Задание, которым Эола попросила помощи, была защита монолита. Количество монстров резко увеличилось, а на Драконьем Хребте они были сильнее обычного, да и мороз не добавлял боевого духа даже привычной к нему девушке. Что хуже всего, помимо хиличурлов там откуда-то взялись крио попрыгуньи и некие незнакомые Эви инеевые митачурлы. Именно поэтому Эола попросила Эмбер, как владельца Пиро, присоединиться к ней на этом задании. А путешественницу позвали за компанию, но, судя по её довольному лицу, подобная работа была для неё плевым делом. Эви же очень было любопытно посмотреть вживую на великую героиню за работой, да и её присутствие убеждало в полной безопасности.

Тарталья пошёл с ними прикола ради и даже не стал этого скрывать. Но Эви наметанным глазом, просмотревшим миллионное количество романтических аниме, понимала, что рыжик просто без ума от путешественницы. Правда, отвечает ли она ему взаимностью, Эви не понимала, хотя ехидный голосок в голове крутил мем «они ебутся, как вы не понимаете!» с завидным постоянством.

Эмбер его представили как «искателя приключений из Ли Юэ, который любит сражения», и Эви разумно помалкивала. Если бы добросердечный скаут узнала, с кем именно они идут, то дело явно добром бы не кончилось. Кэйа будет держать язык за зубами, как и всегда, а кроме него, пожалуй, о статусе Предвестника никто не был в курсе. По крайней мере, Эви так рассудила.

Они шли клином, Эмбер вела их по утоптанным дорожкам, периодически сжимая в руках лук, если замечала хиличурлов, за ней путешественница и Паймон. Замыкали Эви и Тарталья, но Паймон периодически облетала всю компанию, рассказывая какой-нибудь интересный случай из их долгого путешествия. Эви успела узнать об их приключениях в Фонтейне, о том, что под водой им приходилось бороться с огромными крабами, кормить пухленя и искать карты сокровищ и сами сокровища, конечно, в гигантских ракушках.

«Интересно, если я впитываю стихии, могу ли я плавать в Фонтенийских водах без Глаза Бога?» — задумалась Эви, но озвученный вопрос не получил ответа. Путешественница только развела руками. Обычные люди использовали тяжёлые водолазные костюмы из железа, о сжиженном кислороде здесь ещё не слышали. Эви с сожалением отметила, что вряд ли ей представится возможность посмотреть хотя бы десятую долю чудес, увиденных путешественницей, но тут же перестала об этом думать. Строить планы на жизнь — это не её. Она всегда плыла по течению, находясь в состоянии безвольной амёбы. Надежду ей подарила проломившаяся балка, не позволившая наложить на себя руки. Не надолго, правда. Хватило, чтобы начать подрабатывать и прятать накопления, на которые она сняла крохотную студию на городском отшибе. И вот уже в ней стало ясно, что жизнь тяжела, если у тебя нет связей или денег.

А она, несмотря на все Эвины протесты, цепко держалась за её уже отнюдь не хрупкое тельце. Да и в Тейвате у неё появилось и то, и другое. Может, и на её долю выпадет путешествие в дальние страны! Желательно исключительно туристическое.

Периодически она ловила на себе взгляд Тартальи и невольно ускоряла шаг, подсознательно пытаясь напомнить рыжику-злодею, что она под защитой путешественницы. Он, впрочем, делал то же самое, но лишь для того, чтобы перекинуться парой слов с девушкой и её спутницей. Эви постаралась спрятать всю свою настороженность, чтобы не ставить под сомнение придуманную легенду, но оставалась бдительной. Тарталья, казалось, это оценил.

— Не волнуйся, — вдруг подлетела Паймон, оказываясь между ней и предвестником. — Защита монолита это одно из базовых поручений Гильдии Путешественников. Хотя, — она почесала белую голову, — поначалу оно было не из легких…

— Ну, уж лучше, чем сопровождение аэростата, — весело фыркнула путешественница, хотя Эви четко услышала клоунский смайлик в её интонации. — Но да, мы с ним сталкивались часто, так что быстро разберемся и отправимся в лагерь. Можем к Альбедо заглянуть как раз.

— Да, было бы здорово, — откликнулась Эви, хотя мысль о встрече с жутким, (а жаль, что не стальным!), алхимиком почти повергла её в уныние. Возможно, ей стоило попытаться получше узнать его, потому что путешественница и Паймон говорили об Альбедо с улыбкой, а Эмбер кивала, и её кроличий ободок смешно дрыгался, будто заячьи уши, в такт. Да и лечение этой дурацкой и бесячей херни с температурными режимами тоже хотелось бы обсудить. Не всегда же ей за Кэйей хвостиком ходить, хотя они оба как будто бы не против…

— А почему рыцари занимаются выполнением поручений гильдии? — полюбопытствовал Тарталья. Эмбер махнула рукой.

— Сейчас происходит что-то совсем из ряда вон выходящее. Монстры на Драконьем Хребте всегда были опаснее, а сейчас как будто с цепи сорвались. В гильдии не хватает людей, а большая часть искателей приключений ещё совсем новички, и идти на такие задания всё равно, что насадить себя на копье. Мне казалось, ты должен быть в курсе. Тебя разве не прислали из отделения Ли Юэ?

— Ха-ха, конечно, — он заломил руку за голову, но Эви резанул ухо фальшивый смех.

— Он просто как раз ещё новичок, — съязвила Паймон, подмигивая Эви. — Но очень способный!

Путешественница улыбнулась и прикрыла рот ладонью, чтобы не засмеяться. Эви пока слабо представляла силу Тартальи, но разделила её веселье, хотя и не одобряла то, что им приходилось дурить Эмбер.

— А я в качестве группы поддержки иду, — усмехнулась Эви. — Буду держать за вас кулачки и молиться. Была б балалайка– я бы вам ещё и боевой дух музыкой подняла.

— Ты умеешь играть на балалайке? — удивленно вытаращил глаза Тарталья. — Откуда?

«А в Тейвате есть балалайки?!» — в тон ему подумала Эви. Она-то думала, что снова поразит всех незнакомыми словечками, а тут на тебе. Конечно, все присутствующие знали о том, что она иномирка, но был нюанс.

— Ну, вообще нет, — стушевалась Эви. — Я хотела пошутить про бардов на поле боя, но лютня или лира показались мне слишком заезженными. Я только на гитаре побренчать могу несильно.

— Эх, жаль, — вздохнул предвестник. — У моего отца есть… друг из Снежной, он часто играл нам с сестрой и братом, когда я был маленьким. Давненько не слышал этот инструмент. С лирами не сравнится.

— Да, она очень самобытная по звучанию, — кивнула Эви. — А на ложках ваш друг из Снежной играл?

— На ложках? Это как?

В беседу подключилась путешественница, которой тоже стало интересно, как можно играть музыку ложками. Паймон авторитетно заявила, что ими можно только есть. После этого беседа плавно перетекла на музыкальные представления, путешественница поведала, что в Ли Юэ на празднике морских фонарей несколько лет назад был грандиозный концерт, где выступала некая Ху Тао с лирикой и Синь Янь с задорным рок-н-роллом, как она называла этот жанр. Эви навострила уши и слушала очень внимательно, мысленно записывая в тетрадочку, что нужно обязательно посетить Ли Юэ и послушать выступление гитаристки. А уж узнав, что Эви хотела бы посетить праздник, Паймон сразу же насоветовала ей кучу ресторанов и закусочных, а также всевозможных блюд, которые Эви благополучно забыла через несколько минут.

Тарталья тоже поделился своими впечатлениями о Ли Юэ, хотя и как-то скомкано. Эви знала о том, какой бардак он там устроил, но ей всё равно не верилось, что этот рыжий паренек способен на ультра-насилие. Он был задиристым, конечно, но веселым и заботливым, даже наивным, пожалуй. «Хотя, — подумала Эви, оглядывая идущего рядом Тарталью, — как будто одно другому не мешает. И его наивность наоборот становится зловещей. Если уж его я заманипулировала на щелбан, то что говорить про всяких там Дотторе и прочих».

В общем и целом, ей начинал нравиться Тарталья. Хотелось процитировать Алешу Поповича и сказать «нормальный мужик, могли бы дружить», но Эви всё ещё сомневалась в своей состоятельности как друга. Она определенно испытывала и душевную привязанность, и симпатию к той же Ноэлль или Эмбер, но не знала, взаимно ли это. Что уж говорить о Тарталье, который вроде как враг, а вроде как и не очень. Подумаешь, выкрал её из-под носа Ноэлль, ПЛАТЬЕ ПОРВАЛ, ну, бывает. Щелбаном расплатился, на этом Эви и успокоилась. Чего дальше голову грузить?

Они пересекли границу Драконьего Хребта, прокрались мимо лагерей Фатуи и устремились к реке, вдоль которой шли ещё какое-то время. Эви крутила головой, рассматривая доселе неизведанную местность. Эмбер и путешественница двигались стремительно, словно два рысака, наметанным глазом выискивая лагеря врагов и обходя их. Они, конечно, вполне в состоянии были разгромить их без малейшей царапины, но, возможно, именно присутствие Эви побудило их не вступать в битву раньше времени. Тарталья же шел рядом и восторженно ловил снежинки руками. «Скучает по дому, наверное, — подумала Эви. — Наверняка в Снежной много снега, иначе бы она так не называлась».

Снег и ей навевал воспоминания, в основном не самые приятные. Почему-то весь пиздец случался с Эви именно зимой, хотя она всегда считалась самым унылым и тоскливым временем года. Пожалуй, только в раннем детстве, когда отец ещё был с ними, она испытывала трепет и восторг, когда видела первое снежное покрывало. Ведь там и до дня рождения недалеко! А потом это стало точкой отсчета, когда Эви сжимала зубы и терпела боль. От матери, от лезвия, скользящего по коже и рассекающего её, от сестры, которая то и дело высмеивала её за всё, что угодно. «Я так хочу пережить эту лютую зиму», — билась в голове мысль, складываясь в строку песни. Пожалуй, за исключением её недомогания, эта зима была с ней самой нежной.

Может, потому что у её зимы была смуглая кожа и ласковые руки?

— Давайте сделаем небольшой привал, — выдохнула Эмбер, зажигая факел, к которому тут же подлетела продрогшая до костей Паймон. — Эола без нас не начнет, а если мы пойдем дальше, то замерзнем.

— Д-да! — Паймон протянула ладони к огню. — Т-так холодно, а мы ещё даже не на вершине!

Они поднялись где-то на середину от общей высоты. Снег приятно холодил кожу, но Эви чувствовала, что он тает на ней куда быстрее, чем на остальных. На вопросительный взгляд путешественницы она лишь пожала плечами. Ей было… нормально. Холод не причинял дискомфорта, кровь Дурина не сжигала изнутри. Альбедо был прав, лучшим местом для неё стал Драконий Хребет, но Эви ни за что не стала бы здесь жить. Здесь не было ничего, кроме монстров и снега. И самое главное — здесь не было её друзей. Не было Кэйи.

Паймон поежилась от холода, попыталась согреть дыханием маленькие руки. Тарталья улыбнулся, взглянул на Эви, приложил палец к губам, умоляя её молчать, и сел на корточки, загребая снег в ладонь. Эви вскинула бровь, взглянула поочередно на всех, кого предвестник мог выбрать в качестве цели, и безошибочно остановилась на путешественнице. Тарталья уже скатывал снежок, улыбаясь так задорно, что Эви самой стало весело. Даже мысль «мы вообще-то на задание идем», была отброшена.

Снежок попал точно в цель — в белобрысую голову, разлетелся в клочья, холодными лапами скользнул по голой спине и плечам. И наверняка забился под платье. В этот момент даже Эви стало холодно.

— Ах ты! — воскликнула путешественница, вздрагивая и почти подпрыгивая на месте. Тарталья залился хохотом, но тут же был за это наказан: ответный снежок не заставил себя ждать, и прилетел не в затылок, а прямо в открытый рот, забился в нос и глаза, лишив его возможности контратаковать. Эви переглянулась с Эмбер и Паймон. Пока путешественница возмущенно запихивала Тарталью в снег, их лица стали такими хитрыми и заговорщическими, что было ясно — ледового побоища не избежать.

Эви первой атаковала путешественницу, швырнув снежок ей в плечо. Под её горячими пальцами снег лепился просто идеально, снежки получались крепкими и увесистыми, а зоркий глаз помогал разить цель без промахов. Это же касалось Паймон, которая отличалась верткостью. Тарталья вскочил на ноги и бросился лепить целую артиллерию снежков, отстреливаясь от всех разом. Эмбер заняла позицию из укрытия, но не смогла избежать Эвиной атаки.

Азарт и задор взбурлили кровь, согрели всех. Эви не чувствовала себя беспомощной, как это было на винокурне, ей было по-настоящему весело впервые за долгое время. Даже когда она поскальзывалась на снегу и падала, взрыхляя белые шапки, или получала снежком в спину, она только смеялась. И неизменно её поднимали на ноги, хватая за обе руки и создавая секундные альянсы, а потом каждый снова был сам за себя.

— Ха-ха-ха! — засмеялась Эмбер, вытряхивая снег из волос. — Ну всё-всё, хватит. Давненько я так не играла!

— Да, — улыбнулась Эви. — Я с начала зимы в постели откисаю. — Она потянулась. — Хорошо размялись!

— Паймон запыхалась летать! — возмутилась фея, но по довольному личику было видно, что она ругается лишь для проформы. — А ещё у Паймон замерзли руки!

— Давай согрею? — предложила Эви. Уж если назвалась грелкой, то исполняй обязанности. Паймон выгнулась вопросительным знаком и поднесла ладонь к подбородку, обхватив его, но потом быстро замотала головой и подплыла к Эви. Она подхватила её, беря на руки таким образом, чтобы Паймон могла её обнять. Паймон была совсем невесомой, от неё приятно пахло ванилью и талой водой.

— Как тепло! — простонала Паймон, мгновенно пригреваясь на Эвиной шее. — Даже теплее, чем от огненной феи!

— Ого, — удивился Тарталья. — Это из-за того, что ты…

— Я тоже хочу греться! — воскликнула Эмбер, подбегая и обнимая Эви со спины. Эви лишь испуганно ойкнула, чувствуя на себе чужие руки, но улыбнулась, радуясь, что может быть полезной.

И правда: одежда на ней быстро высохла, а от прикосновения Эмбер стало лишь ощутимо теплее, не более. И, что было удивительнее всего, спина совсем не болела. Путешественница усмехнулась, глядя на них.

— Ай, да идите все сюда, — Эви раскрыла объятия, убедившись, что Паймон вполне самостоятельно держится за её шею и буквально лежит на груди. — Всё равно нам скоро идти, а факелы не так эффективны, как я.

— О да, нам пришлось бы потратить несколько часов, чтобы высушить одежду, — виновато хмыкнул Тарталья, положив руку на затылок. Путешественница смерила его укоризненным взглядом.

— Вот-вот! А так выходит, я не бесполезная, а очень даже эффективная! Вы обниматься идете или как?

Групповые обнимашки помогли быстрее прийти в себя после битвы снежками. Эви чувствовала себя неимоверно полезной, и даже присутствие Тартальи не смущало. Создавалось впечатление, что они знакомы уже много лет. И, похоже, Эмбер испытывала схожие чувства.

— Паймон теперь с тебя не слезет, — авторитетно заявила фея, когда остальные отпустили её. — Так тепло и уютно, будто Паймон забралась в теплую постель…

— Да пожалуйста, — пожала плечами Эви. — Только не сжимай так сильно, задушишь же.

— Ой, прости! — тут же вскинулась Паймон, и ослабила хватку.

— Паймон, не занимайся эксплуатацией Эви, — покачала головой путешественница. — Пригрелась как на солнышке.

— Ну и ладно! — надулась Паймон, но с шеи Эви слезла, улетая обратно к путешественнице.

— Значит, Эви можно звать солнышком, — хихикнула Эмбер. Тарталья улыбнулся, бросая на Эви оценивающий взгляд.

— Ну, хоть не снежинкой, — вздохнула Эви, но тут же улыбнулась. — Это прозвище уже застолбили.

— О-о, кстати о нем, — Эмбер взглянула не неё и тихонько взяла за локоток, кивая путешественнице, чтобы она шла вперед. Тарталья с удовольствием составил ей компанию. — Как у вас дела?

— В смысле?

— Ну, ты долго на него сердилась, год общалась как будто через силу, а тут вдруг уже два месяца живешь на винокурне вместе с ним. Всё хорошо? Он тебе не докучает?

— Нет, что ты, — Эви всплеснула руками. — Наоборот. Он очень… заботливый. Да и к тому же, мастер Дилюк тоже сейчас на винокурне, так что всё хорошо.

Они продолжили путь по улежавшемуся насту. Эмбер с любопытством смотрела на неё, не забывая следить за дорогой. Эви обхватила левое плечо рукой. Стоит ли рассказывать Эмбер о том, что происходит между ней и Кэйей?

— Не думай, что отделаешься обычным «всё хорошо». Рассказывай, — подтолкнула её Эмбер. — Мы уже так долго не болтали о том, о сем. Да и когда пересекались, ты вечно молчала, будто воды в рот набрала.

Эви вздохнула.

— Я не знаю. Я не привыкла так долго ничего не делать. Если честно, я и сюда напросилась только потому, что ужасно соскучилась и по тебе с Эолой, и по свежему воздуху. Лежать на кровати, оказывается, так утомительно.

— Ещё бы, — усмехнулась Эмбер, широко улыбаясь. — Мы тоже по тебе скучали. И с нетерпением ждем, когда ты окончательно поправишься. Весной будет Луди Гарпаструм, и я просто обязана затащить тебя на аллею игр! Будешь решать загадки! Я совсем не умею их разгадывать, да и головоломки мне тяжело даются.

Эви стало очень тепло, но в этот раз её грела не драконья кровь или гнев. Она действительно что-то для них значит. Не просто фоновый персонаж, но друг.

— Я с радостью, — улыбнулась она, сжимая руку в красной перчатке. Эмбер одарила её лучезарной улыбкой и склонила голову, зажмурившись и улыбнувшись.

— А как тебе на винокурне в целом, кроме скуки? Там ведь, как ты сказала, и мастер Дилюк сейчас находится. Как он тебе?

— Дилюк? — задумалась Эви. — Ну, он явно не такой, каким хочет казаться на людях. Поначалу, когда я только познакомилась с ним, он казался мне очень замкнутым и резким, но на самом деле он добрый и чуткий. Мне, — она замялась, не зная, как облечь чувства в слова, — мне так неловко порой, что они оба ко мне хорошо относятся. Даже… даже считают другом.

Осознание прозвучало в голове щелчком затвора. Эви поняла, что откровенничает с Эмбер. Искренность, забитая в угол всеми возможными способами, вырывалась наружу потоками, словно вода из треснувшей плотины. Раньше Эви бросилась бы залатывать дыры, извиняться и переводить всё в шутку. Сейчас же она вздохнула, едва удерживаясь на краю пропасти.

— Я могу немного поныть?

— Конечно, — удивилась Эмбер. — Я с радостью тебя выслушаю. Ты же моя подруга.

Это вербальное признание окончательно растопило Эви. Она прижала ладонь к сердцу, чувствуя, как сильно оно бьется. Эмбер шла рядом, плечо к плечу, словно готовая стать опорой, если Эви вдруг оступится.

— Я устала от сложностей. Я вечно по миллион раз обдумываю отношение людей ко мне, постоянно кручу в голове мысль о том, что ничего не делается просто так, и если ко мне добры, то стоит ждать беды. Это так выматывает! — она помотала головой. — Хотела бы я жить легче. Не воспринимать всё как возможную уловку и обман. И с Кэйей всё сложно именно поэтому! Я… я влюблена в него по уши, но не могу перестать думать, что он играет с моими чувствами. Я даже истерику закатила, и мне теперь за это так стыдно!

— Ты ему призналась?! — воскликнула Эмбер, прижав руки к груди. Её глаза округлились, совсем как у Барона Зайчика.

— Да. Не в первый раз, — невесело усмехнулась Эви. — Он сказал, что это взаимно, но я не знаю, могу ли я ему верить. Я простила, честно, простила, но меня продолжают грызть сомнения. Только не говори никому!

Эви обхватила себя руками, и со стороны могло показаться, что она пытается согреться, но на самом деле она пыталась унять дрожь совсем по другой причине. А правильно ли она поступила, поделившись с Эмбер? «Доверяй друзьям, — уговаривала себя Эви. — Эмбер другая. Она не предаст, не станет смеяться. Пожалуйста, позволь себе хотя бы немного доверять другим. Особенно когда они доверяют тебе».

— И не подумала бы! — жарко заверила её Эмбер. Она задумалась, ненароком накручивая прядь у щеки. — Ты знаешь, что я недолюбливаю Кэйю. Он хороший рыцарь, пусть и весьма своеобразный. Но как человека я его совсем не знаю, так что не могу тебе ничего посоветовать. Но ты можешь ответить себе на вопрос, почему ты к нему неравнодушна? Помимо красоты, об этом каждая вторая девушка Монда трещит.

— И ты тоже? — попыталась пошутить Эви, но Эмбер смерила её укоризненным взглядом, и Эви тут же стушевалась. — Сложный вопрос. Мы… как будто похожи. Если так посмотреть, все знают его и не знают одновременно. Наверное, обо мне можно сказать то же самое? И я, может, разглядела в нем, — она вдруг замедлила шаг, чувствуя, как складывается пазл в голове, — такое же одиночество, что и в себе?

— Пожалуй, — медленно проговорила Эмбер. — Знаешь, теперь, когда ты сказала об этом, это даже жутко. По Кэйе и не скажешь, что он одинок, но с другой стороны… Даже те, кто общается с ним достаточно долго, в какой-то момент натыкаются на ледяную стену. Складывается ощущение, что он не подпускает никого близко намеренно.

— Как я.

Эви роняла слова, будто камни. Эмбер остановилась и осторожно положила руку ей на плечо. Теплая, как деревенский костер, возле которого рассказывают истории.

— Почему ты так уверена, что все вокруг желают тебе зла?

— Не то, чтобы зла, — пожала плечами Эви. — Просто все друг друга используют. А потом бросают за ненадобностью. Не хочу больше.

Слова застревали в горле, цеплялись за трахею волчьими крюками, душили. Эви чувствовала, как боль сдавила глаза, но не плакала. Выжечь все слезы. Не время и не место.

— Обжегшись на молоке, на воду дуют, — Эмбер сочувственно улыбнулась и вдруг заключила её в объятия. — Всё хорошо, Эви. Ты не одна. И, поверь, ни я, ни Эола, ни Ноэлль не станем делать ничего подобного. Ты наша подруга. Если тебе грустно, ты всегда можешь прийти к нам. Даже если мы будем не в состоянии помочь, мы подставим плечо и утешим. А Эола ещё и пообещает отомстить обидчикам!

— Ах-ха-ха-ха, — засмеялась Эви, чувствуя, как падает камень с души. — Спасибо, Эмбер. Мне было важно это услышать.

— А что касается Кэйи, — девушка спрятала руки за спину, качаясь взад-вперед и идя вперед. — Если берешь в руки планер, не бойся разбиться. Не думай. Доверься сердцу. Позволь ему принять это решение. Иногда оно куда мудрее мозгов.

— Почему? — удивилась Эви. Эмбер взглянула на неё вполоборота и улыбнулась так тепло, что Эви сразу же захотелось улыбнуться в ответ.

— Потому что мозги любят всё усложнять. Ты сама сказала, что бесконечно анализируешь всё услышанное. Положа руку на сердце, скажи, ты любишь Кэйю?

Ответ сорвался с губ раньше, чем Эви успела его осознать.

— Да.

— Ну, вот и всё, — Эмбер радостно схватила её за руку и потянула за собой. — Давай, не отставай, а то путешественница уже нас потеряла!

***

Когда они дошли до лагеря, где их уже поджидала Эола, Эви чувствовала себя невероятно счастливой. Пелена тревоги слетела, будто она отдала её семенам одуванчика, которые выдохнула на ветер с ладони. Она не раз наблюдала этот обычай, но сама почти никогда так не делала. «Ветер слышит все мольбы», — говорили люди, но Эви была убеждена, что к ней он останется глух.

Но не теперь. Ей хотелось смеяться, шутить и искренне радоваться. Право, будь она маленьким ребенком, она бы наворачивала круги вокруг спутников, просто чтобы выплеснуть восторг. Неудивительно, что ей немедленно захотелось обнять завидевшую их Эолу. Правда, Эви успела затормозить: несмотря на то, что они обе ужасно соскучились, Эола не была любительницей тактильного контакта. Поэтому Эви просто улыбнулась и помахала ей рукой.

Эола приветливо кивнула ей в ответ, положив руку на талию. Она была в своем обычном костюме, и Эви хотя и понимала, что холод ей не страшен из-за Глаза Бога, не могла не удивиться, как она не мерзнет. «Хотя она и в полынье купается, че ей», — тут же вспомнила она. От любезного приглашения искупаться вместе как-то пришлось отказаться. Всё же Эви была не фанаткой холодных ванн, хотя, может быть, сейчас…

— Рада тебя видеть, Эви, — улыбнулась ей Эола. — Монстры пока ведут себя тихо, так что мы можем поговорить. Как твое здоровье?

— Ты знаешь, увидела тебя, и стало намного лучше, — засмеялась Эви. — А если серьезно, то уже почти всё прошло. Даже укусы не беспокоят уже.

— Это замечательно, — удовлетворенно кивнула девушка, приветствуя остальных. — А это ваш друг?

Пришлось рассказать ей ту же легенду, что и Эмбер, но, судя по выражению её лица, она отнеслась к ней куда более скептически. Впрочем, и спорить не стала.

— В таком случае, я предлагаю составить план сражения, — решительно кивнула она. — Эви, памятуя о том, что тебя выкрали, пока Ноэлль сражалась, мы не можем оставить тебя здесь. Но и сражаться ты не можешь.

— Давайте я тогда буду монолитом, — пожала плечами Эви. — Вам всё равно нужно защищать его от монстров, а так двух зайцев разом убьем.

— А если тебя кто-нибудь зацепит? — взволнованно включилась в беседу Эмбер. — Не то, чтобы я сомневалась в силах путешественницы или Эолы…

— Пусть тогда Тарталья стоит рядом, — взмахнула ручкой Паймон. — И Паймон тоже!

— Имеет смысл, — Тарталья положил руку на подбородок. — Если что-то пойдет не так, я прикрою. Двойная линия защиты.

— Хорошо, — сдержанно кивнула Эола. — Путешественница, в таком случае ты, я и Эмбер защищаем с трех направлений. Монстров аномально много, так что не рассчитывайте на вторую линию обороны, они не должны прорваться сквозь нас.

«Если честно, это всё кажется каким-то безумным сном, — подумала Эви, усаживаясь на монолит. — Нет, держи друзей близко, а врагов ещё ближе, кончено, хотя не то, чтобы Тарталья прям таки враг… Да и Паймон здесь. А если мне камень в башку прилетит? Тогда рыжик точно одним щелбаном не отделается, ему Эола отомстит».

Гладкий камень на ощупь не был ни горячим, ни холодным. На секунду Эви увидела неописуемой красоты дворец, занесенный снегами, но видение тут же исчезло. Зато она заметила выползших отовсюду монстров.

Как и говорила Эмбер, их здесь собралось какое-то невероятное количество. Огромные косматые митачурлы с белой шерстью и синими когтями, хиличурлы в голубых одеждах, даже попрыгуньи, напоминавшие злые луковицы на овальном туловище (а это вообще растения или животные? Что за «Растения против Зомби» здесь происходит?). Эви чувствовала, как Крио растекается в воздухе, грозя заморозить их до костей, но не боялась. Холод не был ей страшен. Она могла дать ему отпор.

И как только первая волна вражин бросилась в атаку, Эви решила клоунствовать до последнего, поддавшись сиюминутному порыву веселья.

— Вперед, защитники Монолита! За Монолит!

Никто не выкупил шутки, но это было и не нужно. Тарталья наблюдал за битвой, улыбаясь в моменты, когда путешественница делала удачный выпад, Паймон высматривала врагов и держалась за плечо Эви, втихомолку греясь. По началу Эви тоже следила за сражением, восхищаясь, с какой грацией и изяществом сражается Эола — ну танцует, не дерется, танцует! — как решительно летят огненные стрелы Эмбер, но в конце концов ей это наскучило. Монстров не убавлялось, потихоньку за пятки кусала нервозность, от которой нужно было отвлечься.

— В борьбу на пальцах умеешь играть? — спросила она Тарталью, когда он обернулся на легкий тычок. Он склонил голову, словно пытаясь понять, что она имеет в виду.

— Понятно, не умеешь, иди сюда, учить буду, — она протянула ему ладонь с оттопыренным большим пальцем. — Смотри, вот так захватываешь мои пальцы. Нужно прижать большой палец к указательному.

— О, — расслабился Тарталья, опустив плечи. — Здорово ты придумала! Ещё одна форма сражения! Правда, я не думаю, что ты можешь на что-то рассчитывать.

— Ой-ой, не бахвалься раньше времени! — усмехнулась Эви, загораясь азартом от предстоящей битвы. — Я, может, и не кажусь сильной, но уступать тебе в битве на пальчиках не намерена!

— Ха-ха, а я был прав насчет тебя! — Тарталья улыбнулся во все тридцать два зуба. — Не у каждого человека хватит смелости бросить мне вызов. Ну, нападай!

— Паймон, судьей будешь! — бросила фее Эви, подобравшись. Паймон сделала сальто в воздухе и махнула рукой, давая старт.

Годы игры на геймпаде не прошли для Эви даром. Она ловко уворачивалась от пальца Тартальи в неполной черной перчатке, выжидая момента, когда противник выдохнется и потеряет бдительность. Почти сразу стало понятно, что он не воспринимал её всерьез до этого момента, но сейчас, когда она ускользала от его атак с изяществом и изворотливостью, предвестник смотрел на неё совсем другими глазами.

Он разгадал её тактику, но как бы не старался, не мог прижучить её палец к указательному. Эви же удалось одолеть его под победный возглас Паймон, на правах судьи зафиксировавшей победу.

— Как так?! — удивлено стукнул по бедру кулаком проигравший Тарталья. — Реванш! Я не могу проиграть девчонке!

— С удовольствием!

— Воу-воу, не так быстро! Паймон не успевает за вами следить!

Тарталья ощущался как рокочущий морской прибой, накрывающая с головой волна, но в этот раз она не подавляла Эви и не вызывала страха. Честный поединок, пусть и на пальцах, вызывал в ней здоровый дух соперничества, вкус которого она не чувствовала уже целую вечность. Тарталья воспринимал борьбу как настоящее сражение, не поддавался ей, и оба были предельно сосредоточены на нем, да так, что даже не услышали испуганного писка Паймон.

Свободная рука Эви как-то без её ведома взметнулась вверх, а потом произошло что-то странное, потому что летящий в них камень, о котором пыталась предупредить Паймон, загорелся в воздухе и осыпался пеплом на снег.

— Не отвлекай! — прикрикнула она на Паймон. — Блин, ну почти!

— Ага, попалась!

— ВЫ НОРМАЛЬНЫЕ ВООБЩЕ??? — возопила Паймон, вознеся руки к небу. К ней подошла утирающая со лба пот путешественница. — В них камнями кидаются, а они на пальчиках дерутся!

— И кто выигрывает?

— Не смешно! Эви камень сожгла!

— Да ну? — вскинула голову Эви. Тарталья тут же воспользовался тем, что она отвлеклась, и прижал её палец. — Эй, нечестно!

— Всё, это последние были, — к ним подошла уже Эола, следом за ней присоединилась Эмбер. — Что у вас тут?

— Он жульничает!

— Я пользуюсь преимуществом!

— В следующий раз я тебе не уступлю, — фыркнула Эви, картинно сложив руки на груди и вздернув нос. Они оба тут же рассмеялись, на что путешественница только покачала головой.

— Паймон нужно с тобой поговорить, — фея подлетела к ней и повела в сторону. Эви потерла глаза и огляделась вокруг. Как и говорила Эола, ко второй линии обороны монстры даже подступиться не смогли. И трупов их лежало какое-то уж безобразное количество.

— А чего их тут так много-то?

— Позвольте мне ответить на этот вопрос.

Знакомый голос заставил её обернуться. Альбедо спускался к ним с небольшого пригорка. Под мышкой он нес папку с бумагой, а в другой руке небольшой ящичек, кажется, для плэнеров. Эви видела такой у одноклассницы.

— Альбедо! — Эмбер аж подпрыгнула от радости. — Мы как раз думали к тебе зайти!

— Буду рад вашей компании, — улыбнулся алхимик. — А что касается количества монстров — с артериями земли на Хребте творится что-то странное.

— О-о-о, а помехи в артериях земли всегда привлекают чудовищ! — воскликнула Паймон. Эви даже не заметила, как она и путешественница вернулись.

— Верно, Паймон, — кивнул ей Альбедо. — Хорошо, что вы здесь. Иначе мне пришлось бы заниматься этим одному.

— А тебе не сказали, что гильдия взяла это задание? — удивленно приподняла бровь Эмбер. Альбедо помотал головой.

— Наверное, я отсутствовал в Ордо в то время. Что ж, пойдемте в мой лагерь? Вам всем не помешало бы согреться и поесть.

— Ура, обед! — взвилась в воздух Паймон. Путешественница взглянула на неё с улыбкой.

— Эола, Эмбер, возьмите Тарталью с собой и идите вперед, — кивнула девушкам путешественница. — Мы прямо за вами. Эви, — она поманила её к себе рукой. — Надо поговорить.

Недоумевая, о чем таком с ней хотят поговорить в присутствии алхимика, Эви соскочила с монолита, засиявшего приятным изумрудным свечением, и подошла к троице. Альбедо внимательно смотрел на неё, будто взглядом мог вывить какие-то кардинальные изменения в её организме.

— Это касается твоего заражения кровью Дурина, — проговорила путешественница. — Кэйа сказал, что у тебя раны на спине, но сегодня ты на них не жаловалась, даже когда падала в снег.

— Ой, и правда, — Эви захлопала глазами. — Хотя мне ещё вчера намазали их заживляющей мазью, может, помогло?

— Она бы не подействовала так быстро, — помотал головой Альбедо. Голос его звучал спокойно и ровно. — Организму всё равно нужно время на заживление тканей. Если только его не поторопили.

— А как? Кроме этого меня никто не лечил.

— Паймон подумала вот о чем, — фея подлетела к Эви, показывая на неё пальцем. — Если Эви напитали кровью Дурина, а Двалин был заражен этой же кровью, можем ли мы сделать с ней то же самое, что и с ним?

— Не надо меня бить! — возмутилась Эви, закрываясь руками. — Какое злое зло я тебе сделала?!

— Она не об этом, — покачала головой путешественница и виновато улыбнулась. — Я очистила рану Двалина от загрязнения Бездной. Эту рану ему нанес Дурин, а потом уже и маги Бездны постарались, но… вдруг получится?

— Я хотел предложить то же самое, когда узнал, что ты вернулась в Мондштадт, — Альбедо слегка качнул головой. — Тем более что на тебя его кровь не оказывает никакого воздействия. Видишь ли, — он обратился к Эви, — кровь Дурина раньше использовали для того, чтобы создать оружие. Впоследствии кузнец умер, а меч, который он выковал, обрел собственное сознание. Любой, кто берет его в руки, постепенно сходит с ума, но этот эффект не распространяется на меня и на путешественницу.

— Хочешь проверить, будет ли со мной то же самое? — с сомнением протянула Эви. Перспектива сойти с ума ей совсем не нравилась, а мнение, что Альбедо — неживой, только укрепилось.

— Ты напитана его кровью. Скажи, тебя посещали навязчивые идеи, может, тревожные мысли… помыслы о смерти?

— Они меня всю мою жизнь посещают, — невесело буркнула Эви. — Но в целом… Не знаю. Не замечала, чтобы что-то сильно менялось. Я и так довольно мнительная и подозрительная ко всем. Возможно, оно просто… усугубилось?

«Может, поэтому я такая эмоционально нестабильная стала? — задумалась Эви, вспоминая все произошедшее на винокурне. — И пугливее обычного как будто…»

— Вполне вероятно, — подтвердил её мысли Альбедо. — Путешественница, попробуешь? Как только ты будешь готова, Эви, начнем.

— Что, прям здесь? — удивилась Эви. — Хотя в лагере лишние уши…

— Паймон будет следить, чтобы никто не подошел! — заявила фея и взвилась в воздух. Эви вздохнула. Что ж, ну здесь, так здесь.

— Чего делать-то надо?

— Для начала надо проверить твои раны.

Раздеваться на морозе, пусть и имея перк на вечное согревание, да ещё и при мужчине, пускай и не органического происхождения, Эви что-то совсем не хотелось. Попытка задрать рубашку не увенчалась успехом, и, стиснув зубы, её всё же пришлось расстегивать.

— Я отвернусь, — деликатно заметил Альбедо. — Скажешь, когда будешь готова.

Путешественница тоже отвела взгляд, позволив Эви снять рубашку и надеть её наоборот — спиной на грудь. Она кивнула путешественнице, и та подошла, осторожно развязала бинты.

— Ого! — воскликнула Паймон. — Но здесь… здесь ничего нет!

— В смысле? — не поняла Эви. Путешественница выглядела не менее удивленной, но кивнула, подтверждая слова Паймон.

— Вот оно как, — Альбедо подошел неслышно, как кошка. Эви вздрогнула от неожиданности. — Значит, осталась только проблема перегрева.

— Да как там ничего нет, — Эви попыталась заглянуть себе за спину, но тщетно. — Хили и Моко вот вчера причитали, что раны глубокие и не закрываются!

— И бинты в крови! — подтвердила Паймон. — Как это возможно? Даже шрамов нет.

— Можешь сказать, когда примерно тебя перестала беспокоить боль?

— Без понятия, — честно ответила Эви. Альбедо о чем-то задумался.

— У меня есть пара мыслей, но я не могу утверждать наверняка. Хочу проверить. Путешественница, раз так, ты можешь попробовать очистить Эви?

Она пожала плечами, но решительно подошла к Эви, положила руки на её плечи и сосредоточилась.

— Готова?

— Угу.

Эви кожей почувствовала, как разворачивается сокрушающая мощь, способная испепелить её дотла. А внутри неё поднялось что-то темное и злое. Эви чувствовала себя маленькой щепкой, плывущей в море чужой боли и гнева, перемешанным с её собственными. Они бросали её из стороны в сторону, грозя раздавить, но Эви упрямо держалась. Она не утонет в них. Не сдастся.

Перед глазами встали странные образы. Шелест темно-фиолетового крыла оглушал в гробовой тишине. Снег замер в воздухе, будто само время остановилось. На неё смотрели два кроваво-красных глаза. Огромная драконья голова была увенчана рогатым шлемом, но ящер не выглядел враждебно.

«Почему ты меня так ненавидишь?»

«Я не позволяю себе ненависть. Это слишком сильное чувство».

«Врешь. Ты всем врешь и требуешь от других искренности. Несправедливо».

«Да. Я ненавижу себя».

Голоса она не слышала. Он ощущался как мысль, возникшая у неё в голове, как знание, принесенное извне и одновременно изнутри.

«Я просто хочу, чтобы меня любили. Чтобы у меня были друзья. Разве я этого не заслуживаю? Разве ничего не стою? Почему все меня бросили? Неужели я здесь лишь для того, чтобы умереть?»

Она протянула руку, кладя ладонь на темно-фиолетовый нос, на котором встопорщилась чешуя. Эви поняла, что перед ней — всего лишь напуганный ребенок, озлобленный и одинокий, недоверчивый и скрытный.

Ладонь уперлась в гладкую поверхность зеркала, которое тут же разбилось.

Память вернулась к ней. Фрагменты сложились, и Эви снова увидела его. Кир взмахнул рукой на прощание, тряхнув темными кудряшками. Тогда он не знал, что они видятся в последний раз. А Эви знала. И шла, раскалывая свежую наледь, отдаляясь от фонаря, под которым остался их последний поцелуй. На несколько мгновений ей стало мучительно больно, нестерпимо настолько, что она упала на колени, взрыхлив ими снег, и зарыдала, крича от обиды, от несправедливости и отчаяния. Скорбь по загубленной жизни лилась из неё, как вино из разбитой бочки, печаль и гнев переполнили.

Кир. Кир. Кир. Это он учил её играть на гитаре. Это он обнимал её, когда их на остановке застукала гроза. Это он поцеловал её, когда Эви расплакалась в кинотеатре над «Тайной Коко». Это он сидел с ней на полу и рыдал над её изрезанными руками, бинтуя свежие порезы, которые нужно было зашивать. Рядом с ним она стояла, сжав его обледеневшую руку, когда они хоронили Тони.

Той страшной зимой его мать позвала её в парк, чтобы поговорить. Мороз кусал за щиколотки, и Эви ежилась в тонкой осенней куртке. Вечер обещал быть холодным и трескучим, ветер гонял снег над землей. Они сели на лавку, освещенную моргающим электрическим фонарем. Вокруг ходили только отчаянные собачники со своими питомцами.

— О чем вы хотели поговорить, теть Свет?

Она теребила ручку сумочки, поджимала трясущиеся губы, будто была готова разрыдаться. Эви знала это выражение. Со смерти Тони прошло полгода, и они все были подавлены, а Светлана Игоревна потеряла друг за другом мужа и сына.

— Я знаю, что ты меня возненавидишь за то, что я попрошу, но, пожалуйста, выслушай, — начала она. — Я знаю, что ты любишь моего сына, и что он в тебе души не чает. Но, пожалуйста, если ты его правда любишь, исчезни из его жизни.

— С чего это вдруг? — ощетинилась Эви, чувствуя, как ей полоснули ножом по сердцу. Она даже вскочила на ноги, намереваясь уйти, но Светлана Игоревна схватила её за руку. Эви вскрикнула от боли — свежие порезы закровили.

— Ты хорошая девушка, Лина, — тетя Света смотрела на неё, а в глазах стояли слезы. — Ты знаешь, что я тебя тоже люблю, я была бы счастлива тебя в невестках видеть, но… Ты проблемная. Ты на дно его тянешь, Лина. Отпусти. Он с детства мечтал в консерваторию поступить, полгода осталось до эказменов.

— Я знаю! — сердце больно билось о ребра, будто птица о прутья клетки. — Он со всем справится, причем тут я?!

— Да обуза ты для него! — вскрикнула Светлана Игоревна, вскочив вслед за ней. — Ты для него обуза! Без тебя он сможет воплотить свои мечты, разве ты этого не видишь? Оставь его. Ты его только погубишь! Кирюша только о тебе и думает, как бы тебя от матери избавить, на практику и учебу совсем забил, Лина! Он гитару уже две недели не трогал!

— Что? — голос осип, а внутри что-то оборвалось. — Он говорил, что играет каждый день.

— Врал! — она стукнула каблуком по скользкому асфальту. — Он на подработки бегает! Пожалуйста, послушай меня, уйди из нашей жизни, — она вдруг опустилась на колени. — Я тебя на коленях умолять готова, пожалуйста, Лина, только оставь его в покое.

— Встаньте немедленно, что вы делаете?! — взвизгнула Эви, поднимая её за руки.

— Хочешь, я тебе денег дам, а? Ты сможешь уехать, а? — Светлана Игоревна осталась стоять на коленях, хватаясь за Эвины руки, тревожа порезы. — Ты пойми меня, я тебя очень люблю, но ты горе, ты смерть за собой носишь, а он один у меня остался, Лина!

Она разрыдалась, обняв её за ноги, и Эви стояла, дрожа от гнева пополам с отвращением. Ей казалось, что земля под ней сейчас разверзнется. Оцепенение опустилось на плечи ледяным покрывалом. Грудь сковало болью, пронзило сердце. Но, что было хуже всего, Светлана Игоревна была права. И если Кир забросил гитару…

Она вырвалась из рук рыдающей женщины, и взглянула на неё с совершенно нечитаемой эмоцией. Всё это было хуже пощечины и побоев от матери, потому что они били руки и ноги, а мать Кира ударила в самое сердце.

Эви развернулась и понеслась, куда глаза глядят. Светлана Игоревна кричала ей что-то вслед, умоляла послушать её, но Эви уже не слышала. Свист ветра в ушах унес её слова в глубины парка.

Она не стала рассказывать об этом Киру, но когда спросила, почему он не готовится к поступлению, вспыхнула ссора, после которой Эви казалось, что лучше бы она умерла. Жизнь размазала её по стене, выбила воздух из легких, оставив задыхаться в агонии.

— Да, я хотя бы не режусь, когда мне плохо! Ты же ничего, кроме этого не делаешь! Я устал! Я не хочу больше тебя спасать! У меня тоже есть мечты, и я похоронил их ради тебя, а ты всё ещё недовольна!

Сердце пронзили шипом. Небеса обрушились, и под их неумолимой тяжестью в Эви что-то навсегда умерло.

Бедра горели: их она полосовала с особой жестокостью. «Жалкая, — думала Эви, глядя на стекающую по стенкам ванны кровь. — Какая же я жалкая. Ненавижу. Ненавижу себя. Это я должна была умереть, а не Тони. Ничтожество, я просто ничтожество. Несправедливо! Почему я! ПОЧЕМУ Я?!».

Она потеряла слишком много крови, и, когда выползла из ванны, рухнула в коридоре, разбив колени. Эльвира выскочила из комнаты на шум, и в ужасе закричала, бросаясь к Эви и подхватывая её подмышки. Эви только рыдала, пытаясь выпутаться из её баюкающих рук, но Эля плакала вместе с ней, прижимая к груди. И боль утихла.

Кир приходил извиняться, пытался звонить ей, писать сообщения, стучал в окна, как раньше, но Эви не вылезала из комнаты. А мать… мать внезапно встала на её сторону, прогоняла Кира, а потом сидела с ней рядом, обнявшись, и успокаивала, гладила по голове, пыталась расшевелить, но всё бестолку.

Эви прожила ещё четыре года. Время пролетело как в тумане. Она жила на автомате, не чувствуя ни боли, ни горечи, ни радости и счастья. А когда ей позвонила мать Кира, а Эви сдуру взяла трубку, она услышала новость, от которой у неё остановилось сердце.

Зимний парк укрывал снег. Телефон выскользнул из рук и разбился. Эви почувствовала, как в груди закололо и поняла, что не может вдохнуть.

Она упала на спину. Снег падал прямо в лицо. «Как семена одуванчиков», — подумала Эви, понимая, что больше не откроет глаза.

А когда открыла, перед ними был пух вместо снега.

Больно. Больно. Мне так больно.

Крыло обняло её, обдало теплом дыхание.

Каждая отметина — свидетельство твоей боли. Знак того, что ты пережила её и приняла. Это не слабость. Теперь ты не одна.

Сердце дракона медленно расправилось, а потом сократилось.

— Эви! Эви!

Она не уловила, как потеряла сознание, но теперь, видя над собой испуганные лица путешественницы, Паймон и Альбедо, поняла, что по щекам градом катятся слезы, а она лежит на снегу.

И мерзнет.

***

В лагере их уже заждались. Эви грела ладони дыханием, чувствуя, как сердце почти что выскакивает из груди. Свободна! Она наконец-то свободна! Ей хотелось держаться за ледяной воздух, катать в ладонях снег, который не таял быстрее обычного, чувствовать, как зябнут пальцы. Эви усадили к костру, Альбедо принес откуда-то теплое одеяло. Эмбер и Тарталья уже успели разжечь костер и поставить вариться томатное рагу, споря о том, какие следует добавить специи. Эола сидела спокойно, положив ногу на ногу. Ей хватило одного взгляда и улыбки. Эви улыбнулась ей в ответ.

— Кровь дракона по-прежнему в тебе, — резюмировала путешественница, когда Эви села, озираясь по сторонам. — Но мне удалось… исправить её влияние на тебя. Теперь ты не сгоришь заживо. Как ты себя чувствуешь?

Эви прислушалась к ощущениям и поняла, что элементальная энергия ощущается сильнее, чем до этого. Пожалуй, так она чувствовала её, когда только попала сюда. Но было и кое-что ещё. Сила, залечившая её раны, сила, бившаяся вместе с её сердцем — она никуда не ушла. Наоборот, стала послушна и управляема. Эви подумала, что стоит попробовать.

— А-а-а! Что ты делаешь?! — воскликнула Паймон, когда она укусила себя за палец. Выступила капля крови. Эви мотнула головой, — неприятно, блин! — и стряхнула её на снег. Он тут же растаял, а земля под ним занялась ярко-пурпурным пламенем. Оно тут же потухло, стоило Эви подумать об этом.

Присутствующие остались под впечатлением.

— Не стоит рассказывать об этом остальным, — посоветовал Альбедо. — Скажем, что путешественнице удалось исцелить тебя от влияния Дурина. Так будет безопаснее.

Эви кивнула, отмечая, что алхимик больше не пугает её как прежде.

— Эви больше не сможет нас греть? — расстроено спросила Паймон. Эви усмехнулась.

— Обнимашки никто не отменял.

Теперь она сидела, укутанная теплым одеялом, с наслаждением грела руки над костром. На душе было так умиротворенно, словно путешественница своим вмешательством не только исправила влияние крови Дурина, но и починила что-то в ней. Как будто вернула недостающий кусок души.

Небо стало ярче, мир вокруг заиграл новыми красками. Эви хотелось петь. Она чувствовала себя донельзя счастливой. Вот Кэйа обрадуется!

Кэйа. От его имени шли мурашки по коже. Эви хотела обнять его, зарыться носом в меховой воротник и шептать слова любви, переполнившей её изрешеченное сердце. Всё осталось в прошлом. Кир научил её любить.

Впрочем, очень скоро выяснилось, что при желании Эви может согреться и без костра. Путешественница лишь развела руками. Выходит, перк на согревание никуда не пропал, но, по крайней мере, не был для неё опасен. И это ей ещё повезло! А вот одному знакомому экзорцисту с несколько иной, но похожей по действию силой, всю жизнь приходится избегать жары и горячих блюд, даром что Крио глаз бога получил.

В лагере Альбедо они провели остаток дня. На поверку он оказался достаточно приятным и вежливым человеком («Нет, он не человек! — упорно твердила Эвина чуйка), просто увлеченным. Он поделился с путешественницей новыми эскизами пейзажей, а узнав, что Эви тоже рисует, попросил нарисовать что-нибудь на его бумаге. Эви пыталась отнекиваться, но Эмбер буквально всучила карандаш ей в руки. Эола играла на костяном свистке, Тарталья подбивал путешественницу на поединок на пальчиках, на что она только закатывала глаза и отпихивала его в сторону, а Паймон уплетала принесенные Альбедо вкусняшки.

Когда солнце начало клониться к закату, Эви забеспокоилась, что Кэйа её уже потерял. Альбедо успокоил её, сказав, что он наверняка ещё в Ордо Фавониус, а Эола и Эмбер решили составить ей и путешественнице компанию. Всё равно в общежитие возвращаться.

— По правде сказать, мне тоже с вами по пути, — Тарталья мило улыбнулся. — Мне удалось забронировать номер в отеле «Гете», так что до Мондштадта будем идти вместе.

— Там же всё Фатуи выкупили, — нахмурилась Эмбер, но Тарталья многозначительно похлопал по мешку на поясе, в котором тут же зазвенели монетки. Эви усмехнулась. Да уж, деньги открывают почти любые двери.

Они попрощались с Альбедо и вернулись в Монд, попутно делясь впечатлениями о проведенном дне. Свои рисунки Эви оставила алхимику, а он в ответ подарил ей быстро набросанный портрет. Эви удивилась, когда и как он успел, но на его рисунке она выглядела куда красивее, чем в жизни. А ещё он вручил ей коробку, в которой лежали склянки с цветными жидкостями.

— Я подумал: если ты впитываешь стихии, прикоснувшись к Глазу Бога или источнику элементальной энергии, то это может стать неплохим способом самозащиты. Здесь собрана слизь всех элементальных слаймов. Если тебе понадобится сила какого-либо элемента, просто выпей нужную склянку. Не волнуйся, я поработал над вкусом. Она почти не отличается от воды, разве что с небольшой сладостью.

Эви поблагодарила алхимика. В этот раз он казался ей более человечным и очень тщательно подбирал слова. И оказал ей очень большую услугу.

Эмбер шла рядом, рассказывая, как ей пришлось заново сдавать экзамен, чтобы получить лицензию по полетам, и Эви внимательно слушала. Сердце пело, хотелось шагать вприпрыжку. Казалось, ей никакой планер не нужен, она бы взлетела прямо сейчас!

…и летать, не разбиваясь…

Строка песни коснулась сознания мягко, словно перышко. Эви закрыла глаза, улыбаясь и позволяя памяти выцепить больше слов и римф.

«Если жизнь твоя проходит под дождем, значит, дождь — ты сам».

Эви открыла глаза и взглянула на мир совершенно иначе. Сколько она себе надумала, сколько усложнила! Целый год, драгоценный год, был потрачен на гнев и страх! И кто виноват? Только она сама. Её злость упала в море страхов и надежд, затерялась среди них и погасла. Боль — это показатель того, что ты жив. Пока тебе больно, ты можешь жить дальше. И если постоянно избегать боли, если бояться и отталкивать людей-

то в конце поймешь, что ты и не жил.

В прошлой жизни она жила. По-настоящему жила, потому что любила. В Тейвате — существовала, пока не послушалась Эмбер, позволив сердцу выпорхнуть из когтей разума.

Щеки болели от улыбок. Эви сжимала руку Эмбер, чувствуя озорное пламя, играющее на кончиках пальцев, и ей хотелось обнять весь мир.

«Как это круто, скучать по кому-то, круто сжать чью-то теплую руку, круто кому-то быть лучшим другом, и обниматься даже прилюдно с тем, с кем пора», — вертелась в голове песня под мажор фортепиано, и Эви бесконечно жалела, что не помнит весь текст. Но хотя бы эти осколки, обрывки строк она обязана записать!

В городе уже загорелись фонари. Снежинки плавали в воздухе в грациозном танце, кружились у заиндевевших окошек. Желтый свет лился из окон, вокруг них сновали люди, торопящиеся по своим делам. «Доля ангелов», по которой Эви уже успела соскучиться, шумела лихими голосами и песнями. Стекла запотели, и сквозь них почти ничего не было видно.

— Там ларек с карамельными яблоками! — воскликнула Эмбер, указывая пальцем на лавку, у которой уже толпились люди. — Он сюда только зимой приезжает! Эви, ты обязана попробовать! Сейчас, я быстро!

— Я с тобой, — отозвалась Эола, стараясь широким шагом нагнать стремительно убежавшую Эмбер. — Не торопись, поскользнешься, и тогда я тебе отомщу!

Эви рассмеялась. Путешественница улыбнулась ей и положила руку на плечо.

— Ты вся светишься. Приятно видеть тебя такой счастливой.

— Ты вернула мне меня. Спасибо. Я тебе по гроб жизни благодарна. Я смогла принять и прожить боль. Теперь мне не страшно.

Она закатала рукава и потянулась, а потом засмеялась, увидев ошеломленные лица.

— Мне не стоило стыдиться этих шрамов. Они получены в бою с моим самым страшным врагом.

— С каким, с каким? — пискнула Паймон. Эви лучезарно улыбнулась ей.

— Со мной.

Паймон, судя по её недоуменному виду, не поняла, что она имеет в виду, а Эви не стала объяснять, потому что Тарталья сграбастал её за плечи.

— Так держать, товарищ! Шрамов, полученных в битвах, нельзя стесняться.

Эви неловко улыбнулась. От кого-от кого, а от Тартальи прилива тактильности она не ожидала. Она замерла, ожидая, когда предвестник отпустит её, но тут же заметила в толпе знакомое смуглое лицо.

— Кэйа! — Эви бросилась вперед, огибая прохожих, оглядывающихся на неё. Он приветственно поднял руку, медленно и устало, но Эви уже обвила его руками за талию. От неожиданности Кэйа застыл на пару мгновений с поднятыми руками, но смягчился и осторожно положил руки ей на плечи.

— Что вы с ней сделали? — спросил он подошедшую путешественницу с усмешкой. Эви чувствовала, какой он холодный на ощупь, но это был холод не от Глаза Бога. Она подняла глаза и увидела край повязки, выступающий из-под одежды. «Точно на задании был!» — подумала Эви, кладя голову ему на грудь так, чтобы не сделать больно.

Путешественница смущенно улыбнулась.

— Тебе так сильно нужно охладиться или ты по мне соскучилась? И где твои покупки? — спросил Кэйа уже у Эви, и она мотнула головой, закрыв глаза. Только сейчас она осознала, как устала и вымоталась за весь день.

— Я тебе позже всё расскажу. Обними меня, пожалуйста.

— А вот и карамельное яблоко! — это Эмбер вернулась с целой охапкой лакомства. — О, Кэйа, ты тоже здесь. А мы как раз собирались идти в Ордо. Эви, держи! Кэйа, я тебе тоже купила!

Эви отлипла от Кэйи и взяла протянутую карамель на палочке. Кэйа поблагодарил Эмбер, кивнул путешественнице и уже куда сдержаннее качнул головой Тарталье. Тот помахал рукой.

— Пойдем домой, — попросила Эви, всматриваясь в его лицо. — Устал?

— Ужасно, — подтвердил Кэйа, беря её под руку. Эви с удовольствием оперлась о его руку. — Спать хочу безумно.

Они вышли за городские стены, где их уже ждала утренняя повозка. И как только они забрались в неё, Эви села к нему, совсем как утром, и прикрыла глаза.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Кэйа, глядя на её руки.

— Теперь — всё в полном порядке. Правда. Я так по тебе соскучилась. Всего день не виделись, а как будто целая жизнь прошла!

— Я тоже по тебе скучал, — прошептал Кэйа, крепче сжимая её ладонь. — День сегодня просто отвратительный.

Его глаз покраснел, лицо слегка осунулось. Эви поймала его щеку ладонью и поцеловала в губы, отчего Кэйа слегка оторопел.

— А теперь?

— Теперь? О, определенно он стал чуточку лучше. Но тебе понадобится очень много поцелуев, чтобы…

Закончить фразу не получилось, потому что Эви решила проверить на практике, сколько поцелуев понадобится, чтобы улучшить ему настроение, и Кэйа послушно замолчал.