет — лампа на рабочем столе. На нём же раскрытая тетрадь, пара каких-то книг, ручка, ноут с потухшим экраном и бутылка пива. Стул повёрнут в сторону двери — значит, он вставал оттуда, прежде чем покинуть комнату.

Никаких трупов. Был бы труп — было бы даже проще. Хоть что-то было бы в Мегуми понятно и объяснимо, а так — всё ещё головняк.

Сукуна бросает в воздух насмешливое:

— Извините за вторжение.

Он опускается на стул, лёгким движением поворачивается к столу и утыкается глазами в лежащую на поверхности тетрадь.

— Ты… — Сукуна слышит раздраженный голос Мегуми в коридоре, а затем видит и его недовольное выражение лица, когда парень делает несколько шагов к своей комнате и останавливается со стаканом воды в руке. На него приятно падает свет настольной лампы — и это, действительно, странно. То, что Сукуна замечает, что Мегуми выглядит приятно. В том смысле, что происходит это не впервые.

— Ты что тут, блять, делаешь?

Пальцы Мегуми белеют, когда сжимают стакан с водой плотнее.

— Что ты за человек? Ты попросил воды, я попросил постоять на месте — что в этом сложного? Вместо этого ты решил круто будет влезть в…

— Эти цифры, — перебивает Сукуна Фушигуро, подняв тетрадь. — Господи. Тебе это интересно? — будто разочарованно морщит лицо он.

Сукуна опять удивляется тому, какой Мегуми зануда.

— На хуй иди.

Сукуна щерит зубы: сексуальная, немного стервозная зануда.

— На кого ты учишься? — спрашивает он, откинувшись на спинку стула, когда Мегуми протягивает руку со стаканом, усилием воли не вылив воду Рёмену на голову.

— Тебе какое дело?

Мегуми забирает у него тетрадь, кладёт на край стола, складывает остальные учебные предметы и игнорирует. Игнорирует заинтересованный, пиздецки любопытный взгляд Сукуны, осушающего стакан.

Сукуна при взгляде на руки Мегуми испытывает огромное желание дотронуться до них. Мало дотронуться — лучше почувствовать на себе. На губах, на теле или языком — не важно. Как и чем угодно.

Сукуна повторяет про себя: пиздец.

— Я могу, — склоняет голову влево, чтобы заглянуть снизу вверх в лицо Фушигуро, — узнать у Юджи.

— Он не скажет.

— Если не попросишь, скажет. А ты не попросишь.

Мегуми вопросительно смотрит на Сукуну.

— По-детски это, — добавляет он. — А ты у нас больно серьёзный.

Больно — это в яблочко.

Мегуми бесшумно — и очень устало — вздыхает и вскидывает брови, мол, возможно, ты прав. Но это всё ещё: возможно, ты прав, но ты всё равно кусок надоедливого дерьма.

— Так что?

— Какова вероятность, что как только я отвечу, ты ретируешься за дверь?

Сукуна делает вид, что думает. Говорит:

— Очень низкая, но ты попробуй.

Фушигуро сжимает губы в тонкую линию, не понимая, как умудрился попасть в такое положение: как так вышло, что Рёмен вообще оказался в его (если нормально так выражаться. Всё-таки он больше считает это домом Тоджи, чем своим или их общим) квартире. В его комнате. В воскресенье. В двенадцать ночи. Это что-то на фантастическом.

Но вот что совершено не на фантастическом — желание Мегуми ударить Сукуну. Приложить головой об стол и выволочь к чёрту за шкирку.

Всё, что останавливает Фушигуро — он сам: напоминает себе, что он — цивилизованный человек, который не решает проблемы рукоприкладством. Даже когда проблема в том, что к тебе наглым образом влезли в дом. И особенно тогда, когда все твои навыки и опыт перекрывает комплекция противника.

Ситуация — пиздец.

— Да ладно тебе, — навязчиво тянет Сукуна, — не будь таким. Я знаю только, что у вас с Юджи разные факультеты, хотя универ один. И это связано, — он кивает на тетрадь, — типа с числами.

Удивительное наблюдение.

Мегуми складывает руки на груди и упирается поясницей в стол. Проще будет ответить.

— Я типа архитектор. Будущий.

— Так ты умный.

У Фушигуро кожа немного колется, взгляд теряется — очень странно. Он медленно качает головой и смотрит на Сукуну, который задевает своим коленом его ногу.

— Я, — говорит Мегуми, — не знаю, как на это реагировать.

Рёмен хмыкает и пожимает плечами в ответ.

— Никак. Наверное. Я просто сказал, о чём подумал. Я, конечно, замечал, что ты не дурак, — он расплылся в широкой улыбке, когда заметил (грубо говорить заинтересованный) взгляд Мегуми, — но теперь убедился.

— Спасибо?

Фушигуро специально пинает от себя коленкой коленку Сукуны.

— Ну и хули ты язвишь сразу?

— В тонусе тебя держу.

Вот засранец, думает Сукуна и щурится. И не подаёт виду, когда Мегуми чуть отдаляется от него, чтобы не соприкасаться ногами. И снова: обидно.

— Ты же живёшь не один?

— Как-то вопросов дохера, — опять выпускает колючки Фушигуро. — Футболку я отдал, воды принёс. Можешь идти.

— Какой ты гостеприимный.

Мегуми пожимает плечами, мол, какой есть.

Сукуна вставать на торопится. Берёт с края стола футболку и нюхает, на что Мегуми хмурится.

— Ты её постирал.

Мегуми хмурится сильнее.

— Ну да, не надо было? От неё всё равно… — он прикусывает язык и сжимает губы, но уже поздно, потому что Сукуна цепляется:

— Договаривай, раз уж начал.

Фушигуро — не девчонка сопливая. Стоять сопли на кулак наматывать и выпендриваться вообще не охота, так что он, понимая, насколько это странно звучит, договаривает:

— Она всё равно тобой пахнет.

— Что? — лицо Сукуны впервые за вечер меняется: теперь хмурится он. Но всё ещё улыбается, как плут. Он и есть плут.

— А ты не чувствуешь? — Мегуми указывает рукой на футболку в руках Рёмена, а после этой же рукой опять накрывает шею сзади и растирает кожу.

Сукуна качает головой и хмыкает.

— Ладно, — прикрывает глаза Фушигуро. Это стрёмно. К чёрту. К чёрту, к чёрту это дерьмо.

Мегуми хочет уже предпринять ещё одну попытку вытолкать Сукуну из квартиры, но вместо этого только весь напрягается, когда слышит голос:

— Почему дверь открыта?

Фушигуро вздыхает и недовольно смотрит на Рёмена, но недовольство это будто направлено совсем не на того. То ли на себя самого, то ли на Тоджи.

— Мегуми, ты дома? — и в следующую секунду голова мужчины оказывается в поле зрения, как и фигура женщины за его спиной.

Мегуми даже не разглядывает её лица. Она здесь не задержится, так что в этом нет смысла. Сегодня она, завтра другая.

У Тоджи вытягивается лицо, а после на нём появляется полуулыбка. Мегуми она неприятна. Ему не нравится, как Тоджи смотрит на Сукуну и говорит:

— Не подумал, что ты не один.

Тоджи может и не рассчитывать на сладкое, банальное и нормальное знакомство: Тоджи, это Сукуна; Сукуна, это Тоджи. Это вообще уже хрень какая-то. Кто такой ему Тоджи и кто такой ему Сукуна, чтобы знакомить их?

Но у Тоджи память хорошая, не так уж и сложно разглядеть знакомые черты лица, глядя на Рёмена. Тому тоже — Мегуми вылитый отец. Одно отличие — глаза. У Мегуми они выразительные, наверное, как у мамы. Сначала видишь их, зелёные глаза, а потом — всё остальное.

Сукуна косит взором в сторону, на Фушигуро, и думает о том, что через пару десятков лет он будет выглядеть также. Даже лучше. И уголок губы тянется вверх.

— Он уже уходит, — говорит Мегуми и встречается глазами с Рёменом, у которого дыхание на секунду задерживается от этого взгляда, даже ухмылка будто смягчается. А затем мгновенно растворяется на лице, оставляя только тень — кривую и едва заметную.

Взгляд у Мегуми отдалённо просящий. Такой, что кажется он просит: сейчас уже шутки, правда, неуместны. Такой, что и ослушаться не хочется.

И Сукуна кивает, резко переводя глаза на Тоджи. Также резко улыбается, играя желваками. Забывает футболку на столе — Мегуми не обращает внимания, не до того ему.

— Это необязательно. Твой друг может и остаться.

Фушигуро почти фыркает: да, конечно, остаться. Совсем умом тронулся, что ли? Как будто ему самому, Мегуми, мало тебя и твоих громких пассий.

Бесит.

— Иди уже, — говорит Мегуми Тоджи. — Я закрою дверь.

Сукуна не двигается с места, пока не двигается и Фушигуро. Получается послушно. Стоит к нему плечом к плечу, намеренно задевая. Как-то интуитивно. Ему, конечно, хочется касаться Мегуми. Но сейчас это другое.

Он неосознанно держится просто рядом. Сам не переваривает мысль.

И только когда Тоджи, хоть и не совсем довольно, прощается и уходит, Мегуми бесшумно выдыхает, но Сукуна всё равно замечает, как наполненная грудная клетка проседает, а плечи опускаются.

— Я говорил серьёзно. Тебе надо…

— Я понял, — перебивает Рёмен.

Мегуми смотрит на него несколько долгих секунд, которые, в самом деле, для Сукуны пролетают очень быстро. Неуловимо быстро. Хочется поймать их и запечатлеть, но не выходит. И выражение лица Фушигуро опять выравнивается, когда он выводит за собой Рёмена из комнаты.

Сукуна такой человек — он редко хмурится. Хмурость не сочетается с его самодовольной наглостью. Но когда он слышит звонкий женский смех, стоя в дверях, непроизвольно бросает взгляд куда-то глубже в квартиру и опять глядит на Мегуми, Сукуна хмурится.

Фушигуро просто уже хочет, чтобы его оставили в покое. Но Сукуна всё ещё тут.

— Ты не хочешь уйти отсюда? — голос у него тихий, спокойный, ровный. Странный. Совсем не такой, какой обычно у Сукуны.

Прямолинейный вопрос прилетает так неожиданно, что Мегуми на секунду-другую теряется. Но после качает головой.

— Иди домой.

И дверь перед лицом Сукуны закрывается, а он и не встревает. Даже не прожигает взглядом тёмную поверхность, разворачивается и уходит, забирая волосы назад ладонью. Но лицо так и остаётся спокойным.

4

Три солнечных осенних дня сменяются угрюмым четвергом. И всё небо — белое. Не тёмное, а чистое и белое. Белый день холодный, но не ветреный.

У Мегуми на голове чёрный капюшон байки. Глаза спрятаны под чёлкой, а в руке — коричневый стакан с белой крышкой из точки «кофе с собой» недалеко от университета. Он упирается ладонью в поверхность подоконника и не следит за временем.

У них с Юджи третья пара вместе, так что Мегуми, у которого она ещё и единственная за сегодня, решил подождать его напротив аудитории. Плюс сюда скоро должен подойти Акайо за конспектами. Наверное, поэтому он не сразу напрягается, когда с ним здороваются. А вот в следующую секунду до мозга доходит, что голос не похож на Акайо.

— Что ты здесь делаешь?

На Сукуну не влияют никакие «белые дни». Сукуна остаётся собой двадцать четыре часа в сутки триста шестьдесят пять дней в году.

Он, заряженный с самого утра, останавливается рядом с Мегуми. Рёмен и не надеялся, что ему может так повезти — встретить дружка Юджи. Определённо хороший день, думает Сукуна, с чем Фушигуро поспорил бы.

— И я рад тебя видеть.

— Я не рад.

Сукуна игнорирует его, отвечая:

— Мне нужно отдать Юджи часть денег за квартиру.

Итадори ни о чём подобном не упоминал. Но он и не должен был. Так что Мегуми только безразлично отводит взгляд обратно за окно и, не торопясь, тянет из картонного стакана кофе.

— Выглядишь не выспавшимся.

Сукуна добавляет про себя: «Но ты всё ещё красивый».

Фушигуро бросает на него хмурый взгляд.

— Твоё мнение для меня очень важно.

— И я ценю это, — ёрничает Сукуна, слегка кивая и тут же ухмыляясь.

— Хочешь подождать Юджи, жди. Но молча, — отрезает Мегуми и лезет в телефон, когда ему приходит сообщение от Акайо, что он скоро будет на месте, по лестнице поднимается.

Акайо иногда немного приставучий, он любит влезать не в свои дела и часто становится для Мегуми причиной выползти из дома, что является сомнительным плюсом. Но сейчас Фушигуро ему очень даже рад.

— Йоу.

Сукуна, нахмурив брови, аж оборачивается на это дебильное «йоу», но незнакомый парень сразу даже не смотрит на него, обходит со спины и пожимает руку Мегуми.

Сукуна думает: а это чё за клоун?

У «клоуна» отросшие волосы собраны в мелкий пучок на затылке; глаза тёмные, с мимическими морщинками в уголках; на щеках ямочки и только на одной, правой, россыпь родинок. Смазливый.

Тебе нравятся смазливые, Фушигуро?.. Какой у тебя типаж вообще?

Сукуна наблюдает, как Мегуми ставит стакан на подоконник и стягивает с плеч, на которые он так залипал три дня назад, рюкзак; как они непринуждённо говорят с этим придурком.

Невероятно.

Мегуми умеет говорить непринуждённо. И не огрызаясь.

Незнакомец берёт из рук Фушигуро какую-то толстенную тетрадь, вежливо благодарит. Но будто чуть больше, чем просто вежливо, потому что не уходит: начинает выспрашивать о том, чтобы сходить с Мегуми куда-нибудь выпить.

Сукуна не понимает, что речь идёт о группе людей — не о них двоих.

Сукуна занят тем, что, блять, Мегуми умеет разговаривать, как адекватный человек.

— А вы вместе?.. — Акайо переводит взгляд с Мегуми на Сукуну — и обратно, не снимая улыбки.

— Да, — говорит Рёмен.

— Нет, — отвечает Фушигуро.

Сукуна щурит веки, сведя челюсти вместе.

— Он ждёт Юджи, — добавляет Мегуми.

— Вы родственники? — резво спрашивает Акайо. Но ему это кажется резким, поэтому он объясняется:

— Просто вы похожи.

— Он его брат.

— Старший. Тот, что покрасивее.

Мегуми сдерживается, чтобы не закатить глаза на самодовольство Сукуны, а вот Акайо находит это забавным и смеётся.

Сукуна думает, что, может, он не так плох, как кажется на первый взгляд. Но Сукуна всё ещё считает его клоуном. Клоуном, которому надо делать ноги от Фушигуро. Самому либо с помощью Сукуны — самому Сукуне по барабану.

— Ладно. Увидимся тогда, — Акайо прощается с Мегуми совсем ненадолго. Обещает вернуть конспекты через пару дней.

А Сукуна стаскивает картонный стакан Фушигуро.

— Кофе с коньяком? — ухмыляется Рёмен, облизывая губы после отпитого из стакана Мегуми.

Фушигуро не сразу вникает. Он переводит на него взгляд, опускает тот на чужие руки, после — возвращает к искажённому лукавостью лицу. Тату идут морщинами у сузившихся век, глаза у Сукуны недобро блестят.

— Стрелка и за полдень не перевалила, а ты пьёшь кофе с коньяком. Шикарно живёшь, Фушигуро, — тянет он и протягивает ему картонный стакан обратно, но Мегуми только цокает языком:

— Теперь можешь смело выбросить это.

Он сжимает губы и отворачивается, запускает руку в карман джинс и нашаривает там жвачку. Выбрасывает в рот сразу две под насмешливый тон возле уха:

— Что такое? Брезгуешь?

Сукуна всё-таки отбрасывает стакан в мусорку рядом и становится подле парня, который сразу же находит в этом что-то отталкивающее. Но молчит, игнорирует его и наблюдает за тем, как по длинному коридору перемещаются студенты, ненавязчиво болтая и иногда не сдерживаясь в смехе.

— Или это что-то типа непрямого поцелуя? — допытывается Сукуна. — Хотя для тебя это было бы слишком тупо.

— Ты сам ответил на свой вопрос.

Рёмен ловит на себе любопытные взгляды нескольких девушек. И даже одного парня. И не то чтобы ему это не нравится, но он замечает, что и на Мегуми тоже посматривают, а тот вроде как и не замечает. Морозится. Только изредка вежливо здоровается с кем-то кивком головы.

— У тебя так много знакомых, — хмыкает Сукуна и с хриплым выдохом упирается лопатками в стену между двумя окнами.

— И? — поднимает бровь Фушигуро.

— И ничего, — говорит Сукуна, — просто по тебе не скажешь, что ты экстраверт.

— Одно другому не мешает. Кстати, — Мегуми вспоминает о долбаной футболке и вбирает воздух в лёгкие через нос, — ты выебал мне мозг с этой футболкой и просто оставил её у меня.

На самом деле, Фушигуро, когда провёл Сукуну и вернулся в свою комнату, здорово так выбесился. Но зато убедился, что он прав: Рёмен искал повод. Ему эта тряпка вообще не сдалась.

Мегуми поворачивает голову на Сукуну.

— Не говори, что забыл.

— А если я, правда, забыл? — склоняет голову к нему Рёмен.

— Тогда ты… — «пиздабол» хочет сказать. Но прикусывает язык. — Я не верю.

Фушигуро напрягает лицо Сукуны так близко, так что он отворачивается и с облегчением отмечает, что Юджи уже двигается к выходу из аудитории. На секунду оглядывается, будто ему кто-то там что-то говорит вслед. Но после всё равно выходит.

Наконец-то.

Сукуна отдаёт Юджи деньги, за чем и приехал. Они перебрасываются парой слов. Что-то о квартире — Мегуми не слушает, оно ему ни к чему. А после Рёмен уходит. Даже не выбесив Юджи — удивительно. Хотя у того уже точно выработался иммунитет на вбросы Сукуны.

Зато Рёмен не забывает про Мегуми — улыбается ему напоследок. И тот прикусывает губу, глядя на озадаченного Юджи, мол, какого хрена. Но он даже не задаёт вопросов — для Сукуны вполне безобидно, тем более, Итадори уже давно заметил странный интерес брата к Мегуми.

5

Сукуна заметил.

Впервые обратил внимание в воскресенье, когда так настойчиво и в некотором смысле нагло узнал у Мегуми его адрес, чтобы забрать футболку. В тот вечер Сукуна впервые по-настоящему обратил внимание. Взгляд скользнул к полупустой бутылке пива, затем — к остальным пустым в мусорном ведре около стола в груде использованной бумаги и одной возле ножки стола, за которым занимался Фушигуро. И это с учётом того, что тогда было воскресенье, а наутро Мегуми должен был идти на учёбу.

Сукуна знает о некоторых привычках Мегуми. Среди них — расслабиться с помощью — чаще всего — соджу или пива в пятницу либо субботу. Вернее, он думал, что знает.

И сейчас он почему-то вдруг решил, что мастерская вполне подождёт час-другой, если он задержится. Потому что увидел, как Мегуми вытаскивается на серую улицу, теряясь своей тонкой фигурой на фоне большого здания университета. Почти теряясь. Ведь Сукуна острым взглядом всё равно выцепляет из блеклых оттенков насыщенные чёрные взлохмаченные волосы, прикоснуться к которым наверняка одно сплошное удовольствие, несравнимое ни с пачкой дорогих сигарет, ни с самой высококачественной травкой. Удовольствие, которое ему вряд ли светит вот так просто, среди бела дня на улице.

У Мегуми немного дрожат руки: то ли от холода (в здании куда теплее), то ли от недосыпания и усталости. Лёгкий тремор рук напрягает его, когда он замечает, как дёргаются конечности, вытаскивая одну сигарету из пачки. Фушигуро чуть сжимается — реально холодно, но тут же расправляет плечи. Суёт сигарету между губ и почти вздрагивает, когда слышит голос:

— Прикуришь мне?

Мегуми озадачено смотрит на татуированное лицо. Он думал, что Сукуна закончил здесь. Отдал деньги Юджи и уехал. Но он всё ещё тут. Чтобы что? Покурить? Ну и придурок.

Мегуми вынимает зажигалку, но поджигает только свою сигарету. Не прикрывается. Сегодня не так ветрено.

А Сукуна подходит ещё ближе, становится рядом, почти плечом к плечу. Но смотрит тоже прямо. Всё с той же полуулыбкой на лице — и ведь даже не поймёшь, что она означает. Это и пугает.

— Не будь таким, — просит Сукуна. — Я всего-то попросил прикурить. С тебя чё, корона упадёт?

Мегуми глубоко вдыхает, сглатывает горчащую слюну и качает головой. Но всё же находит рукой зажигалку. Вынимает и протягивает Сукуне.

— Прикури сам.

Рёмен смотрит на руку с зажигалкой. Такой контраст — белая кожа и чёрная зажигалка. Аж глаза выедает. Но Сукуна не мнётся, когда берёт из его рук зажигалку, и не упускает возможности слегка тернуться кожей о кожу, задеть пальцами фаланги. Позволили бы — тернулся бы сильнее. И оставил влажный поцелуй. Такой, чтобы встало не только у него.

Это, блять, нечестно.

И Мегуми прекрасно замечает ненавязчивое касание. Но думает, что будет лучше промолчать, потому сразу ныряет рукой в карман куртки.

— Почему ты ещё здесь? — интересуется Фушигуро практически спокойно. Как будто это нормально — говорить с Сукуной, интересоваться чем-либо у него. Но только будто. Всё совсем не так. Это мнимое и короткое мгновение канет также быстро, как и возникло.

Сукуна поджигает свою сигарету и вертит в руках металлическую зажигалку, открывая и закрывая колпачок с лязгом.

— Просто.

И прячет зажигалку в карман джинс.

— Ты… — Мегуми опускает взгляд на бёдра Сукуны и хмурится. — Ты только что спиздил мою зажигалку?

— Похоже на то, — кивает Сукуна и взглядом утыкается в висок повёрнутого Фушигуро. — Можешь достать, но мы оба знаем, что делать ты это не станешь.

Мегуми прикусывает вместе с кончиком языка и сигарету. Выпрямляет спину и вздыхает, чтобы почувствовать в теле толику облегчения.

Эту зажигалку он купил по дешёвке. И у неё нет никакой особенной истории или вроде того. Это буквально самая обычная дешёвая зажигалка из киоска. В ней нет ничего личного. Так что Мегуми отвечает очень просто:

— Не стану.

— Вот и я о том.

— Подавись, — всё равно огрызается, потому что…

Потому что какого хрена этот придурок отбирает его вещи?

Сукуна лишь хрипло смеётся, убирая руку с сигаретой от лица. Он мягко бьёт кончиком пальца по ней и пепел осыпается на землю, вторую руку суёт в карман и шмыгает носом.

Мегуми искоса следит за каждым движением. Это нервирует. Сукуна нервирует. Очень сильно. Одним своим присутствием. Фушигуро не хочет тратить сейчас свои силы на то, чтобы следить за чьими-то движениями.

Мегуми просто хочет покурить. Спокойно. Один. Один — без Сукуны. Один означает без Сукуны.

Гребанной мантрой.

Уйдиуйдиуйди.

Просто оставь в покое так, будто ничего и не было. Ведь ничего, по сути, и не было, но хренов Сукуна вынуждает думать иначе. Хренов Сукуна вообще вынуждает думать об этом, что само по себе плохо.

— Серьёзно. Что тебе надо от меня?

Сукуна поворачивается к Мегуми, но тот выглядит так, будто и не он только что рот открывал. Дальше стоит себе да в пространство пялится, как будто оно интересует его многим больше, чем колкий взгляд тёмных глаз.

Хочет честно? Хочет сразу к сути? И вокруг да около ходить не хочет?

Тогда ладно.

— Как тебе хлещется коньяк в половину двенадцатого дня?

У Сукуны получается обратить на себя внимание Мегуми, который сводит брови к переносице. Он мог ожидать чего угодно, но только не этого.

— А тебе какое дело?

И в целом Фушигуро прав. Пиздецки прав. Сукуне дела никакого быть не должно. Чего только совать свой длинный нос, куда не просят? Как будто Сукуна — истинный пример для подражания. А вот и ни фига.

Сукуна пожимает плечами, впивается глазами в Мегуми. Тот качает головой, мол, вот и всё, на этом закончим, еби мозги другим.

Но у Сукуны совсем другие планы.

— Шкет не замечает, да?

Мегуми не собирается ни отвечать на вопросы Рёмена, ни говорить на эту тему. Потому что она его не касается от слова совсем. Поэтому он продолжает игнорировать Сукуну.

Он просто, блять, хотел покурить.

И он докурит. Докурит и, не думая ни секунды, уйдёт обратно в здание университета. Хотя, кажется, после такого перекура ему нужен ещё один.

— Ты пьёшь по выходным.

Мегуми молчит.

— Не было ни разу, за последний месяц точно, чтобы я видел тебя в выходные трезвым.

Мегуми молчит. Терпит нарастающее под лопатками раздражение.

— В будние дни мы почти не видимся, так что я в душе не ебу, чем ты занимаешься.

Мегуми молчит. Думает: ты и не должен.

— Но сегодня четверг, а ты уже мешаешь кофе с бухлом.

Мегуми всё ещё молчит. Блядская сигарета слишком длинная, но её охренительно мало, чтобы перекрыть мандраж от раздражения.

— У тебя проблемы?

Фушигуро удостаивает взором Сукуну. Таким, что надеется, будто он моментально отвалит от него и прекратит свои попытки… Попытки чего? Он и сам не знает.

Ему просто скучно. Сукуне просто скучно.

Но он смотрит в ответ. Не съёживается. Держит спину прямо. Поворачивается, чтобы затушить окурок о металл мусорки и выбросить в неё же. Снова глядит на Мегуми, который вот-вот фильтр сожрёт в беспамятстве. А глаза, блядские зелёные глаза, стеклянные.

— На хуй иди, — натянуто спокойно говорит Фушигуро.

А Сукуна улыбается.

— У тебя проблемы.

— Сейчас и у тебя появятся, — звучит уже агрессивнее.

Сукуна только смеётся, чем ещё больше раздражает. Как будто насмехается.

Да, очень смешно.

Мегуми отбрасывает докуренную сигарету в урну и хочет уйти, но Рёмен перехватывает его предплечье, держит на месте. И это выводит Фушигуро из себя окончательно.

Хорошо, ты отнимаешь время. Хорошо, ты суёшься, куда не просят. Но ты ещё позволяешь вторгаться в личное пространство. Прямо как когда влез в комнату. Это уже пиздец. За это уже не жалко и костяшки об острые скулы сбить.

— Убери руки, — сдержанно, насколько это возможно, просит Мегуми и, к его удивлению, Сукуна убирает руки, хоть и показательно. Да и с места не двигается. А на его лицо всё ещё натянута ухмылка, которая теперь уже не кажется насмешливой. Она просто неотъемлемая часть. Такая же, как тату или колючий взгляд.

Фушигуро смотрит в ответ несколько долгих секунд, пока терпение не иссякает.

— Тебя мои дела ебать вообще не должны.

— Но ебут.

— Да с хера ли?

— Потому что ты мне… Нравишься? — вопросительно выгибает бровь Сукуна.

— Ты у меня спрашиваешь?

— Да? — отвечает вопросом Рёмен. На этот раз специально.

— Блядь… — раздражённо выдыхает Мегуми и качает головой, отводя взгляд. — Я не могу. Ты меня просто… — опять поднимает зелёные глаза на Сукуну и прикусывает нижнюю губу изнутри, сгребая ладонь в кулак.

— Я тебя просто?.. — с любопытством сужает веки Сукуна и не удерживается от того, чтобы не проследить, как дёргается кадык на шее Мегуми, когда тот сглатывает.

— Бесишь. Ты просто меня бесишь. Раздражаешь.

— Хочешь меня ударить? — спрашивает Сукуна, глядя на сжатую в кулак руку Мегуми.

Фушигуро хочет сказать, что нет, не хочет. Но это пиздёж.

— Иногда.

— Можешь меня ударить. Если потом поцелуешь, — предлагает Сукуна. Сам не знает: шутит или нет. Но он точно не против, чтобы это оказалось не шуткой.

Мегуми вообще не задумывается над словами Рёмена перед тем, как ответить:

— На хуй иди.

— Только если на твой.

— Серьёзно? — разочарованно вздыхает Фушигуро. — Этому приколу больше лет, чем тебе. И он был галимым уже тогда.

— И смущающим.

Мегуми думает: и смущающим. И тут же думает: то есть, нет, не смущающим, просто тупым. Кого вообще может смутить подобная херня?

— Знаешь, мне некогда с тобой дедовские приколы про хуи обсуждать, так что и ты иди по своим делам. Я серьёзно.

В этот раз, когда Мегуми пытается обойти Сукуну, тот ему не мешает и только оборачивается вслед его удаляющейся спине.

— Хорошего тебе дня, Фушигуро.

Но в ответ получает лишь красноречивый жест: Мегуми не смотрит на него, поднимает средний палец и удаляется.